|
РусАрх |
Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры
|
Источник: Ю.Ю.Шевченко, Т.Г.Богомазова. По образу и подобию: Третий Рим – новый Иерусалим. В кн.: Христианство в регионах мира. МАЭ РАН. Вып.2. СПб, 2007. Все права сохранены.
Рукопись статьи в электронном виде предоставлена библиотеке «РусАрх» Ю.Ю.Шевченко. Все права сохранены.
Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2008 г.
Ю.Ю.Шевченко, Т.Г.Богомазова
По образу и подобию:
Третий Рим – новый Иерусалим
|
|
В позднее средневековье на территории великороссийских земель возникает стремление создать некое подобие – модель эпицентра Иерусалима, его Святых мест, - сделать их присутствие на Руси зримым. Такая тенденция наблюдаема не только в Русском государстве, и фиксируется намного ранее позднего средневековья. Не позднее эпохи Крестовых походов в европейских храмах возводились подобия Гроба Господня, моделировавшие Кувуклий (Эдикулу) в Воскресенском храме (Анастасисе) Иерусалима, - сень над сохраненным обломком скалы, в которой была высечена пещера Гроба Господня (пещера Воскресенья). Наиболее ранние «подобия Гроба Господня» XI-XIIIвв. были созданы и сохранились в соборе Аквилеи (рис.1А, 1В), в церкви Капуцинов в Эйхштате, в церкви Сан-Стефано в Болонье, в церкви св. Маврикия в Констанце (рис.2), в соборе Магдебурга (рис.3)[1].
Рис.1. А). Реконструкция подобия Святого Гроба в соборе Аквилеи.
Рис.1 В). План подобия Святого Гроба в соборе Аквилеи (по А.Л. Баталову)
Рис.2. Святой Гроб в церкви св. Маврикия в Констанце. Около 1250 г.
Рис.3. Подобие Святого Гроба в соборе Магдебурга. Сер. XIII в.
Модель из церкви св. Маврикия в Констанце даже повторена в виде триптиха, который изображен на иконе кисти Джотто ди Бондоне. Этот триптих, воспроизводящий формы ротонды над Гробом Господним, подает св. Петру донатор Якопо Стефанески*.
Перечисленные модели Святого Гроба выполнялись в виде многоколонных ротонд, передававших образ надгробной сени – Кувуклия, композиция которого в этом виде сложилась в Иерусалимском храме при реконструкции Константина Мономаха, после 1042 года, и, не исключено, наследовала ту, которая была создана при реконструкции Анастасиса архимандритом Модестом после персидского разгрома 614 года [2]. ]Характерно, что в наиболее раннем из созданных подобий Гроба Господня, – в соборе Аквилеи, - трансенна – плита с тремя отверстиями - расположена не на вертикальной - боковой поверхности «лавицы», как на множестве изображений, появившихся после Первого Крестового похода [3], а на горизонтальной - «постельной» стороне погребальной лежанки (см.рис.1В) [4], где неполных трое суток пребывало Тело Христа1*.
Первоначальные формы восьмиколонной сени-ротонды над скалой с пещерой Воскресения (рис.4) [5] были, видимо, созданы в Иерусалимском храме Гроба еще при архимандрите Модесте, после разгрома Иерусалима персидским шахом Хосроем в 614 году, на месте Кувуклия времен Константина Великого. Такой навес – киворий времен императора Константина и августы Елены (325-337 гг.) над останцем скалы со Святогробской пещерой изображен на сирийской мозаике V– VIвв., хранящейся в собрании Национального Музея в Копенгагене (рис.5), и отражен в мраморной модели Святого Гроба конца VI – начала VII в. из Византийской Коллекции Dumbarton Oaksв Вашингтоне (рис.6) [6]. Именно так, традиционно, передавался образ Кувуклия над Святогробской пещерой еще в Псалтирях иконопочитателей времен иконоборчества VIII-середины IXвека; таким же Кувуклий выглядит и на палестинских евлогиях VI-VIIвв. – на ампулах Монцы с миро из Святой земли в собрании кафедрального собора города Боббио (рис.7) [7]. Большая этих часть изображений нанесена на небольшие серебряные сосуды для благовоний (ампулы), которые были подарены королеве лангобардов Теоделине около 600 года. Они передают вид Кувуклия (рис.7) до его разрушения персами Хосрова в 614 году. Здесь, как и в мраморной модели VI– начала VII в. Кувуклий показан в качестве квадратного (прямоугольного) в плане кивория (надпрестольной сени), изображаемой в таком виде традиционно и на наиболее ранних мозаиках и фресках начальной поры высокого средневековья, - около середины XI в.: в Софии Киевской и Софии Охридской (рис.8) [8]. Такой вид - прямоугольника в плане – имела первоначальная сень Кувуклия, поставленная при равноапостольной Августе, и существовавшая до первого значительного разрушения (337 – 614 гг.). Ее облик задал вид и форму целой серии литургических аксессуаров алтаря (кивориев - надпрестольных сеней), используемых в живой богослужебной практике Православия по сей день.
После разрушений «бесноватым халифом» в 1009 г. и реконструкции Константином Мономахом после 1042 г. Кувуклий восстанавливается уже в виде ротонды, как она смоделирована до Крестовых походов, в соборе Аквилеи. Не исключено, что такой вид сень Кувуклия приобрела еще во время реконструкции храма Гроба Господня при архимандрите Модесте около середины VII века.
Рис.4. Реконструкция храма Гроба Господня в Иерусалиме. Общий вид (а). Деталь интерьера Анастасиса с Кувуклием - Эдикулой над останцем скалы с пещерой Воскресенья (в – современный вид) в храме Гроба Господня. Из публикации Йорама Цафира, 2003.
а
в
Рис.5. Киворий времен Константина и Елены (IVв.) над останцем скалы со
Святогробской пещерой, изображенный на сирийской мозаике V– VI вв., в собрании
Национального Музея Копенгагена (Дания). По Марии Евангелату (2003).
|
Рис.6. Модель Кувуклия V-VI вв.
|
Рис.7. Изображения Кувуклия на евлогиях VI в.
В наиболее ранней (XI в.)
