|
РусАрх |
Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры
|
НА СТРАНИЦУ С.С. ПОДЪЯПОЛЬСКОГО
Источник: Давид Л.А., Альтшуллер Б.Л., Подъяпольский С.С. Реставрация Спасского собора Андроникова монастыря. В кн.: Древнерусское искусство. Сергий Радонежский и художественная культура Москвы XIV–XV вв. СПб, 1998. С. 360-392. Все права сохранены.
Материал отсканирован, отформатирован и предоставлен библиотеке «РусАрх» С.В.Заграевским. Все права сохранены.
Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2008 г.
Л.А. Давид, Б.Л. Альтшуллер, С.С. Подъяпольский
РЕСТАВРАЦИЯ СПАССКОГО СОБОРА АНДРОНИКОВА МОНАСТЫРЯ
Реставрация Спасского собора Андроникова монастыря, проведенная в конце 1950-х—начале 1960-х годов, привлекла к нему внимание историков русской архитектуры. Новизна ее результатов, значительная полнота восстановления древнего облика вызвали попытки осмыслить место памятника в развитии русского зодчества, чему посвящено немало страниц.1 Между тем обоснование самой реставрации и описание осуществленных открытий до сих пор не стали достоянием гласности, что лишает научные построения серьезной документальной базы. Это тем более важно, что формы восстановленного собора во многом расходятся с опубликованной в 1947 г. П. Н. Максимовым реконструкцией, которая в пределах тогдашних возможностей была им основательно аргументирована.2 Все это делает настоятельно необходимой публикацию хотя бы основных данных реставрационного исследования.
Вопрос о дате строительства Спасского собора нельзя считать окончательно разрешенным. П. Н. Максимов на основании свидетельства Жития преподобного Сергия Радонежского о создании каменного храма в Андроникове монастыре игуменом Александром с участием Андрея Рублева датировал постройку периодом его игуменства, т. е. промежутком между 1410 и 1427 гг. Как заметил позднее Н. Н. Воронин, это известие следует в Житии за известием о строительстве и росписи каменного храма в Троицком монастыре. Это позволило ему сузить датировку до 1425—1427 гг. При этом Н. Н. Воронин обратил внимание на имеющиеся в источниках противоречия. Так, иллюстрированное Житие Сергия содержит сцены, относящиеся к возведению и росписи Спасского собора, где игумен, стоящий рядом с иконописцем Андреем, поименован не Александром, а Ефремом, который занял этот пост после смерти Александра. При этом имя «Ефрем» вписано по соскобленному, написанному явно по ошибке, имени Сергия. Причину подмены имени истинного строителя храма Александра именем Ефрема Н. Н. Воронин не решился объяснить, определив как вопрос «наиболее темный».3 Почему-то он не рассмотрел самую простую версию закладки собора Александром и окончания после его смерти его преемником, что могло бы разрешить возникшее противоречие. Сомнения Н. Н. Воронина были развиты В. Г. Брюсовой, вообще отвергнувшей свидетельство Жития как позднего и ненадежного источника. По ее предложению, подмена имени строившего собор игумена действительно имела место, но изначальным строителем каменного храма был не Александр, а его предшественник Савва. Если изложенная ею критика списка Жития Сергия как исторического источника кое в чем не лишена оснований, то окончательная концепция базируется на крайне шатких и произвольных толкованиях. Тем не менее, В. Г. Брюсова сочла их достаточными, чтобы сдвинуть дату строительства к концу XIV столетия.4 Б. Л. Альтшуллеру такая датировка представляется лучше соотносимой с особенностями архитектуры памятника.5 Г. К. Вагнер высказался достаточно осторожно, склоняясь все же к датировке П. Н. Максимова,6 которая утвердилась в популярной литературе.
Собор неоднократно перестраивался. В статье П. Н. Максимова изложены основные моменты его позднейшей строительной истории, насколько она получила отражение в дошедших до нас письменных источниках. Самое раннее известие датируется 1763 г. и свидетельствует о существовании у собора двусторонней каменной паперти с ризничной палаткой. Вероятно, к этому времени уже появилось четырехскатное покрытие основного объема с характерными полуциркульными подвышениями над серединой каждого фасада. Позднее паперть была выстроена и с третьей, северной, стороны. В 1812 г. в результате пожара верх здания обрушился, но уже в следующем году под руководством архитектора Жукова проводилось его восстановление. В 1848—1850 гг. собор подвергся очень значительной перестройке по проекту известного архитектора П. А. Герасимова, помощника К. А. Тона по строительству Кремлевского дворца. При этом паперти были полностью сломаны и на их месте возведены новые с двумя приделами в них, изменена декорация фасадов самого собора, устроено шатровое покрытие барабана. Тогда же либо несколько раньше в пряслах стен были пробиты большие арочные проходы, соединившие собор с папертями. Есть известия и о более мелких работах. Так, в 1865 г. для устранения сырости была выбрана часть подсыпки под полом и вместо нее устроены кирпичные своды с продухами. В 1950-е годы П. Д. Барановский передал в Центральную проектно-реставрационную мастерскую несколько чертежей собора XIX столетия, происходящих из какого-то не установленного нами архива.7 На них представлены план и фасад собора в ампирной редакции, с новым восьмигранным барабаном, а также проект П. А. Герасимова, по которому осуществлялась перестройка собора в середине XIX в.
Переделки настолько исказили памятник, что вплоть до 1930-х годов историки русского зодчества не проявляли к нему никакого интереса, считая его поздним зданием. Лишь изучение собора, проведенное в 1933 г. Н. Максимовым, А. Р. Егоровой и Б. Шереметевой, позволило установить принадлежность его основного объема так называемому раннемосковскому зодчеству и выявить важные черты его композиции и декорации. С звенигородскими храмами и Троицким собором Троице-Сергиева монастыря его сближают техника кладки из больших плотно притесанных блоков белого камня, высокий глухой стилобат, цоколь с профилем аттической базы, профилировка лопаток, узкие арочные окна. Несмотря на переделку верха, имеется достаточно оснований для заключения об изначальности системы повышенных подпружных арок под барабаном. Вместе с тем П. Н. Максимов отметил своеобразие композиции собора: приподнятые закомары средних прясел, создающие вверху четверика крестчатый объем; двойные лопатки в верхней части этих прясел; пониженные боковые апсиды; широкий квадратный постамент под барабаном с угловыми лопатками, конструктивно соответствующий повышенным подпружным аркам в интерьере. Очень существенным было его наблюдение о массовом использовании деталей древнего храма в забутовке поздних надкладок четверика. Итогом исследования П. Н. Максимова стала опубликованная им реконструкция, примечательной особенностью которой является высокое ступенчатое завершение храма с огромными закомарами, венчающими постамент под барабаном.8
Возможность существования подобных закомар, намного превышающих своими размерами закомары основного объема собора, некоторыми исследователями была поставлена под сомнение. Уже вскоре после выполненных П. Н. Максимовым исследований и задолго до их публикации А. И. Некрасов высказал мнение о трехлопастной форме венчания постамента.9 Позднее эта точка зрения была подробно аргументирована Б. А. Огневым. На основании своего представления о характере московской архитектуры XIV—XV вв. и анализа композиции Спасского собора он предложил вариант его реконструкции с квадратным постаментом под барабаном, завершенным трифолиями, оговорив, что делает это, несмотря на отсутствие на внешней поверхности постамента промежуточных лопаток.10
С начала 1950-х годов ЦПРМ Академии архитектуры начаты исследования памятника, которые первое время велись под руководством Г. Ф. Сенатова при консультациях Д. П. Сухова. При этом внутренние поверхности стен были полностью освобождены от штукатурки, произведены зондажи и шурфы. Впервые удалось выявить действительную степень сохранности древних кладок в объеме здания. В средней апсиде были обнаружены заложенные боковые окна с росписями XV в. на откосах. В шурфе перед южным порталом найдены блоки, принадлежавшие круглым и прямоугольным обрамлениям перспективного портала, характерная для порталов этого времени «дынька», расчлененная скругленными дольками, и фрагмент выполненного из отдельного блока двойного жгута, по размерам вполне соответствующего дыньке. В интерьере определен уровень первоначального пола. На месте пролома в западном прясле южной стены найдены остатки свода внутристенной камеры. Сенатовым были начаты и реставрационные работы: частично восстановлен цоколь и в гипсе реконструирован южный портал.
