|
РусАрх |
Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры
|
Источник: Иванова Г.О., Попов А.В. Церковь Ризоположения из деревни Бородава. Реставрационные открытия. Все права сохранены.
Электронная версия материала предоставлена библиотеке «РусАрх» Г.О. Ивановой. Все права сохранены.
Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2013 г.
Г.О. Иванова, А.В. Попов
ЦЕРКОВЬ РИЗОПОЛОЖЕНИЯ ИЗ ДЕРЕВНИ БОРОДАВА.
РЕСТАВРАЦИОННЫЕ ОТКРЫТИЯ
Церковь Ризоположения из деревни [1] Бородава – древнейший деревянный памятник на территории России и в силу данного обстоятельства, а также несомненного архитектурного совершенства имеет высочайшее историко-культурное значение.
Построена церковь в 1485 году на небольшом мысу при впадении речки Бородава в реку Шексну. При строительстве Волго-Балтийской водной системы деревня попадала в зону подтопления, в связи с чем, было принято решение о переносе храма на территорию Кирилловского музея
По своей объемно-планировочной структуре церковь Ризоположения относится к древнейшему типу клетских сооружений, но со значительно усложненным соотношением и пластикой объемов. В плане представляет собой два сруба разной ширины, расположенных по оси запад-восток. Почти квадратный западный сруб трапезной с двухскатной пологой кровлей прирублен к менее широкому, но превосходящему по высоте срубу храма. Храмовый сруб, в свою очередь, членится на два разновеликих объема: более высокой молельни и пониженного алтаря. Объем молельни завершается слабо выраженным повалом, перекрытым крутой двускатной кровлей с полицами. Кровля алтаря имеет более сложное решение: крутая двускатная верхняя ее часть вторит очертаниям кровли молельни, тогда как нижняя – имеет угол наклона почти такой же, как у трапезной, т.е. присутствует определенный ритм завершений. Над храмом существовала луковичная глава, крытая лемехом. С запада и юга к трапезной примыкает открытая галерея с односкатной кровлей. Сруб состоит из бревен диаметром не более 20 см., что при малых размерах храма, придает ему определенную монументальность. Это ощущение усиливают мощная косящатая дверь на западном фасаде трапезной, дверное полотнище которой вращается на деревянных пятах и небольшие окна разной конструкции. Шесть волоковых окон расположены в стенах трапезной и церкви (одно на чердаке западной стены трапезной) на разной высоте. Четыре косящатых окна, одно из которых (на южной стене трапезной) прорублено в XIX в., создают хорошую освещенность храма и алтаря. Уровень пола в храме выше, чем в трапезной. Потолки набраны из нешироких дощечек, имеют заметную вспарушенность: в трапезной и алтаре высота подъема составляет 15- 16 см., в молельне – около 30 см. Стены в интерьере тесаные, вероятней всего это сделали в XIX столетии. В восточной стене трапезной прорублен широкий прямоугольный проем без какого-либо обрамления. Явная несоразмерность проема наводит на мысль о более позднем его происхождении. Вероятней всего, что изначально трапезная и храм разделялись дверью, ширина которой определяется по сохранившейся четверти, вырубленной в первом над полом бревне. Алтарь отделен от молельни преградой из деревянных брусьев с пазами и вставленных в них досок. Судя по некоторым признакам, эта преграда является первоначальной иконостасной конструкцией. На лицевой стороне алтарных деталей сохранились следы покраски красно-коричневого цвета. Сохранилась дверь жертвенника на деревянных пятах, с изображением голгофского креста на поверхности, обращенной в храм.
Древность сооружения и присущие ему архаические черты деревянной архитектуры привлекли внимание путешественников и исследователей еще в XIX столетии. Одним из первых отметил этот храм, как «…образец тех первоначальных церквей, о которых упоминается в житиях русских угодников…», церковный писатель С.П. Шевырев. [2] Ему принадлежит и самое раннее сохранившееся изображение Ризоположенской церкви, сделанное во время поездки по Белозерью в 1847 году.[3] Шевырев обратил внимание на хорошую сохранность храма, находя объяснение этому, в трепетном отношении прихожан и постоянном уходе за строением. [4]
Вторым - по времени создания, следует считать хранящийся в Русском музее рисунок, сделанный Н.А. Мартыновым, вероятно, в 1864 году. [5]
Можно отметить, что за 17 лет, отделяющих одно изображение от другого, в облике церкви не произошло серьезных перемен, а некоторые повторяющиеся детали свидетельствуют о точности воспроизведения у обоих художников. Так, например, на том и другом рисунке присутствуют изображения пикообразных элементов на торцах охлупней церкви и алтаря, выпуски бревен в алтарной части зашиты досками. У Мартынова менее определенно прорисованы детали паперти, но складывается впечатление, что нижняя ее часть зашита досками, тогда как на рисунке Шевырева ограждения паперти выполнены из стоек (балясин). Похоже, что на временном отрезке, отделяющем один рисунок от другого, никаких серьезных ремонтов, за исключением замены ограждения паперти, не происходило. Мартынов фиксирует поросшую мохом тесовую кровлю и покосившиеся столбы церковной ограды, т.е. явные приметы обветшания.
И.М. Бриллиантову принадлежит третье изображение церкви, сделанное, как указывает сам автор, в 1897 году. [6] В книге Бриллиантова воспроизведен и рисунок Шевырева, как доказательство недавнего более древнего облика храма. Оно понадобилось Бриллиантову в связи с произведенными в конце XIX в. перестройками: уничтожением открытой паперти и устройством каркасной пристройки с крыльцом у западной стены храма, обшивкой сруба. Существует несколько датировок произведенных перемен. А.К. Ведров в «Памятной записке» 1953 года [7] и в газетной публикации [8] называет 1864 и 1868 годы, в разрешении Госстроя РСФСР от 22 марта 1957 года на перевозку церкви из Бородавы в Кириллов, [9] временем сооружения каркасной пристройки назван 1895 год. Вероятнее всего, эти разночтения в датах перестройки вызваны тем, что ее этапы происходили не одновременно. По-видимому, первоначально была сделана пристройка, затем произведена обшивка храма, и только несколько лет спустя – деревянную кровлю заменили на металлическую. Верность такого предположения подтверждает и комментарий Брилиантова: «…только в недавнее время к ней пристроена паперть, а два года тому назад ее снаружи покрыли тесом и выкрасили масляной краской…». [10]
Бриллиантов не упоминает
железную кровлю, из чего можно заключить, что на момент окончания работы над книгой
(1898 или 1899 гг.) крыша оставалась тесовой. О том, что тесовая кровля
существовала на храме до самого конца Х1Х века свидетельствует архивная
фотография,[11] на которой отчетливо видны доски кровли и обшитая железом
главка. (илл. 1) 
Илл.1. Церковь Ризоположения, фото начала ХХв.
Идея перевозки церкви изначально не связана со строительством Волго-Балтийской системы. Она принадлежала эксперту Уполномоченного комитета ВЦИК по охране памятников при Леноблисполкоме Я.П. Гамзе, который в ноябре 1936 года обследовал церковь. В декабре этого года он направил в комитет по охране памятников Леноблисполкома отчет, где предложил перевезти церковь со всем имуществом на территорию Кирилловского музея в связи с тем, что в отдаленной деревне невозможно обеспечить хороший уход за постройкой и сохранение древних икон в интерьере. [12] В начале следующего года это предложение рассматривали на заседании президиума Кирилловского райсполкома. В принятом постановлении отмечалось, что церковь и ее имущество взяты на учет, но в силу труднодоступности места сложно обеспечить надлежащую охрану, поэтому предлагалось «…здание перебросить на территорию Кирилло-Белозерского музея…». [13] Несмотря на принятое властью решение, и не иссякавший интерес специалистов к уникальному памятнику, перенос состоялся только в 1957 году и потребовал немалых усилий со стороны людей, заинтересованных в его сохранении.
