РусАрх - Арциховский А.В. Археологическое изучение Новгорода. В кн.: Материалы и исследования по археологии СССР. Том 1. № 55. Труды Новгородской археологической экспедиции. М., 1956.

РусАрх

Электронная научная библиотека

по истории древнерусской архитектуры

Источник: Арциховский А.В. Археологическое изучение Новгорода. В кн.: Материалы и исследования по археологии СССР. Том 1. № 55. Труды Новгородской археологической экспедиции. М., 1956. Все права сохранены.

Размещение электронной версии материала в открытом доступе произведено: www.archeologia.ru («Археология России»). Все права сохранены.
Иллюстрации приведены в конце текста.

Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2006 г.

А.В. Арциховский

Археологическое изучение Новгорода

стр.7

Количество исторических источников по средневековью еще недавно представлялось большинству историков величиной неизменной.

Хроники, акты и другие письменные материалы, сохранившиеся в старинных архивах и библиотеках, во всех странах Европы давно учтены и описаны, а на новые открытия подобных материалов не приходилось надеяться: все хранилища хорошо исследованы. На археологические раскопки никто не возлагал особых надежд. Значение вещественных источников для истории средних веков долго недооценивалось историками, а находки в земле новых письменных источников были, казалось, за пределами возможности. Исключением являлись лишь каменные надписи; но такие надписи в средневековых слоях встречаются значительно реже, чем в античных, и они в средние века были сравнительно коротки.

Все же именно изучение античности указывает для медиевистов возможности новых открытий. Большие раскопки античных городов позволили изучить по остаткам зданий и вещевым находкам быт, культуру и хозяйство древних людей с такой полнотой, которая прежним ученым показалась бы недостижимой.

Средневековые города могут быть изучены столь же подробно. Открытия египетских папирусов неизмеримо увеличили количество письменных источников по эллинистическому и римскому Египту. Но средневековые аналогии папирусам были до последних лет неизвестны.

В России летописи, грамоты и другие письменные источники XI--XV вв., сохранившиеся в архивах и библиотеках, давно приведены в известность и к настоящему времени изданы довольно полно. Большие археологические раскопки средневековых русских древностей начаты были еще в XIX в., но до революции сводились главным образом к раскопкам курганов, что дало много ценных выводов по исторической географии и хронологии. Раскопки русских средневековых городов начались в советское время. Самые большие раскопки производятся в Новгороде.

Такое предпочтение Новгорода объясняется прежде всего его историческим значением.

Это был важнейший политический, экономический и культурный центр, своеобразная феодальная республика, город Садко и Василия Буслаева, город воинов, отразивших нашествие немецких рыцарей, город великих художников, создавших несравненные иконы и фрески.

К счастью для науки, в земле Новгорода хорошо сохраняется дерево, во многих других городах истлевающее бесследно. Поэтому дома, мастерские, лавки, пристани, дворцы, улицы всех эпох -- все это цело в Новгороде под землей, хотя бы в плане, все это из области сказочной романтики может и должно перейти и уже переходит в область науки. Деревянная обстановка этих зданий тоже цела. Наряду с древесиной в Новгороде хорошо сохраняются древесный луб и кора, в том числе береста, что и открыло теперь совершенно новые научные возможности.

стр.8

Археологических раскопок в Новгороде до революции почти не было, хотя разговоры о них велись более ста лет. Еще в 1807 г. пути археологического изучения Новгорода с редкой для своего времени проницательностью наметил Е. А. Болховитинов, тогда епископ Евгений, впоследствии митрополит Евгений. Это был талантливый историк-источниковед, занимавший церковно-административные посты, по-видимому, только потому, что церковные власти иначе создавали бы ему препятствия в его архивных и иных изысканиях. Исторических обобщений он всегда избегал, да в своем положении и не мог их делать, но ввел в науку огромное количество свежих научных материалов. Книги его в большинстве своем лишены церковно-поучительных сентенций и отличаются строгой научной аргументацией. В Новгород он прибыл в 1804 г., будучи назначен туда викарным епископом, и при прямом противодействии церковников исследовал много старинных рукописей. Но он вел и археологические наблюдения, притом, опережая науку того времени, правильно оценил значение культурного слоя. Об этом свидетельствуют такие его слова: "Я рассматривал здешние окрестности, испытывал пошву земли, и знаю, что где сколько-нибудь десятков лет люди жили дворами, тут обыкновенно бывает наносная черноземная пошва. В самом городе она, очевидно, приметна, и на Торговой стороне по набережным местам инде аршин 8 или 9 должно копать до материка" ¹.

Цифры эти, по-видимому, точны; 8 или 9 аршин составляют несколько менее или несколько более 6 м, а это значительно превышает среднюю толщину новгородского культурного слоя. Вероятно, Е. А. Болховитинов исследовал его в ряде мест. Теперь, когда геологические бурения позволили изучить в Новгороде толщину слоя повсеместно, мы знаем, что он в очень немногих пунктах (в том числе на Софийской стороне, на территории раскопок 1951--1954 гг.) превышает указанную цифру, и то немного. Надо учесть также, что за полтораста лет культурный слой несколько вырос.

В 1808 г. епископ Евгений был переведен из Новгорода в Вологду и к археологии Новгорода более не мог вернуться. Впоследствии, став киевским митрополитом, он произвел в Киеве раскопки древних церквей.

В середине XIX в. существовал какой-то проект больших раскопок в Новгороде, судя по тому, что против этих раскопок в особой записке на имя министра внутренних дел графа Л. А. Перовского возражал молодой граф А. С. Уваров. На основе этой записки большие раскопки под его руководством начались в Суздале ². Жалеть, что А. С. Уваров не вел раскопки в Новгороде, никто не будет. Антинаучный даже для того времени характер его раскопок хорошо известен. Есть сведения, что археологические работы в Новгороде в 60-х годах производил опытный краевед Н. Г. Богословский, но результаты его работ не изданы.

В конце XIX и начале XX в. какие-то археологические изыскания в Новгороде производил местный житель В. С. Передольский. Эти изыскания он окружил глубокой тайной, и вообще неизвестно, производил ли он в городе раскопки или ограничивался наблюдениями при строительных работах. В изданной В. С. Передольским книге "Новгородские древности" археологическая аргументация отсутствует, и только это давало ему возможность говорить, что Новгород возник еще до нашей эры, и т. д. Небрежность его наблюдений превосходит всякое вероятие. Он утверждал, например, что на Торговой стороне толщина культурного слоя "доходит до 7 сажен", а на Софийской-- "не превышает одной сажени" ³. Странно, что такие грубые ошибки были допущены через 90 лет после точных измерений Е. А. Болховитинова. Теперь мы знаем, что предельная толщина слоя на Торговой стороне не 15 м, а 8,6 м (улица Кирова), а на Софийской--не 2 м, а 7,5 м (Дмитриевская улица, место раскопок 1951 г.). Эти цифры основаны на множестве геологических промеров, производимых для нужд Новгородского коммунального хозяйства. В. С. Передольский собрал при своих наблюдениях большую археологическую коллекцию, но

стр.9

она осталась неизданной и неописанной, а впоследствии полностью погибла.

В 1911 г. в Новгороде состоялся XV Всероссийский археологический съезд. Когда такие съезды созывались в других городах, возле них предварительно производились большие раскопки. Но ни в Новгородской губернии, ни в самом Новгороде никаких серьезных раскопок, связанных с XV съездом, не было. Руководительница съездов графиня П. С. Уварова, по-видимому, унаследовала от своего мужа недоброжелательное отношение к новгородским древностям.

Однако инициативу в этом деле тогда проявил известный художник Н. К. Рерих, занимавшийся археологией. Он произвел в 1910 г. на средства Музея допетровского искусства раскопки в Новгородском Детинце. С ним вместе работал Н. Е. Макаренко. Но и эти раскопки прошли бесследно для науки, хотя были произведены, вероятно, на уровне тогдашних научных требований. От этих раскопок не сохранилось ни официального отчета, ни чертежей, ни фотографий. Научных публикаций, хотя бы предварительных, тоже не было, а добытые вещи впоследствии исчезли, не будучи описаны. Во всяком случае раскопки эти обнаружили хорошую сохранность древесины в новгородском культурном слое; краткие известия об этом появились тогда же в прессе.

Село Городище, расположенное близ Новгорода (в 2 км выше по Волхову), обратило на себя в начале XX в. особое внимание. Еще ученые XIX в. установили по летописям, что здесь жили новгородские князья (название "Рюриково Городище" в летописях не встречается; оно появилось в начале XIX в. и никогда не имело научного значения). Н. П. Лихачев, собравший в начале XX в. большую коллекцию древнерусских свинцовых печатей, считал, что они чаще, чем в других местах России, встречаются на Городище. Теперь мы знаем, что он преувеличивал и что находки этих печатей обильны и в других пунктах Новгорода. Как бы то ни было, Н. П. Лихачев, располагая большими средствами, платил за находки печатей крестьянам с. Городище значительные суммы. В результате там возникло своеобразное кладоискательство, и большая часть территории Городища была перерыта кладоискательскими ямами. В 1910 г. на Городище произвели раскопки Н. К. Рерих и Н. Е. Макаренко. О результатах мы знаем так же мало, как и о результатах раскопок этих археологов в самом Новгороде.

При обсуждении в Русском археологическом обществе раскопок 1910 г. А. А. Спицын отметил, что в Детинце нет слоев старше Х в., и заявил: "Продолжение раскопок желательно поэтому вести на Торговой стороне, так как там могут быть остатки более древней поры, нежели в Детинце"¹. Таким образом, основной задачей новгородских раскопок было объявлено отыскание древнейших слоев. Подобные стремления иногда впоследствии суживали перспективы раскопок в Новгороде. При том же обсуждении Н. И. Репников пытался опровергнуть правильное мнение Н. К. Рериха и Н. Е. Макаренко, понявших, что ими найдены в Детинце уличные мостовые. Он заявил: "Судя по ладожским находкам, это не мостовые улицы, а остатки полов каких-либо помещений". Здесь проявилось непонимание разницы между архаической Ладогой, где улицы обычно не имели мостовых, и благоустроенным Новгородом, который был весь замощен.

III

В 1929 г. автор этой статьи начал раскопки в Новгороде, сначала совсем небольшие. Собственно, в городе я тогда не решался вести раскопки без должной подготовки, а произвел растопочные разведки на том же Городище. Разведки эти обнаружили, что культурный слой там настолько испорчен кладоискательскими, -- точнее, печатеискательскими, -- ямами, что настоящие раскопки почти невозможны. Затем в 1929 г. раскопки были перенесены на курганы в связи с тем, что я тогда занимался изучением подмосковных курганов. Курганы новгородских славян известны преимущественно по курганам Ленинградской области. В 1929 г. в с. Хрепле Новгородской области были раскопаны курганы, давшие ценные находки ².

В 1930 г. были закончены раскопки в Хрепле, а главные работы были сосредоточены на Курском городище Новгородской области. Дело в том, что на этом

стр.10

городище сохраняются (хотя и хуже, чем в Новгороде) деревянные сооружения, методику расчистки которых надо было освоить раньше, чем приступить к работам в самом городе ¹. Прекрасная сохранность древесины в Новгороде была мне к тому времени уже известна по наблюдениям на водопроводных траншеях.

В 1931 г. раскопок не было.

В 1932 г. Академия истории материальной культуры поручила мне раскопки в Новгороде в местности, издревле называемой Славенский Холм, или Славно (ядро Славенского конца). В раскопках этих приняли участие М. К. Каргер и Б. А. Рыбаков. Славенский Холм был избран местом раскопок по настоянию некоторых историков, считавших, что именно здесь было древнейшее поселение в городе, и связывавших с этим местом скандинавское наименование Новгорода -- Хольмгард. Я сначала возражал против этого, ставя задачей раскопок изучение не древнейшего Новгорода, а Новгорода эпохи расцвета. Впрочем, избранный на Славне участок был удобен для раскопок, являясь большим пустырем. Раскопки там вполне себя оправдали (см. ниже), хотя никакого древнейшего Новгорода обнаружено не было. В 1932 г. был вскрыт совсем небольшой участок и обнаружены перекрывавшие друг друга разновременные деревянные постройки. Тогда я впервые применил в связи с этим термин "ярус"; впоследствии, через 19 лет, такие деревянные ярусы составили основу новгородской хронологии. На Славне их было всего три, и хронологию они давали тогда только относительную. Абсолютную хронологию дала каменная крепостная стена, на которую раскопки натолкнулись уже в 1932 г. Высказанное мною тогда мнение, что перед нами крепостная стена 1335 г. упоминаемая в летописи, было подтверждено, когда последующие раскопки проследили стену на большем протяжении.

Осенью 1932 г. строительные работы, предпринятые речным пароходством, обнаружили древние деревянные постройки близ Волхова, в начале улицы Декабристов, на территории древнего Неревского конца. При содействии пароходства сотрудники Новгородского музея С. М. Смирнов и Б. К. Мантейфель произвели там небольшие раскопки, обнаружив 18 ярусов древних уличных мостовых. Так впервые наметились большие археологические возможности раскопок в Неревском конце. Толщина слоя достигала 6 м. Отчет о раскопках С. М. Смирнова и Б. К. Мантейфеля впоследствии издал А. А. Строков. Он думал, что тогда была открыта древняя Холопья улица ². Последующие, более точные топографические промеры опровергли это предположение. Холопья улица проходила ближе к центру; она открыта раскопками 1951 г.

В 1933 г. М. К. Каргер, в связи с реставрацией Георгиевского собора Юрьева монастыря, начал архитектурные раскопки внутри собора, приведшие к открытию семи погребений в каменных саркофагах и кирпичных склепах. Целой цепью остроумных и безукоризненных аргументов М. К. Каргер точно определил имена всех погребенных. Это были упоминаемые в летописях новгородские князья и посадники³.

В 1934 г. раскопки на Славне были продолжены мною и Б. А. Рыбаковым. Вскрыта была мастерская сапожника, явившаяся первой ремесленной мастерской, обнаруженной в Новгороде.

В том же 1934 г. М. К. Каргер предпринял раскопки на Городище. На мысу, у его подножья, были вскрыты три слоя. Верхний слой М. К Каргер датирует XII-XV вв. (инвентарь там тот же, что и в новгородских слоях этих веков), средний слой, содержавший грубую лепную керамику, -- IX-Х вв. Нижний слой оказался неолитическим. Надо сказать, что в этих местах, близ истоков Волхова, неолитические стоянки вообще встречаются в большом количестве, залегая притом всегда очень низко, у самой воды.

В 1935 г. М. К. Каргер произвел небольшие дополнительные раскопки в соборе Юрьева монастыря, а Г. П. Гроздилов раскопками на мысу у Городища несколько уточнил стратиграфию.

