РусАрх

Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры

О БИБЛИОТЕКЕ

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ

КОНТАКТЫ

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

Источник: Николаева Т.В. Древний Звенигород. М., 1978. Все права сохранены.

Сканирование материала и размещение его электронной версии в открытом доступе произведено: www.russia-hc.ru («Проект-Россия»). Все права сохранены.

Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2006 г.

Т.В. Николаева

ДРЕВНИЙ ЗВЕНИГОРОД

    Подмосковный Звенигород славен уникальными памятниками истории, археологии и архитектуры, относящимися к раннему периоду великокняжеской Москвы. Средневековая крепость - Городок с белокаменным храмом Успения, Саввино-Сторожевский монастырь, многочисленные могильники с курганными насыпями, скрывшиеся в лесах вокруг города, издавна привлекают внимание исследователей и любителей старины. Чудом уцелевшие после неприятельских нашествий - от татарских ханов Тохтамыша и Едигея в XIV-ХV веках до фашистских варваров XX века - древности Звенигорода относятся к числу немногих хорошо сохранившихся до наших дней. Не искаженные временем, в окружении девственной природы, они производят неизгладимое впечатление. Здесь ярче, чем где бы то ни было, можно проникнуться замыслом древнего зодчего и мастера инженерных оборонительных сооружений, потому что их памятники сохранились в обстановке, очень близкой к той, которую видели их создатели. Этому способствует необыкновенное богатство природы Звенигородского края.

    В условиях современного города, с неизбежно растущими новостройками, древние памятники бывают зажаты высотными домами, лишены необходимого им окружения и из живых организмов древности превращены в мертвые, хотя и прекрасные останки. Звенигород тоже современный город. У него есть новые кварталы, созданные по последнему слову градостроительного искусства, благоустроенные дороги, но все эти новшества тактично отступили на второй план, не заслонили собой поэтичной красоты древности, не уничтожили живописного ландшафта с соснами и вязами над Москвой-рекой.

Общий вид
Саввино-Сторожевского монастыря.

    Еще издали, с правого берега реки, открывается дивный вид на высокий холм древнего городища с небольшим белым храмом Успения Богоматери, поставленным как "свеча на свечнице", и панорама Саввино-Сторожевского монастыря с золотой главой собора и маленькими куполами на шатровых завершениях колокольни. Весь высокий берег реки зарос вековыми деревьями, за которыми едва видны небольшие посадские домики XIX - начала XX века. Каждого, кто приходит полюбоваться этим заповедным местом, удивляет необыкновенное искусство древних зодчих, которые с таким мастерством вписали свои создания в ландшафт, не нарушив его гармонии, а, наоборот, украсив его. Творения природы и рук человека слились здесь воедино, создав особую гармонию и поэтичность.

    На постепенное исчезновение девственной природы, окружавшей города и монастыри, сетовали еще писатели древности, например Епифаний Премудрый, который с горечью отмечал, как около уединенного в лесах Троицкого монастыря стали селиться люди и "исказиша пустыню, не пощадеша"¹. В Звенигороде люди щадят красоту природы и памятников старины, сделав их заповедными, чтобы наши потомки могли любоваться ими, так же как любуемся ими мы, а до нас ими любовался историограф Миллер, слова которого приводит Николай Михайлович Карамзин: "Нигде не видел я такого богатства растений: цветы, травы, деревья исполнены какой-то особенной силы и свежести; липы, дубы прекрасны. Дорога оттуда в Москву есть самая приятная для глаз, гориста; но какие виды!"²

    В нашем очерке о Звенигороде мы коснемся только его древних памятников, историко-художественное значение которых столь велико, что они заслуживают специального рассмотрения. Кроме того, мы попытаемся воссоздать значительную часть художественного наследия Звенигорода, включая произведения живописи и прикладного искусства, хранящиеся сейчас в разных государственных музеях или частично утраченные. Об этих последних памятниках мы можем иметь представление по старинным монастырским описям и изображениям начала XX века.

    Звенигород расположен на западе от Москвы, на одной с ней водной магистрали. В свое время он занимал наиболее важный стратегический пункт на окраине Владимиро-Суздальской земли. Предполагают, что в древности подмосковный Звенигород был окраинным городом Черниговского княжества и назван по одному из южнорусских Звенигородов, галицкому или киевскому (скорее всего, по последнему)³. Время основания города не зафиксировано письменными источниками, и в научной литературе возникли по этому поводу разноречивые мнения. Ученые XIX века то категорично утверждали, что город не старше XIV века, то без всяких на то оснований относили его возникновение ко времени Юрия Долгорукого (XII в.) и даже к концу XI века⁴. Эти противоречия удалось разрешить археологам. Раскопки, проводившиеся в советское время разными исследователями на Городке и на посаде за пределами городских укреплений, доказали существование здесь культурных напластований XII века со следами жилищ и производственных комплексов, а также и с характерными для этого времени находками: стеклянными браслетами, цилиндрическими замками, керамикой курганного типа⁵.

    Следовательно, город возник еще до разорения Руси татаро-монголами, в 1223-1238 годах. Уже в XII веке он имел все основные признаки средневекового города в социально-экономическом значении и был укрепленным пунктом, с северной напольной стороны огражденным земляным валом. За пределами города находился посад. Судоходная Москва-река, бывшая основной водной магистралью для торговых и транспортных судов, способствовала его экономическому развитию.

    Город возник как опорный пункт князя на земле славянского племени вятичей, оставившего вокруг Звенигорода многочисленные могильники с курганными насыпями XII века. При их раскопках обнаруживают захоронения по языческому обряду с богатыми вещами, характерными только для этого племени: семилопастными височными кольцами, решетчатыми перстнями, витыми браслетами и гривнами, сердоликовыми и хрустальными бусами⁶. Потомки вятичей, основное население звенигородского края, - создатели своеобразного народного искусства.

    Письменные свидетельства о Звенигороде относятся к XIV веку. По духовному завещанию московского князя Ивана Даниловича Калиты (около 1339 года) Звенигород был дан во владение его второму сыну Ивану и назван первым среди городов и сел, унаследованных этим князем. Следовательно, уже тогда Звенигород считался экономически важным пунктом на Московской земле. Иван Иванович Красный, став великим князем, завещает (около 1358 года) Звенигород своему сыну, тоже Ивану, умершему в отроческом возрасте⁷. Ни один из этих князей не был непосредственно связан с Звенигородом, и город входил лишь в домен великого князя.

    В 1389 году, незадолго до своей смерти, оставил духовное завещание московский великий князь Дмитрий Иванович Донской, по которому Звенигород "со всеми волостми, и с тамгою, и с мыты, и з бортью, и с селы, и со всеми пошлинами" передавался его второму сыну - Юрию⁸. С именем Юрия, князя Звенигородского и Галичского, связан наиболее яркий период в истории города.

    Сын Донского пришел в свое владение в 1389 году, пятнадцатилетним юношей, и прожил здесь до 1425 года. В этом году умер его старший брат, московский великий князь Василий Дмитриевич. К Юрию в Звенигород сразу же был послан гонец от митрополита Фотия боярин Иоакинф Слебятев (Аслебятев), с тем чтобы Юрий ехал в Москву и признал десятилетнего племянника Василия II великим князем. Юрий, как старший в великокняжеской семье, имел основание не согласиться с новым порядком престолонаследия и не явился на зов Фотия. Минуя Москву, он удалился в другой свой удел, отдаленный Галич, и там стал собирать своих сторонников. Началась продолжительная феодальная война, в которой главными действующими лицами после внезапной смерти Юрия в 1434 году выступили его сыновья - Василий Косой и Дмитрий Шемяка⁹.

    Во время пребываний Юрия в Звенигороде там были созданы наиболее выдающиеся памятники древнерусского зодчества и изобразительного искусства. Но прежде чем говорить о художественном наследии времени Юрия, необходимо хотя бы в общих чертах представить себе эпоху, в которую он жил, и те идеи, на которых воспитывались русские художники и мыслители.

    Последняя четверть XIV века ознаменовалась необычайным духовным подъемом русского народа. Победа на Куликовом поле, одержанная над татарским ханом Мамаем соединенными силами русских князей во главе с московским великим князем Дмитрием Ивановичем, способствовала пробуждению национального самосознания. В борьбе с Ордой и Литвой, в стремлении объединить все русские земли вокруг Москвы князья опирались не только на силу оружия. На протяжении всего XIV века наблюдается стремление утвердить духовные силы нации. Это сказывалось в развитии политической идеи о свободе и единстве, в стремлении возродить былую независимость и высокую культуру Древней Руси. На историческую арену вышли выдающиеся государственные деятели, люди нового склада, сочетавшие патриотический долг с высокой образованностью. Наделенный талантом полководца Дмитрий Иванович Донской и широко образованный человек московский митрополит Алексей мудро направляли объединительную политику Москвы. Проводниками русской культуры в то время стали монастыри - собиратели духовного наследия русского народа, очаги нравственного воспитания. В монастырях находили приют и философскую основу для развития своих дарований художники и писатели, переписчики книг, мастера разного вида ремесел. Передовые идеи русского Предвозрождения развивались "в пределах религиозной мысли и религиозной культуры"¹⁰.

    Особую признательность приобрел основатель Троицкого монастыря Сергий Радонежский, "подвижник добродетели" и "наставник монахов", воспитавший целую плеяду учеников и последователей, способствовавших развитию русской духовной культуры и преодолению "ненавистной розни мира сего".

    Собирательница русских земель, Москва стала центром общерусского летописания. По инициативе московского митрополита Киприана создавалась Троицкая летопись, включавшая события всей Русской земли. Появились патриотические и исторические литературные произведения: "Задонщина", "Повесть о Мамаевом побоище", "Повесть о разорении Москвы Тохтамышем", "Хождение Пимена в Царьград", "Повесть о Митяе". Русские писатели и художники, в среде которых распространялись книги греческих авторов, поднялись на уровень византийской образованности, им были знакомы произведения искусства греческих и югославянских мастеров, они были в курсе исторических событий на Балканах¹¹.

    В Москве в это время работали прославленные живописцы, проводники передовых направлений в искусстве - Феофан Грек и Андрей Рублев с большой группой помощников и учеников.

    Все эти знаменательные преобразования в истории культуры Московской Руси пали на годы детства и юности князя Юрия, выросшего в атмосфере высокого подъема русской культуры и в окружении выдающихся исторических лиц, с которыми он встречался при дворе своего отца. Имя Юрия рано попадает на страницы летописей. В 1377 году, в трехлетнем возрасте, он присутствовал на погребении митрополита Алексея, а в 1380 году он упомянут вместе с другими членами великокняжеской семьи, оставленной в Москве на попечение боярина Федора Андреевича Свиблы, когда Дмитрий Донской шел на войну с Мамаем¹². Юрий был образованным, "книжным" человеком.

    Родился Юрий в 1374 году в Переславле Залесском, где в то время находился Дмитрий Донской со своей княгиней. Крестить княжеского сына был приглашен троицкий игумен Сергий, к которому московский князь питал особую любовь, как к самому авторитетному и разумному наставнику¹³. Роль Сергия в духовном руководстве великокняжеской семьи была огромной. Именно к нему за советом приезжает Дмитрий Донской перед Куликовской битвой и получает напутственные слова, ставшие историческими: "Тебе следует, господине, заботиться о врученном тебе Богом стаде и иди против безбожных <... > ты победишь и возвратишься здравым в свое отечество с великою славою"¹⁴. Морально поддерживая московского князя, Сергий послал с ним на Куликово поле двух иноков-воинов, умевших "уставлять полки", Пересвета и Ослябю. Юрий сохранил большую привязанность к монастырю своего крестного отца, прославившемуся патриотическим подвигом по всей Русской земле. В Троицком монастыре он нашел себе и духовного руководителя, инока Савву, выделявшегося среди монастырской братии даром "доброго рассуждения".

    Сергий умер в 1392 году. Своим преемником он назначил любимого ученика Никона, но тот, предпочитая подвиг "безмолвия", на некоторое время передал управление монастырем Савве, который был на этом посту около шести лет. Следовательно, Юрий Звенигородский мог пригласить Савву для основания монастыря близ своего удельного города около 1398 года¹⁵.

    Князем Юрием было указано для монастыря место в двух верстах от его города, на горе Сторожи, возвышавшейся над Москвой-рекой при впадении в нее реки Разводни, или Сторожки. Гора эта издавна была сторожевым пунктом, откуда княжеская охрана следила за очень важным водным путем и дорогой, ведущими к западным границам Московского княжества. По-видимому, этим объяснялся и выбор места для монастыря. Рано или поздно монастыри превращались в укрепленные пункты, входившие в общую систему оборонительных сооружений Русского государства.

    Савва был поражен красотой этого места, заросшего вековыми деревьями, благоухающего цветами и травами. По словам агиографа, "трудолюбезне изыде в нареченное оно место, и якоже небесный рай, благовонными насажен цветы, сие обрет, зело возлюби"¹⁶. Здесь и был основан монастырь, названный Саввино-Сторожевским. Как и все подобные монастыри того времени, он был деревянным, с деревянным храмом Рождества Богородицы, деревянными кельями и тыном из дубовых бревен. К 1398 году Савва был уже умудренным опытом старцем. С самого начала он утверждает в монастыре более прогрессивный общежитийный устав, введенный в Троицком монастыре еще Сергием Радонежским. Этот устав предполагал ведение общего хозяйства в монастыре, строгий распорядок и дисциплину, обязательную для всех.

Общий вид Городка
с собором Успения Богоматери.1399-1400

    Устраивал свой город и князь Юрий. По образцу великокняжеской резиденции он должен был иметь и свою крепость, и придворный храм в ней, и свой монастырь. Заботясь об экономических выгодах княжества, он способствовал росту посада вокруг города. Около 1400 года Юрий Дмитриевич начал чеканить свою монету¹⁷.

    Старое звенигородское городище при Юрии превращается в крепость, построенную согласно многовековому опыту русских градодельцев, возводивших оборонительные сооружения. Город был обнесен кольцевым земляным валом, старый вал с северной стороны был надсыпан и стал выше других. На валу были поставлены деревянные срубы-городни, засыпанные землей, а откос вала с внутренней стороны уложен булыжником. На углах крепости, по-видимому, были башни с дозорными вышками, а с северной стороны на городище поднималась спиралью проезжая дорога, проходившая через перерезавшие вал крепостные ворота.

Северный вал городища

    Сейчас древнюю крепость времен Юрия можно представить себе только по остаткам земляного вала, сохранившимся с трех сторон (со стороны Москвы-реки вал оплыл и, возможно, разрушен поздними постройками), и глубокому рву, прорытому с северной стороны крепости. С восточной стороны городище защищено естественным рвом, а с западной - речкой Жерновкой, притоком Москвы-реки.

    Если смотреть на городище с той стороны, где в Жерновку стекают неиссякаемые родники, то оно действительно кажется неприступным - настолько головокружительна крутизна естественной возвышенности с возведенным на ней валом. В древности вал был еще выше. Вместе с деревянными городнями город приобретал устремленные ввысь сказочные очертания.

    До сих пор Городок доминирует над всей окружающей местностью. С его валов открываются далекие просторы за Москвой-рекой, панорама Саввина монастыря, закрываемая в летнее время высокими деревьями, вид на Верхний посад Звенигорода, расположенный на другом берегу реки вверх по течению. Наружные откосы городища поросли старыми соснами, поднявшимися и на вершину северного вала, скрепляя его своими могучими, разросшимися во всех направлениях корнями.

    К северо-востоку от городища, на холмистых отрогах левого берега Москвы-реки, на месте современного города, располагался Нижний посад. Местность за оврагом к востоку от Городка была занята теперь не существующей Конюшенной слободой.

    Городок стал основной резиденцией удельного князя Юрия. В нем был княжеский дворец, многочисленные службы и, очевидно, дворы бояр. Большинство этих построек было деревянными. Но, возможно, были и каменные сооружения, так как при археологических раскопках на городище, производившихся в 1974-1975 годах А.А. Юшко, были найдены белокаменные блоки с обработкой, не имеющей ничего общего с архитектурным декором Успенского собора и принадлежащие какой-то другой постройке¹⁸. Какие-то камни недалеко от собора видел в XIX веке и архимандрит Леонид, считавший их остатками дворца Юрия¹⁹. Топография города еще не изучена. При раскопках были вскрыты незначительные его участки, и представить себе общую картину заселенности города пока невозможно. Но вполне вероятно, что в древности застройка шла вдоль основной дороги, которая вела к собору и к въездным воротам крепости.

