|
РусАрх |
Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры
|
Источник: Хорошев А.С. Софийский патронат по Новгородской первой летописи. В кн.: «Новгород и Новгородская Земля. История и археология». Материалы научной конференции. Вып. 11, 1997. Новгород, 1997. Все права сохранены.
А.С. Хорошев
Софийский патронат по Новгородской первой летописи
Значение патроната Святой Софии для Новгорода известно и общепризнано. Оно зафиксировано не только в исторической и художественной литературе, но и закреплено на бытовом уровне. Это привело к тому, что тема культа Софии фактически выпала из проблематики исследователей. Вероятно, произошло это от подсознательной убежденности в том, что доказывать патронат Софии - значило бы ломиться в открытую дверь. Это в конечном счете привело к неразработанности софийской тематики и выявлению необходимости ее источниковедческой проработки.
Представляется необходимым раскрытие внутреннего содержания софийского культа посредством обращения к Новгородской первой летописи, где многочисленные софийские реплики средневекового хрониста, по нашему убеждению, отражают всю полноту образа Святой Софии в представлении новгородца, сознание которого было наполнено христианской символикой.
Внедрение культа Софии в Новгороде совпадает по времени с крещением горожан и возведением тринадцатиглавой Софии, предшествующей ныне существующему кафедральному собору, строительство которого в 1045 - 1050 гг. свидетельствовало о дальнейшем закреплении культа в новгородской среде. Столь древнее внедрение культа Софии казалось бы должно было привести к достаточно раннему свидетельству патроната Софии по отношению к городу и его жителям в тексте летописи. Однако вплоть до 1216 г. это не отмечается летописцами при изложении событий, зачастую немалозначимых для Новгорода, каковым, например, была победа новгородцев над объединенными силами русских князей под стенами города зимой 1179/80 г.
Таким образом, мы не располагаем какими-либо данными о более ранней нежели традиционная историографическая дата первой фиксации патроната Софии- 1216 г.
События этого года многократно комментировались в исторической литературе, поэтому ограничимся цитированием источника: "Князь же Мьстислав створи веце на Ярослали дворе: "и пойдем, рече, поищем муж своих, вашей братьи, и волости своей, да не будеть Новый търг Новгородом, ни Новгород Тържком, нъ къде Святая София, ту Новгород; айв мнозе Бог, и в мале Бог и правда". (НПЛ, с. 55, 254). Реализован лозунг князя был в кровопролитной сече на Липице, где "съступися пълк новго-родьскыи съ Ярослалим пълком. И тако, Божию силою и помочью Святыя София одоле Мьстислав" (с. 56, 256).
Кажется парадоксальным, что формуляр "къде Святая София, ту Новгород", ставший лозунгом антикняжеской борьбы новгородцев времени вечевого государства, был изложен князем. Однако обращение к событиям непосредственно предшествовавшим битве на Липице и после нее, на наш взгляд, проясняет позицию Мстислава. Зимой 1208/1209 гг., когда Святослав организовал блокаду Новгорода "приде князь Мьстислав Мьстиславиць на Тържък и изма дворяне Святославли, и посадника оковаша, а товары их кого рука доидеть; а в Новгород приела: "кланялся Святей Софии и гробу отця моего и всем новгородьцем: пришьл есьм к вам", после чего "прииде Мьстислав в Новгород, и посадишаи на столе отне и ради быша новгородци" (с. 51.249). Летописный контекст дает нам право считать, что для Мстислава Святая София - "отни стол". В правомерности подобной интерпретации слов Мстислава нас убеждают изложение летописцем событий января 1220 г., когда "прииде князь Святослав в Новгород... и посадиша и на столе в Святей Софеи, и обрадова-ся всь Новъгород" (с. 45, 238 - 239). Аналогичен по содержанию рассказ о возвращении Мстислава в Новгород в 1216 г.: "Того же лета поиде князь Ярослав на Тържък... И зая князь вьршь на Търожку.., а Новегороде зло бысть вельми... и... послаша Ману-илу Ягольчевичя с последнею речью: "пойди в свою отцину к святей Софеи; не идеши ли, а повежь ны" (с. 54, 253). Таким образом, не только для Мстислава, но и для самих новгородцев Святая София - княжеский стол. Не потому ли хронист подчеркивает, что победа на Липице - знак небесного благоволения именно князю: "Божию силою и помочью Святыя София одоле Мьстислав"?
Впрочем, слово было сказано, формулировка нашла отклик в новгородской среде и, преобразовавшись в лозунг "изомрем за Святую Софию", превратилась в постоянный политический символ антикняжеской борьбы вечевой республики, введенный летописцами в текст под 1225, 1259, 1270, 1316, 1398 гг.