В 1959 г. в связи с включением в программу ЮНЕСКО празднования 600-летия рождения Андрея Рублева были отпущены средства на проведение широкомасштабных восстановительных работ по Андроникову монастырю, предусматривавших возможно полную реставрацию Спасского собора. Для выполнения в крайне сжатые сроки дополнительных исследований, проектных и самих реставрационных работ был создан новый авторский коллектив под руководством Л. А. Давида, включавший также Б. Л. Альтшуллера, С. С. Подъяпольского и М. Д. Циперовича. Проектирование пришлось вести параллельно с первоочередными реставрационными работами. В 1960 г. была завершена реставрация основного объема, без восстановления барабана. Порталы на этой стадии восстановлены в гипсе, с сохранением южного в редакции Г. Ф. Сенатова. В 1961 г. восстановлен барабан, в последующие годы выполнены в камне все три портала с учетом уточнений, сделанных в процессе исследования и реставрации.
Спасский собор Андроникова монастыря.
Общий вид до реставрации
Новое подробное обследование памятника тех лет позволило выявить ряд существенных моментов, не замеченных предшествовавшими исследователями. Но главное значение имела появившаяся в этот период возможность разборки позднейших надкладок, извлечения и изучения большого количества подлинных деталей, из которых П. Н. Максимов мог видеть лишь некоторые. Только после этого удалось сформулировать основные положения проекта реставрации.
Разные участки надкладок дали разные комплексы находок. Больше всего извлечено их из верха стен четверика, надложенных в XVIII в., где только фасадная поверхность кладки была сложена из кирпича, а со стороны чердака стены сплошь состояли из материала вторичного использования (кроме части северной стены, сложенной заново из кирпича после пожара 1812 г.). Здесь, помимо большого количества рядовых блоков, найдено много деталей капителей лопаток, верхнего и нижнего профилей архивольтов, водометов, малых кокошников. Все это, видимо, при переделке завершения четверика разбирали, не затрагивая основных конструкций здания. Верх постамента и восьмигранного барабана начала XIX в. казался на первый взгляд целиком выложенным из кирпича, кроме одного—двух рядов камней вторичного использования в основании надкладки, среди которых не было ни одной детали. Однако при его разборке в забутовке все же было найдено несколько деталей декорации первоначального барабана, что имело первостепенное значение для реконструкции форм собора. Блоки, извлеченные из надкладки боковых апсид, относились частично к их же завершению, частично к барабану, что указывает на перестройку апсид после падения верха собора в 1812 г. Также «местное» происхождение имели детали, найденные в надкладках боковых стенок повышенных средних прясел, что говорит об их переделке, произведенной еще до упразднения позакомарного покрытия. Таким образом, в распределении находок по месту их нахождения отразилась последующая строительная история здания.
Кроме того, некоторые детали были обнаружены in situ при разборке примыкающих сводов поздних папертей и разного рода закладок. Были проведены дополнительные археологические исследования (археологи М. X. Алешковский и Ф. М. Гольдштейн).11 Все это, в конечном счете, позволило составить довольно полное представление о строительной технике собора, его конструктивных особенностях, архитектурной композиции и декораций, что и послужило документальным обоснованием для реставрации.
Южный фасад и план Спасского собора.
Чертеж первой половины XIX в.
***
Стены Спасского собора сложены в характерной для московских храмов XIV—начала XV в. полубутовой технике, восходящей к зодчеству Владимиро-Суздальской Руси. Лицевые поверхности выполнены из блоков известняка мячковского типа, гладко отесанных и плотно пригнанных друг к другу фасадными кромками. Блоки несколько сужаются в глубину, что позволяло заполнять швы между ними проливаемым жидким раствором. Боковые и тыльные стороны блоков грубо обработаны теслом. Пропорции блоков близки к квадрату, как правило, с некоторым преобладанием ширины над высотой. Высота рядов колеблется в пределах от 35 до 45 см. Забутовка состоит из рваных блоков известняка и мягкого желтого песчаника. Раствор известковый, чистого белого цвета с заполнением из крупного песка и мелкой гальки. Фундаменты сложены из грубо обработанных блоков белого камня того же размера, что и в стенах. На тыльной поверхности цокольной части стен грубая обработка нижних рядов выше переходит к более ровной и затем к гладкой теске. Своды сложены из блоков несколько меньшего размера, причем гладко обработана их нижняя поверхность, верхняя же грубо околота. Отличительной особенностью Спасского собора является отсутствие в его стенах и столбах каких-либо пустот от деревянных связей, обычных в памятниках этого времени. Можно утверждать, что собор не имел не только открытых «воздушных», но и скрытых внутристенных связей, во всяком случае, до уровня пят подпружных арок под барабаном. Как характерную черту можно отметить и отсутствие на поверхности стен отверстий от заложенных в швы кладки штырей-«центров», служивших для построения криволинейных форм, известных у ранних памятников Новгорода12 и повсеместно встречающихся в сооружениях XVI— XVII вв. Эта особенность, вероятно, связана с техникой кладки стен, при которой камни по фасаду стыковались впритирку, и «нулевая» толщина шва не позволяла поместить в нем деревянный штырь. Кроме найденных Г. Ф. Сенатовым росписей на откосах алтарных окон, все остальные покраски на стенах памятника, в частности, остатки желтой и красной охры на внешней поверхности апсид, датируются поздним временем (XIX в.).
Проект перестройки Спасского собора.
Архитектор П.А. Герасимов. 1848 г.