ротонде-модели Святого Гроба из Аквилеи, плита-трансенна с тремя отверстиями
показана, как покрывающая саму погребальную поверхность «лавицы» в
Воскресенской пещере. Именно этот «пещерский камень», соприкасавшийся с Плотью
Христовой, видел в отверстиях плиты-трансенны русский игумен Даниил до 1106
года. Аквилейская модель передает организацию внутренних элементов, прикрытых
Кувуклием, и прежде всего - плиты трансенны – в той позиции,
которая имела место до очередной реконструкции в иерусалимском Анастасисе,
предпринятой уже крестоносцами. Это значит, что три отверстия трансенны,
выполненные изначально при постройке иерусалимского Святогробского храма – не
случайность, а были прорезаны в плите в соответствии с семантикой Триединства
утвержденного Никейским собором, как своеобразные «окна» к поверхности камня,
соприкасавшегося с земной Плотью Иисуса Христа. Значит места их размещения на
поверхности, хранящей «отпечаток Божественного Тела», регламентированы
требованиями, предъявляемыми к иконе (Образу Божьему).
Таковым местом для первого и основного отверстия было, прежде
всего, место Благовестящего Лика (место пребывания Главы Спасителя), а также
места, служившие в иконе для благословляющего прикосновения к ним: место
скрещенных на груди рук, прикрывших Сердце Христово; и место, где располагались
стопы Грядущего к Воскресению. Эти три основных места и отметили отверстия в
плите. Так они и показаны на трансенне в Аквилейской модели Гроба Господня,
появившейся до Крестовых походов. Это означает, что первая плита трансенны,
положенная на «лавицу», являлась своеобразным эталоном для «мер Гроба
Господня», и соответствовала росту Того, чье Тело, некогда пребывало на
этом погребальном ложе. Во времена Юстиниана (VIв.) по «священной мере Тела
Господня» [9] был изготовлен крест, хранившийся в реликварии Софии
Константинопольской рядом с ризницей. В эти времена поверхность камня,
соприкасавшегося с Телом, уже была скрыта плитой трансенны, и только три
отверстия указывали эту «священную меру Тела Господня».
Первая трансенна, лежавшая на погребальной «лавице» при
Константине и Елене (к 337 г.), могла оказаться в собрании реликвий Фаросской
церкви Константинополя, еще в результате реконструкции предпринятой при
Константине Мономахе, с 1042 года. Известно, что в XI-XIIIвв., в Фаросском
храме хранился «камень на котором покоилась Глава Христа после снятия Его с
Креста… исследователи ошибочно отождествляли эту реликвию с каменной плитой,
доставленной из Эфеса императором Мануилом Комнином, тогда как камень
упоминается в источниках задолго до описанного деяния Мануила Комнина» [10].
Дальнейшая, после начала XIIIв., судьба этой каменной плиты-реликвии остается
неизвестной. Реликвии именно такого масштаба являлись организующими для целого
ряда сооружений-святынь в Константинополе, Риме, Трире и любом пункте священной
географии христианского мира.
Стремление иметь в отдаленных храмах Московского царства XVIв. «подобие Святого Гроба», стало принятым объяснять западными веяниями [11]. Такое стремление Московских государей отражало, скорее, не первохристианское и апостольское следование «за Христом во смерть для Воскресенья», а утверждение «Четвертого Иерусалима», как зримой, а не только духовной, опоры «Третьему Риму» [12], служа светским интересам государства в большей степени, нежели духовным потребностям множественных «христианских миров», как называли себя православные общины русских деревень. Первой документально известной попыткой осуществления такого замысла на Руси стало строительство Борисом Годуновым «Святая Святых» в Московском Кремле [13]. Ряд источников, называющих годуновский собор «Святая Святых», сравнивают его с храмом царя Соломона [14]. Только один современник – Авраамий Палицын указывает на конкретный образец и на праздник, во имя которого собор должны были освятить: «Царь убо Борис мысля храм нов воздвигнути во имя Воскресения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и по образцу сделанного сметив...» [15]. Речь шла о постройке храма для реликвии, которая и должна была помещаться в новом соборе Воскресения. Эту реликвию называют то - «Гроб Господень», то – «Плащаница» [16]. В Иерусалиме над Живоносным Гробом был воздвигнут Кувуклий (Эдикула), где в сохраненном обломке скалы находились пещера Гроба Господня с капеллой св. Ангела (рис.9-1, 9-2).
Рис.8. Престол под киворием – образ Гроба Господня. Фреска Софии
Охридской. XI в.
Рис.9-2. Часовня Ангела перед входом в пещеру Воскресенья в
Воскресенском храме (Анастасисе). Иерусалим. Фото С.В. Харитонова, 2003 г.
|
Рис.9-1. Пещера Воскресения (Гроба Господня) в Воскресенском храме (Анастасисе). Иерусалим. Фото Вилтона С. Тиффта.