В 1936 г. я продолжал раскопки на Слав-

стр.11

не. Были открыты еще две ремесленные мастерские -- маслодела и игрушечника.

В 1937 г. раскопки на Славне были завершены. Они заложили основы археологии Новгорода ¹. Установление строительной прослойки 1335 г. позволило точно датировать ряд сооружений и вещей и впервые наметить хронологическую шкалу для новгородских слоев. Все находки вещей, возраст которых известен, уложились в эту шкалу. Толщина слоя на Славне -- не больше 3 м. Открытие каменной стены 1335 г. изменило представление о древнерусской фортификации. Впервые были изучены приемы новгородского деревянного строительства. Никаких слоев старше Х в. найдено не было, и предположение об особой древности Славенского Холма, таким образом, не подтвердилось. Особое значение имело открытие трех хорошо сохранившихся различных ремесленных мастерских, занимавших почти целиком небольшую территорию раскопа. Этим путем впервые стал выясняться подлинный облик Новгорода, являвшегося крупным ремесленным центром, вопреки мнению буржуазных историков.

В том же 1937 г. начал раскопки Новгородский музей. А. А. Строков предпринял первые раскопки на территории Ярославова Дворища, где некогда собиралось новгородское вече. Раскопки велись в восточной части Дворища. В основании слоя оказался могильник с трупосожжениями, т. е. языческий. Вещей в могильнике не было. В зольных пятнах трупосожжений встречены обломки керамики; вся она сделана на гончарном круге; таким образом, могильник едва ли старше Х в. Производитель раскопок заявил в связи с этим: "Вопреки неоднократно высказывавшимся предположениям о большой древности городского поселения на Торговой стороне, ни раскопки А. В. Арциховского на Славне, ни наши исследования 1937 г. на Ярославовом Дворище не подтверждают этих взглядов. Наоборот, представляется все более и более вероятным искать решение этого вопроса путем археологических исследований на Софийской стороне" ². В связи с этим А. А. Строков перенес раскопки Новгородского музея с Дворища в Детинец.

В 1938--1939 гг. мною произведены раскопки восточной части Дворища. Заложено было несколько мелких, разобщенных раскопов, что признаю теперь ошибкой. Сплошной раскоп всегда целесообразнее. Строительные прослойки каменных зданий позволили здесь, как и на Славне, разобраться в хронологии. Из деревянных сооружений здесь был наиболее важен сруб погреба, от которого прекрасно сохранилось 14 венцов общей высотой в 2,1 м. Толщина слоя восточной части Дворища -- не больше 3,5 м, не считая погреба, основание которого лежит на глубине 4,7 м. Установлена граница между Ярославовым Дворищем и торгом; раскопан небольшой участок торга ³. Сооружения Дворища в восточной его части не сохранились; по-видимому, они разрушены в XV--XVI вв.

В 1938, 1939 и 1940 гг. А. А. Строков производил раскопки в южной части Детинца, т. е. Новгородского Кремля. Там открыта древняя Пискупля улица и на ней 15 ярусов мостовых; затем наметились и другие улицы. Толщина слоя достигала 5 м. Никаких слоев старше Х в. не найдено и здесь ⁴. Большая часть находок в Детинце относилась к XVI--XVIII вв., т.е. ко времени упадка Новгорода.

В 1940 г. А. А. Строков раскопал в Детинце развалины церкви Бориса и Глеба XII в.⁵ Раскопки дали некоторые новые данные для истории зодчества. Но вообще надо сказать, что в Новгороде археологи мало занимаются раскопками развалин церквей, И это понятно. Здесь на поверхности сохранилось много прекрасных церквей, позволяющих проследить все этапы истории местного церковного зодчества.

В 1941 г. Новгородский музей начал раскопки в Неревском конце, недалеко от места раскопок 1932 г. 22 июня эти работы были

стр.12

прерваны войной. Раскоп был доведен до уровня XII в. Не сохранились ни отчеты, ни находки, а среди находок, по словам очевидцев, были прекрасные вещи, в том числе нос корабля с фигурой дракона, больше метра длиной.

Новгород тяжело пострадал во время Великой Отечественной войны. По ее окончании важной общенародной задачей была научная реставрация поврежденных неприятелем произведений новгородского зодчества. Главное здание, Софийский собор, было повреждено сравнительно мало, но все же для приведения его в порядок потребовались реставрационные работы; с ними были связаны и первые в Новгороде послевоенные раскопки.

В 1945, 1946 и 1947 гг. А. Л. Монгайт вскрыл полы Софийского собора разных эпох. Впервые при раскопках удалось изучить фрески. Открыто погребение известного новгородского владыки Василия ¹. Раскопки близ Софийского собора обнаружили, что здесь, в центре Детинца, следы древних сооружений почти отсутствуют. Это и понятно, -- в таком месте люди не жили никогда.

Западная (основная) часть Ярославова Дворища прежде была занята небольшим металлургическим заводом, во время войны разрушенным. Там в 1946 и 1947 гг. Б. К. Мантейфель производил незначительные по объему раскопки по заданию Новгородского музея.

Советская археологическая наука получила после Великой Отечественной войны такие материальные возможности, о которых раньше нельзя было и мечтать. В 1947 и 1948 гг. в Новгороде были предприняты раскопки в размерах, значительно превышавших довоенные, под моим руководством. С самого начала в них принял участие Б. А. Колчин, имеющий теперь большие заслуги перед археологией Новгорода. По его инициативе на раскопках были применены транспортеры для отвоза земли, значительно повысившие эффективность работ. Это был первый опыт использования транспортеров в советской археологии (1947 г.).

Раскопки 1947 и 1948 гг. были в основном сосредоточены в западной части Ярославова Дворища ². Здесь открыты настилы нового типа -- не уличные, а в виде сплошного деревянного замощения площади. По конструкции замощение резко отличалось от уличных настилов, что я в свое время отметил в печати. Уцелело всего три яруса, притом только на части площади, правда, на довольно значительной. На Ярославовом Дворище собиралось некогда вече, и тысячи вечников стояли когда-то на этой мостовой; хронология ее вполне этому соответствует. Надо сказать, что никаких вечевых сооружений не удалось найти и в западной части Дворища; в XV--XVI вв. они были основательно разрушены и выкорчеваны. В слое XI в. открыта часть большого деревянного здания, значительно превышавшего размеры всех открытых в Новгороде срубов. Есть все основания видеть здесь часть дворца Ярослава Мудрого; основная часть дворца должна находиться под позднейшим каменным зданием.

Раскоп на Дворище имел форму прямоугольного четырехугольника; длина его -- 38 м, ширина -- 22 м, глубина -- свыше 4 м. Он дал более ценные находки, чем все довоенные раскопки, вместе взятые. Однако впоследствии все это померкло перед находками в Неревском конце. Раскопки на Дворище сознательно прекращены в 1948 г. Это место имеет большое историческое значение, и не так много там осталось свободных участков; надо их сохранить для будущих ученых, которые смогут применять более совершенные методы исследования, чем мы.

В 1947 и 1948 гг. А. Л. Монгайт раскопал на городском валу мощную каменную стену XIV в. Стена эта, в позднее время поглощенная валом, имела толщину 4,6 м и сохранилась в высоту на 3 м. Ее мощность и прекрасная отделка говорят о том, что фортификационное дело находилось в Новгороде на более высоком уровне, чем предполагали историки и археологи ³.

В 1948 г. Б. К. Мантейфель произвел по поручению Новгородского музея небольшие

стр.13

раскопки в Неревском конце, на территории строительства бани. Раскопки снова показали отличную сохранность древесины в этой части Новгорода. Толщина слоя составляла 6 м.

В 1949 и 1950 гг. никаких раскопок в Новгороде не было.

Когда в 1951 г. раскопки были возобновлены, не оставалось уже никаких сомнений, где копать. Наблюдения над водопроводными работами и изучение результатов маленьких раскопок Новгородского музея 1932, 1941 и 1948 гг. -- все говорило об одном: в Неревском конце растительные вещества сохраняются лучше, чем в других районах Новгорода; к тому же толщина слоя и обилие уличных настилов создают здесь наилучшие стратиграфические возможности. Но это относится далеко не ко всей территории Неревского конца, а только к той его части, которая находится между городским садом на юге, улицей Декабристов на севере, Волховом на востоке и Тихвинской улицей на западе (рис. 1). Участки вдоль Волхова все застроены. Поэтому для раскопок был выбран большой пустырь вдоль Дмитриевской улицы между Садовой улицей и улицей Декабристов (рис. 2).

Новгород делился, как известно, на пять концов, возглавлявшихся особыми кончанскими вечами¹. Неревский конец упоминается в летописях раньше, чем другие концы, а именно в 4-й Новгородской летописи -- с 1067 г., в 1-й Новгородской -- с 1172 г. Для сравнения можно указать, что Людин конец упоминается с 1194 г., Славенский, -- если не считать поздних летописей, -- с 1231 г. (Славно -- с 1105 г.). Плотницкий (с той же оговоркой) -- с 1368 г. (Плотники -- с 1197 г., Плотницкий ручей -- с 1134 г.), Загородский -- с 1384 г. (Загородцы -- с 1218 г.). Отсутствие ранних упоминаний о других концах, конечно, не позволяет еще утверждать, что Неревский конец был древнейшим. Время возникновения кончанского деления пока не установлено, а слои Х в. имеются, по-видимому, во всех пяти концах.

Все же надо отметить, что только в Неревском конце на большом пространстве залегает толстый культурный слой -- от 5,5 до 7,5 м. Правда, в Славенском конце есть участок, где культурный слой еще толще -- до 8,5 м (на современной улице Кирова), но размеры этого участка невелики, а вообще в Славенском конце, несмотря на его историческое значение, слой сравнительно тонок. Условия нарастания культурного слоя на разных улицах Новгорода не могли существенно различаться. Это позволяет предположить, что Неревский конец в ранние эпохи был интенсивнее заселен, чем другие концы. Надо особо отметить, что общая толщина слоя зависит здесь, главным образом, от значительной толщины раннего слоя, датируемого Х--XI вв. Признаком этих веков в Новгороде является отсутствие стеклянных браслетов. Слой, лишенный этих массовых украшений, в других местах тонок или едва различим, здесь же он толще 2 м.

Важные воспоминания связаны в Новгороде с Неревским концом. Здесь у церкви Якова (недалеко от теперешней территории раскопок) белый поп Герман Воята писал в XII в. 1-ю Новгородскую летопись; в 1144 г. он был поставлен попом, а в 1188г. умер. В 1218 г. в новгородской междоусобице Неревский конец выступил против знаменитого посадника Твердислава и против Людина конца, гражданином которого был Твердислав. В 1330 г. один из белых попов Неревского конца, Григорий Калека из церкви Кузьмы и Демьяна на Холопьей улице, стал по избранию веча архиепископом новгородским и принял имя Василия; этот владыка Василий известен своими политическими успехами и строительной деятельностью. О его политическом значении ряд интересных гипотез высказал Б. А. Рыбаков, считающий, что Василия выдвигали и поддерживали кузнецы, группировавшиеся вокруг церкви Кузьмы и Демьяна². В 1384 г. Неревский конец заключил письменный договор с Людиным и Загородским концами. Неревский конец сплоченно выступал в политической борьбе в 1384 г.³ и в 1421 г.⁴ Как и другие концы, он имел самоуправление и особую политическую организацию.

стр.14

Береста, благодаря условиям сохранности растительных веществ, встречается в Неревском конце чаще, чем в других концах; она и при прежних раскопках возбуждала у экспедиции некоторые надежды, поскольку имелись смутные сведения о ее применении для письма. На Ярославовом Дворище еще в 1938 г. участники раскопок начали разворачивать свитки бересты, надеясь увидеть буквы. В 1948 г. на минуту показалось, что буквы на бересте обнаружены. Но это были простые трещины. Многолетние надежды оправдались, наконец, и это было через две недели после начала работ в Неревском конце.

26 июля 1951 г. работница Н. Ф. Акулова нашла первую берестяную грамоту. На куске бересты были обнаружены буквы, буквы сложились в слова, слова -- в фразы. На следующий день явились вторая и третья грамоты. Впечатление было потрясающее. Казалось, из-под земли раздались живые голоса древних новгородцев.

В 1951 г. раскоп был по площади невелик -- 324 кв. м. Зато толщина слоя была максимальная -- до 7,5 м (при раскопках последующих лет слой был немного тоньше). Несмотря на это, раскоп в 1951 г. удалось полностью довести до материка; он пришелся на территорию Холопьей улицы. Обнаружено, наряду с другими важными находками, 10 берестяных грамот ¹. Открытие берестяных грамот, исторических источников совершенно нового вида, приветствовали советские научные работники многих специальностей. Академия наук СССР и Московский университет значительно увеличили в связи с этим отпуск средств на раскопки. Никогда и ни в одной стране археологические экспедиции не имели таких средств, какие получила Новгородская экспедиция.

Общая площадь раскопок не могла быть, впрочем, особенно велика. Большая толщина слоя сочеталась с неслыханной его насыщенностью растительными веществами. Работать приходилось не столько лопатами, сколько ножами. Если бы не особая тщательность работ, не были бы найдены и берестяные грамоты. Ведь на один исписанный кусок бересты приходились многие сотни неисписанных. Помимо того, очень много было всевозможных мелких находок, так что каждую крупицу земли требовалось перетереть руками. Накапливалась в большом количестве отработанная земля, поскольку все участки работ примыкали друг к другу; ведь экспедиция ставила своей задачей вскрытие большого, сплошного городского участка, без каких бы то ни было разрывов. Удаление отработанной земли было бы невозможно, если бы экспедиция не приобрела в нужном количестве транспортеры с электродвигателями и электролебедки. Механизация работ немыслима в самом процессе раскопок города: слишком разнообразен и хрупок находимый материал. Но механизация сократила примерно в 20 раз работу по удалению земли.

Расширение раскопок имело первой целью увеличение количества грамот. Цель эта была достигнута. Но попутно это расширение содействовало неслыханному умножению прочих археологических находок. В результате материальная культура Новгорода изучена всесторонне и подробно.

В 1952 г. в Неревском конце были заложены новые раскопы общей площадью 1520 кв. м (рис. 3 и 4), но довести их до материка в том году не удалось. Открыт перекресток Великой и Холопьей улиц; обе улицы были исследованы. Среди находок -- боевой пластинчатый доспех, ценные скульптуры и т. д. Берестяных грамот найдено 73 ².