Почти в центре городища Юрием был сооружен белокаменный храм Успения Богоматери, ставший основной вертикалью городского ансамбля и выделявшийся белизной своих стен на фоне окружавших его деревянных построек. Мы не знаем, был ли раньше на Городке какой-либо иной храм, если был, то разве только деревянный, как большинство древних храмов.

    Собор Успения на Городке-Звенигороде представляет собой жемчужину раннемосковского зодчества, которому посвятили свои исследования несколько поколений русских ученых и который нельзя считать окончательно изученным. Причиной этому является скудость письменных источников и недостаточная изученность ранних памятников Москвы и Подмосковья, предшествовавших строительству Юрия. Это самый ранний из сохранившихся полностью архитектурных памятников великокняжеской Москвы. Но он не начинает, а завершает длительный процесс развития раннемосковской архитектуры, шедший на протяжении всего XIV века. Для объяснения многих конструктивных и художественных особенностей собора Успения не хватает тех звеньев, которые связывали московское зодчество конца XIV - первой трети XV века с предшествовавшей ему владимиро-суздальской архитектурой XII-ХIII веков. За последнее время археологи и архитекторы сделали много для изучения архитектурных остатков ранней Москвы, но не разрешили еще всей проблемы, связанной с их генезисом. Для уяснения связи звенигородских памятников с традициями владимиро-суздальского зодчества важен тот факт, что самые ранние белокаменные храмы Московского Кремля, относящиеся к концу XIII и первой половине XIV века, следовали строительной технике владимиро-суздальских зодчих²⁰. Новые наблюдения как подтверждают высказывавшиеся ранее мнения о владимиро-суздальском наследии в культуре великокняжеской Москвы, так и выявляют принципиально новые черты, характерные только для московской художественной школы, отразившей своеобразие своей эпохи.

Реконструкция и план
Успенского собора
(по Б.А.Огневу)

    Князь Юрий Дмитриевич, один из старших представителей великокняжеского дома, пригласил к себе в Звенигород, несомненно, выдающихся зодчих Москвы и художников для создания и украшения своих храмов. Определение даты постройки собора Успения было одной из важных задач всех его исследователей. К наиболее убедительным выводам пришли П.Н. Максимов, Б.А. Огнев и Н.Н. Воронин, которые относят сооружение собора к рубежу XIV-ХV веков, считая 1400 год - годом его окончания²¹. Этот вывод вполне согласуется с биографией Юрия.

    В 1399 году, выполняя указание своего старшего брата, московского великого князя Василия Дмитриевича, Юрий оставляет Звенигород и идет на войну против волжских Болгар отомстить за разорение Нижнего Новгорода. Располагая сильным войском, он сумел захватить Болгары, Жукотин, Казань и Кременчуг. Никогда еще русские полки не заходили так далеко в ханские владения. Опустошив богатые поволжские торговые города, Юрий через три месяца с победой возвращается в свой удел. Летописец сообщает, что он "воююще и пленяще землю их, возвратишася со многим богатством"²². Большие материальные средства, оказавшиеся в руках Юрия, способствовали обстройке княжеской резиденции в Звенигороде и основанного по его инициативе Саввина монастыря. По возвращении из Болгар он дает в обитель Саввы "злато довольно и селы, много имения довольно на строение монастырское". В 1400 году, на 27 году от рождения, Юрий женился в Москве на дочери смоленского князя Юрия Святославича Анастасии²³.

Южный фасад
Успенского собора

    Успенский собор был княжеским придворным храмом, как Дмитриевский собор во Владимире, что наложило отпечаток на его конструкцию. Непосредственным предшественником звенигородского храма была церковь Рождества Богоматери с приделом Воскрешения Лазаря, построенная в Московском Кремле великой княгиней Евдокией, женой Дмитрия Донского. Эту церковь, "зело чудну", по словам летописца, поставили также на княжеском дворе. Ее освящал сам митрополит Киприан. На торжественной церемонии вместе с духовенством присутствовали великий князь Василий Дмитриевич и его братья: Юрий, Андрей, Петр и Константин.

    До наших дней сохранилась только нижняя часть этого храма, обстроенного Большим Кремлевским дворцом. Открывшие его исследователи обратили внимание на то, что белокаменная кладка церкви Рождества, форма портала, круглого оконца с обрамлением в виде розетки и другие детали архитектурного декора свидетельствуют о большой близости, если не тождестве этих двух архитектурных сооружений. В отличие от звенигородского Успенского собора кремлевская церковь Рождества имеет точную дату постройки - 1393 год. В 1395 году церковь уже была расписана лучшими художниками - Феофаном Греком, Семеном Черным и их учениками²⁴.

    Задуманный Юрием храм мог быть возведен только после церкви Рождества, на освящении которой он присутствовал и которую мог взять за образец. Это соображение также заставляет отодвигать дату сооружения Успенского собора к концу XIV века.

    В древнерусской архитектуре, как и в живописи, невозможно говорить о прямом повторении или точном копировании. Этих особенностей мы не найдем даже во всех трех соборах, построенных Юрием (Успения Богоматери на Городке, Рождества Богоматери в Саввино-Сторожевском монастыре и Троицком в Троице-Сергиевой лавре). Строители собора Успения не копировали буквально церковь Рождества Богоматери в Кремле, а создавали памятник своеобразный, делавший новый шаг в развитии московской архитектуры.

    Церковь Успения Богоматери поражает своей стройностью, идеально найденными пропорциями, богатством и в то же время не перегруженностью архитектурного декора. Ее размеры гармоничны не только сами по себе, но и согласуются с небольшой территорией Городка, со всей окружающей природой.

    Успенский собор относится к типу кубических четырехстолпных одноглавых храмов с тремя выступами-апсидами с восточной стороны. Довольно высокий цоколь храма частично прикрыт наросшим вокруг него полуметровым культурным слоем. Северный, южный и западный фасады членятся по вертикали на три части узкими лопатками с тонкими полуколонками, завершающимися резными капителями. Полуколонки протянуты по апсидам и, образуя пучки, оформляют углы храма. В средней части фасадов в храм ведут три перспективно углубляющихся портала. Обрамления порталов представляют собой чередование полуколонн и прямоугольных уступов, увенчанных профилированными карнизами, на которые опираются килевидные архивольты. На половине высоты колонок высечены из белого камня расчлененные на доли "дыньки", стянутые сверху и снизу как бы жгутом. К порталам в древности подступали около восьми ступеней лестницы, для которых теперь нет места из-за наросшего культурного слоя.

Центральная апсида
Успенского собора
с древним нерастесанным
окном

    Узкие щелевидные окна прорезали полукружия апсид, освещая алтарь, на остальных фасадах храма они размещались в верхней их половине (в настоящее время боковые окна апсид и два средних окна на южном и северном фасадах растесаны). Северный и южный фасады имели по три окна, а западный только два, в боковых нефах. Окна обрамлены углубленным полуваликом, слегка сужаются кверху и имеют килевидные завершения. В среднем прясле западной стены находится круглое окошечко, обрамленное углублением в камне в виде розетки, причем верхний лепесток розетки был тоже килевидным. Окно освещает хоры, устроенные в западной части храма. Такое же окошечко, но меньшей величины находится и в нижней части западной стены, оно освещает лестницу, ведущую на хоры. Эти архитектурные детали имеют аналогии только в упомянутой нами церкви Рождества Богоматери в Московском Кремле²⁵.

    Завершались фасады килевидными закомарами, имевшими трехступенчатый профиль (полка, полувал, полка). На углах здания находились диагональные закомары в форме кокошников.

Барабан с куполом
Успенского собора

Килевидные кокошники с полуколонками и резными капителями украшали и постамент под барабаном купола. Строгий и гладкий массив барабана прорезают восемь узких щелевидных окон, не имеющих никакого обрамления. Барабан увенчивался шлемовидным куполом. Современный более поздний купол несколько приближается к луковичной форме. На нем установлен прекрасной работы золоченый крест, сделанный, по-видимому, в XVII веке. По предположению Б.А. Огнева, собор был первоначально покрыт деревянным лемехом. Впоследствии верх храма был перестроен. Сейчас он покрыт четырехскатной крышей, под которой исследователям удалось обнаружить лишь следы прежней системы покрытия храма. Тщательно их расчистив и обмерив, архитектор Б.А. Огнев предложил убедительную реконструкцию Успенского собора²⁶.

    Чередование уменьшающихся кверху килевидных кокошников сообщало зданию динамичность, подчеркивало его устремленность ввысь и вблизи создавало иллюзию большего объема по сравнению с подлинным объемом храма.

Резной орнаментальный
пояс на северном фасаде
Успенского собора

    Отличительной особенностью звенигородского собора является белокаменный резной пояс из трех полос растительного орнамента, проложенный по трем фасадам приблизительно на половине высоты стен, а также резной орнамент, идущий по верху апсид и на барабане под куполом. На стенах полосы орнамента расположены так, что верхняя полоса с полочкой - отливом для воды - выступает вперед сильнее, а две нижние углубляются, образуя ступеньки. Эта хорошо продуманная конструктивная особенность применена с тем, чтобы предохранить резной пояс от разрушения атмосферными осадками. И действительно, за пять с половиной столетий существования памятника орнамент сравнительно хорошо сохранился и, несмотря на сложность рисунка, отчетливо читается.

    Владимиро-суздальские храмы XII-ХIII веков имели на фасадах аркатурный пояс и скульптурные украшения, несшие сложную символическую нагрузку. Ранние московские памятники многое заимствовали от владимиро-суздальской архитектуры. Как можно судить по археологическим данным, они тоже имели колончатые пояса и скульптурные рельефы²⁷. Но к концу XIV века московские зодчии стали украшать храмы только орнаментом. Это соответствовало общему стилистическому направлению русского искусства того времени. Орнамент в виде сложной плетенки украшал рукописи, басменные оклады икон, резные из дерева царские врата, применялся в фресковой живописи.

    Орнамент на фасадах Успенского собора на Городке не повторяет буквально ни украшения рукописей, ни орнамент в фресковой живописи, ни орнамент басмы, хотя с последней имеет больше сходства, чем с другими видами искусства. Выполненный в белом камне, рассчитанный на светотеневой эффект, он решался иначе - в большем масштабе фасадной резьбы.

    Рисунок орнаментальных поясов имеет три разновидности. Верхний пояс представляет собой плетенку из В-образных мотивов с лепестками, закручивающимися в волюту и заполняющими собой все внутреннее пространство буквенной фигуры. Этот мотив орнамента несколько напоминает буквицы начальных строк пергаменных рукописей. Средняя полоса состоит из растительных мотивов, образующих как бы буквы Д, вершины которых соединены стеблями крина, обращенного лепестками вниз. Нижняя полоса образует наиболее сложную и плотную плетенку, состоящую из луковичнообразных фигур, обращенных вершинами то кверху, то книзу и соединенных стеблями растительного орнамента. Эта полоса производит впечатление ювелирной чеканной проработки. Благодаря утопленному фону и высокому рельефу резьбы орнамент хорошо читается на белой глади стен. При этом следует учесть, что мастера высекали орнамент не на отдельных блоках камня, как во владимиро-суздальских храмах, а прямо на стенах, отчего рисунок имеет вид непрерывного плетения, как бы выполненного на одной каменной полосе.

    Орнамент на апсидах и на барабане купола проще и состоит только из двух полос. Третья, верхняя полоса представляет собой простой мелкий поребрик. Верхняя орнаментальная полоса повторяет рисунок средней полосы на фасадах собора, а нижняя представляет собой как бы подзор с узкими лепестками, обращенными вниз. Этот же мотив украшения повторен и на барабане под самым куполом.

Северный портал
Успенского собора

    Происхождение орнамента звенигородского собора Успения и характер его применения в виде лент, опоясывающих храм, занимали многих исследователей, но они до сих пор не нашли удовлетворительного объяснения. Отдельные элементы орнамента напоминали резьбу по камню на обрамлениях окон и порталов сербских храмов²⁸.

    В то же время ученые не могли не отметить, что к концу XIV века в сербской орнаментике нарастает тенденция к геометрической, а не растительной плетенке, а в XV веке геометрические мотивы преобладают. Но самое главное - в сербской архитектуре нет таких орнаментальных полос на фасадах храмов, как на соборе Успения на Городке. Готические элементы, содержащиеся в орнаментике раннемосковских храмов, сильно переработаны и не имеют прямых аналогий в западноевропейской архитектуре.

    По-видимому, здесь мы имеем дело с тем сложным процессом развития московской художественной школы, в котором русские художники были не изолированы, а творили в тесном общении с искусством Византии, югославянских стран, Востока и Запада. Но в их творчестве не было ни прямых заимствований, ни эклектики. Они сохраняли чистоту стиля в пределах национального его понимания, и созданные ими оригинальные произведения отвечали общему уровню передовых культур того времени.

    Конструктивное решение интерьера Успенского собора является также весьма необычным по сравнению с предшествовавшими ему владимиро-суздальскими храмами. Это приводило в недоумение многих исследователей XIX века, которые не могли найти ему логического объяснения. Не зная еще многих новшеств и особенностей раннемосковской архитектуры, они даже выдвинули версию о перестройке интерьера собора²⁹. Натурное изучение памятника и его точный обмер, произведенные Б.А. Огневым, не только опровергли это мнение, но дали объяснение оригинальному замыслу московского зодчего.

    Было зафиксировано прежде всего несоответствие организации внутреннего пространства храма его наружному членению. При строгой симметрии трех фасадов зодчий увеличил вынос апсид, сдвинув к востоку два восточных пилона, которые стали не соответствовать лопаткам на южном и северном фасадах храма. Средние продольный и поперечный нефы стали значительно шире боковых, что делало свободнее внутреннее пространство храма. При этом алтарь не был стеснен благодаря увеличению выноса апсид. Барабан главы был также смещен к востоку, что восстанавливало равновесие масс в облике памятника. Из восьми окон барабана основной поток света лился на иконостас и фрески на восточных столбах. Благодаря увеличению среднего нефа и высоте подкупольного пространства собор внутри кажется больше своей натуральной величины. Иллюзию удлинения восточной части среднего нефа создавали и сужающиеся к востоку алтарные арки. Подпружные арки были первоначально повышены. Объединению внутреннего пространства храма способствует и то, что на внутренних сторонах стен нет лопаток, соответствовавших наружному членению фасадов.

    В западной части храма, над поперечным нефом, устроены хоры, на которые ведет узкая лестница, сделанная в толще северной и западной стен. Хоры обычно предназначались для княжеской семьи. Эта особенность в конструкции памятника характерна только для придворного храма Юрия. Два других собора, построенных Юрием в Саввино-Сторожевском и Троице-Сергиевом монастырях, хор уже не имеют.

    В оригинальной конструкции собора Успения виден творческий поиск московских зодчих, стремившихся к более рациональной организации внутреннего пространства при сравнительно небольших габаритах храма. Они не остановились на раз найденном решении, а продолжали экспериментировать и искать новые, более оригинальные варианты проектирования, как это можно наблюдать на примере других сооружений, созданных при Юрии. "Раннемосковская архитектура выражает наряду с другими искусствами новое мировоззрение, сложившееся во второй половине XIV века и особенно развившееся после Куликовской битвы. Она преодолевает византинизм аристократического русского зодчества X-ХIII веков, от которого сохраняются лишь некоторые элементы внешней формы, наполненной совершенно иным содержанием"³⁰.

    Тщательность белокаменной кладки, ювелирная отделка орнаментальных украшений собора Успения свидетельствуют о высоком уровне строительной техники того времени.

