РусАрх

 

Электронная научная библиотека

по истории древнерусской архитектуры

 

 

О БИБЛИОТЕКЕ

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ

КОНТАКТЫ

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

 

 

Источник: Кирпичников А.Н. Раннесредневековая Ладога (итоги археологических исследований). В кн.: Средневековая Ладога. Новые археологические открытия и исследования. Л., 1985. Все права сохранены.

Размещение электронной версии материала в открытом доступе произведено: www.archeologia.ru («Археология России»). Все права сохранены.
Иллюстрации приведены в конце текста.

Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2006 г.

 

 

 

А.Н. Кирпичников

Раннесредневековая Ладога

(итоги археологических исследований)

 

стр.3

Историческое прошлое Ладоги (ныне пос. Старая Ладога Волховского р-на Ленинградской обл. ) уникально. Она — ровесник создания Киевской державы и входит в число десяти древнейших упомянутых летописью городов. Ладожская археология полна непреходящего интереса, так как фокусирует ряд узловых моментов первых веков русской истории, в том числе и тех, о которых молчат письменные источники. В Ладоге раскрыты точно датированные напластования, связанные с ее возникновением и развитием в VIII—IX вв. По наличию столь древнего и к тому же прекрасно сохранившегося слоя Ладога среди исследованных русских городов пока не имеет себе равных. Кроме общерусского, изучение Ладоги имеет и общеевропейское значение, так как охватывает не только древности славян, но и норманнов, финнов, балтов, фризов и других племен и народов.

Изучение ладожских древностей имеет солидную научную традицию. Древний культурный слой, окрестные сопки и курганы, архитектурные сооружения не раз привлекали внимание историков и археологов. 1 Эти изыскания стимулировались научными археологическими раскопками, которые здесь начались в 1909 г., раньше, чем в каком-либо древнем русском городе. К 1959 г. в течение в общей сложности 17 полевых сезонов на территории так называемого Земляного городища, расположенного на левом берегу р. Волхова, по соседству с каменной крепостью конца XV в. вскрыто примерно 2500 м2 и в более чем трехметровой толще культурного слоя обнаружено свыше 60 построек VIII—XVII вв.

Особенно привлекало ученых происхождение города на Волхове. Эту тему они считали очень важной, затрагивающей судьбы восточноевропейского славянства, и снова и снова возвращались к определению этнического и социального облика первых ладожан и датировке созданных ими сооружений. Выдающимся знатоком и интерпретатором ладожской средневековой культуры был В. И. Равдоникас. Экспедиция, работавшая в Ладоге под его руководством, осуществила систематическое послойное изучение «подземной» Ладоги. Была произведена предварительная датировка вскрытых строительных горизонтов, из которых ценнейшими оказались обозначенные литерами Д (X в. ) и Е (VIII—IX вв. ). Затем эти горизонты были расчленены на микрогоризонты (E1, E2, Е3) и пласты и выяснилось, что обнаруженные напластования последовательно отражают историю города начиная с VIII в. 2 Равдоникас выступал решительным поборником изначальности славянства в Ладоге. Он, что показалось в свое время научной сенсацией, определил найденные в нижнем горизонте так называемые большие дома как обиталища патриархально-общинных коллективов. Ладожанам было присуще, — писал Равдоникас, — «индивидуальное крестьянское сельское хозяйство с домашней промышленностью и наличием выделившегося ремесла». 3 Отдавая должное руководителю Староладожской археологической экспедиции как талантливому ученому, нельзя но заметить, что выдвинутая им «крестьянская», «земледельческая» оценка первоначальной Ладоги не была подкреплена всесторонней проработкой добытого материала. Уже Б. Д. Греков, излагая достижения ладожской археологии, не без удивления вынужден был признать, что получается впечатление, будто «перед нами не городского типа поселение, а деревня». 4

стр.4

Работы, так успешно проводившиеся экспедицией, оборвались в 1959 г., вместе с этим застопорилось и изучение найденного материала. В дальнейшем, несмотря на ряд позитивных исследовательских усилий, ладожские древности как достоверно славянские встретили общее недоверие и перестали учитываться в серьезных обзорах культуры восточных славян (включая и их жилища). 5 Преувеличенная роль стала отводиться отдельным этническим компонентам исследования. Так, Г. Ф. Корзухина, тонко интерпретировав ряд скандинавских находок Ладоги, связывала ее происхождение с финскими племенами и утверждала, что «древнейший период в жизни Ладоги выпадает из истории собственно древней Руси». 6 Иное мнение высказал П. Н. Третьяков. Указав на то, что среди находок нижнего слоя Ладоги нет изделий финно-угорского происхождения, он отнес данный археологический комплекс к славяно-русской культуре. 7

Ладожская «этническая» дискуссия не закончилась и обрастает новыми толкованиями. Так, Г. С. Лебедев, соглашаясь, что поселение в низовьях Волхова только с конца IX в. можно считать городом новгородских славян, полагает, что «вряд ли есть особый смысл в поисках основателей Ладоги, поселение такого типа должно объединять представителей всех племен Севера» (автором названы финны, балты, норманны, славяне). 8

По мнению Д. А. Мачинского, с момента основания Ладоги в VIII в. в ее округе находилась неназванная в источниках, сложная по культуре группа жителей. Во второй четверти IX в. (или в первой половине) здесь оседают скандинавы, обложившие данью словен, кривичей, чудь и мерю. Около 862 г. Ладога короткое время подчинена словенам, а позднее сидевшему в их земле варяжскому князю. В третьей четверти IX в. начинается массовое проникновение словен в Нижнее Поволховье. Однако вплоть до 1030 г. социально активной частью горожан были варяги. 9 К сожалению, все эти мысли изложены их автором преимущественно в тезисной форме. Степень их обоснованности читателю пока не раскрыта.

Вопросы, связанные с первоначальной историей Ладоги, действительно сложны и во многом еще не выяснены. Необходимость нового изучения ладожских древностей, сомнения и разноречия в их истолковании побудили ЛОИА АН СССР воссоздать в 1972 г. Староладожскую археологическую экспедицию с задачей силами нескольких отрядов 10 предпринять новый цикл научных работ, в том числе и дендрохронологических. 11 Поставленная задача ныне выполнена, и данный сборник посвящен публикации осуществленных в последние годы археологических исследований и обобщению некоторых полученных ранее данных.

С точки зрения участников ладожской экспедиции при изложении новооткрытого материала следует обратить внимание на ряд общих исторических проблем изучения Ладоги. Только в последнее время город в низовьях Волхова стал рассматриваться в контексте широких, евразийского масштаба торговых и культурных связей. Такой подход плодотворен и положил конец своеобразной научной изоляции Ладоги как исключительно какого-то местного, замкнутого явления. Международная оценка ладожских древностей не только не снимает, но и еще более остро ставит вопрос о том, в какой мере их можно рассматривать в качестве исторических источников, имеющих отношение к славяно-русской культуре. Действительно ли Ладога начальной поры — только некий космополитический центр на стыке разных стран и народов и ее история не имеет отношения к Руси. Найденные в древнейших горизонтах города в низовьях Волхова археологические находки распадаются на разнокультурные компоненты. Составлены, корректируются и расширяются их списки. Велик соблазн прямолинейного объяснения такого явления многоэтничностью живущего привозным богатством своеобразного приволховского Вавилона. Думается, что такой подход все же неполноценен. Разноцветная мозаика, составляющая картину ладожской культуры

стр.5

и быта, при всей яркости отдельных деталей образует единую, целостную, требующую особого рассмотрения картину. Не претендуя на исчерпывающее решение проблем ладожской раннесредневековой истории, позволительно будет высказать здесь ряд предварительных замечаний, основанных на результатах коллективных научных изысканий воссозданной Староладожской экспедиции. 12

* * *

По мнению В. И. Равдоникаса, «ладожане выступают перед нами бесспорно прежде всего как земледельцы, как сельские хозяева, обитавшие в жилых дворах, приспособленных к задачам сельского, уже крестьянского индивидуального хозяйства». 13 Теория о крестьянской Ладоге VIII—IX вв. основана на некоторых связанных с сельским хозяйством находках. Одно время эта теория встретила сочувственный отклик, но ныне кажется неоправдавшей себя попыткой архаизации ладожского общества и его экономики.

В VIII в. в восточно-славянском мире произошли, как установлено, коренные хозяйственные изменения, обусловленные не только распространением пашенного земледелия, но и выделением ремесла и торговли. На смену небольшим родовым поселкам появляются крупные поселения, состоящие из индивидуальных, ведущих свое хозяйство семей. 14 «Распад родовых общин привел к группировке хозяйственно самостоятельных семей на основе принципа соседства». 15 В период славянской колонизации лесной зоны Восточной Европы, по словам А. Л. Шапиро, и техника и системы земледелия были уже таковы, что из них вряд ли можно выводить большесемейную организацию. 16

Все сказанное относится и к ладожскому Поволховью, активно заселявшемуся в середине VIII в. Здесь, как показало сплошное обследование археологических памятников, образуется самостоятельная поселенческая область-волость. В тот период она представляла собой как бы островок оседлости, затерянный среди бескрайних болот, мхов и лесов северного края. От территорий с финским и славянским населением Нижнее Поволховье было отделено фактически необитаемой полосой. Эта область выделялась по цепочке сопок и поселений, более или менее последовательно расположенных на протяжении 65 км вдоль долины р. Волхова, в ее низовье. Расположение поселений во многом было обусловлено находившимися здесь гостинопольскими и пчевскими порогами и необходимостью устройства «волоковых» станций, обслуживавших транспортное судоходство. Особенно интенсивно было освоено береговое пространство протяженностью от селения Старые Дубовики до д. Велеши. Примерно в середине этой полосы и помещалась Ладога с окрестными выселками. Возможно, что раннесредневековые поселения данного района возникли одновременно, образовав своеобразную приречную агломерацию. 17 При этом сама Ладога являлась, вероятнее всего, административным, религиозным и территориальным центром округи.

Само местонахождение поселков ладожской агломерации, гнездящихся к воде и окруженных коллективными усыпальницами — сопками, как бы напоминает о родовых традициях местного населения. Однако столь однозначная трактовка археологических данных вряд ли может быть исчерпывающей. Речь, по-видимому, идет об обществе, по своей структуре переходном от первобытнообщинного к раннефеодальному, обществе, в котором уже преобладали новые социальные силы и связи, порожденные далеко зашедшей ломкой прежних родовых порядков. С самого момента своего возникновения Ладога находилась на переднем крае общественных преобразований своего времени, что сопровождалось ускоренной урбанизацией самого поселения. Особый характер общества и экономики Ладоги определялся ее ключевым положением на крупнейшем евразийском пути «из варяг в греки» и «из варяг в арабы».

Что касается собственно местного земледелия, то первым ладожанам оно было известно как пашенное. Однако в структуре существовавших в Ладоге производств занятия сельским хозяйством не преобладали, а служили, очевидно, к самообеспечению отдельных семей. Находки земледельческих орудий, привлекающие своей ранней датой (VIII в. ), единичны. Лишь в напластованиях X в. встречены сошники, предназначенные для обработки тяжелых лесных почв. Два более ранних сошника (один — вторая половина VIII в. ) такими выработанными качествами не отличались 18 и характеризовали, по-видимому, «очаговое» пой-

стр.6

менное земледелие. По заключению специалиста, «в ранний период жизни Ладоги земледельческая техника, занесенная или же заимствованная у земледельцев из более южных областей, очевидно, областей Поднепровья, не отвечала задачам освоения пахотных земель лесной полосы, создававшихся за счет лесных расчисток». 19

Находки ранних пахотных орудий свидетельствуют об их типологически более южном происхождении и производственно ограниченной сфере применения. Не противоречат этому и зерна найденных в Ладоге злаков. Вероятно, с первыми поселенцами сюда проникли такие южные культуры, как просо и два вида пшеницы. 20 Характерно, что пшеница — двузернянка, или полба, обнаружена только в самом нижнем горизонте (Е3). В более поздних слоях ее зерна не встречены, очевидно, она в этом районе не прижилась. 21 В целом создается впечатление, что поселенцы ладожского Поволховья принесли сюда довольно развитые аграрные навыки географически иного района, но, столкнувшись с более жесткими природными условиями, были вынуждены их изменить.

Каковы были земледельческие возможности ладожских поселенцев? Еще и поныне ближайшие к Ладоге места распахиваются на 5 %, а 55 % этой площади занимают леса. 22 В древности эти показатели, конечно, были более разительными. Со всех сторон Ладожскую область окружали не лучшие для возделывания подзолисто-торфяные почвы. 23 В этом районе не было значительных рек с их плодородными дренированными долинами, а сельскохозяйственные угодья и поныне отличаются мелкоконтурностью. Исключение представляли ближайшие окрестности самой Ладоги, располагавшиеся на первой луговой террасе левого берега Волхова в месте слияния рек Ладожки и Заклюки. Описанные природные условия сдерживали в тот период земледельческое освоение края и ограничивали приток новых сельских поселенцев.

