|
РусАрх |
Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры
|
Источник: Дубов И.В. Углече поле. Все права сохранены.
Размещение электронной версии в открытом доступе произведено: http://rels.obninsk.com. Все права сохранены.
И.В. Дубов
Углече поле
Этот город впервые упомянут в летописи в связи с событиями феодальной войны между суздальцами и новгородцами. Новгородские и смоленские войска во главе с киевским князем Изяславом и смоленским Ростиславом зимой 1148–1149 гг. нанесли ощутимый удар по Суздальским дружинам во главе с князем Юрием Долгоруким. Летописец подробно описывает случившееся: “В лето (6657)… И совокупишася вси на усть Медведици, и оттуда послаша в Суждаль к великому князю Юрью Владимиричю Мономашу послов своих. Он же послов их к ним отпусти, а своего к ним не посла, и оттуда по Волзе идоша к Снятину, и ко Углечю Полю и к Молозе, даже и до Ярославля, воююще, секуще, жгуще, и взяша полону голов болши седми тысящь”.1
С Угличем и Ярославлем связано и единственное сообщение о рассматриваемых городах Северо-Восточной Руси на берестяной грамоте из Новгорода, которую послал новгородец Терентий из Ярославля Михалю в Новгород. Он писал: “От Терентея к Михалю. Пришлить лошак с Яковьцем. Поедуть дружина Савина чадь. Я на Ярославли, добр, здоров и с Григоремь. Углицане замерзли на Ярославли. Ты до Углеца, и ту полк дружина”.2 А. В. Арциховский и Л. В. Черепнин утверждают, что в данной грамоте говорится о событиях 1148–1149 гг., когда Верхняя Волга была центром ожесточенной феодальной усобицы.3 Однако В. Л. Янин, исходя из стратиграфических условий находки, считает, что грамота относится к более позднему времени и написана в 80-х годах XIII в., т. е. позже более чем на столетие по сравнению с предыдущими датировками.4 В. Л. Янин полагает, что перед нами сообщение о походе новгородцев под Углич и Ярославль, связанном с соперничеством сыновей Александра Невского Андрея и Дмитрия в борьбе за великокняжеский Владимирский стол. По его мнению, ценность грамоты повышается и в связи с тем, что в летописях о данном походе не сообщается ничего.
Как бы там ни было это единственное сообщение о городах Ярославле и Угличе в берестяном фонде источников.
Итак, лишь в XII в. Углич попадает на страницы русской летописи. Безусловно, первое упоминание города под 1148 г. вряд ли может быть признано за дату его возникновения. И в пользу такого заключения говорят как устные предания и сообщения местных летописей, так и археологические данные.
“Серебряниковская” и “Супоньевская” летописи, относящиеся к XVII–XVIII столетиям сообщают о ранней истории Углича нижеследующее: “Прииде во Угляны некий княжич, именуемый Ян Плескович от великого князя Игоря посланный… ради описания многолюдного народа и собирание ради дане”.5 Его появление в Угличе относится к 937 г. Через десять лет в 947 г. Ян Плескович, как сообщают эти летописи, получает разрешение от великой княгини Ольги на основание города. Отсюда и назза-ние древнейшей укрепленной части Углича – “Яново поле”.
Это предание было воспринято как истина многими местными краеведами,6 да и сейчас иногда рассматривается как вполне достоверное.7 Однако уже в дореволюционной литературе высказывались и более осторожные суждения и даже сомнения.8 Некоторые авторы сообщают и подробности сооружения первоначального Углича, который строился семь лет, был окружен валом и обводненным рвом, куда поступала вода из Волги. Вал и ров, с трех сторон окружавшие городскую территорию, имели протяженность более версты (поприща).9
Более обоснованная и опирающаяся прежде всего на письменные источники точка зрения относительно времени возникновения города высказана Н. Н. Ворониным, который считает, что он возникает в XI–XII вв.10
М. Н. Тихомиров относит Углич к третьей категории древнерусских городских центров XII – первой половины XIII вв.– “города с посадами”.11
Так же противоречивы и суждения о названии города. По местным преданиям, он назван по имени славянского племени угличей-уличей, будто бы переселенных сюда воеводой Свенельдом, служившим нескольким русским князьям – Игорю, Ольге, Святославу, Ярополку. Это заключение основано на сообщении Первой Новгородской летописи под 940 и 942 гг. о покорении князем Игорем уличей и о поручении Свенельду взимать с них дань. Однако в “Повести временных лет” Свенельд впервые упоминается под 945 г. М. И. Артамонов считает, что сообщения о получении с уличей дани Свенельдом сомнительны и появились в летописи с целью объяснить источники богатства его собственного и его дружины, которое явилось причиной недовольства воинов Игоря и в конечном счете гибели этого князя от рук древлян в 945 г.12 Таким образом, по его мнению, Свенельд не был участником похода на улпчей в 940 г. Отсюда можно сделать вывод, что этот военный деятель Древней Руси не мог иметь никакого отношения к мнимому переселению уличей на Верхнюю Волгу и тем более к возникновению здесь одноименного города.
