РусАрх

 

Электронная научная библиотека

по истории древнерусской архитектуры

 

 

О БИБЛИОТЕКЕ

КОНТАКТЫ

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

 

 

Источник: Кириченко Е.И. "Памятники древнего русского зодчества…" Ф.Ф. Рихтера в контексте русской культуры середины XIX в. В кн.: Забытый зодчий. К 190-летию со дня рождения академика архитектуры Ф.Ф. Рихтера. Труды ГИМ. М., 2000. Вып. 117. Все права сохранены.

Размещение электронной версии в открытом доступе произведено: http://www.svclub.ru. Все права сохранены.

Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2012 г.

 

 

Е.И. Кириченко 

"ПАМЯТНИКИ ДРЕВНЕГО РУССКОГО ЗОДЧЕСТВА…" Ф.Ф. РИХТЕРА

В КОНТЕКСТЕ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ СЕРЕДИНЫ XIX В. 1

 

Полное название труда, созданного по инициативе и под руководством Ф.Ф. Рихтера, – "Памятники древнего русского зодчества, снятые с натуры и представленные в планах, фасадах и разрезах замечательнейшими деталями каменной высечки и живописи".

Труд Рихтера был издан в двух вариантах. В 1850 г. он вышел одновременно в шести выпусках (экземпляры, хранящиеся в библиотеке Московского архитектурного института). Шесть выпусков второго варианта издавались на протяжении 1851 – 1856 гг. по одному выпуску в год. Выход "Памятников…" в свет превратился в большое событие культурной и художественной жизни тогдашней России. Многие из учеников Ф.Ф. Рихтера, в том числе и неоднократно упоминаемый в книге В.А. Гамбурцев, считали "Памятники древнего русского зодчества…" самым важным делом директора Московского Дворцового архитектурного училища2. Гамбурцев выражал не только свое мнение – "Таков был общий глас". Труд Рихтера рассматривали как главное пособие архитекторам, проектирующим в русском стиле. "Громадная польза, какую принесло это издание, теперь не подлежит никакому сомнению. По нему учились и учатся молодые архитекторы во всех наших архитектурных школах; при помощи его не раз производилась реставрация многих памятников искусства", – писал биограф Рихтера3 А.П. Новицкий.

По сохранившимся документам можно создать историю появления "Памятников древнего русского зодчества…". В 1845 г. попечитель училища Л.К. Боде "представлял в Министерство внутренних дел о возможности назначать архитекторских помощников в свободное зимнее время с пользою для них о снятии чертежей с древних достопамятных зданий Москвы и окрестностей". Инициатива начать работу, связанную с изучением памятников древнерусского зодчества, скорее всего исходила от Рихтера. У него уже был архитектурный опыт изучения древних памятников архитектуры, – правда, античной. По введенному президентом Академии художеств А.Н. Олениным правилу, удостоенные пансионерской поездки за границу выпускники-архитекторы должны были заниматься обмерами древних памятников и на их основе выполнить проект реставрации. Рихтер, пробывший в Италии в 1833 – 1840 гг., исследовал Форум Траяна и термы Павла Эмилия в Риме. А.П. Новицкий, отметив у Рихтера обнаружившуюся уже в пансионерские годы склонность к художественно-археологической деятельности, приводит свидетельство М.П. Погодина об увлечении зодчего древнерусской архитектурой. Состоявшееся после приезда в Москву знакомство с памятниками отечественной архитектуры допетровского времени заставляет Рихтера с восхищением признать: "в русских церквах встречаются такие очертания, такие линии, прямые и кривые дуги, что им нельзя не удивляться"4.

Зародившийся в Москве интерес к древнерусскому зодчеству и побудил Рихтера по собственной инициативе расширить круг знакомства с архитектурными памятниками и делать их зарисовки. Во всяком случае к моменту выхода в свет первого выпуска "Памятников древнего русского зодчества…" Рихтер уже пользовался известностью как их исследователь. Предположить это заставляет следующий факт. В 1850 г. великий князь Николай Николаевич заказал архитектору рисунки церкви "Всемилостивого Спаса, что у архиерея на Сенях в Ростове". Рисунки были представлены императорской чете и за их безукоризненное исполнение известный в качестве "охранителя древностей русских" император Николай Павлович пожаловал Рихтера бриллиантовым перстнем5.

Рисунки для великого князя не вошли в состав 53 таблиц, включенных в "Памятники", так как тогда Рихтер выполнял специальный заказ. Вместе с тем сохранились свидетельства, что опубликованные в шести выпусках "Памятников древнего русского зодчества…" чертежи и рисунки – лишь небольшая часть подготовленных к публикации. Из письма Рихтера к Г.Г. Гагарину – известному художнику, любителю русских древностей, человеку, долгое время возглавлявшему Академию художеств, одному из инициаторов и создателей класса православной живописи – мы узнаем не только об убытках, понесенных при издании, но и о подаренных им князю 50 рисунках с древних русских памятников. Рихтер называет в их числе детали Софийского собора в Новгороде, собор в Суздале, монастырь в Ростове, церкви Николая Чудотворца в Хамовниках и в Столпах, крест церкви святого Уара в Москве6. Сходные данные об имевшемся у Рихтера значительно большем объеме материала по сравнению с опубликованным подтверждает и свидетельство И.Е. Забелина, отмечавшего глубокое уныние, охватившее зодчего при известии о невозможности продолжать издание из-за недостатка средств7. Наконец, подтверждением, что подготовленный Рихтером к изданию материал о памятниках древнерусского зодчества значительно превосходил опубликованный, служит также предпринятый Академией художеств в Петербурге через 30 лет после смерти Рихтера выпуск его рисунков и обмеров под прежним названием "Памятники древнего русского зодчества…" Опубликованные в 1895 – 1901 гг. 23 таблицы с рисунками Рихтера стали прямым продолжением работы, начатой им почти полвека назад8.

Необходимость встроить издание Рихтера в современный ему контекст облегчает автор, предпославший своему труду обширное Введение, где он дает характеристику сходных работ своих предшественников и современников, называет имена и работы, на которые он ориентировался или от которых отталкивался9.

Итак, слово Рихтеру: "Обширные предприятия по этому предмету проводились под руководством бывшего г. президента Императорской Академии художеств А.Н. Оленина10.

В состав его программы входили не только исследования костюма, нравов и обычаев русских, но и самые отчетливые рисунки первобытных жилищ, храмов и зданий; словом все, что могло относиться к этнографии русского народа. Н.Е. Ефимов, тогдашний пансионер Академии, а ныне г. профессор, собрал и передал в рисунках множество сокровищ старины со знанием дела истинно художническим; к крайнему сожалению, труды его не были обнародованы. Г. академик Солнцев, в течение нескольких лет путешествуя по России, заготовил и заготовляет для ученого света множество прекрасных акварельных снимков преимущественно с таких предметов, которые весьма важны для археологических исследований; между ними памятникам древнего русского зодчества посвящено особое отделение (шестое) полного собрания. Четыре выпуска рисунков г. Солнцева, к удовольствию любителей, изданы в Москве особым Комитетом. В великолепном виде (хромотипиею) на иждивение от щедрот Августейшего монарха, благоволившего принять издание под Высочайшее покровительство. Были и частные предприятия. Из них заслуживает особенное внимание публики издание чертежей Дмитриевского собора во Владимире Кляземском со всею точностию и подробностию. Оно приносит столько же чести г. художнику, сколько и самому издателю графу С.Г. Строганову, украсившему достойный труд археологическим и историческим исследованием замечательного памятника XII века. Достоин всякого уважения труд г. Ашика, директора при Керченском музее, передавшего в своем Боспорском царстве рисунки зданий, сохранившихся между развалин древней Пантикапеи (в Крыму). К тому же разряду принадлежит Русская старина г. Мартынова с текстом И.М. Снегирева, замечательным по глубокой начитанности автора и воспоминаниям, весьма важным для объяснения отечественной истории. В издании г. Мартынова принимает участие и П.С. Максютин, коего взгляд на историю отечественной архитектуры любители прочтут с истинным удовольствием"11.

