|
РусАрх |
Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры
|
Источник: Малевская М.В. Церковь Иоанна Богослова в Луцке — вновь открытый памятник архитектуры XII века. В кн.: Пам'ятки сакрального мистецтва Волині на межі тисячоліть: питання дослідження, збережвння та реставрації. Науковий збірник. Матеріали VI міжнародної наукової конференції по волинському іконопису, м. Луцьк, 1-3 грудня 1999 року. Луцьк, 1999. Все права сохранены.
Размещение электронной версии в открытом доступе произведено: http://art.lutsk.ua. Все права сохранены.
М.В. Малевская
ЦЕРКОВЬ ИОАННА БОГОСЛОВА В ЛУЦКЕ —
ВНОВЬ ОТКРЫТЫЙ ПАМЯТНИК АРХИТЕКТУРЫ XII ВЕКА
В древнем Луцке — в XII в столице Восточной Волыни — до сих пор поражает своим величием средневековая крепость (именуемая Верхним замком), живописно расположенная на мысу, возвышающемся над заболоченной поймой р. Стырь Время ее основания точно неизвестно, но, как следует из Люстрации замка, составленной в 1545 г. его построил волынский князь Любарт Гедиминович (1340—1385 гг.) и завершил в XV столетии князь Свидригайло. 1 Возведенные на каменном основании кирпичные стены и башни замка, сложенные в хорошо выдержанной готической системе не противоречат приведенным в Люстрации данным Однако высказывалось мнение и о более раннем сооружении замка - в конце XIII в — начале XIV в те еще до вокняжения Любарта.2 Независимо от решения этого вопроса, который остается дискуссионным важно отметить что каменно-кирпичный замок построен на месте первоначальных дерево-земляных укреплений детинца древнего Луцка упомянутого впервые в Ипатьевской летописи под 1085 г.4 Археологические материалы из пред материкового слоя детинца (при мощности культурных напластований до 7 м.) позволяют отнести основание города и его укреплений ко второй половине XI в. 3
В центре детинца древнего Луцка находилась церковь Иоанна Богослова, известная по письменным источникам как кафедральный храм Луцкой епископии и служившая усыпальницей русских и литовских князей. Однако, несмотря на то что она существовала еще в XVIII в. до последнего времени оставалось неясным кто и когда ее построил и что она собой представляла.
Письменные свидетельства о церкви крайне обрывочны. Первое упоминание о ней находим в дарственной грамоте Любарта Гедиминовича 1322 г. где церковь Иоанна Богослова названа соборной.6 Однако эта грамота считается сомнительной, особенно ее дата. 7 Некоторые исследователи предположительно связывают строительство церкви со временем утверждения Луцкой епископии которая впервые упоминается в летописи под 1289 г. но как уже сущеcвующая. 8 т. е. созданная ранее этой даты. Так например М. Грушевский полагает, что она была основана видимо при луцком князе Ярославе Изяславиче (княжившем в 1155—1180 гг.) или его сыновьях и что она была кафедральной церковью.9 Существование церкви еще до XIV в. косвенным образом подтверждают акты XVI в. , в которых говорится что в храме этом “тела змерлых господарей христианских, великих князей русских, лежат и гробы их суть”.10 Но нельзя не учитывать и другое свидетельство актов а именно, что до 1585 г. хранился подлинный “привелей” великого князя Любарта на церковь Иоанна Богослова “который тую церковь соборную фундовал, где ж и гроб его в той церкви и теперь есть”. 11
Исследователь древностей Луцка О. Левицкий, признавая сооружение замка и каменной церкви Иоанна Богослова князем Любартом, писал в то же время, что замок и храм существовали задолго до времени Любарта, “только первый был земляным, а второй деревянным” 12 Но все же окончательно исключить предположение о том, что каменный храм существовал еще до Любарта, он тоже не мог13 Исследователь архитектуры древнего Луцка Л. Маслов принимая во внимание мнение М. Грушевского, с одной стороны, и письменные сведения — с другой, пришел к заключению, что Любарт ранее существующую церковь расширил или построил на ее месте новую каменную .14
Из документов второй половины XVI и XVII вв. известно, что до середины XVI в. соборная церковь Иоанна богослова была главной святыней Волынской земли и о ней заботились русские и литовские князья 15 Но после Люблинской унии 1569 г. храм стал предметом ожесточенной борьбы православных и униатов, в результате которой к концу XVI — начала XVII в. он был сильно поврежден и разграблен 16 В одном документе 1629 г. говорится, что “замковая церковь совсем валится и сам отец владыка не часто там совершает богослужение, боясь, чтобы его церковь не привалила ”17 В начале XVIII в. когда церковь окончательно перешла к униатам, она была настолько разрушена, что униатский епископ Иосиф Выговский ее “почти из руин поднима”. 18 Однако, видимо, в связи с малой вместимостью церкви униатский митрополит Сильвестр Рудницкий в 1776 г. сломал ее до основания и на месте древнего заложил новый каменный храм значительно больших размеров. 19 Но едва над фундаментом были выведены стены, как Сильвестр Рудницкий умер, а новый епископ Кипрча Стецкий не захотел продолжить строительство церкви Церковь простояла недостроенной более 60 лет и в 1840 г. бы и разобрана. 20 План недостроенной церкви 1776 г., опубликованный Л. Масловым вместе с планом замка дает представление о ее местоположении и больших размерах (около 35 х 25 м.).21
В 1855 и 1856 гг. киевскими исследователями были предприняты раскопки на месте церкви и к востоку от нее с целью открыть великокняжеские погребения. 22 Одновременно были открыты и фундаменты храма 23 Значительно позже в 1933-1934 гг. одновременно с реставрацией башен в замке были проведены новые археологические раскопки открыть часть подвалов княжеского дворца и начали открывать фундаменты церкви. Однако работы были прерваны, а фундаменту оставлены открытыми 24
Таким образом, приведенные выше сведения касаются лишь судьбы церкви Иоанна Богослова в XVI—XVIII вв. ” оставляют неясным вопрос о времени ее основания и архитектурном облике.
Как сообщает О. Левицкий, отдельные документы конца XVI в. позволяют представить, что она была в это время одиокупольной, высоко на стене над входом находилось живописное изображение Иоанна Богослова “внутри цсркови име кроме главного алтаря один или два боковых придела, а снаружи два „притвора" или портика, настолько обширных что под их сенью нередко происходили, в летнее время, заседания городского суда”. 25 Эти скудные сведения, к сожалению почти ничего не уточняют.
Поэтому для выяснения вопросов о том, когда и кем была построена церковь Иоанна Богослова в Луцком замке и что она собой представляла, необходимо было провести архитектурно-археологические исследования, о чем писал О. Левицкий еще на рубеже XIX и XX веков. Такие исследования были осуществлены волынским отрядом архитектурно археологической экспедиции Ленинградского отделения Института археологии под руководством автора в 1984—1986 гг.
Поскольку во время поисков княжеских гробниц в 1855—1856 гг. и при раскопках 1933— 1934 гг. упоминались члишь фундаменты церкви было трудно надеяться на обнаружение ее стен, тем более на значительную высоту. Поэтому принимая во внимание сложность поисков остатков церкви при большой глубине залегания ее фундаментов (судя по уровню основаных стен замка XIV в. — не менее 3 м.), была предпринята попытка еще до начала раскопок определить место нахождения церкви с помощью биолокационных методов. В 1982 г. биолокаторы Е. Бондаренко и И. Минина наметили границы церкви XVIII в., а в ее пределах приблизительное расположение меньшего по размерам храма. По их данным, он находился в юго-западной части большой церкви. 27
В 1984 г на основании полученных данных и в соответствии с ориентацией церкви 1776 г. были заложены перпендикулярно друг к другу две траншеи шириной 2,5 м. на пересечении которых вскоре обнаружили на глубине 1,6 м. от современной поверхности кирпичную кладку. По строительным материалам — древнерусской плинфе и розовому раствору — сразу определили, что перед нами памятник архитектуры домонгольского времени. Равнослойная техника кладки состоящая из чередующихся рядов плинфы и раствора а также необычный формат плинфы (27-29—20—23 см.) при значительной ее толщине (5—6,5 см.) позволили установить, что церковь была построена во второй половине XII в.
Определение приблизительного времени сооружения храма дало возможность ответить на вопрос, кто был его заказчиком, а затем и уточнить дату строительства. Для этого надо вспомнить упомянутое выше предположение М. Грушевского об основании Луцкой епископии с кафедральной церковью Иоанна Богослова при князе Ярославе Изяславиче, княжившем в Луцке в 50—70-х годах XII в. Создание церкви при этом князе представляется вполне вероятным, особенно если принять во внимание, что Ярослав Изяславич около двух лет занимал Киевский столи29, вернувшись в Луцк в 1175 г., мог привести с собой киевских мастеров-строителей.29 Это позволяет предположить, что церковь Иоана Богослова была построена в 70-х годах XII в. (после 1175 г.) и является первым по времени монументальным сооружением древнего Луцка.
Прежде чем перейти к характеристике церкви, необходимо с сожалением констатировать, что удалось исследовать лишь восточную ее половину, так как западная была почти полностью уничтожена мощными фундаментами церкви XVIII в. Уцелел частично лишь северо-западный угол храма (точнее—северная лопатка на западной стене), который позволил установить длину церкви и реконструировать ее план. Фундаменты церкви XVIII в. значительно повредили и восточную половину храма — южную часть апсиды, южное плечико и южную стену. Открытые раскопками стены церкви и восточные подкупольные столбы сохранились на большую высоту — от 1,1 до 2,3 м. от обреза фундамента, залегающего на глубине около 3 м. от современной поверхности.
