|
РусАрх |
Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры
|
Источник: Кирьянов И.А. Старинные крепости Нижегородского Поволжья. Горький, 1961. Все права сохранены.
Размещение электронной версии в открытом доступе произведено: http://fortress.vif2.ru. Все права сохранены.
Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2006 г.
И.А. Кирьянов
Старинные крепости Нижегородского Поволжья
От автора
В этой книге рассказывается о старинных русских деревоземляных крепостях в Горьком (прежде Нижний Новгород), Городце, Балахне, Лыскове, Большом Мурашкине, Васильсурске, Курмыше, Арзамасе и в селе Городищи Борского района Горьковской области.
Приведены также сведения о «засечных чертах» — линиях пограничных укреплений, существовавших на территории края в XIV—XVII веках.
Крепости и оборонительные линии, о которых рассказывается в книге, возникли и существовали в разное время. Они находились на значительном расстоянии друг от друга, а иногда и от реки Волги, но их объединяла общая главная задача— защищать территорию и жизненно важные центры Нижегородского Поволжья от ударов внешних врагов. Поэтому автор счел возможным дать предлагаемой серии очерков название «Старинные крепости Нижегородского Поволжья».
Большинство описанных в книге памятников героического прошлого русского народа, создававшихся ценой тяжелого труда тысяч людей, сохранилось в виде отдельных частей или вообще исчезло. Но некоторые из них поныне представляют собой интересные и величественные сооружения, которые необходимо сохранять и изучать.
Многие крепости Нижегородского Поволжья положили начало городов и селений нашего края и определили их исторически сложившуюся планировку. Одновременно изложенные в книге материалы дают ключ к пониманию сложных вопросов истории заселения края и уже только поэтому заслуживают внимания читателей.
Приводимые в книге сведения об отдельных крепостях до известной степени разнохарактерны и неодинаковы по объему, что зависело не от желания автора, а от количества и качества сохранившихся документов и сведений, которые удалось добыть в результате многолетних полевых исследований.
Автор приносит глубокую благодарность всем товарищам, принявшим участие в подготовке материалов для этой работы.
Из истории развития системы обороны Нижегородского Поволжья в XII—XVII веках
Волга. Этой великой реке с давних времен принадлежит выдающаяся роль в истории русского народа. По ней издавна осуществлялись его экономические и культурные связи с другими народами, шло утверждение русской государственности.
В течение многих столетий борьба за Волгу была главной задачей всей восточной политики Руси. Начало этой борьбы относится к XII столетию, когда ворота древней крепости во Владимире, выходящие в сторону реки Клязьмы, были названы народом «волжскими».
Русь закрепляла свое влияние на Волге, создавая города-крепости на ее берегах, подчиняя местное население власти владимиро-суздальских князей. Так возникли Ярославль, Тверь и другие города Верхней Волги.
Трудности, связанные с их возникновением, носили местный характер и смягчались благодаря значительной прослойке славянских поселенцев, имевшейся среди местного населения. Видимо, по той же причине русским князьям удалось сравнительно легко закрепиться на левобережье Волги в Нижегородском Поволжье. Созданная здесь крепость Городец (Городец-Радилов в русских летописях) стала центром, из которого организовывалась эксплуатация лесных богатств Заволжья и соляных источников в районе Балахны.
Следующим шагом Руси в борьбе за освоение Волги было основание Нижнего Новгорода. В результате этого владимиро-суэдальские князья получили в свои руки контроль над всей торговлей Руси по Волге. Нижний Новгород и Нижегородское Поволжье стали плацдармом для дальнейшего распространения русского влияния на Волге.
Но утверждение власти Руси в районе устья Оки и к востоку от него было задержано сильными восточными соседями — государством волжских болгар, Золотой Ордой, а позднее ханами Казани. И на долгие столетия Нижегородское Поволжье стало пограничным районом, где с переменным успехом шли жестокие бои. Десятки раз из края в край полыхало здесь зарево пожаров войны. Многим поколениям нижегородских пахарей приходилось бросать соху и браться за меч, защищать свои семьи, селения и поля.
Четыре с половиной столетия длилась эта борьба. Коренное местное население края — мордва и марийцы — почти с самого начала не действовало в ней самостоятельно. Начиная с XIII столетия, мордовские и марийские князья и старейшины выступают преимущественно как вассалы Руси или ее врагов. Очутившись между мощными соперниками в борьбе за Волгу, мордовский, марийский и чувашский народы в дальнейшем все более отставали от них в развитии своей государственности. Национальные интересы этих народов систематически предавались феодальной верхушкой. Их государственность была утверждена лишь в годы Советской власти.
Перевес русского влияния в борьбе за Волгу был обеспечен не только успехами русского оружия. Он был подготовлен ростом экономических связей местного населения с Русью, притоком русских поселенцев, распространением русской культуры. Немалую роль в этом сыграла и хищническая политика ханов Казани по отношению к народам Поволжья. Их военные походы в район Нижегородского Поволжья приобрели со временем грабительский, разбойничий характер и, вследствие этого, они встречали единодушный отпор русского, мордовского и чувашского населения.
С падением Казани (1552 г.), а вслед за ней и Астрахани Волга стала русской рекой на всем ее протяжении. Но даже после этого в течение целого столетия Нижегородское Поволжье продолжало оставаться пограничным районом Руси.
По широкой полосе древних степей, вклинившихся на территорию края с юга и юго-востока, сюда то и дело вторгались отряды степняков-кочевников, за спиной которых стояло Крымское ханство и турецкий султан. Эти отряды ломали сопротивление русских пограничных постов вдоль реки Алатыря, по которой до середины XVII века проходила южная государственная граница страны. Налетчики из степи грабили и забирали в плен население из нынешних южных районов Горьковской области. Захваченные ими пленные из Нижегородского Поволжья часто продавались на невольничьих рынках Ближнего Востока.
В середине XVII столетия в результате возникновения пензенско-саранской засечной черты южная граница страны далеко отодвинулась от Нижегородского Поволжья, и оно окончательно потеряло значение пограничного района.
* * *
Система обороны Нижегородского Поволжья создавалась и совершенствовалась на протяжении ряда столетий. Основу ее составляли создаваемые здесь русские крепости. Расположение крепостей и их устройство диктовалось исторической обстановкой, экономическими и естественно-географическими условиями, достигнутым уровнем военной техники. С образованием Русского централизованного государства система обороны Нижегородского Поволжья стала составной частью общегосударственной системы обороны.
|
Создававшиеся на территории края русские крепости имели главной задачей защиту от внешнего врага. Одновременно они были и административными центрами, из которых осуществлялось управление краем, подавление классовых выступлений местного населения. Наиболее ярко последняя функция проявилась в истории Арзамасской крепости. Известно, что в годы крестьянской войны под руководством Степана Разина эта крепость была опорным пунктом правительственных войск, подавлявших крестьянские выступления на территории края.
Строительство крепостей и починка их были сопряжены с огромными трудоемкими работами по рытью рвов и частому обновлению укреплений (особенно деревянных). Для выполнения этих работ проводилась массовая мобилизация населения. Так подъемные мосты в Нижегородском кремле строились «Нижегородским уездом». Для строительства крепости в Большом Мурашкине, кроме жителей Больше-Мурашкинской волости, привлекалось население Покровской волости и заволостной вотчины села Александрова.
Повинность по строительству и ремонту укреплений тяжелым бременем ложилась на местное население. Но следует отметить, что она выполнялась с большим сознанием долга и патриотическим подъемом. В сохранившемся документе о строительстве Больше-Мурашкинской крепости содержится указание на требование крестьян, «чтоб им города не малить», т. е. не делать крепость меньше размеров, необходимых для укрытия всего окрестного населения.
Старейшими крепостями Нижегородского Поволжья были Городецкая, Нижегородская (Меньшой город) и крепость в селе Городищи Борского района. Они возникли в период, предшествовавший татаро-монгольскому нашествию. По-видимому в одно время с ними, если не ранее, возникла дерево-земляная крепость в Павлове-на-Оке. Документ XVI века — «Книга Большого чертежа» — называет Павлове «Павловострог». Никаких старинных описаний Павлова острога и видимых остатков укреплений в Павлове пока не выявлено. По положению этой крепости можно лишь полагать, что она возникла очень давно, как пограничный пункт, охранявший подступы к Мурому и Владимиру.
Характерным признаком крепостей, возникших в период, предшествовавший татаро-монгольскому нашествию, является их округлое очертание в виде кольца или полукольца. Тогдашняя слабость средств дальнего боя заставляла строителей крепостей ориентироваться, в основном, на оборону по фронту. Башни, кроме проезжих, делались небольшими и за линию стен почти не выступали. Они служили для наблюдения, управления боем и лишь в небольшой степени являлись узлами обороны. Мощными делались только проезжие башни, потому что осаждавшие, не располагая хорошей осадной техникой, обычно стремились прорваться через проезды.1
Стены большинства крепостей Нижегородского Поволжья были деревянными, в виде частокола или городни, которые устанавливались на вершине вала. Частокол делался из вертикально врытых заостренных вверху бревен, вдоль вершины которых с внутренней стороны крепости располагались подмостки для защитников. В городне бревна стены лежали горизонтально, опираясь звеньями на вертикально врытые столбы. Городня обычно делалась из двух параллельных стенок, соединенных между собой поперечными тягами в виде сруба. Промежуток между стенками составлял от 1,5 (крепость в селе Городищи) до 4,5 м (Балахнинская крепость XVI века) и иногда заполнялся грунтом. Выходящая в сторону поля стена делалась выше внутренней и имела боевые окна. Верхняя площадка стены покрывалась деревянной кровлей. На ровной местности валы укреплений делались более высокими. Перед ними проходили рвы, образовавшиеся при односторонней отсыпке вала.
Сохранившиеся документы указывают, что в Лысковской и Балахнинской крепостях на дне рвов также был сделан частокол. На участках, имевших защиту в виде естественного косогора, вал делался ниже. На пологих склонах искусственно увеличивалась их крутизна (Лысково).
С образованием Нижегородского великого княжества на территории края строятся новые крепости. К числу их относится внешняя цепь укреплений Нижнего Новгорода. Дальнейшее распространение русского влияния на восток и юго-восток закрепляется строительством крепостей в Курмыше и Лыскове (XIV в.).
К 1375 году относится первое упоминание в русских летописях о наличии пограничной службы на границах княжества. Под этой датой летописцы сообщают о разгроме татарами «заставы Нижнего Новгорода» на реке Кише и убийстве ими ее руководителя боярина Парфения Федоровича.2
«Заставы» — сторожевые отряды Нижнего Новгорода, засылавшиеся в юго-восточном направлении, были форпостами пограничной службы Нижегородского княжества. К сожалению, судить о ней можно лишь по очень отрывочным данным.
Восточная и юго-восточная границы княжества в XIV столетии шли по левому берегу реки Пьяны в ее среднем и нижнем течении, а далее по левому берегу Суры до ее устья. После падения княжества и присоединения Нижнего Новгорода к Москве эта граница стала государственным рубежом Руси и была им до середины XVI столетия — времени взятия Казани Иваном Грозным. После этого государственная граница страны отодвинулась далеко к востоку и на юг — к реке Алатырю.
Основным опорным пунктом на пьянско-сурской границе была крепость Курмыш, основанная в 1372 году на берегу Суры у впадения в нее речки Курмышки.
Вдоль границы существовала правильно организованная пограничная служба. Ее основу составляла цепь мелких пограничных крепостей-острожков, в которых жили пограничники. До недавнего времени наши сведения об этих крепостях ограничивались неясной записью путешественника XVIII века П. С. Палласа о том, что в нынешнем Вадском районе недалеко от села Лопатино «на высоком месте видны следы посредственных старинных окопов, которые, может быть, сделаны были во время бывшей в сих местах войны с мордвинскими князьями»3.
В I960 году экспедицией Горьковского историко-архитектурного музея-заповедника были обнаружены хорошо сохранившиеся остатки крепости-острожка на берегу Пьяны к югу от деревни Каменищи Бутурлинского района. Здесь хорошо сохранились невысокий вал и ров крепости. Высота вала составляет до 1,2—1,4 м при ширине основания 4 м. Периметр укрепления —860 м. Оно имеет почти правильную прямоугольную форму и одной стороной примыкает к оврагу. По углам на месте сторожевых башенок насыпь вала повышается и расширяется. По вершине вала повсеместно наблюдается канавка — след бывшей стены. В западной части крепости она заполнена угольями, что указывает на пожар, от которого, вероятно, здесь и погибла стена. С юга и севера внутрь укрепления ведут два входа, следы которых хорошо заметны. В толще вала были найдены остатки глиняных сосудов XIV—XVI веков.
Крепость-острожек в Каменищах хорошо сохранилась благодаря расположению на издавна неиспользуемом под пахоту песчаном пустыре. Но расположенная ниже по Пьяне аналогичная крепость у деревни Погорелка Бутурлинского района в настоящее время почти уничтожена пахотой — от нее остались еле заметные следы.
Жителям Сергачского района хорошо известен останец древнего коренного берега Пьяны, носящий название «Городино», расположенный посредине широкой поймы реки. Местное предание рассказывает, что здесь когда-то стояли русские воины-пограничники и проходили бои с татарами. Осмотр «Городина» показал, что на нем существовало городище эпохи раннего железа, почти разрушенное рекой. Однако над слоем, содержащем обломки лепной глиняной посуды конца II тысячелетия до и. э., расположен углистый слой с остатками русской гончарной посуды XIV—XVI веков. Указанные предания и находки позволяют считать, что русские пограничники XIV— XVI вв. использовали для своих нужд древнее городище.
Имеются также сведения о нахождении остатков русской крепости-острожка на берегу Пьяны к югу от Пильны. Как правило, крепости-острожки пьянско-сурской границы находятся на открытых выступающих мысах, господствующих над поймой Пьяны в местах изгибов широкой долины реки. С них открывается обзор этой долины на 25—30 км. Рядом с крепостями-острожками, также, как правило, располагаются удобные броды через реку — «заступы», как по-старинному называют их до сих пор живущие в селах по Пьяне старики. Особенно хорошо это видно у Каменищ, где река после долгого блуждания по болотистой пойме прорывается через каменный барьер, образуя мелководные броды со стремительным течением и твердым каменистым дном.
По рассказам старожилов установлено наличие древних военных дорог вдоль Пьяны. Русская военная дорога, или, как ее называют в Сосновском районе, «грошак», шла из района Мурома вдоль левого берега Пьяны к Курмышу. Она частично показана на карте Нижегородского уезда, составленной в 1732 году. Татарское население, живущее по правому берегу Пьяны в районе Сергача, до сих пор помнит старинную татарскую военную дорогу, носящую название «сакма». Последняя шла параллельно реке в 4— 5 км к югу от ее правого берега.
Вдоль пьянско-сурской границы в XIV—XVI столетиях шли постоянные военные столкновения сил Руси с войсками ханов Казани и степняками-кочевниками. Большинство этих столкновений носило местный характер и не отмечено русскими летописями.
Но население, живущее по берегам Пьяны, из поколения в поколение передает изустные рассказы о таких боях и показывает места, где они происходили. Так, 69-летний житель села Пьянский Перевоз И. Г. Изосов рассказывает, что он еще в юности слышал от стариков, что между деревней Коноплянкой и Перевозом (Перевозский район) был бой русских и татарских войск, на месте которого еще недавно находили человеческие кости. В этом бою (по преданию) татарские ханы одержали победу, переправились через Пьяну и у села Шпилево на горе, носящей доныне название «Княжая», похоронили убитого в бою предводителя.
Житель села Семеновка Красно-Октябрьского района Хусутдин Бедердинов и другие старики-татары из того же села, а также старик-мордвин В. В. Мурзаев из деревни Акузово Сергачского района еще в молодости слышали от своих дедов рассказы о большом сражении русских и татарских войск, которое, по преданию, произошло на правом берегу Пьяны к юго-востоку от Сергача. По их сообщениям место этого боя было на поле между современными селениями Кадомка, Семеновка и Трехозеры в долине притока Пьяны — речки Пары.
Рассказывая о неудачном походе русских войск в 1377 году, окончившемся их разгромом и взятием Н. Новгорода войсками Арапши, летопись сообщает, что перед боем русская рать стояла около Пары («доидоша наши Пару»). Таким образом, местное предание полностью совпадает с летописной записью. Это позволяет считать, что именно в указанном районе и произошло знаменитое Пьянское побоище. В 1959 году юные краеведы Уразовской средней школы нашли на месте этого боя старинную саблю и нагрудную орнаментированную пластину — часть боевого доспеха.
Особая роль Пьяны как государственного рубежа неоднократно подчеркивается и русскими летописями.4
Продолжением пьянско-сурской пограничной линии была упоминаемая в документах Вадская засека (о засеках см. ниже)—линия обороны, соединявшая бассейны рек Теши и Пьяны. Со службой на этой засеке следует связывать привилегированное положение терюшевской мордвы, которая еще в XVII столетии имела своего воеводу, управлявшего ей вместе с мордовской знатью.5
Далее граница княжества проходила в бассейне реки Сережи по ее правому берегу и шла по направлению к Мурому. На этом участке управление пограничной службой осуществлялось, видимо, из крепости в селе Городищи Вачского района.6
Во времена существования Нижегородского великого княжества происходит усиленная колонизация края русским населением. Оно окончательно осваивает прибрежные полосы Оки и Волги, начинает заселять территории к югу и юго-востоку от них. В этом заселении наблюдается известная закономерность, продиктованная нуждами обороны. Так, нижегородский летописец подчеркивает, что великий князь Константин Васильевич «повеле русским людям селиться по Оке, Волге и Кудьме реке». По реке Сундовику, в устье которой в XIV веке возникла Лысковская крепость, в то же время расселял выкупленных из плена русских людей гость Тарас Петрович Новосильцев. В этих коротких указаниях совершенно ясно видна тенденция к созданию сплошных полос русских селений на естественных рубежах, прикрывавших подступы к Нижнему Новгороду.
Строители крепостей времен великого Нижегородского княжества стремились максимально использовать благоприятный для обороны рельеф местности и с помощью его затруднить использование осадной техники на широком фронте. Крепость в Лыскове дает возможность использовать осадную технику только на одной стороне из четырех.