Первым в написанном Рихтером Введении не случайно назван А.Н. Оленин (1763–1843). Этому человеку, как и другим, наиболее одаренным выпускникам Академии художеств, чьи работы определили характер архитектуры второй четверти XIX в. (К.А. Тон, А.П. Брюллов и ряд других художников и архитекторов), Рихтер был обязан своей карьерой, определением круга будущих занятий, интересов и даже направлением стилевых исканий. В числе множества заслуг Оленина есть одна, имеющая непосредственное отношение к началу исследования памятников древнего русского зодчества и значит – к теме настоящего рассказа. Оленин едва ли не первым в России начал соединять занятия античной археологией с изучением отечественных древностей и организацией их исследований. Он стал инициатором первой в России архитектурно-этнографической экспедиции 1809–1810 гг. В экспедицию, возглавлявшуюся любителем истории и древностей К.М. Бороздиным, вошли археограф А.И. Ермолаев, художник Д.И. Иванов и архитектор П.С. Максютин. Итогом стал четырехтомный альбом рисунков и чертежей, где главное место занимали листы, связанные с фиксацией объектов древнерусской архитектуры в Старой Ладоге, Белозерске, Тихвине, Вологде, Череповце, Киеве, Чернигове. Представленные в альбоме чертежи и рисунки впервые зафиксировали отечественные памятники: облик, планы древних построек, разрезы, детали в чертежах и рисунках. А в Киеве, кроме фиксации древних зданий, был выполнен план города. В пояснении к нему говорилось: "Здесь сделано в первый раз покушение представить чертеж древнего Киева с окружностями, сей знаменитый город столь важное занимает место в древнем нашем бытописании, что давно уже нужно было издание подобного чертежа, без которого описание многих происшествий кажется не довольно ясным, а в некоторым даже совсем не понятным"12.

П.С. Максютин первым из русских архитекторов занялся исследованием русской, что в XIX в. было синонимом древнерусской, архитектуры. Он же первым в России начал читать курс истории отечественной архитектуры в Московском Дворцовом архитектурном училище. Ему же принадлежит и первый очерк истории отечественного зодчества, опубликованный в "Русских древностях" – совместном труде двух других москвичей, упомянутых Рихтером во Введении к своему труду, – А.А. Мартынова и И.М. Снегирева. В Москве Максютин и Быковский, а позднее Мартынов и Снегирев каждый по-своему доказывали, говоря словами коллеги и единомышленника Гамбурцева – Владимира Алексеева, возможность "обходиться без пяти ордеров"13.

Становление новой научной дисциплины, бывшей первоначально частью археологии, к концу XIX в. отпочковавшейся от нее и ставшей самостоятельной наукой – историей архитектуры, – в равной мере представляется интегральной частью истории московской и петербургской архитектурных школ. А президент Петербургской Академии художеств Оленин в одинаковой степени может рассматриваться в качестве основоположника археологических исследований отечественных древностей не только в столицах (и столичными исследователями), но и за их пределами.

Историком, археологом, этнографом, писателем, художником – "тысячеискусником", как называл Оленина Александр I14, были заложены основы археологических исследований в современном смысле слова и занятий, из которых отпочковалась история архитектуры. В 1831 г. Оленин опубликовал работу "Рязанские русские древности, или Известия о старинных и богатых великокняжеских или царских убранствах, найденных в 1822 году близ села Старая Рязань". В следующем году вышла его другая работа, посвященная отечественным древностям: "Опыт об одежде, оружии, нравах, обычаях и степени просвещения словян от времени Траяна и русских до нашествия татар. Период первый. Письма к г. академику в должности профессора Басину, или Опыт к составлению полного курса истории, археологии и этнографии для питомцев Санкт-Петербургской Академии художеств". Принцип построения обеих работ использовался всеми последователями Оленина независимо от того, были ли они воспитанниками Академии художеств, как Рихтер, или нет.

Обе работы Оленина построены по сходной схеме. Первая, посвященная рязанским древностям, состояла из исторического очерка Старой Рязани и описания вещей, найденных при раскопках погибшего города. Структура второй работы более сложная. Но именно она и стала прототипом, непосредственно использовавшимся Рихтером и его современниками в качестве образца. Работа состояла из двух частей: текстовой, включавшей Предисловие и каталог (описание предметов и вещей), и иллюстративной, – и имела прежде всего практическое назначение. Она должна была помочь художнику П.В. Басину и его коллегам создать научно достоверное историческое полотно на тему одного "из важнейших событий в Отечественной нашей истории, Крещения Русского народа Владимиром Великим". Свой труд Оленин определяет как "отрывок Общего Этнографического или народоописательного полного курса нравов и обычаев; который столь нужен не токмо всей России, но, может быть, и для художников всей Европы! Ибо подобного сочинения с надлежащей полнотою и разбором нигде до сих пор не существует". Во второй, иллюстративной части издания были помещены в числе прочих изображения "по части русского зодчества": "Два вида Коломенского дворца из книги, изданной покойным Действительным Тайным советником Петром Степановичем Валуевым под названием "Историческое сведение о селе Коломенском. Москва, 1809. In folio"15.

Однако, с точки зрения становления истории архитектуры как самостоятельной дисциплины, представляется главным, что Оленин, будучи организатором первой русской археологически-этнографической экспедиции, ввел в практику отечественных художников и архитекторов исследование архитектурных памятников русской древности. Сначала архитектура не выделялась из общего комплекса археологически-этнографических дисциплин. Поэтому выпускник Петербургской Академии Ф.Г. Солнцев, оставленный при ней для "вящего усовершенствования в портретной живописи", в 1824 г. был приглашен Олениным "заниматься по части археологической и этнографической" для зарисовки предметов клада домонгольской поры, найденного им в Старой Рязани16. Двумя годами позже начинается, опять-таки по инициативе Оленина, археологическая деятельность братьев Ефимовых по изучению отечественных древностей, о чем он писал в 1831 г.: "В 1826 году был сделан первый приступ к собранию памятников Русского Зодчества. Пенсионер сей Академии, Г. Ефимов, ныне в Италии находящийся, сим делом занимался в Киеве, в Москве и в Новгороде"17. Через год аналогичное поручение Оленин дает брату Н.Е. Ефимова – И.Е. Ефимову. Последнему Оленин поручает изучение древних памятников во Владимирской губернии, имея "целию распространение сведений о предмете, о котором у нас доселе почти ничего не известно и который весьма бы любопытно и полезно было знать подробнее"18.

В тексте Оленина, на первый взгляд, может вызвать недоумение явное противоречие в его высказываниях: только что приведенного и приведенного несколькими строками ранее его указания о направлении на изучение отечественных древностей художника Солнцева. Однако, говоря о посылке в Киев архитектора Н.Е. Ефимова, он уточняет: речь идет о первом специальном изучении памятников древнего русского зодчества. Иными словами, объясняется это противоречие не забывчивостью Оленина, а следствием обретения к этому времени русской историко-археологической наукой первичной специализации, явившейся следствием достаточно длинного пути развития.

"Памятники древнего русского зодчества…", изданные под руководством Рихтера, подобно всем современным ему аналогичным изданиям, представляют собой результат мощного духовного движения, следствие двух относительно самостоятельных, хотя и отпочковавшихся от единого ствола, направленных навстречу друг другу процессов.