Перенос церкви из деревни Бородава и последующая ее сборка, и реставрация в 1958 году на территории Кирилло-Белозерского музея, казалось, не оставляли безответных вопросов, связанных с историей её существования и архитектурными формами. В свете этого странно выглядело предложение директора Кирилло-Белозерского музея-заповедника обследовать этот, как представлялось в 2006г., хорошо изученный памятник. Обследование, начатое в 2007 году ООО «Реставрационный центр – архитектура, производство, обучение», дало неожиданные результаты: во-первых, развенчало бытовавшее среди специалистов представление о хорошей сохранности памятника; во-вторых, выявило ряд ошибок, допущенных в процессе предыдущей реставрации и, в-третьих, заставило усомниться в изначальности формы храмового завершения. (илл. 2)
Илл.2. Церковь Ризоположения, фото 1979г.
Об «отличной сохранности» храма писал в своем отчете Б.В. Гнедовский [14], а столетием раньше это же состояние отмечал С.П. Шевырев [15]. Последний указал и на очень важное условие сохранения деревянных строений: именно полноценный и систематический уход, которым, как правило, пренебрегают, позволяет удлинять срок жизни сооружений из дерева, наглядным свидетельством чему служит Ризоположенская церковь. Гнедовский обратил внимание еще на одну причину хорошей сохранности древней части памятника: на обшивку, которую сделали довольно бережно во второй половине XIX в. [16] Вертикальные стойки для крепления теса не врубали в сруб, а приколотили к бревнам, в результате чего обшивка находилась на расстоянии 15-18 см. от сруба. В нижней части обшивка была устроена в виде «завалин», в которых сделали продухи для вентилирования сруба. Разумеется, Шевырев, Гнедовский и другие специалисты, обследовавшие храм в разное время, говоря о сохранности, имели в виду не только физическое состояние бревен сруба, но и сохранение подлинных архитектурных форм, отдельных деталей, интерьера. Исследователи не учли еще одно немаловажное обстоятельство, содействовавшее сохранению храма: документально подтверждается, что на протяжении всего XIX в. и до закрытия в конце 1930-х гг. службы в церкви совершались два-три раза в год. Вероятно, уже в конце XVIII в. или самом начале XIX в. храм был приписан к Богородице-Рождественской церкви села Вогнема в трех верстах от Бородавы.
После 1917 года, когда прекратился регулярный уход за храмом, обследования показали изменения к худшему. В актах осмотра церкви 1937 года отмечено: «…проржавела местами крыша, началось гниение балок основания и потолочных, местами сгнила и отстала тесовая обшивка…». [17] А.К. Ведров, осматривавший церковь в июне 1952 года, в своем отчете пишет об удовлетворительном состоянии кровли и сообщает о покраске суриком в 1938 или 1939 годах. [18] Чтобы определить состояние сруба, Ведров вскрывает обшивку стен и основания в шести местах и составляет графическую схему вскрытий. Он констатирует поражение сухой гнилью двух нижних венцов сруба и удовлетворительное состояние верхних. Обследование, проведенное Ведровым, имело своей целью не только в очередной раз зафиксировать состояние храма, но и решить вопрос о его перевозке. В заключение своего отчета он пишет: «Считаю, что перевозка памятника на территорию быв. Кирилло-Белозерского м-ря вполне осуществима, но, по крайней мере, два венца должны быть нарублены вновь. Одновременно поставил бы вопрос об укорочении длины памятника (не прирубать позднейшую паперть) и сохранить памятник в его первоначальных размерах. Внешний вид памятника от этого только выиграл бы». [19]
В апреле 1953 года Ведров, явно не доверявший профессионализму будущего подрядчика, составляет подробную «Памятную записку для производителя работ при разборке, перевозке и сборке памятников архитектуры, бывшей церкви в д. Бородава».[20] Рекомендации Ведрова, не утратившие своей актуальности и сегодня, по-видимому, имели положительное влияние на процесс переноса и восстановления церкви. [21] С ними, несомненно, был знаком и Б.В. Гнедовский, разработавший проект реставрации. В отчете о реставрации он пишет, что обмерные работы были проведены в октябре 1955 года. [22] Обследование памятника он называл предварительным и отмечал обстоятельства, затруднявшие эту работу: сплошная обшивка сруба, сложность попадания в подпольную часть, недоступность подкровельного пространства. Зондирование сруба было проведено в очень ограниченных объемах (три зондажа и один шурф) из-за вполне оправданных опасений затягивания сроков переноса и реставрации памятника. Проектом реставрации 1957 года предусматривался, по определению автора, «... минимум чисто реставрационных работ, оставляя памятник в прежних габаритах». [23] Под «прежними габаритами» имелась в виду древняя срубовая часть без каркасной западной пристройки. Наиболее сложным автор считал вопрос о существовании западного крыльца. Первоначальность открытой галереи вдоль западной и южной стен трапезной, зафиксированную рисунками Шевырева и Мартынова, он отрицал, не находя следов существования этой галереи. В результате в эскизном проекте появилось еще менее обоснованное двусходное крыльцо. [24] Таким же необъяснимым и не подтвержденным натурными или документальными исследованиями следует считать и завершение алтарной кровли в виде бочки с луковичной главкой. Отмечая несомненную подлинность сруба, Гнедовский подозревал переделки завершений, усматривая их в отсутствии повала на трапезной и «вялости» его очертаний на алтаре, в форме главок, характерных, по его определению, для XVII-XVIII вв. Желая вернуть памятнику первоначальные формы, он реконструирует повалы трапезной и алтаря в проекте. [25] По разным причинам проект не был реализован в полной мере. В марте 1957 года Госстрой РСФСР дал разрешение на перевозку и реставрацию церкви, но не согласовал устройство крыльца. [26] Другие решения автор пересмотрел сам, получив дополнительные данные в ходе разборки памятника: отказался от устройства повалов, реконструировал галерею у западной и южной стен трапезной.
Несмотря на издержки советской реставрации: низкий профессиональный уровень производителей работ, строго лимитированное присутствие на объекте автора проекта, удалось сохранить подлинные материалы памятника, избежать непоправимых искажений его облика. Замена материалов сруба в целом была незначительна: окладные венцы трапезной и частично – церкви, несколько бревен северных стен трапезной и церкви, отдельные слеги трапезной и церкви, несколько потолочных досок в трапезной и церкви. Все добавленные новые материалы обработаны топором, пилой и рубанком. Следы топора на новых элементах сруба не совпадают со следами тески XV века, но такая задача, по всей вероятности, и не стояла перед производителями работ. Кровельные материалы реставрации 1958 года не сохранились в связи с тем, что позже была произведена полная замена кровельного покрытия.
После установки на территории музея обследование церкви документально зафиксировано дважды: в 1975 и 1983 годах. В заключении последнего обследования отмечено значительное ухудшение состояния памятника по сравнению с предыдущим, особенно плачевным признано состояние кровель [27]. Проект очередных ремонтно-реставрационных работ был разработан ВСРПО «Союзреставрация» (главный архитектор проекта Н.В. Каменев). В проекте предпринята попытка устранить некоторые ошибки предыдущей реставрации. Была запроектирована гидроизоляция кровли берестой вместо толя, положенного в 1958 году, восстановление двухскатной кровли алтаря без бочкообразного завершения, но с сохранением луковичной главки. В смете на производство работ заложено изготовление новых элементов кровли традиционным способом, но эти условия не были выполнены. При разборке храма в 2009 году не найдено следов бересты, тес кровельного покрытия пиленый, обработанный на станке, такого же характера доски причелин и подзоры на галерее. Все новые детали подверглись химической консервации по рецептуре Сенежской лаборатории путем выдерживания в растворе в специально устроенных корытах, а сруб был обработан антипиреном [28].
К выводам обследования 1983 года, о том, что «состояние древесины венцов сруба за этот период (с 1973 г. – Г.И., А.П.) не претерпело каких-либо существенных изменений» [29], следует относиться с осторожностью, поскольку оно носило чисто визуальный характер. Но именно на этих оценках основывалось представление о вполне благополучном существовании памятника.