Крепость XIV в. в Нижнем Новгороде на значительном протяжении защищается косогором и оврагами. Начиная с XIV столетия и вплоть до XVII века, строители нижегородских крепостей широко используют такую меру защи-ты, как создание искусственных водоемов перед стенами (Большой город в Нижнем Новгороде, Болыпе-Мурашкинская, Балахнинская и Арзамасская крепости).
С созданием Русского централизованного государства система обороны Нижегородского Поволжья становится составным звеном общегосударственной системы обороны южных и юго-восточных границ страны. Основой этой обороны была Ока, вдоль которой в первой половине XVI века создается цепь мощных крепостей — Окская оборонительная линия. Ее крайним восточным звеном была Нижегородская крепость.
Интенсивное строительство крепостей Окской оборонительной линии шло на протяжении нескольких десятилетий. Первым был начат строительством Нижегородский кремль (1500—1511 гг.). Вслед за ним были построены кремли в Туле (1514—1525 гг.), Коломне (1525 г.). Одновременно сооружались и ремонтировались укрепления Зарайска, Серпухова, Каширы и Мурома.
Конец XV и начало XVI веков характеризуются ростом активности военных нападений казанских ханов на русские территории. В это время система обороны Нижегородского Поволжья приобретает первостепенное значение для страны. Главными опорными пунктами этой системы являются Нижний Новгород и Муром.
В Горьковском историко-архитектурном музее-заповеднике хранится рукописная книга «Хто где служет» (список XVIII в. с документа конца XVI в.). В книге содержится перечень воевод, назначавшихся в разные города и на командные должности в русском войске. Под 1549 годом она содержит запись: «Того же лета были воеводы от Казанские украины в Муроме по полкам...» По данным летописей, войска из Мурома неоднократно выступали на поддержку нижегородцев во время боевых действий на территории края.
Политика казанских ханов и боровшихся за власть феодальных группировок в Казани постоянно находилась под влиянием Москвы или Крыма и была, по существу, чужда национальным интересам народов Поволжья. Но во время русско-казанских войн антимосковские группировки использовали в своих интересах борьбу народов Поволжья за независимость. Это придало русско-казанским войнам истребительный характер, вело к огромным людским и материальным потерям.
Составитель Казанского летописца — участник этих войн, побывавший в плену у казанских ханов,— характеризует этот период времени следующим образом: «И всем тогда беда и тоска велика в украине живущим варвар тех, у всех русских людей слезы текуще аки реки, крыющеся в пустынях, в лесах и горах, в теснотах горьких (в тайных землянках.—И. К.) живяху с женами и детьми... покидающе род и племя отечества своя бежаху во глубину Русь. Мнози грады рустии раскопаша и травою былием заросташа, села и деревни многие орастеша былием»7.
Огромные потери понесло население Нижегородского Поволжья в ходе русско-казанских войн. По отдельным сохранившимся документам XVI века, многие населенные пункты «лежат диким полем от большие войны». Писцовая Книга Балахнинского уезда 1591 года рассказывает о том, что слобода напротив Нижнего Новгорода (нынешний город Бор) была сожжена и её жители убиты или уведены в плен. На 180 населенных пунктов Балахнинского уезда в 1591 году было 120 «пустошей, что были деревни и починки».
В ходе русско-казанских войн Нижнему Новгороду и Нижегородскому Поволжью принадлежала исключительно важная роль. Но со временем эта роль постепенно изменялась.
Если во второй половине XV и начале XVI веков военные действия, протекавшие здесь между Москвой и Казанью, носили обоюдоострый оборонительно-наступательный характер, то, начиная с 20-х годов XVI столетия, Нижегородское Поволжье все в большей степени становится плацдармом для наступательных операций Русского государства.
Время от времени здесь по-прежнему происходят столкновения, вражеские войска подступают к Нижнему Новгороду (1521, 1536 гг.). В 1536 году ими была разгромлена не имевшая еще тогда укреплений Балахна. Но основной ареной боевых действий становится уже Среднее Поволжье, удары по которому от Нижнего Новгорода комбинируются с ударами по Вятке и Каме.
В этот период непосредственное руководство системой обороны Нижегородского Поволжья осуществлялось специальным воеводой, который находился в Нижнем Новгороде. Этот воевода — «за городом» назначался из числа лучших военачальников страны и пользовался широкими полномочиями. В документах он иногда называется наместником.8
Основным государственным рубежом на востоке страны в Это время была река Сура. «Река Сура разделяет владения царей Московского и Казанского»,— пишет в своих Записках иностранный путешественник С. Герберштейн, посетивший Россию в 1517 и 1526 годах.9
Закрепляя распространение русского влияния в Поволжье, великий князь Василий Иванович III в 1523 году построил в устье Суры на ее восточном берегу русскую крепость Васильгород — нынешний Васильсурск.
На протяжении нескольких десятилетий Васильсурская крепость играла первостепенную роль русского форпоста на Волге. В 1549 и 1550 годах туда единовременно назначалось по б—8 воевод «в город» и «за город». Но это первенствующее положение Васильсурской крепости было недолгим. После основания в 1551 году Свияжска Васильсурская крепость сразу же потеряла первостепенное Значение.
До настоящего времени историки не имеют каких-либо других сведений о системе обороны Нижегородского Поволжья в XV и первой половине XVI века. Частично это объясняется тем, что система государственной обороны была окончательно упорядочена в результате военной реформы 1547 года.
Поход русской судовой рати на Казань в 1545 году (Из Царственного летописца)
В XV и первой половине XVI века южная государственная граница Руси проходила примерно там же, где и в XIV столетии. Вдоль этой границы в пределах контролируемой пограничниками территории шли в поход на Казань в 1552 году главные силы русского войска во главе с Иваном Грозным.
Жители многих населенных пунктов правобережной части Горьковской области связывают с походом Ивана Грозного на Казань в 1552 году начальную историю своих селений. Русский летописец, очевидно пользуясь данными участников похода, подробно, день за днем, описывает Этот поход и места стоянок — «станы» войска Грозного.
Главные силы войска, при которых находился сам царь, выступили 20 июля из Мурома и ночевали в лесу на реке Велетьме, второй ночлег «стан был на Шилекше», третий — под Саконьским городищем (ныне с. Саконы), четвертый — «на поле на Ирже», пятый — «на Авше-речке» (около г. Арзамаса), шестой— «на Кевзе», седьмой— «на озере на Икше», восьмой — «на озере, недошед Пианы реки». Во время восьмой стоянки, как указывает летописец, к войску присоединился отряд Якова Чевсеева, следовавший южнее главных сил. Девятый стан был «на Дубровке озере», десятый — «на речке на Медянке», одиннадцатый — «на Мяни», двенадцатый — на реке Алатыре.
Попытка реконструкции маршрута похода войск Грозного по территории современной Горьковской области дана на карте, помещенной в конце этой книги.
Основание Свияжска, взятие Казани и строительство крепости Алатырь (1552 г.) свели почти на нет значение реки Суры, как восточного рубежа страны. Южным государственным рубежом после 1552 года почти на столетие становится в пределах края река Алатырь. Опорными пунктами новой государственной границы становятся Темников (1536 г.), Алатырская и Арзамасская крепости.
Начиная с 20-х годов XVI столетия и особенно после взятия Казани, на территории Нижегородского Поволжья происходит широкая раздача земель служилым людям — дворянству. Значительная часть этих земель перешла в руки татарской, чувашской и мордовской знати, которая была на службе у Москвы. Получая обширные и плодородные земли с поредевшим или вообще отсутствующим в результате войн населением, эта знать, особенно крупная, вела широкую колонизацию края при поддержке правительства. Население привлекалось различными льготами или просто переселялось из других мест по воле владельцев. В результате на территории южной части края появились выходцы со всех концов русского государства.
Земельные пожалования служилой знати, пользовавшейся большим влиянием в правительстве, приводили к мероприятиям по защите новых владений феодалов. Как и на других южных участках границы страны, здесь, в районе Арзамаса и по Алатырю, были созданы «засечные черты» — линии обороны, тянувшиеся на десятки километров.
Засечная черта создавалась из естественных и искусственных препятствий. Такими препятствиями были леса, реки и болота. Проходы и проезды через них тщательно охранялись поселенными по соседству пограничниками — «засечными сторожами», укреплялись рвами, валами, небольшими отдельными укреплениями, а на переправах частоколами в дне реки и «плавными бревнами с гвоздьем дубовым частым». В условиях Нижегородского Поволжья главную роль при устройстве засечных черт играли леса.
Собственно засекой называется сплошная полоса леса, сваленного вершинами в сторону противника. Лес рубили, оставляя очень высокие пни, — «как человеку топором достати можно». Строители засеки надрубали стволы деревьев так, чтобы ствол оставался лежащим на пне и не отделялся от него совсем. Получавшаяся в результате стена из хаотического переплетения стволов и сучьев становилась вообще недоступной для всадника, что и требовалось при борьбе со степняками-кочевниками. Об устройстве засеки, сделанной восставшими нижегородскими крестьянами в 1670 году, дает представление отчет воеводы Леонтьева: «по большой дороге сделана по обе стороны засека крепкая в длину на версту, а поперек по обе стороны той дороги по полверсте».
Леса, отведенные под засеки, назывались «заповедными засечными лесами». Рубка леса для хозяйственных нужд в них строго запрещалась. Засечная черта делилась на участки — «грани». Стык двух участков, на котором встречались дозоры, охранявшие засеку, назывался «замок».
На границе. Рис. С.М. Зейденберга.
Кроме упоминавшейся ранее Вадской засеки, пересекавшей водораздел Пьяны и Сережи, на территории края была Арзамасская засечная черта, проходившая от берега Пьяны через Шатки к Ардатову. Самые поздние сведения о ней относятся к 1635 году, когда арзамасскому воеводе И. И. Лобанову-Ростовскому было предписано «Арзамасскую засеку описать, измерить и поделать»10.
Самой южной засечной чертой на территории края была Алатырская засека вдоль реки Алатырь. Документы называют ее «Пуэской» (от Пузской слободы — в нынешнем Починковском районе Горьковской области). В Пузской слободе в XVII столетии существовала небольшая деревянная крепость с валом и рвом, называвшаяся «острогом».
Имевшиеся в засеках «ворота» — проезды для населения —тщательно охранялись специальными отрядами «засечных сторожей», или «воротников». Последние часто поселялись неподалеку от ворот и наделялись землей на льготных условиях.
В документах XVII века упоминаются Пузские, Шатковские, Собакинские и Ардатовские ворота в нижегородских засечных чертах.11
В наиболее ответственных местах здесь, так же как и на Пьяне, существовали мелкие крепости-острожки. Следы такого острожка в виде невысокого вала и рва прямоугольных очертаний сохранились близ деревни Андрееве к востоку от Ардатова.
Кроме засечных сторожей, военную службу на засеках несли казаки и стрельцы, которых возглавляли «засечные головы» — командный состав. При возникновении военной опасности черта оборонялась также «подымовными людьми» — вооруженными воинами-крестьянами, высылавшимися от определенного количества крестьянских дворов — «дымов».
По существовавшему положению полагалось брать с трех дворов одного человека с пищалью при расстоянии селения от засеки до 15 верст. От селений, расположенных на более дальнем расстоянии, выделялся один вооруженный воин от пяти дворов.
Казаки и стрельцы считались состоявшими «на государевой службе». Их селения-слободы, где они жили целыми подразделениями во главе с десятниками и пятидесятниками, помещикам не раздавались.
Стрелецкие и казачьи слободы находились обычно около городов или крупных населенных пунктов. Документы XVII века упоминают такие слободы в Нижнем Новгороде, Арзамасе, Лыскове, Б. Мурашкине и Курмыше. Казачьи слободы сохранялись и в позднейшее время, когда границы страны далеко отодвинулись от Нижегородского Поволжья. Жившие в них казаки выезжали для службы на границу. Поэтому слобода казаков близ Арзамаса получила название «Выездная казачья слобода» (ныне с. Выездное).
Нижегородская печать XVI в. С большой Государственной печати Ивана Грозного 1583 г. (с подлинника, хранящегося в Стокгольме) .
Несмотря на ряд правительственных льгот, служба казаков и стрельцов, надолго отрывавшихся от хозяйства, была тяжелой. В сохранившейся грамоте боярина Б. И. Морозова к лысковскому приказчику указывается на необходимость выдать казакам по 2 рубля за то, что они «год служили, сторожу стерегли и в посылки ездили».12
Привлеченным на пожизненную военную службу считалось и дворянство—командный состав, который был поверстан поместьями—деревнями и угодиями. «Верстанье» происходило с учетом знатности рода и заслуг и колебалось в очень широких размерах — от трех-четырех крестьянских дворов до десятков селений.
Однако в XVI—XVII веках крестьяне закреплялись за служилыми людьми «в кормление»—на время службы и лишь в редких случаях давались «в вотчину»—закреплялись за владельцами и их родом.
Созданная на территории Нижегородского Поволжья система обороны существовала до конца XVII столетия, хотя внимание к ней постепенно ослабевало.
В 1618 году было построено новое дерево-земляное укрепление в Нижнем Новгороде, а в 1660 — в Большом Мурашкине.
В середине XVI столетия была укреплена пострадавшая от вражеского набега Балахна, а около 1576 года возникла крепость в Арзамасе.
Крепости Нижегородского Поволжья, возникшие в XVI—XVII веках, характеризуются прямоугольными очертаниями, мощными, далеко выдвинутыми за линию стены башнями.
В Больше-Мурашкинской крепости из пяти построенных башен четыре были сделаны из земли, т. е. являлись настоящими бастионами, рассчитанными на оборону от противника, располагающего мощными огневыми средствами.
При сооружении всех крепостей этого периода перед укреплением создавались искусственные водоемы.
* * *
Разные исторические судьбы имели нижегородские крепости. Возникнув как опорные пункты Руси и имея многочисленные гарнизоны, они порождали около себя посады — селения ремесленников и торговцев. Обитатели посадов жили под прикрытием крепостей и удовлетворяли нужды гарнизона и местного населения. При наличии благоприятных экономических и географических условий ряд крепостей превратился в крупные города и населенные пункты (Нижний Новгород, Арзамас). Но в ряде случаев выгодное в военно-стратегическом отношении положение крепости создавало ряд хозяйственных неудобств (трудности в водоснабжении, неудобные подступы, отсутствие или ослабление базы для хозяйственной деятельности посада). В таких случаях население со временем вообще покидало территорию крепости или заселяло ее вновь по истечении длительного срока (Лысково, Городец, Василь-сурск).
Созданная ценой огромного труда и усилий система обороны Нижегородского Поволжья наложила глубокий отпечаток на его историю. Она дает ключ к пониманию вопросов, связанных с историей заселения края. Крепости Нижнего Новгорода, Арзамаса, Городца и Балахны сильно повлияли на планировку этих городов. Сохранившиеся остатки древних укреплений Н. Новгорода, Городца, Лыскова, Б. Мурашкина и крепости в селе Городищи Борско-го района являются замечательными памятниками героического прошлого русского народа, которые надо оберегать для будущих поколений.
1. В древних дерево-земляных укреплениях Киева и Владимира некоторые проезжие башни были сделаны из камня (Золотые и Серебряные ворота Владимира, Золотые ворота Киева).
2. Полное собрание русских летописей (в дальнейшем— ПСРЛ), т. XV, стр. 112; o. XVIII, стр. 15; т. XX, стр. 195; т. XXV, стр. 190. Река Киша находится в Сеченовском районе Горьковской области и образует участок ее юго-восточной границы.
3. Паллас П. С., Путешествие по разным провинциям Российской империи (1768 г.), ч. I, стр. 80, Спб. 1809.
4. ПСРЛ, т. XX. стр. 198. Под 1377 г.: «И гони за ними (мордовскими князьями. — И. К.) князь Борис, они же побегоша за реку».
5.
В 1619 году в наказе
дозорщикам Ф. Сычеву и И. Парфенову предписывалось в отношении терюшевской
мордвы: «опроче спорных земель в иных никаких делех мордвы не судити и меж их
расправы не чинити».
Это особое положение мордвы Нижегородского Поволжья подчеркнуто англичанином
Горсеем, который посетил Россию в конце XVI и начале XVII века: «Эти инородцы долго
находились под властью русских царей, которые обходились с ними лучше, чем с
другими нациями» (Записки о Московии сэра; Д. Горсея, стр. 106, Спб. 1903).
6. Население южной части современного Сосновского района до сих пор показывает древнюю военную дорогу с остатками дубовых гатей через болота, которая шла вдоль правого берега р. Сережи и называется «грошак». Здесь же в с. Виткулове и соседних селениях старики рассказывают о бывших военных постах, которые извещали друг друга и население о появлении противника с помощью зажженных пучков соломы, устанавливавшихся на шестах.
7. ПСРЛ, т. XIX, стр. 44, 46. Справедливость требует отметить, что аналогичное положение создавалось и русскими войсками во время боевых действий в Среднем Поволжье.
8. «Хто где служет». В 1540 году: «В Нижнем Нове городе за городом наместник и воевода Семен Константинович Заболоцкой, а в городу Князь Юрий Иванов сын Щетинин». В 1549 году: «В Нижнем Нове городе в городу князь Петр Иванович Телятевской, за городом князь Петр Александрович Стригин-Оболенской... Да за городом же были воеводы с Покрова... берегли от приходу казанских людей князь Федор Иванов сын Кащин да князь Григорий Мещерской».
9. Записки о Московии барона Сигиэмунда Герберштейна, Спб. 1866.
10. Яковлев А., Засечные черты Московского государства М. 1916, стр. 45.
11. «Арзамасские поместные акты», № 391, стр. 514—516. В 1612 году: «приходили на арзамасские места крымские и нагайские люди и ту Пузскую засеку проломили и ворота высекли», «Материалы исторические и периодические бывшего приказа Казанского дворца», стр. 53, 54: «И в Ардатовском лесу в воротах был бой с нагайскими людьми»; «Арзамасской десятины жилые данныя церкви», стр. 136: «В Залесном стану за Шатковскими вороты»; там же, стр. 131: «Церковь Живо-начальные Троицы в Пузской слободе за Острогом; Акты хозяйства боярина Б. И. Морозова, ч. 1, стр. 66: «В Арзамасском же уезде в Залесном стану за Собакинскими вороты вотчины боярина же Бориса Ивановича».