Становится очевидным, что заселение Нижнего Поволховья стимулировалось не столько выгодой земледельческого освоения района, сколько потребностями ремесла, судостроения, обмена и рынка, не в последнюю очередь международных. При внимательном изучении находок Ладожского поселения удалось установить функционирование уже в начальную пору его существования (т. е. в VIII—IX вв. ) ряда ремесел, таких как деревообрабатывающее, бронзолитейное, стеклодельное, косторезное, судостроительное. 24 Готовые изделия, полуфабрикаты, сырье, отходы производства, инструменты — все это характеризует первоначальное ладожское ремесло не только как домашнее, но и как относительно развитое, связанное с местной и дальней торговлей, а также постройкой кораблей.

Ладога и ее область, несмотря на относительно небольшие размеры основной территории, со временем выдвигаются в качестве экономического и политического лидера всего севера Восточной Европы. Активная торговля с приладожской чудью сопровождается постепенным установлением податной зависимости этой этнической группировки от ладожских властей. Торговые операции и дани Ладоги простираются кроме юго-восточного Приладожья, по-видимому, и в более отдаленные районы — Обонежье и Беломорье. В данном большом регионе формированию Новгородской земли предшествует Ладожская.

* * *

С характеристикой общественного и хозяйственного строя раннесредневековой Ладоги тесно связаны вопросы ее домостроительства. В нижних слоях (горизонт Е) Староладожского городища были обнаружены жилые постройки площадью от 42 до 120 м2 с печью посредине помещения, а в более поздних (горизонт Д) обычные небольшие квадратные избы с печью в углу (длина их стен 3. 7—6 м). В первых, по мнению В. И. Равдоникаса, могло проживать 15—35 человек, а во вторых — 6—7. 25 Смену типов этих построек, которая произошла на рубеже IX—X вв., исследова-

стр.7

тель связал не с переменой этнического состава населения, а с распадом патриархально-семейных общин и выделением из них отдельных крестьянских семей (крестьянских дворов). Равдоникас при этом отстаивал преемственность местной традиции деревянного строительства. По заключению участников раскопок, «детальный анализ строительной техники показывает, что строительный материал, технические приемы его обработки, трудовые навыки, набор основных инструментов, даже архитектурные вкусы остаются одинаковыми в своих главных чертах в обоих сравниваемых горизонтах». 26

Социальные причины изменения ладожского домостроительства, однако, не удовлетворили археологов, и они в противовес мнению Равдоникаса выдвинули этнические. Если определение ладожских относящихся к X в. домов славяно-русскими ни у кого не вызвало сомнений, то постройки предшествующего времени были названы финскими или шведскими. Так, В. В. Седов, показавший, что нижние горизонты староладожских напластований оставлены тем же славянским населением, которое насыпало и сопки, тем не менее паллиативно допускал, что это было славяно-финское поселение, «поэтому не исключено, что ладожские большие дома нижнего горизонта по своему происхождению являются местными финскими». 27

Археологические изыскания этого предположения, однако, не подтверждают. Ни в Финляндии, ни в Швеции, ни в Прикамье, например, домов, подобных ладожским, пока не обнаружено. 28

Подчеркивается также, что дома ладожского горизонта Е отличны от достоверно славянских жилищ других, в первую очередь южных территорий. Подмеченное отличие действительно вполне закономерно, так как речь идет о бревенчатых домах и полуземлянках географически разных регионов.

Предприняв изучение раскопанных ладожских построек, Е. Н. Носов пришел к выводу, что в отношении домостроительства (и равно этнического состава населения) история Нижнего Поволховья не испытала того резкого разрыва, о котором нередко писали в последние годы. Оказалось, что небольшие квадратные избы, которые, со слов Равдоникаса, стали характерны для Ладоги только с X в., строили там уже в начале ее существования. 29

Заключения о преемственности ладожской строительной традиции (а ведь с ними связаны ответственные историко-культурные и этнические наблюдения) следует проверить и в отношении так называемых больших домов. Здесь прежде всего коснемся самого понятия «большой дом».

В период раннего средневековья большие дома площадью обычно до 150—200 м2 и более с присущими им конструктивными элементами трехнефного халле (крыша опирается на ряды столбов, удлиненный план, очаг расположен в центре помещения, а когда их несколько — по длинной его оси) не исключительно финские или германские, а распространены на громадной территории от Прикамья на востоке до Рейна на западе. 30 Эти сооружения включали в себя помещения с очагом, конюшню и хлев. Их длина составляла 10—15 м (доходила до 20—26 и более), а ширина обычно около 5—11 м. 31 Особенно типичны такие дома — обиталища больших патриархально-родовых семей, их скарба и скота для сельских поселений и хуторских усадеб. В них под одним кровом жили родители, дети, семьи взрослых сыновей. Находки здесь указывают на земледелие, скотоводство, кузнечное дело. Не сразу исчезли подобные постройки и в период ломки первобытнообщинных порядков и распада домовых коллективов. Видоизменение этих сооружений проходило в направлении уменьшения их площади, вычленения секций с очагом для супружеских пар и усложнения плана. К центральному залу, как правило, по длинной оси наращивались другие помещения, включавшие амбары, комнату для женщин, стойла и т. п. Этим путем, в частности, возник обычно имевший каменные стены длинный дом викингов. 32

Большие дома сохранились в феодальную эпоху, но перестали быть прибежищем родовых коллективов. Трехнефные халле эволю-

стр.8

ционировали в дворцовые и церковные залы. 33 Только своими деталями, такими как столбы-колонны, центральное расположение отопительного устройства, секциями, превратившимися в галереи вокруг центрального покоя, наконец, размерами, эти сооружения напоминали о домах значительно более раннего периода. С течением времени крупные постройки использовались все более многообразно — они служили не только жилищами, но и мастерскими, гостевыми домами, резиденциями знати, гридницами — местами собраний и дружинных пиров, складами. 34 Строились такого рода здания и на Руси. Так, по свидетельству саги о конунге Магнусе, в Киеве существовала многоколонная княжеская гридница. 35 Один крупный дом явно общественного назначения открыт в Ладоге и будет описан ниже.

Для последней трети I тысячелетия н. э. крупным домам, воздвигавшимся в разных частях Европы, свойственны (включая и материал постройки) особые черты. Касается это и Ладоги, где в слое второй половины VIII— IX в. обнаружены остатки поместительных построек, пока не имеющих точных аналогий в Центральной и Северной Европе. Небесполезно перечислить так называемые ладожские большие дома (начиная с древнейших) с указанием сопутствующих находок и кратким описанием их устройства.

1. Так называемое Земляное городище. Раскопки Н. И. Репникова в 1911 г. Горизонт Е3, первый пласт на материке, 750—760 гг. 36 Открыта часть двухкамерной постройки с остатками пола и прямоугольной печи. 37 Зафиксировано бревно, стены между отапливаемым и холодным помещениями (рис. 1). 38

2. Там же, раскопки Н. И. Репникова в 1913 г. Тот же горизонт и пласт, 750—760 гг.

Расчищены части постройки, состоявшей из помещения размером 6 x 7 м с прямоугольной печью и примыкающей к нему с запада пристройки. В обеих частях сохранились остатки настилов пола. Печь обрамлена бревнами. 39 Общая площадь сооружения около 60 м2 (рис. 1).

3. Там же, раскопки В. И. Равдоникаса в 1959 г. Тот же горизонт и пласт, 750—760 гг. Изучено основание уцелевшей фрагментарно двухчастной постройки, состоявшей из помещения размером 6 x 6. 4 м с прямоугольной печью в центре (ее контуры устанавливаются по ограничительным колышкам) и, возможно, пристройки с западной стороны, от которой частично остался настил из жердей. В срубе с печью в его передней трети выявлены доски пола, лежащие по направлению к входу. Место печи выделялось по горизонтально уложенным плитам и ограждающим колышкам. 40 Общая площадь сооружения не менее 50—55 м2 (рис. 2). Находки: два ножа, бронзовая фибула, 41 12 стеклянных бусин, костяной гребень, точильный камень, обрезки кожи, деревянный обруч, берестяной поддон, куски глиняной обмазки стен. 42 Вокруг дома находились три хозяйственные (?) ямы, а с северной стороны остатки небольшого жилого сруба.

4. Там же, раскопки В. И. Равдоникаса в 1947 и 1950 гг. Горизонт Е3, второй пласт, между 770 и 810 гг. Обнаружены остатки двухчастной постройки, состоявшей из сруба размером 6. 6 x 7. 5 м с прямоугольной печью в центре и неотапливаемой пристройки (рис. 1; 3). Печь сложена из плит и обвязана бревнами, укрепленными колышками. Устье устроено в восточной стенке, перед ним лежат наружные плиты. Общая площадь сооружения около 80 м2. Отапливаемая часть постройки разделена на три нефа четырьмя рядами регулярно расставленных столбов, поддерживавших крышу. 43 Ю. П. Спегальский отнес рассматриваемое жилище к числу таких, которые имели тяжелую крышу и сравнительно непрочные стенки, что и обусловило наличие внутренних столбов. Он предложил обоснованную реконструкцию постройки. 44 Находки: два топора, железный крюк, три ножа, два точильных камня, два берестяных поддона, деревянная лопата, два десятка обломков лепных сосудов, куски глиняной обмазки стен. Жилище было окру-

стр.9

жено тяготеющими к нему восемью хозяйственными постройками, среди которых клеть, хлев, скотный двор, загон для окота. В целом перед нами несомненно усадебный комплекс с главным жилым домом. Общая площадь усадьбы примерно 800—1000 м2.45

5. Там же, раскопки Н. И. Репникова в 1913 г. и В. И. Равдоникаса в 1959 г. Горизонт Е2, 840—850 гг. Найдены остатки двухчастной постройки, состоявшей из сруба 46 раз-

стр.11

мером 6 x 7 м с прямоугольной печью в центре и пристройки с западной стороны размером 6 x 2. 2 м. Наличие этой пристройки, не раскопанной Репниковым, установлено по плану Равдоникаса. 47 В передней части внутри сруба видны плахи пола. Они уложены по длинной оси постройки, т. е. по направлению к входу, располагавшемуся со стороны пристройки. Последнее подтверждается еще и тем, что к пристройке с западной стороны подходят мостки. Печь в своей нижней, оконтуренной колышками части прекрасно сохранилась, она сложена из камней, уложенных сводом, насколько можно судить по старым фотографиям. Устьем печь обращена к восточной стороне. Общая площадь сооружения не менее 55 м2. В непосредственной близости к дому с восточной стороны расположены две одинаково ориентированные с ним постройки меньшего размера, одна из которых хлев (рис. 4; 5).

6. Там же, раскопки В. И. Равдоникаса в 1947 г. Горизонт Е2, 840—850 гг. Выявлено основание двухчастной постройки, состоявшее из сруба размером 6. 2 x 7. 2 м с прямоугольной печью в центре и пристройки с западной стороны (рис. 5). Сруб обведен бревнами, ограждавшими подсыпочную земляную платформу дома. В обеих частях постройки отмечены бревенчатые и дощатые настилы пола, в пристройке в передней трети сруба они расположены продольно к входу. 48 Последний вел через пристройку, к которой подходят мостки. У одной из боковых стенок жилища сохранились части настила из досок, расположенных перпендикулярно доскам пола. По мнению Спегальского, речь идет о помосте сидения, обращенного к печи. 49 Ширина помоста около 1 м, судя по вбитым кольям, он был устроен вдоль торцовой и боковых стен покоя. Печь сложена из валунов и плит, обвязана бревнами и, очевидно, была сводчатой. Устье печи устроено в ее восточной стенке, что обозначено наружной каменной выкладкой, на которой стояли два горшка. Названная деталь известна этнографически под названием шесток, очолок, припечек. Крыша дома, как убедительно определил Спегальский, была двускатной и ее слеги врубались в стенки торцовых щипцов. 50 Общая площадь постройки 62 м2. Находки: обломки керамики, кусок янтаря, 16 стеклянных бусин, обрывки кожи, веревки, бересты, деревянные поделки, куски стенной обмазки. С исследованной западной, северной и восточной сторон рассматриваемое жилище было окружено двумя, по-видимому, жилыми срубами, скотным двором и хлевом. Все эти сооружения тяготеют к центральному дому, были с ним одинаково ориентированы и соединены пешеходными мостками. 51 Общая площадь обнаруженного усадебного комплекса примерно 700 м2. 52

7. Там же, раскопки В. И. Равдоникаса в 1950 г. Горизонт Е2, 840—850 гг. Зафиксированы остатки плохо сохранившегося двухчастного дома. Его теплая часть размером примерно 8 x 8. 5 м содержала остатки печи. С юга к сооружению примыкал узкий отсек размером 2. 5 x 8 м. Фрагментарно уцелели настилы пола. Внутри постройки видны многочисленные основания столбов, что предполагает срубно-столбовое устройство наземных частей дома. 53 Общая площадь сооружения приближается к 92 м2, но, возможно, несколько завышена (рис. 6). Находки: палочка с рунической надписью, два куска янтаря, около 30 стеклянных бусин, костяная проколка и спил рога, два точильных камня, литейная форма, стеклянный шлак, наконечник железной стрелы, обрывки кожи и веревки, деревянная чаша и скопкарь, берестяные поддоны, глиняное грузило, лыжа, 43 обломка глиняных сосудов, куски глиняной обмазки стен. К дому относились две хозяйственные постройки меньшего размера, расположенные с западной стороны.

