РусАрх - Огнев Б. А. Успенский собор в Звенигороде на Городке

РусАрх

Электронная научная библиотека

по истории древнерусской архитектуры

Источник: Огнев Б.А. Успенский собор в Звенигороде на Городке. В кн.: Материалы и исследования по археологии СССР. Вып. 44. М., 1955. С. 20-58. Все права сохранены.

Материал отсканирован, отформатирован и предоставлен библиотеке «РусАрх» С.В.Заграевским. Все права сохранены.

Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2009 г.

Б.А. Огнев

Успенский собор в Звенигороде на Городке

Успенский собор в Звенигороде – наиболее древний из сохранившихся архитектурных памятников Московского великого княжества. Он был построен вторым сыном Дмитрия Донского – князем Юрием Дмитриевичем, получившим Звенигород в удел по завещанию отца. Сооружение собора можно с наибольшей вероятностью отнести к 1399–1400 гг., когда молодой звенигородский князь, возвратясь «с великою победою и с многою корыстью» из удачного похода на волжских болгар, принялся за украшение столицы своего удела¹.

Однако на территории великого княжества Московского звенигородский Успенский собор был далеко не первым каменным зданием. Его сооружению предшествовало строительство целого ряда каменных храмов в Москве, Коломне и в монастырях около Серпухова. В письменных источниках, начиная с 1326 г. и до конца столетия, упоминается о построении в этих пунктах в общей сложности десяти каменных церквей, причем число их могло быть и больше, так как, повидимому, не все сооружения этого рода были отмечены в дошедших до нас документах. Кроме культовых зданий в 1367 г., в Москве были построены белокаменные оборонительные стены Кремля с башнями, и имеются сведения о построении каменных трапезных в московском Чудовом монастыре и двух монастырях Серпухова².

Эти предшествовавшие звенигородскому собору памятники московского зодчества или вовсе не дошли до нашего времени, или сохранились лишь отчасти. К последним относится церковь Рождества богородицы в Московском Кремле «на княгининой половине» (1393 г.), от которой до нас дошли часть стен на половину их высоты и портал, весьма похожий на порталы звенигородского собора. От другого памятника – Успенского собора в Коломне (1382 г.) – остались лишь фундаменты.

Поэтому достаточно хорошо сохранившийся Успенский собор в Звенигороде особенно важен для истории русской архитектуры. Он наиболее приближает нас к белокаменному зодчеству Москвы XIV в. – периоду, недоступному для исследования по натуре, – и является сооружением, в котором с достаточной вероятностью можно предполагать обобщение опыта московского зодчеств XIV в.

После построения Успенского собора в Звенигороде на средства того же Юрия Звенигородского были выстроены еще два храма: Рождественский собор (1405 г.) в Саввино-Сторожевском монастыре и Троицкий собор (1423 г.) в Троице-Сергиевой лавре; Успенский собор на Городке мог быть в известной степени их прототипом.

Отсюда становится очевидной необходимость тщательного изучения звенигородского Успенского собора и воссоздания его первоначального вида, основанного на точных археологических данных.

Исследователи древнерусской архитектуры стали интересоваться этим памятником уже более ста лет назад. В 1847 г. И. Снегирев дал краткое описание собора в качестве текста к гравированному изображению памятника в работе А. Мартынова «Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества»³. В 70-х годах прошлого столетия этим собором занимался известный исследователь древнерусской архитектуры Л.В. Даль⁴. К его работе были приложены чертежи обмеров собора (планы, продольный разрез, южный фасад и детали), имеющие, впрочем, ряд неточностей и ошибок. Л.В. Даль высказывал мнение, что пилоны, покрытие и барабан собора не относятся к первоначальной постройке. К его мнению присоединились впоследствии Н.В. Никитин и А.П. Попов, обследовавшие и снова обмерявшие собор в 1885 г.⁵.

Только после Великой Октябрьской социалистической революции это мнение было опровергнуто. Открытие в 1918 г. на восточных пилонах фресок, относящихся к рубежу XIV–XV вв., и сравнение материалов и кладки стен и пилонов показали, что пилоны современны первому строительному периоду собора⁶. Но детальное исследование памятника не предпринималось до начала 40-х годов.

В 1941 г. Музей Академии архитектуры СССР (группа архитекторов под руководством В.А. Каульбарса) приступил к изучению и обмерам звенигородского Успенского собора, но с началом Великой Отечественной войны работы пришлось прекратить. Удалось произвести только предварительное обследование памятника, заложить два шурфа и начать обмеры⁷. П.Н. Максимов осматривал чердаки собора в 1941 и 1946 гг. и результаты своих наблюдений изложил в статье: «К характеристике памятников Московского зодчества XIV–XV вв.»⁸. В статье была опубликована составленная им схема реконструкции первоначального вида собора. В 1945–1946 гг. Главное управление по охране памятников силами студентов Московского архитектурного института (Борисевич и Лихтенштейн – в 1945 г., Нестеров и Ровках – в 1946 г.) произвело архитектурные обмеры памятника, чертежи и материалы которых хранятся в Музее Академии архитектуры СССР.

Автор настоящей статьи работал над исследованием звенигородского Успенского собора с осени 1949 по 1952 г. включительно. Результаты этой работы позволили выяснить и уточнить форму и конструкцию основных элементов звенигородского собора, составить уточненную реконструкцию его первоначального вида на основе археологических данных, сделать выводы относительно некоторых профессиональных приемов, употреблявшихся его строителями, и определить уровень архитектурного мастерства московской архитектурной школы рубежа XIV–XV вв.

В современном состоянии звенигородский Успенский собор представляет собою кубический храм, покрытый четырехскатной железной кровлей и увенчанный одной главой на довольно высоком барабане; с востока⁹ к основному объему примыкают три далеко выдающиеся апсиды (рис. 1).

Здание стоит на довольно высоком цоколе (высота у западного фасада – 110 см., у восточного – 153 см.). Северная, западная и южная стены основного объема расчленены профилированными лопатками с примыкающими к ним полуколонками на три части, завершенные закомарами. Верхи закомар срезаны при устройстве четырехскатной кровли, а пазухи между ними заложены камнем. Углы фасадов оформлены угловыми лопатками и пучками из трех вертикальных тяг. Полуколонки лопаток и угловые пучки тяг увенчаны на уровне пят закомар капителями с импостами. Средняя и северная апсиды расчленены на части вертикальными тягами полукруглого сечения; на южной апсиде эти тяги утрачены. В углах между апсидами расположены вертикальные угловые лопатки с примыкающими к ним полуколонками.

Рис. 1. Успенский собор в Звенигороде (современное состояние).

Вверху – вид с юга (фото М.Г. Болсунова); внизу – вид с востока.

В средних делениях северного, западного и южного фасадов расположены перспективные порталы, обрамленные чередующимися полуколонками и прямоугольными выступами с капителями и импостами. Архивольты обрамлений имеют в вершинах килевидные заострения (рис. 1, вверху).

Над порталами, примерно на половине высоты северного, западного и южного фасадов, проходит широкий горизонтальный резной пояс, прерывающийся у угловых и средних лопаток (рис. 1, вверху). Этот пояс (в дальнейшем будем называть его «большим поясом») делит фасады основного объема на два яруса. По верху апсид, непосредственно под их кровлей, также идет горизонтальный резной пояс.

В основном объеме древние окна сохранились на западном фасаде и в боковых делениях второго яруса северного и южного фасадов (рис. 1, вверху). В средних делениях второго яруса северного и южного фасадов и в боковых делениях первого яруса южного фасада проделаны новые широкие окна с полуциркульными перемычками. В среднем делении центральной апсиды сохранилось высокое щелевидное древнее окно. В боковых же делениях этой апсиды, а также в двух боковых апсидах пробиты новые широкие окна с полуциркульными перемычками (рис. 1, внизу).

Барабан главы собора несколько сдвинут к востоку от середины основного объема и имеет гладкую внешнюю поверхность, прорезанную восемью узкими щелевидными окнами. Поверх окон, под самой главой проходит горизонтальный резной пояс. Глава имеет промежуточную – между шлемовидной и луковичной – форму, с небольшой пучностью в нижней части (рис. 1, вверху). Она покрыта луженым железом и увенчана крестом позднейшей работы (XIX в.).

Внутри собора четыре крестообразных в плане пилона поддерживают подпружные арки и своды, выделяя во внутреннем пространстве широкие продольный и поперечный средние нефы (рис. 2). Стены собора изнутри, против пилонов, не имеют выступов-лопаток.

Рис. 2. План первого яруса Успенского собора (обмер автора).

Над западным поперечным нефом устроены хоры, на которые ведет узкий ход – лестница в толще северной и западной стен; ход перекрыт плоскими ступенчатыми сводиками. Ветви основного креста, угловые пространства и помещения под хорами перекрыты цилиндрическими сводами, причем оси сводов северной и южной ветвей креста (средний поперечный неф) направлены с севера на юг, а оси остальных сводов – с запада на восток. На подпружных арках, сливающихся со смежными цилиндрическими сводами ветвей креста, покоится широкий барабан, перекрытый полусферическим куполом. По отношению к оси боковых фасадов подкупольный прямоугольник, вместе с барабаном главы, несколько сдвинут к востоку. Апсиды перекрыты конхами, но в то время, как в боковых апсидах переход от цилиндрического свода к конхе осуществлен ступенчатой подпружной аркой, приподнятой выше вершины конхи, в средней апсиде эта арка выдается ниже вершины конхи и имеет очертания коробовой кривой.

Большая часть внутренней поверхности стен покрыта слоем позднейшей штукатурки, по которой сделана роспись ремесленного характера. Только высокий иконостас, закрывавший ранее передние плоскости восточных пилонов и алтарное пространство, спас часть древних фресок от уничтожения. Остатки старой росписи видны на восточных пилонах и на северной стене в жертвеннике. Возможно, что в алтарной части собора найдутся еще и другие остатки фресок, скрытые новой штукатуркой.

Перейдем теперь к изложению результатов исследования.

С наружной и с внутренней поверхности стены собора сложены из хорошо отесанных квадров известняка (так называемого белого камня), а промежуток между этими двумя кладками заложен обломками известняка или булыжником и залит известковым раствором.

Чтобы иметь возможность выделить древнейшие сохранившиеся части здания, прежде всего следовало установить эталоны первоначальной белокаменной кладки и первоначального раствора. С этой целью была обследована вся внешняя поверхность стен и отмечены места повреждений и перекладок. При этом выяснилось, что большая часть поверхности стен сохранила первоначальную кладку. Для нее характерны следующие признаки: гладкая шлифовка лицевых поверхностей квадров, прямолинейные и тонкие швы шириной от 1 до 4 мм, соблюдение горизонтальных рядов кладки по всему периметру здания, так что число рядов камней по вертикали везде одинаково. При этом определенным деталям соответствуют определенные ряды камней. Так, например, если шов между верхним (наклонным) рядом кладки цоколя и идущей выше вертикальной поверхностью стены принять условно за нуль отсчета, то нижний ярус стен до низа большого резного пояса (рис. 1, вверху) везде заключает 14 рядов кладки, большой пояс соответствует 15–18-му рядам кладки, перемычки боковых окон II яруса – 27-му ряду, капители фасадных полуколонок и угловых пучков – 28-му ряду, импосты над капителями – 29-му ряду, стены апсид до низа венчающего их резного пояса заключают 20 рядов и т.д.

Высота рядов каменной кладки неодинакова и колеблется в довольно больших пределах – от 30 до 44 см. Иногда высота одного и того же ряда меняется, причем швы между рядами остаются горизонтальными, а в месте изменения высоты имеется ступенчатый уступ шва. Такие уступы по большей части приурочены к вертикальным уступам фасадной поверхности. Изучение кладки показывает, что размеры деталей не зависят от высоты и ширины камней, а размеры камней подогнаны под задуманные размеры деталей. В стеновой кладке встречаются и врубки камней. Они находятся главным образом на декоративных элементах, например, в профилированных перемычках окон второго яруса или у импостов порталов.

Ширина лицевых граней в большинстве камней лишь несколько меньше их высоты или равна ей. Однако встречаются и очень узкие камни, регулирующие звенья кладки. Они помещены там, где это диктуется размерами архитектурных форм.

Описанный характер кладки не имеет следов нарушения и принят нами за эталон. Он позволяет установить, что, наряду со старыми частями, на поверхности фасадов собора существуют участки с нарушенной первоначальной кладкой; одни из них узнаются легко, так как в них первоначальный материал заменен другим, другие же определяются только после тщательного изучения формы камней и характера швов, а также после сличения их с участками, не вызывающими сомнения. В результате обследования удалось установить следующие нарушения первоначальной кладки на наружной поверхности стен:

а) на южном фасаде участки стены I яруса, над кирпичными перемычками новых окон, переложены, причем употреблены камни меньших размеров;

б) большая часть тимпана средней южной закомары переложена; здесь, в 30-м ряду кладки (третьем сверху – от обреза стен), вставлен камень с остатком борозды обрамления древнего окна; как будет видно далее, этот камень лежит выше своего первоначального места; под ним, над кирпичной перемычкой нового окна, часть облицовки утрачена и заменена кирпичом.

