|
РусАрх |
Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры
|
Размещение электронной версии материала в открытом доступе произведено: www.russiancity.ru. Все права сохранены.
Сканирование и подготовка текста: Halgar Fenrirsson. Все права сохранены.
В.В. Косточкин
(Материалы
и исследования по археологии древнерусских городов, том V. Под редакцией Н. Н. Воронина.
Материалы и исследования по археологии СССР, №
Древнерусские крепости — памятники многогранные по своему историческому содержанию: это памятники материальной культуры, градостроительства, архитектуры, военно-инженерного искусства. В них отражен огромный труд, вложенный в дело защиты родных земель нашими далекими предками и их безграничная любовь к Ро-
- 314 -
дине; они рассказывают о героическом прошлом русского народа, его военном искусстве, художественных вкусах и национальных строительных традициях.
К
сожалению, ни Академия строительства и архитектуры СССР, ни Институт истории
искусств АН СССР не изучают крепостных сооружений древней Руси. Не привлекают
они внимания и военно-инженерных академий. Лишь ИИМК АН СССР посвятил им два
тома «Материалов и исследований по археологии СССР» (№ 31 в
«Очерки» написаны на основе большого фактического материала, значительная часть которого добыта в результате полевых исследований самого автора. В них обобщен также материал других исследований (о чем свидетельствует обширный научный аппарат) и пересмотрены некоторые положения дореволюционных авторов.
В «Очерках» лишь кратко упоминаются крепостные сооружения VIII—X вв. и второй половины XIII — начала XIV в. Основное внимание исследователя сосредоточено на памятниках оборонительного строительства X—XIII вв., расположенных в центральном районе Киевской Руси (в Среднем Поднепровье) и лишь частично в Полоцкой, Смоленской и Рязанской землях. На основе изучения городищ этой территории и сравнения их с памятниками как предшествовавшей поры (до X в.), так и времени после монгольского нашествия П. А. Раппопорт характеризует развитие типов и конструкций оборонительных сооружений и выявляет основные принципы их боевого применения.
Рассмотрение фактического материала в «Очерках» начато с характеристики планировки оборонительных сооружений. П. А. Раппопорт делит исследуемые городища на две группы, одну из которых относит к VIII—X вв., а другую — к X—XIII вв. (стр. 20-22), и затем классифицирует городища этих групп по форме и характеру общей планировки. Это позволяет ему выявить основные типы крепостных сооружений, показать их сходство и различие и установить преемственность русского военно-инженерного искусства X—XIII вв. от оборонительного строительства предшествовавшего времени. Исследователь устанавливает, что к XII—XIII в. в Киевской Руси сложилось три характерных вида укрепленных поселений: 1) островные, не имевшие искусственных укреплений, и мысовые с земляными оборонительными сооружениями на напольной, стороне, 2) островные и мысовые с замкнутыми валами по всему их периметру и, наконец, 3) поселения, имевшие в плане правильную и полукруглую конфигурацию (стр. 28-63). Автор отмечает, что древнейшими были укрепленные поселения первого вида, возникшие уже в VIII—X вв., а позднейшими — поселения с правильной геометрической формой укреплений, появившиеся не ранее второй половины XI в. Среди рассмотренных городищ весьма интересны мысовые городища XI—XIII вв. с замкнутыми валами (стр. 31-35), а также круглые и полукруглые городища (стр. 39-47), менее зависимые от рельефа местности, нежели городища других типов. В исследовании справедливо отмечено, что эти оригинальные городища не сменили собой широко распространенных укреплений мысового и островного типов, а существовали одновременно с ними (стр. 47).
Наряду с планировкой городищ в
«Очерках» большое внимание уделено конструкциям оборонительных сооружений
X—XIII вв. Пользуясь материалами своих раскопок, П. А. Раппопорт характеризует
различные по сложности внутривальные конструкции и рисует интересную картину их
развития. Учитывая, что внутривальные конструкции являются частями исчезнувших
наземных сооружений, автор вполне законно пытается реконструировать и самые
стены. Обобщение разбросанных в литературе сведений о конструктивном устройстве
валов с новыми данными раскопок самого автора — большое достоинство «Очерков».