В 1951, 1952 и 1953 гг. В. В. Седов произвел, по поручению Новгородской археологической экспедиции, большие раскопки в Перыни, в 4 км от Новгорода, -- там, где Волхов вытекает из Ильменя. Удалось открыть упоминаемое в летописи святилище Перуна, имевшее в плане форму цветка с 8 лепестками. Это сооружение, вырытое в земле, отличалось геометрической правильностью. Диаметр его -- 35 м. Точно в центре обнаружено основание деревянного столба. Это -- основание статуи Перуна, срубленной, по словам летописи, в 988 г. Сооружение возникло не позже IX в., когда Новгорода еще не было. Такие святилища в виде цветка до сих пор не были известны науке, но к изучению русской языческой религии мы только теперь приступаем. Не буду подробно касаться этого важного открытия: оно

стр.15

обстоятельно издано и комментировано В. В. Седовым ¹.

В 1953 г. в Неревском конце были завершены все раскопы, начатые в 1952 г., и рядом заложены новые, общей площадью 1516 кв. м (рис. 5). Они шли по направлению Великой улицы, на юго-запад и на северо-восток. Среди находок особое значение имела деревянная колонна, позволившая сделать важные для истории русского искусства выводы. В нижних слоях залегал клад среднеазиатских монет Х в. Ниже самых древних слоев обнаружено жертвоприношение, сделанное первыми поселенцами Новгорода. Берестяных грамот найдено было 23 ².

В 1954 г. в Неревском конце завершены все раскопы, начатые в 1953 г., и рядом заложены новые, общей площадью 1040 кв. м (рис. 6). В отличие от всех прежних, раскопы заложены не на территории древних улиц; надо было исследовать задние дворы и расширить общую площадь раскопа. Среди находок наиболее важны азбука и модель здания. Берестяных грамот найдено 30 ³.

В раскопках участвует до 150 научных ассистентов и лаборантов и свыше 300 землекопов. На территории раскопок установлено 11 транспортеров с электродвигателями и 8 электролебедок. Лебедки применяются для подъема скипов.

Раскопки в Неревском конце показали, какие огромные возможности имеет археологическое изучение средневекового города вообще, Новгорода -- в особенности. Теперь странно вспомнить, что еще так недавно основной задачей новгородских раскопок авторитетные историки и археологи считали изучение долетописных слоев. Изучение древнейших слоев Новгорода, конечно, важно в связи с проблемой пути возникновения этого города. Но слоев VIII и IX вв. в Новгороде нет, вопреки ожиданиям ученых и в полном соответствии с названием города. Слои Х в. мощны и дали много ценных находок. Однако более поздние слои еще интереснее, начиная с XII в. Наибольшего расцвета Новгород Великий достиг в XIV в., и слои этого времени наиболее интересны. Историки и археологи, предлагавшие в свое время искать долетописный Новгород, говорили, что Новгород вечевой эпохи и так известен науке. Известен он недостаточно, источники слишком отрывочны. Теперь мы можем изучать такие стороны его культуры, которые были совершенно недоступны для науки.

Никакая научная интерпретация новгородских находок невозможна без установления их хронологии. Новгородская стратиграфическая хронология по своему значению выходит за пределы Новгорода, давая надежную датировочную шкалу для русских средневековых древностей вообще.

Археологическую хронологию для русского средневековья до новгородских раскопок давали только курганы. Это в археологии обычно: хронологическая аргументация основывается почти всегда не на поселениях, а на погребениях, поскольку погребальный инвентарь представляет собой совокупность одновременно зарытых в землю вещей. Основные славяно-русские курганные даты были верно установлены в конце XIX в. и начале XX в. А. А. Спицыным, хотя и без доказательств. Хронологическая аргументация была в советское время опубликована для курганов вятичей мною, для курганов радимичей -- Б. А. Рыбаковым, для костромских курганов -- П. Н. Третьяковым. Вещи, находимые в городских слоях, датировались археологами по курганным аналогиям. Это вполне закономерно, но не очень удобно. Курганные находки, во-первых, носят деревенский характер, поэтому аналогий с городом немного; во-вторых, подавляющее большинство этих находок составляют женские украшения. Керамика в курганах слишком однородна, железных и костяных вещей мало, деревянных вещей вовсе нет.

Как сказано выше, уже довоенные раскопки на Славне установили в 1932 г., впервые для русского города, специфически городской способ датировок. Строительная прослойка каменной стены была датирована с точностью до одного года, что помогло установить даты ряда сооружений и вещей.

стр.16

Но даты эти тем точнее, чем ближе они к дате стены; при хронологическом удалении они становились гадательными. Хронология слоев на Славне хорошо подтвердила, что стеклянные браслеты старше XIV в. Это массовое городское женское украшение археологи и раньше относили к домонгольскому времени, но без хронологических доказательств.

Некоторые стратиграфические наблюдения, сделанные впоследствии в Новгороде и других русских городах, были тоже ценны для хронологии, но сплошной хронологической шкалы нигде не удавалось наметить. Такая шкала намечена только с 1951 г. в Неревском конце Новгорода. К 1954 г. здесь достигнута довольно большая степень хронологической точности.

В Неревском конце в 1951--1954 гг. раскопано 330 деревянных срубов (рис. 7). Это дома и хозяйственные сооружения Х--XVI вв. (Новгородским жилищам посвящена статья П. И. Засурцева, которая будет помещена во 2-м томе Трудов Новгородской археологической экспедиции). Каменный дом встречен пока только один. Все сооружения хронологически делятся на 28 ярусов.

Основу каждого яруса составляет уличная мостовая. С Х в. Новгород был сплошь замощен. Мостовые были деревянные (рис. 8 и 9). На раскопанном участке Неревского конца проходили две старинные улицы -- Великая и Холопья; обе они открыты раскопками, открыт и перекресток. Наименования улиц установлены по планам середины XVIII в., снятым геодезистами до перепланировки Новгорода, происшедшей во 2-й половине XVIII в. Современные геодезические промеры открытых раскопками мостовых подтвердили точность этих планов.

Мостовые во время расцвета Новгорода (XII--XV вв.) содержались в чистоте; мусора на них обычно нет. Но когда мостовая устаревала и культурный слой по сторонам ее нарастал, поверх клали новую мостовую. Всех мостовых на вскрытом участке Великой улицы оказалось 28. С каждой мостовой синхронны построенные одновременно с ней дома и хозяйственные сооружения. Конечно, некоторые из этих срубов пережили не одну мостовую, а две или три, но это встречалось не так часто, и в хронологических соответствиях всегда можно разобраться. Совокупность срубов и других сооружений, одновременных одной мостовой, можно назвать строительным ярусом. Этот термин предложен мною при раскопках 1951 г. Ниже употребляется обычно термин "ярус". Число ярусов должно совпадать с числом мостовых, поэтому ярусов тоже 28.

Помимо термина "ярус", в новгородской археологической документации употребляется термин "пласт". Толщина каждого пласта равна 0,2 м. Это просто дает вертикальные координаты, исчисляемые от единого репера, в дополнение к горизонтальным координатам сетки квадратов. На сравнительно небольшом раскопе 1951 г., где слои шли без особых уклонов и ям не было, хронологию находок еще можно было вести не только по ярусам, но и по пластам ¹. С расширением работ в 1952 г. обнаружились значительные различия в глубине залегания одного и того же яруса на разных участках. Появились и ямы. Поэтому всю хронологию можно было вести с тех пор только по ярусам; методика наблюдений над ними была к тому времени уточнена. Но номер пласта неизбежно должен входить в археологический паспорт всех находок, определяя их место в пространстве. Глубина находок (конечно, кроме массовых) измерялась в сантиметрах при помощи нивелира; им же многократно проверялись и пласты.

Хронологию ярусов надо было установить по находкам предметов, хронология которых известна. Это свинцовые печати с надписями, стеклянные и каменные бусы разных типов, стеклянные браслеты и т. д. Все находки остальных предметов тоже связаны с тем или иным ярусом; на этом основаны стратиграфические даты вещей.

Первоначально, вследствие недостаточности находок, были допущены некоторые небольшие ошибки в датировке ярусов, что иногда отражалось и в моих предварительных публикациях берестяных грамот в "Вопросах истории" и "Вестнике Академии наук СССР". Но затем, с накоплением находок, даты стали точными, и в полной публикации ² они уже не подлежат уточнению. Целый ряд сотрудников экспедиции уча-

стр.17

ствовал в составлении огромных таблиц, где все квадраты всех пластов связаны с теми или иными ярусами. Всех таких квадратов более 35 тысяч. Площадь квадрата -- 4 кв. м. Установлены и разные очертания границ между ярусами, пересекающих квадраты и пласты. Учтены при этом и ямы, заходящие из одного яруса в другой. Таких ям в Неревском конце мало, но без учета их, никакая стратиграфия невозможна. Только на основе всей этой гигантской работы можно было создать твердую хронологическую шкалу.

Б. А. Колчин в публикуемой в этом томе статье установил относительную и абсолютную хронологию новгородских находок. Для этого он описывает все сооружения всех ярусов и устанавливает их взаимосвязи. Археологические даты проверены им по всем вещам, возраст которых более или менее установлен. Летописные даты пожаров, позволили уточнить абсолютную хронологию.

1-й ярус относится к середине XVI в., 28-й--к середине Х в. 28 ярусов охватывают промежуток в 600 лет. Средняя длительность существования яруса -- 20 лет с небольшим.

Может быть поставлен вопрос, почему не найдены позднейшие ярусы, моложе середины XVI в. Это легко объясняется. Прекрасная сохранность новгородской древесины обусловлена обилием и составом

стр.18

грунтовых вод. Сырость сохранила нам дерево. По мере нарастания культурного слоя в Новгороде становилось сухо. С известного уровня это делалось препятствием для консервации растительных веществ. Бревна Х--XIV вв. сохранились настолько хорошо, что из них обычно можно и теперь построить домик и он простоит несколько недель. Бревна XV в. во многих случаях рыхлые и гнилые. От бревен XVI в. сохраняется только древесный тлен. Бревна XVII, XVIII и XIX вв. сгнили бесследно или почти бесследно, и только от бревен XX в. уцелели кое-какие следы.

Человеку, не бывавшему на новгородских раскопках, может быть, не вполне ясно, почему все находки удается связать с тем или иным ярусом; ведь прямой связи с сооружением находка может и не иметь. Дело в том, что количество бревен, тесин, палок, прослоек щепы и прослоек навоза (от хлевов и конюшен) при раскопках так велико, что это дает ориентиры для связи с ярусами.

Итак, в Неревском конце удалось добиться хронологической точности до четверти века. Такая степень точности для археологии нова. Не знаю, скоро ли удастся ее превзойти. Правда, в археологии теперь применяются датировки по степени распада радиоактивного изотопа углерода. Но, во-первых, и там степень точности не более полувека или, по мнению некоторых ученых, не более двух-трех веков. Во-вторых, -- и это главное, -- для средневековья такой способ пока не может быть использован. Хронологический предел его применения, по словам его создателей, -- не менее 1500 лет.

Новгородские ярусы позволяют установить стратиграфические даты для множества археологических типов, даты которых вообще не были известны. Вещи курганных типов хорошо уложились в эту хронологию (см. статью Ю. Л. Щаповой в настоящем томе и статью М. В. Седовой во 2-м томе Трудов Новгородской археологической экспедиции). Так произошла взаимная проверка курганных и городских дат. Курганные типы в Новгороде, как и в других городах, относительно редки, но абсолютное их количество все же довольно велико благодаря большому размеру раскопок. После полной публикации новгородских находок, которая начинается с этого тома, курганные вещи перестанут быть основой археологической хронологии русского средневековья. Такой основой станут новгородские вещи, В особенности это относится к типам деревянных, железных, костяных и кожаных изделий. Исследователи других русских городов будут черпать в Новгороде хронологические аналогии. Это облегчается тем, что материальная культура древнерусского города вообще однородна. На севере и на юге, на западе и на востоке встречаются одни и те же типы вещей.

В этой статье не место специально и подробно говорить о берестяных грамотах, которыми гордится Новгородская археологическая экспедиция. Грамоты 1951 и 1952 гг. полностью изданы, и их публикации сопровождены рядом выводов ¹. Все грамоты 1953 и 1954 г. подготовлены к печати.

Все публикации сопровождаются и будут сопровождаться фототипиями и прорисями. Эти два вида иллюстраций не заменяют друг друга, и, вопреки мнению некоторых ученых, прориси необходимы. Однако основой публикации все же являются фототипии. Никакая издательская или фотографическая ретушь на них, конечно, недопустима, и в вышедших томах, удалось избежать ретуши. Опубликованные отпечатки не уступают по четкости оригинальным фотоотпечаткам. Но те, кто держал в руках подлинные грамоты, знают, что фотоаппарат иногда бессилен дать четкий снимок. Грамоту приходится иногда наклонять в разные стороны, чтобы при каждом повороте прочесть лишнюю букву. При плохой сохранности разные буквы требуют разного освещения, и фотограф не может все это учесть. Особенно плохо выходят на снимках мятые грамоты. Во всех этих случаях вырастает значение прорисей. Прорись является до известной степени субъективным документом, давая то, что видит на бересте исследователь. Но это -- неизбежное связующее звено между фототипией и транскрипцией текста, иначе транскрипция

стр.19

во многих случаях будет для читателей необъяснима и неожиданна. М. Н. Кислов, выполнивший все прориси грамот 1951--1954 гг., достиг в этом деле большого мастерства.

Общие сведения о применении бересты для письма и о различиях между новгородскими грамотами XI--XV вв., написанными на толстой бересте, и сибирскими грамотами XVII--XIX вв., написанными на тонкой бересте, изложены мною неоднократно ¹.

Особо надо отметить, что никакого архива в Новгороде не обнаружено. Неизменное залегание более поздних по палеографическим приметам грамот вверху и более ранних внизу доказывает, что в землю они попадали разновременно и случайно. Именно это открывает самые радужные перспективы дальнейших раскопок. Культурный слой данного городского участка равномерно насыщен грамотами, которые и сейчас лежат там, где они были потеряны или выброшены древними новгородцами, подобно тому как теперь теряются или выбрасываются бумаги.

Хронология грамот устанавливается двумя основными способами -- стратиграфическим и палеографическим. О стратиграфическом способе выше была речь, он основан на ярусах; все грамоты по связи с сооружениями могут быть отнесены к тому или иному ярусу. Палеографический способ основан на выводах русских палеографов И. И. Срезневского, В. Н. Щепкина, Е. Ф. Карского и других, подробно изучивших изменения русских букв в книгах и актах, написанных чернилами на пергамене или бумаге. Буквы, процарапанные острием на бересте, имеют некоторое своеобразие, но это не препятствует прослеживанию палеографических закономерностей. Очень важно, что стратиграфические и палеографические даты неизменно совпадали. Во всякой науке всегда важна взаимная проверка выводов, полученных разными способами.