в) переложена правая часть тимпана северной закомары западного фасада, причем утрачена соответствующая часть ленты закомарного обрамления;

г) нарушена кладка в I ярусе западной трети северной стены около прямоугольного окна на лестницу; в этой же трети выше пояса, в нижней части окна (с 19-го по 21-й ряд), кладка имеет вид переложенной;

д) во II ярусе северной стены, над кирпичной перемычкой нового окна в средней трети, имеются утраты камней в 28-м ряду, заложенные кирпичом (25 Х 11 Х 6 см.);

е) переложена почти вся восточная стена основного объема над апсидами, за исключением участков, ближайших к углам фасада, где сохранились остатки кривой очертания закомар, но без обрамления, имеющегося на остальных фасадах;

ж) переложена часть стены в I ярусе восточной трети северного фасада;

з) верхние части закомар на южном, западном и северном фасадах собора срезаны при устройстве позднейшей четырехскатной кровли, а пазухи между закомарами заложены; толщина закладных стенок неодинакова (43–65 см.); они приложены к закомарам без перевязки – «впритык», с нарушением и искривлением горизонтальных швов, случайными размерами камней и, места-ми,– с включением кирпича;

и) в средней апсиде кладка боковых делений нарушена новыми окнами, а остатки проемов древних окон над новыми перемычками заложены кирпичом; то же сделано в среднем делении северной апсиды;

к) у южной апсиды, кроме того, совершенно утрачены вертикальные тяги и белокаменная облицовка в значительной части стены над древним окном и у стыка южной апсиды со средней;

л) две нижние ленты резного пояса апсид имеют утраты в южном делении средней апсиды и над большей частью южной апсиды;

м) перепутаны несколько камней большого резного пояса в южной трети западного фасада и в западной трети южного фасада.

Кроме этих крупных участков нарушения первоначальной кладки, на поверхности стен встречаются еще незначительные повреждения, а также замены отдельных камней, происшедшие при пробивке отверстий для железных связей, которыми здание было стянуто при ремонте в 30-х годах прошлого века.

На основе результатов проведенного исследования был установлен эталон первоначального раствора. На чердаке, под существующей кровлей, выступают остатки забутовки средних закомар западного, южного и восточного фасадов, сохранившиеся после срезки верха их облицовки (см. рис. 7, а на стр. 31). Однако восточная и южная закомары с наружной поверхности переложены, и ручаться за целость их древней забутовки нельзя. В первоначальном состоянии сохранилась только западная закомара; изнутри остатка ее забутовки и взята проба раствора, принятая нами за эталон. Раствор известковый, жирный, с наполнителем из кварцевого (дымчатого) речного песка и зерен мелкой гальки с включением отдельных зерен полевого шпата и обожженной глины (толченого кирпича?). Растворы, заведомо относящиеся к позднейшим поправкам, значительно отличаются от эталона древнего раствора как по консистенции (более тощие), так и по составу наполнителя (горный песок с примесью черных и серых зерен и мелкой гальки).

Рис. 3.

1 – профиль цоколя основного объема собора; 2 – профиль баз обрамлений порталов;

3 – шурф у стыка средней и южной апсид (по В.А. Каульбарсу,

Музей Академии архитектуры СССР).

Обратимся к исследованию отдельных частей памятника.

Цоколь здания состоит по высоте из двух частей: нижней – гладкой и верхней – профилированной (рис. 3, 1). Обломы профилировки чередуются (снизу вверх) в следующем порядке: 1) обратная четвертная выкружка, 2) полка и 3) полувал. Под фасадными полуколонками и угловыми пучками тяг выкружка прерывается, оканчиваясь ложкообразными закруглениями, полка раскреповывается, а вал закругляется в плане, образуя базы. Полувал имеет большой вынос по отношению к вышележащей плоскости фасадной стены. Выступ его сверху обмазан цементом, а выше него на 12–15 см. (до нулевого шва стенной кладки) лицевая поверхность камней идет не вертикально, а с наклоном внутрь.

Фасадные полуколонки, угловые пучки и внешние полуколонки перспективных порталов на той же высоте имеют конические расширения книзу. На остальных же колонках и уступах порталов этим уширениям соответствуют скоция с двумя узенькими полочками и верхний вал усложненного профиля (рис. 3, 2). Вместе с нижним валом этот профиль напоминает аттическую базу. На верхнем уступе полувала правой внешней полуколонки западного портала имеются следы от срубленного выше лежащего облома и угловых выступов. Повидимому, первоначально цоколь по всему периметру здания имел профилировку аттической базы, сохранившуюся теперь только на внутренних уступах и колонках порталов.

Уровень земли вокруг собора в начале XV в. был ниже современного. Б.А. Рыбаков, производивший раскопки на Городке в 1943–1945 гг., сообщает, что толщина культурного слоя невелика и не превышает 80 см.¹⁰. В.А. Каульбарсом в 1941 г. был заложен шурф у стыка стен южной и средней апсид собора (рис. 3, 3)¹¹. На глубине 150 см от нижней кромки профилировки цоколя был обнаружен выступ фундамента высотой 38 см и под ним – второй выступ еще большего выноса. Шурф не был доведен до низа фундамента, но на основе полученного материала В.А. Каульбарс предположил, что первоначально гладкая часть цоколя собора возвышалась над уровнем земли на 150 см. Если учесть, что теперь она отстоит от земли на 65–70 см (у апсид), то на наслоения земли остается 80–85 см, что сходится с данными Б.А. Рыбакова и представляется весьма вероятным.

Фасадные лопатки, с примыкающими к ним полуколонками и угловыми пучками тяг, составляют одно целое с первоначальной кладкой стен. Капители, увенчивающие полуколонки и угловые тяги, местами имеют утраты и позднейшие подделки из камня или раствора, но форма и детали их легко восстановимы по соседним сохранившимся частям. Каждая из них состоит по высоте из двух частей (рис. 4, 1). Нижняя – собственно капитель – представляет собой связку призматических брусков, веерообразно расходящихся кверху, «перевязанную» по низу двумя кручеными жгутами. Сверху эта «связка» покрыта невысокой прямоугольной плитой – своеобразной абакой. Верхняя часть – импост – имеет вид высокой массивной плиты с профилем вытянутого гуська, боковая поверхность которого украшена орнаментом из заостренных кверху листьев, расположенных «в перебежку», в три ряда друг над другом.

На апсидах имеются капители только у полуколонок, расположенных в углах между апсидами; Они также состоят из двух частей, причем нижняя в меньшем размере повторяет мотив пучка призматических брусков, а верхняя – представляет собою параллелепипед с прямоугольной выемкой, заполненной поребриком. Низ капителей приходится на половине высоты средней полосы орнаментального пояса апсид (рис. 1, 2).

Остальные апсидные тяги капителей не имеют. Своей верхней частью они перерезают две нижние полосы орнаментального пояса апсид. Это, повидимому, их первоначальное состояние, так как места примыкания орнамента к тягам не имеют никаких признаков повреждения. Выше тяги упираются в третью полосу апсидного пояса, украшенную поребриком с узкой полочкой внизу. Над левой средней тягой северной апсиды эта полочка образует выгиб, соответственно выпуклости тяги. Над другими тягами такого выгиба нет. Сам поребрик имеет не везде одинаковую форму и, повидимому, включает позднейшие подделки. Если над средними тягами апсид были первоначально капители, то они могли располагаться только на уровне верхней ленты пояса, т.е. выше, чем на междуапсидных тягах, что маловероятно. Скорее всего, на этих тягах капители могли быть заменены выгибом поребрика, какой сохранился над левой тягой северной апсиды.

Рис. 4.

1 – капитель юго-западного углового пуча тяг; 2 – следы срубленного углового выступа на базе портала; 3 – большой пояс в средней трети западной стены; 4 – большой пояс в северной трети западной стены.

Перспективные порталы на всех трех фасадах сохранились почти полностью. Только у баз внешних полуколонок утрачены обломы профилировки над нижним полувалом, а у этого последнего стесаны угловые выступы. На это указывают следы такого выступа на верхней стороне полувала у правой полуколонки западного портала (рис. 4, 2). У баз средних полуколонок также не везде сохранились диагональные призматические упоры для дверей. Следует отметить, что килевидные завершения архивольтов обрамления составлены из двух камней, и вертикальный шов между ними приходится в вершине киля (рис. 5, 1). Это наблюдение важно для последующего разбора вопроса о первоначальной профилировке закомар.

Рис. 5.

1 – архивольты портала; 2 – древнее окно в восточной трети северной стены;

3 – остаток обрамления древнего окна в средней трети северной стены.

Большой резной пояс, проходящий над порталами вдоль южной, западной и северной стен, в большей своей части сохранился в первоначальном состоянии, за исключением южной трети западного фасада и западной трети южного фасада, где переставлено несколько камней и перепутан рисунок узора. На других участках встречаются лишь незначительные нарушения: замена отдельных резных камней или частей их гладкими вставками.

Пояс занимает по высоте четыре ряда кладки и состоит из трех горизонтальных, рельефно орнаментированных лент, над которыми проходит узкая выступающая полка с отливом (рис. 4, 3).

Нижняя и средняя ленты орнамента занимают 15 и 16-й ряды кладки, а верхняя, более широкая, кроме 17-го, захватывает нижнюю треть и 18-го ряда, оставляя ²/₃ его на полку и отлив. Шов между 17 и 18-м рядами проходит прямо по орнаменту, не нарушая его рисунка. Это говорит о том, что орнамент высекался после укладки камней на место. Интересно отметить, что в северной трети западной стены рисунок орнамента верхней полосы несколько усложнен по сравнению с рисунком той же полосы в остальных простенках (рис. 4, 4). На этом участке ритм орнамента менее четок, и сердцевидные фигуры, составляющие его основу, как бы вплетены друг в друга. Повидимому, здесь мы имеем первоначальный вариант рисунка, от которого затем отказались вследствие его нечеткости.

Древние окна второго яруса в боковых третях северного, западного и южного фасадов подверглись лишь небольшой растеске. Они сохранили профилированные обрамления, состоящие из внешней борозды-фаски, полувала и внутренней борозды-фаски (рис. 5, 2). Кверху эти проемы, вместе с древним обрамлением, суживаются и завершаются арочной перемычкой с килевидным заострением. Подоконники располагаются на уровне середины 19-го ряда стенной кладки. Проемы окон, первоначально Х-образные в плане, в узкой части растесаны, и ширина светового отверстия значительно превышает древнюю. Если восстановить первоначальный вид проема по незатронутым растеской частям откосов, то ширина световой щели получится равной 24–26 см внизу, с соответствующим сужением кверху.

В средних третях южного и северного фасадов, как уже было сказано, древних окон не сохранилось; здесь в XIX в. были проделаны новые, широкие окна с полуциркульными кирпичными перемычками в два кирпича. Наружные откосы этих новых окон на глубину одного камня от фасадной плоскости (до 32 см.) белокаменные, а дальше,– там, где в толще стен находится забутовка,– кирпичные. В.А. Каульбарс в 1941 г. на косяках южного нового окна нашел фаски,– повидимому, остатки нижней части обрамления древнего окна¹². У северного нового окна он таких фасок не обнаружил и высказал предположение, что окно в этом простенке или вовсе не существовало, или новое окно оказалось шире древнего обрамления. В результате подробного исследования поверхности кладки над кирпичной перемычкой нового северного окна нам удалось обнаружить остаток обрамления древнего окна – верх внешней борозды-фаски с килевидным заострением (рис. 5, 3). Углубление борозды заложено обломками кирпича и замазано раствором. Вершина обрамления среднего окна оказалась расположенной в 29-м ряду кладки, тогда как у боковых окон она приходится на 28-й ряд. Подоконник древнего окна находится на том же уровне, что и у боковых окон,– посередине высоты 19-го ряда кладки. Новый подоконник из белокаменных плит, выступающих из плоскости стены, укреплен несколько выше, а промежуток между ним и старым подоконником также заложен кусками кирпича на известковом растворе. Таким образом, найденный остаток обрамления подтверждает существование древнего окна в средней трети северной стены. Одновременно он определяет место окна и его высоту; оно располагалось посредине среднего прясла стены и было выше боковых окон на высоту одного ряда камней. В отличие от церкви Покрова на Нерли и Дмитриевского собора во Владимире, где все три окна имеют одинаковую высоту, в Звенигородском соборе средняя часть стены выделялась более высоким окном.

Рис. 6. Схема верха собора (диметрия).