По мнению А. В. Соловьева, в этой постройке-гриднице за пиршественными столами могли поместиться около 200 дружинников во главе с князем. Привлекая скандинавские источники, можно представить, что рядом с князем сидел скальд. Он пел в честь вождя, а в руке у него была руническая палочка. Свою исполненную образности гипотезу историк высказал на основании размеров сооружения, отсутствия в нем бытовых и особенно женских изделий, находки палочки. 54 Следует, однако, уточнить, что Соловьев, не знакомый с ладожским домостроительством, не разделил изучаемую постройку на две камеры и рассматривал ее в виде единого зала. Между тем обогреваемая часть дома будет равна не 115 м2, как вслед за Равдоникасом пишет Соловьев,

стр.13

a 68 м2. Бытовой инвентарь и женские украшения найдены, как упоминалось, при расчистке дома, о чем Соловьев не знал. Что касается рунической палочки, то ее принадлежность к данному жилищу оспаривается. Эта палочка обнаружена в куче хозяйственных отбросов, возможно оказавшихся здесь уже после пожара дома. 55 Таким образом, несмотря на значительную площадь, нет убедительных оснований отделять данный комплекс от других аналогичных крупных ладожских домов.

8. Варяжская улица, раскопки В. П. Петренко в 1977 г. Горизонт второй половины X в. Расчищен сруб размером 7 x 7 м, внутри которого в его передней трети сохранился настил пола. В центре помещения имеются остатки прямоугольной печи. Вход в помещение находился с северной стороны, где открыты следы пристройки размером 3. 2 x 7 м. Общая площадь сооружения 71. 4 м2. Находки, включая и примыкающую к дому пристройку: фрагменты керамики, 72 стеклянные бусины, а также пронизки и бисер, два шиферных пряслица, обломок костяного гребня, оселок, каменное грузило, обрывки веревки. Рядом с домом с исследованных северной и южной сторон открыты постройки меньшего размера, по-видимому, хозяйственного назначения. 56

9. Там же, раскопки В. И. Равдоникаса в 1950 и Е. А. Рябинина в 1973-1974 и 1981 гг. Горизонт Е1, дендрохронологическая дата 881 г. Обнаружены части сруба размером 7. 4 х х 10. 4 м с прямоугольной печью в центре и окружающей его со всех сторон просторной галереей. Наличие этой галереи, кстати сказать, предвосхищает ее неоднократное использование в ладожском домостроительстве X в. 57 Печь в центре отапливаемой камеры обрамлена дощатым ограждением. Внутри жилища и галереи сохранились настилы пола. Плахи положены продольно длинной оси жилища, вход в которое находился, вероятно, с южной стороны. Внутри отапливаемого сруба видны регулярно расположенные основания столбов, поддерживавших крышу. Общая площадь сооружения 170 м2. Находки: 40 обломков лепных сосудов, 211 стеклянных бусин, 32, обломка янтаря. 58 По своему устройству (например, стены наборной конструкции прилажены между стояками-столбами) и размерам данная постройка выделяется среди всех описанных выше.

Приведенная каталогизация ладожских «больших» домов достаточно представительна для определенных типологических и иных наблюдений. Эти дома отличаются (за исключением № 9) выраженным сходством и общностью размеров. Их отапливаемая камера равна по площади 38. 4—68 м2 (в документально точных случаях 38. 4—49 м2), а их общая площадь составляет 50—92 м2 (в строго достоверных случаях 62—80 м2). 59 По размерам собственно жилого сруба эти сооружения несколько превышали обычные избы, 60 и, что важно отметить, оказались равновеликими некоторым жилым постройкам XI—XIII вв. северорусских городов. От типичных больших домов европейского раннего средневековья ладожские отличались не только значительно уменьшенными размерами, но и тем, что не содержали в своем составе хлевов и других хозяйственных ячеек. Строго говоря, большинство ладожских жилищ рассматриваемого типа вообще нельзя назвать большими в том смысле, который в этот термин вкладывается изучающими данный вопрос специалистами. Иными словами, ладожские постройки второй половины VIII—X в. несопоставимы с типичными сельскими патриархальными жилищами середины и второй половины I тысячелетия н. э.

Остатки крупных (так, видимо, лучше их называть) построек возводились в Ладоге не только в VIII—IX, но и в X вв. Дом, обнаруженный Петренко (№ 8), служит подтверждением того, что подобные сооружения вовсе не исчезли около 900 г., будто бы полностью вытесненные «малыми» избами. Более того, в других севорорусских городах дома похожего облика, что теперь выяснено археологически, возводили еще в начале XV в. 61 Чтобы пояснить высказанное утверждение, обратимся к устройству описанных выше домов.

Почти все наши постройки двухчастны, состоят из основного отапливаемого сруба и пристройки, ориентированных обычно по странам света. Вход в дом находился со стороны пристройки, которая таким образом служила сенями или преддверием. Центральную часть собственно жилого примерно квадратного помещения занимала печь из камней прямоугольной формы в плане. Место печи обрамлялось

стр.14

ограничительным каркасом из бревен, досок и колышков, а верхняя часть, возможно, была сводчатой. 62 Под печи незначительно поднят над уровнем пола. Пространство в передней трети отапливаемой камеры между торцом печи и входом почти всегда занято настилом пола, при этом половицы располагались по направлению к входу. Что касается «задней» части сруба, то зафиксированные там плахи или большей частью к полу отношения не имели 63 или деревянное мощение здесь вовсе отсутствовало. Последнее, вероятно, свидетельствует об устройстве вокруг печи по трем ее сторонам нар и скамей прямо на земле или на полу, замощенном частично (ср. № 6)

Крыши домов рассматриваемого типа держались на слегах, врубавшихся в торцевые щипцы, или еще и на внутренних столбах. К последним прибегали, если размер сруба превышал 6 x 7 м и стенки оказывались не столь прочными, чтобы выдержать давление земляной кровли. Уже в первоначальном поселении существовали дома с подпорными столбами и без них. Судя по тому, что бесстолпные дома в Ладоге с самого ее начала преобладали, столбовая конструкция — пережиток трехнефного общеевропейского халле здесь себя изживала.

Находки глиняной обмазки с отпечатками бревен свидетельствуют о том, что стены покрывались глиной. К основному объему дома, как упоминалось, примыкала срубная или более легкая, возможно, иногда жердевая пристройка. 64 По мнению Спегальского, такие «сени» могли предназначаться, для того чтобы «дать возможность перед входом в дом очиститься от снега и грязи, позволить выходить из жилища наружу, не попадая сразу же в грязь, под дождь или снег». 65 Если в данном случае (№ 6) разумеется некий крылечный навес (думается, не бесспорный), то в ряде других речь определенно идет о срубных из трех стен сенях, функциональные признаки которых не вызывают сомнений. Обращает на себя внимание, что наружная пристройка во всех случаях была равновелика дверной стене дома, строилась с ним, по-видимому, одновременно и, следовательно, могла использоваться не только для прохода, но и для каких-то хозяйственных надобностей. В этом узком отсеке дома (его обычная ширина 2—3 м), вероятно находилась лестница для подъема наверх на спальный помост. Такое назначение верха сеней предложено Спегальским для домов-пятистенок X—XIII вв. Однако не исключено подобное предположение и для более древних ладожских пристроек. К тому же в Ладоге дважды были найдены и сами лестницы с врубленными ступенями — явное свидетельство межэтажного сообщения (лестница длиной 5 м найдена возле дома № 7). 66

Планы и размеры большинства ладожских «больших» жилищ поразительно сходны с домами-пятистенками со срединным положением печи, обнаруженными в Новгороде, Белоозере, возможно, Пскове. 67 Одинаковыми оказались размеры и пропорции отапливаемой и «холодной» камер. По сравнению с ладожскими, в более поздних по времени домах-пятистенках не встречены столбы поддержки кровли, узкий отсек был не жердевым или плетневым, а всегда бревенчатым, вместо деревянной обвязки печи с помощью колышков употреблялись срубные или столбовые опечки. Эти отличия можно рассматривать как естественный результат развития некоторых элементов деревянного жилища, имевшего место в Восточной Европе, но не с X, а по меньшей мере с VIII в. 68 Иными словами, ладожские, новгородские и белозерские жилища рассматриваемого типа образуют единый эволюционный ряд. Таким образом, есть веские основания на два-три века удревнить историю домов-пятистенок, уже в период раннего средневековья ставших на севере Руси одним из основных типов жилища зажиточного горожанина.

При таком подходе к развитию этих домов лучше распознается их назначение. Так, в Новгороде похожие постройки воздвигались в XI— XIII вв. нередко в качестве главного владельческого дома городской усадьбы. Пятистенный дом, если он находился в глубине участка, специальными мостками сообщался с улицей, а по соседству располагались сооружения меньшего размера — хозяйственные службы.

П. И. Засурцев первым подметил тождество

стр.15

деталей ладожских и новгородских домов со срединным положением печи. 69 Полагая, что центральное положение печей в жилом срубе является нерациональным и в таких случаях объясняется их каким-то особым назначением, исследователь считал такие помещения полупроизводственными, полужилыми. «В то же время, — писал Засурцев, — никаких отходов производства, инструментов и т. п. в этих постройках не встречено. Наоборот, с ними связаны, как правило, многочисленные бытовые находки». 70 Эти оговорки объективны. Он неоднократно описывает новгородские пятистенки в качестве представительных усадебных домов с разнообразными наборами различных изделий, свидетельствующими о состоятельности их владельцев — свободных обеспеченных горожан. 71 Что же касается местоположения печи в середине помещения, то оно вовсе не было таким неудобным для жилого покоя, каким это показалось Засурцеву. Сравнительно крупные размеры камеры позволяли и при центральном положении печи разместить здесь стол и пристенные лавки. Дома подобного типа, что, конечно, не случайно, сооружались в Новгороде в течение почти пяти столетий. 72 Раскопки в Ладоге также подтвердили бесспорно жилой характер рассматриваемых зданий (лишь в доме под № 7 обнаружены, как упоминалось, предметы, не исключающие ремесленную деятельность).

Во всех случаях к описанным выше крупным ладожским домам тяготели хозяйственные службы: клети, хлевы, загоны для скота. Ввиду отсутствия ограждений, возможно несохранившихся, размер ладожских дворов приблизительно устанавливается по плану их соподчиненной застроенности. В двух случаях этот размер оказался определимым в пределах до 700—1000 м2. 73 Сама повторяющаяся группировка главного и нескольких ближайших подсобных сооружений свидетельствует о сложении городского двора — основной самодеятельной хозяйственной ячейки средневекового города. Процесс дворовой застройки, сходной с ладожской, прослежен при изучении Неревского конца в Новгороде. Он сопровождался возведением главного дома и окружающих немногих хозяйственных построек. 74

Первоначальные усадьбы Ладоги, равно как и Неревского конца Новгорода, формировались, по-видимому, стихийно. Застройка была разреженной и группировалась отдельными скоплениями — гнездами. Очертания участков дворов, если таковые и разграничивались, отличались, видимо, произвольностью. Характерно, однако, что даже самые ранние усадебные дома с примыкающими строениями были ориентированы по странам света и имели замощенные подходы. В X в. свободное расположение домов уступит место их определенной регламентации. Тогда в Ладоге возникнет уличная рядность домов и вместе с тем возрастет теснота их размещения. Наши представления о планировке поселения различных периодов его развития еще очень обрывочны и нельзя исключить того, что в ходе дальнейших археологических изысканий первоначальная застройка предстанет более упорядоченной.

При сравнениях застройка VIII—IX вв. с ее крупными домами обычно противопоставляется таковой же X в., для которой характерны малые образующие улицу избы. Подмеченное различие не обязательно объясняется только социально-экономическими причинами. О. И. Давидан доказала, что исследованный участок горизонта Д с малыми домами включал не менее 5 жилищ, в которых работали ремесленники-универсалы по обработке кости, рога, янтаря, бронзы, возможно, стекла. Дворов с их обязательными, отдельно стоящими хозяйственными службами здесь, как правило, не прослежено. Создается впечатление, что обнаруженные на этом участке избы составляли особый ремесленный квартал, 75 возможно, корпоративное объединение родственных производств по изготовлению украшений и предметов туалета, что-то вроде торгово-производственного ряда позднесредневекового русского города. Если последнее верно, перед нами необычно ранний пример, свидетельствующий об организации городских ремесленников-ювелиров. Рассматриваемые мастерские были одновременно жилищами и, может быть, лавками. Они возникли здесь на месте прежних усадебных комплексов. Между тем, как показали раскопки В. П. Петренко, дворы (и один раз с крупным домом, см. № 8) в других районах Ладоги в X в. не исчезли. Отсюда можно предположить, что возникновение упомянутого ремесленного ряда свидетельствует не об общей

стр.16

ликвидации крупных домов с их окружением, а о перепланировке лишь данной территории и передаче ее новым людям, сплоченным по производственному признаку. Вызвано ли было такое новшество развитием специальных посадских нужд города, его новым районированием или благоустройством, пока сказать трудно.