Кроме того, как уже было отмечено, в течение своего более чем пятисотлетнего существования церковь неоднократно частично разрушалась и требовала ремонта. Преобразования, осуществленные в интерьере храма в XIII—XVII вв., с одной стороны, представляют собой большой интерес, а с другой — затрудняют ее исследование.31 Что же представляла собой церковь Иоанна Богослова в Луцком детинце? Это был квадратный в плане, четырехстолпный крестовокупольный храм с одной апсидой и нишами в толще северного и южного плечиков. С востока к южному плечику примыкал небольшой придел с апсидой. Вся церковь сложена из плинф двух основных форматов; 28—29 х 20—23 х 5—6,5 см и 27—30 х 13—16 х 5—6,5 см. Среди последних имеются кирпичи с одним скругленным углом. Плинфа хорошо сформована и ровно обожжена. По цвету преобладает розовая, но встречается желтая и почти белая плинфа (особенно в кладке столбов). Закономерности в ее укладке божками или тычками на фасадах не наблюдается. Чаще выступают ложки. Середина кладки стен заполнена битой плинфой, в основном половинками, уложенными горизонтальными рядами на толстым слое розового известково-карбонатного раствора (до 8—10 см). Слои раствора на лицевой поверхности толщиной 3—4,5 см очень хорошо заглажены.32
Охарактеризуем подробно отдельные части первоначальной церкви, их сохранность и особенности, а затем рассмотрим более поздние изменения и дополнения.
Апсида церкви вынесена на восток на 3,7 м. Кладка ее стен толщиной 1, 35—1, 4 м сохранилась в северной части на высоту до 2, 3 м. Наружный ряд кладки, уложенный в основном ложками из узкой плинфы ( 13—16 см.) и плохо перевязанный с ядром стены, уцелел лишь в северной части апсиды. Здесь, на обрезе фундамента, выявлены основания двух полуколонок шириной 30 см и выступающих от стены на 20 см.
Внутри церкви апсида имеет подковообразную форму, а ее торцы оформлены в виде двух выступов со скругленные углами, что до сих пор не встречалось в храмах домонгольского периода. Расстояние между торцами—3,7 м. По периметру апсиды хорошо сохранилась кирпичная скамья для клира (синтрон), в центре ее — основание под епископское кресло тоже из плинфы. Высота скамьи 48—50см., ширина—46см. Вертикальная поверхность скамьи покрыта тонким слоем (0,3—0,3 см) хорошо затертого цемяночного раствора, который уцелел лишь в нижней ее части. Как была оформлена верхняя плоскость скамьи не известно, так как позже, в XIV в., над ней была возведена другая скамья. Основание под кресло вынесено от стены апсиды на 1,4 м. Его ширина — 1,05—1,1 м. Первоначально оно превышало высоту скамьи. К нему вели ступеньки (вероятно, две), из которых одна (высотой 6 см и шириной 20 см) частично сохранилась. В кладке основания кресла употреблена наиболее крупная плинфа(31—33 х 19—20 х 5—6.5см). Так как кирпичный пол перед основанием кресла был нарушен поздней ямой, оказалось возможным установить, что подошва основания кресла лежит на 20 см ниже поверхности пола. Уровень подошвы соответствует уровню обреза фундамента апсиды, что составляет 2,9 м от современной дневной поверхности.
В толще стены северной части апсиды на уровне 1 м от пола церкви находится плохо сохранившаяся ниша шириной 0,6 и глубиной 0,75 м, служившая, видимо, для ритуальных целей.
Первоначальный пол церкви, исследованный на площади апсиды, где не сохранились последующие полы, был сложен. из плохо обожженной плинфы (29—30 х 16—17 х 5—6 см) на слое глины толщиной 4—5 см. Поскольку кирпичи не очень хорошо подогнаны один к другому и на них нет следов истертости, можно предположить, что по кирпичной основе были уложены керамические плитки. Об этом косвенно свидетельствуют два обломка плиток толщиной 2—2,5 см, найденных ш кирпичном полу (но не in situ), а также борт шириной 18—20 см из хорошо обожженной плинфы, идущий по периметр скамьи и возвышающийся над уровнем кирпичного пола на 2—3 см (т. е. на толщину плиток).
От восточной стены церкви почти полностью сохранилось лишь северное плечико и частично — юго-восточный угол. Удалось установить, что наружные лопатки имели по два прямоугольных выступа, а углы церкви не были раскрепованы. В углу, образованном северной стеной апсиды и северным плечиком, уцелела часть вертикальной тяги, отвечающей первому выступу угловой восточной лопатки (ширина тяги и первого выступа лопатки — 28 см, вынос — 16 см).
Интересной особенностью северного и южного плечиков является то, что в их толще с внутренней стороны находились полуциркульные ниши, позже заложенные (см. ниже). От южной ниши остался лишь маленький участок ее основания, н? именно здесь, в южном нефе” где около ниши не сохранились остатки полов, установлено, что ее основание находилось н. высоте 0,8 м от обреза фундамента. Хорошо сохранившаяся ниша в северном плечике заключена между скругленным выступом торца апсиды и соответствующим ему скругленным выступом в северовосточном углу церкви,34 Ее диаметр — 1,4 м, глубина —0,7 м. Ниша сохранилась на высоту 1,6 м и до этого уровня позже была заложена в связи с подъемом полов, что, несомненно, свидетельствует о ее большей первоначальной высоте. Вероятно, именно эти ниши в документах XVI в, были названы двумя боковыми алтарями. В древнерусском зодчестве ниши в толще восточной стены известны лишь в одном случае — в храме-усыпальнице (Спасской церкви) конца XI в. в Переяславле-Хмельницком, где они расположены на такой же высоте, но за пределами алтарной части церкви.35
Под северным плечиком снаружи был исследован фундамент храма. Его обрез лежит на глубине 2,90—2,95 м от современной дневной поверхности и выступает от восточной стены на 5—8 см, а от стены апсиды — на 30—40 см. Фундамент мощностью 0,9 м сложен из необработанного камня-ракушечника на известково-карбонатном растворе. Он впущен в культурный слой XII в. и на 0,8 м не достигает материка. В культурном слое на уровне обреза фундамента и ниже было найдено несколько фрагментов керамики XII в. и три обломка керамических плиток с желтой, зеленой и коричневой поливой. Последний фрагмент принадлежит плитке треугольной формы. По своей толщине, равной 2—2,2 см, эти плитки тоньше более поздних и, возможно, принадлежали первоначальному полу церкви.
Северная стена церкви в ее восточной части сохранилась на наибольшую высоту —2,4 м от обреза фундамента. Угловая лопатка этой стены повреждена приложенной к ней восточной стеной более поздней пристройки, а на второй с востока лопатке наружный выступ тоже сбит при закладке фундамента западной части церкви XVIII в., но размеры второй лопатки мы: ширина первого выступа— 1,46м, второго—0,9м, вынос первого выступа — 16см. На фасаде восточного членения шириной 2 м хорошо видны пазы от пальцев лесов. Они расположены на высоте 1 м от фундамента и на таком же расстоянии один от другого- Третий паз находится к западу от лопатки в центральном членении. Размер пазов 16—18 х 12—14 см, дубина 20—2.5 см. Такой же паз и на такой же высоте выявлен и на внутренней стороне северной стены. Здесь же в кладке ' стены радом с внутренней лопаткой со скругленными углами (1,4 х 0,16 м) обнаружена небольшая ниша с коническим свершением. Ее высота — 35 см, ширина — 24 см и глубина — 20 см. Эта ниша расположена на одном уровне с полуциркульной нишей в северном плечике и находится на высоте 12 см от третьего по времени хорошо сохранившегося пола из керамических плиток (и по этой причине не разобранного) или приблизительно на высоте около 70 см от гервоначального пола. Никаких признаков использования ниш не выявлено, В стенах храмов домонгольского времени подобные ниши не встречались.
После разборки фундамента церкви XVIII в., перерезавшего северную стену, в ее нижней части выявились следы портала простого профиля (см. план-реконструкцию церкви на с. 116).
Южная стена церкви уничтожена фундаментом южной стены церкви XVIII в. Сохранился лишь небольшой участок кладки внутренней части этой стены, который включает лопатку, соответствующую юго-восточному подкупольному столбу.
Восточные подкупольные столбы, имеющие кресчатую форму со скругленными углами, расположены на расстоянии 3,7м один от другого и отличаются большой мощностью— 1,95—2 м в поперечнике. Лопатки столбов, шириной 1,35м по форме и размерам отвечают торцам апсиды и внутренним лопаткам стен. Вынос крестовин составляет 25—30 см. На жругленных углах хорошо соблюдено чередование по вертикали ложков и тычков фигурных кирпичей. Каждый столб покоится на фундаменте, сложенном из камня, на известково-карбонатном растворе.
Оба восточные столба обладают одной особенностью, более нигде не наблюдаемой в древнерусском зодчестве домонгольского периода,— наличием маленьких ниш. Они расположены на сторонах, обращенных в алтарную часть — к торцам апсиды и друг к другу. На северной стороне юго-восточного столба нишка имеет прямоугольное основание и трапециевидное завершение. Ее высота 32 см, ширина 38 и глубина 25 см. На южной стороне северо-восточного столба находится нишка с таким же завершением, а на его восточной стороне —с остроугольным, их ширина 27— 30 см, высота — 36 см. В основании каждой ниши лежит камень-песчаник. Ниши на столбах находятся приблизительно на одном уровне с штой на северной стене и нишей в северном плечике, т. е. на высоте 60—70 см от первоначального пола. Никаких признаков, позволяющих судить об их назначении, не обнаружено (нет, например, копоти). Тот факт, что нишки обращены в алтарную еть, дает основания предположить/что в них могли находиться предметы культа, необходимые для ритуальных обрядов.
Престол церкви XII в., несколько необычно вынесенный к западу от апсиды, был почти полностью скрыт установленным над ним более поздним престолом и оставленными неразобранными вторым и третьим полами. Только с восточной стороны, где третий под не сохранился, а второй уцелел лишь частично, удалось выявить остатки древнего престола на высоту 30 см. Он сложен из плинфы (сохранилось 3 ряда) и имеет длину 1,05 м (ширину не удалось определить). По отношению к позднему престолу он выступает на восток на 6—8 см.