Во втором ярусе среднего деления западной стены имеется небольшое окно с круглым световым отверстием, воронкообразно расширяющимся к внутренней и наружной поверхностям стены (см. ниже, рис. 26). Снаружи это окно приходится на 26 и 27-й ряды кладки. Оно оформлено в виде шестилопастной розетки, верхняя лопасть которой имеет килевидное заострение. Окно следует отнести к первоначальной постройке, так как кладка кругом него не имеет никаких следов нарушения; она сохранила тщательную притеску квадров и перевязку. В толще стены под окном заканчивается ход на хоры.

Его верхняя площадка освещается щелевидным окном-бойницей, расположенным на уровне 20-го ряда кладки. На чертеже III продольного разреза Звенигородского собора, составленном Н. Никитиным¹³, этот ход показан слишком высоким (более 3 м), и окно-розетка открывается в его верхнюю часть, не достигая внутреннего пространства храма. Эта ошибка повторена и в обмерных чертежах ГУОП¹⁴. В действительности же высота хода на хоры не превышает 2,18 м, а окно-розетка пронизывает всю толщу стены значительно выше его потолка-свода, открываясь непосредственно на хоры (см. рис. 26).

Аналогичное окно-розетка меньших размеров освещает площадку на повороте лестницы – хода на хоры и выходит снаружи на западную стену, у северо-западного углового пучка тяг на уровне 8-го ряда кладки. Это окно по тем же признакам, что и первое, следует отнести к первоначальной постройке.

Рис. 7. Схематический план остатков покрытия.

Площадка на повороте лестницы освещается еще вторым окном, прямоугольной формы, выходящим снаружи на северную стену на уровне 11-го ряда камней. Как уже говорилось, кладка вокруг этого окна переложена, и окно, повидимому, более позднее. Существовало ли первоначально окно в этом месте и какой оно было формы – судить трудно. Возможно, что здесь было щелевидное окно-бойница, подобное тому, каким освещается верхняя площадка хода на хоры.

Алтарная часть собора первоначально освещалась высокими и узкими щелевидными окнами. Одно из них – центральное в средней апсиде – сохранилось полностью. От остальных – двух боковых в средней и по одному в северной и южной апсидах – видны очертания верхних частей проемов, заложенных кирпичом. По сохранившемуся окну можно судить и об остальных окнах апсид. Проем древнего окна Х-образный в плане. Он сильно расширяется к наружной и внутренней поверхностям стены и наверху заканчивается арочной перемычкой (рис. 1, 2). Обрамлений апсидные окна не имели. Три окна средней апсиды были одинаковой высоты, а их перемычки располагались в 16-м ряду кладки. Окна боковых апсид были ниже на один ряд. Таким образом, здесь, как и на боковых фасадах, средняя часть выделялась более высокими окнами. На сохранившемся древнем окне средней апсиды можно наблюдать ту же особенность, которая присуща древним окнам основного объема: проем во всех своих элементах равномерно суживается к верху.

Под существующей четырехскатной кровлей звенигородского собора сохранились остатки первоначального его покрытия. Верхние его элементы выступают над поверхностью мусора и земли, покрывающих своды на чердаке (рис. 6). Они были замечены и описаны В.А. Каульбарсом и П.Н. Максимовым¹⁵. Однако при этом не было произведено расчистки пазух сводов от мусора и земли, в результате чего система покрытия оставалась неясной.

В 1949 г., при предварительном обследовании памятника, для выяснения глубины пазух мы заложили в этих завалах несколько шурфов. В 1950 г. были расчищены отдельные места чердака, что позволило выяснить характер древнего покрытия звенигородского Успенского собора.

Кубический объем здания был первоначально покрыт комбинированной системой сводов, надбуток над ними и дополнительных сводов-крыш.

На чердаке, над ветвями основного креста внутреннего пространства, поверх завалов мусора возвышаются остатки белокаменных сводообразных конструкций (рис. 7, б), из-под которых местами выступает забутовка из осколков белого камня на известковом растворе. Над восточной ветвью креста эта конструкция сохранилась лучше всего; над северной она утратила всю верхнюю часть, обнажив расположенную под нею забутовку. Над западной и южной ветвями остались только обломки, ближайшие к пятам. Пространство между этими обломками завалено мусором и землей.

Расчистка завалов над западной и южной ветвями креста и зондаж в толще забутовки над северной ветвью позволили выяснить, что возвышающиеся над мусором обломки представляют собою остатки надбуток над основными сводами. Что касается основных сводов, перекрывающих внутреннее пространство, то они оказались расположенными значительно ниже. Первоначально надбутки сверху закруглялись цилиндрически, соответственно очертаниям средних закомар фасадов, и снаружи были обложены белокаменными плитами секторного профиля с хорошо отесанной внешней цилиндрической поверхностью. Эти обкладные плиты сохранились на первоначальных местах, главным образом в боковых частях надбуток, выступая над мусором и образуя упомянутые сводообразные конструкции. Кроме того, несколько плит, снятых со своих мест, лежат отдельно на поверхности мусора. Толщина их колеблется в пределах 18–20 см (рис. 8). На их внешней цилиндрической поверхности кое-где имеются остатки раствора, прикреплявшего, повидимому, кровельный материал.

Рис. 8. Обкладная плита.

Там, где надбутка не сохранила первоначальной обкладки, утраченные плиты заменены (видимо, при позднейшей починке) вторым слоем забутовки, с обмазкой поверх нее слоем извести толщиной от 1,5 до 8 см, как, например, над вершиной северной и на остатках южной надбуток.

Следует отметить, что для южного и северного фасадов устройство дополнительных надбуток над основными сводами позволило преодолеть несовпадение осей средних закомар с осями основных цилиндрических сводов, сдвинутых, как сказано ниже, к востоку вместе с барабаном главы (рис. 7).

После удаления мусора выяснилось, что доступные с чердака ближайшие к шелыгам части южного и западного основных сводов оказались переложенными из кирпича размером 25 X 11 X 7 см. на довольно тощем известковом растворе. Обмеры показали, что толщина переложенного участка западного свода составляет около 50 см, т.е. свод переложен в два кирпича. Эта перекладка сводов, повидимому, относится к 30-м годам прошлого столетия, когда здание подверглось капитальному ремонту, произведенному на средства звенигородского купца Рухманова¹⁶. Сохранившиеся письменные источники XVII и XVIII вв. указывают на неоднократное размывание сводов собора дождевой водой. Так, в грамоте царя Алексея Михайловича Никите Михайловичу Боборыкину от 21 июля 7158 (1650) г. говорится: «А на соборной церкви кровля вся сгнила и в дождевое время бывает капель великая и своды размывает...»¹⁷; в доношении протопопа звенигородского собора Якова Осипова, поданном им в 1739 г. в контору Сената, снова читаем: «Сквозь своды во многих местах в летнее время идет дождевая вода...»¹⁸. Очевидно, такое положение привело к сильному обветшанию сводов, и во время ремонта 30-х годов XIX в., когда, по свидетельству И. Снегирева, были «арки подделаны на 1 аршин...»¹⁹, пришлось, повидимому, переложить и поврежденные шелыги сводов.

Над восточной и северной ветвями основного креста сохранились средние части надбуток. Это навело на мысль, что под надбутками могли уцелеть и основные своды. Для уточнения этого и выяснения материала основных сводов в толще надбутки над северным сводом был сделан зондаж (рис. 7, в).

После удаления мусора и земли обнажилась позднейшая обмазка поверхности надбутки известковым раствором, образующим очень крепкую корку. По данным вертикального обмера, поверхность этой обмазки расположена на 98–100 см выше внутренней поверхности большого северного свода. Под слоем обмазки, толщиной 1,5 см, идет забутовка обломками известняка на довольно тощем известковом растворе очень малой прочности (большей частью раствор рассыпается в порошок). Это, повидимому, починочный слой забутки; он идет на глубину 11 см. Ниже, т.е. на глубине 12,5 см от поверхности обмазки, тощий починочный раствор сменяется первоначальным, жирным, очень крепким раствором, прочно скрепляющим осколки известняка, между которыми попадаются куски кремня. Далее, на всю глубину зондажа, до встречи с основным сводом, характер раствора остается тем же самым, но слои забутовки с хорошей проливкой чередуются с недостаточно пролитыми местами. Это объясняется, повидимому, послойной заливкой забутовки. В толще надбутки недостаточно пролитые места попадаются два раза.

Рис. 9.

1 – план и разрез части покрытия над большим северным сводом;

2 – разрез зондаж над большим северным сводом.

На глубине 63–66 см от поверхности обмазки зондаж встретил поверхность кладки основного свода из белокаменных блоков. Толщина этого свода в месте зондажа составляет примерно 35–37 см. Благодаря небольшим размерам зондажа в него попали только смежные части двух блоков, разделенные продольным швом (рис. 9, 2), поэтому горизонтальные размеры камней не удалось определить. Таким образом, зондаж показал, что первоначальные основные своды собора белокаменные.

Между цилиндрическими надбутками, отвечающими средним закомарам фасадов, над угловыми основными сводами внутреннего объема были возведены четыре дополнительных коробовых свода с направлением осей, близким к направлению диагоналей плана здания (рис. 7, г). Их щековые стенки образовывали диагональные закомары, поставленные под углом около 45° к фасадам²⁰. Вершины этих сводов находились почти на одном уровне с вершинами надбуток над средними сводами (судя по сохранившимся, ближайшим к барабану, частям тех и других).

Рис. 10. Остатки первоначального покрытия.

1 – юго-восточный диагональный свод и «платформа»; 2 - «платформа», «постамент» и северная полуколонка с востока; 3 – то же с запада.

Диагональные своды и закомары дошли до нас в сильно поврежденном состоянии. Более других уцелели северо-восточный и юго-восточный своды (рис. 10, 1). Соответствующие им закомары сохранились на высоту двух рядов кладки от уровня пят (около 60–65 см.). Кладка тимпанов по форме и пропорциям квадров, качеству обтески, швам и раствору полностью соответствует кладке фасадных стен. Поверхность юго-восточного тимпана сохранила обмазку известковым раствором со следами побелки. На северо-восточном тимпане лицевая поверхность камней сильно растрескалась и выкрашивается. Внешняя поверхность сводов обложена белокаменными плитами, которые в частях, ближайших к вершинам, не сохранились. Здесь видна обнаженная забутовка тела свода, в которой кроме обломков известняка, встречается и булыжник (в северо-восточном своде). У южной пяты юго-восточной закомары уцелел кусок прямоугольной тяги обрамления, высеченной, как обычно для этого памятника в одном камне с поверхностью тимпана. Ширина тяги – 26 см, вынос от плоскости тимпана – 7 см.

Рис. 11. Остатки первоначального покрытия.

1 – поперечный разрез по северо-западному диагональному своду; 2 – шурфы у юго-восточной диагональной закомары; 3 – раскоп в юго-западном углу чердака.

Западная пара диагональных сводов сохранилась значительно хуже. От северо-западной закомары видна над слоем мусора только верхняя часть ряда каменной кладки, однако вполне определяющая положение закомары (см. выше, рис. 7). Над остатками закомары возвышается разлом забутовки свода. В забутовке имеется впадина, похожая, на первый взгляд, на жерло свода. Однако эта впадина неглубока (60–70 см), и нижняя ее поверхность также состоит из забутовки; вероятно, она появилась в результате расслаивания и оседания забутовки тела свода. При обследовании боковой поверхности этого свода было обнаружено сквозное отверстие между блоками, забитое щебнем и мусором. После расчистки отверстия непосредственно под белокаменными блоками оказалась плотно набитая земля с рубленой соломой, которая и заполняла все жерло. После очистки части жерла от земли через описанное отверстие оказалось возможным прощупать нижнюю поверхность забутовки, выгнутую сводообразно и опирающуюся на боковые каменные блоки, как на пяты. Таким образом, удалось выяснить конструкцию диагональных сводов. Ближайшие к пятам части сложены из белокаменных блоков, нередко значительно превышающих по размерам стеновые квадры (до 60 X 40 см и 80 X 40 см). Блоки скреплены известковым раствором. Пространство между пятами наполнено просеянной землей, перемешанной с рубленой соломой, которая насыпана поверх основного свода, утрамбована и служила опалубкой для возведения тела дополнительного свода (рис. 11, 1); для этой цели внешней ее поверхности придавалась форма внутренней поверхности свода. Тело последнего заполнялось забутовкой из белокаменных осколков и мелочи на известковом растворе. Поверх слоя забутовки делалась обкладка белокаменными плитами, подобными описанным для надбуток.

Рис. 12. Остатки первоначального покрытия. Вид с юго-запада на «постамент»

и разлом юго-западного диагонального свода.

Юго-западные диагональные свод и закомара пострадали больше всего. Тело свода сохранилось только на половину его длины, ближайшую к барабану главы. Далее к юго-западному углу здания остались только нижние ряды белокаменной кладки. Жерло свода под его разломом закрыто вертикально поставленными белокаменными плитами, подпирающими забутовку тела свода (рис. 12). Здесь хорошо видны в разрезе забутовка и лежащая поверх нее внешняя обкладка свода из белокаменных плит.