Натурные исследования
памятника в 2007 году и последовавшие за ними проектные работы, а затем и
разборка храма очень изменили наше понимание его реального состояния. Были
выявлены значительные деформации сруба церкви, повлекшие за собой его
«расползание», перекос оконных проемов. Довольно сложным оказалось состояние
бревен сруба, особенно торцовых частей, отдельные бревна, например, в
восточной алтарной стене сохраняли только оболочку, будучи уже пустотелыми
изнутри из-за поражения сухой гнилью и несекомыми. (ил.3) 
Илл. 3. Восточная стена церкви Ризоположения. Рука по
локоть входит в пустотелое бревно. Фото 2009г.
В процессе разборки обнаружилось, что замены подлинного материала при работах 1958 года произведены не из сосны – «родного» материала памятника, а из ели. Венцы сруба были приколочены друг к другу большими гвоздями в чашах. Такими же гвоздями были соединены и бревна фронтонов церкви, а также отколовшиеся фрагменты выпусков бревен, что естественно, не содействовало сохранению дерева. Главка на алтаре была приколочена к князевой слеге таким образом, что происходило попадание дождевой воды в подкровельное пространство, чем, по-видимому, и объясняется, худшая по сравнению с трапезной сохранность досок потолка в алтаре. При неоднократных ремонтах кровли, как впрочем, и при реставрации 1984 года доски покрытия прибивали к старым слегам, что увеличивало повреждения и утраты подлинных материалов памятника. Совершенно очевидно, что сруб трапезной, «потерял» один венец, а храмовый четверик – даже два в результате замены окладных венцов мощным брусом еще в XIX столетии. Гнедовский предполагал позднее происхождение нижнего венца, но не заменил его в ходе реставрации.
В отчете по обследованию церкви Б.В. Гнедовский писал: «Под современным шпунтованным полом найдены остатки древнего пола из полусгнившего однорядника. Он прослеживается на всем протяжении старой части памятника (под каркасной пристройкой его нет)»[30]. Мы можем только предполагать, почему не сохранили пол трапезной при первой реставрации, если он существовал еще в 1955 году, а сохранили дощатый пол XIX века. Как нет ответа и на вопрос о том, почему под фризовым полом XIX века в самой церкви сохранили подлинный пол XV столетия [31]. Скорей всего эти решения были приняты прорабом, а не автором проекта.
В ходе реставрации 1957 года была допущена еще одна ошибка: нарушена последовательность укладки досок потолка. При осмотре потолка в интерьере складывалось впечатление, что он поздний из-за очевидных следов обработки поверхности досок рубанком, но при более тщательном обследовании обратной стороны этих же досок выявлены следы топора и скобля, а также зарубки, обозначающие местоположение каждой доски. Во второй половине XIX века интерьер храма подвергся основательному обновлению: стесали круглые углы и бревна по всему периметру стен (теска производилась прямо в срубе топором с кривым топорищем) [32], сняли слой потемневшей древесины с лицевой стороны досок. После устройства дощатой паперти обтесали бревна западной стены трапезной снаружи и покрасили ее (стену) масляной краской.
Если сохранение подлинности сруба памятника в ходе текущей реставрации не вызывало затруднений, то по завершениям возникло немало вопросов. В разработанном РЦ-АПО в 2007 году и согласованном проекте предполагалось восстановление главы над церковным объемом и отказ от главки над алтарем ввиду бездоказательности ее существования. Реконструкция алтарной главки при реставрациях 1958 и 1984 годов была явной ошибкой, что подтверждают все сохранившиеся изображения XIX в. Ее появление может быть связано с покрытием церкви железной кровлей, а это случилось, по всей вероятности, в начале ХХ века. На всех перечисленных рисунках и фотографии (илл.1) церковь изображена с одной главой над храмовым объемом. Бриллиантову принадлежит рисунок, выполненный в самом конце XIX века. Автор не мог пропустить такую деталь, как алтарная глава, не упоминает он и железной кровли, перечисляя все перестройки недавнего времени. Совершенно очевидно, что в 1897 году, когда Бриллиантов фотографировал церковь (рисунок он сделал по фотографии), ни железной кровли, ни главы над алтарем не было. В архиве Кирилло-Белозерского музея-заповедника хранятся рисунок 1946 года музейного художника И.В. Гусева и копия акта обследования Ризоположенской церкви в 1952 году с фотографией.[33] Судя по характеру надлома шейки алтарной главки, изображенной на этом рисунке и фотографии, можно предположить, что она не была деревянной, а представляла собой металлический каркас, обшитый железом. Таким образом, есть все основания считать алтарную главу наиболее поздним и чужеродным памятнику элементом.
Прежде, чем обратиться к вопросу устройства кровли над алтарем, рассмотрим конструкцию кровли трапезной. Гнедовский, еще до разборки церкви сделал вывод о безгвоздевом устройстве кровли трапезной. Раскрытие кровельных конструкций при переносе памятника утвердило его в этом мнении, поскольку он должен был видеть старые слеги и, возможно, другие, не дошедшие до нас древние элементы. Судя по сохранившимся актам принятых работ [34], в 1958 году была предпринята попытка реконструировать безгвоздевую конструкцию кровли с курицами, потоками и охлупнем. Эти детали сделали, но они не были функциональны, так как крепились с помощью гвоздей. После ремонта 1984 года все заново изготовленные элементы конструкции (курицы, потоки, охлупни) продолжали носить декоративный характер. Возникает вопрос: существуют ли основания для реконструкции первоначальной кровли трапезной. Утвердительный ответ был получен после демонтажа покрытия 1984 года. На обоих скатах кровли обнаружены слеги, врубленные в самцовые бревна, сохранилась и князевая слега, на концах которой есть по одному вертикальному круглому сквозному отверстию: одно находится в 30 см. от западного конца слеги, второе – на расстоянии около метра от ее восточного конца. По всей вероятности, отверстия предназначались для стамиков, которыми охлупень крепился к князевой слеге. Помимо этого на западной стене церкви над кровлей трапезной есть четкий след в месте примыкания конца охлупня – штраба в бревне от его гребешка. В верхних бревнах южной и северной стен трапезной и двух нижних слегах обеих скатов видны врубки для куриц. На слегах присутствуют следы от круглых гвоздей, употреблявшихся при устройстве железного покрытия в начале XX века и реставрациях 1957 и 1984 годов, но почти нет следов кованых гвоздей. Все перечисленные признаки убедительно свидетельствуют о существовании безгвоздевой конструкции кровли трапезной до второй половины XIX века.
Казалось, аналогичным образом должно реконструироваться покрытие полиц алтаря, где также в нижних слегах и верхних бревнах противоположных стен есть пазы для крепления куриц. Верхнюю часть кровли алтаря Б.В. Гнедовский восстанавливал в виде бочки, но все сохранившиеся подлинные элементы конструкции, изображения XIX века совершенно однозначно указывают на клинчатую двухскатную кровлю второго яруса. Эта форма была возвращена кровле алтаря при ремонте 1984 года, но главку над ней сохранили. На первый взгляд складывается впечатление, что в решении кровель алтаря и трапезной не должно быть принципиальной разницы. В сущности, такой подход и демонстрирует реставрация 1984 года, когда сход кровельных досок прикрывается охлупнем, приколоченном гвоздями. Но существуют обстоятельства, которые заставляют усомниться в правильности такой реконструкции. Помимо древности самого сруба, дважды подтвержденной дендрохронологическими исследованиями [35], обращает на себя внимание и целый ряд архаичных конструктивных приемов, использованных средневековыми плотниками при устройстве полов, потолков, иконостаса, пристенных лавок (следов их существования Гнедовский тоже не заметил). При разборке церкви Ризоположения было найдено еще одно свидетельство ее безгвоздевой конструкции. Открытую галерею-паперть Б.В. Гнедовский запроектировал только после снятия обшивки, когда на западной и южной стенах трапезной обнаружил следы примыкания в виде врубок в бревнах. Вероятно, он не до конца понял конструкцию примыкания, в результате чего появилось двойственное решение: два бруса кровельного перекрытия с южной стороны были заведены в сквозные пазы внутрь трапезной над потолком и закреплены с помощью клиньев, а остальные – приколочены к стене гвоздями. Но кроме двух сквозных, в стенах устроены еще четыре глухих паза (один на южной и три на западной стенах), которые бесспорно предназначались для стропил паперти. Глухие врубки выполнены в форме одностороннего ласточкиного хвоста, напрашивается вывод, что концам стропил придавали такую же форму, заводили в паз и выше клали следующее бревно сруба стены. Такая технология указывает на то, что паперть могла возводиться только одновременно с храмом, а значит, существовала изначально. Наклон врубок пазов позволяет с большой точностью определить наклон кровли, но, к сожалению, не дает конкретных оснований для определения ширины паперти и других деталей ее устройства. Возможно, проведение археологических работ на месте строительства храма позволило бы получить дополнительную информацию для определения размеров паперти.