    Строители Успенского собора были грамотными людьми, оставившими свои автографы на стенах храма. Так, на южной стороне юго-восточного пилона в 1943 году Б.А. Рыбаковым были обнаружены надписи-граффити на белом камне, нацарапанные острым предметом, до того как храм был оштукатурен и расписан фресками. Одна надпись была процарапана в один штрих: "сия црквь со ...", рядом с ней был вырезан плетеный орнамент. Другая, более крупная надпись наведена двойным контуром: "а се црквь бжь ..." Палеографы отнесли эти надписи к концу XIV века³¹.

    Для украшения собора фресковой живописью и иконами князь Юрий пригласил выдающихся художников. Письменных свидетельств об этом нет. Но прийти к этому заключению мы можем, так как в соборе сохранились драгоценные фрагменты фресок начала XV века. За иконами нового иконостаса еще в XIX веке были обнаружены на западных плоскостях восточных столбов древние фрески, которые никогда не поновлялись и не были забелены³². Они относятся к первоначальному этапу украшения собора, так как написаны на древнем грунте³³. Сверху в кругах представлены полуфигуры святых Флора и Лавра, в средней части - фрагменты пятиконечных крестов, а в нижнем регистре - две сцены: на левом столбе - явление Ангела св. Пахомию Великому, а на правом - преподобный Варлаам и индийский царевич Иоасаф.

    Художественное выполнение двух верхних изображений, Флора и Лавра, особенно примечательно и привело исследователей к неоспоримому выводу о причастности к росписи Успенского собора гениального Андрея Рублева. Впервые увидевший эти росписи академик И.Э. Грабарь с восторгом отметил: "Кто хочет получить представление о фресках начала XV века, должен ехать отныне в Звенигород".

    Фрески сохранили яркость и свежесть красок чистых тонов. Св. Лавр (его изображение сохранилось полностью) написан на желтом фоне в розовой с синим одежде. "Здесь мы вновь видим все те же отличительные признаки, которые нам знакомы в созданиях мастера: исключительное красочное решение, смелое, небывалое сочетание трех цветов, объединенных, как трезвучие в музыке, нежность и деликатность оттенков, мягкость туше ..."³⁴. Просветленный лик юного Лавра проникнут характерной для образов Рублева человечностью и душевной теплотой. В нем все спокойно и уравновешено. Его изображение написано уверенной кистью художника-монументалиста и отчетливо читается даже с отдаленной точки храма.

    Изображение Флора написано так же мастерски, но у него не сохранилась голова. Зато одежды, синие и розовые, с четко обозначенными складками, исполнены в широкой манере письма, характерной для Андрея Рублева.

    Необходимо отметить не только высокохудожественное исполнение этих двух клейм, но и удачное расположение их на плоскости столбов, соразмеренность масштаба фигур с архитектурными формами памятника. Они как бы подчеркивают его камерность, интимность.

Пахомий Великий и ангел. Фреска на алтарном столбе Успенского собора. Начало XVв.	Варлаам и царевич Иоасаф. Фреска на алтарном столбе Успенского собора. Начало XVв.

    Сюжетные композиции нижнего участка столбов интересны как в художественном, так и в историко-символическом значении. Первая композиция рассказывает о том, как создателю многих монастырей египетскому отшельнику Пахомию явился ангел в одежде схимника. В руке у него - развернутый свиток с текстом нового монашеского устава, который должен принять Пахомий. Ангел указывает правой рукой на куколь схимы, одетой на голову, как на образец облачения, которое должны носить монахи, принявшие великий постриг. Перед ангелом стоит Пахомий в рубище, со скрещенными на груди руками, смиренно выслушивающий наставления ангела.

    Фреска сохранилась с большими утратами. Ее несколько сумрачный колорит уступает звучности красок в изображениях Флора и Лавра. Но совершенная манера письма, уверенная графья, наведенная рукой опытного мастера рисунка, величавость и значительность образов свидетельствуют, что написал эту композицию большой художник. Предполагают, что это был один из помощников Рублева, работавший в чисто живописной манере³⁵.

    На правом столбе изображен преподобный Варлаам, поучающий индийского царевича Иоасафа истинам христианской веры. Фигуры представлены в рост. Варлаам - с развернутым свитком в левой руке, юный Иоасаф, склонив голову в сторону преподобного, в знак почтительного смирения держит правую руку раскрытой ладонью перед грудью. Композиция написана в зеленовато-синих тонах и близка по характеру письма к сюжету с Пахомием и ангелом.

    Мы теперь не знаем смыслового значения всей системы росписей Успенского собора, но сохранившиеся изображения дают основание предполагать прямую связь этих сюжетов с историческими событиями того времени и биографией создателя храма и первого его ктитора князя Юрия.

    Почитание Флора и Лавра хотя и было широко распространено на Руси, но не характерно для живописи Москвы. Их изображения в соборе, построенном Юрием, могли быть помещены не без особого исторического смысла. Известно, что в день Флора и Лавра (18 августа) Сергий Радонежский благословил Дмитрия Донского на Куликовскую битву³⁶. Этот день был весьма памятным в великокняжеской семье, особенно для князя Юрия, связанного с Троицким монастырем. Кроме того, Флор и Лавр, охранители лошадей, почитались и как покровители воинства, для которого конница была главной силой. А если вспомним, что князь Юрий с восемнадцати лет участвовал в различных походах, был покорителем Болгар и считался одним из очень удачливых полководцев, то изображения в его храме Флора и Лавра приобретают еще более обоснованный смысл. Они помещены на самых видных местах алтарных столбов, что подчеркивало значимость этих сюжетов.

    Композиции с Пахомием и ангелом, Варлаамом и Иоасафом были подобраны также с определенным значением. В иносказательной форме они должны были напоминать о местном отшельнике Савве Сторожевском и его царственном ученике Юрии Звенигородском. Для росписи княжеского придворного храма художники XV века разрабатывали связанную с историческими событиями тематику, которую они брали из подходящих житий Восточного монашества³⁷. В честь патронального святого строителя храма в древности был учрежден и специальный придел св. великомученика Георгия, позднее обращенный в диаконник³⁸.

    В Успенском соборе не было каменной алтарной преграды, наличие которой предполагали его первые исследователи. Фресками были расписаны западные плоскости восточных столбов, а между столбами располагались царские врата и иконы. Но каким был иконостас и царские врата, мы не знаем. В начале XVII века, во время польско-литовской интервенции, собор был разграблен и в нем не сохранилось ничего от древнего украшения интерьера и церковной утвари. В настоящее время в иконостасе собора находятся небольших размеров иконы XVII века, происходящие из другого храма.

    В 1918 году Государственными реставрационными мастерскими под руководством И.Э. Грабаря были организованы специальные экспедиции по отысканию произведений древнерусского искусства и изучению творчества Андрея Рублева. В маршрут этих экспедиций входил и подмосковный Звенигород. В одном из сараев, стоявших на Городке, под грудой дров, реставратор Г.О. Чириков обнаружил три доски с остатками уцелевшей на них живописи. После их расчистки оказалось, что это три лучшие иконы кисти Андрея Рублева, входившие когда-то в семифигурный деисус. В то время члены экспедиции решили, что иконы происходят из Успенского собора. Но позднее В.Г. Брюсовой было высказано мнение, что эти иконы не могли поместиться между алтарными столбами храма и, по-видимому, предназначались для другого собора, построенного Юрием, - Рождественского в Саввином монастыре. Но в XVII веке иконы находились в Успенском соборе и были развешаны по стенам³⁹.

    Из других икон древнего иконостаса Успенского собора не сохранилось ни одной. В XVIII веке, по описи архитектора И. Мичурина, представленной в Коллегию Экономии, в иконостасе Успенского собора находились: образ Богоматери Одигитрии, образ Живоначальные Троицы, образы Воскресения Христова и Успения Богоматери, а также иконы с изображениями преподобных Сергия и Саввы да пять икон, сюжеты которых им не были указаны, находились в приделе великомученика Георгия⁴⁰. Надо думать, что среди них была икона Георгия Победоносца - главная храмовая икона придела и патрональная князю.

    В XIX веке, по свидетельству архимандрита Леонида, в местном ряду иконостаса находились только иконы Успения Богоматери, Спаса Вседержителя, Владимирской Богоматери и Троицы⁴¹

    Церковная утварь в соборе была бедной. К XVIII веку в нем хранились лишь медные и оловянные литургические сосуды и небольшое количество ветхих богослужебных книг. В доношении в контору правительствующего сената, составленном протопопом звенигородского собора Яковом Осиновом в 1739 году, говорилось, что при прежних протопопах "оную соборную церковь воровские люди грабили"⁴². Этим, по-видимому, и объясняется, что в соборе не сохранилось ни одного произведения прикладного искусства времени Юрия Звенигородского.

    Колокольня при соборе в XVIII веке была деревянной: "При той же соборной церкви имеется колокольня, деревянная, на ней 5 колоколов, вся огнила..." При осмотре колокольни архитектором И. Мичуриным было уточнено: "При помянутой церкви колокольня деревянная шестиугольная брущатая, ветха, надлежит разобрать и вновь сделать"⁴³.

Западный фасад Успенского
собора с колокольней

    Существующая теперь при соборе кирпичная колокольня псковского типа, то есть на столбах с открытыми звонами, была поставлена в XIX веке. Это миниатюрное сооружение, возведенное с западной стороны храма, первоначально не нарушало архитектурной целостности памятника. Оно приобрело несколько искаженную форму лишь позднее, когда верх колокольни был обстроен деревом и покрыт новой железной кровлей⁴⁴.

    После ухода князя Юрия из Звенигорода в 1425 году на Городке не прибавилось ни одного выдающегося произведения искусства. Исторические события, связанные с этим местом, были также незначительными. Юрий умер в 1434 году и был погребен в великокняжеской усыпальнице Архангельского собора Московского Кремля. После смерти отца Звенигород унаследовал его старший сын Василий Косой.

    Оскорбленный на свадебном пиру Василия II его матерью Софьей Витовтовной, снявшей с него якобы похищенный великокняжеский пояс, Василий Косой и его младший брат Дмитрий Шемяка сначала ушли к отцу в Галич, а потом, после смерти отца, безуспешно вели кровопролитную феодальную войну за овладение московским престолом, приобретшую жестокие и вероломные формы.

    Василий Косой был женат на внучке Владимира Андреевича Храброго, но у него не было потомства; умер он в 1448 году. После него Звенигород получил князь боровско-серпуховской Василий Ярославич, а затем сын Василия Темного Андрей Васильевич Большой, по прозвищу Горяй. В конце XV века Звенигород был дан вместе с Дмитровом сыну Ивана III Юрию Ивановичу, а в XVI веке - Владимиру Андреевичу Старицкому, двоюродному брату Ивана Грозного. По существу, после сыновей Юрия Дмитриевича Звенигород не выходил из-под контроля Москвы, хотя еще и считался удельным городом. Ни один из названных выше удельных князей звенигородских ничего не прибавил к художественному наследию, оставленному сыном Донского Юрием Дмитриевичем.

    Покинув Городок с его дивным храмом Успения Богоматери, перейдем к другому историческому месту, с ним непосредственно связанному, - к Саввино-Сторожевскому монастырю. Для этого нужно спуститься к пойме Москвы-реки и пройти ее берегом около двух километров вверх по течению. Потонувший в зелени Саввино-Сторожевский монастырь с верхушками башен, куполами собора и колокольни виден издали. Пешеходная дорога, проложенная на склоне высокого берега, идет среди зарослей старых сосен. Вокруг монастыря не видно новых сооружений, и он стоит, как сказочный Китеж, на высоком холме, заросшем соснами и кустарником. У подошвы южного склона горы еще можно видеть необыкновенного долгожителя - пятисотлетний вяз с искривленным временем могучим стволом, старческими наплывами, глубокими бороздами растрескавшейся коры, одряхлевший, но еще живой, хотя он уже и не может держать падающих с него тяжелых столетних ветвей. Местное предание связывает это дерево с Саввой Сторожевским. Мы еще вернемся к осмотру ансамбля Саввино-Сторожевского монастыря, сложившегося в XVII веке, а теперь сосредоточим все свое внимание на самом древнем его сооружении, которым славится Звенигород, - Рождественском соборе, построенном в монастыре Юрием и Саввой.

    Первый храм, построенный Саввой в монастыре, был деревянным. Об этом известно не только из "Жития" Саввы, написанного по поручению митрополита Макария иноком Маркелом в XVI веке⁴⁵, но и из другого, более раннего литературного источника, XV века, - "Служба Савве Сторожевскому". О церкви, созданной Саввой, сказано: "Прехвалне отче Савво, храм древяный пречистые Богоматери назидая, наздал"⁴⁶.

    Это известие, впервые опубликованное М.Н. Тихомировым, внесло даже сомнение в правильность датировки каменного Рождественского собора 1404-1405 годами. Но исследователь обратил внимание только на вышеприведенное известие в "Службе" Саввы, не прокомментировав другое: "Княжо прошение, отче, со тщанием исполняя, храм Богоматере воздвиже"⁴⁷. Здесь речь идет, несомненно, о двух разных храмах. Если первый, деревянный, был отнесен к заслуге Саввы, то второй, каменный, строился по указанию князя. Новый собор стал местом погребения Саввы, умершего 3 декабря 1406 года. Это второе известие в "Службе" Саввы вполне согласуется и с тем местом "Жития", где говорится, что Юрий "повеле воздвигнута церковь каменну и добротами украсити ю, еже и бысть, и вда блаженному Савве села многа и имения доволно на строение монастырское"⁴⁸. Из феодальных актов известно, что звенигородский князь дал своему духовному отцу на устроение монастыря золото, села с угодьями, борти с бортниками, свободу от дани и пошлин для живущих на монастырских землях и право игуменского суда над ними. Вместо деревянного храма был построен каменный с позолоченной главой. Следовательно, это было еще при жизни Саввы⁴⁹. Поэтому крайней датой окончания строительства Рождественского собора может быть только 1406 год - год смерти Саввы. К этому же времени монастырь был обнесен и новой деревянной оградой, "яко венцем царским обложися".

    Первоначальное предположение И.Э. Грабаря, что Рождественский собор строился после Троицкого (1422-1423 гг.) и что в этом строительстве "не Никон копировал храм, выстроенный Юрием, а Юрий повторял лаврский собор"⁵⁰, совершенно не согласуется ни с житиями этих двух исторических лиц, ни с биографией Юрия Звенигородского. Юрий и Савва не могли подражать Никону, так как Савва умер в 1406 году, а Никон строил и украшал Троицкий собор уже на склоне своих лет (умер в 1427 г.). В 1425 году, как уже было сказано, Юрий покинул Звенигород и в остальные годы своей жизни главной резиденцией имел Галич. После его отъезда из Звенигорода, хотя он и навещал его несколько раз, там не было ни строительства, ни другой художественной деятельности.

Рождественский собор
с Саввинским приделом,
папертью и ризницей с южной стороны.

    Архитектурный анализ Рождественского собора свидетельствует о том, что он не развивает тех новшеств, которые зодчий ввели в Троицком соборе, и по сравнению с ним является памятником более архаичным. В Троицком соборе строители шли дальше в своих поисках и по-иному решали членение фасадов, конструкцию верха храма и организацию его интерьера⁵¹.

    Нет никаких оснований относить строительство собора и к 1417-1425 годам⁵². Исторические условия в этот период были неблагоприятны для строительной деятельности Юрия в Звенигороде. В 1414 году Юрий Дмитриевич вместе с боровско-серпуховскими князьями идет к Нижнему Новгороду в погоню за нижегородскими князьями и в этом походе достигает Суры, но, не преуспев в намеченной цели, возвращается в Нижний Новгород. В 1417 году он посылает своего боярина Глеба Семеновича в Заволочье против новгородцев, там они захватывают Борок, Емцу и Холмогоры. В 1418-1419 и снова в 1422-1423 годах русскую землю посетили голод и эпидемии. Очевидно, последние были причиной смерти и жены Юрия Дмитриевича, Анастасии, умершей в 1422 году в Звенигороде и погребенной в Московском Кремле "у Вознесения"⁵³.

    Конструктивный и художественный анализ Рождественского собора Саввина монастыря, произведенный многими исследователями, подтверждает более раннюю дату его сооружения (1404-1405 гг.) и непосредственную связь с Успенским собором.