12. Хозяйство крупного феодала XVII века, ч. II, стр. 171.
Нижний Новгород
Город Горький—прежде Нижний Новгород—один из старейших русских поволжских городов. С момента своего образования и до середины XVI столетия он был восточной пограничной крепостью Руси на Волге, выполнял роль заслона центральных русских земель от ударов восточных и юго-восточных соседей. Семнадцать вражеских осад имеет в послужном списке Нижегородская крепость. Тридцать один раз собирались в ее стенах русские рати, отправляясь походом в Поволжье. Короткие рассказы летописцев и народные легенды подчеркивают высокий героизм нижегородцев в борьбе с врагом.
Неоднократно обновлявшиеся укрепления Нижнего Новгорода на протяжении ряда столетий были предметом неустанной заботы нижегородцев. Разрушаемые врагами, пожарами и временем, они систематически сооружались вновь и совершенствовались, росли вместе с ростом города и оказали огромное влияние на планировку его старой нагорной части.
Но в ходе всех перестроек и переделок почти всегда использовалась их основная наиболее трудоемкая часть — валы и рвы. Система валов и рвов (укреплений древнего Нижнего Новгорода) существовала вплоть до XVIII столетия. Окончательный удар по ней нанес проект генеральной планировки города, утвержденный в 1770 году. Составители проекта на месте «ничьих» валов и рвов проложили улицы, не требовавшие отчуждения частных владений. И за короткий срок остатки системы валов и рвов нижегородских укреплений исчезли почти без следа. Памятью о существовании Нижегородской крепости остался каменный кремль и случайно уцелевший участок вала древней деревоземляной крепости города на углу улиц Пискунова и Минина. Тем не менее на основании сохранившихся исторических источников — летописей, документов XVII столетия, старинных планов Нижнего Новгорода и некоторых других данных можно воссоздать в общих чертах историю развития и план Нижегородской крепости. Ее реконструкция приведена в конце книги.
Первые достоверные сведения о возникновении Нижегородской крепости относятся к 1221 году. Под этой датой большинство русских летописей сообщает: «Того же лета великий князь Юрий Всеволодович заложи град на усть Оки и нарече имя ему Новъград Нижний».1
Вскоре после первого упоминания в русских летописях Нижний Новгород становится крупным экономическим, военно-стратегическим и культурным центром Северо-Восточной Руси. Это подтверждается интенсивным каменным строительством в городе. В 1225 году на территории нынешнего кремлевского холма строится каменный Спасский собор, а в 1227 — Архангельский. Оба эти здания, как показали археологические исследования 1960 года и ранее известные находки в кремле, были богато украшены белокаменной резьбой и являлись настоящими шедеврами русского зодчества.2
Расположение этих древнейших памятников Нижнего Новгорода позволяет с уверенностью говорить о том, что нижегородская крепость была заложена на горе, занимаемой ныне Нижегородским кремлем. Более затруднительным представляется определение ее территории, хотя некоторые данные об этом имеются.
По указанию местного краеведа А. Я. Садовского при работах в кремле в 90-х годах XIX века были обнаружены следы дубовой стены, поднимавшейся вдоль кремлевского съезда по направлению от Ивановской к Георгиевской башне. К сожалению, это указание не подкреплено ни чертежами, ни описанием.
Часть плана Н. Новгорода 1770 г. На плане видны сохранившиеся остатки рвов
деревоземляных укреплений Меньшого города (в кремле), укрепления 1618 г. и Большого города
Следы этого древнейшего укрепления Нижнего Новгорода, возникновение которого можно связывать со временем его основания, были прослежены по плану города съемки 1769 года (см. рис.).
На этом плане внутри кремлевской стены и параллельно ей показана глубокая впадина в виде рва с изгибающимся коленом — выходом к береговому скату Волги. Есть большие основания считать, что этот ров — остаток древнейшего нижегородского укрепления — детинца или «Меньшого города».3 Имея округлые очертания и меньшие размеры, чем Нижегородский кремль, оно выполняло его функции вплоть до XVI века.
Следующее по времени сообщение о строительстве новых укреплений в Нижнем Новгороде относится к XIV столетию — времени существования Нижегородского великого княжества. Это был период значительного роста Экономики края и бурного развития застройки столицы княжества.
Во времена великого княжества городская застройка уже была вытянута длинной полосой вдоль Оки и Волги от Благовещенского монастыря и почти до Печерского монастыря. Документы отмечают наличие слободы в 150 дворов на берегу Оки у Благовещенского монастыря. К тому же времени была застроена и территория Ильинской горы (нижняя часть района современной Краснофлотской улицы, примерно до перекрестка ее с ул. Урицкого).4 Некоторое представление о размерах города в XIV, столетии и численности его населения дает сообщение летописи о том, что при нашествии Арапши в Нижнем Новгороде сгорело 32 церкви.
Задачу обороны такого города можно было решить только путем строительства новой, более крупной по размерам цепи укреплений. Эта цепь укреплений должна была прикрыть и резиденцию князя и развивавшийся нижегородский посад.
Под 1363 годом летопись сообщает: «Toe же осени князь Борис заложи город сыпати».5
Есть основания полагать, что остатки укрепления, строительство которого было начато Борисом Константиновичем и завершено, видимо, уже его преемником Дмитрием Константиновичем, сохранились до настоящего времени.
В нагорной части г. Горького, на углу современных улиц Минина и Пискунова имеется более чем 100-метровый участок вала старинных дерево-земляных укреплений Нижнего Новгорода. По данным документов это укрепление строилось в 1618 году и носило тогда название «Малый острог». Однако Писцовая книга Нижнего Новгорода 1621—1622 годов указывает, что этот острог «поставлен ново по старинной осыпи, т. е. строился по более древнему валу.6
Указание Писцовой книги подтверждается археологическими данными. При строительстве нового здания у входа к зданию консерватории на ул. Пискунова вал и улица перед ним были прорезаны глубокой трапшеей для прокладки теплоцентрали. Наблюдение показало, что перед валом проходил ров шириной в 7,5 м и глубиной около 2.5 м, засыпанный в позднейшее время. В разрезе вала были обнаружены остатки бревенчатого соснового частокола, проходившего по его вершине. Бревна частокола имели диаметр 25—30 см. Это, вероятно, и есть остатки укрепления, построенного в 1618 году.
|
Но в нижней части вала, прорезая всю его толщу, размещалась независимая от частокола конструкция из мощных дубовых бревен. В передней части — в сторону поля— бревна были уложены в два ряда, образуя стену, закрытую насыпью. Стена удерживалась бревнами, заложенными поперек вала по всей его ширине. Такие деревянные конструкции, заложенные в толще валов, являются очень древними и применялись чаще всего в укреплениях, сооруженных еще до татаро-монгольского завоевания.7
Вал внешней цепи укреплений Нижнего Новгорода XIV столетия проходил вдоль современной улицы Пискунова и, включая в себя водоем (Черный пруд), шел далее вдоль улицы Октябрьской к Лыковой дамбе — перекрестку улиц Свердлова и Октябрьской.8
Военно-стратегический замысел строителей этой крепости ясен и аналогичен замыслу, осуществленному в XVI столетии строителями кремля.
Он заключался в том, что укрепление широкой дугой отсекало часть мыса, образованного берегом Волги и Почаинским оврагом. Все стороны крепости, кроме напольной части, хорошо защищались крутыми скатами волжского берега и Почаинского оврага, почти исключавшими возможность организованного штурма. В напольной части укрепление было обнесено рвом.
Расположение обоих укреплений, из которых одно защищало княжескую резиденцию, дворы знати и соборы, а другое — посад и его население,— совершенно аналогично древней крепости в Городце и ряду других русских крепостей.
Общее протяжение стен внешней цепи укреплений древней Нижегородской крепости составляло около 3,5 км и примерно равнялось протяжению стен укрепления, защищавшего посад Городца. Сходен по размерам с городецким был и нижегородский детинец — называвшийся «Меньшой город».
Конец XIV и начало XV века были временем упадка Нижнего Новгорода. В 1377 году он был опустошен войсками Арапши, 1392—1393 годы—время падения Ниже городского княжества. 1408 год — время разгрома края Едигеем. Такой ход исторических событий явно не создавал благоприятной обстановки для дальнейшего строительства укреплений города.
Тем не менее к середине XV века город имел две последовательных цепи укреплений — Нижний Новгород «Старый» и «Меньшой город» — детинец.
В 1445 году «Старый» Нижний Новгород был занят войсками Улу-Муххамеда и стал его временной столицей. В «Меньшом городе» в то время «отсиживались» в осаде воеводы великого князя — Федор Долголядов и Юшка Драница. В течение нескольких месяцев гарнизон «Меньшого города» успешно отбивал неоднократные приступы врага и только недостаток продовольствия вынудил его прекратить сопротивление. Осажденные «град нощию зжегше и сами избъжавше понеже бо иэнемогша з голоду великого: что было запасу хлебного все переели».9
Исключительно важным этапом в истории Нижнего Новгорода, как пограничной крепости Руси, была полная реконструкция его укреплений, предпринятая в начале XVI столетия.
Главным звеном этой реконструкции было строительство каменного Нижегородского кремля — мощного оборонительного сооружения, воздвигнутого по последнему слову тогдашнего военно-инженерного искусства. Кремль стал выполнять функции «Меньшого города» — детинца.
Одновременно с кремлем и даже ранее его было развернуто огромное, даже по современным масштабам, строительство новой цепи дерево-земляных укреплений города, полностью прикрывавшей всю территорию нижегородского посада.
О6 этом мы узнаем из малоизвестного пока Горьковским краеведам раннего списка Нижегородского летописца, хранящегося в отделе рукописной и редкой книги библиотеки Академии наук СССР в г. Ленинграде. Этот список отличается большой полнотой сообщений по истории края в XVI столетии. В нем-то мы и находим сообщение о новом очень важном этапе строительства нижегородских дерево-земляных укреплений: «Лета 7018 году (1510 год) сентября 1 дня заложили Новгород Нижней камены ко Дмитриевской башне. Того же лета князь великий Василий Иванович взял град великий Псков; перевод учинил изо Пскова в Нижний Новгород. Того же лета весною присла(л) князь великий Василий Иванович боярина своего Петра Фрязина повеле ему ров копати в Нове граде Нижнем, куда быти городской стене и обложи на семи верстах».10
В этом сообщении обращает на себя внимание указание на комплексный характер строительства укреплений в Нижнем Новгороде в начале XVI века.
Из него видно, что по сути дела одновременно строятся Нижегородский кремль и новая огромная цепь дерево-земляных укреплений протяжением в семь верст. Это дерево-земляное укрепление, получившее впоследствии название «Большой город» или «Большой острог», по обмерам 1621 года, действительно имело протяжение 3268 сажен (без участков на склонах берегов Оки и Волги).
В 1513 году новые дерево-земляные укрепления Нижнего Новгорода, построенные Петром Фряэиным, сгорели от большого пожара, но впоследствии были, очевидно, восстановлены.11
У стен Большого города в 1520 году были остановлены казанские князья «Сеит да Булат». Их войско «выжгло 40 дворов по Гремячий ручей, да Печорской монастырь выжгли же».12
Защитная роль Большого города видна из этого сообщения совершенно отчетливо — пострадали на этот раз только строения, находившиеся вне линии его стен.
Через 18 лет также со стен Большого города у нижегородцев с татарами «бой велик был от третьего часа до девятого». Действуя с помощью зажигательных снарядов или прорвав линию обороны, враги уничтожили огнем 200 дворов на верхнем посаде.
К концу XVI — началу XVII века укрепления Большого города значительно обветшали. Тем не менее они сыграли немаловажную роль в бурных событиях начала XVII века, связанных с крестьянской войной под руководством Ивана Болотникова, а в дальнейшем с польско-литовской интервенцией. Около них были остановлены отряды восставших крестьян, во главе которых были два мордвина — «Москов да Воркадин». В январе 1609 года нижегородцы под руководством воеводы Алябьева разбили на подступах к Большому городу крупный тушинский отряд.13
В 1618 году русское правительство решило обновить нижегородские укрепления. Но экономические затруднения того времени, а также удаленность государственной границы от Нижнего Новгорода привели к новому решению. Взамен огромных укреплений Большого города было восстановлено укрепление великокняжеского периода, заброшенное после строительства Большого города. Для обороны подступов к нижегородскому торгу со стороны Оки линия укреплений 1618 года включила в себя так называемую «Ильинскую гору» (нижняя часть современной Краснофлотской улицы с прилегающими к ней улицами и переулками). Если стена Большого города огибала глубоко вклинившийся в городскую застройку Почаинский овраг, то новое укрепление просто пересекло его почти посередине. Поэтому для связи частей города, разделенных оврагом, через него был построен мост.14
В ходе работ 1618 года на участке, сохранявшем старый вал и ров, пришлось затронуть лишь части двух огородов в районе Черного пруда. Но на Ильинской горе пришлось сносить ряд зданий. В результате Платежная книга Нижнего Новгорода за 1619 год отмечает, что в связи с отчуждением частных владений под новое укрепление «недобрано вернова бранья»—налогов—124 рубля 26 алтын 3 деньги.
Первое наиболее раннее описание обеих цепей дерево-земляных укреплений Нижнего Новгорода содержится в Писцовой книге 1621—1629 годов. Книга указывает направления линий рвов и валов, а также дает сведения о башнях и их устройстве (более подробные для крепости, построенной в 1618 году). Некоторые дополнительные сведения даются и другими документами XVII века.
Ценность этих указаний значительно возрастает в связи с тем, что сохранившийся план Н. Новгорода 1770 года (обмер 1769 г.) позволяет осуществить топографическую провяэку большинства участков укрепления к существующей планировке нагорной части г. Горького.
Укрепление 1618 года начиналось у Георгиевской башни каменного кремля и шло вдоль верхней бровки волжского берега до здания Горьковского государственного историко-архитектурного музея-заповедника. Здесь, на месте выхода на откос ул. Пискунова, стояла проезжая Георгиевская башня. К воротам этой башни поднимались два крутых съезда от волжского берега.15 Следующая непроезжая башня стояла на углу ул. Минина и Пискунова. На месте прохода с ул. Пискунова к зданию консерватории находилась проезжая Печерская башня (начало ул. Лядова) с мостом через ров, начинавшийся от ската волжского берега.16 Свое название башня получила от дороги к Печерскому монастырю.
Следующая проезжая башня — Варварские ворота. Башня была главным входом в город с востока—через нее шла дорога на Курмыш и Казань. Она была расположена на углу нынешних ул. Фигнер и Пискунова. Перед ней также была площадь, по которой протекал Ковалихинский ручей. На площади, вне линии стен и вала, стояла Варварская церковь. Остатком этой площади является сквер на ул. Фигнер. Далее линия стены и вала шла к перекрестку ул. Свердлова и Октябрьской (включая естественный водоем—Черный пруд).17 Здесь находилась проезжая башня, носившая название Никольской. Остатки этой башни, построенной частью из камня, сохранились в виде высокой каменной горки в сквере, где находится памятник Я. М. Свердлову.
Стена укрепления далее пересекала Почаинский овраг. На горе за оврагом стояла непроезжая двухъярусная башня «по конец Иванова огорода Бобошева на горе под Почайною». Следующая проезжая Ильинская башня находилась у Почтового съезда.18
Сохранившийся участок вала крепости, построенной в 1618 г., по валу, созданному в XIII—XIV вв. (Фото 1957 г.)
Далее линия стен проходила вдоль современной ул. Урицкого и упиралась в овраг (существующий и сейчас), носивший название «Турунов». На месте существовавшего здесь выхода рва развился небольшой отрог оврага. Вдоль края оврага линия стены спускалась вниз к берегу Оки, пересекая современную ул. Маяковского. Здесь стояла еще одна безымянная проезжая башня. Вдоль берега Оки и Волги, к моменту составления Писцовой книги (1621—1629 гг.) стена была разрушена «большою вешнею водою». Сохранились в это время лишь башни у церкви Кузьмы и Демьяна (стояла на месте здания Горэнерго на пл. Маркина), у выхода реки Почайны (в районе перевоза на Бор) и на Ямском взвозе — у съезда, который вел к Георгиевской башне этого укрепления.19
В крепости, построенной Б. Лыковым, всего в Писцовой книге упоминается 11 башен, из них 9 были проезжими. Башни этой крепости были двухъярусными, имели шатровые кровли. Наиболее мощными, оборудованными верхними и нижними боями, были башни на Ильинской улице и на нынешней ул. Маяковского — на вновь созданном участке укрепления. Проезжие башни имели перед собой «мост на стоячих столбах», проходивший через ров. Писцовая книга указывает, что на всем нагорном участке перед крепостью 1618 года был «выкопан ров большой в ширину сажени в 4, а в глубину в две сажени».20
Построенные Лыковым из «соснового и всякого» леса стены и башни просуществовали до конца XVII столетия, — к 1693 году они пришли в негодность. Характеристика этого укрепления на конец XVII столетия дана в отписке нижегородских воевод Ивана и Михаилы Нелидовых о принятии ими Н. Новгорода от прежнего воеводы Ивана Овцына.
В ней говорится: «По объезду и осмотру за каменным городом середь посаду от обережные улицы до почаинского рва старого строения вал и около него был вырыт ров и на том валу старых годов острог и башни все сгнили. А ныне по тому валу всяких чинов люди, которые поблизку... живут... дворов и огородов построили заборы. И тот вал в иных многих местах осыпался, а ров завалился».21
Внешняя линия укреплений города—Большой город (по Писцовой книге—«Большой острог»)—начиналась на берегу Волги у церкви Петра и Павла около Панской слободы (ныне подгорный перекресток съездов на Откосе). Дубовая стена Большого города поднималась в гору, шла по нынешней ул. Семашко, мимо типографии издательства «Горьковская правда» к Ошарской площади. Проезжие башни ее размещались у края волжского берега (Георгиевская), на углу ул. Семашко и Лядова (Печорская) и на Ошарской площади (Варварская).22
Далее стена Большого города крутым поворотом пересекала овраг Ковалихинского ручья, питавшегося из четырех водоемов-прудов, расположенных вдоль Звездинской улицы, и на нынешней площади М. Горького. Эти водоемы были, видимо, искусственного происхождения — они представляли собой ряд прудов, расчлененных плотинами. Прикрытая водным зеркалом стена Большого города не имела здесь вала (он не показан на плане 1770 г.).