Погребальное ложе в пещере Гроба Господня, с лежавшей на этой «лавице» плитой трансенны, являлась престолом, на котором совершалось таинство евхаристии (и совершается поныне); престолом также служила еще и плита, некогда прикрывавшая вход в пещеру Гроба, и также называвшаяся «Гробом Господним». По этому образцу, в богослужении Русской Церкви Нового времени Гроб Господень - предмет, на котором в течение года до Великой пятницы лежит плащаница. Он является неотъемлемой частью чинопоследования службы Великого пятка и Великой субботы. В Великую пятницу он ставится посреди церкви, и при последовании вечерни, на него по особому чину возлагают плащаницу. На утрене Великой субботы Гроб Господень выполняет особую роль в чине погребения [17] (как писал Слободан Чурчич, плащаница-воздух и в поздневизантийской культуре была тесно связана с образом Гроба Господня [18]). Гроб Господень, наряду с плащаницей, как особый символико-литургический предмет на Руси существовал [19]. И его генезис нуждается в комментариях. В литургическом аспекте, престол любого храма является образом Гроба Господня [20], где таинство пресуществления Святых Даров прообразовано финальной частью земной истории Иисуса Христа. При переносе святых даров на престол, по св. Герману Константинопольскому, «святая трапеза соответствует погребению Христову, когда Иосиф, сняв тело Христово со креста, обвил его плащаницею чистою, и, помазав ароматами и миром, подъял с Никодимом и положил в новом, изсеченном из камня, гробе» [21]. Престол в алтаре храма символизирует сам Гроб Спасителя – «лавицу», в пещере Гроба, со времени организации в ней храма - покрытую плитой - трансенной. Поэтому в самых ранних христианских храмах престол смыкался с алтарной стеной (апсидой), являясь не только образом, но и моделью той части Святогробской пещеры - «лавицы» - где некогда было положено Тело [22]. Время появления на Руси Гроба Господня, упоминаемого в «Святая Святых» Бориса Годунова, как литургического элемента богослужения, отдельного от престола, неизвестно [23]. Ясно лишь, что наиболее ранние сведения о нем адекватны такой позиции последования в литургии, как вынос Плащаницы. Сведения о выносе Плащаницы на вечерне Страстной пятницы, предполагавшем наличие такого Гроба, как важного литургического элемента, относятся только к XVII веку [24]. Сравнение этого чинопоследования в Русском Православии с имеющимся в Католической Церкви, «показывает отсутствие радикального противоречия двух чинов» [25]. В отношении сравнения структур Восточно- и Западно-христианской литургии, как и по отношению к моделям Гроба Господня, необходимо отметить крайне существенное обстоятельство: Западный чин слагался под мощным воздействием самого факта существования Иерусалимского королевства, и обусловлен соприкосновением всей Римской Церкви с реалией самой святыни – Гробом Господним в течение почти двух веков. Данного обстоятельства была лишена Русь, связанная со святыней редкими, наперечет известными паломничествами [26]. Однако в «Чине архиепископа Новгорода и Пскова», датированном 1540-ми годами [27], значится: «И взимают воздухи на главы, и исходят северными дверями в большие и идут круг церкви... И, пришед в церковь, полагают меньшие воздухи на гробе, и станут диаконы с рипидами и осенение творят над гробом, а гроб стоит среди церкви, докуды Деяния прочтут. И праздники стоят у гроба дондеж канон надгробной пропоют [28]. |
|
|
Плащаницы-воздухи полагаются не на престоле, а на Гробе. Это серьезное
литургическая инновация, имевшая место быть почему-то именно в Новгороде
Великом, и ни в каком ином граде или монастыре Древней Руси в то время не
известная.
Наличие в новгородском уставе обрядов, которые отсутствовали в других городах
Руси, объясняется тем, что здесь, как считали исследователи типиконов,
сохранялся устав Великой церкви, существовавший в Царьграде до разорения этого
храма крестоносцами [29]. В свою очередь, устав Софии
Константинопольской восходил к древнему уставу храма Святого Гроба, бытовавшему
в Иерусалиме до разорения Святой земли персидским шахом Хосроем в 614 году [30].
Осторожно высказанная версия о возможности западного проникновения этого чина в
русское богослужение [31], на фоне сорвавшейся акции Флорентийского
собора [32], никоим образом не объясняет его стабильного существования и
последующего распространения во всем Русском Православии.
Одна из версий, по которой именно Новгород Великий сохранил чинопоследование,
связанное с особым литургическим элементом - Гробом Господним, - предложена
русской летописью [33].
В статье под 1211 г. предприимчивый новгородец Добрыня Ядрейкович (Андрейкович) привозит из грабившегося крестоносцами Константинополя в Новгород Великий, «в Святую Софию Гроб Господень». Именно в результате этого деяния Добрыня впоследствии принимает постриг и становиться архиепископом Государь Великого Новгорода: «Новгородци же съ княземъ своимъ Мстиславомъ Мстиславичемъ излюбиша себе инока Антониа, постриженика Хутынского; сей убо Антоней еще преже изгнаниа Митрофана епископа ходи в Царьград, и принесе съ собою изо Царячграда Гробъ Господень, и послаша его въ Киев къ митрополиту ставится в епископы» [34] (выделено мной, - Ю.Ш.). Как видно из текста, именно доставка упомянутой святыни на Русь была отмечена, как наградой - епископским хиротонисаном, спетым Добрыне в Киеве «Матфеемъ митрополитом Киевскимъ и всеа Руси».
Характер привезенной реликвии летописью не уточняется, но ее значимость определена высокой оценкой Добрыни, который возводиться в сан владыки Новгородской кафедры под именем высокопреосвященного Антония II (+1224 г.), а его мощи вскрыты и стали почитаться уже в 1330 г. Исследователям неизвестна та реликвия, которую привез будущий Новгородский архиепископ Антоний. Еще митрополит Макарий (Булгаков) в «Истории Русской Церкви» (том 2, отдел 2, гл.3) только предположил, что это «может быть часть от камня Гроба Господня». Не столь давно, Т.Ю. Царевской была предложена блестящая и веско аргументированная версия о привезенной Антонием (Добрыней) «мере Гроба Господня», значительно повлиявшей на организацию внутреннего пространства Софийского собора Новгорода [35].
Известно о существовании мер Гроба
Господня, плетенных из ткани, которые привозили паломники - т.н.
«иерусалимские пояса в меру Гроба Господня» [36]. В описи келейной
казны патриарха Филарета, вместе с другими реликвиями из Святой Земли, указано
13-ть мер Гроба Господня [37]. Подобные пояса, и непременно плетенные
(«широкий витой пояс») называли в Халифате зуннарами, - по ним арабы
отличали неверных (христиан) еще в XIIв., когда слагался один из циклов
арабских героических эпосов. Один из героев этого эпоса «носил желтый шелковый зуннар
с вплетенными алмазами и крест на груди». Кроме «поясов в меру Господню»
существовали подобные меры и в виде крестов соответствующих размеров,
как упомянутый крест Юстиниановского времени из Софии Константинопольской.
Имелись подобные меры и иных форм.
Об их почитании свидетельствует тот факт, что в Успенском соборе Московского
Кремля между 1609-1611 годами, мера Гроба находилась на особом месте:
«Да в той же церкве 15 образов евангильских притч на празелени без киотов, за
мерою гроба Господня...» [38]. Одна из таких мер была привезена
Трифоном Коробейниковым в 1583 или в 1594 г., что следует из описания паломничества Василия Гогары 1634 г.: «Гроб Господень... величиною слово в слово, что у
нас на Москве в соборе стоит; что вывез Трифон Коробейников меру из Иерусалима
к Москве, токмо поскуднее того немного в ширину» [39].
Но, упомянутые в «Хождениях» «меры Гроба Господня» не являлись
литургическими предметами. А именно таковым и был «Гроб Господннь», судя
по упоминанию о нем в «Чине архиепископов Новгорода…». Таковой же являлась
реликвия, называемая «Гробом Господним», которую привез архиепископ
Антоний (Добрыня Ядрейкович) к 1211 г. В отличие от них «меры Гроба Господня»
не являлись святынями, организующими само пространство христианского храма, как
иные реликвии, начиная с реликвий Страстей Господних, до мощей святых, включая
чудотворные образа [40].