Юго-восточный придел. Чтобы завершить описание церкви конца XII в., необходимо охарактеризовать небольшой придел. несколько необычно расположенный с ее восточной стороны. Придел представляет собой маленький бесстолпный храм с одной апсидой. Кладка стен сохранившейся южной его половины колеблется по высоте от 0,3 (апсида) до 1,6 м (южнаяня стена). Придел был пристроен к южному плечику церкви, видимо, сразу после завершения ее строительства. О том, что придел одновременен церкви, позволяет судить одинаковый формат кирпича и такой же известково-карбонатный раствор. Тот факт, что его южная стена не перевязана кладкой юго-западного угла церкви, а приложена к его двухступенчатой восточной лопатке, не противоречит сказанному, тем более что придел не имеет каменного фундамента, в котором он, возможно, и не нуждался в связи с небольшими размерами,36 Мастера-строители учитывали, видимо, возможную разницу в усадкдке стен церкви и придела. Роль фундамента придела выполняют всего лишь 2—-3 ряда плинфы, которые вместе со слоями раствора составляют 20—30 см высоты. Только под юго-восточным углом придела уложен камень (42 х 38 х 12 см), слегка выступающий по отношению к кладке стен с южной и восточной сторон. Его верхняя поверхность превышает на 15—20 см уровень обреза фундамента церкви.
Кладка стен придела находится в очень плохом состоянии. Лицевая поверхность сохранилась частично лишь с внутренней стороны и в нижней части восточного фасада, а на южном фасаде ее нет совсем. Судя по выступу некоторые кирпичей в восточном конце южного фасада, здесь, видимо” была угловая лопатка, но ее лицевая поверхность тоже не сохранилась и ширина достаточно точно не определяется. Наличие лопатки на южном фасаде косвенно подтверждается наличием угловой лопатки на восточном фасаде. Ее ширина здесь составляет около 40 см, вынос — 14 см. но не ясно, ш| эта лопатка сочеталась с южной. Очень интересной особенностью восточного фасада придела является наличие невысокого | (30 см) цоколя, охватывающего апсиду и южное плечико до выступа лопатки. Интересно, что верхняя часть цоколя, выступающая по отношению к стене на 13—14 см, имеет скругленную форму, образованную с помощью применения плинф с одним скругленным углом, поставленной на ребро. Такая же фигурная плинфа была применена в скругленных уг.-ш подкупольных столбов и торцов апсиды основного храма.
Вход в придел не сохранился, но, видимо, находился в западном конце южной стены, где над фундаментом нет кладки. Его ширина не могла превышать 1 м.
Юго-восточный придел еще в древности начал разрушаться, о чем свидетельствует ремонт его южной стены, осуществленный с помощью брускового бороздчатого кирпича (27—28 х 13—13,3 х 8—9 см), уложенного на известково-песчаном растворе. Судя по формату кирпича, ремонт мог быть произведен в XIV в. Все приведенные выше данные позволяют достаточно уверенно реконструировать план церкви Иоанна Богослва 70-х годов XII в.
Это была почти квадратная четырехстолпная постройка с одной апсидой и полуциркульными нишами в толщине северного и южного плечиков, возможно, игравшими роль жертвенника и дьяконника. Длина церкви с апсидой — 18,25 м. ширина— 13,25м. Размер основного объема внутри церкви— 11,3х 10,3м. Мощным кресчатым подкупольным столбам со скругленными углами отвечают такие же внутренние лопатки, а снаружи трехчленное деление фасадов обозначено лопаткам с двумя выступами.37 При этом на углах церкви лопатки не раскрепованы. Внутренняя конструкция храма характеризуется широко расставленными столбами и узкими боковыми нефами. Такое решение плана церкви позволяет предположительм реконструировать значительную ее высоту и башнеобразную композицию, которая становится характерной для храмов конца XII — начала XIII в.
Прежде чем перейти к рассмотрению тех преобразований, которые были осуществлены внутри церкви за длительый период ее существования, попытаемся определить место церкви Иоанна Богослова среди памятников древнерусского зодчества домонгольского периода.
Прежде всего луцкая церковь, будучи одноапсидным храмом, почти не имеет аналогий. В зодчестве XII в. известно много квадратных в плане четырехстолпных церквей с тремя апсидами и значительно меньше храмов с выступающей алтарной апсидой и двумя боковыми, выраженными только внутри постройки, К таким храмам относятся некоторые церви в Смоленске (на р. Чуриловке, на Малой Рачевке) и построенная смоленским зодчим церковь на Вознесенском спуске в Киеве.38 Названные храмы по своему внешнему облику были, видимо, близки луцкой церкви, но все они сооружены в ком XII — начале XIII в,, то есть, по всей вероятности, позже рассматриваемой церкви. К храмам же с четырьмя столбами и лишь одной апсидой относятся только три церкви—так называемый Малый храм в Белгороде Киевском,39 Богородичная
церковь Гнилецкого монастыря на южной околице Киева40 и Успенская церковь в Дорогобуже Волынском.41 При этом два первых памятника, датированные исследователями концом XII в.,42 как и упомянутые выше церкви, были, наверное, построены после луцкого храма, и только третий, сооруженный, по всей вероятности, в начале 70-х годов XII в., являлся его непосредственным предшественником и имел с ним рад общих черт.43
Таким образом, церковь Иоанна Богослова в Луцке можно считать второй по времени квадратной в плане, четырехстолпной, одноглавой постройкой с одной апсидой- Выше уже были отмечены некоторые своеобразные черты луцкой церкви, не встречавшиеся ранее в зодчестве домонгольского периода: замена боковых апсид полуциркульными нишами в толще северного и южного плечиков, устройство маленьких ниш в подкупольных столбах на сторонах, обращенных в алтарь, наличие такой же ниши в северной стене.
Еще одна существенная особенность церкви Иоанна Богослова — своеобразный рисунок плана ее интерьера, характеризующийся скругленностью углов подкупольных столбов, внутренних лопаток и торцов апсид. Эта скругленность углов придавала особую пластичность архитектурным формам, плавность перехода от одной к другой. Подобное решение интерьера также не имеет аналогий в русском зодчестве домонгольского периода.
Луцкая церковь первоначально не была расписана. Фресковая роспись, украшавшая некоторые части храма, относится к более позднему времени.44 О том же, что храм первоначально не был расписан, свидетельствует не только отсутствие на стенах следов фресковой штукатурки, которая могла и не сохраниться, но и некоторые косвенные данные. Так, на северной стене и восточных подкупольных столбах обнаружено большое количество граффити. Все они процарапаны на растворе между рядами кирпичей и, как исключение, на самих кирпичах. Большая часть граффити сделана с уровня первоначального пола, но некоторые из них находятся так высоко (около 2 м от пола), что, очевидным образом, были нанесены в более позднее время. Об этом же свидетельствуют и палеографические данные.45 Граффити луцкой церкви несомненно должны быть предметом специального исследования. Пока отметим только, что они представляют собой различные знаки, черточки, буьвы. слова, надписи и рисунки (пятиконечные звезды, рука с крестом, кресты и др.).
Совсем не расписанных сооружений домонгольского зодчества можно назвать очень немного. Это все постройки в Гродно — Нижняя церковь, терем, Борисоглебская и Пречистенская церкви;46 два храма в Смоленске — собор Троицкого монастыря на Кловке и церковь на Малой Рачевке,47 храм в Турове.48 Все названные памятники, кроме туровской церкви, были, скорее всего, построены в 80—90-е годы XII в., то есть позже луцкой церкви, Туровский храм, который датируется, по предположению П. А. Раппопорта лишь приблизительно второй половиной XII в., был сооружен после церкви Иоанна Богослова и, возможно, теми же мастерами. В этом случае луцкая церковь была, оказывается, первым древнерусским храмом, по каким-то причинам нерасписанным.
Остается еще сказать о декоративном оформлении фасадов, которое в луцкой церкви тоже имело свои особенности. О декоре фасадов позволяют судить найденные при раскопках храма обломки небольших фигурных плинф двух видов.
Семь одинаковых кирпичей,-имеющих скругленную “головку” (8—9 х 8—9 см) и два маленьких треугольных выступа при переходе к прямоугольной части, были обнаружены в слое строительного развала у восточного членения северной стены.
Некоторые из этих кирпичей соответствовали по длине обычной плинфе (27—29см), Длина других, не имевших удлиненного конца, входившего в кладку, составляла 11—12 см. Можно предположить, что из таких лекальных кирпичей были выложены бровки над оконными проемами, повторяющие кривизну их перемычки. Такие бровки над окнами и порталами впервые были применены для декорировки фасадов Спасской церкви Евфросиньевского монастыря в Полоцке 50-х гг. ХП в,,50 а затем позже, в 80—90-х гг. XII в. в храмах архангела Михаила в Смоленске,51 Бориса и Глеба в Гродно," Петра и Павла на Синичьей горе в Новгороде и в двух постройках киевского зодчего Петра Милонега — церкви Василия в Овруче53 и Пятницкой церкви в Чернигове.54 Лекальные кирпичи могли находиться и над порталами луцкой церкви.
Обломки двух других фигурных кирпичей с тонкой профилировкой, соответствующей ширине плинфы (6 см), также говорят о их чисто декоративном назначении. Их обнаружение в строительном развале южной части церкви (где южная сгена полностью разрушена), в районе среднего членения позволяет предположить, что такими фигурными кирпичами мог быть оформлен киот над южным порталом церкви. Косвенно такой вывод подтверждает сообщение документа XVI в. о том, что над одним из входов в храм находилось изображение Иоанна Богослова, правда, неизвестно когда написание. Киоты над порталами выявлены, например, при исследовании Спасской церкви в Полоцке и церкви архангела Михаила в Смоленске.
К особенно интересным и неожиданным архитектурно-декоративным деталям, связанным с оформлением фасадов
церкви Иоанна Богослова, следует отнести несколько фрагментов фигурных кирпичей, покрытых поливой. Один из них с зеленой поливой на торце принадлежит полуарочке аркатурного пояса.55 Как известно, убранство фасадов храмов поливньми керамическими пли-ками и цветными камнями является отличительной чертой гродненской архитектурной школы 80-90-х годов XII в. Однако обнаружение поливных керамических изделий при исследовании луцкой церкви и, немного раньше, при раскопках Успенской церкви в Дорогобуже позволяет видеть зарождение этого живописного приема оформления фасадов (хотя и в несколько ином варианте) в волынских храмах 70-х годов XII в. Это положение подтверждает высказанную ранее П. А. Раппопортом мысль об участии в гродненском строительстве группы мастеров с Волыни, работавших в Лупке,56
Из всего вышесказанного следует, что церковь Иоанна Богослова в Луцке, с одной стороны, является типичным памятником архитектуры второй половины XII в., а с другой — обладает особенностями, ей одной присущими или редко встречающимися. Схема плана и, в первую очередь, широко расставленные мощные подкупольные опоры, способные нести высокий барабан с куполом, позволяют предположить, что церковь, вероятно, имела динамическую столпообразную композицию, характерную для нового архитектурного направления, сложившегося в русском зодчестве к концу XII в.57 Вертикальную ось композиции подчеркивали двухуступчатые наружные лопатки и полуколонки на апсиде, а постепенный переход от позакомарного покрытия с подвышенной средней закомарой фасадов к- постаменту и барабану мог быть осуществлен с помощью декоративных кокошников, которые бьши впервые применены в Спасской церкви Евфросиньевского
монастыря в Полоцке.
