РусАрх - Булкин Вал.А. «Приставник над делатели церковными» и организация каменного строительства в домонгольский период. В кн. «Проблемы археологии». СПб., 1995

РусАрх

Электронная научная библиотека

по истории древнерусской архитектуры

Источник: Булкин В.А. «Приставник над делатели церковными» и организация каменного строительства в домонгольский период. В кн. «Проблемы археологии». СПб., 1995. С. 232–238. Все права сохранены.

Материал отсканирован, отформатирован и предоставлен библиотеке «РусАрх» С.В.Заграевским. Все права сохранены.

Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2009 г.

В.А. Булкин

«Приставник над делатели церковными»

и организация каменного строительства

в домонгольский период

История новгородского зодчества XII – начала XIII вв. в целом изучена довольно хорошо, хотя проблемы, связанные с отдельными памятниками, постоянно напоминают о таких сторонах историко-архитектурного процесса, которые нередко остаются в тени уже решенных вопросов. Так, полоцкая система кладки церкви Петра и Павла на Синичьей горе свидетельствует об участии в работе мастеров из Полоцка, при этом плановое и объемно-пространственное решение здания остается характерно новгородским. Причины подобного симбиоза, механизм связи между заказчиком, зодчим и организацией строительства, который приводит к столь необычному для новгородского зодчества результату, остаются непроясненными. Еще более поразительный пример – храм Пятницы на Торгу (1207), которую строил смоленский зодчий (Воронин, Раппопорт 1979:352), возведение стен начинали смоленские мастера, а продолжали и завершали строительство новгородские каменщики (Воронин, Раппопорт 1979:353). Конкретная подоплека появления в Новгороде храма, архитектурные формы которого не связаны с местной традицией и не выводимы из предшествующего архитектурного ряда, в деталях и до конца выяснена быть не может, но принципиальную возможность такого явления можно попытаться обосновать.

Еще одна группа вопросов возникает в связи со сроками строительства. Так, между закладкой церкви Благовещения (1103) и началом возведения Никольского собора (1113) проходит 10 лет. Вряд ли на постройку храма на Городище ушло 10 лет. Следовательно, необходимо предполагать какие-то работы, выполненные той же строительной артелью в другом месте, или же какое-то каменное строительство в Новгороде, не упомянутое летописью. Не следует исключать и самый простой вариант ответа: артель не вела в этот период каких-либо работ. Но в этом случае возникает другая трудность: перерыв в работе на несколько лет означает распад артели, а ее воссоздание после этого представляется проблематичным.

Диаметрально противоположная ситуация возникает после 1113 г. Упоминания о закладке каменных храмов столь часты (1113, 1115, 1117, 1119), а интервал между ними столь мал, что возникает сомнение в способности одной строительной артели работать в таком невероятном темпе. Сомнительно, чтобы такое большое здание, как Никольский собор, было построено за два сезона. Совершенно неправдоподобным выглядит начало работ той же артелью на новом объекте при еще не завершенной предыдущей постройке. В таком случае непрерывный строительный цикл, осуществляемый одной артелью, оказывается трудновыполнимым, если не сказать более (Раппопорт 1994:124, 126; Булкин 1993:7-13; Булкин 1996:98). Правда, в новгородской строительной практике известны случаи, когда одновременно закладывались сразу два каменных сооружения: в 1127 г. начинается строительство церкви Иоанна Предтечи на Опоках и трапезной в Антониеве монастыре. Заказчики этих построек занимали далеко неодинаковое общественное положение. Серьезность предпринятых ими начинаний вряд ли допускала обращение к услугам одной и той же артели, которая, к тому же, берется за два дела одновременно. Более вероятно предположить, что заказчиками были привлечены к работе две автономные группы строителей. Позволяет ли это ставить вопрос о существовании в Новгороде двух строительных артелей уже в 20-30-е годы XII в.? Такой же вопрос возникает и при оценке ситуации в новгородском строительстве конца XII – начала XIII вв. Под 1198 г. летопись сообщает о возведении сразу трех храмов – церкви Спаса в Руссе, Нередицы и церкви Ильи на Славне. Причем сроки строительства Спасского храма в Руссе (конец мая – июль) и Нередицы (начало июня – сентябрь) совпадают, что исключает производство работ одной и той же строительной артелью. Тем самым подтверждается вывод о наличии в городе в этот период двух групп строителей, одну из которых возглавлял мастер с Лубяной ул. Коров Яковлевич. Высказано предположение, что именно он был зодчим, построившим Нередицу (Булкин 1987:222). Храм Ильи на Славне был завершен лишь в 1202 г., нередицкая же церковь построена за три месяца 1198 г. На сроки строительства влияли, надо полагать, обстоятельства, трудно поддающиеся учету: достаточное количество строительных материалов, число работающих на стройке мастеров, производительность их труда, организация работ, отношения между заказчиками и строителями, закрепленные, вероятно, в договоре, порядок оплаты произведенных работ и т.д. Одному из аспектов организации строительства и будет уделено внимание ниже.