Иной, вполне организующей (или
способной организовать пространство храма), и имеющей «литургический вес»,
являлась лишь вышеупомянутая святыня, названная «Камень, на котором
покоилась Глава Спасителя после снятия с Креста», уже имевшаяся в
реликварном собрании Фаросской церкви Константинополя в XIв., и судьба которой
после разгрома Константинополя в 1204 г. осталась безвестной. Только наличие в
Новгороде Великом какой-то необыкновенно значимой христианской святыни,
подобной описанному «Камню, на котором покоилась Глава Спасителя», могло
способствовать реорганизации внутреннего пространства храма и становлению того
чинопоследования службы на исходе Страстной недели, которая отмечена в
источнике первой половины XVIв. Этот камень, с XIв. хранившийся в
Константинопольском храмовом реликварии, мог быть первой трансенной с тремя
отверстиями, некогда прикрывавшей поверхность где находилось Тело Христа (на
котором «покоилась Глава Спасителя»). Не исключено, что в Новгород
попала именно эта реликвия.
Стройную версию переноса одной из наиболее значимых святынь христианского мира,
под названием «Гроб Господень», предложил в популярном издании историк Дмитрий
Зенин, составив в причинно-следственный ряд последовательность событий [41].
Он увязал пребывание этой «сверх - святыни» в Новгороде Великом с
контекстом «крестового похода на Русь», объявленного энцикликой папы Григория
IX(1239 г.), и со шведским походом 1240 года. Значимость реликвии для Западного
христианского мира была столь велика, что вслед за павшим Константинополем,
крестовый поход грозил Северо-Западу Древней Руси – Великому Новгороду***.
Наличие такой реликвии, привезенной владыкой Антонием Новгородским из
Константинополя, корреспондирует со сведениями из «Чина архиепископа Новгорода
и Пскова» (1540 г.) о службе в канун Светлого Христова Воскресенья с
использованием реликвии с тем же названием: Гроб Господень.
Косвенно подтверждает наличие какой-то реликвии невероятного по масштабам
значения из самого Иерусалима, существование в Софии Новгородской
раннесредневековой иконы Иерусалимской Богородицы (рис.10) [42].
|
Рис.10. Икона Богородицы Иерусалимская, перевезенная из Великого Новгорода в Москву Иоанном Грозным (1571 г.).
|
Однако это не могла быть, как видимо, посчитал Д. Зенин, «красная плита из
Эфеса» - «плита помазания» [43]. Таким образом, Д. Зенин также не
ответил на вопрос о характере святыни привезенной в Новгород, и называемой
«Гроб Господень». Если «плиту помазания» упоминает в Царьграде и сам Добрыня
(высокопреосвященный Антоний, архиепископ Новгородский), и крестоносец Робер де
Клари [44], то еще о какой-либо реликвии, называемой «Гроб Господень»
(во всяком случае, имевшемтот же литургический «вес» и значимость), эти авторы
уже не сообщают. А «плита помазания» продолжала оставаться в Константинополе, и
была видена там русскими пилигримами - Стефаном Новгородцем (1348 г.), Игнатием Смоляниным (1389 г.), а также Зосимой и Александром [45]. И видели ее уже
после доставки (между 1204-1211 гг.) упомянутой реликвии - Гроб Господень
- в Новгород и хиротонии Добрыни в архиепископа Антония.
Добрыня вполне мог привезти в Великий Новгород первую, или одну из первых трансенн [46] – плит с тремя отверстиями, покрывавшей «лавицу» в пещере Гроба Господня, лежавшую на месте, где три дня пребывало Тело, еще со времен равноапостольных императора Константина Великого и августы Елены. Такую версию могли бы подтвердить русские, в том числе, и в большинстве своем - новгородские каменные иконки, где изображена именно трансенна с тремя отверстиями, правда, установленная вертикально, на боковой стороне «лавицы», как это стало после реконструкции в иерусалимском храме Гроба Господня при крестоносцах [47]. Оставивший первым из паломников значительный след в мировосприятии христианской Руси игумен Даниил, отметил значимость этих отверстий в трансенне [48], и, скорее всего, он тоже видел саму плиту уже после реконструкции.
Была еще одна святыня, упомянутая как де Клари, так и Антонием, т.е., находившаяся в Константинополе сразу после штурма крестоносцами в 1204 г., и после того надолго бесследно исчезнувшая: Плащаница. Эту реликвию, несомненно, видел Робер де Клари: «Монастырь… именем святой Девы Марии Валахернской; в этом монастыре был саван, которым был обернут наш Господь; этот саван приоткрывали каждую пятницу, так что можно было хорошо видеть Лик нашего Господа, и никто – ни грек, ни француз – никогда не узнал, что сталось с этим саваном, когда город был взят» [49] (выделено мной, – Ю.Ш.). Эти «пелены Христовы» видел еще и Добрыня Андрейкович (высокопреосвященный Антоний Новгородский), правда, не в Валахернском храме, а уже в самой Софии Константинопольской. После этого Плащаницу, пока она не получила имя Туринской плащаницы, не видел никто. Не попала ли она в Новгород? Словом, в «Государь Великий Новгород» (а не потому ли его так стали называть?) из разграбляемого Константинополя была привезена иерусалимская реликвия «Гроб Господень». Она была столь значима, что вызвала папскую энциклику, объявившую крестовый поход на Русь, с целью ее отобрать (и последовавший поход шведского конунга Биргера); а ее наличие в Новгороде, привело к переменам в литургии накануне Светлого Христова Воскресенья, что распространилось во всем Русском Православии накануне реформ патриарха Никона. В результате литургического использования этой реликвии из пещеры Гроба Господня, один из выносимых воздухов стали называть плащаницей. В честь этой реликвии, некогда существовавшей на Руси [50], Борисом Годуновым было затеяно так и не окончившееся строительство «Святая Святых» - специального собора Московского Кремля. Оно было предпринято в честь реликвии, но не для нее самой, ибо по приказу царя Бориса эту реликвию изготавливают при нем же [51]. Это означало, что самой реликвии в Москве уже не было. Не было этой реликвии уже и в Великом Новгороде, поскольку из новгородского Софиевского в Успенский собор Московского Кремля Иоанн Грозный перенес (1571 г.) только упомянутую чудотворную икону Иерусалимской Божией Матери. Если в Великий Новгород действительно попали «пелены Христовы» (т.е. настоящая Христова Плащаница), то ясно, что во время расцвета в XIV-XV вв. генуэзской торговли на юге и ганзейской торговли на севере Европы, эта реликвия «уплыла» в руки сребролюбивых западных ростовщиков от не менее сребролюбивых «знатных гостей новгородских». Теперь ею может гордиться Туринский кафедральный собор и тамошний католический епископ. Путь исчезновения Плащаницы Христовой мог быть и иным, если эта святыня вслед за перемещением Русского Митрополичьего Дома была все-таки перемещена в Москву. Остается лишь гадать: не попала ли Она в Италию вместе с вернувшейся из Москвы бригадой Аристотеля Фиорованти и Пьетро Антонио Солари, возводивших соборы Московского Кремля… Если же на Руси, в Великом Новгороде оказалась первая трансенна с Гроба Господня, или одна из первых, упоминаемых в списках реликвий Константинополя в XI– начале XIIIв., и приобретшая в Русском Православии такую значимость и вес, что в результате ее наличия изменился чин праздничного служения в Великую субботу, - у археологов есть надежда отыскать эту святыню. Особенно, памятуя о неизвестно кем и для чего построенных подземных храмах в одном из древнейших монастырей христианской Руси – в Юрьевском монастыре Господина Великого Новгорода [52]. Именно плиту (трансенну) вез Добрыня Ядрейкович (Андрейкович), как это представлялось создателям "Лицевого Летописного свода" (рис.11) .