Историко-археологическая наука, как и всякая другая наука в России Нового времени, – детище петровского европеизма. Только через довольно продолжительное время, примерно во второй половине XVIII в. происходит ее разделение на два потока. Один из них зародился если не внизу, то во всяком случае самостоятельно, независимо от официального давления сверху в среде тогдашнего просвещенного общества и представляет явление всесословное. Среди "Колумбов русских древностей" не только собранная под руководством графа Н.П. Румянцева, основателя Румянцевского музея, "ученая дружина". В число первых ученых наряду с сановными и титулованными любителями входили первые интеллигенты-разночинцы – профессиональные историки, филологи, архитекторы, художники, преподаватели университетов и гимназий, священнослужители. И более века спустя после Петра наука в России, в том числе и историко-археологическая, развивалась под влиянием импульсов, данных государственной властью и даже инициативой самого императора, как обстояло дело в нашем случае. Эпизодически отмечавшиеся действия того или иного императора, направленные на собирание, изучение или сохранение памятников отечественной древности, при Николае получают новый характер и осмысляются как последовательно осуществляемые, закрепленные в ряде обязательных для всей России законодательных актов. На протяжении XVIII – первой четверти XIX в. процесс набирает широту, распространяясь из столиц на провинцию, прежде всего на крупные культурные центры допетровской Руси, и открывая новые области гуманитарного знания. Так, в системе художественной археологии начинают различать относительно самостоятельные направления – изучение памятников изобразительного искусства, объектов материальной культуры и памятников архитектуры. Дифференциация еще не очень четко определенная, но уже ощутимая.

Основные этапы развития светской исторической науки, насчитывавшей к моменту выхода в свет труда Рихтера целых полтора столетия, бегло, но довольно точно очерчены в Предисловии, предваряющем самый знаменитый из снабженных рисунками, чертежами и обмерами Солнцева труд – "Древности Российского Государства", изданный в 1846 – 1853 гг. в шести томах на государственный счет. В Предисловии Комитет, указав на многовековую традицию хранения материальных свидетельств прошлого одновременно отметил и качественное отличие способов сохранения исторических знаний в средние века и в Новое время: "Сохранение памяти о временах прошедших проявляется искони в обычае Русских Святителей, Великих князей, Бояр и всего народа полагать в храмы, на вечную память о себе иконы, одежды, утварь и различные взносы на украшение церквей. В летописи в год нашествия монголов на Владимир упоминается об одеждах первых Великих Князей "еже бяху повешали в церквах на память о себе". Храмы и были первые хранилища сокровищ русской древности.

Гражданская археология как наука образовалась в России вместе с водворением понятия об Отечестве со времен Петра Великого, как основателя существующего единства царства и единства духа народного. При императрице Екатерине положено начало своду летописей; но археология в то время занималась еще изучением памятников Греции и Рима. Мысль об образовании отечественного хранилища древностей принадлежит императору Александру; по его повелению основана Оружейная палата для помещения и хранения остатков Царской Большой казны...

Но кроме этого богатства, сокровища древности рассеяны были по всей России в ризницах храмов и монастырей, в развалинах, в забвении, под спудом новой жизни, истребляясь, истлевая и постепенно теряя свое значение в преданиях. Время охранения памятников России настало со вступлением на престол и всеобъемлющею заботливостью благополучно царствующего Государя Императора Николая Павловича.

Повелевая свято хранить памятники и остатки древние русские, вместе с тем Государь Император соизволил, чтоб все, что заслуживает внимания и составляет материал истории или предмет археологической любознательности ученых и художников, было срисовано со всей отчетливостью, списано и издано в свет. Исполнение этого Высочайшего повеления возложено было на Г. Президента Императорской Академии Художеств Действительного Тайного Советника Оленина, а изображение памятников старины поручено Г. Академику Солнцеву"19.

В конце 1825 г., когда скончался император Александр I, престол после бездетного императора перешел к его брату, ставшему императором Николаем I. Ровно год спустя, в конце декабря вышел указ императора, разосланный министром внутренних дел 31 декабря 1826 г. министром внутренних дел "Гг. Гражданским губернаторам и Гг. Военным Генерал-губернаторам, а 7 января 1827 г. отправленный и в святейший Синод. Указ предписывал "собрать немедленно сведения по всем губерниям:

1.                      В каких городах есть остатки древних замков и крепостей или других остатков древности

2.                      В каком они положении ныне находятся.

Воля Его Величества в то же время есть, чтобы строжайше было запрещено таковые здания разрушать, что и должно оставаться на ответственности начальника города и местных полиций.

Государю Императору угодно, дабы я, получая сии сведения, доносил о них Его Величеству, по мере поступления из каждой губернии. Буде есть возможность снять с таковых зданий планы и фасады в нынешнем их положении, то сие Его Величеству весьма желательно"20.

Десятилетие спустя издается указ "О сохранении древних памятников по губерниям" (1837). Суть его в уточнении, подтверждении и развитии положений предшествующего. Подтвердив возложенную указом 1826 г. ответственность за сохранение древностей на местные власти (в данном случае на губернаторов), запрещение их разрушать и искажать, он предписывал нечто до сих пор невиданное: ремонт древних, имеющих историко-художественную ценность зданий разрешалось проводить лишь при сохранении в неприкосновенности их первоначального облика. Однако и в этом случае строительные работы в древних постройках разрешалось вести после утверждения чертежей Министерством внутренних дел. Изучению отечественных древностей придавалось значение общегосударственного мероприятия; в указе содержалось предписание что и как следует изучать: "...отыскать в архивах подробные сведения о всех вышеупомянутых зданиях... а) когда и кем строено и перестроено; б) для какой цели; г) из какого материала строено; д) какие в них вещи или части... находятся; е) в каком они теперь положении, в чьем ведении и для чего употребляются; ж) можно ли их поддержать починкою, не переменяя плана и фасада".21 После 1837 г. указ 1826 г. в царствование только Николая I подтверждался несколько раз, в 1843 г. Во исполнение указа 1826 г. и как подтверждение действенности указа 1837 г. в 1838–1840 гг. вышел первый всероссийский каталог-перечень древних памятников в двух частях под названием: "Краткое обозрение древних русских зданий и других отечественных памятников, составляемое при Министерстве внутренних дел А. Глаголевым". СПб., 1838. Ч.1. О русских крепостях; СПб., 1840. Ч. 2. Описание церквей и монастырей".

Ряд опубликованных позднее указов, не внося в положение дел ничего нового, лишь подтвердил необратимость обозначившейся в 1820 – 1830-е годы тенденции. В 1845 г. был опубликован еще один, аналогичный уже приводившимся указ "Относительно составления полного собрания архитектурных чертежей древним достопамятным зданиям"22. Грандиозная идея создания обширного графического собрания памятников древнерусского зодчества на протяжении десятилетий вплоть до 1917 г. планомерно осуществлялась воспитанниками архитектурного отделения Академии художеств.

Огромное внимание, уделявшееся едва занявшим трон императором, казалось бы, на первый взгляд, такому частному, далекому от большой политики вопросу, как сбор и обнародование сведений о памятниках отечественной древности, объясняется его самой непосредственной связью с демонстрацией начавшейся буквально с первых минут царствования императора новой системы ценностей. Новой по отношению к системе ценностей всего предшествующего со времени царствования Петра I периода, олицетворявшей безоглядный и бескомпромиссный европеизм. Царствование Николая I ни в коем случае не означало разрыва с европеизмом. Россия, особенно российская культура, представляемая ее образованными слоями, превратилась со времени рубежа XVII–XVIII вв. в неотъемлемую часть европейской культуры. Новым в данном случае выступает признание самостоятельной ценности за национальным культурным, политическим, духовным, конфессиональным, художественным наследием, олицетворением и символом которого в числе прочих выступали памятники зодчества отечественного средневековья, точно так же, как до начала царствования Николая I в архитектуре их олицетворением выступали общеевропейская традиция и античное наследие. В соответствии с господствующей тогда системой ценностей достойным изучения в прошлом почиталось лишь наследие античной древности. Именно поэтому посланные за границу русские пенсионеры занимались в Греции и Италии исследованием античных руин, и в 1820-е годы Оленину пришлось приложить немало усилий, направленных на организацию исследования памятников отечественной средневековой архитектуры и искусства. Поворот к национальности и средневековому наследию в послереволюционной и посленаполеоновской Европе был общим явлением; и происходящее в России служит свидетельством тому, что и в данном случае оно не выходит из общеевропейского русла23.