От юго-западной диагональной закомары уцелело только несколько камней. На одном из камней у западной пяты сохранилась тяга обрамления прямоугольного профиля шириной 15–16 см, с выносом в 10 см, к которой примыкает кусок поверхности тимпана, высеченный в том же камне.

Характер сопряжения угловых участков покомарной кровли с диагональными закомарами был до сего времени недостаточно ясен для храмов раннемосковского зодчества. Предполагалось, что участки покомарной кровли, соответствующие двум смежным с углом закомарам, имели форму лежачих полуцилиндров, направленных под прямым углом к фасадам и друг к другу. При этом способе реконструкции гребни кровель упирались в среднюю часть тимпана диагональной закомары недалеко друг от друга, а сами кровли загораживали поверхность тимпана при взгляде с угла. Такой вид этому месту покрытия придан на эскизе реконструкции звенигородского собора П.Н. Максимова²¹ и на эскизе реконструкции, сделанном автором настоящей статьи по данным предварительного обследования в 1949 г., до расчистки пазух²².

Осенью 1949 г. нами было заложено два шурфа в слое мусора и земли у юго-восточной диагональной закомары (рис. 7, д, е): один – у южной пяты, а другой – против середины тимпана. Результат получился противоположный ожидаемому: в то время как боковой шурф на 20 см от поверхности достиг горизонтальной каменной кладки, средний шурф оказался глубже бокового на 53 см. и только на глубине 73 см от поверхности встретил горизонтальную забутовку (рис. 11, 2). В среднем шурфе, почти на всю его глубину, поверхность тимпана покрыта слоем известкового раствора с многократной побелкой и не имеет каких-либо заметных следов примыкания кровли. На высоте 10 см от встречи с горизонтальной забутовкой из поверхности тимпана на 2–3 см. выступает известняковая плита толщиной 3 см (ширину установить не удалось из-за малого поперечника шурфа). Ниже облицовка тимпана кончается, и под нею видна вертикальная поверхность забутовки, переходящая затем в горизонтальную поверхность. В 1950 г. был сделан раскоп в слое мусора, расширяющий шурф предыдущего года. Оказалось, что горизонтальная каменная кладка около южной пяты закомары состоит из двух гряд белого камня, расположенных под углом около 45° друг к другу (рис. 7, д). Одна гряда уложена от пяты закомары перпендикулярно южному фасаду, а другая – от пяты в направлении к юго-восточному углу собора. Между грядами и по бокам их вскрылись остатки забутовки. Из-за крайней тесноты подкровельного пространства в этой части чердака и затрудненности удаления мусора пришлось прекратить работу по этому раскопу и перейти к расчистке пространства над юго-западным углом основного объема.

Здесь был сделан раскоп в части, прилегающей к южному фасаду (рис. 7, ж). Раскоп обнажил остатки дополнительной надбутки (рис. 7, з), соответствующей западной закомаре южного фасада. Надбутка оказалась треугольной в плане, представляя собою как бы половину наклонного конуса, разрезанного по оси и положенного плоскостью разреза вниз, примыкая к тыльной стороне фасадной закомары своим основанием (рис. 11, 3, где стрелками показаны направления кривизны боковых поверхностей надбутки). Верхняя часть надбутки не сохранилась – она срезана по горизонтальной плоскости вместе с фасадной закомарою. Но оставшаяся часть вполне определяет направление ее «шелыги»; начинаясь от вершины закомары, она шла под острым углом к плоскости южного фасада и другим концом упиралась в южную пяту обрамления диагональной закомары. Тело надбутки обложено белокаменными плитами с последующей починкой утрат раствором. Таким образом, линия примыкания покомарной кровли к тимпану диагональной закомары понижалась в направлении от пят обрамления к середине тимпана, и, благодаря этому, поверхность тимпана была открыта и хорошо обозрима с угла. Две соседние конические (треугольные) надбутки смежных фасадов образовывали в пересечении друг с другом ендову, которая, понижаясь, шла от середины диагональной закомары к углу здания. Разница уровней начала и конца ендовы равна приблизительно 1 м, что при длине ендовы в 3 м обеспечивало уклон, равный ¹/₃.

Две гряды камней у южной пяты юго-восточной закомары (в брошенном раскопе) также принадлежали телу надбутки, соответствовавшей восточной закомаре южного фасада. Повидимому, в процессе сооружения свода они были выложены для фиксации направления образующих, а затем по ним, как по маякам, была выложена плитами коническая поверхность тела надбутки.

При найденной конфигурации покомарного покрытия угловой части (рис. 13) тимпаны диагональных закомар уже не загораживаются кровлями, приобретая всю полноту звучания в общей гармонии художественного образа памятника.

На уровне вершин диагональных сводов, вокруг барабана главы выложен род горизонтальной платформы (рис. 7, и; 9, 1; 10, 1 (слева внизу), 2, 3). Ее боковая поверхность состоит из белокаменных блоков, по большей части значительно затронутых разрушением. Сопоставление данных наружного и внутреннего обмеров покрытия показывает, что платформа прикрывает снаружи вершины подпружных арок и паруса. Пространство между облицовкой платформы, подпружными арками и парусами заполнено забутовкой. На северной стороне между верхним краем платформы и вышележащей кладкой имеется широкая горизонтальная щель, в которой видны верхняя часть северной подпружной арки и смежная часть кладки северо-восточного паруса (рис. 9, 1).

Посредине платформы возвышается цилиндрическая кольцеобразная кладка, в плане близкая к окружности с поперечником, 7,10–7,45 см. (рис. 7, к). Она окружает барабан и имеет вид его постамента. Но в действительности она не служит конструктивным основанием барабана и представляет собой деталь декоративного назначения, (рис. 10, 2, 3; рис. 12). Для краткости эту деталь будем условно называть «постаментом». Лицевая поверхность кладки постамента совершенно сходна с поверхностью древней кладки фасадных стен. Она выполнена из хорошо отесанных и пригнанных друг к другу белокаменных квадров, выложенных горизонтальными рядами, с тонкими прямолинейными швами. Высота рядов колеблется в пределах от 27 до 37 см. В настоящее время кладка сохранилась на высоту двух, местами трех рядов камней (70–95 см.). На боковой поверхности постамента имеется восемь полуколонок-тяг, диаметром около 25 см., вытесанных из выступающих камней кладки и ориентированных на середины фасадов и на углы здания (рис. 7, л; 10, 2). Они занимают два нижних ряда кладки постамента, а третий – верхний – ряд везде над полуколонками прерывается. Местами эти перерывы заполнены кирпичом (26 X 15 X 7 см.) на тощем известковом растворе. Наименьшая ширина этих разрывов – 55 см. (в юго-западной точке постамента).

Рис. 13. Схема первоначального покрытия (диметрия) (реконструкция автора).

Кладка постамента имеет в нескольких местах проломы, из которых отметим три: 1) в юго-юго-западном простенке выломаны камни лицевой кладки и за нею видна забутовка; 2) вся юго-западная полуколонка выломана и забутовка позади нее выкрошилась, обнажав боковую поверхность кладки барабана (рис. 12); 3) в северо-северо-западном простенке также выломаны камни, выкрошилась забутовка и обнажилась кладка барабана (рис. 10, 3). Образовавшиеся, таким образом, поперечные разрезы постамента позволяют, без дополнительных раскрытий, полностью выяснить его конструкцию и взаимоотношение с кладкой барабана главы.

Толщина блоков лицевой кладки постамента сильно колеблется и, наряду с блоками в 40–50 см., встречаются плиты в 20 см. и даже в 16 см. толщиной. Последние нередко лежат под толстыми плитами, что подтверждает мысль о неконструктивности этой кладки, которая, повидимому, должна была служить только облицовкой.

Рис. 14. Следы примыкания кокошников на барабане главы (обмер автора)

1 – северная половина; 2 – южная половина.

После очистки от мусора 2-го и 3-го проломов в постаменте представилась возможность обследовать лицевую поверхность самого барабана главы. Он выложен внутри постамента самостоятельной, не перевязанной с ним, кладкой, будучи заключен в постамент, как в чехол, с забутовкой промежутка между ними белокаменными обломками на известковом растворе (рис. 9, 1). В кладке барабана видны те же, тщательно отесанные белокаменные квадры, характерные для первоначальной постройки. Лицевые грани камней гладко отшлифованы и образуют правильно закругляющуюся цилиндрическую поверхность, с отступом от лицевой поверхности постамента до 85 см. Барабан имеет свой собственный цоколь, образующий, в доступной исследованию части, два уступа: первый – шириной 5– 6 см – на уровне верхнего края третьего ряда кладки постамента и второй – шириной 5–11 см – на уровне шва между 2-м и 3-м рядами. В юго-западном проломе, ниже второго уступа, кладка цоколя видна еще на 42 см. в виде гладкой цилиндрической поверхности, а далее скрывается под забутовкой. Сличение высотных отметок показывает, что цоколь барабана стоит непосредственно на подпружных арках и парусах (рис.9, 1).

Пробы растворов, взятые из швов кладки постамента, барабана и из забутовки между ними, показали полное тождество раствора во всех этих частях и в то же время – тождество с эталоном первоначального раствора. Это обстоятельство, с учетом единства характера кладки, позволяет с уверенностью отнести постамент и барабан к первоначальному периоду постройки.

Выше третьего ряда кладки постамента барабан проходит через восьмиугольную бревенчатую обвязку поздней четырехскатной кровли и выходит наружу. Открытая часть барабана представляет собой цилиндр, слегка суживающийся к верху и увенчанный по верху трехъярусным резным белокаменным поясом. В кладке барабана и двух нижних ярусов венчающего его пояса следов перекладки нет; только в третьем – верхнем ярусе пояса, украшенном поребриком, имеются смещения отдельных камней. Стена барабана прорезана восьмью узкими окнами, приходящимися над полуколонками постамента. Оконные проемы завершаются арочными перемычками и обрамлений не имеют.

Рис. 15. Следы примыкания кокошников на западном

северо-западном простенке барабана.

На наружной поверхности кладки барабана, в нижней части всех восьми простенков, обнаружены остатки углубленных борозд, повторяющих фигуру ломаной линии с вершиной посередине простенка (рис. 14). Эти вершины приходятся в большинстве случаев на уровне шва между первым и вторым рядами кладки, считая вверх от подоконников. Если же продолжить вниз нисходящие участки борозд, то они пересекутся как раз под окнами, т.е. над полуколонками постамента. Поверхность кладки барабана в месте нахождения этих борозд носит следы подтески вертикально направленными стесами, имевшей целью, невидимому, уничтожение и заглаживание борозд. Иногда эти борозды двойные, как, например, на западно-северо-западном простенке (рис. 15). Здесь, слева от окна, над хорошо различимой бороздой, поднимающейся справа налево, видны вертикальные следы отески стены. Несколько выше вертикальные стесы прерываются наклонным рядом коротких косых стесов, идущим параллельно нижней борозде на расстоянии около 25 см. Очевидно, эти следы заглаживания второй – верхней – борозды, шедшей параллельно нижней.

Сопоставив конфигурацию борозд с расположением полуколонок-тяг постамента и окон барабана и учитывая, что барабан и постамент относятся к первоначальной постройке, мы пришли к заключению, что найденные борозды представляют собой остатки древних штраб от примыкания к барабану кровель восьми кокошников, стоявших на постаменте и окружавших низ барабана главы (рис. 13). Пяты их опирались на полуколонки постамента, повидимому, через посредство утраченных капителей, а поверхность тимпанов образовывалась продолжением вверх кладки простенков между полуколонками. Существование этих кокошников предполагал и П.Н. Максимов²³. Находка борозд превращает это предположение в уверенность.

При очистке от земли юго-западного угла чердака был найден белокаменный фрагмент с резьбой (рис. 16). Последняя представляет собою часть остроконечного листа, весьма похожего на листья, покрывающие импосты фасадных полуколонок, но значительно меньших размеров. Поле – фон резьбы – вогнуто цилиндрически, как в верхней части импостов. Предположить, что этот кусок мог отломиться от резного пояса барабана, невозможно, так как в резьбе этого пояса нет ни одного участка, совпадающего с найденным фрагментом. Следовательно, последний принадлежал какой-то орнаментированной детали, располагавшейся выше основных закомар и ниже пояса главы. Таковыми могли быть только капители полуколонок постамента, так как для других орнаментальных украшений там места нет. Повидимому, капители постамента в уменьшенном размере повторяли форму и орнаментацию фасадных импостов.

Рис. 16. Фрагмент капители с резьбой.