Рис.11. Миниатюра «Лицевого Летописного Свода».
|
|
Несмотря на неудачу Годунова и последовавшую Смуту, зримый и осязаемый Святогробский символ «новому Иерусалиму» был необходим. Патриарх Никон в соборе Воскресенского Новоиерусалимского монастыря почти через пятьдесят лет после Годунова повторил иерусалимский Кувуклий [53]. В 1657 г. инок Арсений (Антон Суханов) привез патриарху Никону модель Иерусалимского храма Воскресенья Господня, которая стала образцом для постройки Воскресенского храма в Новом Иерусалиме под Москвой [54]. Так была предпринята последняя попытка овеществления образа «нового Иерусалима», чтобы овеществить духовную базу для Москвы, как «Третьего Рима». Но она потерпела неудачу вначале из-за опалы патриарха Никона (сделавшей Новоиерусалимский монастырь не самым посещаемым), а затем – из-за упразднения патриаршества, когда в Синодальный период существования Русской Православной Церкви наблюдается период «искусственного ограничения святости» [55]. Но, невзирая на такое положение, централизация Церкви, осуществленная в рамках государства, привела к унификации и единообразию в церковной службе, и, наряду с использовавшейся Плащаницей, стали появляться особые места, символизировавшие Гроб Господень в пространстве русских храмов [56]. Вырастали монастыри и пустыни вокруг древней Троице-Сергиевой Лавры, повторявшие географию Святой земли, особенно с появлением Вифинии митрополита Платона (Левшина) и Гефсиманского скита. А еще позднее, «священная география Иерусалима», была в очередной раз заложена игуменом Дамаскином в топографии размещения храмовых комплексов Валаамского монастыря, прозванного к исходу XIX столетия Северной Фиваидой Русского Православия. Переход этой обители в разряд Ставропигий, наряду с недавними посещениями главой государства Российского именно этого островного Патриаршего монастыря, свидетельствует о продолжении процессов в Русской Церкви, начатых реформой Никона и оформленных указами Петра I.
Примечания.
* Ватиканское собрание. Пинакотека, инв. 40120: Пьетеранджели Карло.
Ватикан / Гвидо Корнини, Анна Мария Де Стробель, Мария Серлуни Крещенци
/ Сер.: Великие музеи мира. Udine(Italy): Slovo(на русск.яз.), 2001. с.39-40,
илл.18-19 (664 с., 558 илл.).
** Жизнеописание доблестной Фатимы и повествование о подвигах ее славных
предков / Отв. Ред. Д.В. Фролов. Пер.с арабского Б.Я. Шидфар. М.:
«Наука», 1987. С.286-298. (511 с.).
*** Папский легат Вильгельм получил от папы Григория IX (графа Уголино ди Сеньи
– 1227-1241) поручение привести Великий Новгород в католичество, объявив
крестовый поход на Русь (Шаскольский И.П. Борьба Руси против
крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII-XIIIвв. Л., 1978. С.156-157).
Папа Иннокентий IV продолжил подготовку этого крестового похода (Пашуто В.Т.
Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950. С.239-242, 275).
1*) В Иерусалимской Гефсимании, под мемориальной криптой Богородицы аббатства Дормицион, в пещерном помещении Гробницы Богородицы сохранилась боковая плита-трансенна с тремя отверстиями, закрывающая вертикальную поверхность погребальной лавицы еще в раннем средневековье. Погребальную (горизонтальную) поверхность лавицы покрывает серия лунок-углублений. Не исключено, что поверхность некоторых погребальных лавиц служила для «подготовки тела» к перемещению в саркофаг: такой вариант мумификации («подготовки тела») проиллюстрирован рельефом над погребальной лавицей в катакомбах Ком-эш-Шуккаф римского времени в Александрии Египетской. Позднее эти углубления, видимо, приобрели назначение литургических устройств. Они ассоциируются с подобными отверстиями в плите древнего престола придела «Темница Христова» в иерусалимском храме Гроба Господня; или с углублениями в камне-престоле в пещерной цистерне, ставшей баптистерием в ранневизантийские времена (IV-VI вв.), которую Саймон Гибсон (первооткрыватель) связывает с именем Иоанна Предтечи.
Крипта Богородицы Гефсиманского аббатства Дормицион. Иерусалим.
Пещерное помещение Гробницы Богородицы в Гефсимании. Иерусалим.
Боковая плита-трансенна на погребальной лавице Богородицы.
Горизонтальная, погребальная поверхность лавицы Богородицы.
Погребальная лавица с рельефом «»Подготовка тела» (мумификация) в катакомбах римского времени Ком-эш-Шуккаф Александрии Египетской.
Вид на нишу-престол придела «Темница Христова» Воскресенского храма Гроба Господня в Иерусалиме.
Плита престола с отверстиями придела «Темница Христова» Воскресенского храма Гроба Господня.