За 4 года всего найдено 136 грамот. Самые поздние из них (№ 11, 12 и 13) относятся к 3-му ярусу. При предварительной публикации я отнес их к началу XVI в., но при уточнении дат оказалось, что они относятся к рубежу XV--XVI вв. Эта дата помещена и в полной публикации. Не знаю, будут ли найдены более поздние грамоты, -- в верхних двух ярусах береста не сохраняется. Самая ранняя грамота (№ 123) относится к 23-му ярусу. Это середина XI в. Находки более древних грамот возможны. Письменность на Руси была и в Х в.; вспомним гнездовскую надпись. Но нет никакой уверенности, что береста уже тогда применялась в Новгороде для письма. Чаще всего встречаются грамоты в слоях XIV в., т. е. эпохи расцвета Новгорода.

Третий способ датировки, лингвистический, вполне приложим к большинству грамот. Лингвисты уже работают над их специальной интерпретацией ². Эти находки оказались важны для истории русского языка.

Возможны расхождения между археологическими и лингвистическими датами. Для XIII--XV вв. хронология языковых явлений обоснована, конечно, обильным материалом, но в частных письмах на бересте отдельные явления могли встречаться раньше, чем в официальных документах на пергамене или в церковных книгах. Для XII в. и особенно для XI в. лингвистические даты основаны на немногочисленных наблюдениях. От этих веков до нас дошло мало рукописей.

Палеографические даты для этих веков надежнее, хотя они основаны на тех же рукописях. Ведь любая буква представлена в них во много раз чаще, чем любое слово. Всякие научные выводы должны иметь свои статистические основания для устранения элемента случайности. Для стратиграфических дат статистические основания обильны, как и для палеографических.

Четвертый способ датировки, собственно исторический, применим к немногим грамотам, но они имеют особое значение. В 1953 г. были впервые найдены грамоты, адресованные известным историческим деятелям: сначала посаднику Юрию Онцыфоровичу, затем его отцу, посаднику Онцыфору. Онцыфор был одним из самых замечательных деятелей новгородской истории. Стратиграфические и палеографические даты этих

стр.20

грамот вполне соответствуют времени жизни этих посадников.

Не буду здесь касаться содержания грамот, я много писал о нем в других местах; по некоторым вопросам коснусь этого ниже. Большинство грамот -- частные письма, самое существование которых в средневековой России было до раскопок неизвестно. Многие грамоты являются хозяйственными документами. Есть и иные записи. Из 136 грамот 44 дошли до нас целиком, 92--в обрывках.

До новгородских раскопок большинство ученых считало, что в средневековой России грамотные люди принадлежали преимущественно к духовенству. Раскопки это окончательно опровергли, даже до открытия берестяных грамот. Многие найденные в Новгороде предметы (крышки бочек, сосуды, рыболовные грузила, поплавки, стрелы, грузики для веретен и т. д.) помечены именами или инициалами владельцев ¹. Это значит, что грамотны были не только эти владельцы, но и соседи, для которых пометки предназначались. Грамотный плотник ставил на бревнах буквенные цифры, означавшие порядок сборки бревен. Сапожник писал на сапожных колодках имена заказчиков. Таких примеров немало. Берестяные грамоты окончательно доказали широкое распространение грамотности.

Многие авторитетные ученые XIX и XX вв. доказывали слабое распространение грамотности в средневековой Руси вообще, в Новгороде -- в частности, основываясь на одном и том же рассказе новгородского архиепископа конца XV в. Геннадия о малограмотных мужиках, которые приходили к нему ставиться в попы. Отсюда делался вывод, что светские люди и подавно были неграмотны. После новгородских находок это единичное свидетельство потеряло всякую доказательность. Спор может быть разве только об объяснении слов Геннадия. Можно вспомнить, что эти люди приходили к нему из сельских местностей и что он вообще был склонен к преувеличениям.

Почти все авторы и адресаты грамот -- люди светские, притом не только богатые, но и бедные, не только мужчины, но и женщины. И в ряде случаев можно доказать, что авторы грамот писали собственноручно. При публикации грамот неоднократно приходилось касаться этого вопроса.

Светский характер носят почти все грамоты. Только одна из них (№ 128) является церковным текстом, две грамоты (№ 28 и 42) -- духовные завещания, начинающиеся обычной для этих документов церковной формулой. Автор одной грамоты (№ 87) -- поп. Духовенство составляло, конечно, большой процент населения Новгорода, и оно не могло по уровню грамотности стоять ниже остальных граждан, скорее наоборот; однако почти ко всем берестяным грамотам оно не имело никакого отношения. Это также говорит о том, что очень многие горожане умели читать и писать.

Широкое распространение грамотности является фактом бесспорным, который, однако, пока трудно осветить должным образом. С какого времени так было? Много ли оставалось неграмотных? Была ли в Новгороде грамота распространена больше, чем в других городах? Сократилось ли впоследствии число грамотных? Отвечать на все эти вопросы пока преждевременно. Думаю, что будущие находки берестяных грамот дадут ответы. Одно ясно: грамотность могла настолько распространиться лишь в условиях большого ремесленно-торгового города. Конечно, авторами многих грамот являются феодалы и их приказчики, но и они, живя в таком городе или близ него, должны были читать, и писать. Пока неизвестно, имело ли распространение грамотности некоторую связь с вечевым строем.

Было ли в Новгороде больше грамотных, чем в городах средневековой Западной Европы? Для ответа на этот вопрос пока мало данных. В романских странах уровень образования, по-видимому, был выше. Про германские и западнославянские страны так говорить пока нет оснований. Распространению грамотности в этих странах должен был тогда мешать чуждый народу латинский язык письменности.

Древнерусское школьное дело до раскопок было совершенно недоступно для изучения. Однако теперь удалось найти древнерусское школьное пособие -- деревянную азбуку рубежа XIII--XIV вв. (рис. 10). Это пятиугольная дощечка, на которой написаны

стр.22

в порядке 36 букв тогдашнего славяно-русского алфавита. Сделана она из можжевельника (определение В. Е. Вихрова). Ученик мог держать дощечку в руке и списывать буквы. Нижняя часть поэтому свободна от надписей. Длина азбуки--18 см, ширина -- 7 см, толщина -- 1 см. Форма и отделка предмета заставляют предположить, что такие азбуки изготовлялись на продажу.

Берестяные грамоты открывают заманчивые перспективы для раскопок не только в Новгороде, но также в других городах и странах. Здесь едва ли стоит вспоминать о текстах, написанных на коре гималайской березы в Индии и Центральной Азии; у них другое содержание и, главное, условия находок иные. Но специфическая сырость некоторых городов Северной Европы обеспечивает, как и в Новгороде, сохранность растительных веществ, в том числе бересты.

Подобные материалы издревле применялись в Европе для письма. Поэтому у латинском языке слово liber имеет два значения: древесный луб и книга. Еще римляне всегда широко использовали для письма луб липы. Даже у императоров Домициана и Коммода были записные книжки из этого материала, по словам Диона Кассия и Геродиана. Плиний Старший и Ульпиан сообщают нам, что для письма применялась и кора других деревьев. На юге береза -- редкое дерево, но на севере с давних времен должны были заметить, что ее кора очень удобна для письма. В средние века, при дороговизне пергамена, на севере не могли не писать на бересте.

Для Руси это уже бесспорно. В Смоленске в 1952 г. при раскопках Д. А. Авдусина найден обрывок берестяной грамоты, ничем не отличающейся от новгородских. Но можно высказать надежду, что берестяные грамоты будут найдены также в Польше, Германии, Швеции, Норвегии, Дании, Англии.

Для историков древнего мира открываемые в земле папирусы оказались настолько важными источниками, что возникла особая вспомогательная историческая наука -- папирология. Для историков средних веков береста, вероятно, будет не менее важна (а также, возможно, кора и луб других деревьев). Не знаю, как будет называться новая вспомогательная наука; может быть, это будет фленология ("фленос", в классическом произношении -- "флойнос", по-гречески означает "сделанный из коры или луба"). Но родилась эта наука в Новгороде 26 июля 1951 г. Береста расскажет историкам много такого, о чем молчит пергамен.

Что касается Новгорода, находки новых берестяных грамот обеспечены, и содержание их из года в год будет все разнообразнее. Находки эти будут исчисляться тысячами, может быть, -- десятками тысяч. Конечно, для этого потребуются многолетние раскопки.

VII

Удалось установить занятия хозяев многих домов. Археология вообще опровергла предположения историков, считавших, что русские города имели в средние века специфически торговый или специфически административный характер. Отрицание ремесленного характера русских городов было в буржуазной историографии общепринятым предрассудком. Это вопрос существенный, ведь на основе этого отрицания делались, как известно, важные выводы о специфических закономерностях русского исторического процесса вообще. Высокое развитие и широкое распространение русского средневекового городского ремесла прекрасно доказал Б. А. Рыбаков ¹. Основными источниками при этом оказались археологические. Русские города, вопреки мнению буржуазных историков, не были странными исключениями в ряду городов средневекового мира. Это были ремесленные города, подобно городам других стран Европы и Азии. Подтверждается такой вывод изучением ремесленной продукции и раскопками ремесленных мастерских.

Новгородские раскопки имеют в этом отношении большое значение. Еще в 1934 и 1936 гг., как говорилось выше, в Славенском конце были исследованы мастерские сапожника, маслобоя и игрушечника XII -- XIV вв., описания которых изданы ². Эти мастерские почти полностью занимали небольшую территорию раскопок. Прекрасная их сохранность объясняется тем, что они были засыпаны при сооружении стены 1335 г.

стр.23

В Неревском конце мастерских много. Определяются они, как всюду, по производственным остаткам. Надо, конечно, учесть, что эти остатки полностью многократно выкидывались во время существования каждой мастерской и после ее разрушения. В Неревском конце нигде не было таких особых условий сохранности, как в Славенском конце. Тем не менее мастерских найдено много. Наиболее бесспорны те, в которых производственные остатки особенно обильны. О них; речь идет в статье Б. А. Колчина. Перечислю эти мастерские в хронологическом порядке, сверху вниз: в 4-м ярусе (середина XV в.) -- мастерская костереза (срубы 4Р и Ра);

в 5-м ярусе (1-я половина XV в.) -- мастерская ювелира (сруб 6Р);

в 6-м ярусе (рубеж XIV--XV вв.) -- мастерская сапожника (сруб 6Ч);

в 7-м ярусе (2-я половина XIV в.) -- мастерская кожевника (сруб 7Ч);

в 8-м ярусе (середина XIV в.) -- мастерская сапожника (сруб 8С);

в 10-м ярусе (рубеж XIII--XIV вв.) -- мастерская сапожника (сруб 10Н);

в 12-м ярусе (середина XIII в.) --мастерская ювелира (сруб 13Г);

в 14-м ярусе (начало XIII в.) --мастерская ювелира (сруб 14Б);

в 20-м ярусе (рубеж XI--XII вв.) -- мастерская ювелира (сруб 20Ш);

в том же ярусе -- мастерская сапожника, который был и кожевником (сруб 20П);

в 21-м ярусе (конец XI в.)--мастерская кожевника (сруб 21П);

в 23-м ярусе (середина XI в.) -- мастерская кожевника (сруб 23М). В этом перечне представлены все века.

Общее количество ремесленных мастерских на этом участке было, конечно, гораздо больше. Ведь производственные остатки встречены в большинстве жилищ; не всегда их количество достаточно велико, чтобы судить о занятиях жителей данного дома, но всегда они говорят о ремесле.

Надо учесть и то, что далеко не все ремесла оставляют для археологов ясные следы. В Новгороде было много плотников. Даже всех новгородцев называли в насмешку плотниками ¹. Однако эти ремесленники работают, как правило, не у себя дома. То же можно сказать о каменщиках. От работы всяких деревообделочников остаются слои щепы, и такие слои при раскопках встречаются часто, но никогда нельзя сказать, с чем они связаны: с изготовлением деревянных вещей или со строительством. Об относительном значении разных средневековых ремесел позволяют судить новгородские писцовые книги XVI в. ²) Там значительное большинство составляют ремесленники, производство которых невозможно или трудно изучить путем раскопок. Особенно многочисленны были портные разных специальностей (рукавичники, кафтанники, сарафанники, шапочники, колпачники, варежники, сермяжники, шубники, однорядочники и т. д). Немало было красильников, а также торочечников (делавших тесьму) и иконников, множество калачников и хлебников. Производство хлеба, в отличие от производства одежды, при раскопках изучить можно, но трудно. На хорошую сохранность хлебных печей рассчитывать не приходится. Впрочем, такая печь (сруб 13И), по-видимому, открыта в 12-м ярусе (середина XIII в.).

В свете всех этих соображений количество открытых ремесленных мастерских, само по себе большое, представляется особенно значительным. Большинство жителей составляли, по-видимому, ремесленники. Конечно, много было и торговцев (о доме торговца речь будет ниже). Были дома феодалов (о каменном тереме богатого боярина ниже тоже будет сказано), а также, несомненно, дома боярских слуг и духовенства.

Но общий характер городской экономики определялся не этим. Все гипотезы о специфически торговом или специфически административном характере русского города опровергаются раскопками в Новгороде, как и в других городах. Новгород был, конечно, важным торговым и административным центром, но прежде всего он был крупным ремесленным центром.

Открытие ряда сапожных и кожевенных мастерских в Неревском конце может быть сопоставлено с наименованием местности Кожевники. Местность эта находилась

стр.24

в том же Неревском конце, однако к северу от территории раскопок. Она упоминается летописями в XVI в. В писцовых книгах XVI в. кожевники преобладают на многих улицах этого конца, но на Большой (т. е. Великой) улице кожевников нет; там жили тогда токари, ведерники и т. д.¹ Холопья улица в этих книгах не описана. Конечно, на протяжении XI--XV вв. ремесленная специализация участка могла много раз изменяться.

Надо особо отметить широкую распространенность сапожного ремесла в Новгороде. Остатки сапожных мастерских найдены при раскопках разных археологов и при строительных работах в различных районах города. Первая открытая в Новгороде (в 1934 г.) мастерская принадлежала сапожнику-кожевнику. Она дала первоклассные материалы по технике обработки кожи ².

Серьезный культурно-исторический интерес представляет обилие кусков кожаной обуви. Число таких кусков значительно превышает сто тысяч. С этим можно сопоставить, что лапти найдены только один раз, хотя лыко в Новгороде сохраняется хорошо и встречается часто. Очевидно, все новгородцы носили кожаную обувь. Здесь не было лапотников, а русские летописи называют лапотниками бедняков ³. Противоположение людей, обутых в кожу, и людей, обутых в лыко, сохранило свое значение в России до XX в. Обычной обувью в Новгороде были кожаные туфли. Найдено много целых туфель -- мужских, женских и детских. Публикацию обуви и других кожаных изделий подготовила к печати С. А. Изюмова.