Западный фасад Рождественского собора	Северный фасад Рождественского собора

    Рождественский собор был поставлен в монастыре на самой высокой точке холма и является главным организующим центром монастырского ансамбля. Он, как младший брат, похож обликом на Успенский собор и в то же время имеет совершенно иные черты. Строившая его та же артель каменщиков, по-видимому, работала под руководством уже другого зодчего. Между этими двумя памятниками много как общего, так и различий. Рождественский собор приобрел более грузные и массивные формы. Несмотря на пирамидальность его верха, диагональные закомары в форме кокошников и слегка суживающуюся кверху шею главы, он не создает впечатления устремленности ввысь. Его пропорции потеряли легкость и изящество Успенского собора. Этому впечатлению способствуют и значительное понижение апсид и асимметричное деление северного фасада лопатками, так что центральное прясло стены стало гораздо шире западного и совсем узкого восточного. Это наружное членение фасада храма стало соответствовать расположению пилонов внутри храма, но из-за этого в здании потеряно ощущение внешней стройности и равновесия масс.

Закомары
Рождественского собора

По-видимому желая создать впечатление устремленности ввысь, зодчий размещает окна по треугольнику, передвигая два боковых окна с верхней части фасада в нижнюю и слишком вытягивая вверх килевидные завершения закомар. Лопатки на фасадах собора стали широкими, что также подчеркивает его приземистые пропорции. И в то же время собор имеет довольно высокий цоколь, как и у Успенского собора - лопатки на апсидах, декоративные кокошники с водометами у основания барабана (особенности, которых уже нет в Троицком соборе Троице-Сергиева монастыря).

    В организации внутреннего пространства храма наблюдается то же, что и в Успенском соборе, - стремление увеличить ширину центральных продольного и поперечного нефов. При этом пилоны стали тоньше стен и в плане квадратными, а не крестчатыми. На внутренних плоскостях стен также нет выступов, которые соответствовали бы наружному членению фасадов лопатками. Собор приобрел каменную алтарную преграду, но зато у него уже нет хор.

Резной орнаментальный
пояс на северном фасаде
Рождественского собора

    По трем фасадам Рождественского собора, по верху апсид и на барабане под куполом высечено по три полосы растительного орнамента, который принес на стены собора гораздо больше разнообразного узорочья, чем даже на княжеском Успенском соборе. Принято было считать, что орнамент Рождественского собора примитивнее, чем Успенского. На самом деле мастера здесь не поскупились на украшения, что никак не согласуется с более аскетическими, казалось бы, требованиями монастырского храма. Они не просто проложили полосы орнамента между лопатками стен, а опоясали его полностью, так что орнамент зашел и на лопатки. Вместо двух скромных полос апсиды украшены тремя полосами орнамента, так же как и верхняя часть барабана. А на западной стене Рождественского собора над тремя полосами орнамента, непосредственно под полкой с отливом для воды, проходит еще и четвертая, узкая полоса в виде жгутовсй плетенки.

Северный портал
Рождественского собора

    В характере орнамента на южном, северном и западном фасадах Рождественского собора много общего с орнаментом Успенского собора, но в рисунке, в деталях его проработки много отличий. Орнамент Рождественского собора более сочный и ясно читаемый. Вместо волютообразных завитков в нем появились бутоны, цветки и трилистники. В-образные мотивы стали более слитными, и мастера придали им более горизонтальный характер. На апсидах появились совершенно новые мотивы орнамента. Это переплетенные стебли с растительными побегами, вьюны с отходящими от них односторонне расширяющимися лепестками, обращенными в противоположные стороны, и сплетенные между собой пучки трав. Орнамент на апсидах менее плотный и вычурный и благодаря высокому рельефу отлично читается на белой глади стен. В орнаменте барабана повторяются те же мотивы, что и в орнаменте на апсидах, за исключением нижней полосы, которая вместо подзора с лепестками представляет собой как бы сплетенные между собой пучки растительных побегов.

Резной орнаментальный
пояс на апсидах
Рождественского собора

    Некоторые исследователи предполагали, что орнамент белокаменной резьбы на апсидах не одновременен постройке храма и сделан позже, чуть ли не в XVI веке. На самом деле он одновременен храму, свидетельством чему является то, что один из мотивов этого орнамента попал на западное прясло северной стены Троицкого собора, где никаких перестроек и добавлений орнамента в позднее время не было.

    Обращает на себя внимание появившийся здесь совершенно новый мотив жгута, которого нет ни на Успенском, ни на Троицком соборах. Изучая храмы, построенные при Юрии, Н. И. Врунов указал на то, что форма раннемосковского храма передана в замечательном произведении русского прикладного искусства - серебряном кадиле, сделанном "по замышлению" игумена Троице-Сергиева монастыря Никона в 1405 году⁵⁴. Решение позакомарного верха кадила ближе всего к решению верха Рождественского собора Саввина монастыря. Здесь мы видим и диагональные закомары и ряд кокошников у основания барабана купола. Кадило игумена Никона украшено тем же мотивом жгута, который имеется только на западном фасаде Рождественского собора. Эта миниатюрная модель раннемосковского храма представляет особый интерес именно потому, что она точно датирована и может свидетельствовать в пользу датировки Рождественского собора 1404-1405 годами.

Саввинский придел Рождественского собора
с южной стороны

    С южной стороны к Рождественскому собору пристроен придел Саввы Сторожевского, сложенный из кирпича на белокаменном основании. Точной даты этого сооружения в письменных источниках мы не нашли, но в литературе XIX-XX веков его относят к XVII веку. В этом приделе, на левой стороне, была поставлена дубовая гробница, в которой находились мощи Саввы - с 1652 по 1680 год, когда они были переложены в серебряную раку⁵⁵. На гробнице находился покров с изображением Саввы, вклад царя Алексея Михайловича, а над нею был поставлен древний образ Саввы, который относили к середине XV века и считали письмом иконописца игумена Дионисия. По монастырскому преданию, включенному в Минеи митрополита Макария, игумену Дионисию, жившему в середине XV века и уже не знавшему основателя монастыря, было во сне явление Саввы. Он воспроизвел его образ на иконе. По-видимому, это предание относится к тому периоду, когда в монастыре утверждалось местное почитание Саввы и впервые создавалась его иконография. В 1505 году у гроба Саввы уже служили молебны, а в 1539 году он назван Чудотворцем. Таким образом, местное почитание Саввы сложилось гораздо раньше его официальной канонизации, а поэтому в списке лиц, которым устанавливалось празднование на московских соборах 1547-1549 годов, Савва был упомянут одним из первых⁵⁶.

    С западной и южной стороны в середине XVII века к собору была пристроена обширная паперть, с юга имевшая второй этаж, соединенный переходом с дворцом царя Алексея Михайловича. Позднее это помещение было обращено в монастырскую ризницу.

Портал Саввинского придела

    Интересно описание паперти, оставленное Павлом Алеппским, сопровождавшим в Россию антиохийского патриарха Макария в середине XVII века: "Кругом этой церкви изящная галерея, вся из каменного хрусталя (слюды. -Т.Н.), в конце которой, с южной стороны, есть небольшая придельная церковь, во имя св. Саввы". Он же упоминает о дверях с западной и северной стороны, сделанных "из чистого железа", и о куполах на соборе Рождества и церкви Саввы, покрытых "удивительно блестящей позолотой"⁵⁷.

    В XIX веке к западной паперти было пристроено крыльцо, украшенное двумя полосами орнамента, мотив которого заимствован с фасадов собора, но выполнен он не в резьбе по камню, а отлит по шаблону из цемента.

Если об украшении интерьера Успенского собора мы почти ничего не знаем, то представить себе интерьер Рождественского собора, хотя бы в XVII веке, вполне возможно, так как в нашем распоряжении имеются описи собора, свидетельство Павла Алеппского и частично сами произведения живописи и церковной утвари. Судя по поздней копийной описи XIX века, отразившей состояние храма на более раннее время, в нем еще хранились древние произведения искусства, современные сооружению храма⁵⁸. Письменные источники позволяют еще раз вернуться и к вопросу о знаменитом "звенигородском" чине, три иконы которого были найдены на Городке и теперь хранятся в Государственной Третьяковской галерее.

    В отличие от Успенского собора семифигурный деисус вполне мог разместиться на алтарной преграде Рождественского собора выше царских врат. О том, что в монастыре был иконостас письма Андрея Рублева, в который, возможно, входили иконы и праздничного ряда, свидетельствует интереснейший документ (опубликованный О.П.Бояр), относящийся к 1758 году: "... куплено к деланию иконостаса Рублева клею пуд, за оный клей денег 14 рублей 50 копеек"^59. Этот документ подтверждает предположение ученых, что в росписи и в украшении иконами Рождественского собора принимал участие Андрей Рублев, по-видимому с артелью своих учеников и помощников. Но окончательному решению вопроса об иконостасе Андрея Рублева мешает другое обстоятельство. На алтарной преграде собора в 1913 году были обнаружены фрески, которые не могли быть закрыты иконами. Внизу, направо и налево от царских врат, были раскрыты фигуры пустынников и преподобных, выше их - пятиконечные кресты, а еще выше - фрагменты сюжетных композиций. Нижний ряд росписей с фигурами преподобных и пустынников тогда же был отнесен к началу XV века, а остальные росписи - к XVI-ХVII векам⁶⁰. Для икон деисуса оставался лишь верхний пролет в алтарной преграде над царскими дверями.

    Датировку нижнего ряда росписей началом XV века вновь как будто подтверждает Г.И. Вздорнов, нашедший в рукописном сборнике XVII века запись следующего содержания: "Во святой и великой лавре преподобного отца Саввы Звенигородцкаго соборная церкви Рождества пресвятыя Богородицы первое стенное писмо на левкасе вместо иконного писма. Та церковь писана: от царских дверей справую страну Арсений Великий, а иных святых лиц не видно, а против левого клироса от царских дверей писаны: Антоний Великий, Паве[л] Фивейский, преподобной Анофрей Великий, по нем преподобный Марко Фраческий афинянин, а та церковь писана в княжение великого князя Георгия"⁶¹. Этот документ ценен тем, что он раскрывает имена святых, изображенных на алтарной преграде. Но для исторического комментария он довольно сложен, так как его текст, записанный в XVII веке каким-то очевидцем, наблюдавшим фрески до установки нового иконостаса времен царя Алексея Михайловича, имеет характер монастырского предания, переданного в устном изложении. Из текста видно, что автор имел в виду Юрия Дмитриевича, а не Юрия Ивановича, сына Ивана III, но он уже мог не знать, к какому периоду относилось "первое стенное писмо", а также и о неоднократных поновлениях фресок алтарной преграды.

    Сохранившиеся до наших дней фрагменты росписи с фигурами Антония Великого, Павла Фивейского и Онуфрия Великого по искусству живописи слабее фресок Успенского собора. Довольно вялая и неглубокая графья, жесткие линии разделки одежд, иные, чем у Рублева, пропорции фигур, с мелкими чертами лиц и подчеркнутым абрисом плеч, колористическое решение с преобладанием охры и зелени говорят, скорее, о более позднем периоде московской живописи. Первые исследователи, А. Глазунов и Н. Протасов, рассматривавшие эти фрески, хотя и относили их к началу XV века, но невольно сравнивали с росписью алтарной преграды Успенского собора Московского Кремля, сделанной дружиной знаменитого Дионисия в 1482 году. Фрагментарность изображений на алтарной преграде Рождественского собора не позволяет их точно датировать. Итак, вопрос о росписи алтарной преграды в начале XV века остается открытым. Но если даже эти росписи и были в нижнем регистре, то вполне возможно предполагать наличие в соборе древнего иконостаса, располагавшегося выше росписей, в который входили и три сохранившиеся иконы поясного деисуса: Спас, архангел Михаил и апостол Павел⁶². Иконы эти имеют довольно большие размеры (1,58 х 1,06; 1,58 х 1,08; 1,60 х 1,09 м), и вряд ли они могли предназначаться для более древнего деревянного храма, так как деревянный храм не мог иметь размеры больше построенного здесь каменного храма, занимающего значительную часть холма в центре монастыря. Иконы, происходящие из деревянных церквей, имеют обычно гораздо меньшие размеры.

    Пожалуй, нигде дарование Андрея Рублева не выявилось с такой силой, как в этих трех превосходных произведениях. Они относятся к расцвету его творчества. Относительная датировка этих икон 1410-1415 годами, предложенная В.Н. Лазаревым, нам представляется наиболее близкой к истине⁶³. В этот период или несколько ранее (в 1406-1407 гг.) мог быть украшен интерьер Рождественского собора, о чем в "Житии" Саввы сказано: "... и добротами украсити ю, еже и бысть"⁶⁴.

Спас Вседержитель. Фрагмент.

    Благообразный лик Спаса исполнен достоинства и спокойного величия. Мягкие черты, плавно обозначенные золотистой охрой, проникновенный, как бы углубленный в себя взгляд. Русые волосы обрамляют голову и спускаются на затылок. Темно-голубой гиматий и красновато-коричневый хитон написаны широкой кистью художника и представляют собой гармоничное цветовое решение. В этом образе с ярко выраженным национальным типом лица отразилось то высокое представление о духовной красоте человеческой личности, которое было характерно для русских мыслителей и художников периода становления национального самосознания. Такой образ Спаса мог быть создан только русским иконописцем, воспитанным в окружении Сергия Радонежского и московского митрополита Алексея⁶⁵.

Архангел Михаил. Фрагмент.

    Необыкновенно лиричен задумчивый образ архангела Михаила, склонившегося в сторону Спаса. Красивые черты его юного лика обрамлены высокой копной русых кудрей, спускающихся на затылок. Золотистые крылья и розовая с голубым одежда даны в изысканном цветовом сочетании. В образе этого ангела так много глубокого, интимного и человечного, что он воспринимается как совершенное создание мыслителя, поднявшегося на большую высоту художественного обобщения.

Апостол Павел. Начало XVв.

    Не менее сильное впечатление оставляет образ апостола Павла. Это образ философа, склонившегося в глубоком раздумье над судьбами мира. Черты его лица имеют традиционный восточный тип, но в то же время они сильно смягчены, русифицированы. С удивительным иконописным мастерством написаны одежды Павла - темно-голубой хитон и серовато-вишневый гиматий. Они даны энергичными широкими мазками, с пробелами, обозначающими тугие складки. На холодной красочной гамме одежд ярким красным пятном вырисовывается обрез Евангелия, которое апостол держит в руках как символ веры.

    "Фигуры Звенигородского чина покоряют редким сочетанием изящества и силы, мягкости и твердости, но больше всего своей безграничной добротой"⁶⁶. Приходится только сожалеть, что не сохранились другие иконы этого уникального древнего иконостаса с такой глубокой характеристикой образов.

    В середине XVII века, при царе Алексее Михайловиче, интерьер собора был переделан заново. Старый иконостас был заменен новым, с новыми иконами и резными из дерева украшениями, покрытыми позолотой. Иконостас состоял из пяти ярусов. Верхние четыре яруса, в которых было одиннадцать икон деисуса, двенадцать икон праздников, иконы Богоматери и пророков и пятнадцать икон Господа Саваофа и праотцев, написаны жалованными иконописцами Яковом Тихоновичем Рудаковым, по прозвищу Казанец, и Степаном Григорьевичем Рязанцем в 1650-1652 годах⁶⁷. В первом, "местном" ряду иконостаса были иконы разновременные, некоторые из них могли относиться и ко времени постройки храма, то есть к XV веку.

    На правой стороне от царских врат находилась икона Спасителя с изображениями двух ангелов, Сергия и Саввы. Венец и цата на этой иконе были вычеканены из золота, украшены финифтью и драгоценными камнями, а поля и фон закрыты серебром. По мнению А.С. Уварова, эта икона датировалась временем до XVII века⁶⁸. Рядом находилась икона Рождества Богородицы с житием. Судя по церковной традиции, храмовая икона (то есть соименная названию храма) в иконостасе была древней, ее редко заменяли новым образом даже при перестройке иконостасов. Здесь же находился образ преподобного Саввы. Судя по описям 1699-1780 годов, эта икона была написана на доске, служившей крышкой деревянного гроба Саввы.