Собор Андроникова монастыря, как и храмы Звенигорода, и Троицкий собор Троице-Сергиева монастыря, поставлен на высокий полутораметровый гладкий подиум. Над подиумом все здание опоясывал цоколь с профилем аттической базы, причем база и плинт были вытесаны из одного блока. У лопаток плинт был поставлен непосредственно на обрез подиума, в пряслах между лопатками он отступал вглубь, а кромка верхних блоков подиума вытесана в форме выкружки. Под лопатками и под базами полуколонок алтарных апсид выкружка прерывается. От профилированного цоколя сохранились небольшие фрагменты, и только у южной апсиды и у угловой юго-восточной лопатки храма уцелел довольно значительный участок профиля, раскрытый еще Г. Ф. Сенатовым. Рисунок профиля на различных участках вполне совпадает, потому при реставрации каждый раз приходилось корректировать шаблон восстанавливаемого цоколя по имеющимся следам. Выяснилось, что базы полуколонок апсид заменены при их перелицовке в XIX в., кроме одной базы в месте смыкания южной апсиды собора и апсиды позднейшего придела. Этот подлинный блок сильно поврежден, но у него четко читаются остатки угловых выступов, декорирующих переход от прямоугольного в плане плинта к огибающим полуколонку скругленным профилям базы. Такие выступы, восходящие к более сложным по форме «когтям» на базах полуколонок домонгольских храмов, имеются и у других построек этого времени. Однако, если у Успенского собора на Городке в Звенигороде и у церкви Рождества Богородицы в Московском Кремле выступы выполнены на всю высоту блока, то у Спасского собора они соответствуют только высоте нижнего вала с нижней полкой скоции, т. е. устроены так же, как у Троицкого собора.13
Спасский собор. Реконструкция Б.А. Огнева
Профилировка капителей лопаток обычна для храмов этого времени — нижний ряд в виде полки с выкружкой над ней, верхний с профилем вытянутого вверх гуська, нижняя выпуклая часть которого сильно выдвинута вперед. Профили лопаток, обращенные вперед и в боковые стороны, совпадают не вполне точно: первые из них имеют больший вынос. Профилировка капителей лопаток Спасского собора сходна с профилировкой соответствующих деталей Рождественского собора Саввино-Сторожевского монастыря и Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря. Лучше других сохранилась лопатка на южном фасаде, чертеж которой опубликован П. Н. Максимовым.14 Другие либо утрачены вовсе, либо очень сильно повреждены. Однако при разборке надкладок стен четверика извлечено очень много вполне аналогичных по профилировке блоков. Некоторые из них имели двойную креповку, что указывает на их принадлежность «двойным» лопаткам повышенных средних прясел фасадов.
В свое время Б. А. Огнев, отметив почти полную перелицовку апсид кирпичом, высказал неуверенность в изначальности сохранившихся белокаменных полуколонн. Особенно сомнительными ему казались вертикально поставленные полуколонки боковых апсид, в то время как у средней они имеют наклон внутрь, что, по его мнению, более соответствует характеру московской архитектуры начала XV в.15 Как показали специально выполненные зондажи, все блоки полуколонок как у средней, так и у боковых апсид, кроме нескольких мест поздних вычинок, имеют за собой непотревоженную забутовку и, следовательно, не перекладывались. Это значит, что сочетание наклонной средней апсиды и вертикальных боковых является изначальной особенностью памятника.
Капители полуколонок апсид состояли только из одного блока и венчались гуськом, более или менее сходным с гуськом капителей лопаток, но при этом заметно отличались между собой по рисунку. Более подробное обследование показало, что почти все они были заменены в XIX в. и имеют характерную для этого времени обработку тыльных поверхностей. Лишь один блок капители у средней апсиды, судя по следам тесла и по рисунку профиля, очень близкого к профилю лопаток, был изначальным. Уровень этой и других капителей полуколонок совпадает с верхом забутовки сводов средней апсиды. Боковые апсиды, как установил П. Н. Максимов, прежде были значительно более низкими.
Спасский собор. Реконструкции П.Н. Максимова
Сохранившаяся подлинная кладка их полуколонок не доходила до верха забутовки на один ряд блоков, что позволяло предполагать существование и здесь аналогичных капителей. Однако такое предположение не подтвердилось. Из надкладки южной апсиды был извлечен блок с вытесанной на нем полуколонной, совпадающей по диаметру с полуколонками апсид и упирающейся в широкую полку. Это один из вариантов венчания апсид, о возможности которого писал еще Б. А. Огнев и который он изобразил на свои реконструкции.16 Блок мог относиться только к венчанию боковой апсиды, поскольку у полуколонок средней имелись капители. Правда, не исключено, что аналогичная полка могла быть и у средней апсиды, но в этом случае она должна была выполняться из отдельных узких блоков. Поскольку таких деталей не было найдено, не было оснований и для восстановления венчающей полки у средней апсиды собора.
Сопоставление профиля цоколя Спасского собора на разных участках стен:
а – северо-восточная часть храма; б- северо-западная часть храма; в – юго-западная часть храма; г – юго-восточная часть храма
Рисунок закомар и профилировка их архивольтов достаточно убедительно реконструированы еще П. Н. Максимовым. Лучше всего, практически полностью, сохранились закомары боковых прясел восточного фасада. Большое количество блоков архивольтов извлечено из надкладок стен четверика. Данные о завершении фасадных стен дополняются находкой целого белокаменного водомета, использованного при устройстве лотка между средним пряслом западного фасада и северной закомарой. Водомет по своей форме в целом сходен с водометами московских памятников более позднего времени. Так, слегка вогнутая поверхность низа его выносной части напоминает аналогичный прием сохранившихся водометов церкви Вознесения в Коломенском. Но есть у него и одна характерная особенность. Это скругленный переход от узкой выносной части к широкой хвостовой, который повторяют внутренние кромки бортиков, образуя по сторонам желоба два остроугольных расширения. Подобные же скругления имеются и у обрубленных изначальных водометов, сохранившихся под кровлей апсид на восточном фасаде, что позволило принять найденный блок как эталон для восстановления утраченных водометов.
База полуколонки южной апсиды с остатками угловых выступов
На новом этапе исследования были получены существенные данные для реконструкции порталов. Прежде всего, удалось установить их габариты в плане. Как уже говорилось, венчающая подиум выкружка прерывается под лопатками и полуколонками апсид. Точно так же нет ее и у площадок перед входами, причем оборвана выкружка там, где на нее ставился плинт цоколя внешней колонки обрамления портала. Края выкружки были прослежены у всех трех порталов, и везде общая ширина портала оказалась одинаковой, близкой к ширине порталов звенигородских храмов и Троицкого собора. Сохранилась и белокаменная кладка плоскости средних прясел, примыкавшая по бокам к внешним полуколонкам порталов, особенно полно на южном фасаде.
Профиль капители лопаток собора:
а – профиль по фасаду; б – сечение профиля перпендикулярно стене
При этом граница левой полуколонки строго вертикальна, у правой же она заметно наклонена к оси. Такой прием одностороннего сужения проемов кверху встречается и у других ранних памятников (окна барабана церкви Николы в Каменском,17 порталы Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря).
Найденные в накладке южной апсиды блок завершения апсиды
Наиболее существенное открытие было сделано при разборке свода северной паперти XIX в. Здесь на значительном протяжении сохранилась кладка, примыкавшая к килевидному завершению портала. Блоки внешнего вала архивольта были утрачены, но остался целым довольно большой фрагмент следующего за ним ряда блоков с профилем полки. Получены и некоторые данные, характеризующие развитие обрамлений порталов внутрь. В какой-то период жизни храма, еще до растески порталов, площадки проходов были протесаны вниз, вероятно, для настилки новых полов. Благодаря этой протеске оказался как бы зафиксированным абрис плинтов не только внешней, но и внутренних тяг обрамления порталов. Все это, наряду с найденными ранее Г. Ф. Сенатовым деталями, позволило восстановить с большой точностью габариты утраченных порталов и рисунок основных деталей. Не найдено, правда, никаких остатков капителей, но они у памятников конца XIV—начала XV в. очень сходны и, как правило, повторяют профилировку капителей фасадных лопаток. Новые данные показали, что реконструкция южного портала, выполненная в гипсе Г. Ф. Сенатовым, была очень неточной. Прежде всего, по ширине и, особенно по высоте он был сделан намного меньшим, чем древний. Не учтено было сужение портала кверху, недостаточно внимательно использованы аналоги других порталов этого времени (неточно воспроизведен рисунок капителей, дыньки помещены не только на внутренних, но и на внешних полуколонках портала, чего нет ни у храмов Звенигорода, ни у Троицкого собора).