Но возвращаемся к кровлям алтаря и церкви. Если допустить, что завершение кровли алтаря первоначально было устроено аналогично кровле трапезной, то на слегах (а они сохранились) должны быть следы от куриц, на князевой слеге – отверстия для стамиков, но ни на втором ярусе кровли алтаря, ни на кровельных конструкциях самой церкви никаких следов от крыш по курицам и потокам не обнаружено. При длине алтарного охлупня около полутора метров невозможно допустить, что он в состоянии удерживаться на кровле, благодаря собственному весу, без какого-либо крепежа. Так какой же могла быть кровля алтаря, если в качестве основного аргумента мы принимаем ее безгвоздевое устройство?
По немногочисленным, но пока еще уцелевшим деревянным сооружениям и публикациям [36] известен еще один древний прием устройства безгвоздевой кровли: на перекрываемый объем предварительно накладываются шитые берестяные маты, а сверху «одевается» тесовое покрытие, где соединение тесин в месте схода осуществляется « в полдерева». Удерживается такое съемное покрытие с помощью гнета, следы которого и обнаружены на восточной стене церкви, то есть на перерубе между церковью и алтарем в месте примыкания крыши алтаря к перерубу.(илл. 4)
Илл.4. Церковь Ризоположения. Штраба в восточной стене храма
для заведения доски, крепившей гидроизоляционный слой
и покрытие полиц.
Они представляют собой два углубления (глубина 8-10 см.), в которые заводились слеги гнета. На этой же стене, но ниже, по обеим сторонам верхнего яруса кровли алтаря существуют две штрабы для досок, верхнее ребро которых поддерживало гидроизоляционный слой клинчатой кровли, а нижнее – прижимало тес покрытия полиц. Противоположный конец этой доски укреплялся во врубке на торце фронтонного бревна восточной стены алтаря. Следует особо отметить, что это не случайные отметки, а специально вырубленные топором пазы для конструктивных деталей крыши. Такие же следы от врубленной в торцы бревен доски найдены и на церкви. Врубки можно увидеть с южной стороны храмового сруба, особенно хорошо сохранилась врубка юго-западного угла, на юго-восточном углу остатки врубки менее заметны из-за сильной потертости торца бревна. С северной стороны торцы бревен, где должны были находиться врубки, заменены в ходе реставрации 1958 года.
Как уже отмечалось ранее, на слегах самой церкви не выявлено следов от куриц, князевая слега не первоначальна, проведенный анализ не позволяет точно ее датировать в силу минимально допустимого для дендрохронологи-ческого метода количества годовых колец. После снятия новодельной кровли, на этой слеге обнаружены остатки бересты, прибитой кованым гвоздем, в ней же долотом выполнена врубка для главки. Более позднее происхождение этой слеги подтверждается и тем, что она сделана из ели, а также характером обработки поверхности, отличающимся от того, что мы видим на более древних слегах. Таким образом, не имея ни малейших оснований для реконструкции кровли церковного объема по курицам и потокам, мы вынуждены предположить, что ее конструкция была аналогична кровле завершения алтаря. Но в таком случае неизбежно возникает и другой вывод: на кровле подобного устройства нет места главе, вернее, главу невозможно установить, не повредив кровлю, не нарушив ее конструктивной целостности. Но могла ли существовать церковь без главы? Поначалу такой вопрос представлялся кощунственным, но при более внимательном рассмотрении выясняется, что христианские безглавые храмы – явление довольно распространенное, а в далеком прошлом, по всей вероятности, и обычное. Достаточно вспомнить знаменитые деревянные ставкирхи Норвегии: Ванг около 1200г., (находится в Польше): Ойе 1250-1300 г.г. в Валдресе ; Хальдален 1190-1225 г.г. в музее Тронхейма, которые не имеют глав, а зачастую и крестов на кровле [37].
В православном мире не менее известны безглавые деревенские храмы XI-XVI столетий в горах Троодос на Кипре [38]. Эти, как правило, небольшие каменные сооружения под двускатной деревянной кровлей, закрытой черепицей, ничем не выделяются из рядовой деревенской застройки, у некоторых из них на восточной стене не выявлен даже алтарь (церкви Святой Праскевы в Галате и Святителя Василия в Каминарии, обе не позднее XVI века). [39] Изображения безглавых храмов нередко встречаются и в настенных росписях кипрских церквей в сценах с ктиторами. В церкви Воздвижения Честного Креста в Платанистасе на наружной стороне южной стены сохранился дейсус XV в., где у ног Богоматери предстоящей Христу изображены ктитор и его жена с построенным ими храмом. [40] Ктиторы с безглавым храмом представлены в дейсусе ХVI в. в церкви Архангела Михаила вблизи деревни Галата и росписи середины XV в. церкви того же посвящения в Педуласе. [41]
В России деревянные постройки ранее XV века не сохранились, но даже те немногочисленные сооружения, которые дошли до нас от XV-XVII веков подвергались переделкам в более позднее время, наглядным свидетельством чему является Ризоположенская церковь. Исследователи деревянной архитектуры неоднократно отмечали, что наиболее архаичные христианские постройки тяготеют в своих объемных решениях к жилым и культовым языческим сооружениям. [42] Вполне логично, что формы ранних христианских храмов на Руси не имели ярко выраженных символов новой религии. Византийская традиция храмостроительства распространилась не вдруг и какое-то время не оказывала значительного влияния на деревянную храмовую архитектуру, развивавшуюся в русле местных форм. Похожее явление наблюдается и в церковном строительстве Кипра, где одновременно существуют крестово-купольные византийские постройки со всей христианской атрибутикой и вплоть до конца XVI века продолжается строительство традиционных храмов, без сомнения, повторяющих в своих формах архитектуру жилого дома.
Но как долго могли существовать на Руси безглавые храмы? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Наиболее ранние изображения русской деревянной архитектуры известны в средневековой миниатюре и записках иностранных путешественников. Последний источник дает наиболее интересный изобразительный материал по XVII столетию и подтверждает, что даже в столь отдаленное от христианского младенчества Руси время, безглавые храмы были.
В 1664-1665 годах
голландец Николаас Витсен в составе официальной миссии совершил путешествие в
Москву. Он оставил описание своего путешествия, проходившего через Псков,
Новгород, Торжок и Тверь, снабдил его многочисленными рисунками. [43] Для нас
несомненный интерес представляют два рисунка Витсена. (илл.5, 6) 
Илл.5. Снетогорский монастырь. Рис. Н.Витсена, фрагмент.
На первом изображен Снетогорский монастырь под Псковом: на переднем плане у реки стоят две небольшие деревянные церкви (возможно, часовня и церковь) и звонница. [44] Обе церкви представляют собой четверик с двускатной тесовой кровлей. На левой церкви (часовне) главы нет, только восьмиконечный крест; на правой – луковичная глава и два креста над восточным и западным фронтонами. Главка второй церкви нарисована сидящей прямо на гребне кровли, без какого-либо перехода и производит впечатление случайного, не вполне продуманного завершения, что наводит на мысль о более позднем его появлении. На втором рисунке тоже, по всей видимости, изображен комплекс из двух церквей со звонницей во Пскове. [45] Башнеобразное сооружение первого плана А.Н. Кирпичников идентифицирует как церковь Евфимия Великого, а постройку на втором плане называет палатой [46], вероятно, из-за отсутствия главы. (илл.6)
Илл.6. Церковь Евфимия Великого в Новгороде. Рис. Н.Витсена, фрагмент.