Вернемся несколько назад – к вопросу о взаимоотношении постамента и барабана и разберем некоторые, могущие возникнуть недоумения. Так, наличие внутри постамента самостоятельной, не перевязанной с ним, кладки барабана с гладко отшлифованной лицевой поверхностью камней может породить сомнение в одновременности кладки постамента и барабана. Однако отсутствие перевязки само по себе не свидетельствует в пользу разновременности, так как в данной системе конструкции стен никакой перевязки между внешней и внутренней белокаменными кладками не делалось. При концентричности кладок постамента и барабана внешняя белокаменная кладка последнего играет роль внутренней кладки для постамента. Поэтому между ними не следует ожидать никакой другой связи, кроме забутовки. Что же касается чистой лицевой отески поверхности барабана внутри постамента, то это можно объяснить и без допущения разновременности постройки барабана и постамента. Действительно, по нижним рядам кладки барабана выкладывалась затем, с помощью отвеса, вся остальная его поверхность. Поэтому строители должны были тщательно отесать наружную поверхность нижних рядов, придав им правильную цилиндрическую форму. Очевидно, что существование начисто отесанной кладки барабана внутри постамента вовсе не противоречит одновременности возведения постамента и барабана.

Рис. 17. Камни от закомарных обрамлений

1 – «камень I»; 2 – «камень II».

Итак, в системе древнего покрытия звенигородского Успенского собора существовало два переходных звена от кубического основного объема здания к барабану главы: первое звено – четыре диагональных свода с закомарами, и второе – постамент с восемью кокошниками на нем. Не неся конструктивных функций, они тем не менее играли важную роль в создании внешнего архитектурного облика собора, придавая ему ступенчатый силуэт и смягчая резкий переход от широкого куба к барабану (рис. 13), в особенности при взгляде с угла.

Определив составные элементы первоначального покрытия памятника, попытаемся выяснить древнюю профилировку обрамлений закомар и кокошников.

Сохранившиеся нижние части закомар, завершающих северный, западный и южный фасады, в настоящий момент имеют обрамления в виде узкой одинарной тяги прямоугольного профиля, шириной 14–15 см, выступающей за плоскость тимпанов закомар на 7–10 см (рис. 1, вверху). Следует отметить, что эти тяги, как правило, высечены и вместе с прилегающим участком тимпана из одного камня. Обогнув тимпаны закомар, тяги обрамления касаются своими внешними краями импостов фасадных полуколонок и угловых пучков тяг, а затем опускаются без перерыва ниже, превращаясь в дополнительные уступы, усложняющие профиль фасадных лопаток во втором ярусе здания (рис. 1, вверху).

Первоначальные обрамления фасадных закомар имели более сложную профилировку, и уцелевшие тяги были только внутренним ее обломом. Находка на чердаке отдельных профилированных камней и сравнение их с сохранившимися элементами обрамлений закомар на том же и на ближайших по времени сооружения памятниках дает возможность восстановить полный древний профиль обрамлений закомар Звенигородского собора.

Два профилированных камня из числа найденных на чердаке особенно интересны для этой цели.

Рис. 18. Обрамление закомары Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры.

Первый из них (назовем его «камень I»; рис. 17, 1) подпирает стропильную ногу существующей ныне кровли над средним южным сводом²⁴. Этот камень, судя по форме имеющегося на его лицевой поверхности куска тяги прямоугольного профиля, является, очевидно, остатком килевидного заострения одной из лентообразных тяг, обрамляющих в настоящее время фасадные закомары. Тяга вырублена вместе с прилегающим участком тимпана из одного камня, что уже отмечено нами, как характерная особенность исследуемого памятника. Для сличения размеров замерены тяги обрамления средней закомары северного фасада; привожу данные обмеров:

	Северная средняя закомара	«Камень I»
Ширина профиля, см	14,5-15	13-15
Вынос профиля, см	7-10	9

Как видно из приведенных цифр, размеры вполне подходят. Грани «камня I» хорошо отесаны, на верхней, нижней и боковых гранях сохранились следы раствора. Задняя сторона камня имеет сколы неправильной формы. Двугранный угол при вершине килевидного заострения равен 72°. Находка этого камня подтверждает существование килевидных завершений у фасадных закомар собора.

Второй камень (назовем его «камень II»; рис. 17, 2), с профилем четвертого вала, свободно лежал на слое мусора над средним северным сводом (рис. 7 – II). Цилиндрическая поверхность его четвертного вала с одной стороны переходит в плоскую постель со следами раствора.

Торцовые грани обработаны с небольшой вогнутостью (сохранились следы тесла), что имело целью точную притеску этих граней к граням соседних камней. Одна торцовая грань почти перпендикулярна плоскости постели (угол равен 85°), другая – образует с ней тупой угол в 118°. Остальные две стороны представляют собою поверхность раскола.

По своей форме «камень II» совершенно подобен камням килевидных заострений внутренних валов на архивольтах перспективных порталов (рис. 5, 1, камни а и б); соответствующие размеры их также близки. Положение камня на чердаке заставляет отнести его к деталям первоначального завершения собора, так как если бы он был снят с нижележащих частей фасада, то трудно было бы объяснить, почему он попал наверх. В самом деле, при закладке пазух закомар под четырехскатную кровлю не было надобности добавлять снизу камни. Для этого использовали камень, снятый тут же наверху, с тех частей здания, которые при этом оказывались под кровлей. Так, для этой цели послужили снятые верхи закомар, кокошников и части диагональных сводов.

Поэтому можно с достаточным основанием считать, что «камень II» принадлежал килевидному заострению архивольта с профилем четвертного вала, входившего в систему древнего завершения собора. Такие архивольты могли быть в обрамлениях фасадных и диагональных закомар и кокошников на постаменте вокруг барабана. Трудно предположить, что верхние части покрытия имели богаче профилированные обрамления, чем нижние, поэтому «камень II», скорее всего, следует отнести к первоначальной профилировке закомар, венчающих фасады собора.

Из храмов, построенных Юрием Звенигородским, только один Троицкий собор Троице-Сергиевой лавры сохранил полностью древнюю профилировку закомар. Она состоит из трех обломов: внутреннего уступа, четвертного вала и внешнего уступа (рис. 18). Это чередование обломков повторяется и в профилировке архивольтов перспективных порталов.

Рис. 19. Остаток второго облома профиля закомары Рождественского собора

Саввино-Сторожевского монастыря.

При осмотре пазух закомар Рождественского собора Саввино-Сторожевского монастыря нами был найден хорошо сохранившийся кусок второго обломка профилировки закомар – четвертного вала, находящийся у правой пяты южной закомары западного фасада (рис. 19). Снаружи, с земли, он мало заметен, так как заслонен вентиляционной трубой, проходящей в углу около стены ризницы. Остающийся промежуток между куском четвертного вала и стеной ризницы заложен кирпичом. Поперечные размеры четвертного вала совершенно сходны с размерами «камня II».

Таким образом, четвертной вал в качестве второго облома, лежавшего непосредственно на сохранившихся тягах обрамления, участвовал, вероятно, и в профилировке закомар звенигородского Успенского собора.

Полная профилировка обрамлений закомар Успенского собора состояла, повидимому, из трех обломов, подобно профилировке закомар лаврского Троицкого собора. На это указывают размеры пазух на фасадах Успенского собора. Ширина этих пазух на линии пят закомар равна ширине верхней площадки импостов фасадных полуколонок и достигает в среднем 78–80 см. (рис. 20, 1). Так как существующие тяги обрамлений внешними краями касаются боковых сторон импоста, то следовавший за ними четвертной вал должен был уже опираться непосредственно на верхнюю площадку импоста. Вычтя из ширины импоста двойную ширину четвертного вала, получим разницу в 40–45 см. Здесь, очевидно, должен был помещаться каменный жолоб водомета. Его ширина в хвостовой части, судя по сохранившимся фрагментам на памятниках того времени²⁵, как раз достигала 40–42 см. Находка П.Н. Максимовым в соборе Андроникова монастыря почти цельного водомета, лежавшего в первоначальном положении, показывает, что водомет укреплялся давлением внешнего ряда камней закомарного обрамления на специальные уширения бортов водомета в хвостовой части. Мы вправе предположить, что и в Звенигородском соборе, построенном всего на 20–25 лет ранее, водометы были укреплены таким же способом, и внешний – третий – облом обрамлений закомар опускался непосредственно на борта водометов (рис. 20, 2). Данных для суждения о профиле этого внешнего облома пока не имеется. На основании тождественности чередования обломов в обрамлениях перспективных порталов всех трех храмов Юрия Звенигородского и повторения этого чередования в профилировке закомар Троицкого собора можно с достаточной степенью вероятности предположить, что внешний облом закомар Звенигородского собора также имел профиль полки шириной около 15–16 см. Однако это заключение нельзя считать окончательным. Успенский собор на Городке имеет ряд индивидуальных черт, не повторяющихся в других постройках Юрия Звенигородского, и метод аналогии в этом случае не дает нам окончательной уверенности в результате.

Рис. 20. Пазуха между закомарами Успенского собора в Звенигороде.

1 – современное состояние; 2 – первоначальный

При восстановлении тройной первоначальной профилировки обрамлений закомар звенигородского Успенского собора становятся вполне обоснованными и закономерными как резко расширяющаяся кверху форма капители фасадных полуколонок, так и помещение на эти капители столь широких и тяжелых импостов, которые должны были объединять пяты выпукло профилированных обрамлений закомар и создать достаточно солидное промежуточное звено для передачи их тяжести на капители полуколонок. Размеры и пропорции импостов были вполне увязаны со смежными сложными профилями, для которых импосты служили связующими звеньями.

Следовательно, фасадные полуколонки, в настоящий момент ничего не несущие и как будто не имеющие тектонического значения, в действительности принимали на себя, через посредство импостов, тяжесть развитых закомарных обрамлений, символизировавших на фасадах своды здания.

Здесь мы позволим себе вернуться к одной особенности восточных закомар, о которой упомянули выше. На остальных фасадах закомары сохранили внутреннюю тягу обрамления, высеченную, как правило, из одного камня с плоскостью тимпана. На восточном фасаде остаток закомары у юго-восточного угла здания совершенно не имеет никаких следов тяги обрамления и плоскость тимпана оканчивается непосредственно кривой очертания закомары. Повидимому, восточный фасад имел несколько упрощенные обрамления закомар, состоявшие всего из двух обломов: четвертного вала и внешней полки; четвертной вал прикладывался «впритык» к тимпану закомары и, вследствие сильного обветшания восточной стены, не уцелел. Этот прием применялся и ранее, например, в церкви Покрова на Нерли, где обрамления восточных закомар имеют на два облома меньше, чем закомары остальных фасадов. Повидимому, он был вызван стремлением несколько разгрузить верх восточного фасада, так как апсиды с их тягами и высоко поднятым богатым поясом уже создавали впечатление насыщенности этого фасада декорацией. Возможно также, что упрощение обрамлений должно было придать восточной стене характер промежуточной грани между основным кубом и апсидами и тем самым служить большему объединению апсид в одно целое с основным объемом.

От обрамлений диагональных закомар, как было сказано, осталось только два куска внутренней тяги прямоугольного сечения: один – в пяте юго-восточной закомары, а другой – в пяте юго-западной. Это дает основание предполагать, что обрамления закомар имели полный трехобломный профиль. Иначе, при облегченном профиле из двух обломов, внутренней полки не было бы, и профиль прямо начинался бы с четвертного вала, как на восточных фасадных закомарах. Следовательно, профилировка диагональных закомар полностью повторяла, вероятно, профилировку основных закомар.

Рис. 21. Первоначальный вид закомар Успенского собора в Звенигороде (реконструкция).

Что касается обрамлений кокошников, окружавших барабан главы, то для восстановления их профилировки пока нет никаких данных. При устройстве четырехскатной кровли тимпаны кокошников были целиком разобраны, и на оставшейся кладке постамента никаких следов обрамлений кокошников не сохранилось. Поэтому о них можно судить только косвенным путем. Вероятнее всего, обломы в обрамлениях этого ряда кокошников были те же, что и у закомар, т.е. полка (уступ) и четвертной вал, комбинированные в количестве двух или трех. Это предположение основывается на находке в завалах мусора и земли значительного числа фрагментов прямоугольных тяг и кусков поверхности вала, при отсутствии фрагментов других обломов, например, выкружки или гуська. Своими пятами обрамления кокошников опирались, повидимому, на капители полуколонок – тяг постамента, причем, вследствие небольшой ширины этих капителей (судя по пролому – около 55 см), на них могли опираться не все обломы профиля.

П.Н. Максимов полагает, что внутренний облом профилировки мог опускаться вдоль тяг постамента (которым автор придает прямоугольное сечение вместо полукруглого), ссылаясь на «выступы, которые видны кое-где на верхней части пьедестала»²⁶ (т.е. постамента.– Б.О.). Однако эти «выступы», действительно, имеющиеся кое-где по бокам полуколонок, представляют собою результат выветривания и отслаивания поверхности соседнего с «выступом» камня (рис. 10, 3). Ребро не поврежденного выветриванием камня и образовало этот «выступ», который, однако, исчезает, если восстановить первоначальную поверхность соседнего разрушенного камня. Поэтому, хотя выдвинутое П.Н. Максимовым предположение и заманчиво, давая соответствие в решении постамента и второго яруса фасадных стен, тем не менее в натуре мы не находим ему подтверждения.