Возвращаясь к обсуждению крупных домов, отмечу, что, судя по находкам, в них проживали мужчины и женщины. Привлекая материал не только ладожских, но и новгородских раскопок, попытаюсь коснуться вопроса о занятиях этих семей. Хотя обитатели Ладоги содержали скот и не были чужды огородничеству и земледелию, считать их смердами-земледельцами нет основании. Облик и обстановка ладожских домов свидетельствуют скорее об их городской, а не сельской принадлежности. Характерно, что подсобные постройки дворов относительно невелики. Они не могли вместить значительных запасов продовольствия. Очевидно, что часть продуктов питания ладожане, как позднее и новгородцы, получали из сельской округи, в том числе и путем торговли.

Судить по археологическим материалам о пережитках родоплеменного строя в среде ладожан затруднительно. Замечу, что крупные ладожские дома, учитывая их размеры и находки, выглядят более или менее однородно, что свидетельствует об определенной социальной уравнительности населявших их семейных коллективов Это наблюдение находит подтверждение при рассмотрении окружающих Ладогу сопок, которые насыпались как раз в пору строительства в Ладоге крупных домов, т. е. в VIII— IX вв. (возможно, и позже). В сопках, как правило, не встречено чем-то приметных или социально выдающихся захоронений, обнаруженные в них заупокойные дары, как известно, ничтожны. Общая социальная однородность была присуща ладожским сооружениям для живых и мертвых. Заманчиво рассматривать сопки в качестве коллективных усыпальниц того или иного двора (а может быть, и нескольких). И те и другие использовались, видимо, не одно десятилетие. В частности, некоторые ладожские дворы, насколько удается проследить, существовали и заново отстраивались на прежних местах, даже если имели место перестройки и поновления. Можно говорить о наследственных владениях, которые, по-видимому, в преобладающей мере принадлежали новым слоям своего времени — торговцам, ремесленникам, зажиточным общинникам, «волоковым тиунам», составлявшим социально активное население раннегородских торговых эмпориумов европейского раннего средневековья.

Не исключено, что усадьбы древнейшей Ладоги появились вследствие кланового раздела ее территории между патронимиями, которые определяются как родовое земельное владение, организующее в своих пределах разнообразное по сословной принадлежности население; последнее делится на собственно семью, находящуюся в привилегированном положении, и зависимых от нее людей. 76 В отличие от господствовавших в Новгороде боярских патронимии, ладожские были (насколько допустимо это не вполне синхронное сравнение), по-видимому, больше связаны не с земельными латифундиями, а с торговлей и судовождением.

Итак, обсуждение ладожских «больших» домов не подтвердило ни их крестьянско-патриархального характера, ни их вероятного финского происхождения. Большинство крупных жилых домов Ладоги по их устройству, размеру, плану и пропорциям можно считать усадебными жилищами образующегося и развивающегося города Постройки этого типа находят прямое продолжение в более позднем северорусском городском домостроительстве. Все это позволяет уверенно включить данные сооружения в историю русского деревянного зодчества. Ладожские жилища на два-три века отодвинули начало той линии посадского домостроительства, которую обычно начинали с X столетия. В этом отношении рассматриваемые дома представляют своеобразный заново оцененный архитектурно-исторический феномен.

Остается невыясненным вопрос о происхождении самого типа ладожского крупного дома, некоторое время сохранявшего в своем облике пережиточные черты общеевропейского халле. Это проявляется в таких деталях, как внутренние подпорные столбы, трехнефность, центральное положение отопительного устройства. Ясно, однако, что первые поселенцы пришли в Нижнее Поволховье с уже сложившимися навыками домостроительства. Дальнейшие разыскания, очевидно, ответят на этот вопрос, что не исключает и всякого рода неожиданностей В качестве примера вспомним отмеченный под № 9 большой дом, не похожий по размеру и устройству на все остальные Такими своими деталями, как галерея, наборные стены, в какой-то мере столбы-опоры крыши, эта постройка напоминает некоторые светские и монастырские строения на западе и севере Европы. 77 Ее интерпретация связана, возможно, с международным торгово-транспортным местоположением

стр.17

Ладоги. Дом, по ладожским меркам, действительно обширен и создавался людьми, владевшими кораблями или использовавшими их. Пол дома выстлан досками бортовой обшивки судов. Замеченное обстоятельство подтолкнуло Е. А. Рябинина к предположению, что данное жилище представляло собой пристанище артели купцов, осуществлявших свои торговые операции водным путем. Ценное описание подобных построек из дерева передано Ибн-Фадланом. 78 Речь идет о своеобразной купеческой казарме, населенной людьми, приплывшими на кораблях откуда-то с севера, возможно, из той же Ладоги. В интересах караванной торговли купцы и корабельщики образовывали товарищества, 79 местопребыванием которых и служили большие общежительные дома. На основании описания Ибн-Фддлана можно представить себе картину, как в расположенном на берегу Волги жилище члены такого товарищества восседали друг против друга возле печи или очага, часто в окружении родственников, невольниц и слуг. Ладожский дом, который мог вместить 10 и более человек, с подкупающей точностью иллюстрирует сообщение арабского путешественника.

* * *

Необходимо рассмотреть здесь еще один дискуссионный вопрос — об этнической принадлежности населения Ладоги в VIII—IX вв., поскольку только с X в. она единодушно признается русским городом.

В. И. Равдоникас не сомневался в заведомом изначальном славянстве Ладоги. В дальнейшем, по мере того как найденные древности сортировались на разные культурные группы, к этому мнению стали относиться все более недоверчиво. Среди ладожских находок горизонтов Е и Д оказались этноопределяющие, такие как украшения, предметы культа, образцы вооружения. Достоверно славянских среди них отыскать не могли. В то же время удалось опознать вещи, связанные с народами Поволжья, Прикамья, Подонья, а также балтами, финнами, скандинавами, фризами, франками. 80 Списки этих находок с распределением по «национальным квартирам» опубликованы. Сама по себе такая раскладка древностей полезна и, очевидно, будет продолжаться и в дальнейшем. В результате этой работы категорический тезис Равдоникаса о «чистом» славянстве первоначальной Ладоги был пересмотрен. Не удовлетворившись этим, некоторые исследователи предложили начинать славяно-русскую Ладогу не с VIII, а с третьей четверти IX или X в. Критическое осмысление ладожского культурного наследия не закончено.

Н. И. Ляпушкин и В. В. Седов высказали справедливую мысль о том, что славяне лесной полосы Восточной Европы в период их расселения (оторванные к тому же от источника цветных металлов) не выработали собственных типов украшений и в процессе создания своего убора охотно пользовались изделиями соседей. Ладожские находки этому заключению не противоречат. Так, в напластованиях горизонта Е найдены вещи женского убора балтского облика, характерные для смоленско-полоцких кривичских длинных курганов. 81 Возможно, что эти изделия могли попасть в Ладогу через область кривичей, где элементы балтской субстратной культуры, как установлено Седовым, были восприняты местным славянским населением. 82 Напомню, что еще Равдоникас писал, и, видимо, не случайно, об участии кривичей в создании Ладоги.

Примечательно, что среди ладожских находок VIII—X вв. недавно удалось выявить изделия, которые могут наконец претендовать на атрибуцию определенно славянских. Речь идет о бронзовых височных кольцах с обращенным наружу спиральным завитком в 2. 5 оборота. Одно из них найдено в 1947 г. в толще

стр.18

горизонта Е3 Земляного городища, 83 другое нашими раскопками в 1975 г. — в слое конца IX — начала X в. на мосте Ладожской каменной крепости (рис. 7). Эти украшения встречены в комплексах VIII—XI вв. в Псковской Смоленщине, в Тверском Поволжье. Древнейшие кольца рассматриваемой формы, относящиеся к VI—VII вв., найдены на славянском поселении в Побужье. 85 Аналогичные изделия, датируемые VIII—XI вв., спорадически обнаружены у западных славян, а также в юго-восточном Приладожье.

В свете собранных данных рассматриваемые кольца можно считать пока не имеющими строго локального ареала общеславянскими украшениями, которые, вероятно, восходят ко времени славянского единства и по происхождению и эволюции связаны с другими формами проволочных височных колец, распространенных в период раннего средневековья в Центральной и Восточной Европе.

Ладожские височные кольца являются древнейшими, так сказать, городскими находками своего рода. Принадлежали они, очевидно, тем славянкам, которые находились среди насельников Нижнего Поволховья, пришедших сюда с юга в VIII в. Здесь трудно указать конкретное племя — известно, что в тот период проволочные кольца у северной ветви восточных славян только входили в моду. 86 Описанные украшения позволяют выделить славянский компонент в культуре раннесредневековой Ладоги, что, впрочем, не противопоставляется и не отрицает полиэтничности состава этой культуры.

Соседство найденных в городе на Нижнем Поволховье разнородных по происхождению изделий объясняется разными причинами. Одни оказались здесь в результате торговых контактов, другие, как например предметы культа, выдают присутствие разноязычных пришельцев, третьи (гребни, бусы, фибулы) вырабатывались на месте по привозным образцам. Коллекция ладожских находок с несомненностью свидетельствует о динамичных культурных и торговых связях и присутствии выходцев из разных стран. Это находит подтверждение и в устройстве и расположении могильников, окружавших этот древний город. Среди зафиксированных здесь погребений имеются сопки, курганы, грунтовые захоронения. Некоторые из них, как например курганы в урочище Плакун, расположены группами по этническому признаку. Все эти данные (их накопление и осмысление будут продолжаться) рисуют Ладогу начального периода ее истории в качестве международного торжища, возникшего на стыке нескольких миров, на оживленной торговой магистрали, где скапливалось пестрое по составу и к тому же от сезона к сезону обновлявшееся многоязычное население.

В отношении состава населения возникшая в Нижнем Поволховье Ладога не была чем-то особенным. Исследования последних лет открыли значительную разнородность и подвижность жителей ряда объединенных торговым судоходством раннесредневековых европейских городов. В результате почти всесветной торгово-купеческой интеграции в дальние странствия и переселения еще в предвикингский период были втянуты значительные группы людей. Общение людей разных стран, все более растущий товарообмен, страсть к богатству, накопление сокровищ, открытие новых рынков -все это нарушало былую территориальную и племенную изолированность и способствовало бурному росту международных торговых эмпориумов.

Города — центры ближней и дальней торговли казались очевидцам многоэтническими конгломератами. Характерен в этом отношении пример «богатого товарами всех северных народов» Волына, где, согласно А. Бременскому. поморские славяне равноправно жили вместе с греками (возможно, русскими), саксами и другими. 87 Как бы, однако, космополитичен ни был мир раннесредневековых портовых городов, как бы часто ни захватывались они иноземными воителями, как бы глубоко ни были они втянуты в сферу евразийского обще-

стр.19

ния, как бы постоянно ни приезжали в них различные путешественники, в этих поселениях, как правило, существовало устойчивое большинство — местное население и господствовал язык этого населения. Не была здесь исключением и Ладога с ее околоградьем. Ее международный облик, особенно в VIII— IX вв., не отрицает определенного этнического адреса основной части местных жителей. Первым этот важнейший факт отметил еще древнерусский летописец, который безоговорочно назвал Ладогу городом славян (точнее, словен), расположенном на пути «из-за моря» в глубь русской равнины. 88

* * *

Коллективным результатом работ Староладожской археологической экспедиции явились новые научные рубежи, достигнутые как в отношении накопления археологического и исторического материала, так и его осмысления и истолкования. Небесполезно перечислить здесь ряд проблемных исследовательских разработок, включая и те, что остались за пределами настоящего сборника.

В итоге исследований Е. А. Рябинина, В. П. Петренко и Н. Б. Черных была впервые установлена дендрохронология ладожских слоев середины VIII—X вв., вскрытых на территории Земляного городища и Варяжской улицы. При этом обнаружено, что отдельные микрогоризонты, соответствующие определенным строительным периодам, существовали от 20 до 40 лет. 89 По спилам Земляного городища установлена и дата создания поселения — 750-е гг., что примерно на 100 лет удревняет известную летописную дату первого упоминания Ладоги (862 г. ). В раскопе на территории Варяжской улицы древнейшее порубочное дерево относится к началу 40-х гг. IX в. Это свидетельствует о том, что некоторые районы, окружавшие поселенческое ядро, застраивались столетие спустя. Дендрохронология Ладоги имеет важнейшее научное значение для изучения процессов общерусского и общеевропейского градообразования как раз того периода, который археологически часто улавливается с трудом, а именно периода VIII— IX вв. 90

Теоретическим направлением работ экспедиции является постановка вопроса о раннем городском этапе Ладоги, охватывающем ее докняжеский период (750—850 гг. ). Этот период характеризуется рядом признаков, частью общеевропейского характера. К их числу относятся: коллегиальное управление поселением и областью, наличие торга и капища, связь с водным путем и дальней и ближней торговлей, образование за пределами основного поселенческого ядра податной территории, нерегулярность и мозаичность усадебной застройки, зачатки ремесленного производства (в данном случае бронзолитейного, косторезного, стеклодельного, судостроительного, а также железоделательного), наличие кладов, зарытых на территории поселения и в его окрестностях, разноэтнический состав поселенцев, хоронивших своих сородичей на топографически обособленных кладбищах, нестабильность части населения, связанного с сезонностью торговли, использование жителями изделий разного происхождения, попытки собственной интерпретации «модных», имеющих сбыт изделий по привозным образцам, наконец, не аграрный, а торгово-ремесленный характер складывающейся городской экономики.