На фронтонах «палат» видны кресты, один из них завершает изображение святого духа, точно так завершается и крест церкви Евфимия. «Святого духа» вполне, можно было бы принять за флюгер в виде петушка, если бы не его постоянная привязанность именно к церковным зданиям. В этом отношении очень показательны рисунки Витсена, изображающие Тверь и Борисоглебский монастырь в Торжке: только церковные постройки имеют кресты со святым духом, тогда как флюгеры башен изображены в виде флажков. [47] Безглавую церковь в селе Спас-Заулки рисует и другой иностранный путешественник – А. Меерберг в 1661 году. [48] Еще более интересен другой рисунок Меерберга с изображением церкви в селе Богородицком без главы и креста. (илл.7) [49]
Илл.7. Церковь в селе Богородицком. Рис. из альбома А. Мейерберга.
Можно было бы
усомниться, что здесь нарисован храм, если бы не изображение церкви в Крестцах
из этого же альбома. [50] Форма этого храма очень похожа на постройку в
Богородицком, что исключает какое-то иное ее определение. Известно еще одно документальное свидетельство существования безглавого храма даже в конце Х1Х –
начале ХХв. Речь идет о церкви Бориса и Глеба, построенной в 1565г. святым Трифоном
на реке Пазе, на границе России и Норвегии. (илл. 8) [51] Изображение этого
храма, сгоревшего в 1944г., воспроизведено в одном из томов «Живописной России»
за 1881г., в путевых записках А.П.Энгельгардта, в описании Трифоно-Печенгского
монастыря. [52] 
Илл.8. Церковь Бориса и Глеба. Гравюра из «Живописной России», фрагмент.
Приведенный материал свидетельствует, что на раннем этапе развития деревянной церковной архитектуры наличие главы и даже креста на кровле являлось далеко не обязательным условием. В тех случаях, когда на безглавом храме устанавливали крест, то его, как правило, крепили не на коньке кровли, а над фронтонами, что позволяло сохранять целостность кровельной конструкции. В связи с этим хочется напомнить об изображении пикообразных элементов на торцах охлупня церкви и алтаря на Ризоположения в рисунках Шевырева и Мартынова. Не исключено, что «пики» заменили кресты, которые были сняты при установке главки с крестом.
Таким образом, даже очень краткий и неполный обзор документальных источников подтверждает существование безглавых храмов на Руси вплоть до начала ХХ века.
Реставрационные работы на церкви Ризоположения проводились с июля 2009 года по декабрь 2010 года с большими перерывами, происходившими не по вине подрядчика. До начала работ над церковью был сооружен временный павильон с кровлей из армированной пленки, которую позднее пришлось заменить бесцветным поликарбонатом, по сторонам храма устроены стеллажи для хранения разбираемых конструкций.
Одной из серьезных
задач, которую пришлось решать до начала и в ходе работ, была реконструкция
исторического инструмента, современного строительству храма. Плотницкий топор XV в. археологи нашли во время
раскопок на Кремлевской площади в Вологде. [53] Топор оказался отличной
сохранности и по нему были изготовлены копии. Фактура поверхности, обработанной
новым топором, совпала со следами тески на старых бревнах сруба. В местах
узловых соединений, менее подверженных механическим воздействиям и инсоляции,
выявлены убедительные следы тесла и скобеля, которые также были
реконструированы методом ручной ковки. Пользовались строители церкви и чертой,
следы которой найдены на полах XVв.
На западной стене церкви выявлены следы работы пазником. В их подлинности не
приходится сомневаться, так как они могли быть оставлены на бревне только до
сборки сруба. При изготовлении иконостасной конструкции мастера использовали
долото. Новые инструменты изготавливались по следам, сохранившимся в местах
минимального обжатия материала. 
Илл. 9. Реконструированные инструменты для реставрации церкви Ризоположения.
Параллельно шли поиски и заготовка сосновых бревен соответствующего диаметра и возраста (150-180 лет), еловых стволов с корнями для изготовления куриц, бересты для гидроизоляции. Наибольшую сложность представляли поиски сосны из-за особенностей материала: при незначительном диаметре бревна имеют большой возраст и малое количество сучков, т.е. очень плотную мелкослойную древесину, для роста которой требуются особые условия. Фактически поиски каждого дерева осуществлялись индивидуально.
В ходе разборки храма были оставлены два нижних венца сруба, по которым выставлены окладные венцы. Новые окладные венцы выполнены по историческим технологиям и имеют характеристики, близкие к подлинным брёвнам, а именно: возраст, толщина и порода древесины (сосна) соответствуют подлинным. Два нижних венца выставлены по горизонту, при этом комель-вершина чередуются так же, как это наблюдается в верхней части сруба. Между окладными венцами и валунами фундамента в качестве гидроизоляции проложена береста.
Одним из важнейших открытий, сделанных при реставрации 2009 года, было обнаружение под фризовым полом в объёме церкви первоначального пола из толстых плах. По косвенным признакам (характер материала, следы обработки инструментами, аналогичными тем, что встречаются в срубе церкви и др.) пол был датирован XV столетием. Проведенный дендрохронологический анализ подтвердил столь раннюю датировку. Таким образом, мы имеем уникальный случай сохранения в древнем деревянном храме его «родного» пола.
Поскольку подлинные половые балки в церкви Ризоположения не сохранилось, то пришлось их реконструировать по тем следам, что были обнаружены на самом памятнике. Так в объёме церкви установили только одну балку в продольном направлении, по оси запад-восток. Размеры и положение балки точно определены по сохранившимся плахам пола XV века, которые с нижней стороны имеют зарубки (чаши) под балку.
Три балки пола трапезной установлены в поперечном направлении по оси север-юг, причём, центральная балка установлена посредине, а боковые - сдвинуты к западной и восточной стенам.
Подлинный пол XV века в церкви и алтаре достаточно хорошо сохранился. Он заметно отличается от известных нам полов XVII. Пол выполнен из прирубленных друг к другу плах небольшой ширины (ок. 15-17 см). Между сплоченными плахами имеется заметное углубление в виде бороздок. При сплачивании плах вырубали паз по всей их длине, в результате образовалась неровная поверхность пола, т.н. «пол со щелями».
Плахи первоначального пола уложены вдоль оси север- юг, т.е. поперёк движения. В середине они опираются на балку, а их концы – на брёвна южной и северной стен, где в третьем венце сверху выбрана для этого четверть. Установка такого пола возможна лишь одновременно с укладкой бревен сруба. Четвёртое бревно сруба накрывает концы подтесанных плах и зажимает их. На зажатых между бревнами концах подлинных плах хорошо видны следы тески.
При современной реконструкции пол в трапезной выполнили по аналогии с полом церкви. Плахи для пола были предварительно пропилены на пилораме. На протёску оставили 1,5 см. При распиловке учитывали не только количество необходимых плах, но и разбивку пола, т.е. чередование комель-вершина. При монтаже пола высота установки плах определена по старым брёвнам западной и восточной стен трапезной. Плахи в объёме трапезной уложили по направлению движения, по оси запад-восток. При установке плах на место их концы подтёсывались таким образом, чтобы лежащие выше брёвна плотно садились на предыдущие.
Демонтированные полы XIX века из трапезной и церкви сохранены отдельно, в дальнейшем они могут быть использованы в экспозиционных целях либо для реставрационных работ.
Как отмечалось ранее, срубовая часть церкви сохранила значительное число первоначальных брёвен. В ходе работ 2009 года заменены все брёвна, поставленные в 1957 году. Замена вызвана не только тем, что наши предшественники поставили вместо разрушенных подлинных брёвен из сосны брёвна из ели. Кроме того, реставрационные вставки несли явные следы обработки по технологиям и инструментом середины XX века. При реставрации, поставленные в сруб сосновые брёвна, обработаны по старой технологии (с круглым углом), инструментом, выполненным по образцам XV века – топор, тесло и скобель.