Для средневекового новгородца умереть за Святую Софию -принять смерть за правду, за истину, т. е. высший жизненный подвиг христианина, реальный путь в царствие небесное. Поэтому летописец считает уместной молитву за "мужей... главами своими покрывающе за Святую Софью: "Буди Господи Боже милостиво и человеколюбче, в оном веце стати со всеми угодившими ти от века, иже кровь свою прольяша за Святую Софю" (с. 87, 317-318); "А покои, Господи, в царствии своем душа тех, иже головою своя положиша за Святую Софью" (с. 91, 331).
Для христианского миропонимания средневекового новгородца истинная духовность - процесс взаимообратный, конкретно подтверждаемый: решимость положить свою голову за Святую Софию, пролить кровь за Божье дело реализуется небесным покровительством, осеняющим жизнь новгородцев и в лихую военную годину. Патронат Софии уберегает мятежных новгородцев от кровопролития, когда "всташа брат на брата" (под 1219, 1220, 1384 гг.).
Очень выразителен патронат Софии на ратном поле. Победа над Литвой в 1226 г. достигнута "Божиею помощью и Святым Софея". Победа 1234 г над литовцами одержана благодаря тому, что новгородцам "пособи Бог и Крест честьпыи и Святая София Премудрость Божия". Над шведами в Невской битве 1240 г. "силою Святые Софья и молитвами владычица нашей Богородица и Приснодевица Мария". Спустя два года, в 1242 г. на Чудовском озере победа пришла "пособием" "Бога и Святая Софья и Святою мученику Бориса и Глеба". В 1256 г. "в Емъс-кой земле "победили" силою Бога, Честнаго Креста и Святыя Софея". В 1262 г. под Юрьевым "силою Честнаго Креста и Святой Софие, помощью Божиею". В Раковорстсом сражении 1268 г. "силою Креста честнаго и помощью Святыя Софья, молитвами Святыя владычица нашея Богородица Приснодевица Мария и всех святых, пособи Бог". В 1301 г. под Венцом "силою Святыя Софья и помощью Бориса и Глеба". В 1348 г. над шведами "молитвами Святыя Богородица и Святыя Софея пособием, и Святою мученику Борису и Глеба помощью". В 1349 г. Орехов был взят "милостью Божъею и Святей Софеи заступлением, и молитвами Пресвятая владычица Богородица нашея, силою Креста Честнаго.., и Святою мученику Христову Бориса и Глеба помощью".
Примечательно в этом выразительном перечне новгородских побед три обстоятельства. Во-первых, летописец везде подчеркивает, что новгородцы выступают радетелями православия в борьбе с "погаными" и "безбожными" иноплеменниками. Ни разу небесный патронат не осенил "христианского кровопролития". Естественно, что выступление против единоверцев для христианина -братоубийство, несовместимое с идеалами православия. Второе: впечатляет многовариантность формулировок небесного патроната. Казалось бы, в одноплаиовых ситуациях вполне допустим трафарет, и мы отмечали использование подобных — лозунг "изом-рем за Святую Софию". Убеждены, что летописец каждый раз осознанно подходил к компоновке небесных персонажей: для средневекового новгородца христианская символика была наполнена глубинным смыслом. Не потому ли составитель Комиссионного варианта не изменил в угоду политической конъюнктуре персоналии патроната в знаменательной для новгородцев победе над суздальской ратыо в 1170 г.? Вероятно, для правоверного христианина подобная операция была кощунством. Но в принципе, проблема компоновки патроната вполне может стать предметом специального источниковедческого анализа. Наконец, третье: ассоциативность для летописца понятий Святая София и Новгород, восходящая к мстиславовой формуле "где София, здесь Новгород", с расширительным пониманием Новгорода как символа Новгородской земли в целом. Синонимичность понятий Новгород—Новгородская земля—Святая София проявляется в летописных сообщениях постоянно. Так, по нашему мнению, следует понимать слова хрониста при описании бедствий 1327 г., когда "прииде рать татарьская множество много, и взяша Тферь и Кашин и Новоторжьскую волость, и просто рещи всю землю Русскую положиша пусту, толко Новгород ублюде Бог и Святая Софья" (с. 98, 341). В 1259 г. "бысть мразь велик по волости, но Господь не хотя места сего Святые Софеи оставити пуста, отврати ярость свою от нас и призре милосердия своего" (с. 83, 311). Та же идентичность понятий подтверждается летописцем при описании событий зимы 1229 г., когда новгородцы следующим образом оценили бегство Федора Даниловича с тиуном Якимом и двумя княжичами - Федором и Александром: "даждь зло съду-мав па Святую Софию, а побегл" (с. 67, 273 - 274). Столь же очевидна конкретика летописного текста при обращении псковского князя Довмонта, которому в 1265 г. "вложи Бог в сердце благодать свою поборнику быти по Святей Софеи и по Святой Троици, отмьстити кровь христьяньскую, и поиде со пльсковичи на поганую Литву" (с. 85, 314).