Сохранившаяся южная закомара восточного фасада
Раскрытие порталов было дополнено данными о характере и размерах входных лестниц. Остатки южной и западной лестниц оказались полностью уничтоженными, но у северной сохранилось основание внешнего ряда ступеней, подтвердившее, что лестница была трехсторонней, и позволившее установить ее общие размеры.
Блок водомета в лотке между закомарами западного фасада
Предшествующими исследователями были найдены остатки почти всех окон собора. В основном от них остались верхние части внутренних амбразур. Их перемычки со стороны поверхности стены сложены из трех клинообразно отесанных камней, в глубине — вытесаны из одного блока. Только два окна средней апсиды сохранили внутренние откосы на всю высоту. В ходе реставрационных работ удалось по отпечаткам лицевых блоков в отбутке установить уровень подоконников, который был одинаковым у окон боковых прясел и алтаря. Новой на этом этапе оказалась находка внутренней перемычки окна над южным порталом, характер и размеры которого были довольно точно угаданы П. Н. Максимовым. Внешние амбразуры окон практически везде разрушены, лишь у одного из окон северного фасада после удаления свода северной паперти обнаружен фрагмент перемычки. Ребра его внешних откосов и арки оказались украшенными профилем в виде выкружки, обрамленной двумя узкими желобками. Декорация ребер внешних откосов профилем встречается уже в домонгольское время (нижние окна западного фасада всеволодовской обстройки Успенского монастыря во Владимире) и повторена у Успенского собора на Городке в Звенигороде, но там это «врезанный» в угол валик. Так же обрамлена ниша-сидение в интерьере церкви Рождества в Московском Кремле.18
Остатки завершения северного портала
Обращает на себя внимание и еще одна деталь устройства этого окна. В его перемычке, в месте смыкания внешней и внутренней амбразур, имеется глубокое отверстие, судя по его сечению, служившее для заделки в него металлического штыря. Пока невозможно сказать, был ли этот штырь частью оконной решетки (при небольшой ширине окна как будто бы излишней), или же им крепилась оконница. Находка профиля послужила основанием для его повторения и у других окон четверика. Что касается апсидных окон, то уверенности в существовании и здесь аналогичной декорации не было. Во всяком случае, в Звенигороде профилированные украшения имеют только окна четверика. Более простая обработка алтарных окон по сравнению с окнами основного объема храма характерна и для некоторых памятников позднейшего времени (например, Рождественского собора Ферапонтова монастыря). В силу этого решено было внешние откосы окон алтаря Спасского собора выполнить без профилировки.
Хотя из окон средних прясел фасадов было найдено в остатках только южное, вряд ли могут быть сомнения в существовании такого же окна на северном фасаде. Что же касается западного фасада, то, как выяснилось, здесь над порталом располагалось не окно, а киот. По сторонам пробитого позднего окна на ближайших к нему блоках древней кладки при внимательном рассмотрении удалось выявить следы тщательно выполненной и на первый взгляд трудно различимой стески, внешний контур которой образовывал точно очерченный круг.
Следы уступов цоколя западного портала на выстилке перед входом.
Сверху по кладке прочерчено реконструируемое сечение обрамления портала
Несомненно, сбитая кладка принадлежала обрамлению киота.19 Ни ширина, ни профиль этого обрамления, как и заглубление поля киота, нам неизвестны. Это позволило документально точно реконструировать лишь внешний абрис обрамления, само же обрамление чисто условно было восстановлено из кирпича в виде двух полок.
Таким образом, все основные элементы фасадной декорации в пределах четверика и апсид сохранили те или иные остатки и могли быть реконструированы с достаточной полнотой. Перейдем теперь к вопросу о реконструкции завершения собора.
Раскрытый верх окна в восточном прясле северного
фасада
Захламленность чердачного пространства и связанные с ней трудности исследования привели П. Н. Максимова и Б. А. Огнева к ошибочному выводу о существовании у постамента под барабаном одних только угловых лопаток и об отсутствии членящих его промежуточных.20 Но устройство постамента более сложно. Его нижняя часть действительно не имеет промежуточных лопаток, поскольку здесь к постаменту примыкают выступы, соответствующие повышенным сводам рукавов креста. Расположенные в этой зоне угловые лопатки венчались капителями из двух блоков, уровень расположения которых и вынос определяются по габаритам примыкающей кладки. Их размеры вполне соответствуют размерам капителей лопаток четверика. Древняя кладка постамента обрывается по уровню верха, а местами низа верхнего блока капителей. Хотя кромки блоков сильно выкрошились, у ряда, соответствующего нижней половине капителей, все же достаточно ясно читаются остатки профиля выкружки. Выкружка проходит не насквозь, причем нетрудно понять, что профиль оборван в тех местах, где сверху на гладкую нижнюю часть постамента опирались лопатки. В самом памятнике такое устройство опирающихся на уступ лопаток, кроме верха подиума, находит еще одну, более прямую аналогию, а именно: у дополнительных четвертей двойных лопаток в верхней части средних прясел фасадов. Четверти образованы за счет сужения стены. В месте сужения уступ кладки обработан выкружкой, но под лопатками выкружка прерывается, и нижняя плоскость стены непосредственно переходит в переднюю плоскость четверти. Границы лопаток постамента прослеживаются в нескольких местах, а в одном из них сохранился и нижний блок самой лопатки. Таким образом, оказалось, что промежуточные лопатки у постамента были, только начинались они не от самого низа, а от того уровня, где у угловых лопаток помещены капители. Столь большая разница в высоте расположения средних лопаток и угловых капителей с несомненностью указывает на венчание постаментов трехлопастной кривой, подтверждая догадку, высказанную А.И. Некрасовым и Б.А. Огневым.
Водомет между средней аркой трифолия и диагональным кокошником. Слева – боковой вид и план.
Пунктиром показана реконструируемая часть блока. Справа – схема опирания архивольтов кокошников на водомет
Дополнительную информацию о завершении постамента дало изучение белокаменных блоков, извлеченных из надкладок стен четверика. Важно отметить, что среди многочисленных блоков архивольтов встречено всего два профиля — в виде вала и в виде выкружки с полочкой, т. е. те же, что сохранились in situ у боковых закомар восточного фасада. Поскольку стены надкладывались в связи с изменением сложного покрытия по закомарам и ярусам кокошников на четырехскатное, можно не сомневаться, что найденные блоки архивольтов относятся как к закомарам четверика, так и к венчанию постамента, причем различить те и другие блоки практически невозможно. Идентичность профилировки фасадных закомар и кокошников постамента вполне естественна, так как при установленном шаге лопаток постамента радиусы кривизны лопастей трифолиев оказываются очень близкими к радиусу кривизны малых закомар четверика.