Зарождение интереса к изучению материальных памятников русской древности среди любителей истории и древностей российских документально датируется 1820 г. 24; тогда по инициативе местных просвещенных любителей истории начались раскопки и исследование первой каменной церкви Киева – Десятинной, и только потом к ним было привлечено внимание императора. Такова же история первой, организованной Олениным экспедиции. Она тоже плод частной инициативы. Однако относительный размах движение по исследованию отечественных древностей приобрело только после императорских указов, вменявших в обязанность местному начальству и министру внутренних дел специально заняться их изучением. К середине XIX в., т. е. к моменту, когда начали издаваться "Памятники" Рихтера, изучение российских древностей в одной только области – архитектуре – приобрело такую распространенность, что Императорское археологическое общество почло долгом издать нормативный документ, своего рода инструкцию для изучающих древние памятники. Этот документ – "Записка для обозрения русских древностей" – открывался словами: "Императорское Археологическое Общество, желая привесть в известность Русские древние памятники, находящиеся в городах и селениях, обращается к просвещенным соотечественникам и просит их о сообщении археологических известий". Для желающих сообщить их предлагалось ответить на приводимые в записке вопросы. Первые семь отделов составлялись в расчете на описание храмов в селах, приходских церквей и монастырей сельскими священниками и настоятелями, последние три – для обозрения городских древностей; в этом случае расчет делался на преподавателей семинарий, гимназий и уездных училищ. Крайняя дата, служащая основанием считать сооружение памятником древности, – 1700 г. Более поздним сооружениям в этом праве отказывалось25.

Побудительные мотивы, заставлявшие начиная с 1810–1820-х годов организовывать экспедиции, предпринимать поездки в древние русские города, делать зарисовки и обмеры, многообразны. Осознанная как общественная необходимость потребность в познании собственной истории в формах, доселе неизвестных, неотделима от потребностей практических – творческих. Подобно тому, как в свое время Оленин выступил инициатором первой этнографической и археологической экспедиции, предпринял раскопки в одном из самых значительных центров Древней Руси, выпустил работу, содержавшую публикацию образцов древних одежд и утвари, чтобы помочь живописцам в написании картин на сюжеты отечественной истории, так десятилетие спустя, по просьбе известного своей просвещенностью киевского митрополита Евгения (Болховитинова), он командировал недавнего выпускника Академии художеств архитектора Н.Е. Ефимова в Киев для обмера фундаментов первой каменной церкви на Руси – Десятинной. Болховитинов был в числе первых иерархов церкви, занявшихся изучением русской истории, истории русской культуры, русских древностей, творчества писателей и архитекторов; он же в числе первых начал публиковать результаты своих изысканий.

Н.Е. Ефимову предстояло проверить точность обмеров Десятинной церкви, выполненных местным любителем древностей. Кроме того, по поручению Оленина, Ефимов должен был заняться изучением "характера Архитектуры" Софийского собора и других древних храмов Киева с целью "возобновления" Десятинной церкви "в том виде, в каком она могла быть при первобытном ее построении"26.

Для братьев Ефимовых архитектурно-археологическая деятельность, которой они занимались по поручению Оленина в ожидании пенсионерской поездки за границу, осталась эпизодом. В отличие от них для Солнцева археологическая деятельность превратилась в главное дело жизни. Именно с этой деятельностью он вошел в историю русского искусства. Посылая Солнцева в 1830 г. во Владимир, Суздаль, Троице-Сергиеву лавру, Оленин поручал ему выполнение зарисовок и обмеров древних храмов и деталей их декоративного убранства. Солнцеву принадлежат обмеры Дмитриевского собора во Владимире, церкви Спаса на Берестове в Киеве, Софийского собора в Киеве. В 1835–1837 гг. он работал над восстановлением Теремного дворца, церквей Рождества Богородицы и Крествоздвиженской в Московском Кремле. В 1840-е годы, в ходе исследований Софийского собора в Киеве ему удалось сделать чрезвычайно важные открытия: обнаружить древние фрески и установить, что первоначально собор венчали 13 глав27.

Итогом художественно-археологических работ Солнцева – выявления и исследования памятников отечественной древности, их фиксации и обмеров стал капитальный труд в шести томах, изданный в 1846–1853 гг. в Санкт-Петербурге с рисунками и обмерами художника. Труд был составлен по схеме, выработанной Олениным применительно к упоминавшейся его работе "Опыт об одежде, оружии, нравах, обычаях и степени просвещения словян...": вступительная статья, объясняющая цель издания и содержащая характеристику помещенного в нем материала, сгруппированный отдельно изобразительный материал и аннотации к нему. Текст включал описание отдельных памятников, иллюстрации представляли их обмеры или рисунки, не соединенные между собой никакой логической связью за исключением датировки, – все памятники принадлежали к допетровскому времени, с которым, как уже отмечалось, только и связывалось в XIX в. понятие о русском национальном искусстве. Целью этой работы и многих ей подобных, начиная с работ самого Оленина, была публикация материала с возможно более полным рассказом о каждом отдельном памятнике и введение в научный оборот неизвестного прежде материала. Отсюда если не случайность, то мозаичность подбора памятников. Кажущиеся нам теперь произвольными подбор и состав изображенных и описанных памятников, не объединенных как будто общей идеей, выражали конкретно-исторические особенности представления о ходе мирового художественного процесса и типологически родственные им взгляды на ход развития отдельных национальных художественных школ. То и другое предстают как процесс заимствования определенных элементов из архитектуры других времен и народов, воспроизводимых в различной комбинации.

В общем это представление восходит к архитектурной теории классицизма, когда мировой художественный процесс интерпретировался с точки зрения приобщенности архитектуры того или иного народа к зодчеству Древней Греции: "Египтяне занимают среднее место между неподвижностью восточных народов и успехами Етрусков, Финикиян, особливо же Греков, с которыми еще доныне никто не сравнился, и Римлян, принявших (здесь и далее курсив мой. – Е.К.) законы художества и наук от побежденной Греции... изящные искусства, если говорить в строгом смысле не существовали в Египте... Из всех народов древности одни только Греки возвели художества на высочайшую степень возможного человеку совершенства... победители света, Римляне, более известны потомству своею любовью к Греческим искусствам, нежели подвигами завоеваний... Римляне имеют неотъемлемое право на благодарность потомства. Они продлили век изящных искусств Греции, ... дух Греческий оживлял их даже до царствования Константина Великого, до той эпохи, с которой они являются уже простыми ремеслами, лишенные отличительных своих признаков, утратившими свое достоинство. В сем состоянии... они переходили из века в век, пока не достигли счастливых времен своего возрождения"28.

Пишущие во второй половине XVIII–начале XIX в. об отечественном искусстве авторы включают в общепринятую в европейской эстетике схему русское искусство, датируя начало его возрождения временем Петра I: "…Греция почитается отечеством искусств... Римляне, покорившие Греков, перевезли лучшие произведения их искусств в свою столицу, и таким образом водворили у себя искусства. Век Августа был лучший век для Изящных Искусств в Риме.. Но в четвертом веке они были уже в упадке, из которого никогда не восставали для Римлян. Настали средние времена, и мрак покрыл памятники просвещения: никто не думал об Изящных Искусствах; ...все изящное было истреблено, все прекрасное забыто. Наконец, настали так называемые крестовые походы: умы пробудились от глубокого усыпления и приняли свойственную им деятельность... Итак в XV веке возстановлены были Изящные Искусства в Италии... В России изящные Искусства стали известны со времени крещения Владимира Великого в Христьянскую веру... Впрочем совершенно утвердились и процветать начали Искусства в России со времени вступления на престол Петра I"29.