Камень-престол с углублениями, служившими литургическими устройствами, в пещере-цистерне, бывшей баптистерием в ранневизантийское время («пещера Иоанна Предтечи», исследовавшаяся Саймоном Гибсоном, 2005 г.).
Литература.
1. Баталов А.Л. 2003. Гроб Господень в сакральном пространстве русского
храма XVI-XVII веков // ВХР. С.524,527,531, рис.1-6, 14.
2. Tsafrir Yoram.The Loca Sancta and the invention of relics in Palestine from the fourth to seventh centures: their impact on the ecclesiastical architecture of the Holy Land // ВХР. Р.56-76, fig.7.
3. Bress-Bautier G. 1974. Les imitations du Saint-Sepulcre de Jerusalem (IX-XV siecles): Archeologie d’une devotion // Revue d’histoire de la spiritualite. Vol.50. 1974. P.250-320; Corpus (1989) des Inscriptions de la France Medieval. T.14. Paris, 1989. Fig.XV:31; Enamels (1996) of Limoges: 1100-1350. New York, 1996. P.165; The Art (1993) of Medieval Spain: A.D. 500-1200. New York, 1993. Kat. No 97b; Male E. 1976. Religious Art in Franse. TheXII-thctntury. Princeton, 1976. Fig.118; Беляев Л.А. 2003. Пространство как реликвия: о назначении и символике каменных иконок Гроба Господня // ВХР. С.483-485, 489-491, 506 (рис.), 508 (рис.); Арутюнян Ю.И. 1996. Капители церкви Ла Дорада в Тулузе и проблемы иконографии клюатров романских монастырей // Проблемы развития зарубежного искусства. Материалы Девятой научной конференции в память профессора М.В. Доброклонского. СПб., 1996. С.22-24.
4. Young K. 1920. The dramatic associations of the Easter Sepulchre // University of Wisconsin Studies in Language and Literature. Madison, 1920. No 10. P. 106 (p.5-130). 5. Tsafrir Yoram 2003, р.68, fig.7.
6. Evangelatou Maria. 2003. The Holy Sepulchre and iconophile arguments on relics in the ninth-century Byzantine Psalters // ВХР. С.181-204, fig.11, 12.
7. Казарян А.Ю. 1994. Ротонда Воскресения и иконография раннесредневековых храмов Армении // Восточнохристианский храм. Литургия и искусство / Отв.ред. А.М. Лидов. СПб., 1994. С.119, рис.2: 4 а – г.
8. Шевченко Ю.Ю. 2007. «Иерусалимский след» в раннесредневековом пещерно-храмовом строительстве Юга Восточной Европы // Христианство в регионах мира. Вып.2 СПб.: МАЭ РАН, 2007, прим.52.
9. Шалина И.А. 2003. Икона «Христос во Гробе» и Нерукотворный образ на Константинопольской плащанице // ВХР. С.318.
10. Bacci Michel. 2003. Relics of the Pharos chapel: a view from the Latin West // ВХР. Р.247.
11. Баталов А.Л. 2003, с.515-516.
12. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Отзвуки концепции «Москва – Третий Рим» в идеологии Пера Великого // Художественный язык средневековья. М., 1982. С. 237-238.
13. Баталов А.Л. 1994. Гроб Господень в замысле "святая святых" Бориса Годунова // Иерусалим в русской культуре / Отв. ред. А. Баталов, А. Лидов. М.: Наука. 1994, с. 154-171.
14. Временник Ивана Тимофеева. Подгот. к печати и пер. О. А. Державиной. М., 1956, с. 64; Сказания Массы и Геркмана о Смутном времени в России. СПб., 1874, с. 83, 270-271; "Пискаревский летописец" // ПСРЛ. Т. XXXIV. М., 1978. С. 202.
15. Сказание Авраамия Палицына. Подгот. текста и коммент. О.А. Державиной, Е.В. Колосовой. М.; Л., 1955. С. 278-279.
16. Временник Ивана Тимофеева… С. 65. «Другое предприятие Бориса: он соорудил… по точному выражению Ивана Тимофеева, "Христа Бога Гроб..."»: Платонов С.Ф. Борис Годунов. Пг., 1921, с. 88-89.
17. Баталов А.Л. 1994, с.158; [Антонов Н.Р.] Храм Божий и церковные службы: 2-е изд. Учебник Богослужения. Составил Ключарь Храма Воскресения, Законоучитель Главного Немецкого Училища Св.Петра и бывший Законоучитель Еленинского Института свящ. Н.Р.Антонов. СПб, 1912. С.10-18,25-27,54-60,90-115,121-128, илл.15-20,127-130,140.
18. Curcic S. 1991. Late Byzantine Loca Sancta: Some Questions Regarding the Form and Function of Epitaphioni // The Twilight of Byzantium. Aspects of Cultural and Religious History in the Late Byzantine Empire. Papers from the Colloquium Held at Princeton University. 8-9. May 1989. Princeton, 1991. P. 259.
19. Баталов А.Л. 1994, с.159.
20. [Кавасила] Николай, архиепископ Солунский. Толкование божественной литургии // Писания Святых Отцов и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию богослужения, т.3. СПб., 1857, с. 291-456.
21. [Герман, патриарх Константинопольский]. Святого отца нашего Германа патриарха Константинопольского последование и изложение церковных служб и обрядов и таинственное умозрение о их значении // Писания св. отцов и учителей церкви, относящиеся к истолкованию православного богослужения. Т. I. СПб., 1855, с. 393.
22. Шевченко Ю.Ю. 2004. Пещерные христианские монастыри Подонья: начало традиции // Изобразительные памятники: стиль, эпоха, композиция. Материалы тематической научной конференции. Санкт-Петербург, 1 – 4 декабря 2004 г. СПб., 2004. С.196-201.
23. Данилевский С. 1896. Святая Плащаница и обряды, совершаемые над нею Русской церковью в последние два дня Страстной седмицы // Православный собеседник. Казань, 1896, № 2. С. 269-370; № 3. С. 374-375.
24. Троицкий Вл. 1915. История плащаницы. Сергиев Посад, 1915. С. 39-45.
25. Баталов А.Л. 2003, с.516-517.