Извлеченные из надкладок блоки малых кокошников в основании барабана
Найденные блоки капители и детали аркатуры барабана
Особо важной оказалась находка трех идентичных по форме блоков среди использованных в надкладке старых деталей собора. Все они были сильно повреждены, что поначалу затрудняло их идентификацию. Выбранное углубление-желоб на одной из сторон и характерные плавные боковые скругления, повторенные бортиками, образующими заостренные расширения желоба, позволили сопоставить их с аналогичными деталями найденного ранее водомета и определить их как хвостовые части водометов. Это подтверждалось и тем, что у одного из блоков, наиболее полно сохранившегося, с боковой стороны протесан профиль выкружки, служивший точным продолжением накрывавшего его верхнего профиля архивольта. Главная же отличительная особенность всех трех блоков — такие очертания желоба и бортиков, при которых стоявшие на водомете архивольты кокошников не могли располагаться параллельно, а оказывались развернутыми под углом в 45°. Следовательно, под тем же углом были расположены и сами кокошники. Для проверки такого вывода из найденных подлинных блоков был смонтирован весь узел сопряжения водомета и архивольтов, что позволило убедиться в точном геометрическом соответствии его деталей. В контексте всех остальных данных о завершении собора для кокошников, развернутых по диагонали, возможно, найти лишь одно место — на углах постамента между средними лопастями его трифолиев. Реконструированное таким образом венчание постамента с восьмигранным венцом кокошников, объединяющим трехлопастные кривые в единую пространственную систему, достаточно редко, но не уникально. Точно такую же схему имеет завершение постамента собора московского Рождественского монастыря. Совпадение именно с этим памятником не случайно. На сходство композиции обоих соборов указывали П. Н. Максимов, А. С. Фуфаев и другие исследователи.21 Теперь общность обоих сооружений становится еще более несомненной.
Так же, как и у Рождественского, у Спасского собора существовал еще один ярус кокошников, располагавшихся непосредственно в основании барабана. Эти верхние кокошники были не только меньше по размерам, но и совершенно иначе технически выполнены. Их тонкие архивольты, состоявшие из трех полочек, вытесаны из того же блока, что и плоскость тимпана. Из надкладок четверика извлечены как отдельные разрозненные блоки, так и стыкующиеся между собой, составляющие вместе почти полный кокошник. На основании установленных таким образом размеров кокошников можно было рассчитать их количество. Как выяснилось, кокошников вокруг барабана было 10. Такое количество осей не уникально. Например, 10 окон имеет барабан собора Троице-Сергиева монастыря. Блоки верхних кокошников необычно тонкие — всего около 20—25 см при обычной глубине блоков облицовки порядка 40 см. Из этого можно заключить, что кокошники были как бы прислонены к барабану снаружи в его нижней части. Это конструктивное устройство дает основания для сопоставления не столько с собором московского Рождественского монастыря, у которого верхние кокошники перевязаны с барабаном, сколько с Успенским собором на Городке и Рождественским собором Саввино-Сторожевского монастыря, для которых считается установленным факт существования кокошников, поставленных по внешнему абрису постамента под барабаном в виде самостоятельной конструкции, отдельной от кладки самого барабана.22
Поливная керамическая плитка пола
Спасского собора
Фрагмент карниза барабана, собранный из
найденных блоков
Именно благодаря такой конструкции верхние кокошники Спасского собора стало возможным разобрать при сохраненном барабане, почему их блоки и оказались в массиве надкладок XVIII в.
Сложная система покрытия Спасского собора дополняется деталью, до сих пор не известной у какого-либо другого памятника. Выше говорилось, что повышение средних закомар четверика образует в верхней его части крестообразно расположенные объемы, примыкающие к постаменту под барабаном. Боковые стенки этих объемов сохранились в сильно поврежденном состоянии: камень растрескался, лицевая поверхность во многих местах утрачена. Верх стенок был выведен с уклоном, причем вдоль них проложены лотки, выводившие стекавшую с закомары воду к фасадной стене. Однако, такое устройство не было изначальным. В действительности, коренной является только кладка, доходящая до уровня пят фасадных закомар, а все то, что выше, принадлежит уже позднейшим ремонтам, датируемым, однако, не позднее первой половины XVIII в., т. е. до устройства четырехскатного покрытия. По краям стенок удалось выявить следы срубки первоначально выступавших блоков, расположенных по высоте в двух рядах. Блоки имели профилировку, очертания которой кое-где удалось прочитать. Она полностью совпадает с профилировкой лежащих в том же уровне капителей фасадных лопаток. Но, в отличие от них, найденные блоки представляли собой не капители, венчающие лопатки, а профилированные кронштейны. Кладка между кронштейнами завершена профилем обратной выкружки, что свидетельствует о существовании в прошлом поднимавшейся выше стенки, поставленной с небольшим отступом внутрь. Все это вплотную подводило к выводу о завершении боковых стенок больших закомар кокошниками. И действительно, при разборке поздних ремонтных кладок были сделаны находки, устранившие последние сомнения на этот счет. Главной из них оказался обломок архивольта, имевший профиль выкружки с дополнительной полочкой. Этот фрагмент, по схеме сходный с профилем верхнего ряда основных закомар, хотя и отличался иным рисунком, имел другую, гораздо более важную особенность. На его нижней поверхности, сохранившей остатки первоначального раствора, четко читалась граница между заделанной в кладку и выступавшей частями, из чего следовало, что блок был уложен с выносом по отношению к лежащей ниже кладке. Между тем блоки с профилем выкружки, сохранившиеся у восточных закомар in situ, следуют за блоками с профилем вала и не только не выступают вперед, а, напротив, отодвинуты вглубь. У всех аналогичных профилей архивольтов, в большом количестве извлеченных из надкладок четверика собора, остатки старого раствора закрывают всю нижнюю поверхность, из чего следует, что и они были положены без выноса. Из этого можно заключить, что найденный фрагмент архивольта не принадлежал ни закомарам основного объема, ни кокошникам постамента и мог относиться лишь к той части здания, где он и был найден, а именно: к венчанию кокошников по бокам больших закомар. Эти кокошники меньше других по размеру, чем и объясняется упрощение профиля их архивольтов, состоявших только из одного ряда блоков с профилем выкружки, который поэтому был положен с выносом по отношению к плоскости тимпана. Кроме блока архивольта, в надкладках боковых стенок найдены два блока хвостовых частей водометов небольшого сечения, у одного из которых тыльная сторона обрезана наискось с двух сторон, что свидетельствует о диагональном расположении водомета. Это также является косвенным свидетельством наличия кокошников на боковых сторонах крестчатого верха основного объема. Найденные блоки деталей барабана позволяют прояснить характер его декорации. Почти все они извлечены из кирпичной перекладки постамента под барабаном, выполненной после падения верха собора в 1812 г., и только один блок капители — из надкладки над южной апсидой. Поскольку эта капитель по своему размеру не соответствует слишком широким для нее полуколонкам апсид и при этом дублируется точно таким же блоком, найденным в кладке постамента, то ее принадлежность именно барабану не вызывает сомнений. На поверхности одной из этих капителей сохранился первоначальный раствор, граница которого точно очерчивает профиль примыкавшей к капители снизу тонкой полуколонки.
План Спасского собора: картограмма выполненных работ.
Заштрихованы Сохраненные части
Западный фасад: сохранившиеся блоки первоначальной кладки
Западный фасад: картограмма выполненных работ.
Заштрихованы сохраненные части
Южный фасад: сохранившиеся блоки первоначальной кладки
Южный фасад: картограмма выполненных работ.