Эти и еще более энергичные заявления вроде: "Пусть охотники до старины соглашаются с похвалами, приписываемыми каким-то Рублевым, Ильиным, Ивановым, Васильевым и проч., жившим гораздо прежде царствования Петра, я сим похвалам мало доверяю. Они не знали древних... Художества водворены в России Петром Великим"30, обнаруживают меру решительности и смелости взгляда Оленина и его единомышленников, которые, не посягая на общепринятую систему ценностей наряду с памятниками античной древности делают предметом изучения памятники собственных "темных" веков. После назначения попечителем Московского Дворцового архитектурного училища в 1834 г. Львова, благодаря усилиям М.Д. Быковского оно превращается в распространителя новых художественно-эстетических воззрений, обращенных на пересмотр прежней иерархии и на пропаганду необходимости "иметь архитектуру собственную, национальную"31.

Свою лепту в развитие нового направления архитектурной науки наряду с П.С. Максютиным, который, основываясь на впечатлениях, полученных во время первой этнографически-археологической экспедиции, начал читать опять-таки первый в России курс ее древнего зодчества, внес будущий издатель множества трудов о русских и московских древностях, воспитанник этого училища А.А. Мартынов, известный своим сотрудничеством с историком И.М. Снегиревым. Еще во время учебы в Московском Дворцовом архитектурном училище Мартынов выступил на очередном торжественном акте с речью об архитектуре России до XVIII в., рассматривая ее, как это было принято в эстетике ранней эклектики, с позиций теории заимствования: "Каждая страна имеет свою архитектуру, сообразную с климатом этой страны, с обычаями, нравами, религиею того народа; если народ, во дни отрочества, почувствует силу изящного, и эта искра разродится в нем в пламя, и когда это пламя возбудит в нем жажду, которую в силах удовлетворить один источник животворного просвещения, тогда он непременно должен заимствовать его у возмужалых народов"32. Это представление, отличавшееся от господствовавших в эстетике классицизма лишь иерархией подлежавших заимствованию образцов, составлявших в итоге своеобразие определенной национальной архитектурной школы, впервые на русской почве заявив о себе в 1830-е годы в Московском Дворцовом архитектурном училище, сохраняло значимость на протяжении всего XIX в.

В середине столетия, когда вышли "Памятники" Рихтера, этот взгляд был общепринятым. Его разделяли члены Императорского Археологического общества. В упоминавшейся книге, изданной полтора десятилетия спустя после речи Мартынова, ход архитектурного процесса рисуется аналогичным образом: "… древнерусское церковное зодчество было основано на правилах Византийской архитектуры; от позднейших произведений отличается прибавками, взятыми из стилей Готического, Мавританского и Италианского. Из Византийских образцов составился у нас свой стиль, Византико-Русский. Итальянские зодчие с конца XV века внесли нам разные части других стилей. Все изменения начались в начале XVI столетия, и едва ли не Алевиза, Петра Антония и Марко Фрязина мы должны считать первыми преобразователями русского церковного зодчества"33.

Выступление Мартынова на торжественном акте Московского Дворцового архитектурного училища хоть и осталось единственной историко-теоретической работой, определило его дальнейшую творческую судьбу. По окончании училища он не стал заниматься проектированием, а отдался археологической работе. Мартынов – это своего рода Солнцев в архитектуре, архитектор-археолог. Но в отличие от Солнцева он работал не по программам, составленным учеными-историками, а сам выбирал объекты для изображений и обмеров.

И.М. Снегирева, писавшего тексты к изображавшимся Мартыновым памятникам древности, можно в определенной мере уподобить Оленину. Сфера занятий Снегирева – римская словесность и древняя история. Эти предметы он преподавал в университете, однако область его научных пристрастий – русские древности. В соавторстве с ним Мартынов выпустил ряд серийных изданий, также повторявших почти буквально разработанную Олениным схему. Несколько видоизменяет ее лишь Рихтер, хотя основные элементы здесь налицо: издание увражного типа, снабженное богатым изобразительным материалом, представляющим виды, чертежи и обмеры древних зданий (часто и то, и другое, и третье). В чем же различие?

Сравнение целесообразно начать со снабженных рисунками Солнцева, изданных в шести томах в 1846–1853 гг. "Древностей Государства Российского…" Это было официальное издание. Оно печаталось на государственные средства. Отличие от "Памятников" Рихтера, очевидно, следует из содержания шести томов.

Первый том назывался "Святые иконы, кресты, утварь храмовая и облачение сана духовного", второй – "Древний чин царский. Царские утвари и одежды", третий – "Броня, оружие, кареты и конская сбруя", четвертый – "Древние великокняжеские, царские, боярские и народные одежды, изображения и портреты", пятый – "Древняя столовая и домашняя утварь". Только единственный, последний шестой том включал "Памятники древнего русского зодчества". Причем материал шестого тома, с современной точки зрения, лишь относительно может быть квалифицирован как архитектурный, в нем представлены в основном архитектурные детали и декоративное убранство. Из 26 таблиц шестого тома ровно половину занимают изображения окон и дверей, в том числе врата иконостасов (Входные двери в Золотую палату Московского Кремля, окна и двери Теремного дворца, царские двери бывшего Саввина монастыря близ Твери, Сигнутские и Корсунские врата Софийского собора в Новгороде, древние западные и южные двери в соборе Рождества Богородицы в Суздале, Александровские церковные врата и западные двери в Александровском монастыре, южные входные врата в Московском Успенском соборе, Ризположенские царские двери, старинные царские двери в с. Коломенском, Саввинские царские двери). Отчасти к дверям или ограждениям могут быть отнесены решетка Теремного дворца и иконостас Успенского собора. Следующую, но значительно уступающую ей по численности группу составляют сени (сени над престолами Успенского собора и церкви Гребневской Божьей Матери, патриаршим местом, шатер для хранения Ризы Господней и сень над входными вратами). Архитектурные памятники как таковые в итоге представлены лишь 5 таблицами; это – менее чем 1/5 от общего числа таблиц: Золотая палата, Потешный дворец, фасады Московского печатного двора и дворца в Коломенском и последняя 26-я таблица, где наряду с колокольней изображены "запрестольный крест и прочие утвари в Успенском девичьем монастыре города Александрова". Пояснительный текст к изображениям шестого тома "Древностей" писал И.М. Снегирев (указание на авторство текста в других томах отсутствует).

Даже из немногих приведенных в настоящей работе сведений вырисовывается бесспорно определяющая роль, которую сыграли в становлении отечественной историко-архитектурной науки археолог, архитектор и художник Мартынов, археолог Солнцев и историк Снегирев34.

Увлечением русскими древностями и превращением в крупнейшего специалиста в этой области Снегирев обязан зарождавшемуся славянофильскому движению и своим коллегам по Московскому университету, занимавшимся изучением отечественной истории, в частности – С.П. Шевыреву. Не без их влияния Снегирев превратился в крупнейшего в свое время специалиста по истории византийского и русского искусства и литературы, археологии, истории и архитектуры Москвы, народного искусства. Объем сделанного им огромен, велик и массив введенных им в науку материалов. В 1830-е годы Снегирев занялся описанием церквей и гражданских зданий Москвы. Работа эта получила новый смысл и содержание после 1837 г., когда в созданной инициативе министра внутренних дел Блудова Комиссии по описанию и изданию "Памятников московской древности" Снегирев начал сотрудничать с историками древней и новой столицы, используя указания А.Ф. Малиновского, К.Ф. Калайдовича, П.М. Строева об имеющихся в архивах ценнейших материалах, которыми он широко пользовался и которые столь же широко публиковал. Тогда же в ходе исследования памятников архитектуры он познакомился и начал работать с А.А. Мартыновым, П.С. Максютиным, М.Д. Быковским, Ф.Ф. Рихтером и Ф.Г. Солнцевым. В 1842–1845 гг. в Москве вышли в свет "Памятники московской древности с присовокуплением очерка монументальной истории Москвы и древних видов и планов древней столицы. Сочинение Императорского Общества истории и древностей Российских действительного члена Ивана Снегирева. С тремя планами Москвы, двадцатью тремя картинами по рисункам академика Солнцева, отпечатанными красками, и осьмнадцатью гравированными и литографированными рисунками издание Августа Семена, посвящается Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю I".