Вместе с тем церкви Иоанна Богослова, как было показано выше, свойственен ряд черт, из которых одни совсем не имеют аналогий в русском зодчестве, а другие сближают ее с некоторыми памятниками архитектуры Полоцка, Смоленска, Гродно и особенно с Успенской церковью в Дорогобуже. Если принять во внимание, что церковь Иоанна Богослова была построена, скорее всего, в 70-х годах XII в., то есть до того, как в русском зодчестве на рубеже XII и XIII вв. сформировалось новое направление, то станет ясно, что в Луцке ростки этого нового течения проявились раньше, чем в архитектуре других городов, в том числе Киева. Признавая строителями церкви Иоанна Богослова мастеров из Киева, П. А. Раппопорт отмечает в то же время, что “этот памятник зодчества свидетельствует о зарождении своеобразных особенностей, уже отрывающих его от киевской школы”.58 Едва ли будет ошибочным утверждение, что роль луцкой церкви в формировании нового художественного облика храмов конца XII в. близка той, которую раньше (в 50-е гг. XII в.) сыграла Спасская церковъЕвфросиньевского монастыря в Полоцке.
* * *
Как уже отмечалось, церковь Иоанна Богослова представляет значительный интерес не только как выдающееся произведение древнерусского зодчества домонгольского периода, но и как памятник, дающий представление об убранстве интерьера храма во второй половине XIII—XIV в. благодаря преобразованиям, осуществленным в это время в первоначальной церкви.
Рассмотрим их в хронологической последовательности. Раньше всего был настлан второй пол. С первого пола были, вероятно, снять керамические плитки, сделана земляная подсыпка высотой 25 см, положена глиняная подготовка толщиной 2-3 см, по ней слой очень твердого белого известково-песчано-карбонатного раствора толщиной около 2 см, в который были уложены керамические плитки. Второй пол небольшими участками сохранился в нескольких местах церкви, но главным образом в виде раствора с отпечатками плиток. Маленький его участок вплотную примыкает к восточной стороне первоначального престола, где раствор лежит наклонно, в результате чего три уцелевшие здесь плитки съехали на земляную цподсыпку. Все они квадратные со стороной 17—18 см, толщиной 2—2,5 см и покрыты зеленой поливой. Возможно, эти штки раньше принадлежали первому полу.59 Другие участки второго пола, также в виде слоя раствора с отпечатками плиток, обнаружены в северном нефе к западу от внутренней восточной лопатки, а также между западными закрестиями восточных столбов и к западу от них. Для датировки второго пола нет достаточно надежных данных. В земляной подсыпке было найдено несколько фрагментов венчиков горшков XII—XIII вв. и обломок стеклянного браслета этого же времени, чтоо позволяет отнести создание второго пола к XIII в., возможно, ко второй его половине.
Вероятно, вскоре после настилки второго пола на нем перед восточными столбами была установлена алтарная преграда с фресковой росписью, представляющая собой исключительный интерес. Преграда состоит из двух невысоких кирпичных стенок, между которыми находится проход (шириной 1,05 м) в алтарную часть. Длина каждой стенки 3 м (южная стенка сохранилась не полностью), ширина и высота — 60 см. Северная стенка в нижней своей части (высотой 30 см) уже, чем в верхней, и поэтому верхняя часть с восточной стороны выступает на 12 см (разрез А-А). Важно подчеркнуть, что стенки сложены не из плинфы, а из брускового бороздчатого кирпича на известково-карбонатно-песчаном (а не известково карбонатном) растворе. Брусковый кирпич на Волыни начали применять в середине — второй половине XIII в., что дает основание датировать алтарную преграду не ранее, чем второй половиной XIII столетия.60 Исходя же из формата кирпича (27—28 х 12,5— 13,5 х 8—9 см), имеющего несколько большую длину, чем в XIII в. алтарную преграду следует скорее отнести к концу XIII — началу XIV в.
Алтарная преграда с трех сторон, кроме восточной, была дважды расписана. Первая по времени роспись частично сохранилась лишь на западной стороне алтарной преграды.61
Обе ее стенки расчленены красными вертикальными линиями на шесть прямоугольников, в каждый из которых вписана окружность коричневого цвета (диаметром 44—45 см). Под окружностями (у пола) проходит черная горизонтальная полоса. Каждой окружности находились изображения, из которых читаются лишь три на северной стенке и одно на южной. На северной стенке две композиции (первая и пятая слева) одинаковые: в окружность вписана белая восьмиконечная звезда на черном фоне, а на ней помещена красная звезда меньшего размера. Середина композиции не сохранилась (видны лишь врезки коричневых линий)- Особый интерес представляет заполнение четвертой слева окружности, в которую мастерски компоновано изображение лошади в профиль с обернутой назад головой на вытянутой шее. Лошадь розовая на темно-сером фоне. Между окружностями и красными вертикальными линиями синий фон холодного тона. На южной стенке преграды во второй от прохода в алтарь окружности на сером фоне помещен белый квадрат, обведенный узкой лиловато-красной линией, на нем розовый квадрат меньшего размера, почти перекрытый серо-голубым ромбом с красно-фиолетовой каймой. Фон между линиями разгранки и окружностями такой же, как на северной стенке (сине-голубой). В основании росписи также проходит черная полоса шириной 6 см.
Не имея возможности судить о всех изображениях, вписанных в окружности, и исходя из того, что некоторые из них
имеют геометрический характер, а также из всей композиции росписи в целом (членение на прямоугольники с вписанными окружностями), можно лишь высказать предположение, что первая роспись алтарной преграды является имитацией полилитии — приема украшения храмов инкрустацией, выполненной цветными камнями. Такой прием, как известно, использовался в византийском зодчестве для декорировки нижних частей стен. В русской архитектуре он нашел отражение в виде имитации композиции из цветных камней во фресковой живописи. Особенно широко и разнообразно имитация полилитии применена во фресковой росписи панелей смоленских храмов на Протоке и на Воскресенской горке конца XII начала XIII в.62 Наиболее убедительным подтверждением мысли о подражании фресковой росписи алтарной преграды луцкой церкви инкрустации из цветного камня служит единственная открытая раскопками в Смоленске кирпичная алтарная преграда церкви Иоанна Богослова 60—70-х гг. XII в. (в ее юго-восточном приделе).63 Разница между росписью алтарных преград названных церквей заключается в том, что на преграде луцкой церкви помимо имитации полилитии были и изобразительные композиции (по крайней мере, одна — лошадка), и в том, что геометрические фигуры здесь находятся в более сложном сочетании, чем в смоленских церквах (вписаны одна в другую и в окружность).
Интересно отметить, что роспись алтарной преграды луцкой церкви, расчлененной вертикальными полосами на прямоугольники, напоминает аналогичное изображение на мозаичной композиции “Евхаристия” в соборе Михайловского монастыря в Киеве начала XII в.64 Похожая алтарная преграда изображена в сцене “Евхаристии” и в Спасском соборе Мирожского монастыря в Пскове середины XII в.65 Эти изображения дают представление о реальных низких алтарных преградах в храмах домонгольского времени, на которые похожа преграда луцкой церкви
После того как первоначальная роспись алтарной преграды начала осыпаться, непосредственно на ее остатки нанесли второй слой фресковой штукатурки. Вторая роспись довольно хорошо сохранилась на торцах обеих стенок алтарной преграды, обращенных к проходу в алтарь, и фрагментарно — на западной поверхности южной стенки и на северном торце северной стенки. Эта роспись, на всех сторонах одинаковая по рисунку, имеет чисто орнаментальный характер. Она делится по горизонтали на две части. Верхняя (на высоту 30 см) состоит из пересекающихся зеленовато-черных линий, образующих диагональную сетку, в ячейки которой такой же линией вписаны ромбы, “городки” и другие фигуры, заполненные желтой, оранжевой и красной охрой.66 Нижняя половина росписи (позже закрытая подсыпкой под третий пол) представляет собой однотонное серо-сиреневое поле с белыми прожилками и пятнами (возможно, подражание мраморировке). Отдельные элементы орнаментальной композиции верхней части росписи (ромбы и “городки”), встречающиеся в мозаичной и фресковой живописи древнерусских храмов начиная с XI в., свидетельствуют о продолжении древней традиции, берущей свое начало
в византийском искусстве.
Большого хронологического разрыва между первой и второй росписью алтарной преграды, как это будет показано ниже, не было. Вторая роспись не выходила за пределы XIV в. Значение, которое имеет открытие фресковой живописи XIV в., обусловливается почти полным отсутствием в западных русских землях памятников архитектуры второй половины XIII-XIV вв., а соответственно и монументальной живописи этого периода. Наиболее ранние ее образцы относятся уже к XV а, (роспись Армянской церкви во Львове и церкви Онуфрия в с. Лаврове близ Старого Самбора). Поэтому, несмотря на то, что в луцкой церкви выявлены почти только орнаментальные композиции, даже они интересны, потому что заполняют лакуну между древнерусской и украинской монументальной живописью.
Алтарная преграда луцкой церкви обладает еще одной удивительной особенностью. К востоку от нее, у основания не покрытых росписью восточных сторон, во втором полу обнаружен канал шириной 20 см, в котором сохранились остатки двух полусгнивших деревянных брусьев, горизонтально уложенных один над другим. Их концы упираются в западные закрестия предалтарных столбов. На брусья, составлявшие в прошлом стенку высотой около 35 см, были вертикально установлены вплотную одна к другой доски. Об этом свидетельствуют, во-первых, их отпечатки в растворе на восточной поверхности обеих кирпичных стенок, во-вторых, остатки досок, лежавших на третьем полу в направлении В.-3-, в-третьих, остатки полусгнившего дерева в вертикальных пазах, выбитых в западных закрестиях предалтарных столбов. Основания пазов находятся на высоте около 80 см от второго пола. К сожалению, пазы (как и столбы) сохранились не на всю высоту, что не дает возможности определить высоту деревянной конструкции. Ясно только, что она возвышалась над алтарной преградой более чем на 2 м.