26. Книга хождений (1984). Записки русских путешественников XI-XV вв./ Сост., подгот. текстов, перевод, вступ. статья Н.И.Прокофьева. М., 1984. с.256-297. Кроме упомянутых в издании Н.И. Прокофьева, для изучения вопроса использован материал из фондов РГБ: 1) Сборник исторический, содержащий Рогожский летописец с «Хождением архимандрита Агрефения из обители Пресвятой Богородицы». Ф.247 (собрание Рогожского кладбища). No 253. Лист 401-428, об.; 2) Сборник слов, житий, поучений, апокрифов и молитв. XV в. С «Хождением Александра, дьякона в Царьград» (1391-1397). Ф.594 (собрание Юдина) No 1. Лист 195-198; 3) Сборник XVI в. С «Хождением иеромонаха Варсонофия в Иерусалим». Ф.299 (собрание Тихонравова). No 700. Лист 56, об. – 84; 4) Сборник со «Сказанием о иерусалимском хождении раба Божия Арсения» и «Словом об Иоанне Новгородском и его путешествии в Иерусалим». Ф.299 (собрание Тихонравова) No 658. Лист 214, об - 228, об.; 5) Книга Максима Грека со «Сказанием старца Климента к старцу Васияну о иерусалимских монастырях». Ф.344 (собрание Шибанова). No 122. Лист 18, об.; 6) Сборник 1657 г. с «Посланием благоверного Царя и Великого Князя Ивана Васильевича всея Руси в Александрию, к папе и патриарху Иоакиму с купцом Василием Поздняковым и хождение его в Иерусалим и по иным святым местам в 1558 г.» и «Сказанием о святом Иерусалиме». Ф. 205 (собрание Общества истории и древностей Российских). No 214. Лист 31, 46-61; 7) Сборник повестей, житий и слов. XVII в. со словом «О Святогорском монастыре, зовомом Иверским» и «Хождением Трифона Коробейникова в Иерусалим». Ф.310 (собрание Ундольского). No 643. Лист 286, об. – 293, 326 – 391; 8) Сборник литературно-исторический. XVII в. с рассказом «О похождении Василия, прозвищем Гагара в Иерусалим и в Царьград…» (1634). Ф.299 (собрание Тихонравова). No 553. Лист 379-382; 9) Сборник. XVII в. с Проскинитарием Арсения Суханова или «Поклонник святых мест». Ф.299 (собрание Тихонравова). No 210. Лист 1-65.
27. Голубцов А. П.Чиновник Новгородского Софийского собора // ЧОИДР. 1899, кн. 2.1899, с. XII. 28. Голубцов А. П.1899, с.260.
29. Лисицын М. 1911. Первоначальный славяно-русский
типикон. СПб., 1911. С. 28-29.
30. Лисицын М. 1911, с..3, 6-7.
31. Баталов А.Л. 2003, с.с.515-517.
32. Бобров А.Г. 1995. Церковные отношения Пскова и Флорентийская уния // Церковная археология. Материалы Первой Всероссийской конференции. Псков, 20-24 ноября 1995 г. СПб.; Псков, 1995. Ч.2: Христианство и древнерусская культура. С.53-57; Бобров А.Г. Новгородские летописи XV века: (Исследование и тексты). Автореф. дис. ... доктора филол. наук. СПб., 1996. С. 41-45; Бобров А.Г. Новгородско-псковские отношения и Флороентийская Уния // ТОДРЛ. СПб., 1996. Т.50. С. 359-373; Бобров А.Г. Флорентийская уния и Новгород // София (Новгород). 1996. No1 (17). С.12-13.
33. Шахматов А.А.Обозрение русских летописных сводов XIV — XVI вв. М.; Л., 1938. С.311-321; Приселков М.Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М. — Л., 1950. С.51, сл.; Прохоров Г.М. Центрально-русское летописание второй половины XIV в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Сб. ст. Л., 1978. Т. 10. С.159-181. 34. ПСРЛ, т.Х. СПб., 1885. С.64 (церковнославянские буквы ЯТЬ и ЮС малый набраны как Е и Я); Дмитриев Л.А. Житийные повести Русского Севера, как памятники литературы XIII-XVII вв.: Эволюция жанра легендарно-биографических сказаний. Л., 1973, с.96-99,105-111,135-140, 278-284; Бибиков М.В. Церковные связи Руси и Византии в контексте межнациональных отношений // Исторический вестник. 2002. No5. Это летописное сообщение позволяет рассматривать еще одну версию: о перемещении святыни, названной «Гробом Господним», из Новгорода в митрополию – Киев, и, вслед за митрополитом – во Владимиро-Суздальское княжество, а затем – в Москву.
35. Царевская Т.Ю. 2003. О Цареградских реликвиях Антония Новгородского // ВХР. С.398-414.
36. Царевская Т. 2000. Царьградские «дары» новгородского паломника Добрыни Ядрейковича // София. Вып.3. Новгород, 2000, с.13-16.
37. Опись келейной казны патриарха Филарета Никитича. 1630 Августа 26 // 1 РИБ, т. III, стб. 881.
38. Описи Московского Успенского собора от начала XVII в. по 1701 г. включительно // РИБ, т. III,. стб. 312.
39. Леонид (Кавелин), архим. 1871. Иерусалим, Палестина и Афон по русским паломникам XIV-XVI веков. Сводные тексты оных с объяснительными примечаниями, основанными на местных исследованиях. М., 1871, с. 69.
40. Лидов А.М. 2003. Мандилион и Керамион как образ-архетип сакрального пространства // ВХР.. С.249-280.
41. Зенин Дмитрий. «Несть равных ему во всем свете». К 750-летию Невской битвы // журнал «Чудеса и приключения». 1991. No1. С.85-89.
42. В 463 г. Львом I икона перенесена в столицу Византии в храм Богородицы-Пигии; при Льве VI Философе, якобы перенесена в Херсон, откуда взята Владимиром Святым и дарована крестившимся новгородцам. Известно, что 1571 г. Иоанн IV вывез эту икону из Софии Новгородской в Москву: Поселянин Е. Сказания о чудотворных иконах Богоматери и о Ея милостях роду человеческому. Коломна: Изд. Свято-Троицкого Ново-Голутвина монастыря, 1993. С.254-265, 364, сл.
43. Беляев Л.А. 2000. Христианские древности. Введение в сравнительное изучение / Сер.: «Византийская библиотека». 2-е стереотипное изд. СПб., 2000, с.272-273,301-303, пим.45.