Оплакивая смерть князя в 1299 г., летописец подчеркивает, что Довмонт "много пострадал за святую Софию и за Святую Троицк)" (с 90, 330), индентифицируя здесь два тезиса: Новгород—Святая София; Псков—Святая Троица.
Для новгородского летописца очевидна не только географическая масштабность культа Святой Софии, но и объемность его проявлений. В представлении средневекового хрониста Святая София выступает как высший судья, "оправляющий" правых и карающий "высокоумие". В 1220 г. летописец сообщает о возвращении ранее изгнанного архиепископа Митрофана, который "оправивъся Богом и Святой Софиею" (с. 60. 261). Аналогично, в 1234 г. "прииде князь (Ярослав) выправи божьею помощью и Святыя Софея" (с. 72, 282). Когда в 1331 г. псковичи хотели поставить на владычество в Пскове Арсения "не потворивше Новаграда ни во чтоже, възнесошася высокоумъем своим", то сделали они это, по мысли летописца, забыв, что "Бог и Святая Софея низлагаеть всегда ж высокыя мысли" (с. 313).
Радение Святой Софии о церковном обустройстве новгородской епархии акцентированно проявляется в сообщениях о выборах новгородского владыки. Сам факт выборов софийского владыки светскими лицами с точки зрения церковного права не вполне лигитимен. Требовалось идеологическое подкрепление политического акта. Оно, по мнению летописца, определялось божественным "знаменанием" выборов на кафедру. Однако достаточно долго новгородский хронист не регистрирует патронат Святой Софии при владычном избрании. Начиная с 1156 г., когда новгородцы впервые отказались принимать на кафедру киевского ставленника, и вплоть до 1307 г. формуляр лигитимности был достаточно трафаретен и не отмечен культом Святой Софии: в 1156 г. "поставите мужа Богом избрана Аркадия" (с. 29, 216); в 1193 г. "изволиша Богом избрана Мартурия" (с. 40, 232); в 1199 г. Митрофана "мужа Богом избьрана" (с. 44, 238); в 1212 г. "волею Божиею възлюби" Добрыню Ядрейковича (архиепископа Антония) (с. 52, 250); в 1229 г. "изволи Бог слушателя собе и пастуха словесных овъчь Новугороду и всей области его" Спиридона (с. 68, 275); в 1273 г. "възлюбиша вси Богом назнаменана Климента" (с. 323); в 1299 г. "възлюбиша вси Богом назнаменана мужа добра и смерена Феоктиста" (с. 90, 330). В 1307 г. формуляр изменяется: "възлюбиша Богом избрана и Святою Софею... Давыда" (с. 332), впервые фиксируя патронат Софии при выборах архиепископа. Однако формуляр с культом Софии не стал традиционным. В 1325 г. летописец возвращается к архаичной формулировке: "възлюбиша вси Богом назнаменана Моисея" (с. 97, 340); так же и при избрании следующего владыки Василия в 1331 г.: "Богом назнаменана" (с. 342-343). Только с 1359 г. формуляр со Святой Софией становится постоянным. При жеребьевке 15 сентября 1359 г., когда "много же гадавше посадник и тысячкой и весь Новьград, игумени и Попове, и не позволиша себе от Бога прияти извещение и уповати на милость Его, кого Бог въсхощеть и Святая Софея, того знаменаеть;... и положиша три жребиа на престоле в святей Софеи, утверьдивша себе слово: его же въсхощеть Бог и Святая Софея, Премудрость Божиа, своему престолу служебника имети, того жребии да оставит на престоле своемь. И избра Бог, Святая Софея святителя имети.... Олексиа" (с. 365). Так же в 1388 г. новгородцы "положиша три жребии на престоле в святей Софеи, утвердивше тако: егоже восхощеть Бог и Святая Софея своему престолу служебника, того жребии остави на престоле своем..., и избра Бог и Святая Софея и престол Божий... Иоана" (с. 381-382).
Итак, масштабность географическая: Святая София-Новгород-Новгородская Земля, функциональная и идеологическая: Святая София - Поборница веры, Судья, Охранительница, Пособница, Сила, Заступница, Блюстительница престола Божьего, достаточно выразительно представлены в материалах Новгородской Первой летописи и, безусловно, отражают христианскую трактовку культа Софии в средневековой среде.