    На левой стороне от царских врат была поставлена икона Смоленской Богоматери, икона Ветхозаветной Троицы с Авраамом и Саррой и образ апостола Петра.

    В иконостасе Рождественского собора особым художественным достоинством отличались царские врата с изображениями Благовещения и евангелистов, а над ними двух сцен Евхаристии. По свидетельству Д.А. Ровинского, это был лучший образец живописи Строгановской школы⁶⁹.

    Кроме того, на тяблах иконостаса, на столбах и стенах собора находилось большое количество других икон, моленных и местных, редких по иконографии. Например, икона Бориса и Глеба в серебряном золоченом окладе, образ Василия и Константина ярославских в серебряном окладе. У правого столба находились иконы: Спаситель Грозное Око, Пафнутий Боровский, Антоний Римлянин, Алексей Человек Божий, Казанская Богоматерь. Над последней находились, по-видимому, небольших размеров иконы: Василий Блаженный, Андрей Блаженный и Иоанн Блаженный.

    Большой интерес представляли "шестивершковые" иконы с изображениями: Видение волоцкого чудотворца Иосифа (очень редкая иконография!), Саввы Вишерского, мученика Иоанна Белогородского, мученика Меркурия Смоленского, Иоанна Богослова, Максима Блаженного, Авраамия Ростовского и Макария Калязинского⁷⁰.

    На месте погребения Саввы, у юго-западного угла собора, была установлена гладкая каменная гробница. Впоследствии останки Саввы были переложены в серебряную раку, которая была заказана царем Алексеем Михайловичем, но сделана только при царе Федоре Алексеевиче в 1680 году. На раке были вычеканены четыре позолоченных круга с текстом жития Саввы. Над ракой в XIX веке была установлена сень, на которой висели серебряные лампады, а около нее находился серебряный подсвечник - дар царя Алексея Михайловича в 1649 году. У раки находился местный образ преподобного Саввы с изображением на полях жития и чудес. На иконе был золотой со сканью и финифтью оклад с драгоценными камнями в золотом венце⁷¹.

Преображение Господне.
Икона из иконостаса
Рождественского собора.
Середина XVII в.

    Иконы Рождественского собора, написанные Яковом Казанцем и Степаном Рязанцем, - образцы наиболее типичной станковой живописи XVII века. Они отличаются не столько монументальностью, - сколько изяществом, подчеркнутой детализацией. Для живописной палитры характерны теплые красноватые, охристые и зеленоватые тона красок. Общий колорит икон более темный, чем на ранних произведениях, и отличается не легкостью и звучностью красок, а, наоборот, насыщенностью цветов разных оттенков. Эту плотную и довольно яркую по цвету живопись превосходно оттеняет мерцающая золоченая басма с растительным орнаментом высокого рельефа, закрывающая поля и частично фон изображений. Все здесь сделано мастеровито, на высоком профессиональном уровне.

Пророк Иона. Икона из иконостаса Рождественского собора. Середина XVII в.	Пророк Варух. Икона из иконостаса Рождественского собора. Середина XVII в.

Иллюстрация 1

В настоящее время иконы освобождены от закрывавшей живопись почерневшей олифы и готовы занять свое место в экспозиции Звенигородского историко-архитектурного музея.

    В середине XVII века собор был расписан заново фресковой живописью, по-видимому теми же мастерами, которые написали и иконы иконостаса. Несмотря на неоднократные поздние "поновления", фрески довольно хорошо сохранились и их удалось почти полностью раскрыть современным реставраторам (основную работу выполнял Д.Е. Брягин).

    Темой для росписей послужил в основном акафист Богоматери. Нижний участок стен посвящен Вселенским соборам, на столбах - святые. Фрески ярки и красочны. В них много затейливых изображений архитектуры, пейзажа, бытовых сцен. Некоторые персонажи представлены в красочных костюмах и головных уборах. Все это делает живопись XVII века ближе к действительности, и в то же время она выполняет основное ее назначение - декоративного убранства храма. Мастера XVII века показали здесь себя виртуозами своего дела и оставили нам одно из впечатляющих творений монументальной живописи.

Моление Анны в саду.
Фреска Рождественского собора.
Фрагмент. Середина XVII в.

    По-видимому, в то же время были расписаны и паперти собора. На западной паперти было изображено Древо Иесеево (родословие Иисуса Христа) и пророки. На своде южной паперти - Неопалимая Купина и Собор Богоматери. Эти композиции в настоящее время записаны поздней ремесленной живописью, но пробные расчистки показали, что под нею сохраняется живопись XVII века, которую еще предстоит раскрыть.

Сретение. Фреска Рождественского собора.
Фрагмент. Середина XVII в.

Иллюстрация 2

Иллюстрация 3

    Собор Рождества Богоматери был украшен и произведениями прикладного искусства. В копийной Описи 1836 года мы находим описания четырех медных паникадил, освещавших интерьер храма. Одно из них было трехъярусным, а три - двухъярусными с подвешенными к ним страусиными яйцами и золотошелковыми кистями с ворворками, унизанными мелким жемчугом. "У двух паникадил средних на двух яйцах обручи и чашечки сребропозлащенные с простыми камешками, под чашечками два шарика унизаны мелким жемчугом, при них две кисти золотошелковые. У других двух паникадил по сторонам висящих обручки на яйцах и чашечки медные с позолотою, у одного паникадила, висящего на левой стороне, яйцо повреждено, при них две кисти золотошелковые". Эти паникадила XVII века и были сделаны, видимо, в то время, когда при царе Алексее Михайловиче менялось все убранство собора⁷².

   Особый историко-художественный интерес представляли произведения лицевого шитья, хранившиеся в соборе: покровы на гробницы, подвесные пелены, палицы, плащаница и одежда на престол. Покровы имели изображения Саввы Сторожевского, иконография которого была не столь распространена в иконописи и лицевом шитье, а поэтому представляет особый интерес.

    Один из этих покровов, по-видимому лучший по искусству исполнения, сохранился до наших дней (экспонируется в отделе древнерусского искусства Загорского музея). Он предназначался на гробницу преподобного Саввы и был выполнен царскими мастерами в 1647-1649 годах. На покрове изображен Савва Сторожевский в рост с образом Троицы над головой. Шитье исполнено разноцветными шелками, пряденым золотом и серебром. На кайме из вишневого атласа золотом шита надпись вязью - замечательный образец орнаментального обрамления и "летописи", сопровождающей это уникальное произведение: "Повелениемъ благовернаго и христолюбиваго великаго государя царя и великого князя Алексия Михайловича всея России самодержца начатъ сей покровъ делатися въ пречестную обитель Рождества Пресвятыя Богородицы и преподобнаго отца Саввы чудотворца нарицаемаго Сторожевскаго на покровение его чудотворныхъ мощей на гробницу въ лето 7156 (1647) месяца ноября въ 17й день по отце своемъ государе царе и великомъ князе Михаиле Федоровиче всея России, по своей государыне матери государыне царице и великой княгине Евдокии Лукиановне совершенъ же сей покровъ въ 7157 (1648)е лето месяца ноября въ 30 день, а отъ воплощения Бога Слова 1649 лето". Венец Саввы низан жемчугом и украшен сапфирами и рубинами в золотых оправах. А фон у изображения шит золотом и серебром под дорогую восточную ткань типа аксамита.

    Интересные документы о шитье покрова Саввы Сторожевского приводит И.Е. Забелин. В одном из них говорится, что "в светлицу для государева дела дано 3 вершка отласу червчатого да цевка золота; отлас приняла боярыня княгиня Овдотья Коркодинова, а цевку мастерица Ульяна Яхонина, а сказала, что то золото на покров на шитье к Савве чудотворцу Сторожевскому". В другом месте говорится, что "Оружейной Палаты травщик Иван Соловей знаменил (2 дни) на дву покровах; Алексея митрополита да Саввы чудотворца Сторожевского, на полях травы"⁷³.

    Искусный орнамент на покрове Саввы, шитый под аксамит, знаменил (то есть наводил рисунок для вышивальщицы), несомненно, особый мастер, "травщик", которым и мог быть упомянутый Иван Соловей, а вышивальщицей - Ульяна Яхонина. Знаменщик лицевого изображения в данном случае неизвестен, но обычно им бывал наиболее искусный иконописец. В документах Оружейной палаты имеется упоминание, что одно из изображений Саввы Сторожевского "с чудесы" знаменил (7 дней) "Симанн Федоров". Очевидно, имелся в виду знаменитый иконописец "Симон Федоров сын Ушаков", который писал, что его "емлют... к государыни царицы в мастерскую палату знаменить пелены и утвари"⁷⁴. Наш покров знамения, по-видимому, другой художник, так как изображение на нем не имеет специфических черт письма Симона Ушакова. Возможно, Симон Ушаков знамения другую подвесную пелену к престолу, которая была в соборе. На ней был шит образ "Саввы с житием золотом и серебром; венец, надпись и часть схимы низаны жемчугом, подкладка лазоревой куфтери"⁷³.

    К местной иконе Рождества Богоматери, находившейся в первом ряду иконостаса, предназначалась подвесная пелена "на коей по красной камке вышит образ Рождества Пресвятые Богородицы золотом, серебром и разными шелками, поля зеленой камки и на оных вышит серебром тропарь Рождества Пресвятыя Богородицы, подкладка зеленой камки"⁷⁶. У трех других местных икон иконостаса, находившихся на правой стороне от царских врат, была, по-видимому, трехчастная пелена с изображениями крестов на Голгофе, составленных из серебряных золоченых дробниц и обшитых кружевом.

    В соборной ризнице хранилась индития - одежда на престол из червчатого бархата, на передней стороне которой был крест на Голгофе, шитый из серебряных круглых дробниц, обнизанных жемчугом. Среди "ризной утвари" было несколько комплектов воздухов и покровцов на литургические сосуды, сшитых из красного бархата и низанных жемчугом, с изображениями Христа во гробе, Агнеца и Знамения Богоматери, а также поручи, митры, стихари и фелони, украшенные жемчугом и драгоценными камнями⁷⁷.

Палица. Рождество Богоматери.
Вклад царя Алексея Михайловича.
Середина XVII в.

    В монастырской описи упомянута и палица красной камки (ромбовидный плат, который привешивался на поясе с правой стороны и символизировал меч духовный; палицу носили архиереи, архимандриты и игумены), на которой была вышита композиция Рождества Богородицы - праздника, соименного храму. Это одно из лучших произведений лицевого шитья XVII века, с многофигурной композицией, искусным шитьем разноцветными шелками, золотом и серебром, обнизанное жемчугом разной величины. К палице были пришиты три золотые кисти с жемчужными ворворками и серебряный крючок. Две другие палицы, красного атласа, с изображением Рождества Богородицы имели еще и надписи вязью, передававшие текст тропаря.

Плащаница. Положение во гроб.
Фрагмент. Середина XVII в.

    Обязательной принадлежностью собора была и большая плащаница, на которой "по кафейной земле вышит золотом, серебром и разными шелками Положение во гроб Господа нашего Иисуса Христа, опушка объяри голубой по коей вышит золотом приличный тропарь, подложена голубою камкою"⁷⁸.

    Из памятников древности до XIX века в соборной ризнице хранился, по-видимому, только один: "Риза преподобного и богоносного отца нашего Саввы игумена Сторожевского Звенигородского чудотворца, белая тафтяная по долговременности ветхая, оплечье по голубому бархату шиты струйчато золотом з серебром и шелком, по наподольнику разными шелками шиты на искос полосочки, подложена крашениною"⁷⁹.

Фелонь. Из ризницы
Саввино-Сторожевского
монастыря.
Середина XVII в.

Предполагают, что князь Юрий Звенигородский и его жена Анастасия в одно и то же время прислали одинаковые ризы (фелони), сшитые из одной и той же материи, одну - в Троице-Сергиев монастырь игумену Никону, другую - в Саввино-Сторожевский монастырь игумену Савве⁸⁰. Это предположение вполне правдоподобно, так как фелонь Никона, сшитая из белой итальянской шелковой камки, сохранилась до наших дней. Это очень ветхое древнее произведение реставрировано М.П.Рябовой новым, клеевым способом и экспонируется в Загорском музее.

    Возможно, древним произведением был хранившийся в соборе "ковчег сребропозлащенный, собранный из разных чеканных и отливных штук, черневой работы, весу в нем примерно семнадцать фунтов с половиною"⁸¹.

    Большинство церковного серебра, хранившегося в соборной ризнице, было вкладом царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича. Это прежде всего предметы литургической утвари: потиры (чаши для причастия), золотой и серебряный, дискос и звездица с драгоценными камнями.

Водосвятная чаша.
Вклад царя Алексея Михайловича.

Кроме того, в собор была дана большая водосвятная чаша 1649 года "снаружи местами золоченая, при ней два кольца серебреные же отливные, серебра в ней примерно шестнадцать фунтов с половиною"^82. По венцу чаши была выгравирована летописная запись о ее вкладе царем Алексеем Михайловичем, царицей Марией Ильиничной и царевичем Дмитрием Алексеевичем.

    В алтарь на престол был дан чеканный позолоченный крест и два Евангелия, одно в серебряном, а другое в роскошном золотом окладе, 1644 и 1649 годов. Последнее было украшено чеканкой высокого рельефа, драгоценными камнями, разноцветной финифтью и имело "летопись", наведенную черной эмалью: "Повелением великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея России и благоверные царицы и великия княгини Марии Ильиничны и при святейшем Иосифе патриархе московском и всеа Руси лета 7158 (1649) ноября въ 30 делано бысть сие Евангелие украшением великолепным и отдано для поминовения по своим царским сродникам в соборную церковь Рождества Пресвятой Богородицы"⁸³.

    В монастыре хранилась и рукописная псалтирь в большой лист, написанная рукою опытного писца, украшенная заставками и заглавными буквами. В описании монастыря 1778 года было сказано, что по этой псалтири царь Алексей Михайлович обучался чтению⁸⁴.

    Наиболее интересно серебряное золоченое кадило 1650 года, передающее форму Рождественского собора (хранится в Московском областном музее в г. Истре). Сделанное в XVII веке, оно выглядит как копия кадила игумена Никона 1405 года. Это могло произойти лишь в том случае, если оба кадила воспроизводили архитектурные формы одного и того же храма.

Кадило. Вклад царя Алексея Михайловича. 1650	Кадило. Вклад царя Алексея Михайловича. 1651

    Кроме этого уникального произведения в ризнице находилось "кадило серебряное, называемое цареградское, с позолотою и цепочками, на ней надпись греческая"⁸⁵; несколько кадил "ложчатых", то есть украшенных выпуклыми логами, подсвечники, блюда, ковшики и различные медные вещи.

    Были здесь древние произведения и светского характера. По древней, еще домонгольской традиции в городские соборы и монастыри принято было приносить "на память" дорогие светские одежды князей, а потом царей. В Саввином монастыре хранилась шуба царя Алексея Михайловича, опашень царицы Марии Ильиничны и опашень царевны Софьи.

    К сожалению, весь комплекс произведений иконописи, лицевого шитья и прикладного искусства, принадлежавший Рождественскому собору Саввино-Сторожевского монастыря, в настоящее время разрознен, вещи хранятся в разных местах, а некоторые из них утрачены. Среди этих вещей нет предметов княжеского периода, современных Юрию Звенигородскому и Савве. Но они, несомненно, были, по крайней мере, до разграбления монастыря в 1606-1618 годах во время польско-литовской интервенции и в 1812 году во время нашествия Наполеона в Россию.

    Самые ценные произведения искусства, особенно те, которые являлись вкладом царя Алексея Михайловича, все-таки удалось спасти. Еще в августе, до подхода к монастырю наполеоновских войск, они были вывезены из монастыря в сундуках. Но все то, что оставалось на месте, - вещи громоздкие и неподъемные, художественные произведения, не имевшие драгоценностей, как, например, роскошная дворцовая мебель, - стало добычей неприятеля или было повреждено и уничтожено.