На перекрестке улиц Свердлова и Воробьева находилась проезжая Никольская башня Большого города. Подступы к ней прикрывались обширным водным зеркалом двух прудов, занимавших нижнюю часть современной площади М. Горького. Дорога к башне шла по разделявшей их земляной насыпи-дамбе, которая еще на плане города 1857 года имела длину около 150 м. Эта дорога в XVII—XVIII столетиях носила название «Большая Московская дорога». За Никольскими воротами вал и ров Большого города проходили к перекрестку ул. Воробьева и Краснофлотской (современная ул. Воробьева проложена на месте рва и вала и изгибается, повторяя их очертания). Здесь находились проезжие Ильинские ворота.23
Часть плана Н. Новгорода 1700 г. с изображением стены и Варварских ворот
Большого города
Далее стена Большого города проходила на Гребешок, спускалась к реке, включая в себя церковь Ивана Предтечи, и шла вдоль берега Оки и Волги до Панской слободы.
В 1618 году при строительстве нового укрепления она была частично включена в его состав. Общее протяжение стен Большого города по обмеру 1621 года, не включавшему по неизвестной причине участков на склонах берега Оки и Волги, составляло 3268 сажен (6,96 км).
Следует также отметить, что вплоть до конца XVIII столетия городская черта проходила по линии Большого города, т. е. начиная с XVI и по XIX век город территориально не вырос.
Представляет также интерес и распределение жилых строений в кремле, в черте укрепления 1618 года и в Большом городе, которое устанавливается по данным Писцовой книги. В каменном кремле в то время было 382, в крепости, сооруженной в 1618 году,— 789, в Большом городе — 698 жилых строений.
1. В понимании наших предков «заложи град» означало постройку крепости—укрепления, слово «город» происходит от «городить», огораживать. Летописи XVI столетия дают это сообщение в приведенной формулировке. Летописи XIV—XV веков опускают «и нарече имя ему» и «Нижний». Древнейшая русская летопись—Лаврентьевская—называет крепость в устье Оки «Новгород вторый» вместо «Нижний». Вообще термин «заложи град» у летописцев не означает постройки города вновь. Так, под 1198 годом летописи сообщают о закладке Суздаля, под 1158 годом—Владимира, хотя эти населенные пункты существовали и ранее. Есть много оснований считать, что населенный пункт в устье Оки существовал и до 1221 года. (см. И. Кирьянов, К вопросу о времени основания г. Горького, Горький 1956).
2. Раскопки, проведенные в 1960 году в Архангельском соборе под руководством проф. Н. Н. Воронина, показали, что под ныне существующим зданием находятся остатки соборов XIV и XIII столетий. Существенно также отметить, что даже храм, датируемый 1227 годом, был сооружен на месте, имевшем довольно мощный культурный слой, свидетельствующий о наличии здесь городской застройки еще до сооружения собора. В этом слое. вскрытом всего лишь на площади около 15 м2, было найдено большое количество обломков стеклянных браслетов и перстней, характерных для русских городов домонгольского периода.
3. См. статью С. А. Агафонова в журнале «Архитектурное наследство», 1959 г., № 12.
4. При земляных работах под бывшей церковью Жен Мироносиц по ул. Добролюбова были найдены богатые погребения XIV столетия. В приходе этой церкви по данным документальных источников родились два крупнейших представителя pycского духовенства XV в.—Ефимий Суздальский и Макарий Желтоводский.
5. ПРСЛ, т. XV, стр. 74—75, Троицкая летопись (по выписке Н. М. Карамзина), стр. 379. Нижегородский летописец, сообщая, что «князь Борис повеле ров копать», говорит, что в это время была начата постройка каменного кремля. Все русские летописи сообщают, что каменный кремль в Н. Новгороде начали строить 9 лет спустя — в 1372 году.
6. Писцовая книга Н. Новгорода 1621—1629 гг., стр. 78, Спб 1896.
7. Ввиду отсутствия данных более детального исследования Этого вала, автор относит его к строительству XIV столетия, как времени, когда он существовал уже несомненно. Тем не менее, имеются и данные, говорящие в пользу еще более раннего его происхождения. Так, Лаврентьевская летопись, вообще не указывающая даты основания Нижнего Новгорода, отмечает в качестве заслуга Юрия Всеволодовича то, что он «грады многи постави, наче же Новгород вторый постави на Волзе оусть Оки» (ПРСЛ, т. 1, стр. 468). Учитывая многие косвенные указания на наличие населенного пункта в устье Оки до основания Нижнего Новгорода, можно понимать это буквально — т. е. считать, что Юрий Всеволодович построил здесь новую — вторую внешнюю цепь укреплений. Местная легенда называет этот вал остатком легендарного Абрамова городища — мордовского поселения, якобы существовавшего в устье Оки до основания Н. Новгорода (Н. И. Храмцовский, Краткий очерк и описание Н. Новгорода, ч. I, стр. 5): Имеющиеся сообщения летописей о начале Нижегородского великого княжества в 1341 году также можно понимать, как свидетельства наличия в Нижнем Новгороде двух цепей укреплений: «того же лета седе в Новгороде на Городищи на княжечьи князь Костеньтин Васильевич» (ПСРЛ, т. XVII, стр. 31); «Того же лета седе в Новгороде Нижнем на Городце на княженьи на великом Костеньтин Васильевич» (ПСРЛ, т. XV, стр. 54).
8. К моменту строительства укрепления (1618 г.) этот вал сохранился на всем его протяжении до р. Почайны. Во всяком случае, Писцовая книга указывает на отчуждение при строительстве 1618 г. всего лишь частей двух огородов у Черного пруда, тогда как при проведении вала за Почайной—по Ильинской горе и далее—пришлось разрушать ряд строений.
9. ПСРЛ, т. XII, стр. 62-63.
10. Библиотека Академий наук (БАН), Нижегородский летописец, 4.7.27 (список конца XVII века). В приведенном сообщении Нижегородского летописца устанавливается также прямая связь начала строительства Нижегородского кремля с присоединением Пскова к Москве (1310 г.—весна) и имени Петра Фрязина не с кремлем, а с дерево-земляным укреплением. Эти очень интересные вопросы требуют особого освещения и исследования.
11. Нижегородский летописец под ред. А. С. Гациского. Вод 1513 годом «Августа в первый день Нижний Новгород погорел и дубовая стена и дворы все погорели».
12. БАН, Нижегородский летописец, 4.7.57.
13. В этом сражении, происходившем в районе современного Университетского городка на Арзамасском шоссе роль Большого города выразилась особенно четко. Отряд тушинцев разделился на две группы, одна из которых совершила обходное движение под горой У берега Оки—в обход Большого города. Это было вызвано тем, что стены укрепления систематически разрушались здесь полыми водами. Вторая группа двигалась по горе, прикрывая первую. Нижегородцы, сделав смелую вылазку, которой не ожидал противник, разбили обе группы порознь.
14. Нижегородский летописец под 1618 годом пишет: «В том же годе в Нижнем Новгороде пришел князь Борис Михайлович Лыков и в Нижнем острог и башни вновь построил и через реку Почайну мост высок сделал». Имя руководителя этого строительства — Б. М. Лыкова — увековечено нижегородцами и горьковчанами в названии «Лыкова дамба». Линия укрепления пересекала Почаинскпй овраг выше моста.
15. Съезды уничтожены во время крупных планировочных работ в 30-х годах XIX века. Один из них начинался от берега у волжской лестницы, а другой—от района перекрестка ныне существующих съездов. Остатки каменной мостовой второго съезда сохранились до настоящего времени в полугоре под летним рестораном на Откосе.
16. Пространство перед башней по условиям обороны было очищено от построек и занималось площадью. В XVIII столетии на этой площади был построен первый нижегородский театр. Ныне на месте театра находится здание речного училища.
17. Пруд засыпан в 1926—1927 годах, и памятью о нем осталось только название трамвайной остановки «Черный пруд».
18. Площадь у Почтового съезда на уд. Урицкого, сохранившаяся доныне, возникла в связи со строительством 1618 года. На ней, по-видимому, и находилась Ильинская башня.
19. Далее линия стены, видимо, поднималась к Георгиевской башне каменного кремля. Однако утверждать это, за неимением данных, нельзя. Вследствие разрушения в подгорной части вешними водами стена не показана и на известной Зарисовке Нижнего Новгорода А. Олеарием в 1636 году.
20. Соответственно 8,8 м и 4,4 м. Разрез вала и рва у здания речного училища не подтвердил эти указания. Но по наблюдениям при работах по прокладке газопровода около Дворца пионеров установлена ширина рва в 8,5 м. Писцовая книга оговаривает эту разницу, указывая «инде болши инде меньши».
21. Центральный государетвенный архив древних актов (ЦГАДА), Фонд № 141, Д. № 17, л. 21.
22. Ул. Варварская — ныне ул. Фигнер — была впоследствии выпрямлена. Сохранился план этого участка города, сделанный в 1700 году, на котором показаны Варварские ворота Большого города и линия стены, сделанная в виде городни с кровлей. Ошарская площадь, находившаяся перед башней и существующая поныне, является памятью о Большом городе.
23. В районе нынешней Прядильной улицы до недавнего времени существовал рынок, носивший название «Решетка». Этот рынок издавна возник за стеной Большого города в связи с тем, что приезжавшие на него для сбыта продуктов крестьяне не платили пошлины за право въезда в город. В приведенной ранее отписке воевод Нелидовых говорится: «А у Печерских, у Варварских, у Никольских, у Ильинских у ворот нижегородские таможенные цейхвазники (испорченное «цейхгаузники».— И. К.), которые стоят у тех ворот для пошлинного таможенного сбору»... Название «Решетка» происходит от решеток, которыми закрывались въезды в город. Такие рынки существовали у всех проезжих ворот Большого города (Старый Сенной—у Печерских, Пятницкий—у Варварских, Средней— у Никольских, «Решетка»—у Ильинских ворот). Впоследствии Эти рынки были перемещены, а Пятницкий и «Решетка» исчезли в 30-х годах текущего столетия.
Городец
Городец — старейший из русских населенных пунктов Нижегородского Поволжья. Русские летописи называют его Городец-Радилов (от древнего названия Волги—«Ра»). По материалам археологических раскопок, давность возникновения Городца восходит к XI столетию.
Впервые населенный пункт в Нижегородском Поволжье, носящий название Городец, упоминается под 1172 годом, а под названием Городец-Радилов—под 1216 годом.
Городец в 1368 г. (Из Царственного летописца)
В 1172 году из Городца выступило в зимний поход на Волжскую Болгарию русское войско. В это время город уже являлся административным центром, в котором был воеводой Борис Жидиславич, командовавший войском и управлявший краем — «воеводство держащее и наряд весь».1 В дальнейшем городчане упоминаются летописями как участники походов на болгар. Они же принимали участие в Липецкой битве 1216 года.
В том же 1216 году Городец-Радилов стал местом ссылки Юрия Всеволодовича — впоследствии великого владимирского князя и основателя Нижнего Новгорода.
В 1238 году он наряду с другими городами Северо-Восточной Руси был разгромлен татаро-монголами, а в 1263 году в нем умер, возвращаясь из поездки в Орду, великий русский полководец Александр Невский.
С конца 70-х годов XIII столетия Городец играет видную роль в русской истории, являясь любимой резиденцией князя Андрея Александровича Городецкого. Однако большая часть жизни и деятельности этого князя прошла вне Городца — в нем он жил только в дни своих неудач, связанных с участием в феодальных войнах.
С образованием Нижегородско-Суздальского и затем Нижегородского великого княжества Городец входил в его состав и упоминается в летописях третьим городом княжества — вслед за Суздалем.
В 1364 году он становится столицей Городецкого удельного княжества. Его князем становится Борис Константинович, изгнанный своим братом Дмитрием Константиновичем из Нижнего Новгорода с помощью московского войска.
В 80-х годах XIV века Городец переходит во владение к тверскому князю и упоминается в составе его вотчин в 1398 году.2 В начале XV века Городец был вотчиной серпуховского князя Владимира Андреевича. После нашествия Едигея в 1408 году в русских летописях он не упоминается.
В XVII столетии Городец является крупным торговым селом, население которого живет преимущественно вне остатков старинной крепости вдоль берега Волги. В 1688 году стоявшая внутри укрепления церковь архангела Михаила располагается «в Пустом Городце»3. Заселение всей территории бывшей крепости произошло только в годы Советской власти.
Это указание источников подтвердилось при археологических раскопках 1955 года на ул. Александра Невского. Здесь культурный слой, содержащий предметы XIX века, лежит непосредственно на слое с находками, которые датируются XIII—XIV столетиями.
Ознакомление с остатками древней Городецкой крепости оставляет незабываемое впечатление. По мощности сооружения и объему произведенных работ она смело может спорить с аналогичными сооружениями Владимира и Суздаля, а по протяжению сохранившихся участков превосходит их.
Первоначальный периметр Городецкой крепости составлял 3480—3500 м. В настоящее время линия вала сохранилась на протяжении 2000 м. В северо-западной части 300-метровый участок вала уничтожен городской застройкой. Не сохранилось следов укрепления и вдоль берега Волги.
Время возникновения Городецкой крепости, как и самого Городца, в летописях не указывается. Но само название города говорит о том, что она уже существовала в момент его первого упоминания. Есть основания полагать, что первоначальным городом было укрепление на Княжой горе. Впоследствии разросшийся посад был обнесен новым кольцом укреплений, остатки которого в виде вала и рва сохранились доныне.
Участок вала, построенный в XII веке
Археологическим обследованием установлено, что на месте выхода южного участка вала и рва к берегу Волги под валом залегает слой золы и угля с остатками сосудов XII столетия. Это означает, что внешнее кольцо укреплений города строилось на месте уже существовавшей Застройки и возникло не ранее второй половины XII века.
Надо отметить, что данные археологии согласуются с единственным для всех русских летописей показанием Супрасльской летописи, которая, не приводя даты, сообщает о строительстве крепости в Городце князем Борисом Михалковичем (сын великого владимирского князя Михалка, сидевшего на великокняжеском владимирском столе в 1176 г.).4
Участок вала и рва, построенный в 1391 г.
Обследованием также установлено, что отдельные участки вала Городецкой крепости неодинаковы. На южном участке, идущем вдоль современной ул. Загородной, на протяжении 540 м вал и ров имеют меньшие размеры. Остроконечная форма вершины вала на этом участке и отсутствие на ней площадки позволяют утверждать, что линию крепостной стены образовывал здесь обычный частокол. Остатки частокола, погибшего при пожаре, найдены при обследовании 1955 года у выхода вала к Волге. Места бывших башен на участке выражены слабо. Линия вала на месте их прерывается незначительно, что указывает на малые размеры башен.
Восточный и северный участки вала резко отличаются от вышеописанного участка размерами и устройством. Здесь абсолютная высота вала достигает 11—12 м, ширина основания — 27—35 м. По вершине вала проходит широкая площадка (от 4,5 до 8 м), на которой прежде находилась городня. Вершина стены имела ходовую площадку, покрытую кровлей, где размещались защитники. Со стороны поля стена была выше внутренней и имела амбразуры-бойницы. Общая длина вала этого Типа, не считая незаконченной части, составляла примерно 1460 м (вал сохранился на протяжении 1160 м).
Разрезы валов и рвов Городецкой крепости (Обмер 1959 г.)
Очень мощными на этом участке были башни крепости, на месте которых линия вала имеет большие разрывы. Судя по этим разрывам, на сохранившемся участке крепости было 6 башен, а с несомненно существовавшими угловыми башнями на берегу Волги — 8 башен. Сведений о количестве башен на участке, проходившем вдоль берега Волги, не имеется, однако можно с уверенностью предполагать, что и здесь были проезжие башни на месте старинных съездов.
Сведений о размерах башен и стен Городецкой крепости, а также ее старинных описаний не сохранилось.
Сочетание двух неравноценных в отношении обороны типов укрепления в одном сооружении позволяет думать, что Городецкая крепость строилась в два приема с разрывом во времени. Первоначальная крепость, остаток которой сохранился до наших дней, заменялась более мощной, работы по сооружению которой не были завершены.
Русские летописи содержат указания на второе строительство. Под 1391 годом «князь велики Михаиле Александрович прибавил Нового Городка на Волзе с приступа и ров около копали»5.
Учитывая тогдашнюю принадлежность Городца к Тверскому княжеству, а также указание «с приступа», можно полагать, что незавершенная реконструкция Городецкой крепости относится к 1391 году.
От места смыкания укреплений обоих типов в южном направлении прослеживается в виде начатого рва и вала незавершенный строительством участок. Взаимное отстояние начатых частей указывает, что по замыслу строителей этот участок должен был быть сходным с восточным и северным участками и являться их продолжением. В случае завершения работ по созданию и этого участка общая длина укрепления составила бы около 5000 м.
По неизвестным причинам работы здесь так и не были закончены. По части недостроенного вала на протяжении около 600 м ныне проходит мощная дорога, и он хорошо виден только за ее поворотом. Начатый ров прослеживается повсеместно в виде неглубокой впадины.
Сведения о боевой службе Городецкой крепости очень скудны. По данным летописи известно, что в 1238 году она была взята татаро-монголами и в 1408 году—Едигеем.
Местное народное предание рассказывает о том, что местом прорыва врагами обороны города был восточный угол крепости—место стыка двух вышеописанных ее участков. Оно же повествует о вылазках осажденных и битве перед крепостью неподалеку от этого участка, а также показывает местонахождение шатра предводителя вражеских войск 6.
Кроме главной внешней линии укреплений в древнем Городце на горе, носящей название «Княжая», существовало еще одно укрепление — детинец. Это укрепление, расположенное в районе ул. Волжской, защищало княжеский дворец и его служебные постройки, собор, дома бояр. Линия его вала отсекала мыс, образованный отрогами двух оврагов, и в настоящее время почти незаметна—вал уничтожен застройкой и позднейшими планировками. Но при археологических раскопках 1960 года перед валом был обнаружен ныне полузасыпанный и оплывший ров глубиной до 4 м, на дне которого найдены остатки дубового тына — частокола. Общая протяженность сохранившегося участка вала составляет по обмерам 1960 года 550 м. Общая первоначальная протяженность линии обороны детинца с учетом развитых в этом районе оползневых явлений, уничтоживших выходящую к Волге сторону, составляла около 1 км.