Каково же было назначение деревянной стенки, составлявшей одно целое с кирпичной алтарной преградой?
Как известно, ни первоначальные деревянные алтарные преграды, ни иконостасы в древнейших русских храмах не сохранились. О них можно судить лишь по углублениям с остатками дерева в полах перед алтарными столбами, а также по пазам от деревянных конструкций в этих же столбах.67 Исследовав остатки деревянных преград в трех новгородских храмам XII в. В. М. Ковалева установила, что уже в это время они имели значительную высоту: в церкви Спаса Нередицы —4,05м, а в соборе Рождества Богородицы Антониева монастыря — 6,12 м.68 По некоторым письменным данным, в алтарм преградах XII и особенно XIII в. определенное место занимали иконы с изображением Деисуса, располагавшиеся первоначально над царскими вратами. Постепенно с увеличением высоты преграды (количества тябл) увеличивалось количество икон, их сюжетов.69 Комплексное рассмотрение имеющихся по алтарным преградам данных (археологические письменных) и фонда икон позволило Т, А. Чуковой предположить, что уже в XII — начале XIII в, происходило усложнение живописного убранства алтарных преград и что уже в это время на них могли находиться помимо деисусного и другие регистры икон.70 Так как в луцкой церкви на кирпичной алтарной преграде никаких следов конструкций для укрепления икон не обнаружено” чожно с уверенностью сказать, что деревянная стенка с восточной стороны преграды служила основанием для размещения икон. В этом случае церковь Иоанна Богослова являлась, вероятно, единственным храмом, в котором во второй половине XIII или начале XIV в. алтарная преграда состояла из низкого кирпичного парапета с росписью и возвышающегося над ним иконостаса.
Последующие преобразования, произведенные в церкви Иоанна Богослова, заметно изменили характер ее интерьера.
В связи с необходимостью замены пол был вновь поднят на 35—45 см с помощью земляной подсыпки, прослойки глины и слоя раствора, в который вновь уложили керамические плитки. Третий пол оказался на 60—70 см выше первого. Он хорошо сохранился в восточной части церкви, за исключением апсиды, и состоит из больших плиток толщиной 3.5см, покрытых зеленой, желто-зеленой и, как исключение, желтой поливой. Между подкупольными столбами уложены плитки со стороной 28—29 см, а в северном нефе и между торцами апсиды и северо-восточным столбом меньшего формата —со стороной 23—24 см. На некоторых плитках имеется геометрический орнамент, нанесенный по сырой глине острым инструментом. Контур различных фигур образован двумя параллельными линиями с косой насечкой между ними. Среди квадратных плиток уложена одна круглая (диаметром 23 см) с орнаментом в виде двух концентрических окружностей и радиально расположенных “елочек” между ними. Подобный прием орнаментации керамических плиток встречается впервые. Не наблюдалась ранее еще одна особенность плиток третьего пола, которая выявлена на их фрагментах и целых экземплярах, найденных среди строительного развала. В толще каждой плитки перпендикулярно одной из сторон имеется паз комической формы длиной от 4 до 8 см. Ширина отверстия на торце плитки — 2—3 см, высота — 1,2—1,4 см. Назначение этих пазов неясно.
Некоторые данные для датировки третьего пола были получены при разборке подсыпки между двумя полами. Помимо нескольких фрагментов белоглиняной керамики с венчиками, характерными для XII—XIII вв., здесь были найдены два
венчика горшков иного профиля, характерного для керамики XIV—XV вв.71
В связи с тем, что третий пол оказался на одном уровне с верхней поверхностью синтрона и на 70 см закрыл престол, возникла необходимость в их обновлении.
На древней скамье сложили новую из бороздчатого брускового кирпича размером 27— 27,5 х 12,5—13,5 х 8—9 см на известково-песчано-карбонатном растворе. Новая скамья на 3—5 см превосходит первую по ширине и высоте, а ее северный тореп по сравнению с предшествующим на 50 см вынесен на запад (южная половина второй скамьи не сохранилась). Лицевая вертикальная поверхность скамьи покрыта однотонной фреской серо-синего цвета, а на ее верхней плоскости были уложены керамические плитки, от которых уцелели лишь несколько половинок вдоль стены апсиды и отпечатки целых плиток вдоль внешнего края скамьи.
При возведении нового престола его сдвинули по отношению к первому на 6 см на запад и немного увеличили в размерах— 1,35.х 1,10м. Престол, как и синтрон, сложен из брускового бороздчатого кирпича, но ярко-красного цвета (в отличие от розового кирпича синтрона) и меньшего размера — 26—27,5 х 1 Г—12, 5 х 7,5—8,5 см. Качество раствора тоже различное. Несмотря на то что престол сохранился всего на два-три ряда кирпича, видно, что в отличие от первого он не был сплошь кирпичным, а над двумя первыми рядами кирпича состоял из трех стенок: северной и южной — шириной 32— 33 см и западной — шириной 60 см. То есть был открыт на восток (престол-ковчег).72 Аналогичную конструкцию имели, например, центральный и северный престолы в смоленской церкви на Окопном кладбище конца XII — начала XIII в.73 Как предполагают исследователи церкви, они играли роль шкафсв для утвари и книг. Престол лупкой церкви, как и смоленской, был расписан. Снаружи сохранились красный и синий цвета фрески без определенного рисунка, а внутри на горизонтальной и вертикальной поверхностях — красный. Поскольку престол церкви Иоанна Богослова единственный, известный нам в архитектуре Волыни XIV в., следует отметить, что он продолжает традиции сооружения престолов в предшествующий период русской архитектуры.
Интересной особенностью, связанной с созданием .третьего пола, является устройство в нем прямоугольного углубления, как бы ящика со стенками, выложенными брусковым кирпичом. “Ящик” размером 32 х 48 см находится в северо-восточном закрестии северо-восточного столба. Его глубина по кирпичной кладке (5 рядов кирпича) — 52 см, но углубление идет и дальше — ниже начала фундамента северо-восточного столба. Иначе говоря, “ящик” был сооружен еще с уровня первого и второго полов, но, видимо, имел деревянные (а не кирпичные) стенки, которые не сохранились. О раннем происхождении “ящика” свидетельствует и его заполнение, состоящее из многочисленных обломков разновременной глиняной посуды, смешанных с землей и кусками горелого дерева. Последние, возможно, происходили от покрывавшей ящик деревянной крышки, сгоревшей в пожаре, о чем свидетельствует сажистый слой по краям ящика. Судя по отсутствию керамических плиток пола вдоль краев кирпичных стенок с южной и северной сторон, крышка опиралась на эти стороны и лежала в одной плоскости с плитками. Ее приблизительный .размер —70х70 см, толщина,.как и плиток,— 3,5—4 см.
В заполнении “ящика” в пределах кирпичных стенок (т. е. до гл. 0,4—0,5 м) находилась главным образом сероглиняная посуда — горшки, кувшины, крышки — из хорошо отмученного теста, тонкостенная, имеющая иногда черную, слегка блестящую поверхность,74 Такая керамика хорошо датирована, например, в Молдавии XV — началом XVI в." Датировку найденной керамики XV в. подтверждает и обнаруженная среди ее обломков чешская серебряная монета — пражский грош короля Вацлава IV (1378—1419 гг.). Судя по стертости обеих ее сторон, монета попала в кирпичный “ящик” далеко не сразу после поступления в обращение. Все это говорит о том, что “ящиком”, несомненно, пользовались в XV — начале XVI в.
В заполнении “ящика” ниже уровня кирпичных стенок обнаружены обломки горшков и мисок XII—XIII вв., что подтверждает существование “ящиков” в уровне первого и второго полов. Назначение “ящиков” остается невыясненным, Если бы из фрагментов посуды, найденных в “ящиках”, составлялись целые сосуды, можно было бы с уверенностью сказать, что “ящики” служили хранилищем. Но почти целых сосудов всего три.
Близкие аналогии “ящику”, обнаруженному в церкви Иоанна Богослова, известны в двух древнерусских храмах Смоленска — церкви Василия на Смяцыни76 и соборе на Протоке конца XII — начала XIII в.77 В обоих случаях ящики расположены тоже в северо-восточных закрестиях северо-восточных столбов, но имеют несколько иную конструкцию и заполнение. Каменный ящик в церкви Василия был заполнен углем и пеплом, что позволило Е. Н. Клетновой предположить, что в нем “очевидно хранился жар и раздувалося кадило”.74 Чашеобразный “ящик” собора на Протоке заполнял черный перегной с примесью мелкого угля и мелких обломков горшков XII—XIII вв." Поскольку в “ящике” луцкой церкви было значительно больше фрагментов посуды и в том числе почти целые экземпляры, а угли, видимо, принадлежали сгоревшей крышке, в нем, скорее всего, хранили сосуды с содержимым, необходимым для церковных обрядов.80
В связи с подъемом полов в церкви Иоанна Богослова было сделано еще одно небольшое преобразование — заложена брусковым кирпичом ниша в толще северного (вероятно, и южного) плечика. Ее основание было поднято на столько, на сколько оно возвышалось над первым полом — на 70 см. На заложенной части ниши сохранилась фресковая штукатурка, которая покрывала, видимо, и саму нишу, но в связи с плохим состоянием плинфяной кладки обсыпалась. На вертикальной поверхности кирпичной кладки частично уцелела фресковая роспись в виде вертикальных и слегка наклонных узких темно-серых полос, вероятно, имитирующих складки подвесной ткани. Как увидим ниже, имитация подвесных полотенец выявлена и в других частях церкви.