Одной из проблем реставрации сруба Ризоположенской церкви являлась плохая сохранность торцов-выпусков брёвен. Как правило, торцы более подвержены разрушению, кроме того, в XIX веке, в процессе подготовки церкви к обшивке тёсом, они были частично спилены. У ряда брёвен выпуск полностью разрушен, что значительно ослабляло конструкцию срубов. При реставрации выпусков выполнены протезы из материала, аналогичного материалу памятника, и установлены с помощью нагелей. Такой метод укрепления признан менее травмирующим по сравнению с введением металлических элементов. В ряде случаев, когда приходилось совмещать торцами старое бревно и его протез соединение подлинного материала с новым выполнялось «в четверть» и на нагелях. Особенность сруба состоит ещё и в том, что есть брёвна, в которых почти полностью отсутствует паз. Так, например, в западной стене трапезной между дверью и южной стеной, есть бревно, которое опирается у двери на короткий паз, далее паз отсутствует и только в чаше бревно имеет точку опоры. Если посмотреть с южной стороны в торец этого бревна - оно абсолютно круглое и между соседними брёвнами есть зазор. Таких брёвен в срубе выявлено несколько.
Первоначально стены трапезной и церкви имели закругленные углы, рубленые «в лас». Они тёсаны топором, о чём свидетельствуют следы этого инструмента, оставленные на сохранившихся без изменения верхних венцах над потолком в трапезной и церкви. Круглые углы оформлялись уже в стенах, такое заключение позволяют сделать следы топора, имеющие разный наклон на соседних брёвнах. Это особенно хорошо просматривается на южной и северной стенах внутри церкви, в молельном помещении над потолком. В XIX веке стены, за исключением верхних венцов, перетесали на стены с прямыми углами при помощи топора с кривым топорищем, имевшим лезвие около 15 см, а затем прострогали рубанком. Полностью уничтожив «круглый угол», получили большие от 4 до 5 см щели в углах, что привело в целом, к ослаблению конструкции сруба, к сдвигу брёвен относительно друг друга и деформации стен.
Чтобы укрепить сруб и частично реконструировать вид стен до переделок XIX века все новые брёвна, введённые в сруб при современной реставрации, тёсаны «с круглым углом».
В Ризоположенской церкви имеются отдельные элементы, которые по тем или иным причинам датированы более поздним временем. К числу их относится входная дверь, полотно которой выполнено из двух досок. Дверь имеет выступающие за пределы полотна деревянные пяты, она снабжена секирным замком. Дендрохронологический анализ древесины не проводился, однако существует ряд признаков, по которым дверь не может быть отнесена ко времени возведения храма. Дверное полотнище сделано из материала не характерного для самого памятника, соединение досок выполнено «в четверть», в то время, как в церкви Ризоположения мы имеем множество примеров традиционного для средневековья соединения досок «в паз»: в потолках трапезной, церкви и алтаря, в иконостасной конструкции. Подобный тип соединения известен по сохранившимся деревянным конструкциям в каменных памятниках XII-XV веков Киева и Новгорода. По совокупности признаков дверь церкви может быть датирована XVII столетием. Подлинность дверной колоды сомнений не вызывает, не выявлено ни малейших следов ее переделки. С наружной стороны на вершнике колоды прочерчен восьмиконечный крест. К числу более поздних, чем сам памятник элементов, можно отнести и ставень окна в северной стене трапезной. Характер материала, следы обработки инструментами сближают рассматриваемую деталь интерьера трапезной с входной дверью.
Потолочные балки и потолочные доски трапезной, церкви и алтаря – первоначальные. В трапезной установлены две параллельные балки по оси запад - восток. Тесины средней части потолка заведены в пазы балок, уложены параллельно полу. Потолок вдоль южной и северной стен имеет наклон в сторону стен. В боковых сегментах один конец тесин опирается на балки, противоположный – заведен в четверть, выбранную в соответствующих брёвнах северной и южной стен. Тесины потолка соединены под черту «в паз» или причерчены «в стык». Поверхности потолочных тесин со стороны кровли имеют следы тёски топором XV века, в некоторых местах пройдены «шляхтой» - инструментом похожим на тесло.
Аналогичное устройство имеют потолки церкви и алтаря, с той лишь разницей, что вспарушенность потолка здесь значительнее. Снизу, со стороны интерьера, после тёски топором, доски потолка были обработаны, скорее всего, скобелем. Но в XIX веке, когда стены были перетёсаны в «прямой угол», потолочный тёс снизу остроган «медведкой» - двуручным рубанком. При ремонтных работах в Х1Хв. и первой реставрации произошла замена отдельных потолочных тесин и нарушен порядок их укладки, который был восстановлен и произведена замена утрат реставрационными вставками.
Надо заметить, что совершенно
неожиданным оказалось одновременное существование на одной маленькой церкви
кровель шести различных типов, причём все они реконструируются с большой
достоверностью. Кровля на трапезной – это стандартная кровля по курицам и
потокам, какая изображается во всех учебниках по русской деревянной архитектуре.
Такие кровли конца XIX - начала XX веков зафиксированы почти во всех
издания по народной деревянной архитектуре. Выполненная в ходе реставрация
конструкция кровли трапезной полностью соответствует первоначальному
Илл.10. Схема устройства кровли трапезной и полиц алтаря. Рис. А.Попова.
проекту. Поток имеет форму жёлоба, и
для его установки курица поставлена таким образом, чтобы нижние концы
кровельного тёса входили в жёлоб. На слегах кровли алтаря и трапезной отчётливо
сохранились следы от куриц, на основании чего было сделано заключение об их
идентичном устройстве. Однако при установке куриц выяснилось, что потоки на
трапезной и на алтаре должны быть совершенно разными по конструкции. (илл.10)
На полицах алтаря отсутствуют условия для устройства жёлоба аналогичного жёлобу
трапезной, так как тёс вплотную прилегает к курицам (зазора между внутренней
поверхностью курицы и кровельным тёсом нет). Таким образом, жёлоб превращается
в бревно с сечением Г-образной формы (из бревна вынута четвертина) и в этой
конструкции поток фактически выполняет функцию гнёта для нижних концов досок. При
первичном прочтении следов казалось, что полицы на повалах имели один слой
тёса, но попытка реконструкции однослойного кровельного покрытия оказалась
несостоятельной. Как видно
из прилагаемого рисунка (илл.11), 
Илл.11. Конструкция кровли полиц церкви. Рис. А.Попова.
гидроизоляционный слой из берестяных матов невозможно уложить без тёса «К». При этом тес «К» зажимается тесиной «С» и сверху накрывается кровлей «в полдерева». Первоначально предполагалось сделать обычный тёс толщиной в 30 мм, но тёс обычной формы выскальзывал из деревянного замка, поэтому пришлось верхний слой кровли делать из полубревна и в него врубать слегу. Таким образом, тёс на кровле полиц крепится в двух местах: у верхнего конца он зажимается тёсом кровли ската церкви, а ниже - двумя слегами и замком «F». При этом невозможно убрать ни один из элементов конструкции. Если, к примеру, убрать слой тёса, на который укладывается береста, то тогда береста в углу соединения повала и щипцовой кровли будет ломаться, в результате чего нарушатся гидроизоляционные условия.
Как уже говорилось выше, кровля церкви, повторяет кровлю алтаря. Она выполнена из тесин и на коньке соединена «в полдерева», а сверху кровля закреплена гнётом. Никакой другой конструкции кровли, известной на сегодняшний день, на церкви не могло быть. В качестве гидроизоляционного материала кровли употреблены берестяные маты, сшитые по образцу тех, что применялись в кровельных конструкциях деревянных храмов Вологодской области, в частности, в церкви в Поповке (Вожегодский р-н, Вологодская обл.). Лист бересты сворачивали «охрой» наружу и прошивали с двух противоположных сторон берестяными ремешками, что должно препятствовать скручиванию бересты.