Так, теперь совершенно очевидно, что дерево-сырцовая основа валов древнего
Белгорода, вскрытая впервые В. В. Хвойка в 1900—1910 гг., не является типичной
для всех оборонительных сооружений Руси X—XIII вв., как это было принято
считать раньше. Автор убедительно показывает, что в X—XIII вв. существовали и
другие внутривальные конструкции, отличавшиеся как по своему характеру, так и
по размерам и строительному материалу. Дополнительное исследование белгородских
валов, произведенное автором в
Поражают своими гигантскими размерами
и оригинальным устройством дубовые многосрубные конструкции Ярославова «города»
в Киеве, относящиеся к тридцатым годам XI в. (стр. 91-97). Прежде о них судили
только по отпечаткам бревен на наружных стенках Золотых ворот, которые давно
привлекают внимание исследователей, но ни разу не были объяснены с достаточной
полнотой и убедительностью. После исследования П. А. Раппопорта связь этих
отпечатков с внутривальными конструкциями не вызывает сомнения. Эти
конструкции, открытые им в
- 315 -
выдающееся место среди памятников военно-инженерного искусства. Они по-новому характеризуют систему и мощность оборонительных сооружений древнего Киева и показывают грандиозный размах строительной деятельности Ярослава. Об этом же говорит и подсчет количества рабочей силы, затраченной на постройку киевского вала (стр. 97), сделанный П. А. Раппопортом по типу подсчетов, производившихся И. Годовиковым для Пскова и Н. Н. Ворониным для церкви Покрова на Нерли и некоторых других памятников зодчества. Интересен также вывод авторов, что надвратная церковь Золотых ворот не была самостоятельной постройкой, стоявшей на верхней площадке, как это предполагалось некоторыми исследователями, а являлась прямым продолжением нижней части ворот (стр. 131).
Следует особо отметить, что эволюция древнейших русских крепостей рассматривается в «Очерках» в связи с развитием тактики осады и обороны. В этом бесспорное достоинство книги. Последнее время подобное рассмотрение производилось лишь при изучении отдельных крепостей. В своем исследовании П. А. Раппопорт охарактеризовал тактику осады и обороны укреплений до XIII в., установил связь этой тактики с формами оборонительных сооружений, вскрыл сущность перехода от тактики «облежания» к активной осаде (стр. 145-152), показал широкое распространение в XIII в. камнеметных машин — пороков (стр. 157-159), осветил вопрос о их влиянии на военно-инженерное искусство того времени и указал на изменение характера оборонительных сооружений в связи с развитием военной тактики. Наряду с этим он нарисовал картину организации обороны территорий как Киевского государства (стр. 166-171), так и отдельных феодальных княжеств Среднего Поднепровья конца XI — начала XII в. (стр. 171-176).
После выхода в свет книги П. А. Раппопорта можно считать, что результаты многих археологических исследований по древнерусским оборонительным сооружениям обобщены, а характерные особенности крепостей центрального района Киевской Руси X—XIII вв. уже выявлены. Однако следует все же сделать несколько критических замечаний, затронув и некоторые принципиальные вопросы исследования.
Нельзя согласиться, например, с тем, что в X—XIII вв., когда земляные сооружения приобрели большое значение, роль естественного рельефа местности в обороне поселений уменьшилась, а при круглой и полукруглой формах укреплений вообще свелась «почти к нулю» (стр. 65). В древней Руси стратегические качества местности всегда учитывались при выборе мест для поселений; их оборонительные сооружения также создавались с учетом положительных и отрицательных качеств природного окружения — даже в тех случаях, когда им придавалась геометрически правильная конфигурация. Это прослеживается как на городищах VIII—XIII вв., так и на памятниках военного зодчества XIV—XVII вв. Учитывались обыкновенно и защитные свойства площадок, на которых возводились укрепления. Круглые городища, например, возникали зачастую на холмах, крутые склоны которых усиливали их оборону, а полукруглые — у оврагов и береговых обрывов, служивших надежным прикрытием. Поэтому П. А. Раппопорту следовало бы говорить не об уменьшении роли рельефа местности, а о создании укреплений, планировка которых уже не предопределялась контурами предназначенных для них площадок. По существу, это в какой-то степени признает и сам автор. «Городища с правильным геометрическим планом, — пишет он, — не являются... совершенно оторванными от... городищ, связанных формой своего плана с условиями местности» (стр. 46).
Ввиду крайней ограниченности раскопок (прорезка валов) П. А. Раппопорт не смог судить о социальном характере круглых и полукруглых городищ; он лишь предполагает, что большинство из них — это остатки феодальных замков, а некоторые — городские детинцы (стр. 47). Этот важный вопрос необходимо решить путем широких археологических раскопок самой площади городищ. Следовало бы уточнить и схематический чертеж Снетинского городища, принадлежащий Б. Ляскоронскому (стр. 41). Это подтвердило или отвергло бы предположение автора о существовании второй линии обороны (стр. 43), что весьма существенно для отнесения городища к тому или иному типу оборонительных сооружений, а также для характеристики самого города.
Вообще изучению многовальных городищ в дальнейшем желательно уделить особое внимание. Многорядные оборонительные сооружения известны и в более позднее время. Это свидетельствует об устойчивости этой древней традиции. Приходится пожалеть в связи с этим, что при описании Губинского городища (стр. 49-50 и 62) не объяснена роль существующей около него дополнительной системы земляных укреплений и не вскрыты принципы взаимодействия нескольких параллельных валов и рвов. Наконец, очень досадно, что, характеризуя планировку городищ, П. А. Раппопорт не придал значения местам расположения колодцев, потерн, башен и въездных устройств. Между тем они оказывали определенное влияние на планировку валов. Примеры этому — городища «Замчиско» в с. Большие Деревичи, в урочище Стуга и у с. Мацковцы, где места расположения колодцев и водоемов внесли коррективы в конфигурацию оборонительных систем (см. рис. 6, 9 и 15).