Существенное дополнение было сделано в южном нефе, где между юго-восточным подкупольным столбом и внутренней лопаткой на третьем полу установили стенку (шириной 55 см), отделившую помещение для молящихся от алтарной части храма. Она сложена из кирпича почти такого же цвета (ярко-красный) и формата (26,5— 27 х 11—11,5 х 8—8,5 см), как и в кладке престола, и на таком же известково-песчано-карбонатном растворе. Максимально сохранившаяся ее высота —1,2 м, но, вероятно, она доходила до пят арки, перекинутой со столба на лопатку. Очевидно, учитывая тяжесть перегородки, пол под нее настлали из каменных плит — одной большой круглой (диаметром 80 см) и небольших прямоугольных.
С двух сторон перегородки сохранились фрагменты фресковой живописи, имитирующей подвесные полотенца (“платы”). На западной стороне стенки на белом фоне хорошо читаются светло-серые складки полотенца, а внизу.кайма из зеленой, красной и черной полосок. От нижнего края полотенца спускается белая бахрома, хорошо выделяющаяся на фоне широкой черной полосы, доходящей до пола. Полотенце было декорировано алыми трехлистниками (“трефами”) и светло-зелеными ромбами (сохранился один трехлистник и один ромб).
На восточной стороне перегородки фресковая штукатурка покрывает почти всю ее поверхность, но красочный слой здесь больше поврежден. Видны серые складки, остатки какого-то рисунка красного цвета, кусок каймы из зеленой, желтой и черной линий и небольшие пятна черной полосы у пола. Необходимо подчеркнуть, что фресковая штукатурка с простенка заходила на кладку подкупольного столба, но на ней уцелели лишь небольшие ее фрагменты. На одном из них были изображены три полосы каймы полотенца. Еще один небольшой фрагмент фрески с серо-синими полосками каймы на светлом фоне и белой бахромой на серо-синем фоне сохранился на северной стене храма, к западу от восточной лопатки, Эта кайма находится на таком же уровне от третьего пола, как кайма на южной перегородке.
Сохранившиеся фрагменты фресок дают основание считать, что роспись, имитирующая подвесные ткани, украшала не только простенок в южном нефе, но также нижние части подкупольных столбов и стен луцкой церкви.
Прием украшения нижних частей стен древних храмов имитацией подвесных полотенец известен на Руси со второй половины XII в. и, как показала М. А. Орлова, имеет романское происхождение.81 Исследовательница выявила две разновременные группы росписей с платами, различающиеся между собой орнаментальными мотивами. Одна из них, , характеризующаяся изображениями больших круглых медальонов, заполненных орнаментом, возникла в начале XV в."
Роспись луцкой церкви, подражающая полотенцам, несомненно, продолжает более древнюю традицию, что позволяет ограничить ее датировку пределами XIV в. Луцким платам особенно близки полотенечные фризы, хорошо сохранившиеся на стенах и подкупольных столбах собора на Протоке конца XII — начала XIII в., открытого раскопками в Смоленске.83 Здесь белые завесы (высотой 1,5 м) с охристыми складками также обрамлены каймой из трех узких полосок по нижнему и верхнему краю, украшены двумя рядами трехлистников и на некоторых участках ромбовидными узорами. Смоленские платы орнаментированы, кроме того, сильно стилизованными “процветшими крестами”, отсутствующими в луцкой церкви, но лишены нарядной бахромы.
Говоря о росписи церкви Иоанна Богослова, необходимо отметить, что она покрывала и несохранившиеся верхние части ее стен и.своды, о чем красноречиво говорят многочисленные обломки фресок, найденные в мощном слое развала драма (обломки плинфы, куски раствора, фрагменты керамических плиток), лежащем на третьем полу везде, где он сохранился.84 Среди них значительную часть составляют однотонные куски черного, синего, серо-сиреневого, серо-синего, зеленого (разных оттенков), серого, коричневого фонов. Много фрагментов красной полосы, часто с белой окантовкой, происходящих от разгранки живописных композиций. Среди них есть куски с выпуклой поверхностью (от скругленных ров) в с вогнутой под прямым углом. На многих фрагментах разного цвета можно различить складки одежды и ее орнаментацию, в частности, белые кружки, подражающие жемчугу, К сожалению, все фрагменты фресок очень мелкие и редко подходят один к другому.
Важно подчеркнуть, что фрагменты фресок были найдены не только в алтарной части церкви, но и к западу от восточных столбов, т-е. в подкупольном пространстве, на небольшом участке, ограниченном фундаментом поздней церкви. Интересно, что именно здесь в строительном развале были обнаружены кованые железные гвозди с большими круглыми шляпками (Д = 3—4 см), применявшиеся для закрепления фресковой штукатурки на сводах храма.
Многочисленные обломки фресковой росписи требуют специального изучения как со стороны стиля, так и технологии. Остановимся лишь на представляющем особый интерес изображении лика Христа, собранном, хотя и не полностью, из нескольких фрагментов фресок. Обломки эти были найдены непосредственно на полу в северо-восточном углу церкви, что позволяет предположить, что фигура Христа входила в композицию, находившуюся на северной стене храма. Голова Христа (высотой 12 см без нимба) повернута в три четверти вправо. На сохранившейся левой части “золотого” (желтая охра) нимба с черно-белой обводкой тонкой киноварной линией нанесено перекрестие с ромбом в центре и точками по его углам. Слева от нимба — серо-голубой фон, ограниченный снаружи наклонной черной полосой (сохранилась не на всю ширину).85 От левого плеча Христа вверх свободно развевается коричневый гиматий с желтыми складками, местами подчеркнутыми белильными нитями. Темно-коричневые волосы разделены тонкими волнистыми охряными и черными
линиями. Лик Христа написан в живописной реалистической манере с мягкими переходами от одного тона к другому, от света к тени. Проложенное по светло-коричневому санкирю охрение плавно переходит в легкую подрумянку и темно-коричневые тона в тенях. На лбу серовато-зеленое притенение под волосами мягко сочетается с белильным высветленном. Более пастозно (видимо, альсекко) положены блики на скуле, над верхней губой и на глазу слева от несохранившегося зрарчка (просвечивает санкирь). Частично отслоился также пастозный киноварный мазок на губах. Киноварью же оттенен кончик носа и ноздря.
По живописной манере исполнения, приему моделировки форм. развороту фигуры в три четверти, свободно равевающейся одежде изображение Христа в церкви Иоанна Богослова можно отнести к тому новому направлению в русской живописи, которое возникло в середине XIV в. под влиянием византийского искусства “палеологовского времени”86 и особенно в результате контактов с искусством периферии Византийской империи — Македонии, Сербии, Болгарии,87 Если новый художественный стиль хорошо прослеживается во фресковой и станковой живописи XIV — начала XV а. Новгорода, Пскова, Москвы, то судить о его проникновении в искусство южных и западных земель Руси до снх пор не было
возможности в связи с отсутствием здесь, как уже было отмечено, памятников монументальной живописи указанного времени. Несмотря на свою фрагментарность, эти фрески позволяют говорить о проникновении и в юго-западные земли нового художественного направления, свидетельствующего о их культурных связях с византийским миром.
Суммируя все преобразования, совершенные в церкви одновременно с настилкой третьего пола или чуть позже, а
инменно — создание нового синтрона, нового престола, закладка ниши, сооружение перегородки в южном нефе и, наконец,
роспись всей церкви, можно прийти к выводу, что они связаны с деятельностью князя Любарта( 1385), который, видимо, не случайно в документе XVI в. назван фундатором храма,88 с чьим именем связано и строительство замка.
Спустя приблизительно 200 лет произошло значительное разрушение церкви, в результате которого под мощным слоем ее развала (высотой 0,7—0,8 м) оказались полностью скрыты алтарная преграда, скамья в апсиде и престол, но церковь продолжала функционировать. Строительный развал разровняли, на нем сделали основательную подготовку под четвертый
пол, состоящую из слоев глины, песка и раствора (толщиной 10—15 см) и вновь уложили керамические плитки. Участки эгого пола э виде слоя раствора с отпечатками плиток сохранились а северном нефе и к западу от юго-восточного столба,
В северном нефе на месте уцелели лишь две керамические плитки со стороной 23—24 см, толщиной 2,5—3 см, покрытые зеленой поливой. Четвертый пол оказался на 0,9 м выше третьего и совпал по уровню с основанием заложенной ниши в
северном плечике церкви. В связи с этим нишу еще раз заложили на 0,4 м.
В слое строительного развала церкви между третьим и четвертым полами было найдено несколько предметов, позволяющих приблизительно определить время ее разрушения. Это, во-первых, обломок верхней части сероглиняного горшка с отогнутым наружу венчиком, украшенным по наружному краю волнистым рельефным орнаментом, по тулову — горизонтальными каннелюрами, снабженный по внутреннему краю венчика четко выраженным пазом для крышки. Такая керамика характерна для XV—XVI вв. Во-вторых, обломок кровельной желобчатой черепицы с зеленой поливой, аналогичный найденным при раскопках дворца луцкого замка, строительство которого велось в 40—50-х годах XVI в,
Таким образом, разрушение церкви можно датировать не ранее, чем серединой, а скорее, второй половиной XVI в.
Через некоторое время произошло еще одно, видимо, менее значительное разрушение храма, так как на четвертом полу в северном нефе образовался слой толщиной всего 40 см, состоящий преимущественно из фрагментов фресок. По этому развалу опять была сделана подготовка из слоя глины и раствора и настлан пол из керамических плиток. Две из чеырех уцелевших плиток украшены рельефным орнаментом в виде окружности в центре и исходящих от нее лучей. Пятый пол оказался на 2 м выше первого. При его расчистке была найдена польская медная монета — солид (шеленг) короля Яна Казимира (1649—!669),89 которая позволяет предположить, что данный пол был настлан в XVII в., хотя письменные свидетельства упоминают лишь о ремонте церкви в начале XVIII в. Таковы преобразования, произведенные внутри церкви Иоанна Богослова за период с XIII по XVII в. Что же касается каких-либо изменений внешнего облика храма, то для суждения по этому вопросу данных почти нет, Существенным дополнением явилось лишь сооружение большой пристройки с северной стороны церкви. Ее длина сотвстствует длине храма (15 м), а ширина составляет 7 м (снаружи). Толщина стен, состоящих из лицевых кирпичных стенок и забутовки щебня на растворе, равна 1,8 м. На северо-западном углу пристройки сохранился контрфорс, выступающий по диагонали уа 1,45 м. Судя по размеру кирпича (28—29 х 13—14 х 8—8,5 см), готической системе кладки (чередование в одном ряду ложков и тычков) и стратиграфическим данным, сооружение пристройки можно отнести к XV или первой половине XVI в.90
Приблизительно в это же время были сооружены контрфорсы у западной стены церкви, сильно накренившейся наружу, как об этом можно судить по северо-западному се углу. Один из них, небрежно сложенный, без хороших лицевых поверхностей и не имеющий правильной формы, был установлен перед даухуступчатой лопаткой с северо-западного угла. Его основание лежит на 1,2 м. выше основания стен церкви. Второй контрфорс, хорошо сложенный в готической системе кладки из кирпича такого же размера, как и первый (26—27 х 12—13 х 7,9 см.), был, видимо, приложен ко второй с севера лопатке западного фасада, которую уничтожил фундамент церкви XVIII в., как и примыкавшую к нему часть этого контрфорса. По своей ширимо (1,35 м.) он приблизительно соответствовал ширине лопатки и, видимо, настолько же выступал наружу. Перед строительством церкви 1776 г. оба контрфорса и северная пристройка были разобраны до того же уровня, что и стены древнего храма.