Как пишет П.А.Раппопорт, более других разрабатывавший тему о строительных организациях в домонгольский период, артель – «термин… чисто условный, поскольку он гораздо более поздний» (Раппопорт 1994:124). Подобный терминологический экскурс совершенно необходим, поскольку в письменных источниках тема организации строительного дела не затрагивается. В летописных сообщениях на первом месте всегда фигурирует инициатор строительства, заказчик, на чьи средства осуществляется возведение здания. Крайне редко упоминается зодчий. Условность термина «артель» важно подчеркнуть еще и потому, что тень более позднего смысла, вкладывавшегося в это понятие, незримо присутствует при нашем оперировании древним материалом и способна активно деформировать представление о действительных отношениях между заказчиками и строителями, которые существовали в X–XIII вв.

Остается непроясненным вопрос о социальном статусе строителей и артели в целом. Крайне расплывчато трактуется вопрос о сроках существования артелей. Так, в Новгороде с начала XII в. и до 1136 г., судя по типологическим и стилистическим особенностям возведенных храмов, работает одна и та же артель, выполнявшая в основном княжеский заказ. После смерти князя Всеволода артель «переходит» в распоряжение архиепископа Нифонта (Раппопорт 1994:132–133), строит во Пскове, затем в Ладоге, а в 70-80-е годы возвращается в Новгород. Ясно, что состав артели за это время несколько раз должен был обновиться. Можно ли считать, что это было одно и то же профессиональное объединение, постоянно восполнявшее «утечку» кадров при сохранении принципа и структуры организации? Или за весьма стройной картиной строительства, которая складывается почти в непрерывную цепь памятников, за единой линией стилистического и образного развития архитектурной школы следует допустить несколько иную модель строительной практики?

Как известно, на Руси в домонгольский период (в Новгороде до середины 30-х годов XII в.) главным заказчиком каменных зданий был князь. Может сложиться впечатление, что выполнявшая его заказ артель и мастера, входившие в ее состав, находились в зависимом от князя положении и, как следствие, появляется понятие «княжеская артель» (реже «епископская»), и с неизбежностью возникает образ ее «владельца». Однако феодально-зависимое положение мастеров-строителей не находит пока убедительного подтверждения. Князь Владимир «приведе мастеры от грек», зодчие собора Киево-Печерского монастыря сами приходят к игумену Феодосию, князю Андрею Боголюбскому «приведе... бог из всех земель мастеры», т.е. строители (по крайней мере зодчие) были людьми свободными, работавшими по найму. Весьма вероятно, что работники низовых звеньев и артель в целом находились в таком же положении. П.А.Раппопорт справедливо отмечал, что «трудно судить, в чьем непосредственном ведении находились строительные артели». Княжеский и епископский заказы выполняли, как правило, одни и те же мастера (Раппопорт 1994:133). Но далее следует вывод, который, на наш взгляд, находится в противоречии с предыдущей посылкой: «Очевидно, что большей частью они (строительные артели. – В. Б.) были княжескими, светскими, но иногда – церковными или даже монастырскими. Очень возможно, что порой такие артели существовали одновременно» (Раппопорт 1994:133). Таким образом, принадлежность строительной артели определенному «владельцу» или по крайней мере связь с определенным общественным институтом не ставится под сомнение.