Перечисленные признаки условны, так как в определенной мере приложимы к последующему развитию Ладожского поселения в рамках общерусской раннефеодальной государственности. При всем том именно изучение докняжеской Ладоги создает основу для познания структуры и функций раннегородских образований. В этом плане важнейшее значение приобретает находка Рябининым в предматериковом слое Земляного городища остатков кузнечно-слесарной и ювелирной мастерской, по-видимому, не в последнюю очередь обслуживавшей строительство и ремонт кораблей. Здесь же могли изготовлять разнообразные бытовые, военные и ювелирные изделия из железа и бронзы. Мастерская включала помещение, где мастер отделывал свои изделия, так сказать, в холодном виде, и место, где он занимался металлоплавильными и ковочными работами. Ясно выявлена «отделочная» часть мастерской размером 4 x 4. 8 м. Здесь обнаружено 26 предметов: молотки, клещи, сверла, волочильни, наковальня, зубила, ножницы для резки металла и др. 91 Размеры и устройство мастерской предполагают работу в ней одного ремесленника-универсала и, может быть, одного подмастерья. Владелец мастерской, воз-

стр.20

можно, бродячий ремесленник, привез в Ладогу уже готовый набор инструментов. Его происхождение указывает на Северную Европу, впрочем, необязательно Скандинавию. 92 Сам же производственный комплекс, по справедливому заключению Рябинина, «является показателем уровня развития и специализации собственно ладожского кузнечного и ювелирного ремесла, генетически связанного с расцветом ремесленного производства в Древней Руси». 93 Находка в Ладоге долгожданна, она по своей древности как в ранних русских, так и, шире, североевропейских городах беспрецедентна и ярко показывает, чем и как занимались первые ладожане.

Встретились и другие находки, которые укрепили мнение об относительно раннем возникновении ряда ладожских ремесел. Так, Рябинин среди найденных им бус (горизонт Е) обнаружил значительный процент недоделанных или бракованных изделий, 94 что позволяет уверенно говорить о существовании в IX в. местного стеклодельного производства.

Ладожские ремесленники, по обоснованному заключению О. И. Давидан, уже в начальный период развития города владели различными техническими приемами. Они лили в открытых и закрытых формах по восковой модели, ковали, волочили проволоку, владели техникой тиснения, обрабатывали кость и янтарь. 95 По крайней мере часть этой продукции шла на вывоз к соседним финнам и, вероятно, в более отдаленные места. Находки, например, формы для литья трубочек от головного венчика финского типа или скандинавской матрицы с антропоморфным изображением 96 свидетельствуют не только о различных культурных влияниях на бронзолитейное дело древней Ладоги, но и о приспособлении местных ювелиров к своим потребителям и о разных адресах сбыта готовой, в данном случае подражательной продукции.

Расцвет ладожского ремесла наступает в X в. При этом, конечно, не всегда местные изделия можно всякий раз отделить от привозных, но характерно, что в этом множестве встречены вещи, представляющие международный интерес. 97

Исследование ладожской керамики привело к установлению трех главных этапов ее производства. До конца IX в. здесь вырабатывалась исключительно лепная посуда, на исходе IX — в начале X в. появляются образцы, подправленные на гончарном круге. В середине X в. кружальная керамика вытесняет лепную. 98 Произведенная сортировка этого массового археологического материала повысила его качества как датирующего источника. Данные о развитии ладожской посуды Е. Н. Носов успешно приложил к ряду выявленных им археологических комплексов Новгородской земли. 99

Работы В. II. Петренко помогли уточнить топографию Ладожского поселения и картографировать распространение средневекового культурного слоя, в IX—XI вв. занимавшего пространство не менее 10—12 га. Отряд под руководством Петренко осуществил раскопки участка Варяжской улицы площадью 600 м2. Тем самым был открыт еще один археологически перспективный район Старой Ладоги, сохранивший древний слой толщиной до 3. 8 м. 100

Территория средневековой Ладоги, включая ее неукрепленный посад, выявлена и археологически и с помощью данных писцовых книг конца XV—XVI вв. Так, приведенные в писцовой книге 1568 г. обмеры городской дворовой застройки были наложены на топографический план местности. Этим путем удалось установить, что в третьей четверти XVI в. размеры городской территории составляли не менее 16—18 га. Полученные вычисления оказались ретроспективно пригодными для выяснения границ посада XII в., частично совпавших с таковыми же XVI в. 101 В этом угадывается преемственность развития города в течение новгородского и отчасти московского периодов его истории. Если обратиться, например, к плану Ладоги, то можно заметить, что главные планировочные оси определялись линией берегов рек Волхова и Ладожки. Привольное размещение посадской застройки, не связанной с рельефом местности, восходит к первым десятилетиям XII в., когда, видимо, создались условия для безопасного существования горожан.

стр.21

Историко-архитектурное значение имела локализация и опознание как и известных, так и безымянных сооружений ладожской культовой архитектуры. В результате удалось наметить места кончанских церквей (с атрибуцией их некоторых названий), монастырей и очертить пять существовавших в XII—XV вв. городских концов. Церкви и монастыри предопределили районирование города и застройку концов. Само расположение каменных зданий, в большинстве возникших словно по единому замыслу, как выяснил П. А. Раппопорт, 102 между 1153 и 1167 гг. на расстоянии 125— 250 м одно от другого, приоткрывает противостоящий стихийности какой-то планографический порядок строительства ладожского посада. Угадывается не только духовная, но и организаторская роль церкви, заключавшаяся в поддержке и привлечении целых поселенческих коллективов, в том числе объединений купцов, ремесленников, лодочников, рыбаков.

Исследования Носова, Петренко и автора этих строк позволили очертить территорию древней Ладожской волости, охватывавшей в VIII—IX вв. приречную полосу Волхова и включавшую гостинопольские и пчевские пороги. Эта область, не позже XI в. — наместничество, контролировала ключевой участок трансевразийского водного пути «из варяг в греки» и «из варяг в арабы». Ладога предстает в окружении поселений сателлитов и дорожных станций, осуществлявших наблюдения за бесперебойным функционированием международного судоходства. Размещение этих древних населенных пунктов свидетельствует об определенной этапности речного движения. С учетом того, что суда, движущиеся против течения реки, проходили в день 15— 20 км, волховские приречные поселения, располагавшиеся один от другого в 10—22 км, отмечали места между дневными переходами кораблей и их ночными остановками на трассе, равной приблизительно 60 верстам, между устьем Волхова и южной оконечностью пчевских порогов. 103

Ладога нередко рассматривалась слишком изолированно от остального мира. Ныне все более разносторонне оценивается роль этого города как международного порта и одного из важнейших населенных пунктов на пути из Балтики в глубь Руси и далее на Восток. 104

Анализ находок выдвигает Ладогу и ее область в число наиболее развитых североевропейских районов, где сначала, по-видимому, имел место обмен между местными и приезжими купцами, а затем устойчиво соединились торговые потоки разных стран.

В 737 г. состоялся победоносный поход арабов на Волгу. К середине VIII в. Хазария оправляется от этого поражения. Следствием явился расцвет торговли городов в Поволжье и Прикаспии. 105 Волга становится магистралью, по которой устремились купцы разных стран. Торговая экономика явилась мощным стимулом прогресса целых областей, в том числе и находившихся на разных уровнях общественного развития. Изменилась и поселенческая карта Европы. Новые исследования позволяют углубить представление об активности торговых мест раннесредневековой Европы.

Речь идет о сложении и функционировании системы связанных между собой судоходством и торговлей поселений раннегородского облика. Их развитие соответствовало, если так можно выразиться, принципу «сообщающихся сосудов». Уровень, достигнутый в одном месте, распространялся и на соседние, порой далеко друг от друга отстоящие. В этой цепочке особенно усиливались населенные пункты, занимавшие стратегически узловые позиции на морских и речных путях. К их числу относится, в частности, Ральсвик на о. Рюгене, «который в первой половине и середине IX в. поддерживал прямые сношения с областью Ладоги». 106 То же, по-видимому, относится к Бирке, Хедебю, ряду других взаимосвязанных городов-портов Северной Европы.

Новые наблюдения обрисовывают доминирующее положение Ладоги в сфере североевропейской серебряной и пушной торговли. На территории раннесредневековых ладожских поселений (Княщино, Ладожская каменная крепость, Ладожское земляное городище, Новые Дубовики) найдены клад и отдельные диргемы, соответственно чеканенные в 749— 786, 738—739, 773 и 778, 746—747 гг., а одна монета 688—700 гг. извлечена из нижней толщи горизонта Е3. 107 Эти находки, даже с учетом

стр.22

их определенной случайности, одни из древнейших в Восточной Европе и свидетельствуют о начале международной торговли серебром в 70—80-е гг. VIII в. 108 В свете ладожских находок эта дата может быть удревнена и будет охватывать примерно 60-е гг. VIII в. (если не несколько раньше). Приведу такой пример. Диапазон странствования монеты от места чеканки до места сокрытия клада или потери сокровища, судя по северорусским находкам, определялся разницей, не превышающей 14 лет. 109 Для более раннего периода такой временной разрыв оказывается меньшим. Рябинин во время раскопок 1974 г. обнаружил в ладожской постройке, возведенной в 765— 770 гг., полудрахму 768 г., а в сооружении, построенном в 775—780 гг., — полудрахму 783 г. Потребовалось, следовательно, несколько лет (в среднем от 3 до 8), чтобы монеты, выпущенные в Табаристане, оказались в домах Нижнего Поволховья. 110 Как ни условен этот расчет, он свидетельствует об активности осуществлявшегося через Ладогу мирового товарооборота. Нет неожиданного в том, что именно Ладога явилась одним из тех первых центров русской равнины, где диргемы зафиксированы для периода, когда только началось их распространение в странах Прибалтики. Просачивание единичных диргемов в страны бассейна Балтийского моря началось примерно с середины VIII в., т. е. до походов викингов. 111 По крайней мере часть этих денежных единиц (если не большинство) попала в североевропейские области и в низовья Волхова по волжскому пути через Ладогу, которая, видимо, быстро стала важнейшим центром мировой торговли серебром и другими ценностями.

Исследования курганов юго-восточного Приладожья привели В. А. Назаренко к обоснованному заключению о том, что большую часть своего импорта (в первую очередь оружие и некоторые металлические украшения костюма) приладожская чудь получала через Ладогу, расплачиваясь за это мехами. Воспользовавшись этим наблюдением, можно объяснить еще одну причину стремительного роста города на Волхове в первые 200 лет его существования. Ладога предстает не только как пункт транзитной торговли, но и как крупнейший центр, снабжавший финские племена изделиями европейских стран, а также, как упоминалось, и собственного производства.

По мнению Назаренко, возникновение и развитие курганной культуры юго-восточного Приладожья во многом объясняется влиянием Ладоги. Это заключение нашло подтверждение в древнескандинавской письменности. В «Саге о Хальвдане, сыне Эйстейна» сообщается, что одно время Альдейгьюборг (Ладога) и Алаборг (как убедительно доказала Г. В. Глазырина, Олонец) представляли единое ярлство, границы которого доходили до Биармии. 112 Следовательно, ладожское русско-норманнское наместничество охватывало не только населенные чудью районы, прилегающие к Ладожскому озеру, но и более дальние. Отрицать данный факт оснований нет. Приведенное известие открывает новые пути изучения Ладоги и как столицы крупнейшего на севере Восточной Европы особого территориального образования и как центра властвования на русском Севере в доновгородский период. По-видимому, можно говорить о Ладожской земле, начало формирования которой совпало с основанием главного поселения. Особое положение Ладоги и ее области в качестве своеобразного города-государства (что несомненно восходило к IX— X вв. ) в определенной мере сохранялось еще в первой половине XII в. Это подтверждают летописные сообщения о строительстве в Ладоге в 1114 г. каменной крепости и об участии ладожан в антикняжеских выступлениях новгородцев в 1132, 1136 гг.

Возвращаясь к самой Ладоге и ее ближайшей округе, отмечу, что здесь расположено около 60 сопок.

В последнее время 9 насыпей раскопаны или доследованы Петренко, еще одну полностью изучил Носов. 113 Эти исследователи установили, что сопки регулярно сопровождали поселения древнерусского населения. Не является исключением и район Нижнего Поволховья, где сопки расположены возле селищ

стр.23

или городищ (урочища Княщино и Победище к югу от Ладоги, ряд населенных пунктов Ладожской округи). 114 Карта нижневолховских сопок очерчивает район волости, протянувшейся вдоль р. Волхова. Уместно отметить, что люди, возводившие сопки, составляли основную часть жителей не только Ладоги, но и Новгорода. 115

Прояснилась и во многом необычная архитектура самих могильных насыпей. Они предстают не только как сложные, строившиеся по вертикали сооружения, но и как комплексы, окруженные кольцом грунтовых внешне незаметных погребений по обряду как трупосожжения, так и трупоположения. Это, возможно, указывает на длительное использование сопок в качестве усыпальниц не одного поколения людей. Изучение ладожских древностей способствовало установлению надежной даты (VIII—X вв. ) этих еще недавно загадочных памятников.

На примере ладожских материалов возможно, конечно гипотетически, сопоставить данные археологии и летописи.