На основании летописных сообщений в литературе разработан вопрос об уходе уличей с территории Поднепровья после 940 г., но не на Верхнюю Волгу, а в Поднестровье.13 Нет в летописях ничего и о каком-либо отношении Свенельда к Северо-Восточной Руси. Все вышеизложенное позволяет считать гипотезу о связи названия города Углича с уличами и участии в его создании Свенельда не более как вымыслом, ничем исторически не подтверждаемым. Есть и другие объяснения названия этого древнерусского центра. Среди них и такие, как то, что здесь выжигали уголь, или топографическое объяснение, связанное с мысовым расположением города. Данное объяснение приводится и в недавно вышедшей работе, посвященной специально этимологии названий древнерусских городов. Кроме того, по нашему мнению, следует обратить внимание на возможную трактовку названия Углич как “тип поселения без улицы, когда дворы редко разбросаны по краю поля”.14
Однако все эти объяснения не имеют достаточных обоснований, и поэтому происхождение данного названия так и остается неясным.
В литературе представлена и гипотеза “переноса” города в XII в. на место современного Углича. А до этого основным центром округи было поселение у Грехова ручья, что находятся в 4 км от города, или, по другой версии, Богоявленская гора. где был найден клад восточных монет, расположенная практически у черте Углича.15 Однако, прежде чем переходить к рассмотрению данных памятников, следует дать общую историко-археологическую характеристику в целом этого района в Х–XIII столетиях.
Если для IX в. на территории Залесской земли нам известны отдельные памятники, то в Х столетии они уже насчитываются десятками. А для XI–XII вв. на карте можно отметить сотни поселений и могильников. На первом этапе это крупные торгово-ремесленные центры, предшествующие городам. Они были непосредственно связаны с основными водными путями и являлись опорными пунктами славянского расселения в Волго-Окском междуречье. В их состав входят обширные по площади поселения и курганные могильники, насчитывающие по несколько сотен погребальных насыпей. В Х в. возникают города, появляются многочисленные небольшие по размерам сельские поселения и сопутствующие могильники, состоящие из двух-трех десятков курганов. Такие комплексы памятников известны по всей территории Ростовской земли, они стабильно существовали до середины XIII в., когда многие из них погибли в результате татаро-монгольского нашествия. К ним вполне применима следующая характеристика, данная В. И. Лениным: “При старых способах производства хозяйственные единицы могли существовать веками, не изменяясь ни по характеру, ни по величине, не выходя из пределов помещичьей вотчины, крестьянской деревни или небольшого окрестного рынка для сельских ремесленников и мелких промышленников (так называемых кустарей)”.16
На карте Ростовской земли XI–XIII вв. отмечены сотни древнерусских памятников. Изучение типов поселений и могильников на протяжении трех веков говорит и о разной меняющейся социально-экономической основе заселения, в конце концов приобретшего сельскохозяйственный характер.17
В настоящее время сложилось такое положение, что сельские поселения и сопутствующие им небольшие кладбища изучены гораздо лучше, нежели городские центры Залесской земли XI–XII вв.
В начале 30-х годов на Волге, в том числе и в районе Углича, разворачиваются работы большой экспедиции под руководством П. Н. Третьякова в связи с созданием мощного гидроузла и водохранилища.18 По мнению П. Н. Третьякова, “эпоха XI–XIV вв. представлена многочисленными остатками поселений и курганных могильников”.19
Большое количество памятников рассматриваемого периода было выявлено и на участке Углич-Рыбинск (ныне Андропов). Здесь это тоже исключительно селища, курганные группы и могильники. Исследователи отмечают, что средняя площадь селищ достигает 10000 м2 и более. Курганные группы, по их мнению, тоже весьма значительны (от 20 до 120 насыпей). Сохранившиеся курганы имеют высоту от 0,4 до 1,0 м при диаметре от 3,0 до 8,0 м. Форма их обычная – полушарообразная. В число наиболее ценных памятников включались могильники у деревень Баскачи, Нестерове, в устье Грехова ручья, у д. Яковлевской, селища при устье Грехова ручья, у с. Золоторучье и т. д. Всего селищ той поры было найдено около 30. Полученные материалы позволили исследователям сделать интересные заключения, в частности, было отмечено, что “раннефеодальные поселения располагались неравномерно, составляя как бы гнезда. Им сопутствовали курганные могильники”.20
Начиная с 1955 г., в Угличском районе широкие раскопки, главным образом средневековых селищ, велись экспедицией под руководством М. В. Фехнер. Исследовались селища у деревень Золоторучье, Баскачи, Нестерове, близ Богоявленского ручья, Сверчково, Алтыново, Кокаево, Яковлевское, поселение и могильник близ Грехова ручья.21
Этот микрорайон был освоен древнерусским населением в Х–XI вв. Памятники здесь тянутся узкими лентами вдоль обоих берегов Волги и чаще всего располагаются на удобных местах при впадении в Волгу более мелких рек и ручьев. Насыщенность памятниками этого участка течения Волги чрезвычайно высока. Только в пределах Угличского района в итоге обследований 30-х годов и работ Д. А. Крайнева в 1954 г. было зафиксировано 16 поселений, из которых 12 исследовано М. В. Фехнер в 1954–1956 гг. Здесь же известно 11 курганных могильников. По замечанию М. В. Фехнер, “Угличский район отличался в древности большой плотностью населения… и в его пределах остатки древних селищ обнаружены в устьях всех притоков Волги”.22
По данным Е. И. Горюновой, в Угличском течении Волги отмечено 19 могильников и 12 поселений.23 М. В. Фехнер объясняет такую высокую плотность заселения данного микрорайона в эпоху средневековья двумя обстоятельствами: во-первых, тем, что реки тогда являлись основными путями сообщения, и, во-вторых, именно в речных долинах находились земли, наиболее удобные для распашки, а также заливные луга, вполне пригодные для выпаса скота.24 Однако на той же Волге, от Рыбинского водохранилища до Ярославля, поселения и могильники располагаются гораздо реже, чем в районе Углича.