Для понимания процесса подготовки строительства и его проведения важен, на наш взгляд, тот принцип связи, который объединял мастеров различных специальностей в один производственный коллектив. П.А.Раппопорт рассматривал артель как стабильное объединение ремесленников числом 20-40 человек, которое выполняло работу и по месту постоянного пребывания, и на выезде, как правило, полным составом. В виде исключения оговариваются случаи, когда артель выезжала в другой город неполным составом, набирая необходимых помощников на месте. Зодчий, обычно тесно связанный со своей артелью, мог при необходимости выезжать в другой город и возглавлять местную группу строителей (Раппопорт 1994:129–130). Если принять во внимание не исключение, а обычную практику, то в полном составе артель предстает своего рода специализированным передвижным производством, действующим на постоянной основе. Между тем каменное строительство относится к разряду сезонных работ, и жесткая производственная связь могла объединять членов артели лишь 5-6 месяцев в году. Не ясно, оставалась ли артель все остальное время на иждивении заказчика или владельца. Если это так, то стоимость строительства весьма существенно возрастала. Возможно, что на межсезонный период артель распадалась, и ее члены меняли род занятий. Проблему для понимания статуса артели создает и довольно частая смена князей, что прежде всего относится к Новгороду. Возникающие вопросы показывают, что реальный процесс организации строительства требует серьезных уточнений, а принцип, на основе которого предполагается функционирование артели, не является бесспорным. Возможно, следует допустить существование строительной организации на иных принципах, исключающих чрезмерную зависимость, как между членами коллектива, так и от предполагаемого светского или церковного иерарха – «владельца» артели. Показательно, что взаимоотношения князя и строителей рисуются как непосредственные, а положение последних вольно или невольно трактуется как феодально-зависимое: князь «передает», «забирает», «получает» мастеров (Раппопорт, Иоаннисян 1988:288-290), хотя характер его действий, на наш взгляд, вернее выражает глагол «собирает», при этом оттенок личного участия князя в таком деле следует устранить, предположив наличие должностного лица или посредника, которому по службе или по договору вменяется в обязанность заниматься организацией строительства задуманного князем (или другим заказчиком) храма. Ведь за летописными формулами, относящимися к возведению храма, – «заложи», «постави», «созда» предполагается инициатива определенного лица, финансирующего строительство, но нет указания на механизм реализации замысла. Предполагается, что заказчик был напрямую связан с артелью, ставил перед ней более или менее детализированную задачу, а за зодчим как главной артели признается исполнение, помимо сугубо профессиональных, еще и административно-распорядительных функций. Это положение нуждается, на наш взгляд, в уточнении.

Прежде всего вряд ли приходится говорить о принадлежности артели кому-либо, будь то князь, епископ или монастырь. Многочисленное по составу (20-40 человек) и, следовательно, дорогостоящее, в полном составе явно не отличающееся мобильностью, занятое на работе только в летние месяцы, такое подразделение не кажется способным к долговременному существованию даже при богатом княжеском дворе. Тем более, что можно допустить и другие, не столь громоздкие способы организовать строительство, которые не противоречили существовавшим социальным отношениям и производственной целесообразности. В пользу этого свидетельствует и более поздняя практика каменного строительства в таких не похожих по общественному устройству городах, как вечевой Псков и княжеская Москва. Имеются в виду работы по найму.

Целый ряд сообщений о таком способе организации дела имеется в псковских летописях. «Приехал владыка Иван во Псков, и повеле Захарьи посаднику нанять наймитов ставити костер над Псковью» (1400 г.). Заказчиком работ выступает владыка, а их организатором – посадник. «Псковичи наяша мастеров Федора и дружину его побивати церковь святыя Троицы свинцом, новыми досками» (1420 г.). В данном случае дружиной назван коллектив мастеров одной специализации. Очевидно, что от имени псковичей должен был выступать их представитель, ответственный за составление договора, наем мастеров и организацию работ. Мастера-кровельщики предстают как свободные ремесленники, не связанные зависимостью от того или иного феодала. Тот же характер взаимоотношений между заказчиками и строителями отмечен в XIV в. при строительстве Троицкого собора: «Псковичи наяша мастеров и даша делу мзды 400 рублей; они же заложиша церков святыа Троица» (Псковские летописи, с. 27).