На территории Городецкого посада близ стен детинца археологами обнаружены при раскопках остатки жилищ посадских людей XII—XIV веков. Установлено, что городецкие ремесленники жили в землянках прямоугольной формы. По углам жилища стояли столбы, скреплявшие горизонтально положенные бревна и доски. В землянке на ул. Овражной сохранился очаг, выложенный камнями. Многочисленные находки характеризуют быт, ремесло и торговлю древнерусского города XII—XIV веков. Среди них большое число орнаментированных цилиндрических Замков, ключей, кресал, скоб, стеклянных браслетов разных расцветок, кресты, наконечники копий, наконечники стрел. Одна из стрел, найденная в слое бывшего пожара,— татарская. Она является памятью о взятии города татаро-монголами.
Высокие валы и имеющиеся проезды в них стихийно привели ныне существующую застройку Городца к реконструкции планировки древней застройки города. Многие улицы современного города проходят по месту старинных улиц, существовавших в то время, когда Городец имел радиально-концентрическую планировку, типичную для средневековых городов. По этой планировке улицы от проездов—ворот в укреплении—сходятся лучами к центру, соединяясь между собой улицами и переулками, повторяющими линию укрепления.
Древняя Городецкая крепость по своим размерам лишь немного уступала таким же крепостям во Владимире и Суздале. А по протяжению сохранившихся участков валов и рвов она значительно превосходит их и в настоящее время по праву занимает первенствующее положение среди одновременных памятников этого рода, расположенных на территории Владимиро-Суздальской Руси. К сожалению, меры, принимаемые городецкими организациями и общественностью для сохранения этого выдающегося памятника, оказываются малодейственными, и его разрушение за последние десятилетия идет в интенсивно нарастающих размерах.
1. Указываемая иногда в литературе дата основания Городца—1152 год—явно неверна. Она появилась вследствие путаницы, порожденной фактом существования нескольких городов под названием «Городец» на территории Восточной Европы. Под 1152 годом Воскресенская летопись и Московский летописный свод сообщают о разгроме Городца на Осетре соединенными войсками киевского, смоленского и витебского князей Летописцы рассказывают, что, узнав о разгроме Городца, Юрий Долгорукий послал за помощью к рязанскому князю и сам выступил из Ростова па Верхнюю Оку. Такой ход событий и действия их участников полностью исключают возможность считать начало Волжского Городца от этой даты. Иных сообщений под 1152 годом в летописях не имеется (ПСРЛ, т. VII, стр. 56; т. XXV, стр. 54).
2. ПСРЛ, т. IV, стр. 360; т. V, стр. 252; т. VIII, стр. 74; т. XXV, стр. 230: «и разделих комуждо их часть отчины: сыну Ивану и его детем Олександру и Ивану Тферь, Новый Городок, Зубцев, Радилов»...
3. «Балахнинской десятины жилыя данныя церкви», стр. 64, 70, М. 1903. В 1685 году Городец, входивший в состав Юрьевецкого уезда, был селением полугородского типа, в нем было всего 335 дворов, в том числе 105 дворов посадских людей.
4. ПСРЛ, т. XVII, стр. 2: «Борис Михалькович сын брата Андреева Всеволожа и сына город Кидешьку той же Городець на Волзе». По преданию, бытующему среди городчан, крепость строилась 25 лет.
5. РСРЛ, т. XI, стр. 125.
6. Использование противником для штурма стыкового участка двух частей сооружения позволяет полагать, что предание путает осаду 1238 года с осадой 1408 года.
Крепость в с. Городищи
До недавних времен было принято считать, что Горьковское Заволжье (исключая район Городца) заселено и освоено русскими людьми очень поздно. Считалось также, что история военных столкновений Руси с ее врагами обходила стороной этот малолюдный лесной край. Поэтому трудно было даже предполагать, что здесь могут быть найдены остатки старинного русского крепостного сооружения.
Однако такие представления оказались неверными. В 1959 году на самом краю огромных керженских болот в верховьях речки Ватомы были найдены и исследованы остатки старинной русской крепости XIII—XIV веков.
Эта безымянная русская крепость находится на южной окраине села Городищи. Она занимает мыс, образованный рекой Ватомой и впадающим в нее ручьем Мосоловым. Среди местного населения доныне бытует предание, что крепость пала после жестокого боя ее защитников с татарами. Сообщая об этом, рассказчики ссылаются на большое количество человеческих костей, которые находят при земляных работах в этом районе. По их объяснению название ручья «Мосоловый» происходит от этих находок (от «мосол» — кость).
План крепости в с. Городищи Борского района (Съемка 1959 г.)
На территории крепости, густо поросшей вековыми березами, раньше существовала часовня, а позднее - Церковь и кладбище. Ныне здесь расположена школа с ее хозяйственными постройками.
Крепость имеет кольцеобразную форму и один вход. Ее периметр — 350—360 м. Высота вала, который сохранился на всем его протяжении, достигает 2—3 м. Никаких следов бывших башен, кроме проезда, не имеется—линия вала нигде не прерывается и не понижается. С трех сторон крепость окружена естественными косогорами, а четвертая сторона защищена только валом — следов рва Здесь не обнаружено.
Проведенным исследованием установлено, что крепостная стена имела форму городни, т. е. состояла из двух параллельных бревенчатых стенок, засыпанных внутри землей. Бревна стены лежали горизонтально и крепились вертикальными стояками-Столбами. Толщина стены составляла около 1,5 м, а высота, судя по отвалам, — до 3,5—4 м.
В пробном шурфе, заложенном внутри укрепления, были найдены обломки русских глиняных сосудов XIV столетия и фрагмент сосуда восточного типа. Последний сходен с частями сосудов, которые часто находят при земляных работах в Казани.
В связи с тем, что крепость в селе Городищи является безымянной, прямых указаний о ее службе в исторических источниках не имеется. Однако факт ее существования Находит отражение в народной легенде и документальных источниках.
Широко известна народная легенда о граде Китеже. Она повествует о городе-крепости, существовавшем в глухих заволжских лесах нашего края, разоренном татарами и исчезнувшем с лица земли. Эта легенда изложена в так называемом Заволжском, или Китежском летописце, созданном в конце XVII столетия старообрядцами из секты бегунов.
В летописце указывается, что великий владимирский князь Юрий Всеволодович, посетив ряд городов Руси, приехал в Волжский Городец — Малый Китеж. Оттуда он поехал сухим путем на восток и на берегу озера Светлояр «в месте вельми прекрасном и многолюдном» построил город-крепость Большой Китеж. Впоследствии, спасаясь от преследовавшего его по пятам царя Батыя, он скрылся в этом городе. Но татаро-монгольское войско, узнав дорогу от предателя, пришло к городу, взяло его и убило князя.
В конце летописца говорится, что взятый и разгромленный врагами Руси город стал невидимым благодаря покровительству бога. Разоренная и опустевшая «страна заузольская лесом порасте», а Китеж скрылся от глаз людей под водами озера Светлояр и окружающими его холмами.
Само собой разумеется, что рассказ о чудесном исчезновении Китежа является сплошным вымыслом—невидимых городов нет и не было. Чувствуя слабость этого положения, составители летописца решили подкрепить его ссылкой... на коллективное решение: «Летописец написали... и уложили собором».
Изучение Китежского летописца показывает, что сведения, приведенные в нем, противоречат русским летописям. Русские летописи не знают ни Большого ни Малого Китежа — они говорят о том, что в нашем крае были Городец и Нижний Новгород.1 По Китежскому летописцу, Китеж был заложен в 1165 году, а, по летописям, его основатель Юрий Всеволодович родился на 22- 23 года позже. Известно также, что этот князь погиб в битве с татаро-монголами на реке Сити, сражаясь во главе русского войска, а, по Китежскому летописцу, он погиб в Китеже.
Китежский летописец говорит о «запустении Московского царства», которого при Батые еще не было, о том, что в нем «царствует антихрист» — это соответствует идеологии старообрядчества XVII—XVIII веков, а не XIII столетия. Имеются и другие несоответствия данных Китежского летописца достоверной и стройной системе сведений древних русских летописей.
Однако несмотря па то, что попытка старообрядцев увязать Китежскую легенду с русской историей оказалась неудачной, отбрасывать целиком эту легенду нельзя.
Советский ученый В. Л. Комарович посвятил исследованию Китежской легенды большую монографию, в которой приходит к выводу, что в основе этого предания лежат исторические факты и события более поздние, чем татаро-монгольское завоевание, и не попавшие в «большую» русскую историю. По его мнению, крепость в заволжских лесах действительно могла существовать и ее следует искать.
Поиски Китежа велись многими исследователями. Неоднократно был обследован район озера Светлояра, а в 1959 году специальная экспедиция, снаряженная аппаратами для подводного плавания, обследовала и дно озера. Никаких признаков Китежа на Светлояре не было обнаружено.
Факт открытия безымянной русской крепости на Ватоме, расположенной всего в 45—50 км от Светлояра, проливает новый свет на Китежскую легенду. Он подтверждает основное положение народного предания: русская крепость в заволжских лесах действительно существовала. (Для наших предков слово город означало—крепость, укрепление).
Рассказ местных жителей о бое с татарами, происходившем у ее стен, также полностью увязывается с легендой о Китеже.
* * *
Какие задачи выполняла эта крепость и нет ли хотя бы отрывочных сведений о ней в исторических документах?
На эти вопросы нам отвечают источники XIV—XVI столетий.
В Китежском летописце определенно указывается на то, что град Китеж находился в «стране Заузольской», т. е. в районе, недалеком от Уэолы. Положение крепости на Ватоме больше соответствует этому указанию, чем положение Светлояра, расположенного за рекой Керженец, более значительной, чем Узола.
Это указание свидетельствует об административном тяготении Китежа к Городцу, что вполне увязывается с. имеющимися сведениями о Городецком удельном княжестве.
В состав Городецкого удела князя Бориса Константиновича в конце XIV века входили волости по Волге близ Городца, села за Сундовиком и район Заволжья с неопределенными границами. После падения Нижегородского великого княжества поволжские волости вместе с Городцом перешли к серпуховскому князю Владимиру Андреевичу в обмен на Волок (Волоколамск) с одним изъятием: «А что семь пожаловал князя Ивана Борисовича в то ся князю Володимеру и его детям не вступати» (Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей, № 16, стр. 43, М.—Л. 1952).
В Духовной грамоте великого князя Василия Дмитриевича от 1406—1407 годов (там же, .№ 20, стр. 55) передается его княгине, как административная единица «Керженець со всем».
Положение обнаруженной крепости по среднему течению Керженца вполне отвечает этому указанию.
Исходя из приведенного, можно установить, что в Заволжье и, в частности, в районе Керженца в начале XV столетия существовал административный район, центром которого могла быть крепость, обнаруженная в 1959 году. Из нее организовывалась эксплуатация богатств Заволжья и, в первую очередь, бобровых гонов и бортных угодий, которыми еще до XVII столетия славились Керженец и Ватома с их притоками.
С 20-х годов XV века сведения об этом центре и административной единице прекращаются. В конце XVI столетия р. Ватома с ее притоками переходит во владение нижегородского Печерского монастыря без всякого упоминания о находившейся там крепости.
Для чего же понадобилось строить крепость на Ватоме? Ответ на это дает Писцовая книга Балахнинского уезда 1591 года.
«Заузольские и веэломские волости пустоши, что были деревни и починки, и запустели от черемисские войны».
«В Везломской же волости на устье речки Веэломы, что против Новаграда Нижняго у Волги на берегу селище, что была слободка... а та слободка запустела от казанские войны, дворы выжгли и людей в полон вывели и высекли»2 (речь идет о городе Бор).
Целям защиты русского населения района устья Оки от налетов враждебных соседей-отрядов грабителей, организуемых марийской феодальной знатью и враждебными ханами Казани, служила крепость на Ватоме.
Размеры опустошений, производимых ими, даже в XVI столетии в Горьковском Заволжье были огромны. По указанию Писцовой книги Балахнинского уезда 1591 года, на 180 имевшихся деревень было «120 пустошей, что были деревни и починки».
Но Горьковское Заволжье заселялось новыми и новыми поселенцами. И в ходе этого заселения была забыта народом русская крепость в Заволжье. Глухая память о ней стала легендой, ловко использованной старообрядцами для своих целей.
Рядом ученых, в том числе и В. Л. Комаровичем, были проведены сложные изыскания для выяснения вопроса о происхождении названия «Китеж».
Думается, что дело здесь решается проще. В бассейне Керженца и по соседству с ним встречается ряд названий селений с одинаковым звучанием — Шалдеж (Семеновский район), Елдеж (Воскресенский район). Если добавить к этому, что, по данным В. Л. Комаровича, слово «Китеж» в XVII столетии и ранее звучало «Кидеж», то становится ясным, что это название местное, но утратившее связь с определенной географической точкой — крепостью на Ватоме.
Отсюда имеются большие основания полагать, что заволжская русская крепость на речке Ватоме и недошедшая до нас ее история дали историческую основу, на которой возникла легенда о Китеже, приспособленная старообрядцами для своих религиозных целей.
1. Исключение составляет Супрасльская летопись (ПСРЛ, т. XVII, стр. 2: «И сыпа город Кидешьку той же Городеца на Волзе»). Но последняя, по данным советского ученого-источниковеда А. А. Шахматова, является поздним источником, тяготеющим к Новгороду Великому и мало освещающим Владимиро-Суздальскую Русь (см. А. А. Шахматов, «Обоззрение русских летописных сводов XIV—XVI веков», М.—Л. 1938. стр. 231).
2. Действия Нижегородской ученой архивной комиссии, т. VII, стр. 157—159.
Лысково
(крепость на Оленьей горе)
Лысково является одним из старейших населенных пунктов Нижегородского Поволжья. Однако местом его возникновения была не современная территория города. Первоначально Лысково располагалось на высоком мысу за рекой Сундовик к западу от современной застройки.
До настоящего времени здесь хорошо сохранились валы и рвы старинной русской крепости, а на ее территории, занимаемой ныне колхозным полем, археологами прослежены бывшие улицы и отдельные строения. Материалы археологических раскопок 1955 года свидетельствуют о том, что первоначальное Лысково было русско-мордовским селением, возникшим в XII—XIII веках.
План крепости на Оленьей горе
В позднейшее время — примерно во второй половине XIV столетия—селение превратилось в крепость. Раскопками установлено, что по восточной стороне земляной вал крепости был воздвигнут на месте бывших жилищ, уничтоженных стихийным бедствием — пожаром. Этот пожар можно приурочить к 1367 году, когда войска Булат-Темиря «пограби уэед весь даже идо Волги и до Сундовити и села княжи Борисовы».1
В сохранившейся грамоте о передаче Нижегородскому Благовещенскому монастырю земельных угодий от 20 февраля 1423 года говорится о лысковских и курмышских наместниках, т. е. указывается на то, что еще в начале XV столетия Лысково было военно-административным центром, как и Курмыш.2
После строительства крепости на ее территории был поселен гарнизон, размещавшийся здесь вплоть до середины XVII столетия. В переписке владельца Лыскова (в середине XVII в.) боярина Б. И. Морозова с лысковским приказчиком говорится о вызове в Москву «села Лыскова Оленья острогу казака Ивашки Шадры», а также упоминается о челобитной десяти стрельцов Оленинского острога, которым Морозов приказал выдать деньги на строительство дворов.3
Однако в XVI — начале XVII века основная масса населения Лыскова жила уже вне крепости — на посаде за рекой Сундовик, на территории современного города.
Это переселение, видимо, было связано с рядом хозяйственных неудобств, вытекающих из положения крепости. К ним следует отнести крутизну и высоту скатов мыса, а также трудности в водоснабжении. К середине XVII века на территории крепости, кроме стрелецкой слободки, существовала лишь небольшая деревушка в 9 крестьянских дворов с самостоятельным названием «Оленья гора». Тем не менее лысковцы по-прежнему продолжали заботиться об укреплении и чинили его. Так, в 1660 году крестьянам было приказано «на городовую поделку привезть с полуосмака по бревну трех сажен». В то же время дорога на Н. Новгород из Лыскова по-прежнему проходила через территорию крепости.
Боевая служба лысковской крепости впервые отмечена в русских летописях под 1411 годом.
В январе этого года войско московского великого князя Василия Дмитриевича, находившееся в крепости, отбивало здесь натиск отрядов болгарских и жукотинских князей. Эти отряды были приведены претендентами на нижегородский великокняжеский стол князьями Данилой и Иваном Борисовичами — сыновьями последнего самостоятельного нижегородского великого князя Бориса Константиновича.
Осаждавшим удалось сломить сопротивление защитников. Лысковская крепость была взята, и лишь небольшая часть московского войска сумела пробиться сквозь боевые порядки нападающих и бежать к Нижнему Новгороду.
Вот как рассказывается об этом событии, отмеченном в ряде русских летописей: «Toe же зимы месяца генваря на память святого Иоанна Кушника бысть бой на Лыскове князю Петру Дмитриевичю Московскому и князем Ростовским и Ярославским и Суздальским со князем Данилом Борисовичем Нижняго Новгорода и с его братом с князем Иваном и с Болгарски князи с Жукотинским. И бысть между их сеча зла и ту убиен бысть князь Данило Васильевич и инии мнози падоша от обоих стран: сташа же на костех князи Новгородские да князи Казаньстии»4.
Падение Лысковской крепости и разгром московского войска имели тяжелые последствия. Нижний Новгород был взят без боя. Произошла временная реставрация Нижегородского великого княжества. На следующий год Данило и Иван Борисовичи получили ханский ярлык на Нижний Новгород и стали оказывать содействие тверскому князю в его борьбе с Москвой.
Памятью об этом сражении являются частые находки наконечников стрел, копий, остатков колчанов на западной стороне крепости вдоль берега реки Сундовик.