Следовательно, могло быть три возможности: 1) внутренние обломы просто обрывались на уровне пят обрамлений кокошников, несколько свешиваясь с капителей полуколонок (пример такого свеса обнаружен П.Н. Максимовым на Андрониковском соборе); 2) лицевая поверхность постамента образовывала уступ на уровне пят кокошников, и внутренние обломы обрамления опирались на этот уступ, причем тимпаны кокошников тогда представляли собою полукруглые углубления, и 3) профилировка обрамлений кокошников могла состоять только из двух обломов – четвертного вала и внешней полки. Варианты 2 и 3-й несколько нарушают систему построения фасада (при 2-м варианте тимпаны кокошников отделяются от нижележащей стены постамента, а при 3-м варианте нарушается единство профилировки обрамлений). Поэтому в нашем эскизе реконструкции собора (см. ниже рис: 23 и 24) мы остановились на 1-м варианте.

Таким образом, все основные элементы древнего покрытия звенигородского Успенского собора или достаточно хорошо сохранились, или могут быть воссозданы на основе археологических данных. Однако при реконструкции первоначального вида кровли памятника пришлось столкнуться с рядом неувязок, разбор которых привел нас к пересмотру принятого способа реконструкции позакомарных кровель. Этот вопрос изложен нами отдельно²⁷. Здесь же мы ограничимся только частным случаем Звенигородского собора, используя результаты общего исследования.

Обычно позакомарные покрытия принято реконструировать в виде цилиндрических кровель, огибающих обрамления закомар и образующих над ними свесы, большей частью украшенные подзором. Произведя горизонтальный и вертикальный обмеры остатков древнего покрытия звенигородского собора и приступив к реконструкции отдельных элементов покрытия на основе этих обмеров, мы обнаружили следующие неувязки.

1. Пяты сохранившихся тяг обрамления диагональных закомар расположены на 33–35 см выше обреза фасадных закомар. Между тем, если восстановить верхи боковых закомар и покрыть их огибающими кровлями, то их гребни должны будут примкнуть к обрамлениям диагональных закомар на 75–80 см выше уровня обреза, т.е. почти на 0,5 м выше точек их действительного примыкания.

2. Сохранившиеся остатки тимпанов юго-восточной и юго-западной диагональных закомар дают возможность установить их первоначальную высоту, а, следовательно, и полную высоту этих закомар с обрамлениями. Если же диагональные своды покрыть цилиндрическими кровлями, огибающими закомары, то они примкнут к постаменту выше оснований полуколонок-тяг примерно на 30 см и закроют тяги почти на половину высоты. Однако никаких следов примыкания кровли на поверхности полуколонок постамента нет.

3. Поверхность надбутки, соответствующей западной закомаре южного фасада, примыкает к тыльной стороне этой закомары против шва между внутренним обломом обрамления и следующим – средним. Таким образом, средний и внешний обломы обрамления закомары возвышались над поверхностью надбутки.

Верхнее заднее ребро «камня I» разрушено (рис. 17, 1). Аналогичные разрушения тыльной стороны имеются на камнях закомарных обрамлений церкви Покрова на Нерли и Дмитриевского собора во Владимире. Характер разрушений показывает, что они произошли от продолжительного воздействия атмосферных осадков.

Рис. 22. Черепица с Успенского собора в Звенигороде.

1, 2 – черепица более нового типа; 3, 4 - черепица более древнего типа.

Исследуя причины перечисленных неувязок и сопоставив их с данными обследования владимирских памятников XII в. и с московскими памятниками первой четверти XV в., приходим к выводу, что первоначально обрамления закомар и кокошников возвышались над соответствующими участками покомарной кровли, уложенной непосредственно по поверхности надбуток и дополнительных сводов (рис. 21). Возвышавшиеся обрамления образовывали род «барьеров», предохранявших тимпаны закомар от непосредственного стекания воды с кровли и отводивших осадки в желоба водометов. При такой конфигурации кровли все неувязки, установленные обмерами покрытия звенигородского собора, отпадают, а разрушение тыльной стороны закомарных обрамлений получает вполне удовлетворительное объяснение: при возвышавшихся обрамлениях сзади них образовывался род поперечного желоба, где могло происходить скопление осадков, разрушавших и материал кровли, и камни под нею. Существование возвышавшихся обрамлений у кокошников вокруг барабана главы позволяет объяснить двойные борозды от примыкания кровель этих кокошников на простенках барабана; повидимому, нижние борозды произошли от первоначальных кровель, уложенных непосредственно по сводикам-крышам из забутки. Но узкие пространства между стеной барабана и барьерами-обрамлениями кокошников оказались впоследствии неудобными в эксплуатации и требующими постоянного надзора и ремонта, как, впрочем, и вся покомарная кровля с барьерами. Уже во второй половине XVI в. Успенский собор на Городке из дворцового храма превратился в обыкновенную церковь, и надзор за поддержанием его в порядке, несомненно, резко ухудшился. При таких обстоятельствах могло возникнуть стремление упростить, насколько возможно, сложную кровлю и приспособить ее к изменившимся условиям эксплуатации. Конечно, такое упрощение и приспособление совершались постепенно, повидимому, в период с XVI по XVIII в., и закончилось, наконец, заменой покомарной кровли четырехскатной. Но, вероятно, одними из первых по времени были заложены узкие пространства между стеной барабана и обрамлениями кокошников. Последние были покрыты цилиндрическими кровлями, оставившими на простенках барабана второй, верхний, ярус борозд-штраб.

Возвышавшиеся над кровлями обрамления закомар и кокошников имели не только утилитарное значение, но играли также весьма важную роль в создании архитектурного образа сооружения. В самом деле, огибающие позакомарные кровли со свесом дают резко выраженные горизонтальные границы (линии), четко рисующиеся на небе и как бы придавливающие все здание к земле. Они властно перерезают и ограничивают устремленность в высоту таких элементов фасада, как закомары, кокошники с их килевидными заострениями, фасадные и угловые полуколонки и пучки тяг. Свес кровли дает глубокую тень по верхней кромке здания – как раз там, где желательно было бы иметь наиболее освещенные, наиболее яркие детали, и этим еще увеличивает впечатление ограниченности и тяжести.

Наоборот, при возвышавшихся барьерах-обрамлениях последние закрывали горизонтальные линии кровель настолько, что они никак не влияли на архитектурный облик здания. Сами барьеры-обрамления рисовались на фоне неба крутыми закругляющимися дугами. Они завершали фасады зубцами килевидных заострений. Покрытие храма получало вид ступенчатого зубчатого венца, придававшего зданию праздничную торжественность (см. ниже предварительный эскиз реконструкции, рис. 23 и 24).

Вопрос о первоначальном кровельном материале Успенского собора на Городке в настоящее время еще не решен окончательно.

В.А. Каульбарс при обследовании в 1941 г. чердака собора нашел над средним северным сводом остатки тесовой кровли (лемеха): «У основания северной средней закомары сохранилось древнее деревянное покрытие, (состоящее из) следующих слоев: 1) обкладные камни закомары покрыты известковой смазкой, 2) в нее утоплены обрешетины сосновые, 3) поверх идет слой бересты, 4) по бересте уложен лемех (дубовый) в форме городка»²⁸. Каульбарс относил это тесовое покрытие к первоначальной постройке, полагая, что оно сохранялось и в XVII в., когда глава и апсиды были уже покрыты зеленой поливной черепицей. Остатки городчатой черепицы из белой и красной глины с закругленной средней частью, а также кованые гвозди, были им найдены на восточном своде и в шурфе между южной и средней апсидами²⁹. Однако наше обследование северного среднего свода заставляет сделать другие выводы.

В отчете В.А. Каульбарса не точна формулировка: «у основания северной средней закомары...».

Из контекста других пунктов отчета явствует, что «закомарой» здесь называется сводообразная надбутка над средним северным сводом. Если под «основанием закомары» разуметь ближайшие к пятам части надбутки, то таковые были завалены мусором, оказавшимся нетронутым. И сам В.А. Каульбарс пишет, что выемка мусора на чердаке им не производилась. Значит, им была обследована только выступающая над мусором верхняя часть надбутки. Действительно, остатки лемеха, теперь уже значительно поврежденные, лежат почти над серединой этой верхней части надбутки (рис. 7, в точке м). Но обкладных камней (плит) под ними нет, а вместо этого прямо начинается забутовка белокаменной мелочью. Обкладные плиты сохранились только по краям выступающей из мусора части надбутки, а вся средняя часть утратила обкладку и представляет собою починочную подбутку на позднейшем растворе, по которой и настлана была деревянная кровля. Следовательно, найденные остатки лемеха не могут быть отнесены к первоначальной кровле Успенского собора и принадлежат более позднему покрытию.

Рис. 23. Успенский собор в Звенигороде. Северный фасад (реконструкция).

Куски городчатой черепицы с закругленным средним выступом в большом количестве находились и нами как на поверхности чердачного мусора, так и в его толще. Черепица в основном характеризуется широким (53–68 мм), закругленным нижним выступом кирпично-красным цветом массы и голубовато-зеленой поливой различных оттенков. Приводим чертежи и описание этой черепицы:

1) Прямоугольная черепица (рис. 22, 1). Длина – около 225 мм, ширина – 106–115 мм, толщина – 15–20 мм. В ее верхнем конце сделано отверстие для гвоздя. В продольном сечении черепица имеет небольшой изгиб наружу; черепица этой формы, повидимому, служила для покрытия цилиндрических поверхностей.

2) Черепица, трапециевидно суживающаяся кверху (рис. 22, 2). Длина ее – 228–240 мм, наибольшая ширина – 135–140 мм, толщина – 10–15 мм. В верхнем конце черепицы есть отверстие для гвоздя, идущее наклонно к поверхности; в продольном сечении одни экземпляры имели изгиб наружу, другие – внутрь. Эта форма черепицы предназначалась, очевидно, для покрытия сферических и вогнутых поверхностей – главы и апсид. Обращают на себя внимание стесы боковых выступов трапеции С – С (рис. 22, 2), происшедшие, должно быть, в связи с изменением кривизны покрываемой поверхности.

Что касается датировки черепичного покрытия звенигородского Успенского собора, то письменные источники заставляют отнести его ко времени, предшествовавшему польско-литовской интервенции. В самом деле, в цитированной выше грамоте Алексея Михайловича от 21 июля 1650 г. Никите Михайловичу Боборыкину говорится: «По нашему указу велено на соборную церковь Успения Пресвятыя Богородицы из Сторожевского монастыря дати остаточную главу деревянную с чешуею..., ...кровельное дело плотником осмотреть и сметить...»³⁰. Из приведенной цитаты следует, что едва ли черепичное покрытие главы было сделано после изгнания поляков, так как при относительной долговечности черепицы необъяснимы были бы столь скорое ее обветшание и замена существовавшей главы «остаточной» «деревянной с чешуею». Кровля основного объема и до 1650 г. была деревянная, и в распоряжении о ремонте предполагается сделать вновь также деревянную. Никаких указаний о гончарных работах и черепице в грамоте не имеется. Остается предположить, что черепичное покрытие главы и апсид было сделано либо до польской интервенции, в конце XVI в. или в самом начале XVII в., либо уже после 1650 г., в какой-то следующий ремонт собора, ближе к концу XVII в. Но в 1739 г. в доношении в сенат протопоп Звенигородского собора Яков Осипов писал: «...Також на той соборной церкви кровля и глава деревянная вся огнила...»³¹, что никак не вяжется со второй частью только что сделанного предположения. В 1741 г. посланный для обследования собора архитектор Мичурин сообщил в описи, представленной им в Коллегию экономии: «...Над означенной церковью, приделом и алтарями крыша тесовая, ветха, надлежит вновь сделать, оная длиною 22 аршина с половиною, шириною 19 аршин с половиною»³¹. Указанные им длина и ширина кровли как раз соответствуют площади покрытия основного объема вместе с апсидами. Таким образом, из сопоставления цитированных источников следует, что черепичное покрытие на главе и апсидах собора можно отнести только ко времени, предшествовавшему польскому нашествию, т.е. к началу ХVII в.

Рис. 24. Успенский собор в Звенигороде (реконструкция).