Ювелирные мастерские, открытые в Неревском конце, для Новгорода новы. Ювелиров русские письменные источники называют серебренниками. Работали они, впрочем, больше по меди, чем по серебру, а в технике обработки этих металлов не было существенных различий. Находимые в городах и курганах украшения гораздо чаще сделаны из меди и ее сплавов, чем из серебра. Для изучения техники этого ремесла важны находки во вновь открытых новгородских мастерских. Особенно обильны там обрезки листовой, полосовой и проволочной меди. Впервые в русском городе найдена ювелирная наковальня. Встречены более 30 тиглей, 15 литейных форм, ювелирные молотки, зубила, пинцеты, бородки, волочила. В других русских городах такого обилия подобных находок нет. Эти находки сделаны преимущественно при последних раскопках и заслуживают длительного специального изучения.

Очень жаль, что при новгородских раскопках нигде еще не обнаружены производственные сооружения, связанные с черной металлургией и кузнечным делом. Правда, на Славне встречены остатки маленькой кузницы, но она была связана с постройкой каменной стены 1335 г.; там чинили и делали инструменты строителей ⁴ . Серьезного значения эта временная мастерская не имела. Можно предполагать, что кузницы и тем более металлургические мастерские устраивались из противопожарных соображений преимущественно за чертой городского вала.

Орудиями металлургов являются длинные и большегубые кричные клещи, которые стали известны по новгородским находкам. В Новгороде их обнаружено уже 6 экземпляров, в том числе три -- в Неревском раскопе. Вне Новгорода встречен только один экземпляр в Райковецком городище, в Киевской земле. Самые большие и притом совершенно целые клещи найдены в Неревском раскопе, в 18-м ярусе, в слое XII в. Длина их -- 82 см, зев широкий и овальный, губы предназначены для охвата больших криц. Эта находка доказала высокий уровень металлургии в раннем Новгороде.

Нет следов и гончарного производства, тоже важного. Можно предполагать, что оно было сосредоточено в юго-западной части города, в Гончарском конце (он же Людин). Раскопок там еще не было, хотя удобные для них участки имеются. Наиболее массовым археологическим материалом в Новгороде, как и всюду, является керамика. Ей посвящена статья Г. П. Смирновой в настоящем томе.

О ткацком деле говорят обычные находки деталей ткацких станков. Впрочем, здесь

стр.25

трудно провести грань между ремеслом и домашним промыслом, хотя в большом городе можно предполагать ремесло. Еще труднее провести эту грань в прядильном деле. Шиферные и глиняные пряслица в Новгороде встречаются в большом количестве, как и во всех древнерусских городах. Розовые шиферные пряслица, как всюду, важны для хронологии. Благодаря хорошей сохранности дерева найдены даже веретена со следами надевания пряслиц, что для науки ново. Обычны и детали прялок. Обилие пряслиц в русских городах заставляет предполагать, что овечья шерсть и льняное волокно превращались в нитки не только в деревнях, но и в городах: Но это женское занятие было, вероятно, подсобным приработком городского двора.

Как уже указывалось, костерезная мастерская найдена одна. Там обнаружены обрезки кости и рога. Техника этого дела изучена С. А. Изюмовой ¹. Костяных изделий при раскопках найдено множество; среди них -- художественные произведения, много мелких костяных инструментов, запонок, застежек и т. д.

Очень однородны гребни, а их найдено несколько сот. Можно утверждать, что каждый мужчина и каждая женщина в Новгороде носили при себе гребень. Форма гребня XII--XV вв. трапециевидная, зубцы с одной стороны редкие, с другой -- частые, узор нанесен циркулем. Циркуль вообще широко применялся для узоров на кости. В X--XI вв. гребнями были длинные, односторонние расчески. Стандартность гребней XII--XV вв. говорит о ремесленном производстве.

Уже отмечено, что массовой находкой в Новгороде, как и во всех русских городах, являются стеклянные браслеты -- синие, зеленые, желтые; фиолетовые. Это было, как мне приходилось неоднократно писать, излюбленное украшение древнерусских горожанок. В деревне их, судя по курганам, нет, что говорит о различии городских и деревенских нарядов. Производились ли эти браслеты в Новгороде? По-видимому, да, поскольку они здесь широко бытуют до начала XIV в. (см. ниже статью Б. А. Колчина), а известные мастерские Киевской земли погибли при татарском нашествии. Но мастерские новгородских стеклоделов пока не открыты.

Для истории техники важны найденные в Новгороде детали машин. Вообще для археологии детали машин -- новая тема, и именно потому, что дерево обычно не сохраняется. Машины в средние века, как и в античности, делались целиком из дерева, и до нового времени сохраняло силу определение Витрувия: "Машина есть система связанных между собой частей из дерева..." ². В Новгороде найдено много деревянных блоков, роликов, подшипников, подпятников, траверсов, ткацких челноков и т. д. Конечно, одинаковые детали могли входить в состав разных механизмов, что затрудняет восстановление конструкций.

Для черного металла методы изучения ремесла и ремесленной техники по продукции установил и плодотворно применил Б. А. Колчин ³. В значительной степени его исследование основано на результатах новгородских раскопок, хотя он равномерно обработал археологические материалы всех древнерусских земель. Оказалось, что кузнечное дело было в большей степени сосредоточено в городах, чем это предполагали историки и археологи. Деревенские кузнецы применяли простую ковку и сварку; десятки видов изделий ничего больше и не требовали. Но сложные приемы обработки стали были у нас распространены шире, чем думали ученые, а осуществимы они были только в сложной обстановке квалифицированного городского ремесла. Этими приемами делались всюду, в том числе и в Новгороде, такие орудия, как серпы, косы, ножницы, зубила, напильники, пилы, долота, скобели, стамески, сверла, топоры, тесла и даже простые ножи. Все установленные Б. А. Колчиным приемы изготовления режущих орудий (многослойная сварка лезвий, наварка лезвий, употребление цельной стали, цементация) применялись и в Новгороде ⁴.

Местное производство всех этих изделий, не вызывающее вообще никаких сомнений,

стр.26

подтверждается и данными спектрального анализа. Например, только в новгородских изделиях встречается небольшая примесь молибдена, технически безразличная и говорящая лишь о применении местных руд ¹.

Подобные спектрографические исследования должны быть продолжены; они важны не только для черного металла, но также для цветного и для стекла; они помогут установить технические приемы и отделить местные изделия от привозных. Массовое производство таких. исследований было до сих пор для археологов затруднительно, но теперь при кафедре археологии Московского университета создана хорошо оборудованная лаборатория спектрального и структурного анализа.

О развитии слесарного ремесла говорят прекрасные замки и многочисленные напильники.

Здесь невозможно подробно говорить о находках железных изделий. Впервые обнаружена гвоздильня. Найдено много пил, хотя существование в древней Руси этого орудия долго вызывало сомнения. Пила широко применялась не столько плотниками, сколько столярами и костерезами. Много ножниц. Наряду с архаическими ножницами так называемого овечьего типа неоднократно встречены ножницы современного типа с кольцами и на гвоздике, появившиеся на Руси в Х в.

Сохранность дерева открыла перед археологами целый мир деревянных вещей. Эти вещи готовит к изданию Б. А. Колчин. О деталях машин уже была речь. В большинстве случаев трудно решить" кто изготовил деревянную вещь -- ремесленник или нет. Сложных столярных инструментов не было. Рубанок еще не применялся. Обычным орудием отделки дерева служил скобель. Двуручных скобелей найдено немало. Много также топоров, тесел, долот.

Во многих случаях отделка деревянных изделий настолько художественна, что надо предполагать изготовление их художниками-специалистами. Об этих изделиях ниже еще придется говорить.

Древнерусское токарное ремесло, до новгородских раскопок едва поддававшееся археологическому изучению, теперь может быть подробно изучено. Токарных резцов найден целый ряд, а деревянной посуды, выточенной на токарном станке, обнаружено множество. Оказалось, что этот станок применялся в Новгороде уже в Х в.

Каждый год новгородских раскопок открывает все новые и новые стороны древнерусского ремесла.

VIII

Новгород не был городом торговцев, хотя историки и писатели долго изображали его таким городом. Населяли его не столько торговцы, сколько ремесленники, а управляли им не торговцы, а феодалы. Мне в свое время пришлось подробно обосновывать это последнее положение ² не буду теперь повторяться. Но, конечно, большой средневековый город не мог не быть крупным торговым центром. Это полностью относится и к Новгороду.

Среди находимых в Новгороде вещей можно выделить предметы импорта. Это во многих случаях тем легче, чем отдаленнее родина товара. Определить предметы, привезенные из таких русских земель, как Владимиро-Суздальская, Смоленская, Псковская, Полоцкая и т. д., мы пока не можем. Не поддаются определению и товары заволоцких земель (бассейны Северной Двины, Печоры, Камы и т. д.), если не говорить о древесине (см. ниже).

Несколько больше известно о торговле с Киевской землей. Через нее шли овручские шиферные пряслица, производство и распространение которых подробно выяснил Б. А. Рыбаков ³. В Неревском раскопе таких пряслиц найдено 779. Амфоры киевского типа, пузатые, красные, с волнистой внутренней поверхностью и толстыми ручками, встречены в Новгороде в обломках неоднократно. На местную новгородскую керамику такие амфоры совсем не похожи. Встречаются они с 24 до 14-го яруса, иными словами, с 1-й половины XI в. до 1-й половины XIII в., т. е. до разрушения Киева монголами. Киевским товаром надо признать и глиняные яйца, покрытые поливой; они найдены неоднократно.

Больше можно сказать о торговле с более отдаленными южными странами; не всегда

стр.27

только удается определить, из какой южной страны происходит товар. Для истории торговли с югом особо показательны находки грецких орехов. Их найдено 135, в том числе скорлупа (целые или поломанные половинки) встречена 134 раза, ядро -- 1 раз. По ярусам они располагаются так (см. таблицу):

В переводе на века получаются такие цифры: в слое Х в. найдено 11 грецких орехов, в слое XI в. -- 77, XII в. -- 36, XIII в. -- 4, XIV в. -- 3 и в слое XV в. -- 4.

Эти цифры показательны. Наглядно видны судьбы волжского пути в Среднюю Азию и Иран и днепровского пути в Крым и Грецию, а также караванных путей. В XI в. русская торговля с югом достигла максимума, затем она была затруднена половцами и, наконец, почти полностью пресечена монголами. Цифры достаточно велики, и элемент случайности в выводах устранен.

Находок миндаля мало, всего 5, но они не противоречат тем же выводам. В 27-м ярусе -- 1 находка, в 25-м -- 1, в 24-м -- 1, в 19-м -- 1, в 4-м -- 1 находка. В переводе на века получаются такие цифры: в Х в. -- 1 находка, в XI в. -- 2, в XII в. -- 1, в XIII и XIV вв. -- нет, в XV в. -- 1 находка.

Неизвестны центры производства каменных и стеклянных бус. Как мне уже приходилось писать ¹, в Новгороде найдены ранние бусы, одинаково распространенные во всей Восточной Европе на огромном пространстве. Таковы сердоликовые шарообразные бусы IX в., еще бытующие в Х в.; желтые стеклянные бусы, так называемые лимоновидные (они похожи на лимоны цветом и формой), очень характерные для Х в.; стеклянные позолоченные бусы Х--XI вв. Последующие находки в Неревском раскопе значительно увеличили число всех этих бус. Более поздние типы многочисленны, но для них уже не характерны столь широкие ареалы. Это говорит о возникновении различных местных производственных центров. В IX--XI вв. таких центров в Восточной Европе еще, надо полагать, не было. Перечисленные типы связаны, по-видимому, с южной торговлей. Определить центры их производства пока нельзя, но ареалы во всяком случае огромны. Стеклянным бусам посвящена статья Ю. Л. Щаповой в настоящем томе.

Находки монет недостаточно документируют историю торговли, поскольку на XII--XIV вв. приходится, как известно, безмонетный период, причины чего поныне должным образом не установлены. Но монеты Х-- XI вв. довольно обильно представлены в Новгородской земле. Встретились они и в Неревском раскопе.

Особое значение имеет клад монет Х в., которому посвящена статья С. А. Яниной в этом томе. Это первый клад, который удалось найти при раскопках, и, таким образом, первый клад, полностью доступный для научного исследования. Монет в нем -- 871. Преобладают саманидские, что для кладов Х в. типично, а обилие кладов этого века в Восточной Европе известно. Последняя монета относится к 972 г.; вскоре после этого клад был зарыт. Из городов чеканки на первом месте в кладе -- Самарканд, на втором -- Шаш (Ташкент), на третьем -- Бухара, чем хорошо подчеркиваются исконные связи этих важнейших центров Средней Азии с Русью.

Отдельно найдены также одна саманидская монета Х в. из Шаша, одна византийская монета Х в. и одна византийская монета XI в.

Но в XI в. в Новгородской земле, судя по кладам, больше обращались уже не южные монеты, а западные. Западных монет, кроме нескольких нечитаемых, в Неревском раскопе найдено 11. Две из них немецкие императорские, относятся к рубежу Х--XI вв., остальные -- к XI в.; из них 4 -- фризские,

стр.28

2 -- саксонские, 2 -- голландские, 1 -- немецкая, место чеканки которой неизвестно. В XII в. никакие монеты у нас уже не обращались.

Находкам восточной поливной посуды посвящена статья А. Ф. Медведева, которая будет напечатана во 2-м томе Трудов Новгородской археологической экспедиции.

В большинстве своем эта керамика относится к более позднему времени, чем перечисленные выше находки. Это золотоордынская посуда XIV в. К раннему времени относятся два черепка иранской поливной керамики XI--XII в. Из Средней Азии происходит медный кувшин, найденный в погребе XI в. и уже изданный ¹.

О торговле с Западом материалов, кроме монет, мало. В слоях XIV--XV вв. часто встречаются янтарные бусы и крестики, которых мало в ранних слоях. Это позволяет думать, что тогда при содействии Ганзы оживилась торговля с Янтарным берегом Балтийского моря.

Необходимым атрибутом древнерусского торговца были медные складные весы с круглыми чашами и складным коромыслом (рис. 11). Они стандартны и много раз найдены в городах, курганах и кладах Восточной Европы. Несколько раз встречены они и в Неревском раскопе.

Интересны для истории торговли произведенные В. Е. Вихровым ботанические анализы древесины новгородских деревянных изделий. Конечно, преобладают местные деревья -- сосна, ель, можжевельник, дуб, береза, липа, вяз и т. д. Но о торговле с юго-западом говорят бук и тисс, с северо-востоком -- лиственница, с юго-востоком -- самшит.

Целый ряд берестяных грамот связан своим содержанием с торговлей. Не приходится удивляться, что торговля в грамотах отразилась, а ремесло, еще более важное, не отразилось. Для торговли письменные сношения имели особое значение. Впрочем, можно быть уверенным, что будущие находки грамот дадут сведения и о ремесле.