О важности и знаковом характере, придававшемся этому изданию, свидетельствовал не только высокий ранг его непосредственного инициатора (одно это превращало "Памятники московской древности" в дело государственной важности), но и высочайший в рамках тогдашней России социальный статус подписчиков. Среди них в полном составе была представлена августейшая семья, включая императора, императрицу, наследника, великих князей, княгинь и княжон, а также наиболее знатные и просвещенные дворянские фамилии.

В книге "Памятники московской древности", посвященной первопрестольной столице, историческое исследование соединялось с описанием важнейших достопамятных зданий допетровского времени. В их состав вошли основные сооружения Московского Кремля (их ряд открывало описание трех главных соборов – Успенского, Архангельского и Благовещенского), из расположенных за пределами Кремля описания удостоились лишь Покровско-Троицкий собор (церковь Василия Блаженного) и Лобное место, из неархитектурных памятников – изображение "Священных утварей царского сана или царского чина". Кроме того, "Памятники московской древности" стали первым изданием, где большое место заняло описание памятников архитектуры, а связанные с ними рисунки включали изображение не только фасадов, но и планов и разрезов.

Главное же, именно эта книга благоприятствовала возникновению уникального творческого дуэта – содружества И.М. Снегирева и А.А. Мартынова. Ими совместно были осуществлены издания, составившие эпоху в изучении русских древностей и русской архитектуры в частности. Это – три капитальных издания. Первый из них – "Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества", его 18 тетрадей выдержала три издания: первое выходило в свет в 1846–1859 гг., второе – в 1848–1860, третье – в 1850–1860 гг. Именно в этом издании было напечатано сочинение П.С. Максютина "Очерк истории зодчества в России". Каждая тетрадь состояла из очерков о тех или иных сооружениях или ансамблях, написанных Снегиревым. Каждому очерку предшествовало выполненное Мартыновым изображение описываемого здания или ансамбля.

Вскоре после того, как начали выходить в свет выпуски "Русской старины...", в качестве дополнения было задумано новое серийное издание – "Памятники древнего художества в России. Собрание рисунков с церковных и домашних утварей, святых крестов, предметов иконописи, иконостасов; детальные изображения отдельных частей зданий; украшения; образцы мебели и других принадлежностей старинного русского быта. Издание А.А. Мартынова, текст И.М. Снегирева". Мотивы, побудившие авторов взяться за это издание, объяснили во Введении сами авторы: "В "Русской старине" представлены нами виды разных древних старинных церковного и гражданского зодчества без изображения отдельно частей их в деталях, замечательных по сочинению и выполнению, важных по отношению к целому и частям. В течение того времени как выходило издание, некоторых из памятников уже не существует и сохранились только в рисунках "Русской старины".

В предлагаемом же издании, состоящим в связи с первым, будут помещаться разные предметы древнего художества в России:1) части памятников зодчества в России, сени надпрестольные, крилосы, двери, окна с их архивольтами, сандриками и наличниками, подзоры, карнизы, капители, фризы, колонны и домашняя утварь; 2) произведения ваяния, резьба на дереве, кости, камнях и металлах, обронного, сканного и басенного дела; 3) металлического искусства и 4) церковная живопись, мозаики и ценины". Далее говорилось, что издание полезно для художников, знатоков и любителей35.

Наконец, в 1862–1865 гг. Мартынов и Снегирев выпустили своеобразное продолжение "Русской старины" – "Русские достопамятности (Описание церквей и монастырей). Последнее издание этой работы было предпринято Мартыновым через много лет после смерти Снегирева, в 1877–1883 гг. Опубликованный в 1858 г. совместный труд Мартынова и Снегирева "Знаменский монастырь и палаты бояр Романовых" оказался связанным не только с древней историей и памятниками Москвы, но и с выполненной Рихтером реставрацией древних палат. В 1865 г. вышла последняя, созданная при жизни Снегирева совместная работа с его давним сотоварищем Мартыновым: "Москва. Подробное историческое и археологическое описание города".

Работал Снегирев и самостоятельно. Его перу принадлежит серия очерков о московских улицах (Никольской, Покровской), монастырях (Новодевичьем, Новоспасском), достопримечательных древних зданиях Москвы (Старом суконном дворе, Воскресенских воротах), подмосковных селах (Измайлове) и находящихся там памятниках древности (Древней деревянной церкви в скиту Гефсиманском близ Троице-Сергиевой лавры). Многие из этих очерков публиковались в "Московских губернских ведомостях". Высочайшим указом 1837 г. было положено начало печатанию "Губернских ведомостей" на всей территории России, ставших первым массовым изданием, содержавшим исследования и сообщения, публикации документов по истории губерний, городов и памятников архитектуры. Этот тип издания объединял авторов, работавших преимущественно для богато иллюстрированных роскошных фолиантов, вроде всех перечисленных, а также выпущенного в 1849 г. графом С.Г. Строгановым роскошного увража "Дмитриевский собор во Владимире". Одновременно "Губернские ведомости" стали местом активной издательской и исследовательской деятельности провинциальных исследователей. К их числу принадлежал В. Доброхотов, редактор "Владимирских губернских ведомостей". В 1849 г. в Москве вышла его книга "Памятники древности во Владимире Кляземском, а три года спустя – "Древний Боголюбов город и монастырь, с его окрестностями". Выход этих трех книг положил начало изучению древнего зодчества Владимиро-Суздальской земли. Вместе с тем работы Доброхотова, как и публикации в губернских ведомостях, – чисто текстовые. Наиболее частые авторы их – местные интеллигенты (редакторы, журналисты, преподаватели, священнослужители). Традиция, заложенная митрополитом Евгением (Болховитиновым), оказалась исключительно плодотворной и живучей. В 1830–1840-е годы по-прежнему выходили работы самого Болховитинова. Ее продолжили архимандрит Макарий (Миролюбов) – создатель выдающихся для своего времени трудов "Памятники древности Пермской губернии" (Б.м., 1856) и "Памятники церковных древностей" (1857, о памятниках Нижегородской губернии), и костромской священник М.Я. Диев ("Памятники церковного зодчества, гражданской архитектуры, селения Костромского края"). В середине 1850-х годов выходят также работы о достопамятностях Пскова – "Историко-статистическое описание Псковского кафедрального Троицкого собора" и "Указатель достопамятностей города Пскова", изданные в 1858 г. в Москве инспектором Псковской семинарии А. Князевым.

Анализ памятников, упомянутых в серийных трудах, книгах и очерках о русских древностях, позволяет сделать заключение о географии выбора памятников и преимущественной локализации исследователей русских древностей и древнего русского зодчества. Безусловным предпочтением у исследователей пользовались московские древности. В середине XIX в. Петербург и Москва, Петербургская Академия художеств и Московское Дворцовое архитектурное училище – два основных центра изучения, собирания и распространения знаний о древнерусском зодчестве и в равной степени – проектирования в русском стиле. Но сопоставив активность действия двух центров, количество изданных трудов и степень участия в них воспитанников обеих архитектурных школ нельзя не признать, что в 1830–1850-е годы пальма первенств принадлежит Москве, Московскому Дворцовому архитектурному училищу. Только в 1860–1870-х годах положение начинает меняться и пальма первенства постепенно и уже надолго, вплоть до Октябрьской революции переходит от московского училища к Петербургской Академии художеств.