    Известия об истории Саввино-Сторожевского монастыря в XVI веке очень скудны. Его посетил в 1548 году Иван Грозный вместе со своей первой женой Анастасией Романовной. Сохранилось четыре грамоты царя о пожалованиях и льготах монастырю. Жаловал монастырь царь Федор Иванович, который приезжал на Сторожи к Савве в 1592 году⁸⁶. Но монастырь все еще оставался в основном деревянным. Из каменных построек XVI века следует отметить белокаменные Святые ворота с надвратной церковью Сергия Радонежского. Около храма было построено одностолпное здание, по-видимому монастырской трапезной. В середине XVII века эти сооружения были разрушены в связи с расширением площади монастыря и постройкой новой крепостной стены. При археологических раскопках на территории монастыря, производившихся в 1955-1958 годах Н.С. Шеляпиной, обнаружены фундаменты и подвальные помещения этих сооружений, частично законсервированные для музейного показа⁸⁷. Здесь же найдены фрагменты терракотовых плит с растительным орнаментом, которые украшали одно из уничтоженных зданий XVI века.

    Тяжелым для монастыря, как и для всей Русской земли, было время польско-литовской интервенции в начале XVII века. Монастырь был частично разорен и ограблен. Неприятель забрал монастырские деньги, лошадей, хлеб и другие припасы, "и игумена Исайя с братиею ограбили и огнем жгли"⁸⁸. Целую неделю стоял в Звенигороде в 1618 году польский королевич Владислав со своим грабительским отрядом. Восстанавливать хозяйство монастырские власти начали лишь при царе Михаиле Федоровиче. Но расцвет Саввино-Сторожевского монастыря наступил в середине XVII века, при царе Алексее Михайловиче. Монастырь был расширен, перепланирован, обнесен кирпичной крепостной стеной и обстроен новыми сооружениями. Это один из редких случаев, когда зодчий имели возможность создать весь ансамбль заново, подчинить его единому замыслу, раскрыть свои творческие возможности в сооружении построек культового, светского и крепостного назначения. И они действительно создали уникальный "каменный град", в котором был продуман каждый участок, остроумно разрешены многие звенья, связывающие разнохарактерные сооружения. Их замысел был направлен на то, чтобы выделить главное - древний Рождественский собор. Он остался организующим центром монастыря, его жемчужиной. Окружив собор новыми сооружениями, зодчий не только не заслонили его, но, наоборот, оттенили его красоту и подчеркнули особую значимость. В данном случае мы знаем и имена этих зодчих.

Угловая башня крепости
Саввино-Сторожевского монастыря XVII в.

    В 1650 году по указу царя Алексея Михайловича "велено у чудотворца Саввы Сторожевского Никите Михайловичу Бобарыкину да подьячему Андрею Шахову сделать каменный город около всего строения, мерою по чертежу 357 саж, а в том городе 7 башен и к тому его государеву городовому каменному строению камень белый и бутовый и известь готовить в Звенигородском уезде"⁸⁹. Залежи строительного камня - белого известняка и желтого бутового камня находились в районе села Хотяжи по Москве-реке. Добычей этого камня издавна промышляло население Звенигородского края⁹⁰.

    К постройке крепостной стены Саввино-Сторожевского монастыря был причастен и Иван Шарутин, чье имя упоминается вместе с его отцом в надписи на Святых воротах Троицкого Калязинского монастыря, крепостная стена которого строилась несколько ранее, в 1644-1648 годах. Эти два крепостных ансамбля имеют между собой много общего и в конструкции стен и башен и в деталях их архитектурных украшений⁹¹.

    На строительство крепости Саввина монастыря были собраны каменщики суздальские, белозерские, дмитровские; ломщики Мячковских карьеров под Москвой; владимирские кирпичники и плотники, а также дворцовые крестьяне разных уездов⁹². Строительство шло очень быстро. К 1656 году крепость была уже возведена. Зодчие XVII века сумели построить удивительный крепостной ансамбль, совершенный с архитектурной и эстетической точки зрения. Строители имели перед собой классический образец крепости Троице-Сергиева монастыря, но создали совершенно своеобразную крепостную архитектуру. Ансамбль этот камерный. Он не поражает ни высотой или шириной стен, ни колоссальными размерами башен. Здесь все приобрело более миниатюрные формы, да и сама площадь монастыря значительно меньше Троицкого. Суровость крепостных стен смягчена декоративным поясом из арочек, идущих поверх навесных машикулей. Определенный ритм ей придал ряд узких бойниц, идущий над арочками. Ширина стен значительно меньше Троицкого. На углах крепости и по изгибам стен были воздвигнуты семь башен миниатюрных форм, из которых теперь осталось пять: Красная над входными воротами, на юго-восточном углу - Житная, служившая складом зерна, в южной стене - оригинальная Усовая башня, выступающая наружу углом, то есть сведенная "на ус". Остальные две башни безымянные.

    У амбразур стен, на галерее боевого хода с внутренней стороны крепости, были установлены пушки. Между стеной и монастырскими строениями оставлен значительный проход на случай обороны стен воинами во время неприятельских нашествий.

    Мастера усилили декоративный элемент в оформлении стен и башен крепости. Суровая плоскость граней башен расчленена выступающими по углам лопатками, над нависными машикулями, как и на стенах, выложены двойным полуваликом декоративные арочки, над которыми проходит ритмичный ряд прямоугольных бойничек.

Красная башня крепости
Саввино-Сторожевского
монастыря

    Башни увенчаны гранеными шатрами, крытыми тесом. Подобный прием декоративного оформления крепостных сооружений характерен для середины XVII века. Из суровых крепостей, служивших чисто оборонным целям в XVI веке, они превращались в живописные архитектурные ансамбли, отражая новое эстетическое представление о граде, который должен был поражать разнообразием и яркими красками своих строений⁹³.

    Много творческого мастерства проявили зодчий в конструкции и оформлении основной, Красной башни над Святыми воротами, через которые люди входили в монастырь. Эта башня прямоугольной формы, встроенная в восточную стену. Так как монастырь стоит на вершине холма, то, чтобы подойти к нему, нужно преодолеть довольно крутой подъем и только тогда вы окажетесь у входных ворот Красной башни, поставленной на склоне холма.

Монастырский дворик между
Красной башней и Троицкой церковью.

Несколько ступеней лестницы ведут во внутренний дворик, соединенный с подклетом Троицкой церкви, находящейся рядом с башней. Широкая лестница под прямым углом поворачивает налево и выводит на внутренний двор монастыря. Перед вами сразу же открывается Рождественский собор, глаз входящего охватывает его как бы снизу вверх, так как собор стоит на гораздо более высокой точке, чем башня. Но прежде чем пройти этот путь, внимание привлекает своеобразное оформление фасада башни и подклета Троицкой церкви.

    Три пилястры, с двумя полуколонками каждая, делят фасад Красной башни на две неравные части: более широкую южную и узкую северную соответственно большим и малым воротам, имеющим полукруглые завершения. Большие ворота предназначались для знати, малые - для простого люда. Над воротами находились киоты для икон или фресок, а верх башни имел навесные машикули и ряд бойниц над ними. В настоящее время восстановлено покрытие башни тесом, который обычно использовали в древности для крепостных стен и башен. Завершается башня небольшим восьмериком, на котором поставлен барабан с главкой, покрытой осиновым лемехом.

    Декоративный убор главного входа нарастает по мере того, как вы проходите дальше, к подклету Троицкой церкви. Широкая входная арка подклета украшена редко расставленными розетками, искусно высеченными из белого камня. Арка опирается как бы на две профилированные базы с кувшинообразными широкими балясинами, утопленными в нише и обрамленными волютами. На фасаде подклета имеются двухколончатые пилястры с профилированным завершением и фигурный киот над аркой. Зодчий здесь умело сочетает ровную гладь стен с белокаменными резными украшениями и, по-видимому, с росписью, которая была по крайней мере в киотах над входами. В оформлении входа белокаменными резными деталями в виде розеток, волют и балясин прослеживаются барочные формы, которые найдут наибольшее развитие к концу XVII века. В данном случае необходимо отметить удивительное мастерство древнего зодчего, который так остроумно использовал неровный рельеф местности для оформления главного входа в монастырь, останавливая взор входящего то на искусно решенной архитектурной конструкции, то на оригинальном, редко размещенном украшении.

Входная лестница под Троицкой Надвратной церковью.	Резной белокаменный орнамент входной арки под Троицкой церковью.

    Выход на монастырскую площадь оформлен в виде крыльца с широкой аркой, опирающейся на два приземистых прямоугольных в плане столба, обрамленных с внутренней и лицевой стороны сдвоенными балясинами, поддерживающими профилированные карнизы. Крыльцо перекрыто двускатной крышей. Это довольно нарядное сооружение, сложенное из кирпича и белого камня, подчеркивало главный выход из монастыря, придавало большую живописность той части ансамбля, которая связывала строгий фасад Троицкой церкви с нарядным царицыным дворцом.

Надвратная Троицкая
церковь

Иллюстрация 4

    Примыкающая к Красной башне Троицкая церковь построена в 1652 году. Это квадратное в плане сооружение с тремя апсидами (первоначально была одна апсида). Углы основного четверика церкви оформлены двойными полуколонками с профилированными капителями, а стены завершаются тремя полукружиями декоративных закомар, перекрытыми четырехскатной кровлей, над которой возвышается восьмерик с декоративным шатром. У основания шатра выложены из кирпича декоративные треугольники. Храм перекрыт сомкнутым сводом. Это единственное культовое сооружение в монастыре, имеющее шатровый верх. Патриарх Никон наложил запрет на церковные сооружения подобного типа, как не соответствующие древним византийским традициям. В 1807 году к Троицкой церкви была пристроена трапезная, а в 1857 году - придел. Подклет Троицкой церкви объединен единым входом с Красной башней.

   В XVII веке в монастыре появились и памятники светской архитектуры: Царицыны палаты и дворец царя Алексея Михайловича. Они вытянулись вдоль крепостных стен с северо-восточной и юго-западной стороны.

Царицыны палаты.
1650-1652

    Недавно реставрированные архитектором В.И. Федоровым, Царицыны палаты можно назвать сооружением уникальным. Пожалуй, нигде больше нельзя увидеть жилое сооружение XVII века с столь впечатляющими старинными формами окон, крыльца, уютным интерьером с анфиладой сводчатых комнат и расписными порталами при переходе из одной комнаты в другую. Это одноэтажное здание (в древности имевшее второй деревянный этаж), поставленное налево от главного входа в монастырь на более низкой площадке по сравнению с Рождественским собором. Со стороны крепостной стены, там, где уровень земли еще более понижается, палаты имеют подклет, служивший для хозяйственных целей.

    Фасад Царицыных палат расчленен на несколько отсеков, в каждом из которых находится по три близко поставленных друг к другу окна, украшенных нарядными наличниками с цветными полуколонками и трехлопастными кокошниками. Сильно выступающее вперед парадное крыльцо, сложенное из кирпича и белого камня, служило центральным входом в палаты.

    В гражданской архитектуре XVII века особое место отводили конструкции и декоративному оформлению крыльца, которое играло главную роль в композиционном решении здания. Здесь мастера буквально изощрялись в создании причудливых архитектурных форм, в сочетании красного кирпича и белого камня, в применении роскошной декоративной резьбы и росписи.

Крыльцо Царицыных палат

    Верх крыльца Царицыных палат с широким пирамидальным шатром опирается на три толстые кувшинообразные каменные балясины, между которыми свисают арочки с резными белокаменными "гирьками". Полуколонны ведущего в палаты портала обработаны изощренной рельефной резьбой по белому камню, которая была еще и нарядно расписана. Этим разноцветным узорочьем, напоминающим праздничный убор знатной женщины XVII века, по-видимому, подчеркивалось, что палаты предназначались для царицы. В них обычно останавливалась во время богомольных походов первая жена царя Алексея Михайловича Мария Ильинична Милославская.

Интерьер
Царицыных палат

    В планировке здания прослеживается воздействие форм деревянного зодчества: оно относится к обычному типу жилого дома с сенями и крыльцом в центре⁹⁴. Лишь его богатая отделка белокаменной резьбой и росписью свидетельствует о той особой роли, которую это здание призвано играть в ансамбле монастыря. Палаты строились в 1650-1652 годах.

    Почти одновременно с ними, в 1650-1654 годах, направо от входа в монастырь, был построен двухэтажный дворец царя Алексея Михайловичана месте стоявших здесь деревянных келий. Длина этого здания больше ста метров. Для постройки дворца рельеф местности был несколько выровнен, для чего понадобилась подсыпка грунта. Тем не менее к крепостной стене рельеф понижается, и здание здесь было поставлено на подклете ⁹⁵.

    Необходимость в сооружении такого огромного дворца в маленьком монастыре диктовалась тем, что царь Алексей Михайлович особенно любил Савин монастырь и часто приезжал сюда не только на богомолье, но и для охотничьих забав в окрестностях Звенигорода. Во дворце размещалась огромная свита царя, достигавшая иногда пятисот человек.

     Во время пребывания в монастыре царя Алексея Михайловича его хоромы охранялись монастырскими стрельцами, которые "на карауле стояли с великим опасением, и досками у государевых хором окна заставлены. И по всему монастырю караул был же, а стояли Саввинские стрельцы"⁹⁶. Под монастырем находилась специальная Стрелецкая слобода, где были поселены монастырские стрельцы, в обязанность которых входила охрана монастыря и царской персоны во время ее многократных наездов.

     Фасад дворца царя Алексея Михайловича сохранил свой первоначальный вид лишь от части, в первом этаже. В 1742 году дворец горел и только через тридцать три года был отстроен и приспособлен под семинарию. Вновь отремонтированный второй этаж приобрел безликую, скучную форму. Но, судя по чертежам XVIII века, дворец сохранил внутреннюю планировку с анфиладой просторных и светлых комнат, что было новшеством в гражданской архитектуре и получило наибольшее развитие в конце XVII века. При переходе из одной комнаты в другую сохранились внутренние порталы с колоннами и фигурными фронтонами. Помещения первого этажа были сводчатыми. Главный вход во дворец помещался в центре его северной половины.

     Крытый переход соединял верх дворца со вторым этажом паперти, пристроенной к Саввинскому пределу Рождественского собора, так что из дворца можно было пройти в собор, не выходя на улицу. Впоследствии переход был разобран, а помещение над папертью обращено в ризницу.

    Судя по восстановленному теперь фасаду нижнего этажа дворца, он, так же как и Царицыны палаты, имел несколько отсеков, разделенных плоскими пилястрами, снабженных самостоятельным входом в сенцы с примыкавшей к ним жилой палатой. Наличники окон и обрамления порталов здесь проще и строже по своим формам, чем в Царицыных палатах. Окна обрамлены полуколонками с треугольным сандриком, а портал - полукруглой арочкой. В древности у дворца были крыльца с рундуками и шатрами.

     Внутри дворец имел богатое убранство, все его комнаты были обставлены дворцовой мебелью. То. Что сохранилось в нем после пожара XVIII века, было разграблено и сожжено в 1812 году стоявшими здесь французами под командованием вице-короля италийского принца Евгения Богарне.

     В XIX веке интерьер дворца вновь был обставлен мебелью и украшен портретами. В большом зале находились портреты царей, а в одной из комнат портрет царевны Софьи Алексеевны, старинные портреты патриарха Никона, портрет митрополита Платона и других духовных лиц. ⁹⁷

Дворец царя Алексея Михайловича
и Братский корпус. XVIIв.

    Одновременно с дворцами царя и царицы вдоль юго-восточной крепостной стены были поставлены двухэтажные Братские корпуса - жилые помещения для монахов. Это интересное сооружение дошло до наших дней в сильно перестроенном виде. Его фасад не сохранил характерного для XVII века декора. Но археологическими раскопками, проводившимися у западной части здания, была обнаружена часть гульбища в виде столбов с арками и лестницей. Гульбище шло, видимо, вдоль всего фасада, и с него можно было попасть во второй этаж корпуса (внутренних лестниц это здание в XVII веке не имело). Но, по-видимому, открытые фрагменты гульбища не изначальны, а относятся к более позднему времени. Второй этаж здания был надстроен в середине XIX века.