Около 860 г. (на стыке горизонтов Е1 и Е2) произошел тотальный пожар Ладоги. Не связан ли он с событиями, предшествовавшими летописному приглашению варяжских правите чей, когда славянские и чудские племена пребывали, как гласит источник, в междоусобной войне.

В 860-х гг. (что соответствует горизонту Е1; дендрохронологически датированному 860— 890-ми гг. ) Ладога, если придерживаться наиболее достоверной версии «Сказания о призвании варягов», 116 кратковременно становится столицей Верхней или Внешней Руси. 117 По-видимому, впервые в низовьях Волхова появляется немногочисленная группа постоянных скандинавских поселенцев — стража и двор конунга В урочище Плакун сохранилось обособленное кладбище (по счету 1940 г. 13 курганов) норманнских пришельцев, существовавшее примерно в 850—950 гг. (возможно, что в дальнейшем предложенная дата сузится). Речь идет, как выяснил Назаренко, о могильнике обособленного коллектива, какое-то время проживавшего в Ладоге. 118 Не исключено, что яти погребения полностью или частично соотносятся с окружением появившегося здесь норманнского предводителя, например Рюрика, прибывшего сюда по летописному замечанию «с родом своим». Отдельные скандинавские находки, а также и вещи северного облика проникают в Ладогу, очевидно, и в более раннее время, т. е. до середины IX в. 119

В 1974—1975 гг. в Ладоге неожиданно были открыты руины крепости, относящейся к концу IX — началу X в. Постройка эта претендует считаться самым древним каменным сооружением первых веков русской истории. 120 Начало отечественного каменного дела получило, таким образом, новую, можно сказать удивительную по давности, дату своего отсчета. Ведь ничего подобного не было в то время ни в славянской Восточной Европе, ни в странах Балтийского бассейна. Не исключено, что это укрепление было направлено против разбойничьих набегов норманнов и построено по инициативе Олега Вещего, который в 882 г. «нача городи ставити». Имена городов летописью, к сожалению, не приводятся. На нашем примере этот список, который, возможно, открывала Ладога, начинает, как можно думать, расшифровываться. Тем самым конкретизируется едва ли не первый стратегический план укрепления населенных пунктов, который в масштабе всей страны выдвинуло молодое государство, как только были объединены его северная и южная части.

В богатой сюрпризами земле Старой Ладоги открыты и другие сооружения, меняющие наши представления о развитии древнерусской фортификации. Такой оказалась каменная крепость, построенная на месте ее предшественницы конца IX в. в 1114 г. В результате трехлетней работы удалось выявить ее стены, местами сохранившиеся на почти полную высоту — 8. 5 м. Отныне представляется возможность достоверно судить о высоте стен и их устройстве для множества исчезнувших ныне средневековых русских деревянных крепостей. Ладожская каменная твердыня, как и предшествующее ей творение времен Олега Вещего, достаточно необычна для своего времени и возникла, очевидно, по замыслу князя Мстислава Великого. В усилении Ладоги можно видеть попытку укрепить окраинную область Руси. Помимо защитных функций новая крепость на берегах Волхова, вероятно, рассматривалась как главный опорный узел и база ширящегося освоения финноязычных земель. 121

стр.24

Вплоть до конца средневековья в Ладоге воздвигались военные сооружения в инженерном отношении этапного значения. В результате работ экспедиции удалось воссоздать (графически и отчасти практически) утраченные части Ладожской крепости конца XV в. Эта приспособленная для артиллерийской обороны преграда была построена «по старой основе» с сохранением некоторых кладок 1114 г. При всей своей новизне фортификация конца XV в. не означала собой полного разрыва с военно-оборонительной традицией предшествующей поры. 122

В XVI в. к упоминавшимся выше последовательно сменявшим друг друга укреплениям, располагавшимся на мысу, образованном реками Волховом и Ладожкой, с южной «приступной» стороны было пристроено особое, на этот раз не каменное, а земляное бастионное сооружение — земляной город. 123 С помощью описаний XVII в. удалось представить первоначальные формы этой постройки и доказать, что она воздвигнута не при Петре I (как считали до сих пор), а в 1585—1586 гг. Опознание ладожского земляного города позволило в свою очередь открыть особое направление военного строительства Московского государства, связанное с повсеместным возведением считавшихся не характерными для России XVI—XVII вв. бастионных земляных городов. 124

* * *

В результате работ археологической экспедиции накопились многообразные данные, которые позволяют эскизно наметить этапы развития древней Ладоги в период раннего средневековья.

750—800-е гг. (нижний и средний пласт горизонта Е3). В середине VIII в. славяне достигают Нижнего Поволховья и заселяют узкую каемку приречной земли, расположив свои поселения на ключевых местах водного пути у порогов, переправ и мест перегрузки товаров. С самого начала эти поселения приобрели торгово-ремесленное значение, образовав в юго-восточном Приладожье зону межплеменной торговли. Создаются предпосылки возникновения территориально особой Ладожской земли. Возможности земледельческого возделывания данного региона были ограничены природными условиями. Материальная культура первых поселенцев, с одной стороны, унаследовала изделия их родины и районов странствования (вещи, знакомые по длинным курганам, височные кольца со спиральным завитком), с другой — включала образцы общеевропейских и прибалтийско-финских форм (кузнечные инструменты, мечи, копья, гребни, некоторые типы украшений, литейные формочки).

Домостроительство с самого начала было обусловлено нуждами усадебной застройки новообразованного торгово-ремесленного поселения. Так называемые большие дома по площади их основного жилого покоя в среднем достигали 40—50 м2 и обладали такими характерными, частью общеевропейскими чертами, как столбовая конструкция и прямоугольная печь в центре помещения. Планировка поселения была мозаичной и включала семейные дворохозяйства, состоявшие из главного дома и нескольких хозяйственных строений. Среди ладожских домов были, очевидно, общежития для купеческих артелей.

Постоянные сколько-нибудь заметные иноязычные, в том числе финские, поселенцы в ту пору в Нижнем Поволховье, по-видимому, отсутствовали или представляли редкость. Вероятны, однако, посещения Ладоги жителями разных стран, особенно связанных торговыми операциями. Таковы черты новообразованной Ладожской волости, состоявшей из цепочки приречных поселков. Их строительство совпало (или, может быть, несколько опередило) начало проходящей через Волхов евразийской торговли. Это обстоятельство активизировало рост поселений, в особенности самой Ладоги, и привело к организации службы прохождения водного транспорта. Ладога становится международной пристанью, важнейшим пунктом караванной и местной торговли и сама выступает в роли организатора этой торговли. По темпам и срокам такого превращения ладожское Поволховье — одно из передовых мест Восточной и Северной Европы, что стимулировало здесь рост общественного разделения труда и обеспечивало многостороннее культурное взаимодействие.

В 800—850-е гг. (в основном верхний пласт горизонта Е3 и горизонт Е2) Ладога формируется в значительное открытое торгово-ремесленное поселение раннегородского облика с функциями торжища, погоста и пункта привоза дани. Сохраняются усадьбы, но плотность застройки увеличивается. Расширяются ремесленно-торговые занятия населения. Создается устойчивый внутренний рынок. Земледелие и скотоводство служат самообеспечению жителей поселка и волости. Для 825—850 гг. угадываются не только появление, но и про-

стр.25

живание в Ладоге жителей Балтики, скандинавов, фризов, может быть, поморских славян и чуди. В низовья Волхова поступают северные культовые вещи — след приезжего сезонного купеческого и флотоводческого сословия. С развитием евразийской серебряной и пушной торговли внешнеторговое значение Ладоги резко возрастает. В середине IX в. она становится крупнейшим портом и транзитным пунктом Восточной Европы и Западной Балтики. Ее торговые представители, возможно, селятся в поволжских и прибалтийских городах. В Ладоге обосновываются мастерские, перешедшие к работе на вывоз, и международного характера рынок. Возрастает контрольно-пропускная роль речных станций Ладожского околоградья.

В 860-е гг. (что соответствует горизонту Е1, датированному 860—890-ми гг. ) Ладога развилась настолько, что кратковременно становится столицей образующейся империи Рюриковичей. Она превращается в княжеский город, в ней строятся первые укрепления. Территория города подразделена на детинец и предградье. Впервые в низовьях Волхова поселяется заметная группа скандинавских пришельцев — двор конунга, его стража. Наступает время утвердившихся феодальных порядков, но прежние формы домостроительства и обычаи сохраняются.

890-е гг. (рубеж горизонтов Е1 и Д) — настает период крутых перемен. Ладога рассматривается как крупный общерусский и международный порт и главный северный въезд в страну. В ней строится каменная крепость, под защитой которой находится домен киевского князя. Ладожская крепость направлена против разбойничьих набегов норманнов, она обеспечивает безопасность судоходству, торговле и купеческим сделкам. Возможно существование корпораций приезжих торговцев, объединений русских купцов, лодочников и лоцманов. Можно предполагать использование договорных правил, регулирующих торговую деятельность. В этот же период происходит перепланировка города, возникает регулярная уличная застройка, отражающая тесную фасадную рядность домов. Наряду с крупными домами все чаще строятся обычного размера избы с печью-каменкой в одном из углов. Бурно развиваются набравшие силу городские ремесла, и прежде всего гончарное. Ремесленники-универсалы, занятые обработкой кости, рога, янтаря, бронзы, вероятно, стекла, образуют единый, видимо, корпоративный квартал. Городская территория достигает 10—12 га.

Около 1000 г. на месте каменной, разрушенной в 997 г. строится третья дерево-земляная крепость. В низовьях Волхова образуется русско-норманнское ярлство. Его задача — оборонять северные рубежи страны от поднявшихся к самостоятельности финских племен. Прилегающие районы с чудским населением попадают через посредство Ладоги во все более постоянную по отношению к Руси вассальную зависимость. На восточных границах Ладожской земли возникает крупнейший в стране судебно-податный округ — Обонежский ряд. На его территории ведется энергичная борьба с язычеством, следствием чего является прогрессирующий упадок приладожской курганной культуры. По мере затухания международной евразийской торговли Ладога все более втягивается в орбиту внутригосударственных дел. В последней четверти XI в. власть в городе переходит в руки новгородской администрации.

XII в. соответствует новому, самому крупному с момента основания поселения подъему городской жизни. Ладога переживает небывалый строительный бум — расширяется не менее чем до 14—15 га. Начинается возведение каменных кончанских церквей и оформляются в качестве административно-территориальных, возможно самоуправляющихся, единиц сами концы, как-то связанные с подвластной провинцией. 125 Ширящееся освоение новых угодий выходит за пределы низовьев Волхова. Возникает близкая и дальняя сельскохозяйственная округа. Новую ценность приобретают сухопутные пути, вдоль которых располагаются починки и деревни. Ближе к устью Волхова образуется вплотную приближающаяся к озеру пристань Исады (первое летописное упоминание 1228 г. ). Времена, когда Ладожская волость казалась островком, затерянным в море болот и лесов, остались позади. Ладога становится базой новгородской колонизации севера и центром античудских походов. Последний единовластец раннесредневековой Руси князь Мстислав Владимирович в общегосударственных интересах, как бы продолжая традиции первых Рюриковичей, строит в Ладоге в 1114 г. новую цельнокаменную крепость, предвосхищающую распространение каменных укреплений во второй половине XIII в. Последствия такого акта на редкость долговременны и действуют вплоть до конца XV в. На северных рубежах страны возникает мощная военная преграда, а на ее ближайших подступах уже в течение XII в.

стр.26

окончательно замирена и христианизирована приладожская чудь. При посредстве Ладоги происходит экономическая интеграция ряда финноязычных районов в рамках Новгородской земли. В целом Ладога XII в. рисуется городом с развитым посадом и сильным кремлем, городом, по-прежнему ближайшим к балтийским портам, в основном переключившимся на торговлю готландских и любекских купцов с великокняжеской Русью. Предложенная модель исторического развития Ладоги и ее земли предположительна, но в какой-то мере отражает и концентрирует переменчивые и напряженные события великого периода создания и роста Русского раннесредневекового государства и формирование его культуры.

В заключение следует отметить, что в итоге работ воссозданной Староладожской археологической экспедиции было открыто и оценено такое количество новых исторических источников, что это не могло не сказаться на сбережении и использовании сохранившихся памятников местной старины, оборонительных сооружений, храмов, сопок, поселений, а также и природного ландшафта. По инициативе Ленинградского научного центра АН СССР, ЛОИА АН СССР, Ленинградского областного отделения ВООПИК, Леноблисполкома и Министерства культуры РСФСР в 1984 г. Совет Министров РСФСР принял решение о создании в Старой Ладоге историко-архитектурного и археологического музея-заповедника, охватывающего территорию не менее чем в 190 га. Создание такого заповедника защитит от порчи и искажений этот драгоценный уголок русской земли, оградит и сохранит для будущих исследовании имеющийся здесь древний культурный слои. Планы изучения и приведения в порядок ладожских памятников археологии и архитектуры ставят целью превращение ныне небольшого поселка в туристский и музейный центр не только республиканского, но и общесоюзного значения.