Заштрихованы сохраненные части
Кроме того, найден один блок аркатуры, опиравшейся на полуколонки, два блока городчатого пояса и три блока поребрика от карниза барабана. Судя по набору деталей, система декорации барабана не имела аналогий среди известных нам памятников этого времени, но зато полностью совпадала с декорацией таких гораздо более ранних сооружений, как Успенский и Димитриевский соборы во Владимире (колонки с аркатурой, городчатый карниз). Совпадало и обычное количество окон (восемь), которое можно было рассчитать, исходя из размеров блока аркатуры. Правда, у владимирских памятников присутствует еще один элемент — венчающий пояс небольших арочных ниш. Были ли такие же ниши у барабана Спасского собора, установить не удалось, поэтому при реставрации пришлось ограничиться воспроизведением только тех деталей, факт существования которых и точный рисунок определены на основе материальных находок.
Если система декорации барабана, с приведенной оговоркой, устанавливалась вполне бесспорно, то в отношении его размеров, особенно высоты, о полной точности восстановления говорить трудно. Правда, для барабанов и владимирских храмов, и обоих звенигородских, и Троицкого собора в целом характерно равенство высоты и внешнего диаметра, но во всех случаях имеются свои нюансы соотношений. Кроме того, непосредственно не определялись натурными остатками ни толщина стенок барабана (более или менее одинаковая у всех раннемосковских храмов), ни его диаметр. Колебания в определении внутреннего диаметра барабана зависят от того, предположить ли его равным стороне подкупольного квадрата или же несколько большим. Здесь известные нам памятники демонстрируют различные решения. Так, для владимирских храмов характерно полное соответствие внутреннего диаметра барабана пролету подпружных арок, в свою очередь, равному расстоянию между столбами. Такое устройство сохранено и у Успенского собора на Городке в Звенигороде. У Рождественского собора Саввино-Сторожевского монастыря барабан примерно на 10 см шире за счет отступа кладки над внутренним профилем вала в его основании,23 еще более расширен он у Никольской церкви в с. Каменском. Наибольшего размера — около 30 см — достигает отступ барабана у Троицкого собора. Однако за счет наклона внутрь столбов и подпружных арок и здесь ширина оказывается не превышающей сторону подкупольного квадрата, а у Никольской церкви, арки которой также сильно наклонены, диаметр барабана даже намного меньше, чем очерченный в плане подкупольный квадрат. Столбы Спасского собора строго вертикальны, что, казалось бы, сближает его внутреннюю конструкцию с Успенским собором на Городке и ранними владимирскими храмами, с последними совпадает и система декорации барабана. Но, пожалуй, основным доводом в пользу принятия внутреннего диаметра барабана Спасского собора равным стороне подкупольного квадрата послужило соображение отвлечённо методологического характера о предпочтительности, при отсутствии бесспорных данных, следования наиболее простой геометрической схеме. Очевидно, что выбор любого решения в данном случае был бы достаточно условным.
Несомненным остается вопрос о материале кровельного покрытия. Найден лишь фрагмент тонкой накрывной белокаменной плиты с обработкой выступающего края в виде бегунца. Такие плиты во множестве встречаются в памятниках XVII в. и для более раннего времени известны. На верхней поверхности многих найденных блоков верхнего ряда архивольтов имеются выбранные квадратные отверстия шириной 5—7 мм, глубиной до 1 см. Скорее всего, они служили для крепления металлической кровли, но к какому периоду жизни памятника их можно отнести, остается неясным.
Поверхность сводов пониженных закрестовий, кроме переложенного после пожара свода северо-западным членением, сверху была выстлана кирпичом, в двух случаях большемерным, а над юго-восточным углом храма характерным маломерным кирпичом XVI в. Это, видимо, позволяет окончательно решить поставленный П. Н. Максимовым вопрос о возможном существовании у собора малых глав. Максимов обратил внимание на трудно объяснимое уступчатое очертание сводов восточных закрестовий.24 Позднее Г. Ф. Сенатов установил, что эти своды изначально были глухими, и, следовательно, световых барабанов здесь быть не могло. Теперь же ясно, что, во всяком случае, в XVI в., когда устроена выстилка, не было и декоративных барабанов. А если так, то более чем сомнительно существование малых барабанов и в более раннее время. Над сводами рукавов креста выстилок не найдено. Эти своды расположены очень низко по отношению к закрывающим их фасадным закомарам, которые подняты настолько сильно, что загораживают и часть постамента под барабаном, включая его декорацию. Такое кажущееся странным сочетание форм несколько смягчается, если принять гипотезу о ступенчатом профиле позакомарного покрытия, которое Б. А. Огнев связывает с особенностью конструкции белокаменного покрытия,25 хотя наличие такого покрытия для Спасского собора не установлено. Тем не менее, при практической реставрации подобное очертание кровли над телом больших закомар было сочтено за единственно приемлемое решение. Покрытия малых закомар и постамента выполнены без ступенчатого повышения архивольтов над кровлей, поскольку такая конструкция затруднила бы отвод воды с кровель.
Исследования 1959—1960 гг. в меньшей степени затронули интерьер храма, однако и здесь были получены некоторые новые сведения. Один из сложных вопросов возник в самом начале этого этапа реставрации. Как уже сказано, по краям прохода, пробитого в западном прясле южной стены, еще Г. Ф. Сенатовым были обнаружены пятовые части свода, перекрывавшего обширную внутристенную камеру пролетом около 2,7 м. Первоначально выдвинутое предположение, что свод выходил внутрь храма в виде открытого аркосолия, не подтвердилось, поскольку блоки свода обрывались, не доходя до внутренней поверхности стены. Скорее всего, здесь существовал тайник со сравнительно небольшой дверцей, выходящей внутрь храма. Размеры и очертания такой дверцы были приняты по образцу дверцы изначального тайничка, существующего в южной стене средней апсиды, но это вынужденное решение достаточно условно.
Внутренние амбразуры порталов полностью попали в зону поздней растески и восстановлены по аналогии с порталами других храмов этого времени.26 Также несколько условный характер носит восстановление верхних конструкций храма — подпружных арок, парусов, барабана с купольным сводом. Как уже отмечено Б. А. Огневым,27 блоки капителей под арками подлинные, но белокаменная кладка столбов до них не доходит, и под ними везде есть прослойка поздней кирпичной кладки, порой очень узкая. Подпружные арки, хотя и сохранили прежний характер повышенных над прилегающими сводами, полностью сложены из кирпича начала XIX в., получив при этом необычную трактовку в местах стыка, связанную с восьмигранной формой возведенного после 1812 г. барабана. Поскольку уровень капителей и пят арок, по-видимому, был воспроизведен очень близким к изначальному и данных для его уточнения нет, при реставрации капители были сохранены на своих местах, а арки не перекладывались полностью и были переделаны лишь в той мере, в которой это оказалось необходимым для выкладки над ними обычных сферических парусов. Чтобы подчеркнуть некоторую степень условности восстанавливаемой формы, арки, паруса, внутренняя поверхность барабана, а также внутренние амбразуры порталов при реставрации выполнены не из белого камня, а из кирпича с тонкой известковой обмазкой и побелкой с оттенком, приближенным к цвету белокаменных стен.