Отчасти это обстоятельство, а отчасти и ряд других, но связанных с ним обстоятельств (обилие древних памятников в Москве, отношение к Москве как средоточию древней культуры, наконец, хоть и "отмененный", не праздновавшийся широко, однако широко обсуждавшийся и в периодической, и в специальной печати юбилей (700-летие Москвы в 1847 г.) 36, привели к тому, что в большинстве работ, посвященных русской старине, русским достопамятностям, русским художествам, речь идет о московских достопамятностях, московской старине, московских художествах. Присутствие памятников других древнерусских центров весьма незначительно. Вместе с тем круг первоначальных предпочтений и сфера исследований определились сразу и весьма определенно. Наряду с московскими памятниками исследователей привлекают памятники древнего Киева и Новгорода – первых центров русской государственности, Владимирской земли, рассматривавшейся как предшественница великокняжеской Москвы, Подмосковья. В губернских центрах начинают формироваться сообщества местных историков-исследователей. Ранее всего в Киеве. "Матерь городов русских", пользовавшаяся неизменным вниманием московских и петербургских историков, архитекторов, художников и местных исследователей, стала в 1835 г. местом создания Временного комитета изыскания древностей, в состав которого вошли профессора местного университета и археологи-любители37; полтора десятилетия спустя здесь недолгое время издавалась "Галерея Киевских достопамятностей и древностей" – периодическое издание о местных древностях38.

После этого беглого и схематичного, но тем не менее оказавшегося поневоле пространным описания контекста, в котором появились "Памятники древнего русского зодчества…" Рихтера, совершенно очевидно, что предпринятый им труд органично вписывается в культурную ситуацию середины XIX в. и еще более определенно – 1850-х годов. Он представляет широко распространенный в 1840–1850-е годы тип историко-археологических изданий типа увражей. Все они типологически родственны предпринятому Рихтером труду, но не тождественны по поставленным авторами перед собой задачам. Различие определил сам Рихтер. Он заключил помещенный во Введении обзор родственных предпринятому им изданий выводом: "Все эти замечательные труды, специально взятые, мало знакомят с разнообразием стилей русского зодчества, чего можно ожидать только от полного собрания рисунков всех достопамятных зданий по оригинальности и архитектуре своей, сохранившихся в Отечестве нашем. С такою целию предпринято это собрание". И далее Рихтер продолжает: "изданием своим автор имел в виду удовлетворить искусству, а более всего художникам. Здесь передаются им рисунки, по возможности, верно снятые с натуры. Художник, имея перед собою точные размеры, в частях, формах и массах строения, различит стиль, вкус и характер его, заметит, что предки наши заимствовали у Греков, у восточных народов, у Венеции (ломбардцев) и других народов, наконец, определит, что Русские изобрели сами, применяясь к своему климату, материалам и средствам строительства. Юные питомцы, избравшие себе поприщем архитектуру, будут иметь возможность присматриваться к древним произведениям зодчества и, может быть, почерпнут мысли для обработки своих проектов и упражнений в духе русском"39. Далее Рихтер говорит о пользе предпринятого им издания для историков, этнографов, археологов и литераторов, пейзажистов и исторических живописцев, мастеров театральной декорации и даже иностранцев: "Совокупными усилиями художников и знатоков строительного дела вернее может быть выработано общее мнение о характере отечественной, истинно русской архитектуры, соответствующей понятиям художника о самом художестве, и вместе не чуждое русскому сердцу"40. Провозгласив главной задачей своей работы создание верного мнения об истинно русской архитектуре, Рихтер охарактеризовал эту задачу как "чисто архитектурную", предоставив возможность "другим делать подробные археологические исследования с необходимыми при них предположениями о существовавшем". Этим же, а также малой разработанностью предмета Рихтер объясняет распределение рисунков вне хронологической последовательности, придерживаясь иной последовательности, так "как они были сняты на месте"41.

С "чисто архитектурной целью издания" в труде Рихтера связаны особенности графической подачи материала. Здесь господствует строгая документальность снабженного масштабной линейкой обмерного чертежа. Из этого вытекает обусловленная этой главной другая особенность – чрезвычайно редкое включение в состав изобразительных материалов перспективных изображений. Обмерные чертежи не просто преобладают. Они скомпонованы на отдельных листах таблиц максимально плотно. Поэтому каждый лист превращается в предельно насыщенного носителя информации. Такой способ подачи изобразительного материала существенно отличается от принятого в работах Мартынова и Снегирева, где преобладают перспективные изображения отдельного памятника и трактовка листа как законченного произведения изобразительного искусства, в котором, правда, основным является общий вид описываемого в сопровождающем его тексте памятника.

Когда Рихтер писал о "чисто архитектурной" цели издания, он имел, очевидно, в виду именно способ подачи изобразительного материала, не столь эффектный, как у Мартынова, но всецело подчиненный интересам архитектурного проектирования и профессиональным особенностям изображения архитектуры. Так было принято представлять чертежи в архитектурных альбомах и увражах. В частности, именно таким же способом, родственным принятому в "Памятниках древнего русского зодчества…", располагаются чертежи, изданные одновременно автором еще одного нашумевшего архитектурного сочинения. А.К. Красовский, известный в России как родоначальник теории рациональной архитектуры, организует материал своей знаменитой книги по принципу, аналогичному принятому в труде Рихтера. У Рихтера текст и чертежи представлены отдельно42. Так же были скомпонованы альбомы чертежей, выполненных учениками Красовского в 1851/1852 и 1852/1853 учебных годах, и опубликованные соответственно в 1852 и 1853 г. Вне зависимости от того, какого рода чертежи представлены на том или другом листе (оригинальные ли, созданные учениками проекты, современные, уже осуществленные постройки, проекты крупных архитекторов современности или постройки давних времен, орнаменты и элементы декоративного убранства) 43, – все они расположены одинаково, условно говоря, – способом, принятым в увражах и отчасти использованным в книге С.Г. Строганова о Дмитриевском соборе.

< в. ХХ начала – XIX половины второй особенность одна еще науки историко-архитектурной развитии в столиц обеих обществ архитектурных роль Важная общество. Архитектурное Московское спустя лет пять созданное и общество Археологическое г. 1862 основанное переместились столице древней исследования Историко-архитектурные возрастала. резко исследований историко-архитектурных средоточия как которой Петербурге, художеств Академии от отличие центра значение утратило зодчества ваяния живописи, училище половине Во изданий. серийных крупных бумом издательским ему сопутствовавшим с материала накопление? ?первоначальное своеобразное Кончилось науки. историко-археологической московской века золотого конец Обозначил школы. архитектурной истории периода большого конце о только не свидетельствовали училища Московского создание живописи училищем слияние его самостоятельности, Утрата Вельтман. А.Ф. историк писатель Тромонин, К.Я. коллеги Забелин И.Е. ?Памятников? для Рихтера у работать начинавший также а Снегирев, И.М. Мартынов, А.А. Максютин, П.С. здесь упоминавшиеся раз много названы быть должны связи же той Рихтером Федоровичем Федором директором вторым Вместе училища. архитектурного Дворцового учащимся преподавателям воспитанникам, всего прежде москвичам, Москве принадлежала художеств, Петербургской президента бывшего инициативам к восходящая памятниках, древних материалов публикации исследовании ведущая когда годов, 1850-х 1840 плоти плоть изобразительного подачи способа особенностями приноровленное издание, стиле русском проектирования практики распространения России, архитекторов будущих образования важное Чрезвычайно заключение. сделать позволяет изложенное>

 

Сноски

 

1. Исследование проведено при поддержке Российского гуманитарного научного фонда №97-04-06273

2. "В директорство Рихтера может быть самым важным было снятие и издание чертежей старых русских зданий, все они исполнены исключительно учениками училища". – ОПИ ГИМ. Ф. 327. Оп. 1. Д. 13. Л. 43.