В самом деле в Угличском Поволжье встречаются большие массивы наиболее плодородных дерново-слабоподзолистых почв.25 Кроме того, высока степень археологической изученности данной территории. Углич и его окрестности по целому ряду причин издавна привлекают внимание историков и археологов. Как и в других случаях, в Угличском Поволжье поначалу исследовались курганные могильники. Они насчитывают в своем составе от нескольких десятков до нескольких сотен насыпей. Встречаются и небольшие курганные группы.
На некоторых из них необходимо остановиться. Еще в начале XX в. были проведены раскопки курганного могильника у д. Нестерово.26 Всего в могильнике насчитывалось 29 курганов, из них 19 насыпей было раскопано в 1902 г. Н. Е. Макаренко. Все курганы были окружены ровиками. Все погребения были произведены по обряду трупоположения на материке. Ориентировка погребенных в подавляющем большинстве – западная, иногда встречается и восточная. Обнаруженный инвентарь, а это прежде всего различные украшения – височные кольца, перстни, браслеты, золотостеклянные бусы, бубенчики – позволяет датировать могильник XI–XII вв. В пользу такого заключения говорит и собственно обряд погребения – трупоположения на материке. Материал Нестеровского могильника не дает нам оснований для выделения здесь какого-либо одного этнического компонента – славянского или финно-угорского. Могильник относится уже к древнерусскому времени и может быть только так определен.
Нa расстоянии 100–150 м от некрополя обнаружено и исследовано небольшое селище. Здесь найдены гончарная керамика, ножи, наконечники стрел, гвозди, дужки от ведер, шиферное пряслице, поясная серебряная пряжка, глиняное грузило от рыболовецкой сети и т, д.27 Селище синхронно могильнику (XI–XII вв.) и, видимо, входило с ним в один комплекс памятников.
В 6 км от Углича расположен еще один интересный комплекс эпохи средневековья близ д. Баскачи, состоящий из поселения и курганного могильника. В состав могильника входило 22 насыпи, из которых 6 было раскопано Н. Е. Макаренко.28 Они содержали погребения, совершенные по обряду трупоположения на горизонте и в ямах. Ориентировка погребенных восточная. По инвентарю могильник датируется XI–XII вв. На поселении встречены лишь обломки гончарной керамики этого же времени.29
Более 100 курганов насчитывалось в могильнике у Грехова ручья,30 здесь же обнаружено селище31. Часть насыпей раскопана в разные годы. Они содержали погребения по обряду ингумации на материке. Ориентировка головами на запад. Инвентарь – шейные гривны, перстни, привеска в виде топорика, западноевропейская монета и ряд других вещей – в основном датируется XI–XII вв.32 Однако М. В. Фехнер все же датирует комплекс XI–XIII вв.
В 1957 г. экспедиция ГИМ под руководством В. А. М.альм вскрыла в могильнике у Грехова ручья уцелевшие курганы. Всего их было раскопано 22.33 В большинстве насыпей обнаружены погребения по обряду трупоположения с ориентацией костяков на запад. В. А. Мальм также датирует группу XI–XIII вв. При этом она приводит датировки некоторых вещей – западноевропейские монеты, золото и серебростеклянные бусы, грушевидный бубенчик, многослойные ножи. Датировки всех этих вещей Х в. – начало XII в. Они разработаны в специальных исследованиях, на которые опирается и В. А. Мальм.34 Две группы керамики – лепная н гончарная – также бытовали в данное время.
Таким образом, хронология находок в курганах не позволяет датировать их XI–XIII вв. и дает возможность относить рассматриваемый могильник к концу Х–XII вв. Этому не противоречит и обряд погребения.
Поселение у Грехова ручья также было подвергнуто специальным раскопкам.35 Здесь исследованы остатки шести жилищ, гончарного горна, открытые очаги и хозяйственные ямы. Жилища в основном носят полуземляночный характер и лишь одно из них – наземное.36 Находки, встреченные на поселении,– орудия труда, керамика, украшения, бытовые вещи – дают возможность датировать поселение широким хронологическим периодом – XI–XIII вв. Думается, что эту дату следует откорректировать по хронологии могильника и считать поселение ему синхронным. Относительно хорошо изучен также комплекс у с. Золоторучье и особенно селище. Когда-то в могильнике насчитывалось более 100 курганов, затем все они были утрачены. На селище проводила раскопки экспедиция под руководством М. В. Фехнер. Тогда же были доследованы два кургана с погребениями по обряду трупоположения с западной ориентировкой.37 Материалы раскопок поселения впоследствии были опубликованы.38 На селище были обнаружены остатки наземных жилищ. Они представляли собой срубы, стоявшие на вымостках из камней и каменных плит.39 Датирующие находки – цилиндрический замок, ключ-лопаточка, ножи, шиферные пряслица и, наконец, керамика – позволяют относить данное поселение к XI–XIII столетиям. В это же время заканчивает свое существование и еще одно поселение, расположенное у пристани Васильки близ Богоявленского ручья.40
М. В. Фехнер полагает, что все поселения и могильники в Угличском течении Волги прекратили существовать в XIII в.,41 и связано это с погромом, который учинили здесь татаро-монгольские завоеватели.42 Несомненно это имело место. Однако не все рассмотренные памятники исчезают в одно и то же время. Некоторые из них, как, например, комплекс у Грехова ручья, пустеют ранее и обусловлено это совсем другими причинами, видимо, связанными прежде всего с экономическими факторами, а может, и стихийными бедствиями.