Очень важной для представления об интерьере храма оказалась находка поливной керамической половой плитки. Она была найдена в единственном экземпляре в самом неожиданном месте — в позднейшей (XVI в.) выстилке свода юго-восточного компартимента. Квадратная плитка размером 15 х 15 см из красной глины имеет по периметру нижней поверхности выступающий бортик. Уникальная ее особенность — наличие на ее лицевой стороне поливы желтого и коричневого цветов с растительным орнаментом, составляющим одну четвертую часть раппорта. В полном виде рисунок представлял собой крест, образованный четырьмя ланцетовидными лепестками, дополненный узкими диагональными полосами. Светло-желтое заполнение образованных таким образом долек окаймлено темным обводом, обрисовывающим край глубоко прорезанного листа. Сходный орнамент, по наблюдению Б. Л. Альтшуллера, встречается у половых плит болгарских памятников X в.,28 в русской керамике он неизвестен. Р. Л. Розенфельдт, впервые опубликовавший плитку, датировал ее XVII в., с чем совершенно невозможно согласиться.29 Форма плитки как раз очень характерна для XIV—XV веков,30 рисунок и цвет поливы также не имеют в керамике XVII в. никаких аналогий. Вряд ли могут быть сомнения в принадлежности плитки изначальному полу Спасского собора.
Северный фасад: сохранившиеся блоки первоначальной кладки
Северный фасад: картограмма выполненных работ
Заштрихованы сохраненные части
Правда, оставалось неясным, была ли замощена такими плитками вся площадь собора. При вскрытии поздних полов были найдены тонкая белокаменная плита, обтесанная в форме круга, — вероятно, омфалий, и обломки примыкавшей к ней белокаменной выстилки. Для плиты использовано более раннее надгробие, о чем свидетельствует полоса характерного клинчатого орнамента на ее тыльной стороне. Поэтому вряд ли можно быть уверенным в синхронности омфалия керамическому полу. В конкретных условиях 1960 г. восстановление пола из поливной керамики по найденному образцу было технически неосуществимо, и пол был настлан из гладких белокаменных плит.
При вскрытии полов не обнаружено каких-либо остатков основания каменной алтарной преграды. Между восточными столбами вплотную к ним найдены следы заглубленных в пол вертикально поставленных бревен в виде тлена, по-видимому, от конструкции иконостаса, но к какому времени их можно отнести, осталось невыясненным. Задача восстановления в соборе иконостаса в 1960 г. не ставилась. Там же, в зоне иконостаса, под полом были найдены небольшие куски левкаса с остатками росписей, но в таком ничтожном количестве, что собрать из них хоть сколько-нибудь значительный фрагмент невозможно. Фрески переданы на хранение в ЦМиАР.
Следует сказать несколько слов о некоторых других аспектах реставрации. Одним из главных принципов было максимальное сохранение подлинных блоков, хотя бы и имеющих значительные повреждения поверхности. В данном случае это было особенно важно ввиду огромного количества утрат. Критерием служило не стремление к полноте формы, а возможность дальнейшего сохранения камня. Заменять приходилось блоки не просто поврежденные, но сильно растрескавшиеся, предотвратить дальнейшее быстрое разрушение которых оказывалось невозможным.
Принципиально важно было решить вопрос о том, как поступить с найденными деталями памятника, учитывая то значение, которое они имели для выработки реконструкции первоначальных форм собора. Перед реставраторами стояли две возможности — вмонтировать их в восстанавливаемые части памятника на соответствующие им места, либо передать на хранение в музей. В первом случае они могли бы служить более наглядным подтверждением правильности воссоздания утраченного завершения, что, впрочем, вряд ли было бы эффективно без их специальной маркировки. Во втором случае найденные детали оказывались доступными для последующих исследований, что представлялось не менее важным для проверки обоснованности принятых реставрационных решений. Был избран именно этот, второй, путь, и подлинные фрагменты использованы в восстановленных частях здания только в тех случаях, когда они относились к массовым находкам, как некоторые профили закомар или рядовые блоки, а все наиболее важные находки переданы в ЦМиАР. К этому надо добавить, что подавляющее число найденных блоков не были пригодны для повторного использования в силу плохой сохранности.
Были также переданы в музей все блоки, украшенные орнаментальной или сюжетной резьбой. Один из таких блоков был замечен еще П. Н. Максимовым в надкладке стен четверика, и его изображение включено им в публикацию о памятнике. Позднее этим резным блокам была посвящена специальная работа Б. Л. Альтшуллера. Их интерпретация не входит в задачу настоящей статьи, но необходимо подчеркнуть следующее. Почти все эти блоки имеют с тыльной (по отношению к резьбе) стороны обычную для Спасского собора профилировку. Преимущественно они использовались в архивольтах закомар, причем первоначально блоки были прямоугольными (что видно по орнаменту), и лишь позднее их подтесали в соответствии с требуемой для архивольтов кривизной. Из этого ясно следует, что в кладке собора они находились уже во вторичном использовании. Три блока, один с изображением рыбы, и два других, составляющие единое изображение «змееборца», дошли до нашего времени в кладке архивольтов малых закомар восточного фасада и извлечены уже во время реставрации. В кладке их резной рельеф был обращен в тыльную сторону. Нет никаких подтверждений, были ли они использованы в кладке собора изначально, или же появились там при последующих ремонтах — возможны оба варианта. Но в любом случае резьба этих камней, безусловно, не входила в состав фасадной декорации Спасского собора. Реставрация собора не ограничивалась только вопросами восстановления его архитектурных форм. Ряд инженерно-технических вопросов был успешно решен привлеченным к этой работе Н. П. Зворыкиным. В сводах храма было много трещин, его стены отклонились от вертикали. Эти деформации восходили, вероятно, ко времени пожара и падения барабана в начале прошлого столетия. Поэтому было решено установить в подпружных арках собора парные металлические связи круглого сечения, затянутые тальрепами, а трещины заинъектировать. В момент проведения реставрации не был окончательно решен вопрос о возможном отоплении здания, в частности, рассматривался вариант устройства ограниченного подогрева, оставшийся неосуществленным. В окнах барабана по проекту Н. П. Зворыкина установлены вентиляционные клапаны — «хлопушки», действующие до настоящего времени. Тогда это устройство, получившее позднее широкое признание и практическое применение, было новшеством.
Восточный фасад: картограмма выполненных работ.
Заштрихованы сохраненные части
Поперечный разрез: картограмма выполненных работ.
Заштрихованы сохраненные части
Продольный разрез: картограмма выполненных работ.
Заштрихованы сохраненные части
***
Реставрация Спасского собора с большим объемом восстановления утраченного, решительно изменившая привычный облик памятника, почти что «восставшего из небытия», конечно, отражает определенные тенденции, характерные для отечественной реставрации послевоенных лет. Однако она оказалась уникальной, прежде всего из-за огромного объема новой и точной информации, которую дали сохранившиеся в большом количестве детали древнего здания. Практически все принятые реставрационные решения были подкреплены документальными обоснованиями, хотя некоторые нюансы архитектурной формы, и в особенности, конечно, пропорции воссозданного завершения не могут претендовать на абсолютную точность. Вместе с тем очевидно, что без этого решительного шага, без разборки надкладок и извлечения из них всех древних блоков, что было возможно только в условиях реставрации, мы и сейчас вряд ли продвинулись бы существенно дальше в познании особенностей архитектуры Спасского собора, чем это удалось сделать в свое время П. Н. Максимову.