Реконструкция завершений алтаря и молельни без привычных главы и креста потребовала пересмотра проектных решений, что и было сделано в ходе реставрации.
Воссозданная архитектура галереи в некотором отношении гипотетична. Одно из предложений, возникших на стадии проектирования - восстановление храма без галереи. Однако при ближайшем рассмотрении стало понятно, что существуют все основания для восстановления галереи. Основание галереи с большой долей вероятности восстановлено как срубовая конструкция. Конструкция кровли галереи оказалась несколько необычной, при вполне, казалось бы традиционном ее решении. На южной стене трапезной сохранилось три гнезда от куриц, причём – два из них прорублены насквозь, а одно (центральное) – на четверть бревна. В то же время три гнезда с западной стороны трапезной - глухие. При внимательном обследовании выяснилось, что все гнёзда изначально были глухими. В двух южных гнёздах сквозные отверстия сделаны позднее, по наблюдению, они выполнены долотом уже по сухой древесине. При обследовании было обнаружено ещё одно гнездо на юго-западном углу трапезной. Оно было рублено топором по сырой древесине. Глубина первоначального гнезда в отдельных местах не доходит до паза верхнего бревна, а в отдельных случаях - уходит под паз. Что касается пазов на западной стене, то здесь из-за того, что брёвна были стёсаны, гнёзда плохо читались. Обнаруженные гнёзда позволили сделать следующий вывод: кровлю галереи изначально поддерживали семь стропил с «курицами», верхние концы которых были заведены в гнёзда в процессе рубки сруба. Гнёзда с установленными в них стропилами были накрыты верхним бревном сруба, за счет чего галерея прочно «привязывалась» к трапезной. Кровля галереи реконструирована следующим образом: два жёлоба, западный и южный держат нижние концы пяти стропил с «курицами». Желоба, стыкующиеся под прямым углом, в месте схода поддерживает пятая «курица» с двойным корнем.
В
Илл.12. Схема устройства кровли галереи. Рис. А.Попова.
Верхние концы теса опираются на прогоны, врубленные в курицы, выполняющие роль стропил; короткие слеги «В» врублены в поток и зажимают слегу «А» ; слега «А», соответственно, зажимает верхние концы тёса кровли. (илл. 12)
Как мы помним, гнезда западной стены потеряли глубину из-за стески бревен, по этой причине в них нельзя надежно закрепить слеги без помощи гвоздей. Перед авторами стояла проблема: использовать гвоздевую конструкцию, или проделать то же самое, что сделали мастера в неизвестный нам ремонтно-строительный период с гнёздами в южной стене и юго-западном углу трапезной (имеется ввиду пробивка гнёзд насквозь). Было принято решение о пробивке имеющихся гнезд насквозь и установке в них куриц, которые изнутри закрепили клином. Что касается кровли галереи с западной стороны, то при реконструкции пришлось отказаться от устройства ещё одной, третьей курицы, гнездо от которой существует на западной стене трапезной, по той простой причине, что курица, расположенная низко над крыльцом, создавала бы угрозу головам входящих на галерею. Это наблюдение дает основания предположить, что первоначально вход на галерею располагался иначе, но определить его точное место невозможно.
Непростым оказался и вопрос реконструкции средней части галереи. Чтобы отсечь любые фантазии на эту тему, решено было остановиться на самом раннем из известных изображений галереи, датированном 1847 годом, т.е. выполнить ограждение галереи из вертикальных стоек, установленных на некотором расстоянии друг от друга. При реконструкции средней части галереи, была применена современная обработка материала, для того, чтобы новодельная часть памятника легко определялась. Вторая задача, которую решали авторы - максимально открыть конструкцию храма для обозрения, чему вполне способствует «прозрачное» ограждение.
Крыльцо выполнено в продолжение галереи и нижние три ступеньки - это приставная часть крыльца, которая после планировки территории, возможно, будет удалена полностью.
В ходе исследований памятника и реконструкции его завершений было установлено, что первоначальные кровли на разных объёмах храма имели большие отличия в конструктивном устройстве. Из этого можно сделать следующее заключение: в средневековье артели, которые приходили на строительство подобных храмов, не имели унифицированных схем создания кровель. Сталкиваясь с какими-то особенностями сооружения, мастера творчески подходили к решению проблемы, используя весь арсенала средств и способов, находя наиболее оптимальные решения в каждой конкретной ситуации.
В трапезной церкви Ризоположения сохранились штрабы от существовавших здесь лавок, которые шли параллельно полу вдоль северной и южной стен. Поскольку аналогов XV века не сохранилось, то реконструкция лавок выполнена по образцам XVII столетия, хранящимся в Ферапонтовом монастыре. (Музей фресок Дионисия). Лавки выполнены из плах, верхняя их часть протёсана и оскоблена. При установке концы лавок вставили в штрабы на восточной стене и, благодаря тому, что штраба на западной стене имеет большую длину и скос, западные концы лавок с легкостью заведены и поставлены на место. Под середину лавки поставлен упор. По аналогии с монастырскими лавками сделан подзор в виде городка и прибит коваными гвоздями.
Уникальность церкви состоит ещё и в том, что до нас дошла подлинная конструкция иконостаса, имевшего первоначально тябловое устройство. Нижняя часть иконостасной конструкции, предназначавшаяся для местных образов, забрана тёсом между двумя дверными проемами и стенами. О том, что этот тёс первоначальный говорит, прежде всего, поверхность тесин; они сохранили следы обработки топором, имевшим лезвие 6-7 см, а так же следы скобеля, между собой доски соединены «в паз». В подтверждение древности иконостасной конструкции можно привести самую южную тесину зашивки нижней части иконостаса. По-видимому, она была изначально причерчена к южной стене, выполненные вырубки чётко совпадают с венцами сруба храма. Несколько тесин из зашивки нижней части иконостаса не сохранилось. Утраты восстановлены тесинами, обработанными по аналогии с подлинным материалом. Вторая по счёту тесина, которая находилась справа от царских врат, была распилена на три части, возможно, еще до закрытия храма, либо в ходе реставрации 1958г. Ее верхний фрагмент использовали для закрытия окна в алтаре. Тесина отреставрирована: из близкого по качеству материала выполнили вставку; три части доски соединили встык с применением эпоксидной смолы; соединение продублировали металлическими стержнями. В состав нижнего яруса иконостаса входит сохранившаяся дьяконская дверь, она выполнена из двух тёсаных и скобленых досок, соединённых «в четверть». С тыльной стороны, доски скреплены сквозными шпонками. Дверь установлена в иконостасе с помощью деревянных пят, которые, впрочем, стоят не в подлинных гнёздах. Верхнее гнездо ранее было разрублено и снаружи прибита на гвоздях планка для удержания пяты. Нижнее гнездо в ходе реставрации выполнено из нового материала. Дверной проём был обрамлен наличником, который не сохранился. Наличник реконструировали и смонтировали по трём сторонам проёма благодаря сохранившимся фотографиям иконостаса 1930-х годов. По всей видимости, дверь дьяконника не может быть отнесена к первоначальной конструкции иконостаса. Затруднена и её предположительная датировка. Одновременно по фотографиям была реконструирована и сень над проёмом для царских врат.
Верхнее тябло иконостаса, прямоугольное в сечении, имеет выбранный паз для установки икон дейсусного чина. Эта часть иконостасной конструкции может быть датирована временем строительства самого храма, таким образом, можно утверждать, что это самый древний фрагмент тяблового иконостаса, из числа сохранившихся. Над верхним тяблом поставлено бревно, которое служит балкой для алтарного потолка.