Суммируя все вышесказанное, подчеркнем то большое значение, которое имеет церковь Иоанна Богослова в древнем Луцке для понимания развития русского зодчества второй половины XII в. В ее архитектурных формах раньше, чем в других храмах, или одновременно с некоторыми из них проявились те черты, которые стали определяющими для зодчества конца XII — начала XIII в. и легли в основу формирования нового направления в русской архитектуре. Не меньшую роль играет открытие фресковой росписи XIV в., которая заполняет собой лакуну в истории искусства западных земель между древнерусской стенописью предмонгольского периода и украинской монументальной живописью XV в.
1. Памятники, изданные Временною комиссией для разбора древних актов.- Киев. 1859.- Т. 4.- Отд. 2,- С. 66.
2. Раппопорт П. А. Военное зодчество Западнорусских земель Х—XIV вв. Л.. 1967 С. 106; Логвин Г. Н. Луцкий замок//Культурна искусство древней Руси.-М.. 1966.-С. 102—107.
3. Раскопки, проведенные в 1978г. у Стыровой бапши (Говденко М. М„ Кучинко М.М. Архитектурно-археологическис исследования? Луцком замке/УАО 1978г.- М., 1979.- С. 319—320) ив 1983 г. у Владычьей башни (Малевская М. В. Исследования Луцкого замка/МО 1983 г,-М,. 1985-- С. 309, далее—Малевская М. В. 1983). заставили предположить, что каменная и кирпичная части замка разновременны, т. е. чш кирпичному замку предшествовал каменный (из песчаника, ракушечника, мелового известняка). Однако наши исследования 1987 г. на территории замка и, в частности, раскопки дворца убеждают, что кирпичные стены, возведенные на каменном основании, принадлежат одной постройке, сооруженной при Любарте.
4. ПС РЛ. Т, 2. Ипатьевская летопись .- М-, 1962.-С, 197.
5. Малевская М. В. 1983.- С 309.
6. АЮЗР.-Киев. 1883.- У.Л- Г. 6.- С 1—2.
7. Грамоти XIV ст.-Київ, 1974.- С. 20.
8. Под 1289 г. Сказано что Волынский князь Владимир Васильковыч, княживший в 1270—1289 гг.. “в Луцкую епископию дал крест велик сребрнн позлотшт с честным древком”. //ПСРЛ. - Т. 2. - С. 926.
9. Грушевський М. 1сторія Укрїни-Руси. Львов. 1905- Т, 2. С. 385.
10. АЮЗР 864.- Ч. 1. Т. 1.- С. 207.
11. Там же.- С. 206—207; Левицкий О. История одного древнего Волынского храма//Киевская старина,- Киев, 1903.- С. 73 (далее-Левицкий О. 1903).
12. П. Левицкий О.1903.С 72—74.
13. Там же. С. 73.
14. Маслов Л. Архітектура старого Луцька. - Львів, 1939.- С. 15 (далее — Маслов Л., 1939).
15. Левицкий О. 1903. С. 71.
16. См. об этом подробно: Левицкий 0.1903 С. 75—80.
17. АЮЗР. 1893.- Ч. г.-Т. 9.-С. 370.
18.Steski Т. I. Lusk starozytny i dzisiejszy.-Krakow. 1876.- N. 138,
19. Левицкий О.1903.- С. 82.
20. Там же. С. 82—83.
21. Маслов Л. 1939.- С. Ш
22. Левицкий О. 1903.-С.4.87—89, Он же. Луцкая старина//Чтения в обществе Нестора летописца.-Киев. 1891. Кн. 1.-С. 78—Ъ
23. Сообщая подробно об этих работах, О. Левицкий выразил вполне понятное сожаление о том. что. открыв фундаменты древнее храма, исследователи не обратили на них никакого внимания, в то время как ^весьма важно было бы выяснить план древнего храма, т размеры и расположено частей, точно указать качество и форму кирпичей, способ кладки и т. п., тогда явилась бы возможность с точностью определить, есть ли это постройка бремени князя Любарта или, быть может, ее следует отнести к более ранней эпохе”.— Левицкий 0.1Ш-С 56.
24. Маслов Л.- 1939.- С. 13и 17.
25. Левицкий О. 1903.-С. 84; АЮЗР.-1883.-4.1.-Т. 6.-С, 345. ,
26. Малевская М. В. Архитектурно-археологические исследования в Луцком замке //АО 1984 г.- М.. 1986.- С. 267—268: Она ж Исследования церкви XII в. в Луцком замке //А О 1985 г,- М.. 1987. - С. 365; Она же. Исследования в Луцком замке и ее. Зимно/УАО 1986г. М, 1988.- С. 305—306. Заместителем начальника отряда все годы была Е. В. Шолохова (Москва), обмерные работы производили студента архитектурного факультета ЛИСИ М. Б. Комарова. С. А. Ягодовская и художница Е. Н. Елисеева, копии фресок выполнили Е. Я, Елисеев, С. А, Ягодовская и студентки Л ВХПУ М. Б. Шмелева и С. В- Мурашкевич.
27. Приношу свою глубокую благодарность Е. Бондаренко и И. Мининой, облегчившим поиски церкви.
28. Грушевский М. История Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия.- Киев. 1891.- С. 233—237.
29. Предположить, что строителями церкви были мастера из Владимира-Волынского, где в 50—60-х годах XII в. вел монументальное строительство брат Ярослава Изяславича — Мстислав, нет оснований в связи с тем. что во владимирском зодчестве применялся кирпич иного формата и иной формовочной техники (на постелистой стороне некоторых кирпичей имеются прямые и волнистые линии— “расчет нанесенные по сырой глине).
30. Фундаменты церкви 1776 г., обнаруженные на глубине 0.5—0,6 мет современен поверхности, прорезали культурные напластования до самого материка, т. е. на глубину более 4 м от поверхности на данном участке, или на глубину 6 м от Rо Все глубинные отметки проставленные на плане церкви и на вертикальных шкалах при разрезах, взяты от нулевого репера (Ко), установленного еще в 1983 г. —? сезон исследования северной оборонительной башни (Владычьей) и нескольких участков стен замка. За Rо была принята точка на бетонной отмостке у северного угла здания общества охраны памятников, расположенного близ Владычьей башни.
31. Так например, полы церкви перестилали четыре раза. и при этом один из них. сложенный из керамических плиток (третий ш счету), хорошо сохранился на значительной площади. В связи с этим его не разобрали, но и не смогли исследовать два лежащих ниже пш
32. Гранулометрический анализ образцов строительного раствора, проведенный в Лаборатории археологической технологии ЛОНА РАЕ Е. Ю. Медниковой, показал, что в качестве основного заполнителя связующего (извести) использовался мелко истолченный известняк де)ч типов: бежево- коричневого ч желтовато-кремового оттенков у который и придавал специфический цвет всему раствору. Цемянка {толчет кирпич) добавлялась лишь в небольшом количестве —3—3 % на весь нерастворимый осадок. Только один образец раствора из шести опредеш как известково-карбонатно-цемяночный.
33. В кладке полуколонок применен фигурный кирпич двух видов: в одном ряду уложены два кирпича со скругленным углом (они перевязны состеной) “другом—кирпича форме сегмента со стороной 30 см (приложен к стене) Первая полуколонка находится на расстоянии 1,18 м от восточной стены вторая — на расстоянии 1.4 м. от первой
Почти в центре апсиды отслоившийся снаружи ряд плинфы поддерживает кирпичная кладка в виде плохо сложенного контрфорса без четких очертаний Судя по формату кирпича (28—29 х 14—16 х 6—7см.). этот “контрфорс”, а точнее — фундамент под него был установлен не ранее XVII в.
34. На илл. нас 114 нижняя часть ниши показана заложенной. На закладке роспись XIV в.
35. Каргер М. К Раскопки в Переяславле-Хмельницком в 1952—1953 гг //СА 1954 - Т 20-С 11—19
36. По сохранившейся южной половине придела достаточно надежно устанавливаются его размеры длина с апсидой (от восточной стены церкви}—48м ширина—4м размер основного объема внутри придела—2,8х2м глубина апсиды имеющей слегка подковообразную форму—1 25 м а ее наружный вынос составляет всего 0 65 м. Ширина южной стены—5м апсиды—06 м. Надо отметить что в апсиде фундамент имеется не только под стеной но занимает и всю ее площадь, являясь как бы продолжением фундамента очень широкой 1,35 м. восточной стены. Высота придела вероятно была небольшой.
37. К сожалению на единственной лопатке открытой на северном фасаде, очертания второго выступа не сохранились. Он мог иметь прямые углы как и первый или скругленные как внутренние лопатки. Возможен и более сложный профиль наружных лопаток (наличие полуколонны вместо второго выступа).