Послемонгольская практика работ по найму не была нововведением. В Проложном сказании об освящении церкви Георгия в Киеве, построенной при Ярославе Мудром, рассказывается о ситуации, возникшей вскоре после ее закладки: «.. .и яко начаша здати ю, и не бе многа делатель у нея; и ее видев князь, призва тиуна; почто не многа у церкве стражющих. Тиун же рече: понеже дело властельское боятся люди труд подимше найма лишени будут. И рече князь: да аще тако есть, то аз сице створю… и возвестиша на торгу людем, да возмут каждо по ночате на день. И бысть множьство делающих. И тако вскоре конча церковь» (Памятники 1896, с. 58–59; Каргер 1961:234). О практике найма в этом отрывке говорится как о само собой разумеющемся деле, подчеркивается лишь своеобразный стимул для «делающих» – оплата работы в конце каждого дня. Правда, из контекста следует, что речь идет не о специалистах по каменному делу, а о подсобных рабочих (Раппопорт П. А., 1994:134). Тем более вероятно, на наш взгляд, что и квалифицированные мастера были вольнонаемными. Ясно, что когда князь Владимир посылает за строителями в Византию, а Андрей Боголюбский собирает их «из всех земель», то тем самым осуществляется паем, как писали позже, «в службу великому князю» за определенную плату. Подобная практика имела место как в отношениях с иностранными, так и местными мастерами. Причем в некоторых случаях нанимаемые работники предстают единой специализированной группой с руководителем во главе, как упомянутая выше «дружина» кровельщиков псковича Федора. Такая же в принципе ситуация зафиксирована в 1072 г., когда князь Изяслав, задумав построить церквь во имя святых Бориса и Глеба, призывает «старейшину древоделям», дает ему «имение довольное», и тот «събра вся сущая под ним древоделя ...ив мале дьний възгради церковь» (Жития ... 1916, с. 21). В приведенных случаях заказчик непосредственно обращается к главе группы ремесленников и ставит перед ним соответствующую задачу. Отметим, что организовать артель из ремесленников одной специальности (древоделов, живописцев, кровельщиков и др.) и наладить ее работу было много проще, чем артель для возведения каменных зданий, поскольку в этом случае приходилось иметь дело со сложным многопрофильным производством, объединявшим (и, как правило, не на один сезон) мастеров не одной, а нескольких специальностей – каменщиков, плинфотворителей, плотников, гончаров, подсобников. Эффективное функционирование такого коллектива требовало четкой координации всех видов работ и мастеров всех специальностей. В качестве координатора предполагается обычно глава артели, т.е. зодчий (Раппопорт 1994:127), но возможен и другой вариант ответа на этот вопрос.

Когда псковская летопись сообщает о том, что «псковичи наяша мастеров», то это надо понимать в том смысле, что от имени города и его жителей выступал особый представитель, которому было поручено вести дело, т.е. нанять исполнителей, организовать их работу, производить расчеты с мастерами, контролировать сроки исполнения и т.д. Если обратиться к московскому строительству XV в., то такой распорядитель работ называется в летописи предстателем, нарядчиком, приставником. Характерной фигурой в этом роде был Василий Дмитриевич Ермолин, (Соболев 1914:16–23), именуемый в летописи чаще всего предстателем. В связи с закладной в 1472 г. Успенского собора в Москве Ермолинская летопись сообщает: «А предстатель были у тое церкви Василеи Дмитреев, да Иван Голова Володимеров, и промеж их бысть при и отступися всего наряда Василеи, а Иван почя наряжати». В другом летописном тексте, также относящемся к строительству Успенского собора, митрополит Филипп перед смертью дает наказ «о том же деле церковном... Владимиру Григорьевичю и сыну его Ивану Голове. .. и прочим приставником церкве тоя...» (ПСРЛ, 25, 1949, с. 300). Из сопоставления этих текстов следует, что все три понятия (приставник, нарядчик, предстатель) употребляются в одном смысле и являются по существу синонимами. Речь идет о своего рода подрядчиках, организаторах строительства, гарантах успешного завершения постройки. Нарядчик не занимался архитектурно-строительными вопросами в сугубо профессиональном смысле, это прерогатива зодчего. На строительстве Успенского собора в Тихвине нарядчиком был Дмитрий Сырков, а мастером назван Фрязин, т.е. два рода деятельности, связанные со строительством каменного здания, вполне определенно друг другу противопоставлены.