Немаловажную роль сыграла Лысковская крепость и в событиях января 1536 года, когда войско казанских феодалов вторглось на территорию края и «воеводам великого князя Муромским и Новгородцким весть пришла». Выступившим из Мурома и Нижнего Новгорода русским войскам удалось разгромить передовой татарский отряд. Продолжая движение, русское войско «татар дошли на становищах в вечер под Лысковом».5
Факт остановки вражеского отряда на зимний ночлег на подступах к Лыскову говорит о том, что вступить в него с хода было нельзя. Очевидно, здесь речь идет о ночлеге у стен Лысковской крепости, в которой укрылось местное население. И хотя боя не произошло, так как обе стороны отступили под покровом ночи, защитная роль крепости для жителей Лыскова на этот раз не подлежит сомнению.
Оленья гора. Вид с поймы реки Сундовик
Лысковская крепость, или, как ее называют, крепость на Оленьей горе, расположена на правом коренном берегу Волги.6 От современного Лыскова ее отделяют долина и русло реки Сундовик. Волга и Сундовик образуют здесь мыс, три стороны которого имеют крутые скаты 30— 40-метровой высоты. Эти скаты надежно прикрывают подступы к крепости, вал которой проходит по верхней кромке мыса, повторяя его очертания. На четвертой — западной — стороне крепости линия вала проходит по прямой, отсекая мыс от поля. Здесь вал дополнительно усилен глубоким рвом. Ров и валы крепости хорошо сохранились до настоящего времени за исключением отдельных участков, разрушенных оврагами.
Общий периметр крепости составляет 2044 м, т. е. равен периметру стен Нижегородского кремля. Высота вала по обмерам 1665 года составляла 1,5 сажени и примерно соответствует современной. Однако по северной стороне, выходящей к береговому скату Волги, вал значительно ниже, что объясняется наличием хорошей естественной защиты.
Место, где были восточные ворота крепости
По вершине вала проходила деревянная стена крепости «острог сосновой и дубовой»— массивный частокол высотой в 4,5—5 м. С внутренней стороны к нему примыкали подмостки, на которых располагались защитники крепости. Археологическим обследованием в ряде мест установлено, что вал крепости подновлялся на протяжении срока ее службы по крайней мере два-три раза.
По указанию переписной книги 1665 года Лысковская крепость имела 10 башен, в том числе 2 проезжих. Собственных названий башни не имели. Документы XVII века характеризуют их по географическому положению: «башня от Макарьевского монастыря и от реки Волги», «наугольная», «под мельницей Лошкарихою» и т.д.
Рисунок реконструкция проезжей восточной башни
Проезжие башни крепости располагались на восточной и западной ее сторонах. Через них проходила «нижегородская дорога» из Лыскова. Следы этой дороги — земляная дамба на пойме и съезд с остатками вымостки камнем — сохранились до настоящего времени. Перед башней, на склоне, примыкающем к дороге, сохранились и остатки рва. В XVII столетии этот ров был усилен «стоячим тыном»— частоколом, укрепленным на его дне. Через ров тогда же существовал деревянный мост, по которому дорога вела к воротам в башне. Все проезжие и непроезжие башни Лысковской крепости были как бы врезаны в линию вала, которая прерывается в местах их нахождения.
Проезжие башни были шестиугольными в плане и имели в окружности по обмерам 1665 года 14 сажен и в поперечнике 4,5 сажени. Кровли башен были шатровыми, а стены «рублены в замок». Башни имели два яруса. В нижнем ярусе находился проезд со створчатыми воротами, а в верхнем размещались защитники крепости. Верхний ярус был оборудован караульными окнами — бойницами, располагавшимися на высоте около 7 м. Общая высота проезжих башен достигала 12—13 м.
Кроме проезжих башен на восточной стороне крепости, как указывает Переписная книга, были ворота, сделанные непосредственно в стене «и теми вороты ходят к реке Сундовику по воду». На месте этих ворот и дороги, спускавшейся к реке, ныне образовался овраг, глубоко врезавшийся в территорию крепости. При раскопках 1955 года в районе этих ворот были обнаружены следы 9 крестьянских дворов XVII столетия (столько их числилось по Переписной книге 1665 года в деревне Оленина гора). Очевидно, и ворота возникли в позднейшее время в связи с хозяйственными нуждами населения этой деревни.
Восемь непроезжих башен крепости были квадратными с длиной стороны около 7 м. Они были также двухъярусными, но рубились в угол, так, как рубятся поныне деревянные здания. В верхние ярусы их вели лестницы, закрывавшиеся люками на петлях. Высота непроезжих башен была несколько меньшей, чем проезжих, но достигала 9—10 м.
Вал и ров крепости па Оленьей горе (южная сторона)
Следует особо отметить центральную башню на южной стороне крепости, которая имела дополнительную функцию — обеспечение водой защитников крепости. От нее был «выведен за город тайник, поставлен сруб сосновой... до колодезя, что копан для городцкой водяной нужи». На месте башни и тайника — хода к колодцу — ныне возник глубокий овраг.
К середине XVII столетия крепость на Оленьей горе уже находилась в глубоком упадке. Гарнизона в ней, за исключением упомянутой ранее стрелецкой слободки, уже не было, не было и вооружения на башнях. Вал и острог-частокол местами обвалились, на многих башнях отсутствовала кровля, колодец в конце подземного хода-тайника был занесен песком и «воды в нем не сыскано».
Вал и ров крепости на Оленьей горе (западная сторона)
Еще большую картину разрушения крепости рисует Писцовая книга 1680 года и Отказная книга 1700 года. По указанию последней, в крепости сохранилось всего 4 башни, а на ее территории отмечается «в дву местах на 80 саженей лес сосновой, роща».
Следует, однако, отметить, что и в XVII столетии была предпринята попытка произвести ремонт крепости силами лысковцев. Сохранилась грамота 1660 года от тогдашнего владельца Лыскова боярина В. И. Морозова лысковским приказчикам. В ней говорится: «В нынешнем в 168 году писали вы ко мне, что по моему указу на Оленье горе острогу смотрили и острог де весь исподи погнил и во многих местах повалился и дела де будет много, а и зделать и он де будет непрочен и безводен... А вы де нарядили на городовую поделку велели привезть с полуосмака по бревну трех сажен... и вы де велите острог делать. И как к вам ся моя грамота придет и вам бы городом не спешить делать ево погодить».7
Этим документом, запрещающим попытку ремонта крепости на Оленьей горе, и заканчивается, по сути дела, ее история.
Строители крепости, умело использовав рельеф местности, создали мощное сооружение, хорошо обеспечивающее нужды обороны, но неудобное для постоянного проживания населения и его хозяйственной деятельности.
В результате территория крепости была покинута населением даже ранее чем окончательно отпала нужда в ней.
Благодаря этому вал и рвы крепости хорошо сохранились доныне, хотя частично и разрушены оврагами.
1. ПСРЛ, т. XI, стр. 85; т. XVIII, стр. 106; т. XXIII, стр. 111; т. XXV, стр. 394.
2. Акты феодального землевладения и хозяйства XIV—XVI веков, Жалованная грамота великого князя Василия Дмитриевича Нижегородскому Благовещенскому монастырю, М. 1951, стр. 192.
3. Хозяйство крупного феодала XVII века, ч. II, стр. 153, 154, 171.
4. ПСРЛ, т. XI, стр. 215.
5. ПСРЛ, т. XIII, стр. 106—107.
6. Старинные документы XVII века называют крепость «Олений» и «Оленин» острог (от женского имени «Олена» — Елена).
7. Хозяйство крупного феодала XVII века, ч. II, стр. 231. М—Л. 1936.
Курмыш
Курмышская крепость на протяжении почти двух столетий была самым восточным форпостом Руси в Нижегородском Поволжье. Впервые Курмыш упоминается в летописях под 1372 годом, когда князь Борис Константинович «постави город на Суре Курмыш нарече».1
Расположенная более чем в 100 км к востоку от Нижнего Новгорода Курмышская крепость свидетельствовала о больших успехах по закреплению русского влияния в Поволжье еще в XIV столетии.
С момента своего основания и до середины XVI века Курмышская крепость первой принимала на себя удары восточных соседей Руси и долгое время выполняла роль опорного пункта русской пограничной службы.
Документальные источники не сохранили сведений о боевой службе крепости в Курмыше. Но, судя по ходу событий, в борьбе Руси с Золотой Ордой и казанскими ханами эта служба была напряженной. Можно с уверенностью сказать, что немало отчаянных боев пришлось вести защитникам Курмыша в XIV—XVI веках. Память о них сохранилась в народных преданиях, а позднее была увековечена в гербе уездного города Курмыша. На нем изображались два перекрещенных лука. Поясняя значение герба, «Словарь географический Российского государства», составленный А. Щекатовым в конце XVIII столетия, пишет, что рисунок на гербе дан «в знак того, что в оном месте употребляли сие орудие с отменным проворством».
Вслед за основанием Курмыша начались раздачи земельных угодий в его районе. В 1393 году Борис Константинович дал Нижегородскому Благовещенскому монастырю рыбные ловли и бобровые гоны вниз по Суре от речки Курмышки до Волги. В 1406—1407 годах великий московский князь Василий Дмитриевич завещал своему сыну «Курмыш со всем, что к нему потягло» и с Алгашем.2
Утверждение русского господства в местности с преобладанием нерусского населения сопровождалось актами насилия. В документах начала XVII столетия в Курмышской крепости упоминается «двор аманацкой» — тюрьма для заложников из местной национальной знати. Этот двор был огорожен высокой оградой, и в нем имелось 4 избы. Вопрос о взаимоотношениях с национальными меньшинствами был очень важен в этом районе и в позднейшее время. Так, в наказе 1701 года курмышскому воеводе говорилось «и к мурзам, и татарам, и чуваши, и черемисе (горные марийцы) держать ласка... чтобы шатости и измены не завели».
В 1445 году из Курмыша был отпущен за громадный выкуп захваченный в плен ханом Улу-Муххамедом великий московский князь Василий Темный.
Сведений об устройстве Курмышской крепости в XIV—XVI веках пока не обнаружено. Наиболее раннее подробное описание укреплений Курмыша относится к началу XVII века.
План крепости в селе Курмыш (Реконструкция автора)
Это описание дано в Писцовой книге Курмыша, составленной в 1623—1626 годах. По данным книги, Курмышская крепость находилась на левом коренном берегу Суры у выхода в ее пойму реки Курмышки. Стены и башни крепости с двух сторон защищались береговыми скатами, усиленными искусственным препятствием — «тыном вострым, а по тыну рублеными тарасами». С напольной стороны крепость защищалась рвом глубиной и шириной в 5,5 м. По дну рва также проходил остроконечный частокол.
В 1623—1626 годах крепость имела семь башен. Одна из них угловая — «позади воеводского двора и площади»— незадолго до составления Писцовой книги сгорела. Из семи башен шесть были прямоугольными, в том числе две проезжими. Одна башня, называвшаяся «Красной», имела шестигранную форму. Кроме проезжих башен, крепость имела «четверо ворот потайных» в стенах.
Крепостная стена состояла из 93 городней — срубов по три сажени длиной каждый.3 Вал крепости был невысоким.
Внутри крепости находился воеводский двор, склад боеприпасов, тюрьма, 17 амбаров и житниц, 28 жилых дворов, собор Успенья Богородицы и церковное место.
В 1623—1626 годах на вооружении крепости состояло 2 пищали полковых (пушки) и 20 пищалей «затинных»— крепостных ружей. На складе внутри крепости было 2,5 пуда «зелья»— пороха, 355 ядер к полковым пищалям, 278 ядер, «обливаных свинцом скорострельных», и 2584 ядра к затинным пищалям. Кроме того, числились свинец «сеченый» и «дроб свинцовый», сера и селитра.
Кроме основной крепости-детинца, Писцовая книга упоминает вторую цепь укреплений города — острог «круг посаду». Это укрепление было начато, но так и не окончено: острог дубовой в прошлом в 126 году (1618 г.— И, К.) недоделав покинут».
Ко времени составления Писцовой книги Курмыш и его крепость явно приходят в упадок, хотя многие признаки говорят о его былом величии.
Об упадке крепости и города свидетельствует прекращение строительства острога, сгоревшая башня, обвалившиеся надолбы кругом города, покинутые дворы казачьих сотников, пустое «церковное место в крепости», заброшенные поля жителей.
Тем не менее в Курмыше существовали тогда, кроме собора, 2 монастыря— мужской и женский. На 21 посадский двор с 24 жителями в городской черте и в слободах живет 50 сторожевых казаков, 75 человек стрельцов, 30 ямщиков, 6 «толмачей-переводчиков и 6 пушкарей. Из командного состава, кроме воеводы, в Курмыше живут 2 стрелецких и 1 казачий пятидесятник. Эти данные убедительно говорят о том, что город сохраняет издавна сложившийся облик важной пограничной крепости.
Проведенное в 1960 году обследование Курмышской крепости показало, что вал ее в настоящее время вообще не существует. От него остались еле заметные следы в виде повышений рельефа под некоторыми зданиями на улицах Советской и Красноармейской. Вал уничтожен раскопкой огородов и планировкой Курмыша в конце XVIII—начале XIX века. Ров крепости сохранился на местах выхода к коренному берегу на улицах Советской и Володарского. Сохранился и ясно выражен также участок рва, отсекающий окончание мыса, на котором расположен центр села. Протяжение этого участка около 70 м, ширина рва достигает 7 м и равна указанной в документах XVII века. Но глубина рва на этом участке составляет всего около 1.2 м (прежде — 7 м), что является результатом его постепенного выравнивания за счет отходов близлежащего жилья.
Сохранившиеся остатки рва и вала позволили сделать реконструкцию плана древней Курмышской крепости. Последняя вмела слегка округлые очертания и отсекала плавной дугой высокий мыс, защищенный с двух сторон крутыми береговыми скатами в пойме рек Суры и Курмышки.4 Периметр крепости составлял примерно около 1,3 км. На крутом обрыве коренного берега в нескольких местах были прослежены остатки сгоревшей от пожара дубовой стены — городни.
Она представляла собой цепь деревянных срубов с дли-пой пролета в 6,4—6,5 м и шириной до 1,5 м. Стыки срубов крепились вертикальными столбами, врытыми в землю. На восточной стороне крепости на участке крутого естественного косогора вал, видимо, отсутствовал — здесь прямо в грунте прослеживаются следы столбов древней стены в виде цепи обугленных от пожара пеньков чрезвычайной прочности. Их диаметр —30—35 см. Следы столбов видны и на других участках в виде зольных пятен.
В районе бывшей крепости в береговых скатах повсеместно наблюдается мощный культурный слой, насыщенный остатками глиняной посуды XIV—XVIII веков и обломками разных изделий.
Упадок Курмыша начался с момента падения Казани и результате похода Ивана Грозного.
В том же 1552 году к югу от Курмыша, вверх по Суре, была основана русская крепость Алатырь. В результате и восточная и южная граница Руси отодвинулись от города, и он сразу потерял первостепенную роль, стал военно-административным центром местного значения.
Следует, правда, отметить, что служилые люди Курмыша еще долгое время привлекались для несения службы па юго-восточной границе страны, а по Курмышскому уезду до середины XVII столетия время от времени наносились удары из степи.
Так, в 1615 году в царской грамоте воеводе Архипову было предписано «людей по острогу написать» и ввести дежурство жителей у входов в крепость «по десяти человек на ворота». В 1618 году в грамоте воеводе Андрею Трусову предписывалось укрепить Курмыш на случай прихода «литвы и черкас». Население города и уезда часто привлекалось для строительства засек. Так в 1647 году при воеводе Богдане Хитрово курмышане строили «для береженья от татарских приходов» Корсунскую валежную засеку длиной в 53 версты и шириной в 40 сажен. Для строительства засеки были взяты подымовные люди с 5 дворов по человеку.
Сокращение числа служилых людей и отсутствие местной базы для развития посада — населения, занимающегося ремеслами и торговлей, удаленность от Волги и другие причины привели Курмыш к упадку.
Несмотря на то, что город по-прежнему являлся административным центром крупного уезда, он явно отстает даже от подчиненных ему в административном отношении селений Большого Мурашкина и Сергача.
«Словарь географический Российского государства», собранный А. Щекатовым в конце XVIII—начале XIX века, характеризует курмышское население следующим образом: «Самое большое число городских жителей составляют хлебопашеством питающиеся отпрыски стрельцов, казаков и служилых людей».
В 1670 году курмышане открыли ворота своей крепости отряду разинцев во главе с Максимом Осиповым, а 20 июля 1774 года радостно встречали вступившего в Курмыш Емельяна Пугачева.
В 1745 году Курмышская крепость частично сгорела, а в 1768 году посетивший Курмыш академик И. Лепехин писал о ней: «Город Курмыш никакого не имеет укрепления, но токмо видны развалившиеся остатки бывшей деревянной стены на низменном земляном валу, окружностью без мала ста в полтора сажен с двух сторон, а другие две стороны укреплены природою, то есть подошедшею крутизною берега реки Суры к Курмышке».5
Историческая судьба Курмыша аналогична судьбам многих русских крепостей Европейской равнины СССР. Возникнув по военно-стратегическим соображениям, он длительный срок был первостепенной пограничной крепостью, дальнейшее развитие которой в город не было подкреплено экономическими и историческими условиями. Долгое время Курмыш был уездным городом, потом районным центром, а ныне является селом Спасского района Горьковской области.
1. ПСРЛ, т. XX, стр. 194.
2. Река Алгаш и одноименное селение на правом — восточном—берегу Суры находятся в 50—60 км к юго-востоку от Курмыша. Неподалеку от Алгаша находится и река Киша, около которой по летописям была в 1375 году «застава Нижнего Новгорода».
3. Использованные извлечения из Писцовой книги Курмыша приведены в работах: В. Н. Поливанов «Курмышская старина», Симбирск 1909; В. Ауновский, «Симбирский сборник», т. 2, Симбирск 1870, стр. 10—20; Н. Ф. Акаемов—в «Известиях общества археологии истории и этнографии», т. XI, вып. 6, стр. 511—527.
4. В настоящее время река Сура находится примерно в 1,3 км от Курмыша и продолжает отодвигаться от него к востоку, наметывая песчаные отмели. Но старица реки подходит с юга вплотную к селению.
5. «Дневные записки путешествия доктора и академии наук адъюнкта Ивана Лепехина» (1768 г.), Спб. 1795.