В собрании Кирилло-Белозерского музея-заповедника хранятся иконы, царские врата из иконостаса Ризоположенской церкви и другие предметы церковного убранства. Пять сохранившихся икон современны храму, остальные относятся к ХУ1-ХУ111в. Очень соблазнительной, и надо сказать, вполне реальной представляется идея реконструкции интерьера. Но восстановить интерьер можно только при условии создания благоприятного температурно-влажностного режима. Это актуально не только для сохранности икон, но и для продления жизни самого памятника. Дело в том, что реставрация носила исключительно щадящий по отношению к подлинным материалам памятника характер и была ориентирована на создание защитного павильона. Все рассуждения о традиционном существовании срубовых конструкций без защиты не имеют под собой серьезных оснований. Большинство уцелевших деревянных храмов уже в ХУ111-Х1Хвв. получило тесовую обшивку. Связано это с распространением пилы и менее трудоемким и более дешевым способом разделки бревен на доски. Чтобы убедиться в положительном влиянии даже самых простых охранительных конструкций, достаточно сравнить состояние бревен церкви Ризоположения с наружной стороны под прикрытием галереи и вне ее. Разница в сохранности настолько велика, что невольно закрадывается мысль о разновременном появлении бревен в срубе. Можно с полной определенностью утверждать, что без создания защитной конструкции жизнь древнейшего деревянного памятника России продлится недолго.
В заключение следует
отметить, что современная реставрация памятника методом полной переборки
позволила не только реально оценить состояние древесины и узлов, исправить
ошибки предыдущих реставраций и ремонтов, открыть ранее неизвестные технологии,
но определить и восстановить инструментарий строителей храма, его подлинные
архитектурные формы и исторические конструкции.[54] 
Илл.13. Церковь Ризоположения после реконструкции, вид с юга. Рис.А.Попова.
Илл. 14. Церковь Ризоположения после реконструкции, вид с востока. Рис. А.Попова.
П Р И М Е Ч А Н И Я
1. Непонятно, почему в некоторых публикациях деревню называют селом. Во всех церковных
ведомостях Х1Хв., у Б.В. Гнедовского Бородава названа деревней.
2. Шевырев С.П. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь. Вакационные дни профессора
С.П. Шевырева в 1847 году. М., 2009. С. 310.
3.Там же. С.309.
4. Там же. С. 310
5. Рисунок опубликован: Попов Г.В. Церковь Ризоположения из села Бородава. М., 2006. С. 12.
6. Бриллиантов И. Ферапонтов Белозерский ныне упраздненный монастырь, место заточения патриарха Никона. М., 2001. С.43,49.
7. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, л.б/н.
8. Газета «Красный север» от 24.10.1958г., № 215.
9. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, л. б/н.
10. Бриллиантов И. Ферапонтов Белозерский ныне… С.52.
11. ЛОИА, II 27783.
12. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, л.б/н.
13. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, ед. хр.1.
14. Гнедовский Б.В. Церковь Положения Риз в деревне Бородава Кирилловского района Вологодской области.// Деревянное зодчество: Проблемы. Реставрация. Исследования. Вологда, 2005. С.53.
15. Шевырев С.П. Поездка в Кирилло-Белозерский… С.310.
16. Гнедовский Б.В. Церковь Положения Риз … С.57.
17. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, л.18.
18. Там же. Л. б/н.
19. Там же. Л. б/н.
20. Там же. Л. б/н.
21. А.К. Вёдров в 1950-е годы работал старшим инспектором по охране памятников в Вологодском облисполкоме.
22. Гнедовский Б.В. Церковь Положения Риз… С.55.
23. Там же. С.57.
24. Там же. С.58.
25. Там же.
26. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, л. б/н.
27. ОПИ КБИАХМ, ТА 40/4.
28. Там же.
29. Там же.
30. Гнедовский Б.В. Церковь Положения Риз… С.67.
31. Дендрохронологический анализ плах пола подтвердил их подлинность.
32. Сохранилась доска иконостасной конструкции, примыкавшая к южной стене церкви. Ребро примыкания вытесано по профилю окружности бревен стены.
33. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, ед.хр. 1, л.42,43.
34. ОПИ КБИАХМ, ТА, ед.5, л.57.
35. Дендрохронологические исследования проводились в 1981 и 2009гг.
36. Изображения и описание кровель под гнетом приведены: Забелло С., Иванов В., Максимов П. Русское деревянное зодчество. М., 1942, Ил. 13; Ащепков Е. Русское народное зодчество в Западной Сибири. М., 1949. С. 70, ил. 105; Мильчик М.И. Заонежье. История и культура. Очерки. Фотографии. СПб, 2007. С. 76, ил. 82; Шургин И.Н. От лесной избушки до церкви дивной. Деревянная архитектура коми. М., 2009. С. 24, ил. 4, 13, 39, 54, 105, 114, 135, 148.
37. Leif Anker. Kirker I Norge - Middelalder I tre, Stavkirker. Oslo, 2005, с.278, 288, 312.
38. Монах Деметий. Путеводитель по храмам острова Кипр. Никосия, 2008.
39. Там же. С.57,123.
40. Там же. С. 231.
41. Победимская Светлана. Древние церкви Кипра. Никосия, 2008. С.96,129.
42. Красовский Михаил. Энциклопедия русской архитектуры. Деревянное зодчество. СПб., 2005.С.171,176; Орфинский В.П. Народное деревянное культовое зодчество Российского севера: истоки развития.//Народное зодчество. Сборник научных трудов. Петрозаводск, 1992. С.34,38.
43. Кирпичников А.Н. Россия ХУ11в. в рисунках и описаниях голландского путешественника Николааса Витсена. СПб., 1995.
44. Там же. С.50-51.
45. Там же. С. 77.
46. Там же. С.83.
47.Там же. С. 120, 148.
48. Альбом Мейерберга. Виды и бытовые картины России ХУ11 века. Рисунки Дрезденского альбома, воспроизведенные с подлинника в натуральную величину с приложением карты пути цесарского посольства 1661-62г.г. Издание А.С.Суворина, 1903. Ил. 46.
49. Там же. Ил.43.
50. Там же. Ил.27.
51. Современная территория Печенгского района Мурманской области.
52. Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении. Северная Россия. Т.1. Часть 1. СПб, 1881. С. 145; Энгельгардт А.П. Русский север: путевые записки. М.,2009. С. 91; Корольков Н.Ф. Трифоно-Печенгский монастырь, основанный Преподобным Трифоном, просветителем лопарей, его разорение и возобновление. СПб., 1908. С. 17.
53. Раскопки проводил Научно-производственный центр «Древности Севера» в 2007г., г. Вологда.
54. Невозможно сделать фотографии церкви Ризоположения после реконструкции из-за сохранения над ней технического павильона.
С П И С О К И Л Л Ю С Т Р А Ц И Й
1. Церковь Ризоположения, фото начала ХХв.
2. Церковь Ризоположения, фото 1979г.
3. Восточная стена церкви Ризоположения. Рука по локоть входит в пустотелое бревно. Фото 2009г.
4.Церковь Ризоположения. Штраба в восточной стене для заведения доски, крепившей гидроизоляционный слой и покрытие полиц.
5. Снетогорский монастырь. Рис. Н.Витсена, фрагмент.
6. Церковь Евфимия Великого в Новгороде. Рис. Н.Витсена, фрагмент.
7. Церковь в селе Богородицком. Рис. из альбома А. Мейерберга.
8. Церковь Бориса и Глеба. Гравюра из «Живописной России», фрагмент.
9. Реконструированные инструменты для реставрации церкви Ризоположения.
10. Схема устройства кровли трапезной и полиц алтаря. Рис. А.Попова.
11. Конструкция кровли полиц церкви. Рис. А.Попова.
12. Схема устройства кровли галереи. Рис. А.Попова.
13. Церковь Ризоположения после реконструкции, вид с юга. Рис.А.Попова.
14. Церковь Ризоположения после реконструкции, вид с востока. Рис. А.Попова.
П Р И Н Я Т Ы Е С О К Р А Щ Е Н И Я
ВСРПО - Всесоюзное специализированное реставрационное производственное
объединение
ДПА - делопроизводственный архив
ООО - общество с ограниченной ответственностью
ОПИ КБИАХМ – Отдел письменных источников Кирилло-Белозерского историко-
архитектурного и художественного музея-заповедника
РЦ-АПО - Реставрационный центр – архитектура, производство, обучение
ТА - технический архив
Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.
Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.
Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.
Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.
Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.
Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,
академик Российской академии художеств
Сергей Вольфгангович Заграевский