Кроме рассмотренных памятников, в данном районе известен еще целый ряд курганных могильников, имеющих большой интерес. Это некрополи у деревень Вороново, Кирьяново, Юрьевец, Кривец, Жуково и некоторые другие.43 Все они включали по несколько десятков насыпей. Трупоположения на горизонте в могильниках у деревень Вороново и Кирьяново датируются XI–XII вв.44 Аналогичные даты дают и украшения, обнаруженные в погребениях.45 Курганный могильник у д. Жуково М. В. Фехнер датирует Х–XI вв. по монетам, которые там найдены.46 Известны также датировки и некоторых вещей – проволочной гривны с завязанными концами (XI– начала XII вв.) и бубенчика грушевидной формы (конец Х– начало XII вв.).47 К XI–XIII вв. относятся 48 насыпей с трупоположениями могильника близ с. Кривец.48 Здесь в самом деле широко представлены вещи, доживающие до XIII в., и прежде всего различные украшения.49
Весьма сложен вопрос об этнической интерпретации памятников Угличского Поволжья. Большинство авторов, исследовавших их, относят рассмотренные поселения и могильники к древнерусским и не расчленяют материалы по этническим компонентам.
Поэтому весьма плодотворным представляется заключение Е. А. Рябинина о том, что в данных некрополях можно усматривать мерянские этнические черты.50
Нетрудно заметить, что в основном поселения XI–XIII вв. располагаются по берегам Волги или ее притоков. А. В. Успенская и М. В. Фехнер приводят свои объяснения этому факту: данные места были наиболее пригодны для распашки, здесь имелись заливные луга, и, наконец, реки являлись удобными путями сообщения. Они исходят из позиции, что в это время население северо-востока занималось главным образом пашенным земледелием, которое преобладало над подсечным.51 Аналогичную позицию занимает и В. П. Левашова, полагающая, что “к началу II тысячелетия уже почти во всех русских землях сложилась пашенная система земледелия в форме двухполья или трехполья”.52
С. А. Семенов в своей работе, посвященной истории земледелия, отмечает, что “в восточной части Северной Европы, отличающейся низменными обширными лесными пространствами, подсечное земледелие очень медленно переходило в земледелие пашенное. Здесь среди болотистых просторов, усеянных озерками, торфяными падями и кочками, не так просто было найти участки, годные для “подсеки”.53 С. А. Семенов дает убедительное объяснение, почему в первую очередь осваивались берега рек и озер и особенно места при впадении одной реки в другую. Здесь проходили удобные транспортные магистрали, имелись хорошие рыболовческие угодья. Кроме того, на приречных склонах земледелие давало гораздо больший эффект, нежели в гуще лесов и среди болот. Подобные заключения делались и до него.54 Залесский край находился в основном в зоне подзолистых почв хвойно-таежной зоны. Лишь собственно Суздальское ополье было островком благоприятных для земледелия серых оподзоленных почв лиственных лесов.55 Подсечно-огневая система земледелия, по заключению С. А. Семенова, на севере сохраняется вплоть до последних веков, так как здесь имелись важнейшие условия для этого – большие лесные угодья и относительно редкое население.56 Да и археологические материалы не дают оснований для заключения о широком распространении пашенного земледелия на северо-востоке в домонгольский период истории Древней Руси. Хотя отдельные находки пахотных орудий известны в Северо-Восточной Руси.57
Имеющиеся в нашем распоряжении данные раскопок, к сожалению, не позволяют достаточно полно реконструировать облик, размеры, структуру и планировку сельских поселений Северо-Восточной Руси XI–XIII вв. Большая часть их подверглась более поздней распашке. Поскольку они в основном располагались по берегам рек и озер, то обычным является факт смывания части культурного слоя. Явно недостаточно и точных определений площадей этих поселений. Так, в Ярославской области, по данным 1956 г. относительно точно были известны площади всего лишь 5 поселений.58 После этого новой сводки не составлялось, и автор монографии о территории северо-востока в эпоху раннего средневековья Е. И. Горюнова пользовалась старыми сведениями.
Кроме того, нет практически ни одного полностью раскопанного сельского поселения Северо-Восточной Руси XI–XIII вв., за исключением селища близ Грехова ручья, которое состояло из 6 домов.
Принято считать, что эти поселения были небольшими и малодворными.59
Такое положение, по мнению некоторых авторов, дает основание считать, что здесь было хорошо развито пашенное земледелие, ибо подсечное требует усилий больших коллективов, соответственно проживающих на обширных поселениях.60 Однако высокая концентрация небольших поселенпй в отдельных районах делает возможным предположение, что в проведении тяжелых и трудоемких земледельческих работ их обитатели могли объединяться. Кроме того, нет достаточных оснований отвергать и заключение П. Н. Третьякова, связывавшего “миниатюрные” размеры северных поселений именно с подсечным земледелием.61 Для подтверждения положения о прямой связи малодворности поселений северо-востока в XI–XIII вв. с господствующей системой пашенного земледелия привлекаются данные XVI в., когда для Ростовского уезда наиболее характерны были деревни в 1–2 двора, а для Ярославского – 1–3 двора.62 Однако в новейших работах историков-аграрников убедительно доказано, что такие сравнения неправомерны, поскольку за это время произошли изменения в системе земледелия.63
По заключению А. Л. Шапиро, неверно мнение В. А. Кирьянова, полагавшего, что в XI–XII вв. в Новгородской земле господствовала паровая зерновая система.64 Он и другие исследователи обоснованно считают, что эта система прослеживается по письменным и археологическим данным начиная с XIV столетия. Вместе с тем в XIV–XV вв. продолжают существовать подсека, лесной и луговой перелог, залежная-паровая система и т. д.65 В то же время в исследовании А. Л. Шапиро подчеркнуто, что культура пашенного земледелия была принесена в земли финно-угров, т. е. на северо-восток, славянами в период их расселения в этом районе.66 Однако он имеет в виду, что простые пахотные орудия, известные в незначительных количествах, стали использоваться при подсеке. Если сравнить по насыщенности поселениями Угличский микрорайон с соседними, то можно увидеть, что она здесь очень высока. Заметно выделяется район Суздальского ополья, где поселения и могильники располагаются на достаточно больших расстояниях друг от друга на обширной территории от озер Ростовского и Клещина до р. Клязьмы.67 Лишь здесь можно предполагать высокое развитие паровой системы земледелия, что подтверждается и приведенными выше данными почвоведов.