Васильсурск
Васильсурская (Васильгородская) крепость была основана в 1523 году при Василии III Ивановиче, от имени которого она получила свое название. Об основании этой крепости летопись сообщает:
«Месяца сентября, государь князь велики Василей Иванович всея Руси повеле на Суре реке Нов город поставит, и по великого князя слову вскоре город древян поставили, от безбожных агарян затулие».1
Непосредственным поводом к основанию Васильсурской крепости было выступление антимосковской партии в Казани — убийство русского посла Василия Поджогина и многих русских купцов на Арской ярмарке. Прибыв во главе русского войска в Н. Новгород, Василий III сам остался в нем, послав к Казани судовую и сухопутную рати (27 августа 1523 г.).
Высланное войско возвратилось, не дойдя до Казани, но результатом этого похода было основание Васильгорода — крепости на правом (восточном) берегу Суры.
Основание Васильсурской крепости — русского плацдарма за Сурой, которая была восточным рубежом страны на протяжении полутора столетий, — было очень смелым и важным шагом. Это строительство было началом нового Этапа в истории освоения русскими Волги, оно вызвало немало разноречивых высказываний современников. Большинство влиятельных при великокняжеском дворе людей одобрило это смелое начинание, «великую хвалу Василию воздавали за то, что этот город поставил; тем де городом всю казанскую землю возьмем».
Противники активной политики на Волге считали основание Васильсурска делом несвоевременными опасным, Один из них, Иван Берсень, на допросе говорил: «Почто великий князь на Новгород (Нижний) ходил? Поставил на их стороне лукно!»2
И, действительно, основание Васильсурска, потребовавшее создания в Засурье плацдарма, находящегося исключительно под русским влиянием, вызывало бурную реакцию у казанских феодалов. Это отметил иностранный путешественник С. Герберштейн, указавший в своих записках: «впоследствии эта крепость явилась рассадником многих бедствий».3
О боевой службе Васильсурской крепости известно очень немногое. С момента своего основания и до времени возникновения Свияжска (1551 г.) она играет первостепенное значение как восточный форпост Руси на Волге. В первый же год своего существования она имела мощный гарнизон: «а в городе на Суре остались воеводы князь Александр Иванович Стригин, да Василей Салтыков, да Михаиле Бакеев, а с ними многия люди».4
Русское правительство активно расширяло созданный за Сурой плацдарм, главной опорой которого была Василь-сурская крепость. Уже в следующем году этот плацдарм охватывал значительную часть нынешней Чувашии: «Казанские земли много плениша и до Цивили».
Достигнутые успехи русской завоевательной политики требовали участия в военных действиях на Васильсурском плацдарме большого количества войск. В годы, предшествовавшие основанию Свияжска в Васильсурске, «в городе» и «за городом» постоянно находились 6—8 русских воевод.5
В этот период к Васильсурску как бы переходят функции военно-административного центра Поволжья, которым до этого был Нижний Новгород. В 1531 году окольничий Морозов и дьяк Курицын отправляли отсюда в Казань московского ставленника Яналея. В том же году через Васильсурск идут переговоры об обмене военнопленными и возврате захваченных казанскими ханами русских артиллерийских орудий.
Но положение Васильсурской крепости все еще не было устойчивым. В 1536 и, особенно, в 1539 году в связи с «нестроеньем» в Москве антимосковская партия в Казани активизирует свои действия. Отряды казанских феодалов опустошают Нижегородское Поволжье, появляются под Муромом, ведут бои у Владимира, Шуи и Костромы.
Есть основания полагать, что в это время Васильсур-ская крепость пала. Во всяком случае ее обновляли осенью 1556 года, когда в летописях дается сообщение о том, что «Васильсурск-город переставлен на ropy».6
Основание Свияжска (1551 г.) и последовавшее затем падение Казани привели к тому, что Васильсурск перестал иметь важное значение.
Васильсурская крепость превратилась в рядовой административный центр. В XVII столетии в составе ее гарнизона имелось лишь 4—5 десятков стрельцов. Не получил дальнейшего развития и Васильсурский посад — население, занимающееся торговлей и ремеслами. Возникнув на основе необходимости обслуживать нужды многочисленного гарнизона, он с его уходом не нашел возможностей для дальнейшего развития. В 1646 году, по указанию Писцовой книги Васильгорода, в нем значилось всего 223 жителя. Не получил он, как город, развития и в дальнейшем. В 1925 году город Васильсурск, по постановлению ВЦИК, был преобразован в поселок и ныне славится крупными здравницами — домами отдыха всесоюзного значения.
От Васильсурской крепости не осталось почти никаких следов, а имеющиеся сведения о ней скудны и противоречивы. Она находилась на самой вершине Васильсурской горы в районе, издавна носившем название «Цеп ель». По местному преданию, здесь находился когда-то дворец марийских князей. Описаний этой крепости в доступных нам источниках не имеется, а сохранившиеся остатки рвов и валов позволяют дать лишь самое приблизительное представление о ней.
По указанию историка Н. М. Карамзина, найденному им в одной из летописей, Васильсурская крепость первоначально находилась где-то в другом месте. Тщательное исследование Васильсурска и его окрестностей показало, что следов этого первоначального укрепления вообще не сохранилось. Местные краеведы XIX столетия Огдоблин и Кудрявцев на довольно шатких основаниях считали, что крепость первоначально располагалась в подгорной части и была разрушена полыми водами.
Но расположение крепости под крутой горой, с которой легко осуществляется наблюдение за всей ее внутренней территорией и обстрел ее, несовместимо с военно-инженерными требованиями к укреплениям того времени. Причины, породившие запись о первоначальной крепости, перенесенной на гору, были иными.
Васильсурская крепость, подобно Городецкой и Лысковской, создавалась исключительно с ориентировкой на нужды обороны, с учетом использования рельефа местности. Она должна была с самого начала находиться на вершине горы в месте, носящем название «Цепель».
Но такое положение крепости не отвечало нуждам Васильсурского посада, хозяйственная деятельность которого была неразрывно связана с рекой. Поэтому Васильсурский посад рос и развивался в подгорной части, вне стен крепости.
Проезжавший мимо Васильсурска в 1638 году иностранный путешественник Олеарий принял посад за город и записал в своем «Описании путешествия в Московию»:
«Васильгород — небольшой городок или местечко, он построен всецело из деревянных домов без стены кругом. Он лежит направо от Волги под горою».7
Проезжавший в 1703 году по Волге другой иностранный путешественник Де Бруин пишет о том, что у подошвы горы около Суры лежит село Василь, а на вершине ее Васильгород, которого г реки не видно. «Мне говорили, что городок этот невелик, без стен и все дома в нем деревянные», — сообщает Де Бруин. В 1797 году на обратном пути из ссылки остатки Васильсурской крепости осмотрел А. Н. Радищев. В своем дневнике он записал следующее:
«Поутру (19 июня) ходил с офицером на верх горы, там видны остатки древнего укрепления, рвы неглубокие и вал заросший, так же, где были бойницы» (башни - И.К.).
Далее в дневнике имеется такая запись: «По новому плану должно тут быть городу и место размерено, было построено несколько домов, но жителей не было, и они частию сгнили, частию снесены вниз. Наверху только дом для присутственных мест и приготовлено кирпича, камня извести и песку. Старался князь Вяземский (тогдашний нижегородский наместник), чтобы сделать тут торжище, но безуспешно»9.
Эта запись еще раз подтверждает, что территория крепости Васильсурска с давнего времени почти не заселялась населением из-за больших хозяйственных неудобств. Она стала заселяться лишь во второй половине XIX века.
По сохранившимся описаниям первой половины XIX столетия крепость имела форму несколько неправильного прямоугольника размером 603 Х 400 м, т. е. ее периметр составлял около 2000 м. Одна длинная сторона крепости примыкала к гребню горы, а три другие выходили в поле. Невысокий вал (в 1845 г.— 1 сажень) усиливался рвом, окаймлявшим всю территорию крепости. Остатки оплывшего вала и участок рва с разницей отметок до 1 м наблюдаются и теперь в конце ул. К. Маркса у выхода ее к гребню горы.
В конце XIX века можно было проследить и ров на протяжении около 1,5 км. Более или менее определенных данных о расположении башен не имеется. Можно лишь думать, что крепость имела ворота в месте пересечения ее Казанским трактом, а также ворота на месте въезда в нее снизу, от берега реки по пересекающему ее оврагу, где ныне также проходит съезд.
1. ПСРЛ, т. IV, стр. 541. «Затулие» — защита. То же, т. XIII, Стр. 43—44; т. XX, стр. 402. Два последних списка указывают: «и нарече его Васидь город».
2. «Лукно» — лукошко, плетенка. Речь идет о том, что важное начинание московского правительства закрепляется созданием слабой крепостцы—«лукошка».
3. Герберштейн С., «Записки о московских делах», Спб. 1908, стр. 103.
4. Наряду с прямыми военными действиями были предприняты и меры экономического воздействия на Казань. В 1525 году русским купцам был запрещен выезд для торговли на Арскую ярмарку: «А торг князь великий из Казани вывел, а учинил торг и кабаки в Нижнем Новгороде» (ПСРЛ, т. XXII, стр. 519). Следует отметить, что имеющиеся в местной литературе указания о переводе ярмарки в Васильсурск являются неосновательными, а Макарьева и Макарьевского монастыря еще не существовало.
5. В 1545 году по книге «Хто где служет» (хранится в Горьковском музее-заповеднике): «В Василе городе годовали» воеводы Прозоровский, Фуников, Муращук, Д. Несвицкий. В то же время «за городом» были воеводы Ромодановский и А, Несвицкий.
6. Карамзин Н. М., История государства Российского, т. VIII, Спб. 1819, стр. 127. См. «Дополнительная выписка из летописей сего времени».
7. Олеарий А., «Описание путешествия в Московию», стр.363, Сиб, 1906.
8. Радищев А. Н., Полн. собр. соч., т. III, «Записки путешествия из Сибири», М. 1952.
Балахна
Возникновение Балахны связано с развитием солеварения на базе местных соленосных источников.1 Начало этого промысла, по народному преданию, было положено ссыльными новгородцами. Тем не менее, появление Балахны, правда не под собственным названием, и местных соляных промыслов отмечено источниками значительно ранее.
В 1401—1402 годах по сохранившемуся «докончанью» — договору Московского великого князя Василия Дмитриевича с серпуховским князем Владимиром Андреевичем — последний получил в обмен на Волок Городец с волостями — часть бывшего Городецкого удельного княжества. При этом Владимир Андреевич обязывался выплачивать великому князю ежегодно 1660 рублей. От того же времени сохранилась духовная — завещание Владимира Андреевича своим детям Семену и Ярославу, которое содержит следующее указание: «А Соль на Городце дети мои князь Семен, князь Ярослав ведают с единого, а делят себе наполы (пополам—И. К.), оприснь федоровские варницы, а иной не вступается никто в Городецкие варницы без повеленьиа детей моих».2
Из приведенного следует, что в 1401—1402 годах уже существует «Соль на Городце» с рядом варниц, в том числе с Федоровской варницей, принадлежавшей Городецкому Федоровскому монастырю и потому изъятой из ведения наследников Владимира Андреевича. Вряд ли следует сомневаться в том, что «Соль на Городце», упоминаемая впервые под 1401—1402 годом, не является будущей Балахной.
Под собственным названием Балахна впервые встречается в русских летописях под 1536 годом, причем о ней говорится уже как о богатом и многолюдном городе. Это сообщение является рассказом о разгроме Балахны крупным татарским отрядом в январе 1536 года.
Грабители подожгли ряд зданий в Балахне и, сломив наспех организованное сопротивление балахнинцев, разграбили город.
Опасаясь высланной из Нижнего Новгорода помощи балахнинцам, они не брали пленных и малоценной добычи: «не ведуще в плен оттягчения ради, единым златом и сребром и одеждами златыми и всяцеми вещми многоценными угрузишася... обычного же рухла от смиреннейших ничто не взимаху, но вся в огнь сия вметаху и сожигаху».3 Бежавших из Балахны жителей «на Волзе многих посекли».
Опоздавшая помощь из Нижнего Новгорода нашла в Балахне груды пылающих развалин и немногих уцелевших жителей.
Судя по изложению летописей, в Балахне в то время не было ни гарнизона, ни крепости: иначе бы не понадобилось балахнинским «черным людям» выступать навстречу хорошо организованному и вооруженному врагу.
Этот печальный урок не прошел бесследно. Вскоре после событий 1536 года в Балахне была построена дерево-земляная крепость.
Первое документальное свидетельство о наличии такой крепости в Балахне содержится в Патриаршьей летописи под 1536 г.: «...почат град делати у Соли на Балахне, того ради, что посад велик и людей много... и доделан 45 лета (1537 г.) месяца октбмбриа».4
Первое подробное описание Балахнинской крепости содержится в Писцовой книге города Балахны 1674— 1676 годов, составленной стольником П. Ф. Сомовым и подьячим А. Ерофеевым. Работа по составлению книги ими не была окончена, и с июня 1675 года ее продолжали писцы М. Г. Левашов и подьячий Б. Осипов.5
Строители Балахнинской крепости не ставили себе задачей обеспечить защиту города в целом. Крепость имела относительно небольшие размеры и должна была служить временным укрытием для населения в случае возникновения опасности вражеского нападения. Внутри ее размещались соборная церковь, воеводский двор, губная изба с тремя тюрьмами — разбойной, опальной и женской, двор патриаршьих десятников и 27 осадных дворов. В Балахне в это время вне крепости было 547 дворов жителей.
Балахнинская крепость имела форму неправильного пятиугольника. Очертания ее вала нанесены на сохранившемся плане Балахны 1830 года и почти полностью совпадают с размерами крепости по указанию Писцовой книги 1674—1676 годов.6
Часть плана Балахны (1830 г.) с нанесением очертаний крепости.
Это позволило сделать вполне обоснованную реконструкцию плана крепости с указанием размещения башен.
Общее протяжение линии стен и башен крепости составляло 1102 м. Всего в крепости имелось 9 башен, из которых четыре были проезжими.
Стены и башни располагались по насыпанному валу «осыпи», который частично прослеживается до настоящего времени на стороне крепости, выходящей к Волге. На южной стороне вдоль городского сада хорошо заметен старинный ров от берега речки до автостанции. Ныне его ширина и глубина незначительны. Но Писцовая книга содержит косвенное указание на его первоначальные размеры при описании кладбища церкви Флора и Лавра «а рву и осыпи (насыпи — И. К.) до городовой стены 10 сажен».
Стены Балахнинской крепости были рублеными, т. е. делались из поставленных в стык друг к другу срубов из массивных сосновых бревен. Толщина стен составляла 2 сажени — 4,4 м (нижегородская сажень XVII столетия равнялась 221 см). Внутренность стены была частично засыпана грунтом, а по ее вершине проходила ходовая площадка с бруствером и бойницами в сторону поля. Верхняя ходовая площадка стены была покрыта кровлей со скатом внутрь крепости и наклонным козырьком-карнизом в сторону поля. Полная высота стены составляла от 7 до 8 м.
Крепость с двух сторон была прикрыта естественными препятствиями — поймой и руслом Нетечи (река Железница) и Петровским озером. Эта защита была усилена устройством специальной плотины на Железнице.
На двух других сторонах дополнительным укреплением был ров, образовавшийся при устройстве вала и засыпке внутренности стены. На его дне был установлен «ослонной тын» — прочно врытый остроконечный бревенчатый частокол.
Башни Балахнинской крепости были квадратными в плане и имели размер стороны от 6,6 до 12 м. Высота башен без кровли, по данным Писцовой книги, составляла от 9 до 16 м. О некоторых башнях книга дает дополнительные указания—об их устройстве.
Никольская башня и часть стены Балахнинской крепости (Рисунок-реконструкция А.
Козина)
Так, сообщается, что Никольская башня была сделана с «развалом», т. е. имела расширенную верхнюю часть. В «развале» устраивались вертикальные бойницы-колодцы, через которые можно было уничтожать врага, вплотную подошедшего к башне. О Рождественской башне даны указания, что она «крыта четвероугольным шатром» и от почвы до проезжей части «рублена в две стены». Можно думать, что аналогичное устройство имели и некоторые другие башни. Проезжие башни, называемые в Писцовой книге воротами, располагались по одной на северо-западной, северо-восточной, юго-восточной и юго-западной сторонах. Они были самыми крупными по размерам и высоте и имели самое сильное вооружение. Названия башен — Рождественская, Петровская, Воскресенская и Никольская — происходили от расположенных неподалеку церквей. Башни, расположенные по углам крепости, не имели собственных названий, кроме расположенной в северном углу. Последняя носила название «Петух». Кроме этого, на северо-восточной стороне крепости, выходившей к реке Нетече, располагалась еще одна башня — «Водяные ворота». В Писцовой книге не приведены детали ее устройства, но в аналогичных русских крепостях «Водяные» башни обеспечивали связь защитников крепости с водоемами с помощью скрытых подземных ходов.
Вознесенская башня Балахнинской крепости (Рисунок-реконструкция А. Козина)
К моменту составления Писцовой книги (1674— 1676 гг.) Балахнинская крепость уже потеряла свое значение и стала разрушаться. Книга отмечает, что лес, из которого сделаны стены, «ветх», «ослонной тын сгнил, а ров обвалился». Тем не менее вооружение крепости было весьма внушительным. В 1574—1576 годах на башнях Балахнинской крепости находилось 20 пушек — столько же, сколько на Нижегородском кремле в 1663 году.
Из 20 пушек, имевшихся в крепости, только две располагались на угловых башнях — остальные находились на проезжих. На Рождественской башне было 5 пушек, на Петровской — 4, Воскресенской — 4, Никольской — 5 пушек. Пушки, калибр которых измерялся тогда по весу ядер, стреляли ядрами весом от 400 г до 4 кг. На время составления описи в крепости хранилось 12 806 ядер, в том числе 67 штук каменных — остальные были железными. Кроме того, в специально устроенном внутри крепости погребе имелось 18 крепостных ружей, 3 медных пищали, 112 мушкетов и 48 пудов свинца.
Балахнинской крепости не пришлось нести боевой службы, так как военные столкновения, протекавшие на территории Нижегородского Поволжья после 1536 года, обходили Балахну стороной. Возможно, что сам факт существования в Балахне сильной крепости во многом способствовал этому.