    При сооружении кирпичной крепостной стены площадь монастыря была расширена, насколько это позволял рельеф местности. В связи с этим старая трапезная XVI века, находившаяся у главного входа в монастырь, была разрушена, а в северной части монастыря в 1652-1654 годах было возведено новое оригинальное здание трапезной, имевшее вместе с подвалом четыре этажа. Своими размерами, необычной архитектурой (здание было, по-видимому, двустолпным с крестчатыми сводами) это сооружение поразило путешественника с Востока архидиакона Павла Алеппского, сопровождавшего в Россию антиохийского патриарха Макария. Саввино-Сторожевский монастырь они посетили в то время, когда там находился царь Алексей Михайлович, и им были показаны все достопримечательности этого только что отстроенного ансамбля, включившего в себя древний храм Рождества Богоматери⁹⁸.

    Просторное здание трапезной, по словам Павла Алеппского, имело "кругом окна со стеклами", в нижнем этаже были погреба для монастырских напитков, во втором этаже помещалась кухня и кельи служителей. Еще выше находилась большая сводчатая трапезная палата, обогреваемая трубами, проложенными в стенах от кухонных печей⁹⁹. На четвертом этаже помещалось монастырское казнохранилище - хорошо проветриваемое помещение с большим количеством окон. На специальных решетках, сделанных из дерева и металла, там были расстелены ковры, одежды, облачения. А в специальных тайниках хранились деньги и монастырская утварь из золота и серебра. Это необычное помещение показалось Павлу Алеппскому огромной башней или своеобразной крепостью.

    Позднее трапезная неоднократно перестраивалась и не сохранила своей древней конструкции. Лишь ее большие в плане размеры напоминают о том огромном сооружении, которое когда-то видел Павел Алеппский.

    С востока к трапезной примыкает Преображенская церковь, построенная в 1693 году на средства царевны Софьи Алексеевны. По-видимому, первоначально на этом месте была "малая церковь" св. Владимира, которая при осмотре ее Павлом Алеппским была еще не достроена. Церковь конца XVII века имеет большие размеры - был надстроен верх и установлен новый, более высокий иконостас.

   В 1682 году, во время стрелецкого бунта, поднятого князем Хованским, цари Петр и Иван Алексеевичи вместе с царевной Софьей и царицей Натальей Кирилловной нашли здесь временное убежище¹⁰⁰. Отсюда они послали воззвание ко всем ратным людям, чтобы те шли к Москве для усмирения стрельцов. Когда в Саввин монастырь пришли несколько отрядов ратников, цари отправились в Троице-Сергиев монастырь, крепость которого была более надежной.

Изразцовый наличник
окна Преображенской церкви.
1693

    Единственным памятником, построенным в память этих исторических событий, и является Преображенская церковь. Необычна ее архитектура. Храм пристроен к трапезной на высоком подклете, имеет только две апсиды - большую северную и малую южную. Его западный портал выходит в "большую столовую палату". Окна в апсидах и на южной стене обрамлены нарядными наличниками из разноцветных изразцов с двуглавыми орлами, характерными для московского барокко. Храм увенчан луковичной главкой на тонком восьмерике.

    Вплотную к трапезной в 50-х годах XVII века была поставлена колокольня, обращенная главным фасадом к собору, на центральную площадь монастыря. Это самое высокое здание в монастыре. Маленькие золоченые главки колокольни, установленные на трех шатрах, видны издали. Но в ансамбле колокольня занимает такое место, что не заслоняет собою древнего Рождественского собора, а, наоборот, организует центральную площадь монастыря.

Колокольня.
Середина XVIIв.

    Колокольня имеет оригинальную четырехъярусную конструкцию, прямоугольную в плане. Прежде она завершалась тремя симметрично расположенными башнями с открытыми "звонами", в арках которых висели колокола. Над ними были надстроены восьмерики, увенчанные шатрами, с открытыми арками для малых колоколов. Над центральным "звоном" поместили еще и угловую башенку для часов, вывезенных царем Алексеем Михайловичем из Смоленска и подаренных Саввину монастырю. Позднее к колокольне была пристроена закрытая лестница. В среднем ярусе колокольни устроена небольшая Троицкая церковь, переименованная в 1825 году в Сергиевскую.

    Павел Алеппский, видевший колокольню, или, как он пишет, "три новые колокольни", еще без колоколов, свидетельствовал, что они "своей красотой, архитектурой и стройкой превосходят колокольни столицы"¹⁰¹. В своем теперешнем виде колокольня производит впечатление асимметричного и необыкновенно живописного сооружения.

Окна на южном
фасаде колокольни

    Под самой большой аркой "звона" висел огромный колокол (около 34 тонн), отлитый в 1667 году мастером Александром Григорьевым. Звук этого колокола отличался особо красивым тембром. Его звон восхищал Ф.И. Шаляпина, его записывал на ноты композитор А.К. Глазунов. По-видимому, не случайно этот колокол как достопримечательность Звенигорода вошел в изображение городского герба, учрежденного в XVIII веке. Колокол пытались снять в 1941 году при подходе фашистских войск, но неудачно, и он разбился (в Звенигородском музее сохранились лишь его фрагменты).

    В башенке над часами помещен небольшой часовой колокол с латинской надписью, повествующей о том, что он был отлит в 1636 году мастером Килианом Вегевартом¹⁰². Колокол вместе с часами был прислан в Саввин монастырь царем Алексеем Михайловичем как трофей, вывезенный из Смоленска.

    Из других сооружений, видимо тоже XVII века, сохранилось лишь сильно перестроенное здание Казначейского корпуса, находящееся в северной части монастыря. Он включал в себя целый ряд больших и малых "кладовых, архивных и прочих палат". На планах XVIII века Казначейский корпус показан трехэтажным и с парадным крыльцом, напоминавшим крыльцо Царицыных палат¹⁰³.

    Осматривавший Саввин монастырь Павел Алеппский описывает и те его сооружения, которые теперь не сохранились. В северо-западном углу был устроен как бы особый монастырь в монастыре, с отдельным входом, кельями и церковью Иоанна Лествичника. Это место было отведено для увечных и больных монахов.

    На планах монастыря 1778 года, найденных и исследованных В.В. Косточкиным, еще можно было видеть одноэтажный каменный корпус с одноапсидной Иоанновской церковью в центре. Недалеко от него находилось здание с квадратными помещениями для кухни и поварни. В 1782 году эти здания были разобраны, а на их месте разбит небольшой сад¹⁰⁴.

    Рядом с широкой въездной аркой стояла караульная палатка и колодец с крышей на двух столбах. Небольшие караульные палатки находились и по сторонам Красных ворот. Все эти помещения хозяйственного и служебного назначения сосредоточивались в северной части монастыря и не вносили диссонанса в центральную его площадь с древним собором Рождества Богоматери, царскими дворцами, братским корпусом, колокольней и Троицкой церковью. Все они легко обозримы с одной точки, особенно с северной площадки у собора. Отсюда монастырь воспринимается как удивительно камерное уютное сооружение, хорошо распланированный двор одного хозяина-феодала. В XVII веке, когда монастырь обстраивался по указу царя Алексея Михайловича, он рассматривался именно как его монастырь, где царь был основным ктитором и распорядителем всех его сокровищ. Монастырю даже было присвоено название лавры и в нем учреждена архимандрия. По-видимому, не случайно среди предметов монастырской ризницы мы не находим вкладов других знатных фамилий, кроме представителей царской семьи.

    Таким образом, Саввино-Сторожевский монастырь был создан по единому градостроительному плану, характерному для творческой мысли зодчих XVII века. Его живописность сочеталась с рациональным использованием рельефа местности, разумным размещением памятников культового, жилого и хозяйственного назначения.

    Судя по чертежам XVIII века, сделанным до вторжения наполеоновских войск в Россию и погрома, учиненного в Саввино-Сторожевском монастыре, его ансамбль был богаче и живописнее. "Сравнение этих разновременных графических документов с натурой и описаниями 1656 г. наглядно показывает, что Саввино-Сторожевский монастырь был задуман и создан как целостный архитектурно-художественный ансамбль, планировочная и объемно-пространственная композиция которого подчинялась общей градостроительной идее. ...ансамбль был одновременно и монастырским, и дворцовым, и военно-оборонительным комплексом"¹⁰⁵.

    Петром I Саввино-Сторожевский монастырь был подчинен посольскому приказу, а с 1743 по 1775 год он находился в ведении синода. В 1800 году при монастыре было учреждено духовное училище. Монастырь имел странноприимный дом, богадельню, больницу, две гостиницы, конный и скотный дворы, мельницу и несколько торговых лавок для ярмарок¹⁰⁶.

    В отличие от большого Троице-Сергиева монастыря, приобретшего общегосударственное значение, в Саввино-Сторожевском монастыре мало хоронили знатных лиц. Некрополь монастыря был небольшим (в основном вокруг Рождественского собора). При раскопках и реставрационных работах здесь были найдены фрагменты надгробных плит XVI-XVII веков с трехгранновыемчатым и жгутовым орнаментом, плита, датированная 1547 годом, с надписью о захоронении Дашкова; а в северной стене Рождественского собора и паперти вмурованы три белокаменные доски с орнаментальной резьбой в стиле барокко и надписями о погребенных в XVIII веке. Под приделом Троицкой церкви находился своеобразный склеп-усыпальница графов Шереметевых. Небольшая площадь монастыря, видимо, не позволяла превратить его в кладбище, как это было с многими другими монастырями.

Скит с церковью Саввы.1862

    Несколько выше Саввино-Сторожевского монастыря, на расстоянии около полукилометра от него, расположен древний скит, в котором находилась пещера, по преданию выкопанная для уединенных молитв самим Саввой. Древних памятников в скиту нет. В 1862 году над пещерой была сооружена церковь на средства московского купца Павла Григорьевича Цурикова и освящена митрополитом Филаретом в честь Саввы¹⁰⁷. Церковь сложена из кирпича и украшена белокаменными деталями. Храм миниатюрный, одноглавый, изысканных пропорций. Какой-то неизвестный нам зодчий XIX века создал прекрасный для этого позднего времени памятник, так хорошо вписавшийся в холмистую местность, заросшую соснами и кустарником. В скиту было построено здание гостиницы и другие хозяйственные сооружения. Ежегодно 17 июля из монастыря в скит совершался крестный ход в память того, что в этот день в 1847 году была установлена сень из накладного серебра над ракой Саввы Сторожевского в Рождественском соборе.

    Саввино-Сторожевский монастырь следует рассматривать с разных сторон, только тогда можно оценить все его живописные достоинства. Полузакрытый соснами и вязами, он возвышается на горе Сторожи, очаровывая взор куполами собора, колокольни и шатровыми верхами башен, когда вы приближаетесь к нему со стороны Городка. Но, пожалуй, наибольшее впечатление он производит, если смотреть на него со стороны Саввинской слободы, расположенной в пойме Москвы-реки за рекой Сторожкой. Здесь он почти полностью открыт, и только отсюда можно видеть, насколько это творение рук человека величественно и прекрасно. Отсюда гора Сторожи кажется действительно высокой, а возведенный на ней монастырь царственно возвышается над всей окружающей местностью.

    Древний Звенигород с церковью Успения на Городке, Саввино-Сторожевским монастырем и церковью Саввы в скиту, прижавшемуся к крутому склону высокого берега над поймой Москвы-реки, в живописном окружении в основном соснового леса - наиболее поэтичное место в Подмосковье, вызывающее воспоминания о ярких событиях истории, замечательных мастерах и художниках древности.

    Видимо, это его очарование привлекало сюда ученых, писателей, художников, музыкантов и просто просвещенных любителей старины, кому дорого отечественное искусство и все то возвышенное и прекрасное, что связано с историей Русской земли.

ЛИТЕРАТУРА

    1 Епифаний Премудрый. Житие Преподобного и Богоносного Отца Нашего Сергия Радонежского и всея Росси чудотворца. Литограф Свято-Троицкия Сергиевы Лавры, 1853, л.128

    2 [Н. М. Карамзин]. Отечественные достопамятности, или изображение русских исторических памятников и необыкновенных произведений природы, наук и художеств, находящихся в России. Ч. 3. М., 1823, с. 200.

    3 Рыбаков Б. А. Раскопки в Звенигороде (1943-1945 гг.). - Материалы и исследования по археологии СССР. № 12. М.-Л., 1949, с. 125; История Москвы, т.1. М., 1952 с.15-16.

    4 Леонид, архимандрит (Кавелин). Звенигород и его соборный храм с фресками. - В кн.: Сборник на 1873 год, изданный обществом древнерусского искусства при Московском публичном музее. Под ред. Г. Филимонова. М., 1873, с. 107-116; Холмогоровы В. и Г. Город Звенигород. Ист. очерк. М., 1884.с.3-4; Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Под ред. В. П. Семенова. Спб., 1899, с. 335.

    5 Рыбаков Б. А. Раскопки в Звенигороде (1943-1945 гг.). - Материалы и исследования по археологии СССР. № 12. М.-Л., 1949, с. 128; Краснов Ю.А., Краснов Н. А. Топография древнего Звенигорода по археологическим данным. -"Сов. археология", 1964, № 1, с. 112-119; Юшко А. А. Раскопки в Звенигороде московском. - В кн.: Археологические открытия 1974 года. М., 1975, с.91-92; Археологические открытия 1975 года. М., 1976, с. 101-102.

    6 Арциховский А. В. Курганы вятичей. М., 1930.; Успенская А. В. Звенигородские курганы. - Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Ин-та истории материальной культуры. Вып. 49. М., 1953, с. 124-132.

    7 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.-Л., 1950, с. 7, 9, 15, 17.

    8 Там же , с.33

    9 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. 2, т. 5. Спб., 1842, с. 95, 126, 140-154.; Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г., т. 2. Спб., 1891, с. 222-230.

    10 Лихачев Д. С. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого (конец XIV -начало XV в.). М.-Л., 1962, с.161

    11 Тихомиров М. Н. Культурная жизнь России в XIV-XVвв. - В кн.: Русская культура X-XVIII веков. М., 1968, с. 226-243.

    12 Полное собрание русских летописей, т. 11. Патриаршая или Никоновская летопись. М,1965, с.34, 54.

    13 Полное собрание русских летописей, т. 1. Лаврентьевская и Суздальская летопись по академическому списку М., 1962, стб.535.

    14 Житие преподобного и богоносного отца нашего Сергия, игумена Радонежского чудотворца и похвальное ему слово, написанные учеником его Епифанием Премудрым. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1908, с. 97.

    15 Д. А. Эристов, М. Л. Яковлев]. Словарь исторический о святых, прославленных в российской церкви, и о некоторых подвижниках благочестия, местночтимых. Спб., 1836, с. 235-237; Ратшин А. Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях и примечательных церквах в России. М., 1852, с. 218-220.; Ильин М. А. К датировке "Звенигородского чина". - В кн.: Древнерусское искусство XV - начала XVI веков. М., 1963, с. 83-93.

    16 Великие минеи четий, собранные всероссийским митрополитом Макарием, дек., дни 1-5. Вып. 10. М., Археогр. комис., 1901, с. 71.

    17 Федоров Г. Б. Деньги московского княжества времени Дмитрия Донского и Василия I (1359-1425). - Материалы и исследования по археологии СССР. № 12. М.-Л., 1949, с. 179.

    18 Юшко А. А. Раскопки в Звенигороде московском. - В кн.: Археологические открытия 1975 года. М., 1976, с. 101.

    19 Леонид, архимандрит (Кавелин). Московский Звенигород и его уезд в церковно-археологическом отношении. М., 1878 ; Попов А. Звенигородский Успенский собор. - "Древности. Труды имп. Моск. археол. о-ва", т. 11, вып. 2. Протоколы заседаний ... Прил. 3. М., 1886, с. 68-72.

     20 Шеляпина Н. С. К истории изучения Успенского собора Московского Кремля. - "Сов. археология", 1972, № 1, с. 200-214.; Вагнер Г. К., Шеляпина Н. С. Фрагменты раннемосковской скульптуры из находок в Московском Кремле. - В кн.: Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1975. М., 1976, с. 147-151.

    21 Максимов П. Н. К характеристике памятников московского зодчества XIII-XV вв. - Материалы и исследования по археологии СССР. № 12. М.-Л., 1949, с. 209-216.; Огнев Б. А. Успенский собор в Звенигороде на Городке. - Материалы и исследования по археологии СССР. № 44. М., 1955, с. 20-58.; Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII-XV веков, т. 2. М., 1962, с. 290-298.