Все сказанное позволяет нам согласиться с заключениями тех историков, которые полагают, что в данное время имела место комбинированная система земледелия, но с доминированием подсеки. Исключение может быть лишь для Суздальского ополья. В конце XV в. во Владимирском уезде средний размер поселений составлял 10,8 двора,68 а в Переяславском уезде преобладали 1–3-дворные деревни,69 хотя в среднем здесь насчитывается 4,4 двора на поселение.70 В рассматриваемом нами регионе на протяжении XVI–XVII столетий происходили значительные изменения в структуре и масштабах сельских поселений.71 В первой половине XVI в. в Себельско-Ситском микрорайоне доминировали деревни до 3 дворов, а в конце того же столетия они вырастают до 3–6 дворов.
Район Углич–Ярославль–Переславль-Залесский в начале XVI в. в основном характеризуется деревнями в 3–6 дворов, а к концу столетия в Угличском течении Волги они уже состоят из 7–10 дворов. На Владимирщине, наоборот, происходит падение от 7–10 дворов до 3–6. В XVII столетии практически вся территория Северо-Восточной Руси входит в район, для которого наиболее характерны деревни в 3–6 дворов. Мы привели эти данные для того, чтобы показать, во-первых, что изучаемая нами территория и в более позднее время не была чем-то единым целым, однородным, а, во-вторых, увидеть, какие стремительные изменения происходили здесь в период развитого и позднего средневековья.
Приведенные материалы и заключения опровергают вывод о том, что славянское расселение XI–XIII вв. по рекам и озерам было прежде всего связано с развитием пашенного земледелия. Видимо, на первом плане здесь все-таки стоят иные причины. Прежде всего славянские поселенцы осваивают районы по основным водным путям, которые были главными магистралями расселения. Во-вторых, чисто славянские поселения, в том числе и сельские, размещаются в районах, уже обжитых местными финно-угорскими этническими группами в раннем железном веке. В литературе приводится факт, что 22% древнерусских поселений располагается на местах, где ранее размещались дьяковские и городецкие поселки.72 Если мы посмотрим на карту памятников дьяковской культуры, то увидим, что они концентрируются в тех же регионах, которые потом займут древнерусские поселенцы.73 Это Угличское и Ярославское течения р. Волги, озер Ростовское и Клещино, берега Нерли Клязьменской. Нет их скопления лишь на Себле и Сити, которые были освоены уже в древнерусское время. Еще один вопрос, который мы считаем необходимым осветить. Сложилось мнение, что могильники, насчитывающие свыше 100 насыпей, были оставлены жителями нескольких поселений.74 То есть и здесь используются поздние аналогии, когда погосты-кладбища обслуживали определенную округу. Факты говорят о другом – сейчас для большинства могильников Северо-Восточной Руси найдены соответствующие им поселения. Такой разрыв был обусловлен ходом археологических исследований, так как археологов XIX в. прежде всего интересовали погребальные древности. Несмотря на то, что бурно шли процессы феодализации края в XI–XII вв., еще давали себя знать родовые пережитки. Это общеисторическое положение и объясняет необходимость наличия комплексов поселений и могильников.
Такова общая характеристика района Углича для Х–XIII столетий.
А какие же древности домонгольского времени известны на территории самого Углича? Во-первых, это крупный клад куфических монет, найденный здесь в конце 70-х годов прошлого столетия. В 1880 г. “Ярославские губернские ведомости” сообщали читателям: “12 августа 1879 г. в 12 ч. дня прибыла в Углич с верху из Твери лодка с белым камнем. В лодке находились двое крестьян Тверского уезда Александр Шарыгин и Николай Евдокимов. Подъехавши к городу, лодка остановилась на заволжской стороне подле Волжской набережной. При этом для причала потребовалось вбить в землю кол. Начали вбивать, но кол плохо входил, тогда его вынули и увидели, что к нему прилипла серебряная монета. Тотчас стали расширять и углублять яму и в ней скоро нашли в россыпи более 4 фунтов серебряных восточных монет целых и обломков и 5 серебряных слитков более 1 фунта…”75 По сообщению “Ярославских губернских ведомостей”, часть монет была переплавлена, а часть попала в Эрмитаж. Спустя некоторое время в печати вновь появилась заметка об Угличском кладе. Ярославский краевед В. Лествицын писал, что древнейшей в кладе является монета Хосрова II 624 г. чеканки, а позднейшая относится к 821 г. Он отмечал, что монеты попали на Волгу посредством торговли. Находка клада позволила автору статьи прийти к выводу о существовании на месте Углича в первой половине IX в. большого торгового поселения, торговавшего с Булгаром. Отсюда он сделал вывод, что “Углич – один из древнейших городов Волжской Руси”.76 Угличский клад и в дальнейшем не оставался без внимания исследователей.77 Безусловно, его находку следует расценивать как признак существования здесь в IX в. поселения, возможно, торгово-ремесленного центра, находившегося на Волжском пути, таковыми являются и другие, известные в данном регионе, где также обнаружены клады куфических монет этого времени. Например, Тимерево, Сарское городище.