Указывая на нерусское происхождение сырцовых кладок и делая вывод о их распространении в конце X в. (стр. 142-143), автор не указал, что сырец имел распространение лишь в центральных районах Киевской Руси. В связи с этим читатель может подумать, что он применялся также в Новгороде и Пскове, где сырцовая кладка не обнаружена.
- 316 –
На стр. 153 сообщается, что
«насколько можно судить по письменным источикам», подкопы до XIII в. на Руси,
как правило, не применялись. Однако письменные источники полностью отрицают
применение подкопов на Руси вплоть до второй половины XVI в.: под
Очень спорно утверждение автора о том, что постройка каменных укреплений в Пскове, Ладоге и Новгороде в рассматриваемую им эпоху «могла быть вызвана лишь дешевизной и меньшей трудоемкостью этой работы, чем постройка деревянных срубных стен» (стр. 155). Северо-запад Руси всегда был богат лесом, и лес поэтому никогда не был дороже камня. Кроме того, новгородцы испокон веков были плотниками. Наконец, каменное строительство всегда более трудоемко, нежели деревянное. По-видимому, применение камня в оборонительном строительстве северо-западной Руси XII—XIII вв. объясняется огромными запасами в этих землях различных известняковых пород, выходящих зачастую наружу. Это давало возможность разрабатывать их открытым способом и в непосредственной близости от строительства. Недаром в Новгороде и Пскове известняк широко применялся также в культовом и гражданском зодчестве.
Свое исследование П. А. Раппопорт назвал «Очерки по истории русского военного зодчества X—XIII вв.» (разрядка моя. — В. К.). Однако в предисловии он специально указал, что оборонительные сооружения рассматриваются им «исключительно с точки зрения их военного назначения, а художественная их сторона как памятников зодчества не затрагивается» (стр. 7). Для этого есть все основания, ибо крепостные сооружения X—XIII вв. характеризуются в «Очерках» на основе остатков, которые не дают возможности говорить об их архитектурно-художественных качествах. Поэтому из заглавия работы следовало бы исключить вводящее в заблуждение слово «зодчество». Нужно было бы также ввести в него дополнение, ограничивающее территориальные рамки исследования. Ведь в «Очерках» говорится об оборонительных сооружениях Среднего Поднепровья, а не всей Руси и указывается при этом, что укрепления, расположенные за пределами этого района, имеют свои особенности (стр. 155).
Несколько слов хотелось бы сказать и по поводу метода исследования. Городища датируются в «Очерках» в основном по подъемному материалу (керамика), конструкции валов характеризуются с помощью единичных прорезок, а общая планировка оборонительных сооружений фиксируется путем схематизированных съемок. Недаром в работе много различного рода оговорок — слова «по-видимому», «возможно» и «вероятно» применены в общей сложности около 200 раз, даже там, где они не требуются. Это свидетельствует о неуверенности и излишней осторожности автора, часто заставляя сомневаться в правильности сформулированных им выводов.
Для полной научной классификации оборонительных сооружений, для точной их датировки, для изучения конструкций валов, для всесторонней характеристики планировки городищ и их укреплений, для определения мест расположения ворот, башен, потерн и других элементов — для всего этого нужны данные широких раскопок. Впрочем, этот упрек относится не только к работе П. А. Раппопорта. Одновременно это характерно и для многих других археологических исследований, и Институту истории материальной культуры АН СССР следовало бы переходить к широким раскопкам валов древнерусских городищ и инструментальной съемке их планов.
Однако все эти замечания нисколько не снижают положительных качеств книги П. А. Раппопорта. Теперь в руках историков есть работа, которая дает представление о многих, зачастую уникальных и выдающихся оборонительных сооружениях центрального района Киевской Руси X—XIII вв. Издав «Очерки», ИИМК АН СССР, очевидно, не остановится на этом. Разработка темы о древнерусских крепостях у нас только начата. Между тем западноевропейская наука уже давно углубленно изучает древние оборонительные сооружения, и наше отставание в этом отношении недопустимо. Следовало бы подумать об организации специального сектора по изучению древнерусских крепостей, связав его деятельность с Международным институтом по изучению исторических замков.
1) Пискаревский летописец (подготовка текста, вводная статья, примечания и указатель О.А. Яковлевой). Материалы по истории СССР, т. II. М., 1955, стр. 31.
Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.
Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.
Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.
Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.
Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.
Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,
академик Российской академии художеств
Сергей Вольфгангович Заграевский