Денежных расчетов в грамотах много. В большинстве случаев нельзя определить, с чем они связаны -- с торговлей или ростовщичеством. Денежные суммы по тому времени иногда огромны, иногда совсем ничтожны. Максимальная сумма -- 25 гривен серебра (грамота № 61, XIII в.), минимальная -- одна векша (грамота № 120, XII в.). Максимальная сумма в 15 тыс. раз больше, чем минимальная.

Грамота № 92 (XIV в.) открывает перед нами узкую средневековую специализацию торговли ². Автор этой записки -- купец-рыбник, но он торгует только лососиной. Он перечисляет ряд лиц; это, по-видимому, рыбаки. Четверо из них продали (или отдали на иных основаниях) автору записки по одному лососю, трое -- по два, один -- четыре, двое -- по девять, один -- тринадцать, больше всех. Известна узкая специализация средневекового ремесла. Например, в Новгороде XVI в. по писцовым книгам среди кузнецов были ножовники, гвоздочники, замочники, стрельники, секирники, скобочники и т. д.; подобных примеров много. Археологически доказано, что такая специализация возникла в Х в. Но, оказывается, и торговля была подобным образом разветвлена.

Грамота № 125 (рубеж XIV--XV вв.) касается торговли тканями, привезенными с далекого юга ³. Мать просит сына купить ей "зендянцю добру". Зендянца -- хлопчатобумажная бухарская ткань. Массовая вы-

стр.29

делка этих тканей была, по Наршахи, в селении Зандана под Бухарой. Грамота является самым ранним свидетельством о продаже хлопчатобумажных тканей на Руси.

Две грамоты говорят о поездках новгородцев. Одна из них (№ 69, XIII в.) связана, впрочем, не с торговлей, а с войной. Некий Терентий из Ярославля сообщает о военных новостях. Эта грамота доказала, что береста может рассказывать нам и о политических событиях русской истории.

Но другая грамота (№ 105, XII в.) говорит о торговой поездке ¹. Адресат этой грамоты Кулотка ездил "на Русь". Как известно, летописные тексты не оставляют сомнений, что этим именем в XII в. называлась Киевская земля. Грамота посвящена денежным расчетам. В статье Б. А. Колчина ниже говорится, что эта грамота найдена у сруба 19П, где компактной группой лежали 20 шиферных пряслиц, т. е. набор товара, привезенного из Киевской земли, куда ездил Кулотка, которому, по-видимому, принадлежал дом.

Из товаров в берестяных грамотах упоминается еще пуд меда (грамота № 61). В грамоте № 97 говорится о продаже ржи, в грамоте № 109 -- о покупке рабыни. В грамоте № 129 тоже речь идет о какой-то продаже и покупке.

Здесь можно коснуться новгородского транспорта, по связи этого вопроса с торговлей. В Новгороде вообще, в Неревском раскопе в частности, неоднократно найдены санные полозья. Сохраняются большие части саней, скрепленные стояками--копылами. Длина превышает иногда 3 м. По форме находимые сани совпадают с санями, изображаемыми на древнерусских миниатюрах. Колес и их частей не найдено вовсе, и существование колесного транспорта в Новгороде остается под вопросом.

Одной из важнейших новгородских находок является лыжа. Лыжи связаны, впрочем, не столько с торговлей, сколько с охотой и военным делом, но говорить о них здесь можно, поскольку они -- тоже средство передвижения. Как я в свое время доказывал, скоростные лыжи современного типа являются русским изобретением ². Не повторяю здесь изложенных мною тогда доказательств и сведений. Найденная в Неревском раскопе лыжа является древнейшим экземпляром этого типа; она обнаружена в 13-м ярусе, в слое XIII в. Краткое ее описание мною уже опубликовано ³.

Особенно обильны материалы по водному транспорту. Много весел; длина одного из них -- 3 м 10 см. Найдены большие куски лодок. Часто встречаются лодочные шпангоуты, лодочные скамейки, уключины и т. д.

Новгородская земля изобилует реками и озерами. Новгород стоит на Волхове и Волховце, близ оз. Ильмень. Водный транспорт был здесь важнее сухопутного.

Зерна злаков встречены много раз большими количествами в слоях всех веков. Общее их количество на складах экспедиции исчисляется десятками миллионов. Это открыло для науки невиданные возможности изучения древнерусского земледелия.

А. В. Кирьянов сделал по этим материалам важные выводы (его статья будет помещена во 2-м томе Трудов Новгородской археологической экспедиции). Оказалось, что в Х в. основным злаком было просо; рожь появилась в XI в. и достигла преобладания в XII в. Много данных также по истории пшеницы и ячменя.

Особенно важны видовые определения примешанных к злакам сорняков. Они позволили противопоставить переложное и трехпольное хозяйство, а также яровые и озимые посевы. Само распространение ржи оказалось связанным с переходом к паровой системе. Рожь была озимой культурой, а пшеница -- яровой.

Наибольшее количество пшеницы обнаружено в единственном открытом раскопками боярском дворе. Пшеничный хлеб был, очевидно, дорог.

Историки преувеличивали значение отдельных летописных известий о ввозе в Новгород из Владимиро-Суздальской земли хлеба во время голодовок. Считалось, что в Новгородской земле вообще не хватало своего хлеба. Это мнение поколеблено теперь А. В. Кирьяновым на основании тех же видовых определений сорняков. Сорняки,

стр.30

примешанные к найденным при раскопках зернам ржи, пшеницы и т. д., оказались характерными именно для новгородской флоры, а не для среднерусской или какой-либо иной.

Важные выводы получены А. В. Кирьяновым и по истории сельскохозяйственных орудий. Древнерусские сошники известны теперь преимущественно по новгородским находкам. Удалось определить сошники для целинных земель и для старопахотных.

Новгородские раскопки дали окончательное решение длительного спора о том, какая соха древнее -- двузубая или трехзубая. Давно изложенная теория П. Н. Третьякова о большей древности трехзубой сохи ¹подтверждена теперь как рядом наблюдений над формой сошников, так и одной важной находкой. В небольшом деревянном погребе XI в. на деревянном полу, врезанном в материк, лежали три совершенно одинаковых и прекрасно сохранившихся сошника симметричной формы, совсем не похожих на асимметричные сошники двузубой сохи. Это полный набор, подготовленный для работы, но не использованный.

Из 11 сошников, найденных в Новгороде, 9 было целых и не бывших в употреблении, а 2 поломанных. А. В. Кирьянов делает отсюда вывод, что все эти находки связаны не с земледелием, а с производством орудий. Если бы новгородские граждане сами пахали, неизбежны были бы находки сработанных сошников. Столь же показательно полное отсутствие целых серпов и малое число их обломков. Зато кос много. Горожане не пахали и не жали, но косить им приходилось порядочно.

Возможно, что обычные представления о земледельческом хозяйстве средневековых горожан вообще преувеличены. В Новгороде, впрочем, это хозяйство было едва ли возможно по природным условиям. Вокруг города почти вовсе нет удобных для пахоты земель; они, как правило, отстоят от Новгорода на много километров. Зато сенокосы, хороши и со всех сторон прилегают к городу. Горожане сами заготовляли сено для своего скота.

Найдены археологические материалы по садоводству и огородничеству. Они тоже изучены А. В. Кирьяновым. Оказалось, что огурцы и вишни распространились у нас уже в Х в., что для науки ново.

Кости домашних животных, как при всяких раскопках, являются массовым материалом; кости диких животных сравнительно немногочисленны. Исследование остеологического материала подготовил к печати В. И. Цалкин.

По технике охоты особых находок нет. Стрелы в значительной своей части связаны не с охотой, а с войной. Надо сказать, что относительное количество стрел в новгородском слое невелико по сравнению со слоями других городов. Это связано с тем, что Новгород не подвергался осаде. Абсолютное количество стрел, впрочем, велико благодаря большому размеру раскопок. Сохранность дерева позволила изучить не только железные стрелы, но и деревянные древки, что для русского средневековья ново. Встречены и деревянные луки. Новгородское оружие подготовил к изданию А. Ф. Медведев. Можно быть уверенным, что многие из найденных стрел предназначались для охоты на птицу. Для такой охоты на Ильмене доныне существуют исключительные условия. Одна из берестяных грамот (№ 54) является отрывком расписания соколиной охоты.

К самым частым находкам в Новгороде во всех слоях принадлежат рыболовные грузила и поплавки. Рыбная ловля, судя по этим находкам, производилась неводами. Это было важное подспорье в хозяйстве горожан; они всегда использовали водные пространства Ильменя и Волхова. Рыбьих костей и чешуи найдено много. Этот материал подготовил к изданию В. Д. Лебедев.

Берестяные грамоты содержат ценные сведения о феодальном сельском хозяйстве не столько Новгорода, сколько Новгородской земли. Сведения эти содержатся преимущественно в письмах и документах, присланных в город из деревень. Есть списки феодальных повинностей; один из них довольно длинный (грамота № 1). Найдены челобитные на имя феодалов с просьбами о льготах (грамота № 41), об окупе, т. е. выкупе крестьян у другого феодала (грамота № 102), и т. д. Встречены документы сельскохозяйственной отчетности (например, грамота № 50). Впрочем, в этом кратком очерке невозможно дать даже пе-

стр.31

речень этих тем, подробно рассматриваемых при полном издании грамот.

Грамота № 17 (XV в ) говорит о феодальном барщинном хозяйстве, где для любых работ требовалось распоряжение господина; грамота № 23 (рубеж XIV--XV вв.) -- о хозяйстве, основанном на ренте продуктами, что для Новгородской земли, судя по писцовым книгам, более типично.

Новым для России типом документа является грамота № 136 ¹. Это договор XIV в. крестьянина с феодалом о размере оброка, в который входят 6 коробей ржи, коробья пшеницы, 3 солода, 3 куницы, пуд меда, 3 белки, 3 горсти льна. Подобные договоры крестьян с феодалами о размерах оброка были в то время распространены во Франции, Италии и других странах. На Руси это не было известно историкам. Аналогиями не могут служить позднейшие русские грамоты, где феодал устанавливал размеры оброка, уплачивавшегося за землю, которую крестьянин получал по тому же акту. Здесь иные отношения, прослеживаемые только благодаря берестяной грамоте.

Несколько грамот непосредственно связано с хозяйством знатного феодала -- посадника Юрия Онцыфоровича и его отца, знаменитого Онцыфора. Все эти грамоты залегали в непосредственной близости к единственному открытому раскопками каменному зданию. Одно такое здание приходится здесь на 330 деревянных срубов. Глубина залегания каменного фундамента -- 3,6 м, т. е. больше, чем фундамент Софийского собора и других важнейших зданий Новгорода (рис. 12). Очевидно, постройка была массивной и высокой. Гражданский ее характер -- вне сомнений. Военная башня среди изб и вдали от всех систем фортификации не имела бы смысла. Церкви имеют другую форму, а колокольни в XV в. были маленькие и продолговатые, да и никогда не отличались подобной мощностью; к тому же вокруг всех новгородских церквей встречаются погребения, которых здесь нет. Перед нами остатки богатой жилой постройки, высокого терема, имевшего не менее трех этажей. Воздвигнут

стр.32

этот терем на рубеже XIV--XV в. Хозяином его был, судя по найденным грамотам, посадник Юрий Онцыфорович. Умер он в 1417 г.

Как уже говорилось, Новгород, вопреки мнению буржуазных историков, не был купеческим государством. Во главе этой феодальной республики стояли феодалы, владельцы огромных вотчин, профессиональные полководцы. Несколько десятков боярских семей составляло новгородскую аристократию, из среды которой вече избирало посадников. Все это доказано теперь путем критического изучения летописей и государственных актов, но береста дала новые подтверждения.

Грамот, связанных с посадниками Юрием и Онцыфором, найдено восемь, и все они говорят о землевладельческом хозяйстве. О торговле там ничего нет, хотя о ней говорят многие другие грамоты. Это подтверждает, что новгородские бояре были феодалами, а не торговцами. Грамота № 94 ¹ является, например, челобитной, которую подали крестьяне, находившиеся в феодальной зависимости от Юрия. У него, очевидно, было много имений, почему и понадобилось письменное прошение. Ключник, т. е. управляющий боярским имением, обвиняется крестьянами в вымогательствах и хищениях.

Для истории искусства сохранность дерева оказалась так же важна, как для истории техники. Великолепными резными узорами украшены многие деревянные предметы; особенно красивы некоторые кресла, скамейки, шкафы, оконные наличники. Эти резные узоры очень близки к красочным узорам новгородских пергаменных книг, являясь их несомненными прототипами. Линии, как и там, смело изогнуты во все стороны, равновесие постоянно нарушается сознательно, общие очертания причудливы. Это характерные признаки новгородского стиля в прикладном искусстве. Мне уже приходилось о нем писать².

стр.33

Такой же резьбой покрыты находимые при раскопках пряничные доски; с них узоры переносились на новгородские медовые пряники.

Встречаются деревянные скульптуры. Наиболее интересна скульптурная голова мужчины, найденная в 15-м ярусе, в слое XII в. Лицо продолговатое, бритое, лоб высокий, нос прямой, губы тонкие, выражение лица наглое и язвительное. Эта скульптурная голова находится на тонком стержне, но нельзя считать ее навершием посоха. Стержень короток и имеет внизу расширение --постамент. Встречены и другие скульптуры с подобными стержнями и постаментами. Они служили для украшения помещений или были связаны с культом домовых.

Среди изображений животных наиболее ценны две костяные скульптуры; одна из них изображает птицу -- филина, другая -- рыбу. По определению Новгородского

стр.34

отделения Института рыбного хозяйства, это сиг.

Деревянная колонна, найденная в слое XI в., позволила решить длительный спор о происхождении Владимиро-суздальских рельефов (рис. 13. 14 и 15) ¹.

Краски в новгородской земле не сохраняются. Их уничтожает та же сырость, которая обеспечивает хорошую сохранность дерева. Можно быть уверенным, что находимые нами узоры, рельефы и скульптуры были в свое время многоцветны, но восстанавливать краски современная наука еще не умеет. Невозможны поэтому и находки икон. Прекрасные новгородские иконы дошли до нас в большом количестве в церковных собраниях.

Изображаемые на иконах одежды и доспехи обычно возводились к ранним византийским оригиналам и для Руси не считались реальными. Археологические находки позволяют пересмотреть эти представления. Особенно важна здесь находка боевого доспеха, еще более существенная, конечно, для истории военного дела. До этой находки на Руси были известны только кольчужные доспехи, появившиеся у нас уже в Х в. и всегда широко применявшиеся. В Новгороде куски кольчуг найдены на Ярославовом Дворище и в Неревском конце. Но сверх этого в Неревском конце в 9-м ярусе, в слое XIV в. обнаружен стальной пластинчатый доспех (рис. 16 и 17). Пластинок--около 300, верхняя сторона каждой пластинки прямая, нижняя -- дугообразная и частично закрывает следующую пластинку. На пластинках -- рельефные полоски и круглые дырочки для скрепления. В точно таких же доспехах изображены воины на некоторых русских иконах. Эти изображения оказались, вопреки ожиданиям, совершенно реальны для Руси.