Кроме черепицы описанного типа, в слое мусора найдены четыре фрагмента черепицы другого типа, значительно отличающегося от первого (рис. 22, 3, 4). Цвет массы – более желтоватого оттенка, чем в черепице первого типа; на внутренней стороне и в разломе – большое количество блесток слюды или остекляневшего песка. Цвет поливы – темный, оливково-зеленый. Нижний конец этой черепицы имеет также форму «городка», но с узким (ширина – всего 25 мм) средним выступом; ширина (предположительно) – 95–100 мм, толщина – 6–14 мм; длину по фрагментам установить невозможно. Судя по количественному соотношению найденных фрагментов, можно предположить, что черепица второго типа относится к еще более раннему покрытию, чем черепица первого типа.

Рис. 25. Шурф в средней апсиде (по в.А. Каульбарсу).

1 – место шурфа; 2 – западный профиль; 3 – план.

Форма существующей главы собора не соответствует первоначальной. Один из покрывающих ее листов железа может быть отогнут, и тогда, непосредственно под железом, видна кирпичная кладка, образующая тело современной главы. Малые размеры получающегося при этом отверстия не позволяют установить размеры кирпича. Очевидно, глава переделывалась неоднократно, так как уже цитированная выше грамота 1650 г. говорит о замене главы другой, снятой с собора Саввино-Сторожевского Монастыря. По-видимому, при переделках менялась и форма главы в соответствии с изменением художественных вкусов. Древняя глава, вероятнее всего, следовала распространенной тогда форме «шлема», повторяя форму свода купола, с коническим подвышением под крестом.

На основании результатов исследования нами составлен эскизный проект реконструкции внешнего вида Успенского собора в Звенигороде (рис. 23 и 24).

Внутренняя поверхность стен Звенигородского собора менее доступна для исследования из-за поздней штукатурки, покрывающей стены, и иконостаса, загораживающего часть стен и пилонов.

Невозможность установки лесов внутри храма, вскрытия пола и отбивки штукатурки вынудила нас ограничиться лишь частичными обмерами внутреннего пространства и изучением тех его элементов и особенностей, которые доступны без раскрытий.

Для выяснения первоначального уровня пола в алтаре собора В.А. Каульбарс в 1941 г. заложил шурф в средней апсиде³². В шурфе, на глубине 33 см. от уровня современного пола в алтаре и солеи, было обнаружено утолщение стены, образующее косой обрез (рис. 25). Ниже идет тонкий слой земли, а далее в глубину – слои известкового щебня. На глубине 182 см от уровня существующего пола в алтаре шурф встретил поверхность грунта. В.А. Каульбарс высказывает предположение, что древний пол в алтаре мог быть на уровне косого обреза стены, т.е. ниже теперешнего пола на 33 см, но добавляет, что без закладки шурфов в храмовой части трудно сказать что-либо положительное³³.

Внутреннее пространство Звенигородского собора обладает характерными чертами, отличающими этот памятник от предшествовавших ему по времени владимирских памятников. Здесь архитектор отходит от принятого во владимирском зодчестве строгого соответствия между наружным членением фасадов и организацией внутреннего пространства. Этот старый принцип построения связывал свободу композиции и не давал возможности одновременного решения таких задач, как симметрия боковых фасадов и равновесие масс, расширение центрального подкупольного пространства и гармоническое членение фасадов, увеличение пространства для народа и сохранение достаточной величины алтарного помещения. Но наружный вид и внутренний объем сооружения не могут восприниматься одновременно, и, при несовпадении наружных и внутренних членений зритель не сможет заметить этого несоответствия. Поэтому зодчие Звенигородского собора сознательно пошли на такое несоответствие с целью приобрести большую свободу композиции; придав всем трем фасадам основного объема строгую симметричность и заметно увеличив, по сравнению с владимирскими храмами, выступы апсид, они при этом несколько сдвинули восточные пилоны к востоку и одновременно увеличили расстояние между продольными осями пилонов по сравнению с шириной среднего деления западного фасада (см. выше, рис. 2). Таким путем было увеличено помещение для народа и расширено центральное подкупольное пространство. При этом алтарное пространство сохранило достаточную величину благодаря увеличению апсид. Для восстановления равновесия масс во внешнем облике храма, которое было нарушено сильно выступающими апсидами, барабан главы был сдвинут к востоку, так что в подкупольном прямоугольнике, удлиненном в том же направлении, световое отверстие купола оказалось придвинутым к восточной стороне (рис. 23 и 26). Таким образом, отказ от старого принципа построения дал возможность разрешить и ряд задач, ранее не допускавших общего решения.

Алтарная часть храма имеет необычную планировку, в свое время отмеченную еще А.П. Поповым³⁴. Апсиды отделены друг от друга выступами коротких междуапсидных стен. Диаметр средней апсиды на 0,5 м меньше ширины подкупольного прямоугольника, поэтому арки, перекинутые с восточных пилонов на торцы междуапсидных стен, перекошены в плане, сближаясь друг с другом по направлению к востоку (рис. 2 и 27, 1). Сближаются также и боковые стены средней апсиды до начала закругления. Перекос алтарных арок и необычное расположение пилонов вызвали у Н.В. Никитина и А.П. Попова сомнение в древности пилонов, а с ними – и всего верха собора, но последующие исследования доказали принадлежность пилонов к первоначальной постройке. Следовательно, перекос арок входил в первоначальный замысел строителей. На первый взгляд это может быть объяснено желанием связать размеры апсид, обусловленные внешним членением восточного фасада, с широко расставленными пилонами. Но это можно было сделать, и не прибегая к перекосу арок, например, посредством устройства прямоугольного уширения в средней апсиде, часто употреблявшегося в предшествовавшие периоды зодчества. Мы вернемся к этому вопросу в следующей главе.

Рис. 24. Успенский собор в Звенигороде. Продольный разрез (реконструкция).

Внутренняя поверхность подпружных арок в настоящее время сливается с внутренней поверхностью сводов, перекрывающих ветви основного креста. Однако первоначально подпружные арки возвышались над этими сводами и лишь в 30-х годах XIX в., во время рухмановского ремонта, «арки (были) подделаны на один аршин» и существовавшая ранее разность уровней шелыг арок и сводов исчезла³⁵. В действительности эта разность уровней шелыг была значительно больше 1 аршина. На щеке существующей ныне западной подпружной арки имеется уступ, повторяющий форму направляющей кривой этой арки, но расположенный выше ее на 101 см (рис. 26 и 27, 2); в вершине этот уступ имеет ширину около 6–7 см, а к пятам сходит на нет. Это и есть выступ внутренней поверхности первоначальной подпружной арки, щека которой располагалась наклонно, чтобы перекрыть отступ барабана к востоку. Повидимому, при подкладке арки кирпичом затруднились придать щеке добавляемой части такой большой наклон, благодаря чему и получился уступ. Щеки остальных подпружных арок располагаются в вертикальной плоскости и при подкладке арок кирпичом уступа не получилось. Однако и там граница между древними арками и подложенными частями местами заметна, как, например, на восточной стороне подкупольного прямоугольника.

Следует отметить, что крестообразный план пространства, перекрытого возвышавшимися над сводами подпружными арками, совершенно не выявлен с внешней стороны. Отсутствует и традиционный четверик под барабаном главы. Взамен этого шелыги подпружных арок и верхи парусов обстроены снаружи «платформой» с выступающими по диагоналям плана сводами-крышами и закомарами, а над ними расположен цилиндрический «постамент» с кокошниками. Таким образом, и в устройстве покрытия Звенигородского собора также сказался принцип независимости внешнего построения от внутреннего.

В своде средней апсиды, под восточной стеной основного объема, подведена выступающая ниже свода подпружная арка с образующей в виде коробовой кривой (рис. 26 и 27, 1). Ее пяты приходятся на восточные половины алтарных арок, причем они не увязаны с арками и образуют близ шелыг выступы, которые могут быть объяснены только небрежностью кладки. К этому добавляются еще и другие несоответствия. Так, обращает на себя внимание применение в средней апсиде пониженной подпружной арки, в то время как подпружные арки боковых апсид и барабана были сделаны ступенчатыми. Образующая кривая подпружной арки средней апсиды довольно заметно уплощена по отношению к кривой смежного восточного цилиндрического свода и конхи апсиды. Непоследовательность и явная небрежность в конструкции покрытия алтаря плохо согласуются с отмеченными ранее мастерством, изобретательностью и тщательностью выполнения в других частях того же здания. Недоступность сводов алтаря и невозможность произвести отбивку штукатурки не позволили выяснить причину неувязок. Но, сопоставляя отмеченные явления с установленным фактом перекладки восточной стены собора над апсидами, можно предполагать, что пониженная арка в апсиде и неправильности в ее пятах появились в результате позднейшего ремонта, вероятнее всего, в 30-х годах прошлого века, когда подпружные арки были «подделаны» кирпичом. Повидимому, шелыга первоначальной апсидной арки располагалась выше существующей – или на уровне вершины конхи апсиды, или на каком-то среднем уровне между этой вершиной и шелыгой восточного свода. В таком случае свод средней апсиды понижался бы к востоку одной или двумя ступенями, что совпало бы с общим принципом построения сводов собора (рис. 26, пунктир).

Рис. 24. Успенский собор в Звенигороде.

1 – алтарные арки; 2 – подпружные арки и купол.

При постройке стены и пилоны здания внутри были связаны продольными и поперечными горизонтальными дубовыми связями прямоугольного сечения, уложенными на высоте около 6,35 м от уровня существующего пола, что совпадает по высоте со средней лентой большого наружного пояса. В алтаре, между восточными пилонами, северной и южной стенами и в алтарных арках эти связи сохранились (рис. 26). В храмовой же части они были вынуты во время ремонта 30-х годов прошлого столетия. И. Снегирев говорит об этом: «Тогда внутри вынуты были прежние дубовые связи, состоявшие из брусьев толщиною 6 вершков квадратно, ...извне здание связано, для большей прочности, толстыми железными полосами»³⁶. На западной стороне восточных пилонов видны квадратные отверстия, закрытые дощатыми щитами, служившие для пропуска древних связей. Уцелевшие в алтаре связи имеют в сечении размеры 21 X 28 см. Такие же связи вложены, повидимому, и в наружние стены здания. Вместе с внутренними они образовывали единую систему.

Дверной проем хода на хоры и отверстия находящихся в алтаре ниш-печур завершаются многолопастными кривыми с килевидным заострением вверху и обрамлены неширокой четвертной выкружкой. Следует заметить, что пучки тяг на внешних углах здания в плане также имеют конфигурацию трехлопастной кривой с заострением, а верхние части окон-розеток на западном фасаде повторяют ту же фигуру. Таким образом, применение одинаковых декоративных приемов снаружи и изнутри здания служило как бы связующей нитью между внешним его обликом и внутренним пространством.

Анализ архитектурных форм звенигородского Успенского собора вскрывает существование определенной системы специальных приемов, последовательно проведенной зодчими при построении архитектурного организма здания и имевшей целью получение заранее задуманного художественного эффекта. К установлению наличия такой системы приемов приводят следующие наблюдения.

При взгляде на собор с дальнего расстояния, например, с северного участка крепостного вала, он кажется сравнительно небольшим зданием. Это вполне соответствует действительности, так как Ширина северного фасада основного куба собора лишь немного больше 13 м, а высота от уровня земли до низа четырехскатной кровли не превышает 12,5 м.

С ближних точек зрения собор кажется значительно выше своих действительных размеров. Этот эффект еще более усиливается внутри здания, где пространство кажется намного превосходящим ожидаемое по наружным размерам, особенно высота подкупольного пространства и глубина восточного нефа. Этот эффект достигается, в частности, тем, что ряд архитектурных элементов собора имеет сужение кверху: весь куб основного объема здания; средняя и боковые апсиды; световая щель и откосы сохранившегося древнего окна средней апсиды, а также простенки по бокам его до ближайших тяг (рис. 1, 2); проемы древних окон второго яруса основного объема во всех своих элементах (рис. 5, 2); барабан главы и проемы его окон; четвертные выемки по углам пилонов (у пола – 19 см; у пят арок – 10 см; рис. 26). Большинство этих сужений не может быть объяснено конструктивными требованиями. В то же время, будучи приданы наиболее бросающимся в глаза частям сооружения, сужения усиливают кажущееся перспективное сокращение этих частей кверху, а следовательно, создают иллюзию большей высоты здания. Систематическое и планомерное применение этого приема в данном памятнике, а также в целом ряде предшествующих и последующих сооружений говорит в пользу сознательного, преднамеренного акцентирования перспективных сокращений с целью придания сравнительно небольшим зданиям впечатления величия и монументальности. Здесь следует отметить, что, применяя метод искусственных перспективных сокращений, строители хорошо учитывали место, занимаемое собором среди других современных ему строений. Тесная застроенность площади Городка в древности, как и всякой крепости того времени, давала возможность хорошо видеть собор только вблизи – с соборной площади, т.е. как раз с тех расстояний, с которых и начинает сказываться эффект искусственных перспективных сокращений.