Есть основания полагать, что послемонгольская архитектурная практика лишь унаследовала традицию организации строительства, сложившуюся еще в XI – XIII вв. По крайней мере, термин «приставник» употреблен однажды в связи с храмом до-монгольского времени. В Житии Евфросиньи Полоцкой сообщается о возведении по ее заказу Спасского собора и называется «приставник над делатели церковными» по имени Иоанн (Памятники 1862, с. 175). И здесь мы имеем дело не с мастером, а с распорядителем и организатором строительства, посредником между заказчицей и непосредственными исполнителями ее замысла.

Нарядчик, судя по практике XV–XVI вв., – доверенное лицо заказчика, его представитель, выполняющий посреднические функции, организующий и, надо полагать, финансирующий строительство. В его обязанности, вероятно, входило заключение договора (или договоров) с мастерами, координирование действий между отдельными группами строителей, контроль за сроками исполнения и качеством работ, денежные расчеты (Воронин 1934) и т. п. Предстателем мог быть тиун (должностное, зависимое от князя лицо), монах (Иоанн из Полоцка), возможно, даже посадник (Псков, 1400 г.). В этой роли, судя по практике XV–XVII вв., выступали состоятельные горожане с весьма высоким социальным статусом (Василий Ермолин, Иван Голова, Иван, Дмитрий и Федор Сырковы). Предстательство, несомненно, было разновидностью предпринимательской деятельности и приносило выступавшему на этом поприще определенную материальную выгоду. И для заказчика, не сведущего в сложных для того времени вопросах строительного производства, потребность в деятелях такого типа была очень велика.

Предстатель должен был хорошо знать строительную ситуацию как в своем городе, так и за его пределами, в других городах и землях, иметь представление о количестве и качестве кадров, силами которых можно осуществить ту или иную постройку. К началу работ его усилиями создавалась группа строителей, объединенных одной целью и взятыми на себя обязательствами. Эту группу можно назвать артелью, но в несколько ином смысле, чем предлагал П.А.Раппопорт, поскольку объединение носило временный характер и распадалось с окончанием строительства. Организующей силой был не зодчий, а нарядчик, формировавший артель из свободных ремесленников, хотя в случае работы на князя или на монастырь в качестве подсобной рабочей силы могли привлекаться и работники, находившиеся в той или иной степени зависимости от заказчика.

В предлагаемом варианте артель перестает быть той довольно жесткой производственной структурой, о которой речь шла выше. Зодчий оказывается не главой артели, а одним из «наймитов», выполняющим свои сугубо профессиональные обязанности и не обладающим за их пределами какой-либо административно-распорядительной властью. С завершением строительства, выполнив взятые на себя обязательства, объединение мастеров прекращало свое существование, если другой или прежний нарядчик не начинал собирать строителей для выполнения нового заказа. Процедура «соединения» в артель повторялась, и уже на новой договорной основе в том же или несколько обновленном составе коллектив каменщиков снова принимался за работу. Известно, что в крупных городах каменное строительство не ограничивалось возведением одного здания и обретало нередко характер последовательного цикла. Тем самым создавались условия для постоянной занятости каменщиков. Предстатель сохранял устойчивые связи с заказчиком и исполнителями, «возрождая» на новой строительной площадке основной состав прежней группы. Благодаря этому создавались предпосылки для преемственной связи в технике и стилистике, перераставшей в устойчивую повторяемость приемов, форм, образов – так складывалась архитектурная школа. Единство и узнаваемость ее облика предопределяли художественный вкус и потребность заказчика в постройках определенного типа, преемственность в подборе кадров и организации работ нарядчиком, творческий почерк зодчего и мастерство исполнителей его задания. Каменное строительство в домонгольский период было делом дорогостоящим и потому довольно редким. По этой причине и предстательство как род деятельности не могло получить широкого распространения. Лишь в крупных городах, например в Новгороде, где социальные основы каменного строительства и материальные возможности для его осуществления были более благоприятными, такие предпосылки появляются. Уже в начале XII в. строительство в Новгороде ведется не только по княжескому заказу. Инициаторами возведения каменных зданий выступают игумены Антониева и Юрьева монастырей, церковь Федора Тирона (1115) строит некий Воигост. В зодчестве намечаются две линии, отличающиеся техническими, стилистическими и образными особенностями. На фоне близких по стилистике княжеских храмов (церковь Благовещения на Городище, Никольский собор, Георгиевский собор в Юрьеве монастыре) типологическими, техническими и декоративными особенностями выделяется Рождественский собор Антониева монастыря (Раппопорт 1982:68; Комеч 1978:61), построенный по заказу игумена Антония. Сходство с ним обнаруживает Иоанновский собор во Пскове. На строительстве этих храмов работали мастера с иным техническим и стилистическим почерком, чем у строителей княжеских соборов. Объяснить это можно тем, что игумен Антоний пользовался услугами другого нарядчика, чем князья Мстислав и Всеволод.