Тем не менее стены и башни Балахнинской крепости сыграли известную роль в ходе событий, связанных с польско-шведской интервенцией в нашу страну в начале XVII столетия. В 1608 г., в то время, когда Нижний Новгород стал одним из ведущих центров борьбы с тушинцами, последние, с помощью изменников из верхушки балахнинского посада, сумели захватить Балахну и превратили её в оплот борьбы с нижегородцами. Опираясь на Балахнинскую крепость, тушинцы развернули из нее активные наступательные действия против Нижнего Новгорода.
2 декабря 1608 г. нижегородцы разбили около Копосова и Большого Козина выступивший против Нижнего тушинский отряд. Бой был упорный, «дрались по самую Балахну». Уцелевшие остатки тушинцев заперлись было в балахнинской крепости, но были сметены выступлением низов балахнинского посада, пришедших на помощь нижегородскому отряду. Непосредственного штурма стен балахнинской крепости, благодаря такому ходу событий, не произошло.
К концу XVII столетия Балахнинская крепость окончательно утрачивает всякое военное значение — стены ее разваливаются, рвы оплывают, а гарнизон, по указанию Писцовой книги (1674—1676 гг.), составлял всего 11 человек: 2 воротников, 4 стрельцов и 5 солдат.
Остатки стен и башен Балахнинской крепости были уничтожены пожаром в 1730 году.
1. В Большой советской энциклопедии (т. 4, стр. 118) ошибочно указывается, что балахнинский соляной промысел возник в первой половине XVI столетия.
2. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей, № 16, 17, М.—Л. 1952, стр. 43-45.
3. ПСРЛ, т. XIII, вып. 1, стр. 86, 106—107; т. XIX, стр. 66.
4. ПСРЛ, т. XIII, стр. 114.
5. Действия Нижегородской ученой архивной комиссии, т. XV, стр. 12—16, 35.
6. Следует иметь в виду, что составители Писцовой книги допустили простой арифметический просчет при определении участия стен башен в периметре сооружения. Эта ошибка составляет 14 сажен без Воскресенской башни, размеры которой в плане не указаны.
Большое Мурашкино
Большое Мурашкино — один из старейших населенных пунктов восточной части Горьковской области.1
Наиболее раннее упоминание о нем имеется в списке Нижегородского летописца, хранящемся в фондах Горьковского государственного историко-архитектурного музея-заповедника. Список упоминает его под 1377 годом в числе селений, купленных торговым гостем Тарасом Петровичем Новосильцевым у нижегородского великого князя Дмитрия Константиновича. По указанию летописи, в этих селениях были поселены выкупленные из татарского плена русские люди. Однако в ряде других списков летописца, опубликованных известным краеведом Гациским, вместо Мурашкина упоминаются «Мухарки». Возможно, что «Мухарки» это и есть испорченное «Мурашкино».
Начало истории Больше-Мурашкинской крепости относится к значительно более позднему времени — к середине XVII столетия — и связано со временем, когда Мурашкино было вотчиной Б. И. Морозова.
В 1648 году Мурашкино в числе других селений было пожаловано царем Алексеем Михайловичем боярину Б. И. Морозову — фактическому руководителю внутренней политики русского правительства середины XVII века и крупнейшему феодалу-предпринимателю, владевшему почти 8000 крестьянских дворов в 13 уездах.
К тому времени Мурашкино было очень крупным населенным пунктом городского типа. По данным Писцовой книги 1624—1626 годов, в нем насчитывалось 400 тяглых дворов, 131 торговое заведение, 5 харчевен, 15 кузниц, несколько мельниц и две церкви. В книге упоминаются кузнецы, серебреники, кожевники, горшечники, рукавичники, красидьники, сапожники и другие мастера (всего 32 специальности), живущие в Мурашкине. В то же время мурашкинские крестьяне имели собственной запашки всего 114 десятин.
Некоторые жители Мурашкина вели широкие торговые операции в Поволжье, занимались отхожими промыслами в Москве и других городах. Так, в 1649 году выезжали в Москву из Мурашкина «для своего красильного промыслишку» крестьяне Степан Недошибин и Евсей Михайлов, а в 1652 году приехали в Москву с кожевенным товаром три других мурашкинских крестьянина.
Из Писцовой книги 1624—1626 годов, следует, что Мурашкино превосходило свой уездный город Курмыш по числу тяглых крестьянских дворов в десять раз.
Придавая большое значение этому населенному пункту, как источнику крупных доходов, Б. И. Морозов предпринимает меры к строительству в нем дерево-земляной крепости. Строительство было начато в 1660 году, когда внешнеполитическая обстановка на юго-восточной границе стала неблагоприятной — ожидался набег кочевников из степей. В это время Морозов разослал предписания о принятии мер к укрытию подготовленного поташа, «как весть будет про татарской приход», о ремонте крепости в Лыскове и о строительстве крепости в Большом Мурашкине.2
В письмах от 26 мая и 5 июля 1660 года мурашкинскому приказчику Г. Байкову Морозов указывал: «вал велеть делать попрежнему и ров за валом копать да тою Землею и вал весть. А вал ободом велеть обложить сажен с 500 или больше или меньше по тамошнему вашему рассмотрению... А в городе 6 воды было много, чтоб безводица не изнела».
В июле 1660 года работы по сооружению Большемурашкинской крепости были развернуты и велись с большим напряжением.
Наряду с мурашкинцами в сооружении крепости принимали участие крестьяне села Старого Покровского, села Бурцева и заволостной вотчины села Александрова с окружающими их деревнями, т. е. в работах участвовало несколько сотен людей.
В письме от 29 июля 1660 года приказчик Г. Байков сообщил Морозову о том, что вал крепости насыпан на протяжении 375 сажен, сделано четыре земляных и одна деревянная башня.
Руководителями строительства были сами мурашкинцы — очевидно, среди них имелись соответствующие специалисты, так как Морозов предоставил дело выбора места и руководство строительством им самим «делать по тамошнему вашему рассмотрению».
Угроза готовящегося вражеского нападения сделала строительство крепости общенародным делом. В переписке с мурашкинским приказчиком Б. И. Морозов отметил: «сами де крестьяне мне бьют челом и тебе говорят, чтоб де им города не малить (не делать крепости маленькой.— И. К.) для того, что людей много будет. А 500 де сажен город кругом мал будет, хотя и 1000 сажен города кругом и то вряд будет»3.
План Б. Мурашкинской крепости
(Реконструкция автора)
Для строительства крепости был избран центр села.
Крепость имела форму несколько неправильного четырехугольника, длинные стороны его проходили вдоль берега реки Сундовик и параллельно проходящему оврагу, вдоль которого до сих пор сохранились следы вала. Эти естественные препятствия намного усиливали обороноспособность крепости. На коротких сторонах крепости вал усиливался проходившим перед ним рвом. В -настоящее время следы вала очень хорошо выражены в нижней части у ул. Лесной, где он проходит через огороды жителей. На месте выхода вала к реке Сундовик хорошо виден и выход рва.
По-видимому, одновременно со строительством вала и рва крепости была возведена и плотина искусственного водоема на основе оврага, примыкающего к крепости с восточной стороны. Следы этой плотины хорошо заметны и в настоящее время в месте пересечения оврага улицей, носящей название «Лесная».
Расположение этой плотины около бывшего угла крепости совершенно соответствует аналогичным плотинам, существовавшим в Балахнинской и Арзамасской крепостях. Благодаря наличию этой плотины ров крепости с северной стороны был частично залит водой.
Крепость в селе Большое Мурашкино находится на особом положении среди крепостей Нижегородского Поволжья и по существу не входит в их систему. Она была создана лишь для нужд непосредственной защиты этого очень крупного в XVII столетии селения. Но история ее строительства и отмеченная документами активная роль местного населения в ее создании делают ее интересным памятником далекого прошлого нашего края.
1.
Изустное народное
предание рассказывает о том, что Большое Мурашкино было основано мордовским
князем Мурашом, от имени которого и получило свое название село. По той же
легенде основатель селения Большой Мураш воевал с другим мордовским князем —
Малым Мурашом и для того, чтобы обезопасить себя от нападений беспокойного
соседа, построил здесь крепость с двумя земляными башнями.
Легенда также рассказывает о том, что при строительстве крепости необходимо
было зарыть под основание сооружения какое-либо живое существо, первое
подошедшее к месту постройки, так как считалось, что крепким и неприступным
могло быть только сооружение, построенное «на крови». К собравшимся строителям
одновременно с двух сторон подошли девушка и бык. Легенда рассказывает, что
после короткого совета строители закопали их обоих под основание башни.
Приведенная легенда аналогична народному преданию о женщине, закопанной вместе
с ведрами и коромыслом под основание Коромысловой башни Нижегородского кремля.
Подобные легенды о закопанных или замурованных в основания сооружений людях
широко бытуют в Закавказье и некоторых славянских странах.
2. Хозяйство крупного феодала XVII века, т. II, М.—Л. 1936, стр. 225—226.
3. Хозяйство крупного феодала XVII века, т. II, И.—Л. 1936, стр. 234—235.
Арзамас
Во второй половине XVI столетия начинается новый этап в истории Нижегородского Поволжья. После взятия Казани оно окончательно теряет роль восточного пограничного плацдарма Руси на Волге. Впервые за многие столетия почти полностью отпадает постоянная угроза военного нападения на местное население. В результате создаются благоприятные условия для широкого заселения огромного массива плодородных, но малозаселенных земель к югу от древней государственной границы по Пьяне и Сереже. На этой опустошенной войнами когда-то «нейтральной» территории правительство широко раздает земли и угодья русской, татарской и мордовской служилой знати. Значительная часть этих землевладельцев получала пожалования за участие в казанских походах Ивана Грозного. Среди новых землевладельцев многие были крупными феодалами-вотчинниками, владевшими крестьянами и землями в центральных русских областях. При широкой поддержке правительства начинается усиленная колонизация края русскими поселенцами, которые привлекались разными льготами или переселялись насильно.
Так, из коренного мордовского населения, татар, поселившихся в районе Сергача и к югу от него едва ли не в XIV столетии, и собранных с разных концов страны русских поселенцев сложилось пестрое по национальному составу, говорам и обычаям население южных районов нынешней Горьковской области.
На протяжении всего XVI и даже первой половины XVII столетия эти районы продолжали подвергаться угрозе военного нападения извне — со стороны южных степей.
Отряды степняков-кочевников подобно степному пожару вторгались на территорию края, громили и жгли селения, уводили в плен тысячи жителей.1
Для предупреждения подобных налетов, происходивших обычно в июне-августе и учащавшихся во время внутренних неурядиц в Русском государстве, была создана правильно поставленная пограничная служба, об организации которой было рассказано ранее. Военно-административным центром Нижегородского края в этот период становится Арзамасская крепость.
Основание Арзамаса связывается народным преданием с походом Ивана Грозного на Казань в 1552 году. Легенда рассказывает о двух мордовских старейшинах Арзае и Масае, встретивших царскую рать и изъявивших желание принять христианскую религию. В награду за Это заложенный в присутствии Ивана Грозного город-крепость был назван Арзамасом, т. е. соединил оба имени мордовских старейшин.
Однако эта сложенная, видимо церковниками, легенда не подтверждается документальными источниками. Царственная летопись, подробно описывающая путь русского войска на Казань, указывает, что «стан» — лагерь войска, приуроченный к Арзамасу, пятый по счету от Мурома, был «на Авшечь реке». «Авшечь река» — современная речка Акша является притоком Теши и впадает в последнюю почти в 3 км к югу от Арзамаса. Уж одно это обстоятельство вызывает законное сомнение в непосредственном участии Ивана Грозного в основании Арзамаса.
В Большой советской энциклопедии и в ряде других изданий датой основания Арзамаса считается 1578 год — год, от которого сохранились первые достоверные документы об Арзамасе.2
Однако нами недавно обнаружен документ, говорящий о назначении воеводы в Арзамас в 1576 году.2 Видимо, около этого времени возникла и Арзамасская крепость.
План г, Арзамаса в середине XVIII в. (С оригинала, хранящегося в Арзамасском
краеведческом музее.)
Башни и стены Арзамасской крепости располагались на высоком мысу, образованном рекой Тешей и оврагом, по которому протекала речка Сорока. Детальным описанием этой крепости мы пока не располагаем. Но приведенный здесь план Арзамаса середины XVIII столетия, на котором нанесены ее стены и башни, позволяет судить о ее размерах и очертании. Как видно из плана, Арзамасская крепость имела форму несколько неправильного треугольника, которая продиктована условиями рельефа местности.
Стены и башни крепости с западной стороны проходили вдоль гребня высокой горы над Тешей и ее поймой. Условия рельефа местности здесь почти полностью исключают возможность организованного штурма и поэтому Здесь отсутствовали и вал и ров — сохранилась лишь площадка угловой северо-западной и следующей за ней к югу башни. Они хорошо видны, если смотреть со стороны лугов из-за Теши.
Северная сторона крепости, выходящая в поле, усиливалась рвом и валом, по которому проходила стена. Вал в настоящее время незаметен, но следы рва сохранились в виде ряда понижений рельефа местности. На месте выхода рва к берегу Теши ныне образовался овраг.
Южная сторона крепости образована оврагом, по которому протекала речка Сорока. Вал здесь ныне также незаметен, но цепь последовательно расположенных один За другим искусственных водоемов, которые сохранились доныне, несомненно обязана своим возникновением строителям крепости — не случайно плотины и водоемы существуют только там, где проходила стена. С помощью верхней плотины, видимо, достигалось и частичное заполнение водой рва с северной стороны.
Судя по плану и косвенным показаниям сохранившихся документов, крепостная стена Арзамасской крепости имела форму городни. О толщине и высоте стены данных не сохранилось. Устройство стен в Арзамасе, видимо, было аналогично устройству стен почти одновременной по постройке Балахнинской крепости. Периметр цепи стен и башен Арзамасской крепости составлял около 2350 м.
Башни крепости были шестиугольными и по размерам и формам близкими к проезжим башням крепости в Лыскове. По сохранившимся документам крепость имела четыре проезжих башни. С северной стороны крепости проезжие башни были на перекрестках нынешних улиц Первомайской и К. Маркса с улицей Свободы, проходящей на месте бывшего вала. Башня на перекрестке улиц Первомайской и Свободы носила название Стрелецкая. В южной части крепости располагались проезжие Кузнечная (по расположенным недалеко кузницам) и Настасьинская башни.3 От Настасьинской башни вниз под гору вел сохранившийся доныне съезд к мосту через Тешу (см. план). На восточной стороне крепости ворот, видимо, не существовало — лишь в XVII столетии здесь были устроены прямо в стене «проломные» ворота (на месте нынешнего рынка).
Сохранились сведения о вооружении Арзамасской крепости, относящиеся к периоду ее упадка в связи с уходом на юг государственной границы страны. Они содержатся в записи о приеме Арзамаса воеводой В. А. Оболенским от своего предшественника И. Стрешнева в 1629 году.
По этой записи в Арзамасской крепости находились 3 медные пушки, стрелявшие ядрами весом от 300 до 800 г (в том числе две полевые), 26 затинных пищалей (крепостных ружей) и 30 ручных пищалей. Кроме того, в крепости хранилось 1500 ядер, 12 пудов свинца и 77 пудов (9 бочек) пороха.
Сохранившиеся документы указывают на былую значительность гарнизона Арзамаса (Солдатская, Стрелецкая слободы, слобода Выездных казаков — нынешнее Выездное, Пушкарская улица внутри крепости). В 1653 году по специальному указанию правительства из Арзамаса в Москву для работы на Пушечном дворе был выслан, видимо, искусный мастер Никифор Кондратьев.4
Но документы второй половины XVII столетия указывают на явный упадок Арзамасской крепости. Так, в отписке воеводы Л. Шемурова (1670 г.) говорится, что «наряд и ружья все издавна не чищено и не починено и не сделано, а одна, государь, пищаль медная заряжена, а в другой ядро эакочено... тому лет с пятьдесят».
Стены и башни Арзамасской крепости были сделаны из дуба и простояли вплоть до пожара 1796 года.
За время своего существования Арзамасская крепость не подвергалась осадам и нападениям. Но она сыграла очень важную роль как опорный пункт правительственных войск, участвовавших в подавлении крестьянской войны под руководством Степана Разина.
1. Материалы приказа Казанского дворца, т. 1, стр. 53—54: «В 120 (1612 г.) году в Ардатовском лесу в воротах был бой... и побили нагайских людей с 500 человек... и отгромили (освободили захваченных в плен.— И. К.) у нагайских людей на том деле всяких людей семь тысяч».
2. Большая советская энциклопедия, т. 2, стр. 651. 2 «Хто где служет», стр. 127. Под 1576 годом: «Того же 84 году месяца майа посылал царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии бояр... в Арзамас Григорей Бобров Щенятев».
3. По мнению арзамасского историка Н. Щеголькова, название последней башни идет от имени жены Ивана Грозного — Анастасии (Н. Щегольков, Исторические сведения о городе Арзамасе (Арзамас 1911).
4. Горьковский областной архив, ф. № 2013, опись 6, д. № 28.
Заключение
История старинных русских крепостей Нижегородского Поволжья раскрывает героическое прошлое русского народа, рассказывает о суровых испытаниях, выпавших на его долю.
Остатки этих крепостей и сохранившиеся документы о них отражают некоторые важные этапы истории развития русского военно-инженерного искусства и историю местного края на ее ранних этапах.
Стремясь сделать книгу доступной для массового читателя, автор сознательно исключил из изложения ряд материалов — полевых исследований, которые могут интересовать только специалистов. Тем не менее он счел целесообразным привести в подстрочных примечаниях значительное количество первоисточников, которые могут помочь желающим изучить тот или иной вопрос, лишь затронутый в работе. Это тем более необходимо потому, что за последние два десятилетия в Горьковской области не выходило ни одной работы, так или иначе обобщающей историю края в XIII—XVI веках.
От большинства памятников, сведения о которых приведены в этой книге, не осталось ничего или осталось очень немногое. Но и это немногое в Горьком, Лыскове, Городце, Большом Мурашкине и в селе Городищи представляет значительный интерес.
Автор надеется, что своей работой он поможет более широкому привлечению внимания общественности этих городов и селений к благородному делу охраны и сбережения интересных памятников героического прошлого русского народа.
Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.
Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.
Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.
Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.
Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.
Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,
академик Российской академии художеств
Сергей Вольфгангович Заграевский