В принципе ничего существенно нового автор не продемонстрировал, суммировав весь объем летописных свидетельств, скомпоновав их по определенным позициям. Однако цель предпринятого нами исследования - выявить исходный христианский постулат, определявший феноменальность культа в изложении средневекового летописца. Не приблизит нас к пониманию природы и констатация того положения, что храм Софии в Новгороде есть земное воплощение Святой Софии. Историографически это общеизвестно, соотносится с летописными свидетельствами и закреплено появлением в летописи, начиная с 1375 г., термина "Дом Святой Софии", применяемого по отношению к Софийскому собору (с. 3783, 374).
Считаем также необходимым обратить здесь внимание на традиционность порядка перечисления новгородским летописцем небесных патронов: Бог, Святая София, Богородица, святые. Канонически это неправомерно и дало повод некоторым исследователям высказать мнение о противопоставлении в Новгороде Святой Софии и Богородицы. Подобная декларация сомнительна, так как предполагает осознанное нарушение летописцем-христианином важного церковного догмата.
Вполне правомерно объяснить масштабность культа Святой Софии исходя из сущности одного из основных христианских догматов: Христос-Логос-София, Премудрость Божья. Но в этом случае затруднено понимание ряда летописных свидетельств небесного патроната: "оправивъся Богом и Святою Софиею" (с. 60, 261); "Богом и Святою Софиею Крест възвеличян бысть" (с. 60, 262); "ублюде Бог и Святая Софья" (с. 98, 341); "ублюде Бог и Святая Софея" (с 379); "възлюбиша Богом избрана и Святою Софею" (с. 332); "нь Бог и Святая Софея низлагаеть всегда ж иысокыя мысли" (с. 343); "милостию Божьею и Святей Софеи наступлением" (с. 361); "кого Бог восхощеть и Святыя Софея" (с. 184); "судит ти Бог и Святая Софея" (с. 233); "заступи Бог и Святая Софея (с. 379).
Безоговорочно необходимо исключить возможность тавтологии летописца в такой деликатной форме как христианская гимволика. Объяснение, что в данных случаях летописцем подра-|умевалось земное воплощение Святой Софии - Софийский храм, неудовлетворительно и в смысловом, и в литературном отношении.
Представляется, что летописец руководствовался иным христианским догматом сущности культа Святой Софии. Потенциально ключом к пониманию природы культа, на наш взгляд, является список небесных патронов, избавивших Новгород от батыевой орды в 1238 г.: "Новъгород же заступи Бог, и Святая Великая Зборная Апостольская Церквы Святая Софья, и святыи Кюрил и святых благоверных архиепископ молитва и благоверных князии и преподобных черноризець иерейского сбора" (g. 76, 289).
Из приведенного летописного текста очевидно, что под Церковью Святой Софии составитель подразумевал не храм Святой Софии и не человеческое сообщество как организацию духовенства и верующих. Здесь, по нашему мнению, выражено основное понимание Церкви, характерное для православия и декларирующее ее как сверхъестественную субстанцию, обладающую божественными свойствами: вечность, неразрушимость, нетление, святость. Церковь в христианском понимании - "мистическое тело Иисуса Христа", посредник между Богом и человеком.
Прелагаемый вариант понимания природы культа Святой Софии в новгородском летописании объясняет мотивацию его масштабности и ликвидирует некоторые "изъяны" составителя: снимается "тавтологическая" несуразность фразеологии, устанавливается каноническая закономерность перечня летописцем небесных патронов (Бог, Церковь—Святая София, Богородица, святые).
Любопытным в таком случае представляется возможное прочтение летописной фразы их погодной записи 1270 г. Когда новгородцы получили известие о подготовке князем Ярославом похода на город, то отправленный к князю посол заявил: "кияже сдумал еси на святую Софью (здесь: на Новгород. - А. X,); поеди ать изъмрем честно за святую Софию (здесь: за Новгород.. А. X.); у нас князя нетуть, но Бог и правда (здесь; Правда Русская? - А. X.) и Святая Софья (здесь: Церковь Христова, - А. X.), а тебе не хочем") (с. 89, 320-321). Буквальный смысл фразы; с нами Бог, Закон и Церковь, вполне согласуется с политическими декларациями вечевого государства, идеологи которого неразрывно связали Новгород со Святой Софией.
Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.
Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.
Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.
Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.
Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.
Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,
академик Российской академии художеств
Сергей Вольфгангович Заграевский