38. Воронин Н. Н. Раппопорт П. А. Зодчество Смоленска XII—XIII вв Л 1979-С 221—238. 364—365 Илл 178 184 (далее— Воронин И. И. 1979)
39. Рыбаков Б. А. Раскопки в Белгороде Киевском //АО 1968 г - М, 1969 - С 330—332, Онже Раскопки в Белгороде Киевском//АО !969 г -М 1970-С 285—287. Раппопорт П. А. Русская архитектура Х—Х'IIIев //САИ-Вып Ј1—47-Л . 1982 - С 29 (далее—Раппопорт П. А. 1982)
40. Харламов В. А. Исследования каменной монументальной архитектуры Киева Х—XIII ев //Археологические исследования Киева 978 —1983 гг. - Киев 1985 С 116—119 (далее—Харламов В. А. 1985) Асеев Ю. С. Харламов В. О. Нова пам' ятка архітектури і мистецтва Киева часів “Слова о полку Ігоревім” // Образотворче мистецтво - 1981 3 - С 31—32
41. Малевская М В Пескова А А Древнерусская Успенская церковь в Дорогобуже Волынском Новые открытия//Проблемы изучения древнерусского зодчества - СЛб 1996 - С 57—60 далее - Малевская М В Пескова А А Древнерусская Успенская церковь
42. Такая датировка особенно убедительна по отношению у Богородичной церкви исследователи отмечают ряд конструктивных и художественных черт этой постройки характерных для русского зодчества конца XII— начала XIII в а также обращают внимание на сходство плинфы церкви с плинфой собора Апостолов в Белгороде Киевском, построенного в 1197 г (Харламов В А 1985 С 117)
43. Датировка дорогобужской церкви предположительна основана на том что прц ее исследовании были обнаружены кирпичи особого способа формовки (с волнистыми “расчесами” на постелистой стороне) которые в 50—60 х годах XII в применялись в архитектуре Владимира Волынского В конце 60-х годов как полагает П А Раппопорт, волынская строительная артель вместе с князем Метис швом перешла в Киев (Раппопорт П А Зодчество древней Руси - Л !988 - С 61. далее - Раппопорт П А 1988) Представляется возможным предположить что часть этой артели осталась на Волыни и в начале 70~х годов построила Успенскую церковь в Дорогобуже (Малевская М В Пескова А А Древнерусская Успенская церковь)
44. Большое количество фрагментов фресок найдено в развале церкви, образовавшемся между третьим и четвертым ее полами т е не ранее конца XIV в (см об этом ниже)
45. Приношу глубокую б юсодарность Т В Рождественской за согласие дать предварительное заключение о граффити церкви Иоанна богослова По ее мнению некоторые надписи относятся к XIV в Благодарю также Н В Хилъко за фотографирование и прорисовку граффити
46. Воронин Н И Древнее Гродно - М 1954-С 98 114 (далее—Воронин Н Н 1954}, Чернявскими М Пречистенская церковь XII г Гродно //Древнерусское государство и славяне - Минск, 1984 - С 119—121
47. Воронин Н Н 1979 С 209 225
48. Каргер М К Новый памятник зодчества XIIвека в Турове//КСИА • 1965 • Вып 100-С 130—138
49. Раппопорт П А 1988 С 132
50. Раппопорт П А Ш тендер Г М Спасская церковь Евфросиньева монастыря в Полоцке //ПКНО 1979 - М 1980-С 459—468
51.Воронин Н Н 1979 - С 186
52.Воронин Н Н 1954 С 90
53. Раппопорт П А 1982 С 30
54. Там же-С 44
55. Сохранившаяся высота фрагмента по кривизне полуарки — 12 см, ширина торца, выступающего на фасад — 3 5 см. качество теста и о6жига почти не отличается от таковых в керамических плитках. Аркатурный пояс мог украшать барабан купола основного обьома храма его апсиду барабан придела и его апсиду, а также, возможно, фасады церкви.
56. Раппопорт П. А. 1988- С 132
57. Раппопорт П. А. Русская архитектура на рубеже XІІ и ХІІІ веков//Древнерусское искусство Проблемы и атрибуции М 1977 12—29
58. Раппопорт П. А. Древнерусская архитектура СПб 1993 С 54
59. По всей вероятности остатки второго поча можно было обнаружить и к западу, и к северу от престола но чтобы не разбират1 хорошо сохранившийся здесь третий пол второй остался не выявленным
60. Малевская М В Применение брускового кирпича в архитектуре Западной Руси второй половины ХП1—XIV в //СА -1980 4 С 312-317
61. Для того чтобы выявить первую роспись в тех местах, где она была перекрыта последующей эта пос чедняя была снята Позже
был снят и первый слой росписи преграды как и все другие фрагменты фресок обнаруженные при исследовании церкви {о них см ниже) Съемку фресок со стен производили художник-реставратор лаборатории по реставрации монументальной живописи Гос Эрмитажа Е Колмыкова и после коонсультации в этой лаборатории студентка ЛВХПУ М. Шмелева. После реставрации в лаборатории Эрмитажа ее. фрески были переданы Луцкому историко-кучьтурноиу заповеднику
62. Воронин Н. Н. Смоленская живопись ХІІ—ХІІІ веков - М . 1977 - С 20—21, 40, Ш - Илл. 16—17. 29—31, 34, 67 (далее — Воронин Н Н 1977).
63. Там же-С 104 - Илл. 55—56; Воронин Н. Н. 1979-С 125—126 Илл. 57—59 На этой преграде, шириной 22— 24 см и высотою приблизительно около 70 см (на полную высоту не уцелела) сохранилась роспись, несомненно, имитирующая полияитию Она представляем собой композицию из различного сочетания кругов ромбов и треугольников на белом (или зеленом) фоне
64. Лазарев В. Н. Древнерусские мозаики и фрески XI—XV вв. - М , 1973 - Илл. 132.
65. Там же - Илл. 189.
66. Близкий по характеру орнамент имеется в росписи храма на Протоке в Смоленске ~ Воронин Н. Н. - 1977 С 82 - Илл. 51
67. Ковалева В. М. Алтарные преграды в трех новгородских памятниках XII в. //Древнерусское искусство Проблемы и атрибуции М 1977 С 55—64 (далее—КовалеваВ М 1977) 11} тендер Г М К вопросу об архитектуре малых форм Софии Новгородской //Древнерусско искусство Художественная культура Новгорода - М, 1968 С 95—98.
68. Ковалева В. М- 1977.- С- 58—62. До открытия В. М Ковалевой исследователи относили формирование многоярусных алтарных преград к более позднему времени, В. Н. Лазарев связывал их появление на Руси с ХІІ—ХІV в. — см.: Лазарев В. Н. Два новых памятнша русской станковой живописи XII—XIII вв. (К истории иконостаса) //КСИИМК- 1946.- Вып. 13-- С. 67—76, переиздано: Лазарев В. И. Русская средневековая живопись.- М-, 1970.- С. 128—149 (далее —Лазарев В. Н. 1970). М. А. Ильин считал, что интенсивное формирование иконостасов происходило на рубеже XIV и XV вв. — см.: Ильин М. А. Некоторые предположения об архитектуре русских иконостасов рубеже XIV—XV вв. // Культура Древней Руси.- М.. 1966.- С. 79—86.
69. Лазарев В. Н. 1970.- С. 138—139.
70. Чукова Т. А. Алтарные преграды в древнерусском зодчестве Х — начала XIII в. (Хронологический аспект} //Проблемы хронологии и периодизации в археологии: Археологические изыскания.- Л.. 1991 - Вып. 3.- С. ]]5—120: Она же. Интерьер в древнерусском храмовом зодчестве конца Х—первой трети ХIII в. Автореферат канд. дисс. СПб., 1991.- С. 4—8 (далее — Чукова Т. А. 1991).
71. Один из них. по тесту близкий к керамике XII— ХШ вв.. украшен по наружному краю волнистым рельефным орнаментом появившимся в керамике Вояыни в XIV в., а второй из теста лучшего качества, сквозного обжига с широким пазом для крышки с внутренней стороны характерен для посуды второй половины XIV— XV вв. Эти данные позволяют отнести настилку третьего пола ко второй полотне XIV в.
72. См. о престолах: Чукова Г А.- 1991.- С 8—10.
73. Воронин Н. Н. 1979.- С. 292—293.
74. Почти все венчики сосудов имеют с внутренней стороны четко выделенный глубокий паз для крышки, а на тулове плавные горизонтальные каннелюры (вместо врезных линий). На днищах — следы снятия с круга ниткой.
75. Абызова Е. И., Бырня П. П., Нудельман. А. А. Древности Старого Орхея. Кишинев, 1982.- С. 36.
76. Воронин Н. Н. 1979.- С. 157.
77. Там же.- С. 307.
78. Там же.- С. 157.
79. Там же.-С. 307.
80. См. о “ящиках-угольниках”: Чукова Т.А. /99Л С. 12.
81. Орлова М. А. О приемах украшения цокольных частей интерьеров древнерусских храмов и их происхождении // Средневековая Русь- М. 1976. С. 185—186,
52 Там же.- С. 187—188.
83. Воронин Н, Н. !977.- С 20—26.- Илл. 8. 14—15, 17
84. Отметим, что в подсыпках земли между первым и вторым полами, а также между вторым и третьим, фрагментов фресок не было.
85. Можно предположить, что серо-голубой фон с черным контуром составляет часть мандорлы.
86. Лазарев В. Н. Живопись и скульптура Новгорода // ПРИ.- М.. 1954.- Т. 2.-С. 138— 147: Лазарев В. Н. 1970.- С. 221—222, 230—213, Он же. Древнерусские мозаики и фрески.- М.. 1973.- С. 54—55; Смирнова Э. С. Живопись Великого Новгорода: Середина XII— начало ХVв,-М.. 1976.-С. 94—113.
87. Маяков Ю. Г. О роли балканской художественной традиции в древнерусской живописи XIV в.: Некоторые аспекты творчества Феофана Грека//Древнерусское искусство: Монументальная живопись XI—XVII вв.- М-. 1980.- С- 35—60.
88. АЮЗР. 1864 Ч, 1.- 7 /.- С 206—207,
89. Монета определена в Гос. Эрмитаже В. Н. Потиным. за что приношу ему благодарность. Год чеканки на монете не виден
90. В 40 — 50-х гг. XVI в. при строительстве дворца применен значительно более крупный кирпич — 30—31 х 14—15 х 9—Ю см.
Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.
Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.
Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.
Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.
Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.
Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,
академик Российской академии художеств
Сергей Вольфгангович Заграевский