3. Новицкий А.П. Рихтер Федор Федорович//Русский биографический словарь. СПб., 1913. Т. Рейтерн-Рольцберг. С.251.

4. Там же. С. 249.

5. Там же. С. 249–250; это определение принадлежит известному издателю русских древностей воспитаннику Московского Дворцового архитектурного училища А.А. Мартынову. Его небольшая заметка в журнале "Русский архив" рассказывает о решающей роли императора в сохранении одного из замечательных памятников допетровской Москвы Крутицкого теремка: "Император Николай I – охранитель древностей русских"//Русский архив. 1897. Вып. 3. С. 336.

6. Новицкий А.П. Рихтер… С. 250–251.

7. Там же. С. 251.

8. Там же. С. 251–252.

9. Зарождению и развитию истории архитектуры как самостоятельной науки посвящены работы: Сытина Т.М. Архитектура//История европейского искусствознания. Первая половина XIX века. М., 1965. С. 224–248; Славина Т.А. Исследователи русского зодчества. Историко-архитектурная наука XVIII – начала ХХ века. Л., 1983.

10. См.: Литографические рисунки к Опыту о словенах от времени Траяна и Русских до нашествия татар. СПб., 1833 (Примечание Ф.Ф. Рихтера. – Е.К.)

11. Памятники древнего русского зодчества, снятые с натуры и представленные в планах, фасадах, разрезах, с замечательнейшими деталями каменной высечки и живописи по Высочайшему повелению составленные и изданные при Московском дворцовом архитектурном училище под руководством директора профессора архитектуры Императорской Академии Художеств Федора Рихтера. М., 1850. С. I.

12. Славина Т.А. Исследователи… С. 40.

13. Там же. С. 42.

14. Там же. С. 39.

15. Оленин А.Н. Опыт об одежде, оружии, нравах, обычаях и степени просвещения словян от времени Траяна и русских до нашествия татар. Период первый. Письма к г. академику в должности профессора Басину или Опыт к составлению полного курса истории, археологии и этнографии для питомцев Санкт-Петербургской академии художеств. СПб., 1832. С. 2–3; Он же. Объяснение фигур к письму: о словенах от времени Траяна и русских до нашествия татар. СПб., 1833. С. 7.

16. РГИА. Ф. 789. Оп. 14. № 108-С. Л. 7–8; цит. по: Славина Т.А. Исследователи... С. 42.

17. Оленин А.Н. Изложение средств к исполнению главных предначертаний нового образования Императорской Академии художеств, предлагаемое Президентом, Господином Действительным и Почетным сей Академии членом художникам. СПб., 1831. С. 79.

18. Там же.

19. Древности Российского Государства, изданные по Высочайшему повелению. М., 1849. Отделение 1: Святые иконы, кресты, утварь храмовая и облачение духовное. Предисл. от Комитета издания. С. I – II. В Комитет издания входили известные тогда историки и археологи: председатель Комитета граф Сергей Строганов и члены М.П. Загоскин, И.М. Снегирев, А.Ф. Вельтман.

20. РГИА. Ф. 796. Оп. 108. 1827 г. Д. 49. Л. 3.

21. Михайловский Е.В. Реставрация памятников архитектуры (Развитие теоретических концепций). М., 1971. С. 34.

22. РГИА. Ф. 472. Оп. 3(27/ 861). 1845 г. Д. 453.

23. Кроме упомянутых работ Т.А. Славиной и Т.М. Сытиной, становлением национального стиля и его документальной базы – проблемой изучения памятников древнерусского искусства серьезно занимался В.Г. Лисовский, которому принадлежит ряд капитальных работ по этой теме, среди них: Петербургская Академия Художеств и проблема "национального стиля"//Проблемы развития русского искусства. Тематический сборник научных трудов института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина. Л., 1976. Вып. VIII; Из истории "художественной археологии " в России//Проблемы развития русского искусства. Л., 1976. Вып. Х; Московское архитектурное училище на переломном этапе истории русского зодчества//Проблемы синтеза искусств и архитектуры. Л., 1984. И особенно его докторская диссертация "Академия Художеств и ее архитектурная школа в процессе развития русской архитектуры XIX начала ХХ века". Л., 1987., а также работы автора настоящей статьи, в том числе: "Архитектурные теории XIX века в России" М., 1986; и ряд статей 1990-х годов.

24. РГИА. Ф. 797. Оп. 3. 1826–1830 гг. Д. 11959. Л. 2.

25. Записка для обозрения русских древностей. Императорское археологическое общество. СПб., 1851. С. 1.

26. Лисовский В.Г. Из истории "художественной археологии" в России//Проблемы развития русского искусства. Вып. Х. С. 46.

27. Славина Т.А. Исследователи... С. 42–44.

28. О художественных произведениях, как памятниках древних народов более или менее известны потомству по мере успехов их в изящных искусствах. Речь в Императорском Московском университета по случаю годичного торжества 5-го дня июля, произнесенная Михаилом Каченовским, теории изящных искусств и археологии ординарным профессором 7-го класса, философии доктором... М., 1819. С. 16, 18, 21–24.

29. Войцехович. Опыт начертания общей теории изящных искусств. М., 1823. С. 22–24, 27.

30. В. (Григорович В.). О состоянии художеств в России//Северные цветы на 1826 год, собранные бароном Дельвигом. СПб., 1825. С. 9–10.

31. Об этом более подробно см.: Кириченко Е.И. Архитектурные теории…; Она же. Михаил Быковский. М., 1988.

32. Речь об архитектуре в России до XVIII века, говоренная учеником первого класса Алексеем Мартыновым//Отчет Московского Дворцового Архитектурного училища за 1836 и 1837 годы и речи, говоренные на торжественном акте оного. М., 1838. С. 5.

33. Записка для обозрения русских древностей.

34. О Мартынове и Снегиреве как исследователях русского зодчества см.: Сытина Т.М. Архитектура... С. 240; Славина Т.А. Исследователи... С. 70–72.

35. Памятники древнего русского зодчества, снятые с натуры и представленные в планах, фасадах, разрезах, с замечательнейшими деталями каменной высечки и живописи по Высочайшему повелению составленные и изданные при Московском дворцовом архитектурном училище под руководством директора профессора архитектуры Императорской Академии Художеств Федора Рихтера. М., 1850. С. 5.

36. Бак Д.П. Семисотлетие Москвы: топика отмененного юбилея. Тезисы VI Лотмановских чтений. Москва, 21–23 декабря 1998; Хавский П.В. Семисотлетие Москвы (1147–1847), или Указатель источников ее топографии истории за семь веков. М., 1847.

37. Сытина Т.М. Архитектура. С. 243

38. Галерея Киевских достопамятностей и древностей. Киев, 1857. Тетр. 1–14.

39. Памятники древнего русского зодчества... С. II–III.

40. Там же. С. III.

41. Там же.

42. Гражданская архитектура. Части зданий. Сочинение Аполлинария Красовского профессора гражданской архитектуры в Институте корпуса гражданских инженеров и путей сообщения и Строительного училища Главного управления путей сообщения и публичных зданий. С атласом чертежей на 102 л. СПб., 1951.

43. Альбом, составленный воспитанниками Строительного училища выпускного класса 1851–52 учебного года под руководством подполковника А. Красовского. СПб., 1852; Альбом практических чертежей, составленных воспитанниками Строительного училища главного управления путей сообщения и публичных зданий под руководством подполковника А. Красовского1852/1853 учебного года. СПб., 1853.

 

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

 

 

Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.

Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.

Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.

Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.

Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.

 

Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,

академик Российской академии художеств

Сергей Вольфгангович Заграевский