Экспедиция активно вмешивается в этот процесс. Она выдвинула рекомендации по реставрации памятников древнерусской архитектуры. При участии ЛОИА АН СССР законсервирована часть крепостных стен 1114 г. и воссоздана одна из раскопанных в урочище Победище сопок. Археологами уточнен проект восстановления Ладожской крепости, завершен ряд охранных раскопов; пополнилась находками экспозиция местного краеведческого музея. Что касается ближайшего будущего, то следует не только продолжить новые изыскания в Ладоге, но и организовать там при участии ЛОИА АН СССР постоянную учебно-производственную базу студентов исторического факультета ЛГУ и Педагогического института им. А. И. Герцена. В 1984—1985 гг. в работах Староладожской археологической экспедиции впервые приняла участие научный сотрудник Музейного ведомства Финляндии д-р Пирье Уйно. Практику привлечения иностранных ученых для научных изысканий в Старой Ладоге целесообразно продолжить и в будущем.

Определенный цикл исследования древней Ладоги завершен. Его результаты побуждают к дальнейшему изучению одного из самых выдающихся русских средневековых городов.

стр.192

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ААЭ — Акты археологической экспедиции

АО — Археологические открытия. М.

АСГЭ — Археологический сборник Государственного Эрмитажа. Л.

ВИ — Вопросы истории. М.

ВООПИК — Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры

ГПБ — Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина

ЖМНП — Журнал Министерства народного просвещения

ИА — Институт археологии Академии наук СССР АН СССР

ИРГО — Императорское русское географическое общество

КСИА — Краткие сообщения Института археологии Академии наук СССР. М.

КСИИМК — Краткие сообщения Института истории материальной культуры Академии наук СССР. М.; Л.

ЛГУ — Ленинградский государственный университет им. А. А. Жданова

ЛОИА — Ленинградское отделение Института археологии Академии наук СССР

MAP — Материалы по археологии России. СПб.

МИА — Материалы и исследования по археологии СССР. М.; Л.

ПСРЛ — Полное собрание русских летописей. СПб.; Пг.; М.; Л.

РАО — Русское археологическое общество

СА — Советская археология. Л.; М.

САИ — Свод археологических источников. М.; Л.

ТГЭ — Труды Государственного Эрмитажа

ТГИМ — Труды Государственного Исторического музея

ЦГАДА — Центральный государственный архив древних актов

SMYA — Suomen Muinaismuistoyhdistyksen Aikakauskirja. Helsinki.

Сноски

-------------------------
стр.3
1Бранденбург Н. Е. 1) Курганы южного Приладожья. — MAP, 1895, № 18. 156 с. +14 табл.; 2) Старая Ладога. СПб., 1896. 323 с. +90 табл.; Старая Ладога. Л., 1948. 140 с; Равдоникас В. И. 1) Старая Ладога: (Из итогов археол. исслед. 1938—1947 гг. ). Ч. 1. — СА, 1949, т. 11, с. 5 и след.; 2) Старая Ладога. Ч. 2. — СА, 1950, т. 12, с. 9 и след.
2В дальнейшем, чтобы не утяжелять текст, мы микрогоризонты Е1_3 будем называть горизонтами.
3Равдоникас В. И. Старая Ладога. Ч. 1, с. 54.
4Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1949, с. 102.

-------------------------
стр.4
5Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства. Л., 1968. 191 с. (МИА; № 152); Раппопорт П. А. Древнерусское жилище. Л., 1975. 178 с.
6Корзухина Г. Ф. Этнический состав населения древнейшей Ладоги. — В кн.: Тез. докл. 2-й науч. конф. по истории, экономике, языку и литературе скандинавских стран и Финляндии. М., 1965, с. 14. С утверждением Г. Ф. Корзухиной солидаризируется Д. А. Авдусин, который пишет следующее: «Более или менее очевиден слой Ладоги IX в., но она существовала и раньше как финский поселок» (см.: Авдусин Д. А. Происхождение древнерусских городов. — ВИ, 1980, № 12, с. 34).
7Третьяков П. Н. У истоков древнерусской народности. Л., 1970, с. 149.
8Лебедев Г. С. Археологические памятники Ленинградской области. Л., 1977, с. 188.
9Мачинский Д. А. 1) Миграция славян в I тысячелетии н. э.: (по письменным источникам с привлечением данных археологии). — В кн.: Формирование раннефеодальных славянских народностей. М., 1981, с. 31 — 32; 2) О времени и обстоятельствах первого появления славян на северо-западе Восточной Европы по данным письменных источников. — В кн.: Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л., 1982, с. 13 и след.
10Археологическая экспедиция под руководством автора этих строк включает в свой состав отряды, начальниками которых являются Е. А. Рябинин, В. П. Петренко, Е. Н. Носов, В. А. Назаренко.
11Дендрохронологическое исследование осуществлено в лаборатории дендрохронологии ИА АН СССР Н. Б. Черных (см. ее статьи в настоящем сборнике).

-------------------------
стр.5
12Ср. ежегодные информации о полевых исследованиях в Старой Ладоге и ее окрестностях в АО за 1972— 1982 гг.
13Равдоникас В. И. Старая Ладога. Ч. 1, с. 48.
14Русанова И. П. Славянские древности VI— VII вв. М., 1976, с. 50 и след.
15Рыбаков Б. А. Первые века русской истории. М., 1964, с. 19.
16Шапиро А. Л. Проблемы социально-экономической истории Руси XIV—XVI вв. Л., 1977, с. 78.
17Кирпичников А. Н. Ладога и Ладожская волость в период раннего средневековья. — В кн.: Славяне и Русь. Киев, 1979, с. 92 и след.
18Миролюбов М. А. Пахотные орудия Старой Ладоги. — В кн.: Археологический сборник. Л., 1972, вып. 14, с. 118 и след.

-------------------------
стр.6
19Кирьянов А. В. История земледелия Новгородской земли X—XV вв. — МИА, 1959, № 65, с. 361.
20Петров В. А. Растительные остатки из культурного слоя Старой Ладоги. — КСИИМК, 1945, вып. 11, с. 42 и след.
21Якубцинер Я. Я. О составе зерновых культур из Старой Ладоги. — КСИИМК, 1955, вып. 57, с. 21; ср.: Краснов Ю. А. К истории раннего земледелия в лесной полосе европейской части СССР. — СА, 1965, № 2, с. 67.
22Исаченко А. Г., Дашкевич З. В., Карнаухова Е. В. Физико-географическое районирование Северо-Запада СССР. Л., 1965, с. 186—187; Даринский А. В. Ленинградская область. Л., 1970, с. 229—230.
23Седов В. В. Новгородские сопки. М., 1970, табл. III.
24Давидан О. И. 1) О времени появления токарного станка в Старой Ладоге. — АСГЭ, 1970, вып. 12, с. 81 и след.; 2) Изделия из рога и кости Старой Ладоги как исторический источник: Автореф. дис.... канд. ист. наук. Л., 1974. 21 с; 3) К вопросу об организации косторезного ремесла в древней Ладоге. — АСГЭ, 1977, вып. 18, с. 101 и след.; 4) Бронзолитейное дело в Старой Ладоге. — АСГЭ, 1980, вып. 21, с. 59 и след.; Львова З. А. К вопросу о причинах проникновения стеклянных бус X — начала XI века в северные районы Восточной Европы. — АСГЭ, 1977, вып. 18, с. 106 и след.
25Равдоникас В. И. Старая Ладога. Ч. 2, с. 30. Указанный автором размер 120 м2 при проверке оказался завышенным (см. ниже).

-------------------------
стр.7
26Равдоникас В. И., Лаушкин К. Д. Об открытии в Старой Ладоге рунической надписи на дереве в 1950 году. — В кн.: Скандинавский сборник. Таллин, 1959, вып. 4, с. 33.
27Седов В. В. Новгородские сопки, с. 32.
28Шаскольский И. П. Норманская теория в современной буржуазной науке. М.; Л., 1965, с. 129; Талицкий М. В. Верхнее Прикамье в X—XIV вв. — МИА, 1951, № 22, рис. 6.
29Носов Е. Н. Некоторые вопросы домостроительства Старой Ладоги. — КСИА, 1977, вып. 150, с. 10— 17.
30Гуревич А. Я. Некоторые вопросы социально-экономического развития Норвегии в I тысячелетии н. э. в свете данных археологии и топонимики. — СА, 1960, № 4, с. 218 и след.; Всеобщая история архитектуры. М., 1966, т. 4, с. 47.
31Dmochowska U. Wielkie budowle epoki żeleza na terenie Europy pólnocnej i środkowej. — Zesz. nauk. Univ. Lódzkiego. Seria 1. Nauki humanistyczno-społeczne. Lódż, 1969, zesz. 60, p. 3—22; Müller-Wille M. Bauerliche Siedlungen der Bronze und Eisenzeit in den Nordseegebieten. — In: Das Dorf der Eisenzeit und des frühen Mittelalters. Göttingen, 1977, S. 153—217; Jakuhn H. Typen und Funktionen eisenzeitlicher Siedlungen im Ostseegebiet. Ibid., S. 219—252.
32Foot P. G., Wilson D. M. The Viking Achievement. New York; Washington, 1970, p. 153—157.

-------------------------
стр.8
33Ноrn W., Воrn Е. The plan of St. Gall. Berkeley; Los Angeles; London, 1979, vol. 2, p. 23—75, il. 2844 — 327.
34Ср.: Jankuhn H. Haithabu ein Handelsplatz der Wikingerzeit. Neumunster, 1963, S. 118—120, 262.
35Soloviev A. V. Une salle de festin dans les fouilles de Ladoga. — Cahiers du Monde Russe et Soviétique. Paris, 1968, vol. 9, cah. 3, 4, p. 263.
36Датировки горизонтов здесь и далее определены на основании дендрохронологии, разработанной Н. Б. Черных по материалам раскопок Е. А. Рябинина. Датировочная шкала Черных соотнесена со слоями, обнаруженными в других местах Земляного городища. О разделении горизонта Е3 на пласты см.: Давидан О. И. Стратиграфия нижнего слоя Староладожского городища и вопросы датировки. — АСГЭ, 1976, вып. 17, с. 101 и след.
37Полной уверенности, что здесь и в других описываемых домах имелись печи, а не очаги, нет. Возможно, что в ряде случаев речь идет об отопительных устройствах усложненной формы, переходных к печам.
38Давидан О. И. Стратиграфия нижнего слоя..., рис. 2, постройка 24. Здесь и далее в тексте воспроизводятся чертежи Н. И. Репникова и В. И. Равдоникаса.
39Там же, с. 106, рис. 2, постройка 23.
40Там же, постройка 19.
41Там же, рис. 7, 3.
42Благодарю О. И. Давидан за перечни находок, которые обнаружены в раскопках ладожских «больших» домов (в нашем списке № 3, 4, 6, 7 и 9).
43Давидан О. И. Стратиграфия нижнего слоя..., с. 104, рис. 3, постройка 9; ср.: Равдоникас В. И. Старая Ладога. Ч. 2, с. 24 и след., рис. 4, 27—29.
44Спегальский Ю. П. Жилище Северо-Западной Руси IX—XIII вв. Л., 1972, с. 19—26, рис. 1; 2; 3.

-------------------------
стр.9
45Площадь усадьбы определена условно, так как ее ограждение не обнаружено.
46Старая Ладога, с. 39, рис. 26; 49; 50, табл. III. Северная стенка постройки перерублена небольшим квадратным колодцем или отхожим местом более позднего происхождения. В 1981 г. в библиотеке Государственного музея этнографии народов СССР с помощью В. В. Нестеровой удалось обнаружить некоторые чертежи раскопок Н. И. Репникова в Старой Ладоге. Среди них оказался и план дома № 5. Этот план рядом деталей дополняет такой же, уже опубликованный. Новая упомянутая коллекция чертежей частично реставрирована и поступила на хранение в архив ЛОИА АН СССР

-------------------------
стр.11
47Равдоникас В. И. Старая Ладога. Ч. 2, с. 22, 24, рис. 25; 26; Фотоархив ЛОИА АН СССР, II 68328.
48Равдоникас В. И. Старая Ладога. Ч. 2, с. 13— 16, рис. 3.
49Спегальский Ю. П. Жилище Северо-Западной Руси..., с. 26, 28.
50Там же, с. 26—31, рис. 4; 5.
51Гроздилов Г. П. Раскопки в Старой Ладоге в 1948 г. — СА, 1950, т. 14, рис. 16.
52Территория усадьбы выделена условно, так как ее ограждение не обнаружено.
53Равдоникас В. И., Лаушкин К. Д. Об открытии в Старой Ладоге рунической надписи..., с. 38—40, план 1—2.
54Soloviev A. V. Une salle..., p. 257—263.

-------------------------
стр.13
55Корзухина Г. Ф. О некоторых ошибочных положениях в интерпретации материалов Старой Ладоги. — В кн.: Скандинавский сборник. Таллин, 1971, вып. 16, с. 127.
56Более подробно см. статью В. П. Петренко «Раскопки на Варяжской улице» в настоящем сборнике.
57Спегальский Ю. П. Жилище Северо-Западной Руси..., с. 133 и след.
58Более подробно см. статью Е. А. Рябинина «Новые открытия в Старой Ладоге» в настоящем сборнике.
59Предложенные исчисления уточняют прежние, сообщенные Равдоникасом.
60Ср. площадь современного крестьянского дома, не превышающую 65 м2, а в среднем она, по данным этнографии, составляет 20—64 м2 (Рикман Э. А. Жилища племен черняховской культуры Днестровско-Прутского междуречья. — В кн.: Древнее жилище народов Восточной Европы. М., 1975, с. 80).
61Засурцев П. И. Усадьбы и постройки древнего Новгорода. М., 1963, с. 74—75 (МИА; № 123).