Вид Спасского собора после реставрации
Значение собора Андроникова монастыря для понимания путей развития московского зодчества в XIV—XV вв. трудно переоценить. Несмотря на очевидную яркую индивидуальность этого памятника, знакомство с его архитектурой дает основания и для выводов более общего характера. Собор во многом заполняет все еще существующий в нашем представлении пробел между ранними и поздними постройками Северо-восточной Руси, свидетельствуя о длительности бытования некоторых форм и приемов владимиро-суздальского зодчества, которые до сих пор считались к XIV в. уже утраченными. В этом отношении показательны разновысотность его алтарных апсид и в особенности декор его барабана, не просто восходящий к домонгольским образцам, но почти точно их копирующий. С другой стороны, в архитектуре собора, как уже неоднократно отмечалось, можно увидеть многие черты, роднящие его с последующим зодчеством XVI в. Близкая связь сложной системы завершения Спасского собора и собора московского Рождественского монастыря, разделенных целым столетием и резко различающихся стилистикой своей декорации, на основании новых находок становится еще более разительной. Новое освещение должны теперь получить и некоторые другие факты истории русского зодчества XV—XVI в. Так, система декорации барабанов Благовещенского собора 1484—1489 гг., как выясняется, вполне традиционна для московского зодчества, и нет необходимости видеть в ней свидетельство прямого обращения к древнему владимирскому наследию. Позднее на основе этой традиции формируется итальянизирующая по трактовке декорация барабанов собора Чудова монастыря, Архангельского собора и многих других памятников. Грань между архитектурой рубежа XV—XVI в. и зодчеством предшествующего периода, несмотря на все стилистические различия, все же оказывается условной и размытой.
Не следует забывать, что из примерно 60 каменных сооружений, возведенных в Московском княжестве до последней четверти XV в. (по подсчетам Н. Н. Воронина и В. П. Выголова),31 до нас дошло не более десятка, и то в основном в фрагментарном виде. Тем не менее, московское зодчество этого времени благодаря проведенным исследованиям все более проясняется в своих основных чертах и предстает перед нами как крупнейшее явление в художественной жизни средневековой Руси. Каждое новое открытие раскрывает все новые стороны этого явления, обнаруживая сложность и динамичность происходивших процессов.
1 Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XV веков. М., 1962. Т. 2. С. 357—358 (далее — Воронин, 1962); Вагнер Г. К. Спасо-Андроников монастырь. М., 1972. С. 12—16 (далее — Вагнер, 1972); Раппопорт П. А. Древнерусская архитектура. СПб., 1993. С. 131 и др.
2 Максимов П. Н. Собор Спасо-Андроникова монастыря в Москве // Архитектурные памятники Москвы XV—XVII веков: Новые исследования. М., 1947. С. 8—12 (далее — Максимов, 1947).
3 Воронин, 1962. С. 325—330.
4 Брюсова В. Г. Спорные вопросы биографии Андрея Рублева // ВИ. 1969. № 1. С. 34—48. См. также: Бадяева Т, А., Ильин М. А. Спорные положения новой статьи об Андрее Рублеве // ВИ. 1969. № 12. С. 194—197; Брюсова В. Г. Ответ оппонентам // ВИ. 1970. № 11. С. 202—203.
В недавно вышедшей работе В. Г. Брюсова излагает несколько иную версию, согласно которой строителем существующего здания оказывается уже не Савва, а основатель монастыря Андроник. При этом она ссылается на один из вариантов Жития Сергия (редакция 3 по ее классификации), из текста которого в действительности, бесспорно, следует лишь факт существования расписанного каменного храма в момент редактирования Жития Пахомием. См.: Брюсова В. Г. Андрей Рублев. М., 1996. С. 49—53, 113—127.
5 Альтшуллер Б. Л. Белокаменные рельефы Спасского собора Андроникова монастыря и проблема датировки памятника // Средневековая Русь. М., 1975. С. 284—292.
6 Вагнер, 1972. С. 16.
7 В архиве ЦНРПМ хранятся фотографии с этих чертежей, снятые в 1951 г. В. В. Робиновым. Архив ЦНРПМ, инв. № 2155, 2156, 2161, 2165, 2166.
8 Максимов, 1947. С. 23.
9 Некрасов А. И. Очерки по истории древнерусского зодчества. М., 1936. С. 187.
10 Огнев Б. А Вариант реконструкции Спасского собора Андроникова монастыря // Памятники культуры: Исследования и реставрация. М., 1969. № 1. С. 72—82 (далее — Огнев, 1959).
11 Отчет Ф. М. Гольдштейн об археологических исследованиях 1960 г. хранится в архиве ЦНРПМ, инв. № 3 / 362.
12 Штендер Г. М. Разметка архитектурных форм древнерусскими зодчими // Памятники культуры: Исследования и реставрация. М., 1959. № 1. С. 66—71.
13 См.: Огнев Б. А Некоторые проблемы раннемосковского зодчества // АН. 1960. № 12. С. 50—51. Рис. 5.
14 Максимов, 1947. С. 19. В опубликованном чертеже допущена некоторая неточность. В действительности профиль гуська капители не переходит непосредственно в широкую полку, между ними врезана дополнительная узкая полочка, такая же, как и у нижнего профиля выкружки.
15 Огнев, 1959. С. 74.
16 Там же. С. 74, 76.
17 Алътшуллер Б. Л. Новые исследования о Никольской церкви села Каменского // АН. 1972. № 20. С. 19.
18 Воронин, 1962. С. 260; Огнев, 1959. С. 78.
19 Впервые о существовании здесь киота предположительно писал Б. А. Огнев. См.: Огнев, 1959. С. 82.
20 Максимов, 1947. С. 20; Огнев, 1959. С. 78.
21 Максимов, 1947. С. 30; Фуфаев А. С. Собор Московского Рождественского монастыря // Архитектурные памятники Москвы XV—XVII веков: Новые исследования. М., 1947. С. 70, 73; Огнев, 1959. С. 78.
22 Сопоставление реконструированных фасадов этих сооружений см.: Огнев, 1960. Рис. 1 (вклейка между с. 48 и 49).
23 Там же. С. 57.
24 Максимов, 1947. С. 21—22.
25 Огнев Б. А О позакомарных покрытиях (к вопросу реставрации позакомарных покрытий храмов Северо-Восточной Руси XII—XV веков) // АН. 1958. № Ю. С. 43—58.
26 Внутренние амбразуры восстановлены у западного и северного порталов. У южного портала, где предполагалось устройство теплового ввода, до решения вопроса о системе отопления со стороны интерьера была сохранена кирпичная закладка, дошедшая до нашего времени.
27 Огнев, 1959. С. 74—75.
28 Альтшуллер, 1975. С. 292. Там же (на с. 289) приведена фотография плитки из Спасского собора.
29 Розенфельдт Р. Л. Московское керамическое производство XII—XVIII вв. М., 1968. С. 113. ,
30 См., например, опубликованные чертежи керамических половых плиток, принадлежавших Архангельскому собору в Старице (Воронин, 1962. С. 383), а также найденных на территории Высоко-Петровского монастыря в Москве (Беляев Л. А. Древние монастыри Москвы по данным археологии. М., 1994, Табл. 140).
31 Воронин, 1962. С. 439—440, 443—444; Выголов В. П. Архитектура Московской Руси середины XV века. М., 1988. С. 211—212.
НА СТРАНИЦУ С.С. ПОДЪЯПОЛЬСКОГО
Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.
Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.
Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.
Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.
Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.
Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,
академик Российской академии художеств
Сергей Вольфгангович Заграевский