Широкий профессиональный кругозор предстателя – условие его успешной деятельности. В случае нехватки местных мастеров он мог пригласить строителей из других земель. Так в 1185–1192 гг. церковь Петра и Павла на Синичьей горе возводят полоцкие мастера под руководством местного зодчего. А в 1207 г., откликаясь на требование «заморских купцов» построить храм по образцу, резко отличающемуся от новгородских храмов, предстатель вызывает зодчего из Смоленска, а каменщиков нанимает новгородских. Закладка нескольких храмов в год также может быть отнесена на счет активной деятельности нарядчиков, под управлением которых в условиях усиливавшегося спроса на каменные постройки создавались параллельные строительные группы, чей почерк из-за плохой сохранности памятников трудно уловим. Вероятно, с учетом фигуры предстателя в зодчестве домонгольского времени могут быть выделены новые смысловые оттенки, и картина его развития окажется несколько скорректированной.

_______________________

Вал.А.Булкин. Архитектурно-строительная ситуация в новгородском зодчестве конца XII – начала ХIII в. // Генезис и развитие феодализма в России. Л., 1987.

Вал.А.Булкин. Архитектура Пскова XII н. (вопросы датировки) // Программа «Храм»: Сборник материалов. СПб., 1993.

Вал.А.Булкин. Троицкий собор XII в. во Пскове // Проблемы изучения древнерусского зодчества. СПб., 1996.

А.И.Некрасов. Очерки по истории русского зодчества XVI–XVII вв. М., 1934.

Н.Н.Воронин, П.А.Раппопорт. Зодчество Смоленска XII–XIII вв. Л., 1979.

Жития мучеников Бориса и Глеба // Памятники древнерусской литературы. Вып. 2. Пг., 1916.

М.К.Каргер. Древний Киев. В 2 т. Т. 2. М.; Л., 1961.

А.И.Комеч. Два направления в новгородской архитектуре начала XII в. // Средневековое искусство. Русь. Грузия. М., 1978.

Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. Вып. 2. Ч. 1. СПб., 1896.

Памятники старинной русской литературы. Вып. 4. СПб., 1862.

Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 25. М.; Л., 1949.

Псковские летописи. Вып. 2. М.; Л., 1955.

П.А.Раппопорт, О.М.Иоаннисян. О взаимосвязи русских архитектурных школ на рубеже XII и XIII вв. Студеница и византиjка уметност око 1200 године // Научни скупови Српске академиjе наука и уметности. Кн. 11. Београд. 1988.

П.А.Раппопорт. Строительное производство Древней Руси X–XIII вв. СПб., 1994.

П.А.Раппопорт. Русская архитектура X–XIII вв. Л., 1982.

Н.Н.Соболев. Русский зодчий XV в. Василий Дмитриевич Ермолин // Старая Москва Вып. 2. М., 1914.

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.

Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.

Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.

Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.

Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.

Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,

академик Российской академии художеств

Сергей Вольфгангович Заграевский