Некоторые находимые в Новгороде фигурки могли быть связаны с языческими культами. Так, например, на костяной рельеф с изображением дракона нанесен солнечный знак -- круг с девятью радиусами.

В 19-м ярусе, в слое XII в. найдена небольшая металлическая фигурка человека с усами без бороды, в короткой рубахе, упершегося руками в бока (рис. 18). Пьедесталом ему служит столб, который гораздо длиннее самой фигурки. Судя по всем этим признакам, с известной долей вероятия

стр.36

можно говорить об изображении древнерусского божества, быть может, Перуна.

В 24-м ярусе, на рубеже Х--XI вв. найдена маленькая деревянная модель здания (рис. 19 и 20). Высота ее всего 11 см. Это не игрушка, -- для такого назначения она сделана недостаточно прочно, дети ее сломали бы, -- а архитектурная модель. Здание представляло собой нарядную башенку, отнюдь не военного, а гражданского назначения. Этажей два, оба в виде открытых беседок со столбиками. Столбики верхнего этажа имеют утолщения -- бусины. Вверху -- низкий четырехгранный шатер. Башенка появилась перед нами как видение бесследно исчезнувшего русского зодчества времен Владимира I.

Детских игрушек найдено много; особой художественностью они не отличаются. Есть деревянные куклы, большие и малые, выполненные довольно грубо. Много игрушечных лодочек. Несколько раз встречены детские деревянные мечи, являющиеся довольно точными копиями средневековых стальных мечей. Настоящих мечей при новгородских раскопках пока не найдено; они всюду встречаются только в погребениях и кладах.

Крестьянское прикладное искусство изучается преимущественно по металлическим украшениям" находимым в деревенских курганах. В Новгороде найдены едва ли не все курганные типы этих украшений. Связь между городом и деревней всегда существовала; в значительной части эти вещи делались в городе для деревни. Орнамент их обычно геометрический, характерный для курганного искусства. Обнаружены и металлические украшения специфически городских типов.

Всем этим ювелирным изделиям посвящена статья М. В. Седовой во 2-м томе Трудов Новгородской археологической экспедиции.

Одно простое художественное изделие связано с развлечениями древних новгородцев. Это кожаная маска (рис. 21). Она найдена в 13-м ярусе, в слое XIII в., и представляет смеющуюся человеческую физиономию. Углы рта высоко подняты, зубы намечены зигзагообразной линией. Судя по такому облику, это не маска грабителя, а маска скомороха.

О развлечениях говорят и кожаные мячи; их в Неревском раскопе найдено несколько десятков, во всех слоях. Мячи служили для лапты или игры вроде хоккея. Набиты они кострикой (отход при обработке льна и конопли).

Часто встречаются во всех слоях шахматные фигурки, очень похожие на современные, -- пешки, ладьи, ферзи и т. д., -- костяные и деревянные. Один раз найден шахматный конь. Шахматная игра была в Новгороде, оказывается, широко распространена.

Археологическое изучение Новгорода соприкасается с изучением политического строя, поскольку при раскопках найдено несколько десятков свинцовых печатей. Им посвящено исследование В. Л. Янина (см. его статью в этом томе).

Новгородские печати из случайных находок были еще до раскопок в большом количестве подготовлены для издания Н. П. Лихачевым, но не изданы. Поэтому они не были введены в науку и изучение их было затруднено.

Найденные в Новгороде печати составляют не менее 90% всех древнерусских печатей.

стр.37

¹)Эти сказанія о какомъ-то созидательномъ значеніи кровопролитія при постройкѣ славныхъ городовъ, повидимому совпадаютъ съ господствовавшимъ въ средніе вѣка (на Западѣ) народнымъ повѣрьемъ, по которочу при сооруженіи какого-либо зданія, въ особенности болѣе значительнаго, требовалось заклать живое существо и на его крови положить основной камень, отчего зданіе никогда не будетъ разрушено. (Соч. Гейнс, изд. Маркса, т. III, стр. 365).

стр.38

Впервые при раскопках найдена золотая печать. По типу она не отличается от свинцовых. Печать принадлежала одному из князей XII в. Она массивна, в отличие от золотых печатей, сохранившихся в архивах.

В. Л. Янин создал теперь классификацию и хронологию новгородских печатей, чего до сих пор не было. Это имеет, как мне кажется, значение для истории новгородского политического строя. Позволю себе привести в связи с этим ряд общих исторических соображений.

Историки говорят, что в Новгороде всегда были князья, пусть с ограниченной властью. Не получил должного признания важный факт -- упразднение Должности новгородского князя, происшедшее на рубеже XIII--XIV вв. Мне уже приходилось об этом писать ¹.

В XI в. и в начале XII в. Новгород был монархией. Он фактически стал республикой в 1136 г., что доказано Б. Д. Грековым ². Но князь остался полуноминальным главой государства. Лет полтораста после этого существовал строй, лучшим выражением которого являются слова посадника Твердислава: "А вы, братье, в посадничестве и в князех волны есте" (1218 г.). Так продолжалось до конца XIII в. В начале XIV в. Новгород уже обходится без князей, ограничиваясь признанием суверенитета великого князя.

Ни в XIV в., ни в XV в., до самого падения Новгорода, князя в нем не было никогда. Михаил Ярославич Тверской, верховенство которого Новгород вместе со всей Русью сначала признал, не стоял ни разу во главе новгородской рати. Наоборот, рать эта выступала против него. Юрий Данилович Московский был при этом союзником Новгорода. Позднее, когда он сел во Владимире, ему два раза пришлось командовать новгородским войском: сначала против шведов, а затем на Двине (1322--1324 гг.). Это был последний в своем роде случай, обусловленный, впрочем, уже не княжьим правом, а скорее военным союзом. Как бы то ни было, с тех пор в новгородской рати уже никогда не развевались великокняжеские знамена.

Великий князь ни в XIV в., ни в XV в., до самого падения Новгорода, нигде и никогда не называется новгородским князем. Этот титул был установлен только Иваном III в конце XV в.

Новгород признавал великого князя своим верховным феодальным сувереном и

стр.40

принимал его наместника, т. е., по существу, посла. Ни одна средневековая республика не обходилась без такого суверена. Подобным образом города Германии и Италии признавали императора Священной. Римской империи, магометанские республики Испании признавали халифа и т. д.

Необходимо отметить, что феодальный суверенитет великого князя признавался в Новгороде непрерывно с XI в. Это не мешало в XI, XII и XIII вв. существованию особых новгородских князей. В XIV и XV вв. этих князей не было, и не их наследниками являлись для Новгорода великие князья московские, а наследниками великих князей киевских и владимирских.

Все новгородские государственные акты подтверждают упразднение княжеской должности в Новгороде в начале XIV в.¹

Показательны, вследствие их обилия, акты сношений с Западом -- с ганзейцами, ливонцами, шведами, норвежцами и литовцами. От 1189 -- 1302 гг. дошло 7 таких актов; все они написаны от имени князя, посадника, тысяцкого и всего Новгорода. От 1303--1466 гг. сохранилось 30 актов, написанных от имени посадника, тысяцкого и всего Новгорода. О князе или его наместнике там речи нет. Владыка обычно упоминается, но не всегда.

К этому времени относятся всего два акта, где перед именем посадника -- имя великого князя (договоры 1323 и 1421 гг.). Оба эти договора заключены, по существу, не только Новгородом, но и Москвой. В проекте договора 1420 г. упомянут живший в Новгороде брат великого князя.

Наконец, от XIV в. дошли 4 акта, где рядом с именем посадника и тысяцкого стоит имя великокняжеского наместника. От XV в. таких актов нет.

Грамоты новгородского правительства по внутренним делам дошли до нас от XV в.; их всего шесть, пять из них вечевые. Все 6 грамот написаны от имени посадника, тысяцкого и всего Новгорода.

Вопреки утверждениям многих историков, новгородским войском командовали не князья, а посадники. Летописных известий об этом множество.

Утверждение об отсутствии князя в Новгороде в XIV и XV вв. нельзя опровергать ссылками на отдельных Рюриковичей и Гедиминовичей, состоявших время от времени в новгородской рати (обычно на вторых должностях). Эти служебные князья служили Великому Новгороду на тех же правах, на каких их собратья служили великим князьям.

Упомянутый в двух договорах 1448 г. с ливонцами князь Александр Васильевич приехал "на Нарову реку" для переговоров, как представитель посадника и тысяцкого. Этим подчеркнута его служебная роль.

Иногда великокняжескими наместниками в Новгороде были лица княжеского сана. От нетитулованных наместников они ничем не отличались. Наместник проживал на Городище на правах дипломатического представителя. Его недостаточную влиятельность давно показал А. И. Никитский на любопытном примере 1331 г. "Княжеский наместник, -- говорит он, -- играл второстепенную роль, что нетрудно усмотреть из размера подарков, предложенных в одном случае немцами: в то время как на долю наместника выпало пять гривен, посадник получил десять; да он не удовольствовался и десятью гривнами, а потребовал двадцати, да сверх того еще двух фиолетовых платьев, на что немцы и принуждены были согласиться" ².

Новгород XIV и XV вв., как правило, в глаза не видал того человека, которого историки считают новгородским князем. Выше уже говорилось, что последним великим князем, сравнительно подолгу гостившим на Волхове, был Юрий Данилович. Александр Михайлович не был в Новгороде вовсе. Иван Данилович был два раза, в 1329 и 1335 гг., оба раза недолго -- с весны до лета. Семен Иванович был один. раз -- зимой 1346 г., три недели. После этого Новгород 88 лет не принимал подобных гостей. Не были в нем ни Иван Иванович, ни Дмитрий Иванович, ни Василий Дмитриевич. В 1434 г. княжеская усобица загнала, наконец, в Новгород князя, изгнанного из Москвы: "В лето 6942 князь Юрьи Дмитриевич взя град Москву, и сяде на великом княженьи. Того же лета, в весне, прииха князь великой Василий Васильевич

стр.41

в Новгород, на святой недели, априля в 1" ¹. Он не пробыл и месяца и 26 апреля выехал обратно в Москву. Второй раз он был в Новгороде в 1460 г. -- пять недель. Иван III до своей Шелонской победы в Новгороде не был.

На этом вопросе пришлось подробно остановиться, поскольку среди историков укоренились представления, будто княжеская власть, хотя и урезанная, в Новгороде всегда существовала. Так полагали выдающиеся историки С. М. Соловьев и В. О. Ключевский, знаток Новгорода И. Д. Беляев, в XX в. -- Н. А. Рожков, М. Н. Покровский и многие другие.

Доныне во всех учебниках, учебных пособиях и других изданиях повторяются эти утверждения, противоречащие всем источникам.

На новгородских монетах, как мне приходилось писать ², изображен не князь, а олицетворение Новгорода, София. На них надпись: "Великого Новагорода", на монетах княжеств -- всегда имена князей.

Теперь, когда новгородские печати, наконец, систематизированы и доступны для изучения, они встали в ряд доказательств по рассматриваемому в этой главе вопросу. Я пользуюсь не только печатями, найденными при раскопках, но и многочисленными случайными находками, хранящимися в музеях. Однако раскопочные находки важны, поскольку они связаны со стратиграфической хронологией.

Печати XI--XII вв. -- все княжеские, не считая архиепископских, в это время немногочисленных. Ограничение княжеской власти в 1136 г. не сразу отразилось в сфрагистике, поскольку государство, хотя и номинально, возглавлялось князем. Русские княжеские печати XI--XII вв. известны преимущественно по новгородским находкам. Почти все они именами тезоименитых святых связываются с теми Рюриковичами, которые, по словам летописи, княжили в Новгороде.

В XIII в., наряду с княжескими печатями, появляются, -- хотя и редкие, -- печати лиц, не имеющих княжеского звания. Это, очевидно, государственные деятели, поскольку все печати имели государственное значение. Не позже середины XIII в. появились печати новгородских тиунов, судя по стратиграфии двух находок.

В XIV и XV вв., в полном соответствии со всем изложенным, новгородских княжеских печатей нет вовсе. Изредка встречаются в Новгороде печати московских великих князей, ничем не отличающиеся от находимых в Москве. Они попадали в Новгород с московскими грамотами. То же можно сказать о печатях тверских князей, встречаемых совсем редко.

Зато от XIV и XV вв. дошло до нас много печатей новгородских посадников, тысяцких, архиепископов, тиунов, владычных наместников и отдельных бояр, занимавших, очевидно, государственные должности. Все это очень показательно. Встречаемые часто печати новоторжских наместников принадлежат, как доказал В. Л. Янин, владычным наместникам ³. Это устанавливается и для ладожских наместников ⁴. В XV в. существуют печати пяти новгородских концов ⁵. К XV в. относятся и государственные печати республики. На них надпись: "Печать Новгородская" или "Печать Великого Новогорода".

Печатей великокняжеских наместников нет. Только во второй половине XV в. появились печати великокняжеских тиунов, прикладывавшиеся к новгородским грамотам на основе Яжелбицкого договора 1456 г. Наконец, вовсе неизвестны печати князей, живших в Новгороде на службе в XIV--XV вв. Это подтверждает, что они ни в какой мере не были новгородскими князьями.

Печати, подобно летописям, грамотам и монетам, доказывают, что политический строй Новгорода XIV в. и первой половины XV в. был чисто республиканским.

XII

В заключение надо рассмотреть вопрос о возникновении Новгорода.

стр.42

Как выше говорилось, только в Неревском раскопе удалось обнаружить толстый и богатый находками слой Х в. На Славне, на Дворище и в Детинце слой этого века тонок и беден находками.

Но и в Неревском раскопе древнейшие наслоения относятся лишь к началу Х в. Это хорошо доказано в статье Б. А. Колчина, помещенной в настоящем томе.

Неизвестно, будет ли где-либо в Новгороде найдено поселение IX в. или более раннее. В городе еще много нераскопанных участков. Но одно ясно: города в IX в. еще не было. На нераскопанных участках ему просто негде поместиться. Могло быть небольшое поселение.

На Ярославовом Дворище в 1948 г. обнаружено небольшое наслоение IX в.¹ Но площадь его измеряется несколькими метрами. Это следы не города, а одного дома, притом не сохранившегося.

Итак, раскопки доказали, что Новгород возник в начале Х в. Это сравнительно поздно. Псков в летописях называется "младшим братом" Новгорода. Но младший брат был гораздо старше своего старшего брата. Раскопки в Пскове доказали, что он возник около I в. и стал городом не позже VIII в.