Внутри собора сужение кверху четвертных выемок пилонов и оконных проемов в барабане увеличивает кажущуюся высоту центрального подкупольного пространства. Перекос алтарных арок также служил для акцентирования перспективного эффекта. Необходимо помнить, что в начале XV в., вместо позднейшего высокого иконостаса, была сравнительно невысокая алтарная преграда и алтарные арки были хорошо видны не только с хор, но и с пола первого яруса храма. Сближающиеся по направлению к востоку щеки арок создавали иллюзию удлинения восточной части среднего нефа. Арки, перекинутые с восточных пилонов на северную и южную стены через боковые нефы, также несколько перекошены, что в свою очередь дает кажущееся удлинение поперечного нефа (рис. 28). Мнение Л.В. Даля и А.П. Попова, что эти арки перекошены для того, чтобы их пяты не попали в проемы восточных окон второго яруса боковых фасадов, вряд ли соответствует истине, так как при прямых арках можно было бы небольшим отклонением внутреннего откоса окна к востоку избежать попадания его на пяту арки.

Таким образом, за счет акцентирования перспективного эффекта и внутреннее пространство было увеличено вглубь, вширь и вверх. Приподнятые подпружные арки еще более усиливали вертикализм центрального подкупольного пространства.

В условиях феодальной раздробленности Русской земли и самого начала формирования централизованного Московского государства, при сравнительной ограниченности средств заказчиков и небольших площадях, выделявшихся под застройку, применение метода искусственных перспективных сокращений должно было иметь особенно большое значение, позволяя чисто архитектурными приемами – «хитростью зодчего» – придавать скромным по размерам сооружениям наибольшую величественность и монументальность.

Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы.

В звенигородском Успенском соборе, наряду с чертами преемственности традиций владимиро-суздальского зодчества, наблюдаются значительная творческая переработка унаследованных от него форм и внесение совершенно новых черт, представляющих собою, повидимому, достижения московской школы зодчества за истекший XIV в.

Следуя в общем традиционной схеме кубического основного объема храма, с одной главой, тремя апсидами и троечастным делением фасадов, увенчанных закомарами, строители Звенигородского собора применяют здесь принцип независимости компоновки внешнего и внутреннего объемов, не встречающийся в более ранних сохранившихся памятниках. Этот принцип давал архитектору большую свободу вариаций и позволял найти общее решение ряда таких задач, которые ранее не могли быть решены одновременно. Умелое сочетание внешних и внутренних форм, хорошо продуманная связь их между собою и подчинение общему замыслу говорят о мастерстве и опытности строителей, свободно ориентировавшихся в сложных вопросах композиции.

Рис. 28. Схема кажущегося удлинения нефов.

Внешний облик здания обогащается разработкой усложненного сводчатого покрытия с диагональными оводами и закомарами и введением массивного объемно-декоративного «постамента» с кокошниками вокруг барабана главы (рис. 23 и 24). Форма покрытия, примененная в Звенигородском соборе, повидимому, уже и ранее употреблялась московскими зодчими, так как построенный почти за 20 лет до того коломенский Успенский собор (1379–1382 гг.) Дмитрия Донского и относимая к его же княжению Воскресенская церковь в Коломне имели, судя по описанию Павла Алеппского, завершение, подобное звенигородскому³⁷.

К особенностям разбираемого памятника следует отнести и значительную высоту цоколя, приподнимавшего здание над окружавшей его площадью. Приподнятость храмов на высоком цоколе, или даже на подклете, была характерной чертой также и коломенских храмов времени Дмитрия Донского³⁸.

Архитектурный образ Звенигородского собора носит отпечаток спокойной монументальности и уравновешенности. Ширина и массивность основного куба погашаются стройными пропорциями отдельных участков стен, барабана и оконных проемов, вертикалями фасадных пилястр с полуколонками и угловыми пучками тяг. Все это еще усиливается искусственными перспективными сокращениями по вертикали. В этих условиях роль горизонтальных элементов фасада – цоколя и резных декоративных поясов – в значительной степени умеряется и сводится к связыванию вертикальных элементов в единое целое. Пропорции здания гармоничны и серьезно продуманы. Размеры блоков материала всюду подчинены размерам архитектурных элементов.

С большим художественным тактом применена для внешней декорации резьба из камня. Широкая резная лента опоясывает стены почти по середине их высоты, там, где в толще их заложены дубовые связи. Выше, на уровне закомар, резьба дана очень скупо – только на капителях и импостах полуколонок, так как здесь фасад и без того богато украшен обрамлениями закомар и кокошников. Наконец, вверху, под самой главой, гладь простенков барабана увенчана вторым, более узким поясом резьбы. Таким образом, в вертикальном направлении образуется ритмичное чередование гладких участков стены и декоративных элементов – резных поясов и полукружий.

Во внутреннем пространстве доминирует центральная подкупольная его часть, выделяемая не только увеличением относительных ее размеров, но и поднятыми над сводами нефов ступенчатыми подпружными арками. В отношении этих последних трудно установить, откуда московские зодчие рубежа XIV–XV вв. непосредственно восприняли этот конструктивно-художественный прием? Владимиро-суздальские храмы XII в. имели еще опущенные ниже сводов подпружные арки. Древнейший случай применения ступенчатых арок и сводов установлен П.Д. Барановским в соборе Пятницкого монастыря в Чернигове, постройку которого он относит к началу XIII в.³⁹. Однако весьма вероятно, что повышенные подпружные арки были в XIII в. в употреблении не только в Чернигове, но и в северо-восточной Руси⁴⁰. Не исключена возможность, что отсюда этот прием непрерывно передавался, через не дошедшие до нас памятники, вплоть до конца XIV в.

Отказ от устройства лопаток на внутренней поверхности стен звенигородского собора способствовал объединению внутреннего пространства здания. Этот прием нельзя целиком отнести к особенностям московского зодчества XIV в., так как он зарождается еще во владимиро-суздальских памятниках первой трети XIII в. Тенденция к упразднению лопаток уже намечалась в суздальском Рождественском соборе (1223 г.), а в Георгиевском соборе Юрьева-Польского (1234 г.) привела к полному их исчезновению. Следовательно, и в этом отношении мы имеем прямое продолжение владимиро-суздальской линии развития.

Тщательность каменотесных работ в исследуемом памятнике и прекрасное состояние первоначальной кладки там, где она не подверглась разрушающему действию воды или огня, свидетельствуют о высоком уровне строительной техники.

Все сказанное приводит к заключению, что звенигородский Успенский собор в первоначальном своем виде представлял собою замечательно цельное по замыслу и выполнению произведение талантливых русских зодчих, вполне овладевших архитектурной формой и изощренными приемами композиции. Вся совокупность этих приемов, очевидно, есть результат длительного эволюционного процесса, не прерывавшегося, повидимому, даже в тяжелых условиях татарского ига. Утрата промежуточных памятников конца XIII в. и всего XIV в. не дает нам возможности с должной достоверностью восстановить этапы развития этого процесса, но конечный результат позволяет с уверенностью констатировать высокий уровень архитектурного мастерства московской школы зодчих на рубеже XIV–XV вв.

_______________________________________________

1. ПСРЛ, т. XXV, стр. 226 и 229; Леонид. Московский Звенигород и его уезд в церковно-археологическом отношении. М., 1878, стр. 33; В. и Г. Холмогоровы. Город Звенигород. Исторический очерк. М., 1884, стр. 6 и сл.; Б.А. Рыбаков. Раскопки в Звенигороде (1943–1945 гг.). МИА СССР № 12, 1949, стр. 127; П.Н. Максимов. К характеристике памятников московского зодчества XIV–XV вв. МИА СССР № 12, 1949, стр. 210.

2. ПСРЛ, т. VIII, стр. 28; т. XVIII, стр. 106 и т. XXV, стр. 167–169, 171, 182, 201, 221; Ф.Ф. Горностаев. Очерк древнего зодчества Москвы. В кн. «Путеводитель по Москве» под ред. И.П. Машкова. М., 1913; Н.Н. Воронин. К характеристик архитектурных памятников Коломны времени Дмитрия Донского. МИА СССР № 12, 1949, стр. 218.

3. М., 1847, тетрадь 3-я, стр. 3 и сл.

4. Л. Даль. Историческое исследование памятников русского зодчества. «Зодчий», 1875, № 11–12, стр. 133; «Вестник О-ва древнерусского искусства», 1874, № 1–3, смесь, стр. 14–16.

5. А. Попов. Звенигородский Успенский собор. «Древности» МАО, т. XI, вып. II, стр. 55, 62 и сл.

6. И.Э. Грабарь. Андрей Рублев. Вопросы реставрации, вып. 1. М., 1926, стр. 92; П.Н. Максимов. Ук. соч., стр. 211.

7. Рукопись отчета В.А. Каульбарса «Исследование здания б. Успенского собора на Городке в Звенигороде» – в Музее Академии архитектуры СССР, инв. № 277; кроки обмеров – там же, инв. № 278.

8. П.Н. Максимов. Ук. соч., стр. 210–214.

9. Звенигородский собор ориентирован не точно по странам света, а с отклонением восточного конца продольной оси к югу на 22,5°. Однако в дальнейшем, во избежание усложнения, мы будем условно называть фасад, где расположены апсиды, восточным, противоположный фасад – западным и т. д.

10. Б.А. Рыбаков. Ук. соч., стр. 125 и сл.

11. В.А. Каульбарс. Ук. соч., стр. 6, п. 7

12. В.А. Каульбарс. Ук. соч., стр. 3–4.

13. А. Попов. Ук. соч., табл. без номера.

14. Чертежи – в Музее Академии архитектуры СССР.

15. В.А. Каульбарс. Ук. соч., стр. 2; П.Н. Максимов. Ук. соч., стр. 213.

16. А. Мартынов. Ук. соч., стр. 3.

17. Из столбцов архива звенигородского Саввино-Сторожевского монастыря. Цитируется по книге: В. и Г. Холмогоровы. Город Звенигород. Исторический очерк. М., 1884, стр. 20–21.

18. Исторические материалы о церквах и селах XVI–XVIII вв. Вып. II. Звенигородская десятина. М., 1882. стр. 6.

19. А. Мартынов. Ук. соч., стр. 3.

20. Диагональные своды и закомары обнаружены В.А. Каульбарсом и П.Н. Максимовым в 1941 г.

21. П.Н. Максимов. Ук. соч., стр. 212 и 213, рис. 1 и 2.

22. История русской архитектуры. Краткий курс. М., 1951, стр. 49.

23. П.Н. Максимов. Ук. соч., стр. 213.

24. Место расположения «камня I» см. на рис. 7. I.

25. П.Н. Максимов. Собор Спасо-Андроникова монастыря в Москве. Сб. «Памятники московской архитектуры XV–XVII вв.». М., 1947, стр. 19; см. также Н. Карабутов. Чертежи по реставрации Успенского собора в г. Владимире. Литогр. изд., б/г, – водомет церкви Княгинина монастыря.

26. П.Н. Максимов. К характеристике..., стр. 213.

27. Доклад в Научно-методическом совете по охране памятников культуры при Президиуме АН СССР 28 сентября 1951 г.

28. В.А. Каульбарс. Ук. соч., стр. 1.

29. Там же, стр. 1–2.

30. В. и Г. Холмогоровы. Ук. соч., стр. 20–21.

31. Исторические материалы о церквах и селах XVI–XVIII вв. Вып. II – Звенигородская десятина. М., 1882. стр. 6.

32. В.А. Каульбарс. Ук. соч., стр. 6 и кроки шурфа.

33. У нас возникает сомнение в вероятности предположения Каульбарса в связи с получающейся при этом высотой древнего престола, выложенного из белокаменных блоков с забутовкой посредине и, повидимому, покрытого в древности сверху доской, ныне утраченной (рис. 26). Он возвышается над существующим полом на 88,5–90 см. Если предположение Каульбарса верно, то высота престола (с доской) должна была превышать 120–123 см., что маловероятно. Вернее будет предположить, что уровень древнего пола мало отличался от современного. Для выяснения этого вопроса, а также уровня пола в помещении для молящихся необходима закладка дополнительных шурфов, причем в алтаре такой шурф желательно заложить у престола или у стены одной из боковых апсид.

34. А. Попов. Ук. соч., стр. 69.

35. А. Мартынов. Ук. соч., стр. 3; П.Н. Максимов. К характеристике..., стр. 212.

36. А. Мартынов. Ук. соч., стр. 3.

37. Н.Н. Воронин. Ук. соч., стр. 235.

38. Там же.

39. П.Д. Барановский. Собор Пятницкого монастыря в Чернигове. Памятники искусства, разрушенные немецкими захватчиками в СССР. М.– Л., 1948, стр. 13–14.

40. Н.Н. Воронин. Памятники владимиро-суздальского зодчества XI–XIII веков. М.– Л., 1945, стр. 77–78.

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.

Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.

Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.

Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.

Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.

Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,

академик Российской академии художеств

Сергей Вольфгангович Заграевский