Первые археологические раскопки на территории Углича были проведены в 1900 г. И. А. Тихомировым, которые носили сугубо историко-архитектурный характер и практически ничего не дали для изучения собственно истории Углича и его культурного слоя.78 И. А. Тихомиров траншеями обнажил фундаменты и остатки стен дворцового комплекса XV в.– первоначального княжеского дворца и древнего Спасо-Преображенского собора. Эти раскопки помогли составить представление о соотношении этих ранних построек с более поздними сооружениями.
Вновь археологи вернулись к раскопкам в Угличе уже в наши дни. В 1983 г. разведочные работы проводил здесь архитектурно-археологический отряд Ленинградского отделения Института археологии АН СССР и Государственного Эрмитажа под руководством О. М. Иоаннисяна.79 В результате этих пока ограниченных по масштабам исследований удалось найти следы рва, отделявшего с напольной стороны первоначальное мысовое городище Углича, имевшего подтреугольную форму, от остального пространства коренного берега Волги. Этот ров был засыпан в конце XV в. во время расширения Кремля.
Важнейшим итогом является обнаружение культурного слоя Х в. на территории Кремля, в котором найдена лепная и гончарная керамика того времени. Кроме того, вскрыты остатки сооружения Х столетия. Эти находки дают основание для утверждения, что уже в Х в., а может быть, и в IX в.– об этом говорит ранний клад дирхемов, здесь существовало крупное поселение.
В этом свете вряд ли соответствует действительности заключение Н. А. Тихомирова о “переносе” города с поселения у Грехова ручья в XII в. Для данного времени перенос, видимо, был бы зафиксирован письменными источниками, как, например, в Переяславле-Залесском. Да и собственно поселение у Грехова ручья носило характер обычного сельского и вряд ли могло быть предтечей города. Просто Углич как городской центр и возникает в XII в. Поэтому он так поздно, а именно в это время, и попадает впервые на страницы летописей.
В общих чертах история развития города по тем скудным данным, имеющимся в нашем распоряжении в настоящее время, представляется следующей.
Древнейшим укрепленным центром города было городище на мысу, образованном в месте впадения Каменного ручья в Волгу. По своим размерам и облику это городище вполне соответствует укрепленным поселениям дьяковской эпохи.
В более позднее время, начиная с IX в., когда Верхневолжье заселяется славянами, городище становится древнерусским центром, являясь детинцем обширного раннегородского поселения. По местным преданиям, в конце Х в., а именно в 991 г., здесь была сооружена деревянная церковь Константина и Елены.80 Достоверность этого сообщения, к сожалению, проверить не представляется возможным.
Постепенно центром города становится кремль – “крепость града Углича”, который включает в себя и первоначальное городище, и его посад. Со всех сторон он был окружен водными преградами: с севера – Волгой, с востока – Каменным ручьем, с запада – Селивановым ручьем, а с юга – рвом, соединявшим друг с другом Селиванов и Каменный ручьи.
В начале XIII в. (1219), когда Углич был центром самостоятельного княжества, в кремле размещается резиденция удельных князей и местных церковных властей.
В период татаро-монгольского завоевания летопись ничего не сообщает нам об обороне или разорении города. В связи с этим историки полагают, что Углич был захвачен татаро-монголами с ходу и не подвергся такому разорению, как Владимир.81
Однако много событий и потрясений было впереди у этого небольшого города. В XV в. волею исторических судеб он оказался в самом центре феодальной войны между московским князем Василием Васильевичем и галицким Дмитрием Шемякой. Именно здесь ослепленный Василий, прозванный Темным, вынужден был переждать лихолетье. Спустя полтора столетия на земле Углича разыгралась целая трагедия, связанная с гибелью царевича Дмитрия. Эти события до сих пор волнуют не только историков-профессионалов. По приказу Бориса Годунова город был подвергнут настоящему разорению. В ссылку отправились не только многие угличане, но и колокол, своим тревожным набатом возвестивший о гибели малолетнего царевича.
А впереди было смутное время. Лжедмитрии один за другим появлялись на Руси. Три с половиной года в Углич вторгались и разоряли его отряды польских авантюристов. И лишь весной 1612 г. он был окончательно освобожден ополчением Минина и Пожарского.
Воистину справедливы слова безымянного угличского летописца,–
“О граде, ты граде. Богоспасаемый
граде
Угличе. Горькую чашу испил ты за русскую
Землю”.
Широкое историко-археологическое изучение древнего Углича находится только в своем начале, и надо надеяться, что со временем нам удастся более полно и детально реконструировать его начальную историю.
И. В. Дубов
ГОРОДА, ВЕЛИЧЕСТВОМ СИЯЮЩИЕ
Ленинград
Издательство ленинградского университета
1985
1. ПСРЛ, т. IX. М., 1965, стб. 179.
2. Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте: Из раскопок 1952 г. М., 1954, с. 73.
3. Там же; Черепнин Л. В. Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. М., 1969, с. 381–383.
4. Янин В. Л. 1) Я послал тебе бересту. М., 1965, с. 158–159; 2) Я послал тебе бересту. М., 1975, с. 148–149.
5. Рейпольский С. Н. Углич. Я рославль, 1939, с. 10–11.