     22 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. 2, т. 5. Спб., 1842, стб. 96, прим.176.

    23 Холмогоровы В. и Г. Город Звенигород. Ист. очерк. М., 1884.с.6,8.

    24. Полное собрание русских летописей, т. 11. М., 1963, с.157.

    25 Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII-XV веков, т. 2. М., 1962, с. 255-263, рис.118..

    26 Огнев Б. А. Успенский собор в Звенигороде на Городке. - Материалы и исследования по археологии СССР. № 44. М., 1955, с. 20-58.

    27 Вагнер Г. К., Шеляпина Н. С. Фрагменты раннемосковской скульптуры из находок в Московском Кремле. - В кн.: Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1975. М., 1976, с. 147-151.

    28 Вагнер Г. К. О некоторых чертах старого и нового в московской архитектуре эпохи Андрея Рублева. - В кн.: Культура средневековой Руси (к 70-летию М. К. Картера). Л., 1974, с. 117-119.; Ильин М. А. Декоративные резные пояса раннемосковского каменного зодчества. - В кн.: Древнерусское искусство. Зарубежные связи. М., 1975, с. 223-239.

    29 Даль Л. Звенигородский Успенский собор. - Вестник общества древнерусского искусства при Московском публичном музее. Под ред. Г. Филимонова. [Кн.] 1-3. М., 1874, разд. "Смесь", с. 14-16. Даль Л. Историческое исследование памятников русского зодчества. - "Зодчий". Архит. и худож.-техн. журн., издаваемый С.-Петербургским о-вом архитекторов. Спб., 1875, год 4-й, № 11-12, с. 132-134, табл. 60, 61; . Попов А. Звенигородский Успенский собор. - "Древности. Труды имп. Моск. археол. о-ва", т. 11, вып. 2. Протоколы заседаний ... Прил. 3. М., 1886, с. 68-72.

    30 Брунов Н. И. Русская архитектура X-XV вв. - Сообщения кабинета теории и истории архитектуры Академии архитектуры СССР. Вып. 1. М., 1940, с. 1-15.

    31 Рыбаков Б. А. Раскопки в Звенигороде (1943-1945 гг.). - Материалы и исследования по археологии СССР. № 12. М.-Л., 1949, с. 127.

    32 Леонид, архимандрит (Кавелин). Московский Звенигород и его уезд в церковно-археологическом отношении. М., 1878, с.7.

    33 Брюсова В. Г. Фрески Андрея Рублева в звенигородском Успенском соборе. Автореф. дис. на соиск. учен. степени канд. искусствоведч. наук. М., 1951. (Учен, совет Акад. художеств СССР).

    34 Грабарь И. Э. Андрей Рублев. Очерк творчества художника по данным реставрац. работ 1918-1925 гг. - В кн.: Вопросы реставрации. [Вып.] 1. Сборник центр, гос. реставрац. мастерских. Под ред. И. Грабаря. М., 1926, с. 92.

    35 Лазарев В. Н. Андрей Рублев и его школа. М., 1966, с. 110; рис.4.

    36.Полное собрание русских летописей т.11.с.52

    37 Протасов Н. Д. Фрески на алтарных столпах Успенского собора в Звенигороде. - "Светильник". Религиозное искусство в прошлом и настоящем. Ежемес. журн., 1915, № 9-12, с. 31-44.

    38 Леонид, архимандрит (Кавелин). Звенигород и его соборный храм с фресками. - В кн.: Сборник на 1873 год, изданный обществом древнерусского искусства при Московском публичном музее. Под ред. Г. Филимонова. М., 1873, с. 113.

    39 Брюсова В. Г. Фрески Андрея Рублева в звенигородском Успенском соборе. Автореф. дис. на соиск. учен. степени канд. искусствоведч. наук. М., 1951. (Учен, совет Акад. художеств СССР).

    40 Исторические материалы о церквах и селах XVI-XVIH ст. Вып. 2. Звенигородская десятина. М., 1882, с. 4-7.

    41 Леонид, архимандрит (Кавелин). Звенигород и его соборный храм с фресками. - В кн.: Сборник на 1873 год, изданный обществом древнерусского искусства при Московском публичном музее. Под ред. Г. Филимонова. М., 1873, с. 116

    42. Исторические материалы о церквах и селах XVI-XVIH ст. Вып. 2. Звенигородская десятина. М., 1882, с. 6.

    43 там же, с.6-7

    44 Романов К. К. О времени построения звонницы Успенского собора в Звенигороде. - Известия Российской академии истории материальной культуры, т. 1. М., 1921, с. 203-216.

    45 Великие минеи четий, собранные всероссийским митрополитом Макарием, дек., дни 1-5. Вып. 10. М., Археогр. комис., 1901, стб. 71

    46 . Тихомиров М. Н. Андрей Рублев и его эпоха. - В кн.: Русская культура X-XVIII веков. М., 1968, с. 215, 216.

    47 там же

    48 Смирнов С. Историческое описание Саввино-Сторожевского монастыря. М., 1877. с.7-9; Холмогоровы В. и Г. Город Звенигород. Ист. очерк. М., 1884. с.6-8; Коробкин С. Саввин Сторожевский монастырь в его прошлом и настоящем. М., 1904. с.6-9.

    49 Смирнов С. Историческое описание Саввино-Сторожевского монастыря. М., 1877. с.7-9;

    50 Грабарь И. Э. Андрей Рублев. Очерк творчества художника по данным реставрац. работ 1918-1925 гг. - В кн.: Вопросы реставрации. [Вып.] 1. Сборник центр, гос. реставрац. мастерских. Под ред. И. Грабаря. М., 1926, с. 91,92.

    51 Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII-XV веков, т. 2. М., 1962, с300-306. Балдин В. И. Архитектура Троицкого собора Троице-Сергие-вой лавры. - "Архит. наследство", 1956, № 6, с. 21-56.

    52 Ильин М. А. К датировке "Звенигородского чина". - В кн.: Древнерусское искусство XV - начала XVI веков. М., 1963, с. 83-93.

    53 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. 2, т. 5. Спб., 1842, примеч.254, с. 111.

    54 Брунов Н. И. Русская архитектура X-XV вв. - Сообщения кабинета теории и истории архитектуры Академии архитектуры СССР. Вып. 1. М., 1940, с. 11, рис.3.

    55 Смирнов С. Историческое описание Саввино-Сторожевского монастыря. М., 1877. с.51; Тихомиров Н. Звенигород. М., 1948. с.21; Косточкин В. В. Саввино-Сторожевский монастырь в XVII-XVIII вв. (По запискам современников и неопубл. арх. чертежам). - Сообщения Ин-та истории искусств. [Вып.] 12. М., 1958, с. 114ю

    56 Голубинский Е.Е. История канонизации святых в русской церки.М.1903, с.100

    57 Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. Вып. 4. М., 1898, с. 131.

    58 Опись Рождественского собора Саввино-Сторожевского монастыря 1836 [года]. Копия. Рукопись. Хранится в Звенигородском краевед. музее.

    59 Бояр О. П. К вопросу о "Звенигородском чине". - В кн.: Древнерусское искусство XV - начала XVI веков. М., 1963, с. 93.

    60 Глазунов А. Древнейшие фрески Богородице-Рождественского собора звенигородского Саввино-Сторожевского монастыря. - "Светильник", 1915, № 2, с. 30-32 ; Протасов Н. Д. Фрески на алтарных столпах Успенского собора в Звенигороде. - "Светильник". Религиозное искусство в прошлом и настоящем. Ежемес. журн., 1915, № 9-12, с. 26-30.

    61 Вздорнов Г. И. Фресковая роспись алтарной преграды Рождественского собора Саввино-Сторожевского монастыря в Звенигороде. - В кн.: Древнерусское искусство XV - начала XVI веков. М., 1963, с. 75-82.

    62 Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи, т. 1. М., 1963, с. 282-283, №229.

    63 Лазарев В.Н. Андрей Рублев и его школа, М., 1966, с. 132-134.

    64 Великие минеи четий, собранные всероссийским митрополитом Макарием, дек., дни 1-5. Вып. 10. М., Археогр. комис., 1901, с.72

    65 Демина Н. А. "Троица" Андрея Рублева. М., 1963, с. 31.

    66 Алпатов М. В. Андрей Рублев. М., 1959. с.14.

    67 Бояр О., Краснов Н., Краснов Ю. Звенигород. Путеводитель. М., 1974. с.59.

    68 Уваров А. С. Саввино-Сторожевский монастырь близ Звенигорода. - "Древности. Труды комиссии по сохранению древних памятников имп. Моск. археол. о-ва", т. 3. М., 1909, с. VIII.

    69 там же с. VIII.

    70 Опись Рождественского собора Саввино-Сторожевского монастыря 1836 [года]. Копия. Рукопись. Хранится в Звенигородском краевед. музее.

    71 Смирнов С. Историческое описание Саввино-Сторожевского монастыря. М., 1877.с.25, 50.; Уваров А. С. Саввино-Сторожевский монастырь близ Звенигорода. - "Древности. Труды комиссии по сохранению древних памятников имп. Моск. археол. о-ва", т. 3. М., 1909, с. VIII.

    72 см. 70, л.15.

    73 Забелин И. Е. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII ст. М., 1901, с. 670, 728.

    74 там же, с.728,729.

    75 см 70. л.57.

    76 там же, л.71 об.

    77 там же, л.55-87.

    78 там же, л.69.

    79 там же, л.75 об.

    80 Леонид, епископ Дмитровский. Преподобный Савва Сторожевский. М., 1869, с.8; Холмогоровы В. и Г. Город Звенигород. Ист. очерк. М., 1884. с.8.

    81 см 70, л.51.

    82 там же, л.52 об.-53.

    83 см 68 с.X-XI.

    84 там же, с.XI.

    85 см. 70, л.51 об.

    86 Смирнов С. Историческое описание Саввино-Сторожевского монастыря. М., 1877.с. 16-18.

    87 Шеляпина Н. С. Археологическое изучение памятников архитектуры начала XVI в. в Саввино-Сторожевском монастыре. - В кн.: Средневековая Русь. М., 1976, с. 303-309.

    88 см.86, с.19. Холмогоровы В. и Г. Город Звенигород. Ист. очерк. М., 1884. с.8.

    89 Холмогоровы В. и Г. Город Звенигород. Ист. очерк. М., 1884. с.22.

    90 Киприянов В. Описание Московской губернии в строительном отношении. Спб., 1856, с. 48, 90- 92.

    91 Вздорнов Г. И. К архитектурной истории Саввина-Сторожев-ского монастыря. - В кн.: Памятники культуры. Исследование и реставрация. [Вып.] 3. М., 1961, с. 110-122.

    92 Косточкин В. В. Саввино-Сторожевский монастырь в XVII-XVIII вв. (По запискам современников и неопубл. арх. чертежам). - Сообщения Ин-та истории искусств. [Вып.] 12. М., 1958, с. 112.

    93 Ильин М. А. Зодчество XVII века. - В кн.: История русского искусства, т. 4. М., 1959, с. 151.

    94 там же, с.158.

    95 Тихомиров Н. Звенигород. М., 1948.с.29; Косточкин В. В. Саввино-Сторожевский монастырь в XVII-XVIII вв. (По запискам современников и неопубл. арх. чертежам). - Сообщения Ин-та истории искусств. [Вып.] 12. М., 1958, с. 114.

    96 см.86, с.27.

    97 Денисов Л. И. Православные монастыри Российской империи. М., 1908, с. 478.

    98 Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. Вып. 4. М., 1898, с. 130-135.

    99 см. 92, с.124.

    100 см. 71, с.35-37.

    101 см. 98, с.132.

    102 см. 67, с.81.

    103 см. 92, с.126

    104 там же, с.123.

    105 там же, с.127.

    106 см.97, с. 475-480.

    107 Леонид, епископ Дмитровский. Преподобный Савва Сторожевский. М., 1869, с.19.

Дополнительная литература

    Татищев В. Н. История Российская, М., 1768 (т. 5, М.-Л., 1965).

    Чеботарев X. А. Историческое и топографическое описание Городов Московской губернии. М., 1787.

    Максимович Л. М., Щекотов А. Географический словарь Российского государства, сочиненный в настоящем онаго виде. Ч. 1. М., 1801.

     Хавский П. Указатель источников истории и географии Москвы с древним ее уездом, расположенный в хронологическом порядке по княжениям и царствованиям российских государей, со включением царствования государя императора Николая Павловича. М., 1839.

    Снегирев И. Успенский собор в Звенигороде Московской губернии. - "Рус. старина в памятниках церковного и гражд. зодчества", тетр. 3. М., 1847.

    Леонид, архимандрит (Кавелин). Род князей Звенигородских. - Вестник общества древнерусского искусства при Московском публичном музее. Под ред. Г. Филимонова. [Кн.] 1-3. М., 1874, с. 16-17.

    Азаръин Симон. Книга о чудесах пр. Сергия. Сообщил С. Ф. Платонов. - В кн.: Памятники древней письменности, т. 70. Спб., 1888, с. 105-106.

    Зверинский В. В. Материал для историко-топографического исследования о православных монастырях в Российской империи, с библиографическим указателем. Спб., 1892, т. 2, с. 303-305, № 1140.

    Успенский А. Саввин-Сторожевский монастырь. - "Худож. сокровища России", 1904, № 5.

    Красовский М. Очерк истории московского периода древнерусского церковного зодчества (от основания Москвы до конца первой четверти XVIII века). М., 1911, с. 25-32.

    Звенигородский уезд. Стат.-экон. сборник. Звенигород, 1924, с. 5-6.

    Брунов Н. И. Собор Саввина-Сторожевского монастыря близ Звенигорода. - "Труды этнографо-археол. музея I МГУ". М., 1926.

    Некрасов А. И. Города Московской губернии. М., 1928, с. 144-151.

    Сперанский А. Н. Очерки по истории приказа каменных дел Московского государства. М., 1930, с. 51-52, 158-159.

    Безсонов С. В. Архитектура Московского государства. - В кн.: Русская архитектура. М., 1940, с. 29.

    Воронин Н. Н., Ильин М. А. Древнее Подмосковье. М., 1947.

    Снегирев В. Л. Московское зодчество. Очерки по истории русского зодчества XIV-XIX веков. М., 1948, с. 26-28.

    Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков. Ч. 1. М.-Л., 1948, с. 93-161.

    История русской архитектуры. Краткий курс. М., 1951, с. 46-50.

    Воронин Н. Н., Максимов П. Н. Каменное зодчество великокняжеской Москвы. - В кн.: История русского искусства, т. 3. М., 1955, с. 64-66.

    Демина Н. А. Черты героической действительности XIV-XV веков в образах людей Андрея Рублева и художников его круга. -"Труды отд. древнерус. лит. Ин-та рус. лит. АН СССР", т. 12. М.-Л., 1956.

    Сахаров А. М. Города Северо-Восточной Руси XIV-XV веков. М., 1959, с. 87-89.

    Огнев Б. А. Некоторые проблемы раннемосковского зодчества. - "Архит. наследство", I960, № 12, с. 45-62.

    Ильин М. А. Из истории московской архитектуры времени Андрея Рублева. - "Вопр. истории", 1960, № 12, с. 12-93.

    Ильин М. А. Подмосковье. М., 1965, с. 171-186.

    Вагнер Г. К. О датировке памятников московского зодчества времени Андрея Рублева. - В кн.: Культура и искусство Древней Руси. Л., 1967, с. 108-114.

    Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969, с. 337-348.

    Боровкова С. Н. Звенигород и окрестности. М., 1970.

    Памятники архитектуры Московской области, т. 1. М., 1975, с. 174-183.

    Ильин М. А. Искусство Московской Руси эпохи Феофана Грека и Андрея Рублева. Проблемы, гипотезы, исследования. М., 1976.

    Антонова В. И. Станковая живопись средневековой России. -В кн.: Триста веков искусства. М., 1976, с. 168-188.

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.

Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.

Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.

Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.

Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.

Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,

академик Российской академии художеств

Сергей Вольфгангович Заграевский