Новгород называют древнейшим русским городом. Это древнейший русский большой город, это колыбель русской государственности и культуры. Но некоторые русские города были старше него.

Археологически объяснено теперь имя города, всегда казавшееся странным. Подобно Карфагену и Неаполю, древний город на Волхове называется "новым городом". Но по отношению к какому более раннему центру был он когда-то нов?

М. К. Каргер, ссылаясь на свои раскопки 1934 г., считает, что старый город был в 2 км выше по Волхову, на Городище. Как выше говорилось, раскопки М. К. Каргера открыли на мысу у Городища три слоя. Средний слой, содержавший грубую лепную керамику, он датирует IX--Х вв. М. К. Каргер пишет: "У села Рюриково городище было открыто поселение IX--Х вв. Вероятно, в конце Х или в начале XI в. город был перенесен на теперешнее место и стал называться Новым по отношению к оставленному Рюрикову городищу" ².

Это совершенно невероятно. Средний слой обнаружен не на самом Городище, а на мысу у его подножия. Территория этого мыса ничтожна и измеряется десятками метров. О городе, да еще о предшественнике Новгорода, говорить не приходится. На самой территории Городища М. К. Каргер в том же 1934 г. раскопал два участка (второй и третий), но обнаруженные слои дали лишь "аналогичный первому слою первого участка инвентарь" (т. е., по дате М. К. Каргера, XII--XV вв.). Как он сам пишет, "никаких следов более древних слоев не установлено" ³.

Надо также сказать, что дата IX--Х вв. для среднего слоя, открытого на мысу, неверна. Встречающаяся там, в большом количестве грубая лепная керамика баночной формы, несомненно, относится к более древнему времени. Последующие раскопки убедительно доказали, что с самого начала Х в. в Новгороде почти вся керамика была изготовлена на гончарном круге. Такое господство круга позволяет не сомневаться, что он здесь был широко распространен уже в IX в. Мало того, славянская лепная керамика VIII--IX вв. всюду, в том числе на Волхове (см., например, материалы археологических раскопок в Старой Ладоге), достаточно профилирована. Баночные формы явно древнее.

Таким образом, существование раннего города на Городище невозможно. Существование там небольшой первобытной крепости возможно. Термин "городище" на всей территории, занимаемой русским народом, обозначает места старинных крепостей. Этот термин в летописи применяется к данной местности с XII в. Странно только, что никаких находок древнее XII в. на самом Городище пока нет.

Где же был старый город? Некоторые помещают его в Старой Руссе. Главным основанием является имя этого города. Надо сказать, впрочем, что эпитет "Старая" появился поздно. Летописи знают просто Русу. Впрочем, и это имя звучит достаточно

стр.43

значительно. Раскопки в Старой Руссе были пока небольшие. Ранний, долетописный слой там уже обнаружен ¹, но вопрос о времени возникновения города могут решить только большие раскопки.

Наиболее основательным претендентом на звание старого города является Старая Ладога, расположенная в низовьях Волхова. Раскопки доказали, что она возникла не позже VII в. и не позже IX в. стала настоящим городом, ремесленно-торговым ². Все найденные там сооружения и вещи укладываются в общие эволюционные ряды с новгородскими сооружениями и вещами. В начале Х в. центр передвинулся, по-видимому, с низовьев Волхова на верховья. Но Ладога всегда была маленьким городком, а Новгород с самого начала стал большим городом.

Слой начала Х в. обнаружен в Новгороде только в Неревском раскопе. И вот на самом дне раскопа, ниже древнейших слоев, найдено любопытное жертвоприношение. В яме, вырытой в материке до того, как образовался культурный слой, лежали девять деревянных чаш разных размеров, некоторые с красивыми узорами. Семь из них были расположены в виде правильного полукруга, две находились в центре полукруга. Тут же лежали два больших куска воска. Чаши были положены на ребро с таким расчетом, чтобы их содержимое вылилось, и затем яма была засыпана. До первого поселения на этом месте, когда Новгорода еще не было, девять дворохозяев (вероятно, главы больших семей) совершили жертвоприношение. По-видимому, это произошло перед тем, как они здесь поселились.

Сноски

-------------------------
стр.8
¹Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода. М., 1808, стр. 2.
²А. А. Спицын. Владимирские курганы. ИАК, вып. 15, 1905, стр. 84.
³В. С. Передольский. Новгородские древности. Новгород, 1898, стр. 53.

-------------------------
стр.9
¹ЗОРСА. т. IX, 1913, стр. 355.
²А. В. Арциховский. Раскопки 1929 г в Новгородском округе. Материалы и исследования Новгородского музея, вып. 1. М., 1939.

-------------------------
стр.10
¹А. В. Арциховский. Раскопки 1930 г. в Новгородской земле. СА, I, 1936.
²А. А. Строков. Раскопки Холопьей улицы древнего Новгорода. Новгородский исторический сборник, вып I. Л., 1936.
³М. К. Каргер. Раскопки и реставрационные работы в Георгиевском соборе Юрьева монастыря в Новгороде. СА. VIII, 1946.

-------------------------
стр.11
¹А. В. Арциховский. Раскопки на Славне в Новгороде. МИА, № 11, 1949.
²А. А. Строков, В. А. Богусевич и В. К. Мантейфель. Раскопки на Ярославовом Дворище. Новгородский исторический сборник, вып. III--IV. Новгород, 1938, стр. 205.
³A. В. Арциховский. Раскопки восточной части Дворища в Новгороде. МИА, № 11, 1949.
⁴А. А. Строков, В. А. Богусевич и Б. К. Мантейфель. Раскопки в Новгородском Кремле в 1938 г. Новгородский исторический сборник, вып. V. Новгород, 1939; А. А. Строков и В. А. Богусевич. Предварительный отчет о раскопках в Новгороде в 1939 г. Новгородский исторический сборник, вып. VII. Новгород. 1940
⁵А. А. Строков. Раскопки в Новгороде в 1940 г. КСИИМК, XI, 1945.

-------------------------
стр.12
¹А. Л. Монгайт. Раскопки в Мартирьевской паперти Софийского собора в Новгороде. КСИИМК, XXIV, 1949; его же. Археологические раскопки 1945 г. в Софийском соборе в Новгороде. Сообщения Института истории и теории архитектуры, вып. 7, 1947.
²А. В. Арциховский. Новгородская экспедиция КСИИМК, XXVII, 1949; его же. Раскопки в Новгороде. КСИИМК, XXXIII, 1950.
³А. Л. Монгайт. Оборонительные сооружения Новгорода Великого. МИА, № 31, 1952.

-------------------------
стр.13
¹А. В. Арциховский. Городские концы в древней Руси. Исторические записки, выи. 16, 1945.
²Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. М., 1948, стр. 767--776.
³ПСРЛ. т. IV, стр. 90, 91.
⁴ПСРЛ, т. III, стр. 94.

-------------------------
стр.14
¹А. В. Арциховский. Новые открытия в Новгороде. "Вопросы истории", 1951, № 12.
²А. В. Арциховский. Раскопки 1952 в Новгороде. "Вопросы истории", 1953, № 1.

-------------------------
стр.15
¹В. В. Седов. Древнерусское языческое святилище в Перыни. КСИИМК, L, 1953; его же. Новые данные о языческом святилище Перуна. КСИИМК, 53, 1954.
²А. В. Арциховский. Раскопки 1953 г. в Новгороде. "Вопросы истории", 1954, № 3.
³А. В. Арциховский. Раскопки 1954 г. в Новгороде. "Вопросы истории", 1955, № 2.

-------------------------
стр.16
¹А. В. Арциховский. Раскопки 1951 г. в Новгороде. СА, XVIII, 1953.
²А. В. Арциховский. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1952 г.). М., 1954.

-------------------------
стр.18
¹А. В. Арциховский и М. Н. Тихомиров. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1951 г.). М., 1953; А. В. Арциховский. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1952 г.). М., 1954.

-------------------------
стр.19
¹См., например: Новые открытия в Новгороде. "Вопросы истории", 1951, № 12.
² Палеографический и лингвистический анализ новгородских берестяных грамот. Изд. Академии Наук СССР, М, 1955.

-------------------------
стр.20
¹См. А. В. Арциховский. Новгородская экспедиция. КСИИМК, XXVII, 1949; его же. Раскопки в Новгороде. КСИИМК, XXXIII, 1950; его же. Новые открытия в Новгороде. "Вопросы истории" 1951, № 12 и др.

-------------------------
стр.22
¹Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси.
²А. В. Арциховский. Раскопки на Славне в Новгороде. МИА, № 11, 1949, стр. 126--132.

-------------------------
стр.23
¹НЛI. стр. 15.
²А. В. Арциховский. Новгородские ремесла. Новгородский исторический сборник, вып. 6 Новгород, 1939.

-------------------------
стр.24
¹Летопись занятий Археографической комиссии за 1911 г. СПб., 1912, стр. XXVI--XXIX.
²А. В. Арциховский. Раскопки на Славне в Новгороде, стр. 128.
³ПСРЛ, т. I, стр. 36.
⁴А. В. Арциховский. Раскопки на Славне в Новгороде, стр. 132.

-------------------------
стр.25
¹С.А.Изюмова. Техника обработки кости в древней Руси. КСИИМК, ХХХ, 1949.
²Витрувий, кн. X, гл. 1.
³Б. А. Колчин. Черная металлургия и металлообработка в древней Руси. М., 1953; его же. Техника обработки металла в древней Руси. М., 1953.
⁴Б. А. Колчин. Черная металлургия , стр. 186.

-------------------------
стр.26
¹Б. А. Колчин. Черная металлургия , стр. 46.
²A. В. Арциховский. К истории Новгорода. Исторические записки, вып. 2, 1938.
³Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси, стр. 188--202 и 466--470.

-------------------------
стр.27
¹А. В. Арциховский. Раскопки 1951 г. в Новгороде. СА, XVIII, 1953, стр. 351--353.

-------------------------
стр.28
¹А. В. Арциховский. Раскопки 1951 в Новгороде. СА, XVIII, 1953, стр. 368.
²А. В. Арциховский. Раскопки 1953 г. в Новгороде. "Вопросы истории", 1954, № 3.
³А. В. Арциховский. Раскопки 1954 г. в Новгороде "Вопросы истории", 1955, № 2.

-------------------------
стр.29
¹А. В. Арциховский. Раскопки 1953 г. в Новгороде. "Вопросы истории", 1954, № 3.
²А. В. Арциховский. Лыжи на Руси. Труды Института этнографии, новая серия, т. 1, 1947.
³А. В. Арциховский. Раскопки 1953 г. в Новгороде. "Вопросы истории", 1954, № 3.

-------------------------
стр.30
¹П. Н. Третьяков. Подсечное земледелие в Восточной Европе. Л., 1932.

-------------------------
стр.31
¹А В Арциховский Раскопки 1954 в Новгороде. "Вопросы истории", 1955, № 2.

-------------------------
стр.32
¹А. В. Арциховский. Раскопки 1953 г. в Новгороде. "Вопросы истории", 1954, № 3.
²А. В. Арциховский. Прикладное искусство Новгорода. История русского искусства, т. 2. М., 1954. (Эта моя работа, написанная до больших раскопок, находилась в печати долго. Поэтому археологических материалов в ней во много раз меньше, чем могло бы быть. -- А. А.)

-------------------------
стр.34
¹А. В Арциховский. Колонна из новгородских раскопок. Вестник Московского университета, 1954, № 4.

-------------------------
стр.38
¹A. В. Арциховский. К истории Новгорода. Исторические записки, вып. 2, 1938.
²Б.Д. Греков. Революция в Новгороде Великом в XII веке. Ученые записки Института истории, т. IV, 1929.

-------------------------
стр.40
¹Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.--Л., 1949.
²А. И. Никитский. Очерки из жизни Великого Новгорода. Журнал Министерства народного просвещения, 1869, № 10, стр. 298, 299.

-------------------------
стр.41
¹НЛ1, стр. 417.
²А. В. Арциховский. Изображение на новгородских монетах. Известия Академии наук СССР, серия истории и философии, 1948, № 1.
³В. Л. Янин. Печати новоторжских наместников. СА, XIX, 1954.
⁴В. Л. Янин. Печати ладожских наместников. КСИИМК, 52, 1953.
⁵А. В. Арциховский. Городские концы в древней Руси. Исторические записки, вып. 16, 1945.

-------------------------
стр.42
¹А. В. Арциховский. Раскопки в Новгороде. КСИИМК, XXXIII, 1950, стр. 8.
²История культуры древней Руси, т. I. М.--Л., 1948, стр. 201.
³Археологические исследования в РСФСР. М.--Л., 1941, стр. 21, 22.

-------------------------
стр.43
¹А. А. Строков. Отчет об археологических работах в Старой Руссе в 1939 г. Новгородский исторический сборник, вып. 7. Новгород, 1940.
²С. Н. Орлов. Старая Ладога. Л., 1949.

Иллюстрации
Рис. 1. Общий вид на территорию раскопок. На переднем плане - Дмитриевская ул.; сзади виден Софийский собор.

Рис. 2. Территория раскопок до начала работ 1952 г. Справа - котлован раскопа 1951 г.

Рис. 3. Раскопки 1952 г. Общий вид раскопов I-VI. Виден перекресток мостовых Великой и Холопьей улиц 9-го яруса.

Рис. 4. Общий вид работ 1952 г. на уровне слоев 10 и 11-го ярусов.

Рис. 5. Раскопки 1953 г. Общий вид на раскопы VII-IX.

Рис. 6. Раскопки 1954 г. Общий вид раскопов X-XI на уровне 16 яруса.

Рис. 7. Сруб большого пятистенного жилого дома 22-го яруса (Сруб 22 Е).

Рис. 8. Перекресток Великой и Холопьей улиц. Мостовая 13-го яруса.

Рис. 9. Великая улица. На переднем плане - настил мостовой 20-го яруса, на заднем - 11 яруса.

Рис. 10. Азбука.

Рис. 11. Весы.

Рис. 12. Фундамент дома Юрия Онцыфоровича.

Рис. 13. Колонна (прорись).

Рис. 14. Колонна (верхнее клеймо). Изображение грифона.

Рис. 15. Колонна (нижнее клеймо). Изображение кентавра.

Рис. 16. Броня пластинчатая.

Рис. 17. Оружие. Копья (1-3), стрелы (4-13) и боевой топорик (14).

Рис. 18. Изображение человека на столбике.

Рис. 19. Модель здания. 1 - вид спереди и сверху; 2 - вид сбоку; 3 - вид сзади.

Рис. 20. Модель здания.

Рис. 21. Маска (1) и мячи (2-4).

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.

Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.

Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.

Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.

Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.

Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,

академик Российской академии художеств

Сергей Вольфгангович Заграевский