6. Kиcceль Ф. История города Углича. Я рославль, 1844 с. 19; Головщиков К. Ярославская губерния: Историко-этнографический очерк. Я рославль, 1888, с. 35; Соловьев Л. Ф. Краткая история города Углича. СПб.. 1895, с. 9; Евреинов К. К. Прошлое Углича: Исторический очерк М 1898, с. 11; Критский П. А. Наш край. Ярославль, 1907, с. 126–127; Шамурин Ю. Я рославль. Романов-Борисоглебск. Углич. М., 1912, с. 80.
7. Иванов В. Ростов. Углич. М., 1975, с. 193; Курочкин Г. М. Углич.– Советская историческая энциклопедия, т. 14. М., 1976, с. 652: Я рославская область: Административно-территориальное деление. Я рославль, 1976, с. 7; Ковалев И. А., Пуришев И. Б. Углич. Я рославль, 1978, с. 5; Богородский В. Н. Будущность исторического Углича.– Памятники Отечества, 1982, № 2, с. 123.
8. Серебренников С. Очерк древней истории города Углича.– Я ГВ, 1843, № 19; Шпилевский С. М. Старые и новые города и борьба между ними в Ростово-Суздальской земле. Я рославль, 1892, с. 110.
9. Киссель Ф. История города Углича, с. 20; Шамурин Ю. Я рославль… с. 80–81.
10. Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV вв. М., 1961, т. 1, с. 24.
11. Тихомиров М. Н. Древнерусские города. М., 1956 (карта-вклейка).
12. Артамонов М. И. Воевода Свенельд.– В кн.: Культура Древней Руси. М., 1966, с. 31.
13. Рыбаков Б. А. Уличи. – КСИИМК, 1950, вып. XXXV, с. 7; Хабургаев Г. А. Этнонимия “Повести временных лет”. М., 1979, с. 153–154.
14. Нерознак В. П. Названия древнерусских городов. М., 1983, с. 178–179.
15. Тихомиров И. А. Я рославское Поволжье: Краткий путеводитель Я рославль, 1909, с. 3–4.
16. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 57.
17. Воронин Н. Н. К истории сельского поселения феодальной Руси М., 1935.
18. Третьяков П. Н. Работы на строительстве Я рославской гидроэлектростанции. – В кн.: Археологические работы Академии на новостройках в 1932–1933 гг.–ИГАИМК, вып. 109, 1935, с. 104–120.
19. Там же, с. 104.
20. Там же, с. 162.
21. Фехнер М. В. Отчеты о работах в Угличском районе. – Архив ИА АН СССР, Р-1, д. 1143–1143А, 1955 г.; 1228, 1956 г. и 1487, 1957 г.
22. Фехнер М. В. Селища Я рославского Поволжья X–XIII вв.–В кн.: Краеведческие записки. Я рославль, 1957, вып. 2, с. 183–184.
23. Горюнова Е. И. Этническая история Волго-Окского междуречья. – МИА, 1961, № 94 (карта № 4, врезка 4 Б).
24. Фехнер М. В. Селища Я рославского Поволжья… с. 184.
25. Великанов Д. А. Почвенный покров.– В кн.: Природа и хозяйство Я рославской области. Часть первая. Природа. Я рославль, 1969, с. 267.
26. Макаренко Н. Е. 1) Отчет о раскопках в Угличском уезде Я рославской губернии.–Архив ЛОИА, ф. 1, д. 96, 1902 г., л. 121–124; 2) Раскопки в Угличском уезде Я рославской губернии.–ИАК, 1904, вып. 6, с. 21–26; Очерки по истории русской деревни X–XIII вв.– Труды ГИМ. М., 1956 вып. 32, с. 210.
27. Фехнер М. В. 1) Отчет о раскопках в Угличском районе Я рославской области. – Архив ИА АН СССР, Р-1, 1143–1143А, 1955; 2) Селища Я рославского Поволжья… с. 192–193.
28. Макаренко Н. Е. Отчет о раскопках… л. 125–127.
29. Фехнер М. В. 1) Отчет о раскопках… л. 8–9; 2) Селища Я рославского Поволжья… с. 192.
30. Тихомиров И. А. Отчет о раскопках в Я рославской губернии.– Архив ЛОИА, т. 1, 1900 г., д. 82.
31. Фехнер М. В. Отчеты о раскопках в Угличском районе Я рославской области.
32. Фехнер М. В. Шейные гривны. – В кн.: Очерки по истории русской деревни… вып. 43, с. 81, 85; Успенская А. В. Нагрудные и поясные привески.– Там же, с. 119; Недошивина Н. Г. Перстни.– Там же, с. 265, 267, 272.
33. Мальм В. А. Курганный могильник близ Грехова ручья. Археологический сборник. – Труды ГИМ, 1960, вып. 37, с. 167–174.
34. Фехнер М. В. К вопросу об экономических связях древнерусской деревни. – Труды ГИМ, 1959, вып. 33, с. 159–160; Седова М. В. Ювелирные изделия древнего Новгорода.–МИА, т. II, 1959, № 65, с. 237; Колчин Б. А Железообрабатывающее ремесло Новгорода Великого.– Там же, с. 48, 51.
35. Фехнер М. В. Раскопки селища близ Грехова ручья. Археологический сборник. – Труды ГИМ, 1960, вып. 37, с. 156–166.
36. Там же, с. 158–160; Раппопорт П. А. Древнерусское жилище.– САИ. 1975, вып. Е 1-32, с. 108.
37. Фехнер M. B. Отчет о раскопках, л. 3–7.