-------------------------
стр.14
62Ср.: Старая Ладога, рис. 32.
63Исключения представляли жилища № 1 и 7, где в отапливаемой камере местами видны плахи пола, положенные по направлению к входу.
64Пристройка примыкала всегда по длинной оси дома и печи.
65Спегальский Ю. П. Жилище Северо-Западной Руси..., с. 29. По мнению автора, сенями такое сооружение в том смысле, в каком этот термин употребляется в применении к другим средневековым постройкам, назвать нельзя.
66Равдоникас В. И., Лаушкин К. Д. Об открытии в Старой Ладоге рунической надписи..., с. 39. Предположение авторов о том, что лестница приставлялась к кровле для ремонта, не вяжется ни с ее основательной конструкцией, ни с длиной.
67Раппопорт П. А. Древнерусское жилище, с. 143; Спегальский Ю. П. Жилище Северо-Западной Руси..., с. 109 и след.; Голубева Л. А. Весь и славяне на Белом озере X—XIII вв. М., 1973, рис. 16; 25; 33.
68«Изменение плановой схемы жилищ и изменение типов печей являются самостоятельными процессами, не связанными с этническими и даже этнографическими сдвигами» (Раппопорт П. А. Древнерусское жилище — В кн.: Древнее жилище народов Восточной Европы. М., 1975, с. 151).

-------------------------
стр.15
69Засурцев П. И. Постройки древнего Новгорода. — МИА, 1959, № 65, с. 282.
70Засурцев П. И. Усадьбы и постройки древнего Новгорода, с. 71.
71Ср.: Колчин Б. А., Черных Н. Б. Ильинский раскоп. — В кн.: Археологическое изучение Новгорода. М., 1978, с. 85, 116.
72Засурцев П. И. Усадьбы и постройки древнего Новгорода, с. 74—75.
73Для сравнения отмечу, что размер новгородской усадьбы, принадлежавшей свободному горожанину, исчисляется по ряду примеров 420—465, а боярину — 1200—2000 м2 (Янин В. Л., Колчин Б. А. Итоги и перспективы новгородской археологии. — В кн.: Археологическое изучение Новгорода. М., 1978, с. 34, 40).
74Засурцев П. И. Усадьбы и постройки древнего Новгорода, с. 125.
75Давидан О. И. К вопросу об организации косторезного ремесла..., с. 104, рис. 1.

-------------------------
стр.16
76Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. Средневековый Новгород. М., 1977, с. 226.
77Реконструкцию чем-то сходного с ладожским гостевого дома времени Каролингов см.: Horn W., Born E. The plan of St. Gall, il. 334; cp.: Long С. D. Excavations in Trondheim — Zeitschrift fur Archaeologie des Mittelalters. Koln, 1975, N 3, Abb. 11.

-------------------------
стр.17
78Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг. Харьков, 1956, с. 142 — 143; Рябинин Е. А. Новые данные о раннем ладожском домостроительстве — В кн.: Проблемы изучения древнего домостроительства в VIII—XIV вв. в северо-западной части СССР: Тез. докл. межресп. симпоз. Рига, 1983, с. 39—43, рис. 4. Если говорить о назначении раннесредневековых городских крупных домов-общежитий, то оно, разумеется, могло быть различным В этих зданиях размещались представители знати, дружинные отряды, посольства, свита феодала, сборщики дани — участники полюдья и т. п.
79В Скандинавии для обозначения подобных объединении существовал термин felag (Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. М., 1977, с. 193). Возможное ему русское соответствие — ватага— зафиксировано в источнике XII в. (Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1975, вып. 2, с. 23). Существовали на Руси сообщества купцов по «складьству», т. е. соглашению.
80Давидан О. И. 1) К вопросу о происхождении и датировке ранних гребенок Старой Ладоги. — АСГЭ, 1968, вып. 10, с. 59, 60; 2) Стратиграфия нижнего слоя..., с. 112 и след.; Лебедев Г. С. Археологические памятники.., с. 173 и след.; Мачинский Д. А. Миграция славян.., с. 50; Давидан О. И. Этнокультурные контакты Старой Ладоги VIII—XIII вв.: (По материалам Земляного городища). — В кн: Контакты и взаимодействие древних культур: Краткие тез. докл. науч. конф. отдела истории первобытной культуры Гос. Эрмитажа. Л., 1981, с. 25—26.
81В числе этих находок бронзовая обойма от головного венчика — вайнаги, круглая бляха с выпуклостью в середине, лунообразное височное кольцо, две трапециевидные подвески (Давидан О. И. Стратиграфия нижнего слоя..., с. 115—116).
82Не исключено присутствие в Ладоге выходцев из Восточной Латвии, вероятно, латгалов (Плоткин К. М. Балтские элементы в нижних горизонтах Старой Ладоги: Проблемы комплексного изучения Северо-Запада РСФСР. Л., 1972, с. 40—41).

-------------------------
стр.18
83Равдоникас В. И. Старая Ладога. Ч. 2, рис. 32.
84Кирпичников А. Н. Новооткрытая Ладожская каменная крепость IX—X вв.: Приложение. Несколько замечаний о славянских височных кольцах со спиральным завитком. — В кн.: Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник 1979 г. Л., 1980, с. 452—453, рис. 21 на с. 448.
85Хавлюк П. И. Раннеславянские поселения в бассейне южного Буга. — В кн.: Раннесредневековые восточнославянские древности. Л., 1976, с. 197 и рис. 11, 1.
86Седов В. В. Длинные курганы кривичей. М., 1974, с. 32.
87Гильфердинг А. История балтийских славян. СПб., 1874, с. 58—59.

-------------------------
стр.19
88Лаврентьевская летопись. — ПСРЛ, 1962, т. 1, с. 20, примеч. 38.
89Более подробно см. статьи II. Б. Черных «Дендрохронология древнейших горизонтов Ладоги» и «Дендрохронология Ладоги» в настоящем сборнике.
90В напластованиях, относящихся к XI и более поздним столетиям, дендрохронологически определимого дерева, к сожалению, пока не открыто.
91Рябинин Е. А. 1) Новые находки на Земляном городище Старой Ладоги и их североевропейские аналоги. — В кн.: Тез. докл. VII Всесоюз. конф. по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Л.; М., 1976, ч. 1, с. 123—125; см. также его статью «Новые открытия в Старой Ладоге» в настоящем сборнике.

-------------------------
стр.20
92В остатках мастерской найдено навершие какого-то предмета, оформленное в стиле изделий вендельской эпохи. Эта вещь подсказывает путь, откуда приехал мастер в Ладогу. Был пи он непременно скандинавом или нет, сказать, думаю, затруднительно.
93Рябинин Е. А. Скандинавский производственный комплекс VIII века из Старой Ладоги. — В кн.: Скандинавский сборник. Таллин, 1980, вып. 25, с. 177.
94Рябинин Е. А. Бусы Старой Ладоги: (По материалам раскопок 1973—1975 гг. ). — В кн.: Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л., 1982, с. 165—173.
95Давидан О. И. Бронзолитейное дело в Старой Ладоге, с. 65—66.
96Там же, с. 66.
97Петренко В. П., Кузьменко Ю. К. Описание памятника № 144. — В кн.: Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. М., 1977, с. 162—167.
98По данным Рябинина, первая гончарная посуда зафиксирована в слоях, дендрохронологически датированных 900—930 гг.
99Носов Е. Н. Поселения Приильменья и Поволховья в конце I тысячелетия н. э.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 1977. 25 с.
100См. статью В. П. Петренко «Раскоп на Варяжской улице» в настоящем сборнике.
101См. статью А. Н. Кирпичникова «Посад средневековой Ладоги» в настоящем сборнике.

-------------------------
стр.21
102Раппопорт П. А. Археологические исследования памятников древнего новгородского зодчества. — В кн.: Новгородский исторический сборник. Л., 1982, вып. 1 (11), с. 198—199, 201.
103Кирпичников А. Н. Ладога и Ладожская волость в период раннего средневековья, с. 92 и след.
104Носов Е. Н. 1) Нумизматические данные о северной части Балтийско-Волжского пути конца XIII— X в. — В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1976, вып. 8. с. 95 и след.; 2) Волховский водный путь и поселения конца I тысячелетия н. э. — КСИА, 1981, вып. 164, с. 18—24.
105Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962, с. 202 и след.; Кудрявцев А. А. Феодальный город Дагестана: Автороф. дис.... докт. ист. наук. М., 1983, с. 16 и след.
106Херрман И. Полабские и ильменские славяне в раннесредневековой балтийской торговле. — В кн.: Древняя Русь и славяне. М., 1978, с. 193.
107Давидан О. И. К вопросу о контактах древней Ладоги со Скандинавией. — В кн.: Скандинавский сборник. Таллин, 1975, вып. 16, с. 142; Носов Е. Н. Поселение у Волховских порогов. — КСИА, 1971, вып. 146.

-------------------------
стр.22
108Янин В. Л. Денежно-весовые системы русского средневековья. М., 1956, с. 84.
109Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения, с. 8; ср.: Даркевич В. П. Художественный металл Востока VIII—XIII вв. М., 1976, с. 148.
110Ср.: Потин В. М. Нумизматическая хронология и дендрохронология: (По материалам новгородских раскопок). — ТГЭ, 1981, вып. 21, с. 86—87.
111Кирпичников А. Н. Ладога и Ладожская волость в период раннего средневековья, с. 97.
112Глазырина Г. В. Álaborg «Саги о Хальвдане, сыне Эйстейна»: К истории русского Севера. — В кн.: Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования 1983 г. М., 1984, с. 200—208; ср.: Кирпичников А. Н. Ладога и Ладожская волость в период раннего средневековья, с. 104—105.
113Петренко В. П. Раскопки сопки в урочище Победите близ Старой Ладоги. — КСИА, 1977, вып. 150, с. 55 и след.; Петренко В. П., Конаков Н. Д., Рогачев М. В. Некоторые сведения о сопках Северного Поволховья. — В кн.: Проблемы истории и культуры Северо-Запада РСФСР. Л., 1977, с. 85—90; см. также статью В. П. Петренко «Классификация сопок Северного Поволховья» в настоящем сборнике; Носов Е. Н. Источники по славянской колонизации Новгородской земли. — В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1976, вып. 6, с. 212 и след.; см. его статью «Сопковидная насыпь близ урочища Плакун в Старой Ладоге» в настоящем сборнике.

-------------------------
стр.23
114В последовательности с севера на юг: Горчаковщина, Старая Ладога, Новые Дубовики, Гостинополье, Городище, Оснички.
115Носов Е. Н. Некоторые общие вопросы изучения погребальных памятников второй половины I тысячелетия н. э. в Приильменье. — СА, 1981, № 1, с. 55.
116Кузьмин А. Г. К вопросу о происхождении варяжской легенды. — В кн.: Новое о прошлом нашей страны. М., 1967, с. 42—53.
117Согласно летописи, в 862—864 гг.
118См. статью В. А. Назаренко «Могильник в урочище Плакун» в настоящем сборнике.
119Давидан О. И. К вопросу о контактах древней Ладоги со Скандинавией, с. 142 и след.
120Кирпичников А. Н. 1) Новооткрытая Ладожская каменная крепость, с. 441 и след.; 2) Каменные крепости Новгородской земли. Л., 1983, с. 20 и след.
121Кирпичников А. Н. Ладога и Переяславль Южный — древнейшие каменные крепости на Руси. — В кн.: Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник 1977 г. М., 1977, с. 417 и след.

-------------------------
стр.24
122Кирпичников А. Н. Каменные крепости..., с. 67 и след.
123Занимает территорию неоднократно упоминавшегося выше так называемого Земляного городища.
124Кирпичников А. Н. Крепости бастионного типа в средневековой России. — В кн.: Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник 1978 г., Л., 1979, с. 471—473.

-------------------------
стр.25
125При раскопках соименной своему концу Спасской церкви на ее полу было найдено несколько многобусенных височных колец. Они связываются преимущественно с населением Ижорской возвышенности. По остроумному замечанию Н. Е. Бранденбурга, это вещи обетные или поминальные и попали в церковь в период ее функционирования (см.: Бранденбург Н. Е. Старая Ладога, с. 46, 127, табл. XIII, 4). Не указывают ли эти находки на зону властвования Спасского конца или по меньшей мере направление, по которому надо искать эту зону.

 

Иллюстрации
Рис. 1. Постройки 1, 2 и 4. План.


Рис. 2. Постройка 3. План (сторона квадрата 2 м).


Рис. 3. Постройка 4. План.


Рис. 4. Постройка 5. План.


Рис. 5. Постройки 5, 6 и 7. План.


Рис. 6. Постройка 7. План.


Рис. 7. Височное кольцо из слоя конца IX в. — начала X в.

 

 

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

 

 

Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.

Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.

Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.

Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.

Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.

 

Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,

академик Российской академии художеств

Сергей Вольфгангович Заграевский