38. Фехнер M. B. Селища Я рославского Поволжья… с. 186–192; Комаров К. И. Работы славянского отряда Верхневолжской экспедиции. – АО 1970 года. М., 1971, с. 43.
39. Раппопорт П. А. Древнерусское жилище.– САИ, вып. Е1-32. Л., 1975. с. 108.
40. Фехнер M. B. Отчет о раскопках…– Архив ИА АН СССР, Р-16, П43, с. 12–13; Комаров К. И. Работы славянского отряда… с. 42.
41. Фехнер M. B. Отчет об археологических работах 1956 г. в Угличском районе Я рославской области.– Архив ИА АН СССР, Р-16, 1228, с. 2–5.
42. Фехнер M. B. Селища Я рославского Поволжья… с. 192.
43. Никольский. Курганы на р. Юхоть в Угличском уезде.– Архив ЛОИА, № 22/1860, л. 4-8.
44. Очерки по истории русской деревни… вып. 32, с. 210.
45. См.: Очерки по истории русской деревни… вып. 43, с. 82–83, 85, 115, 123, 130, 132, 145, 176. 178, 248, 265–266, 270.
46. Там же, вып. 32, с. 210.
47. Там же, вып. 43, с. 82, 145.
48. Там же, вып. 32, с. 210.
49. Там же, вып. 43, с. 78, 115, 128–129, 132, 147, 180, 266–267, 274–275.
50. Рябинин Е. А. Финно-угорские элементы… с. 14.
51. Успенская А. В., Фехнер М. В. Поселения Древней Руси. – Труды ГИМ, 1956, вып. 32, с. 12–15.
52. Левашова В. П. Сельское хозяйство. – Там же, с. 23.
53. Семенов С. А. Происхождение земледелия. Л., 1974, с. 148–149.
54. Маркграф О. В. Материалы к вопросу о колонизации Пермь-Котласской и Вологодско-Архангельской линий. СПб., 1897, с. 25–26; Третьяков П. Н. Подсечное земледелие в Восточной Европе. – ИГАИМК, т. XIV, вып. 7, 1932, с. 12–13.
55. Труды ГИМ, 1956, вып. 32 (Почвенная карта территории находок пахотных орудий).
56. Семенов С. А. Происхождение земледелия… с. 150.
57. Фехнер М. В. Деревня Северо-Западной и Северо-Восточной Руси Х–XIII вв. по археологическим данным.– В кн.: Очерки по истории русской деревни X–XIII вв. – Труды ГИМ, 1967, вып. 43, с. 276.
58. Успенская А. В., Фехнер М. В. Поселения Древней Руси…с. 16-17.
59. Там же, с. 18.
60. Кирьянов В. А. История земледелия Новгородской земли.– М., 1959, № 65, с. 334–335.
61. Третьяков П. Н. Сельское хозяйство и промыслы.–В кн.: История культуры Древней Руси. М.; Л., 1951, с. 58.
62. Веселовский С. Б. Село и деревня в Северо-Восточной Руси XIV–XVI вв. М.; Л., 1936, с. 69–129.
63. Шапиро А. Л. Проблемы социально-экономической истории XIV–XVI вв. Л., 1977, с. 52.
64. Кирьянов В. А. История земледелия… с. 338, 342.
65. Шапиро А. Л. Проблемы социально-экономической истории… с. 79; Дегтярев А. Я. Сельское расселение и системы земледелия на Руси в XV–XVII вв.– В кн.: Северная Русь… с. 81.
66. Шапиро А. Л. Проблемы социально-экономической истории… с. 78.
67. Горюнова Е. И. Этническая история… (рис. 106, карта № 4).
68. Дегтярев А. Я. Русская деревня в XV–XVII вв. Очерки истории сельского расселения. Л., 1980, с. 102.
69. Алексеев Ю. Г. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV–XVI вв.: Переяславский уезд. М.; Л., 1966, с. 109.
70. Дегтярев А. Я. Русская деревня… с. 107.
71. Там же, с. 172–174 (карты 1–3).
72. Успенская А. В., Фехнер М. В. Поселения Древней Руси…
73. Горюнова Е. И. Этническая история… (рис. 102, карта № 2).
74. Успенская А. В., Фехнер М. В. Поселения Древней Руси… с. 9.
75. Клад в Угличе.– Я рославские губернские ведомости, 1880, № 33 (1 фунт равен 450 г).
76. Лествицын В. Еще раз об Угличском кладе. – ЯГВ, № 60.
77. Марков А. К. Топография кладов восточных монет. СПб., 1910. с. 54–55, № 314; Тихомиров И. А. Славянское заселение Я рославской губернии. – Труды IV Областного историко-археологического съезда в г. Костроме в июне 1909 г. Кострома, 1914, с. 121; Янин В. Л. Денежно-весовые системы русского средневековья: Домонгольский период. М., 1956, с. 75.
78. Тихомиров И. А. Раскопки в Угличском кремле. – Труды Тверской губернской ученой архивной комиссии, 1904, с. 1–24.
79. Иоаннисян О. М. Раскопки в Я рославле и Угличе.– АО 1983 года. М ., 1984, с. 57–58. Ерохин В. 1) Раскопки в Угличском кремле.– Авангард. 1983, 5 авг.; 2) В Угличском кремле.– Северный рабочий, 1983, 14 авг.
80. Евреинов К. К. Прошлое Углича… с. 15.
81. Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV вв., т. II. М., 1962, с. 130.
Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.
Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.
Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.
Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.
Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.
Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,
академик Российской академии художеств
Сергей Вольфгангович Заграевский