44. Путешествие Новгородского (1872) архиепископа Антония в Царьград в конце XIIв. С пред. и прим. П. Саввантова. СПб., 1872. С.73-79, 121-159; Робер де Клари. 1986. Завоевание Константинополя / Пер., статья и комм. М.А. Зиборова. М., 1986, с.67, 157, прим. 359.
45. Книга хождений. 1984. С.269-274, 297-304, 306-311.
46. Беляев Л.А. 2000, с.41,44, 234.
47. Пуцко В.Г. 1995. Сюжеты новгородских каменных икон // Церковная археология. Материалы Первой Всероссийской конференции. СПб.; Псков, 1995. Ч.2. С.159-184; Пуцко В.Г. 1998. «Гроб Господень» в каменной пластике средневекового Новгорода // Православный Палестинский сборник. Вып.98. СПб., 1998. С.159-184; Беляев Л.А. 2003, с.507, рис.2, с.508, рис.3-4 (ср.: рис.1-2).
48. Шевченко Ю.Ю. 2005. «Пещерный» Иерусалим глазами «Русской земли игумена» // Радловские чтения 2005. СПб., 2005. С.66-71.
49. Робер де Клари. 1986, с.66-67, 154, прим.357.
50. Не в честь ли этой реликвии приходилось «летописцу митрополита Фотия столь усердно подчеркивать такие [особые] права новгородцев?», как право «на изгнание и приглашение князей» (Лурье Я.С. Феодальная война в Москве и летописание // ТОДРЛ.. XLVII. СПб., 1993. С.91). Такая реликвия могла сделать городу реноме Великого культового центра, что, как видно, и произошло. Но, думается, что этой реликвии ко временам присоединения Господина Великого Новгорода к Москве уже не было в этом городе, ибо множественные «покорения» Новгорода обоими Иоаннами – III-м, а затем – IV-м, оставило бы «след» в истории перемещения столь значимой реликвии в Москву, а этого нет. Как предполагает Д. Зенин, ее перевезли во Владимир при переходе реального местоположения Киевской митрополичьей кафедры при владыках Кирилле и Петре, а затем, видимо, и в Москву, вместе с переходом туда резиденции Русских митрополитов. Если такая передислокация в Москву совершилась, не была ли эта реликвия вывезена затем в Италию, - зодчими, строившими храмы Кремля, во главе с Аристотелем Фиораванти и Пьетро Антонио Солярио? И не попала ли эта реликвия при посредстве итальянских зодчих, работавших на Руси, прямо в Турин? 51. Баталов А.Л. 1994, с.154-160.
52. Их восстановление в начале XIX в., связанно с именем архимандрита Фотия: [Муравьев А.Н.]. Путешествие по святым местам Русским. СПб., 1846. Ч.II. С.207-214.
53. Вятчанина Т. Н. 1984. О значении образца в древнерусской архитектуре // АИ. Вып. 32. М., 1984, с. 26-31; Баталов А. Л., Вятчанина Т. Н. Об идейном значении и интерпретации иерусалимского образца в русской архитектуре XVI-XVII веков // АИ. Вып. 36. М., 1988, с. 29, 41-42.
54. Каган М.Д. Арсений // Словарь книжников и книжности Древней Руси / Писатели и поэты XVII в. // ТОДРЛ. XLIV. Л., 1990, с.31-35.
55. «Церкви пришлось прозябать без новых святых. За весь петербургский период [от Петра I, - Ю.Ш.] – до восшествия на престол Николая II – национальный месяцеслов пополнился лишь пятью именами»: [Панченко А.М.]. Азъ. № 1. В номере: «Юродивые на Руси». «Петр I и веротерпимость» // Главы из рукописи Александра Панченко «Образы и подобия» Л., 1990. С.27.
56. Баталов А.Л. 2003, с.532, рис.15.
Список иллюстраций.
Рис.1. А). Реконструкция подобия Святого Гроба в соборе Аквилеи. XI в.
Рис.1 В). План подобия Святого Гроба в соборе Аквилеи (по А.Л. Баталову, 2003). Рис.2. Святой Гроб в церкви св. Маврикия в Констанце. Около 1250 г. (по А.Л. Баталову, 2003).
Рис.3. Подобие Святого Гроба в соборе Магдебурга. Середина XIIIв. (по А.Л. Баталову, 2003).
Рис.4. Реконструкция храма Гроба Господня в Иерусалиме. Общий вид (в - современное состояние). Деталь интерьера Анастасиса с Кувуклием - Эдикулой над останцем скалы с пещерой Воскресенья (а) в храме Гроба Господня. Из публикации Йорама Цафира, 2003.
Рис.5. Киворий времен Константина и Елены (IV в.) над останцем скалы со Святогробской пещерой, изображенный на сирийской мозаике V – VI вв., в собрании Национального Музея Копенгагена (Дания). По Марии Евангелату (2003).
Рис.6. Мраморная модель Святого Гроба конца VI – начала VII в. из Византийской Коллекции DumbartonOaksв Вашингтоне. По Марии Евангелату (2003).
Рис.7. Изображения Кувуклия (Эдикулы) над останцем скалы со Святогробской пещерой, изображенные на палестинских евлогиях (серебряных ампулах Монцы для св. миро), и из собрания собора в городе Боббио VI–VII вв. По Армену Казаряну, 1996.
Рис.8. Престол под киворием – образ Гроба Господня. Фреска Софии Охридской. XI в.
Рис.9-1. Пещера Воскресения (Гроба Господня) в Воскресенском храме (Анастасисе). Иерусалим. Фото Вилтона С. Тиффта.
Рис.9-2. Часовня Ангела перед входом в пещеру Воскресенья в Воскресенском храме (Анастасисе). Иерусалим. Фото С.В. Харитонова, 2003 г.
Рис.10. Икона Богородицы Иерусалимской. Список XVI в.
Рис.11. Миниатюра "Лицевого Летописного свода": "Добрыня Ядрейкович везет Гроб Господень из Константинополя в Новгород.
Список принятых сокращений.
АИ – Акты исторические. М.
ВХР - Восточнохристианские реликвии / Ред.-сост. А.М. Лидов. М., 2003.
ПСРЛ – Полное собрание русских летописей. М.
РАН – Российская Академия наук.
РИБ – Российская Историческая библиотека (Каталог РГБ). М.(б/г).
ТОДРЛ – Труды отдела древнерусской литературы Института Русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. Л., СПб.
ЧОИДР – Чтения в Обществе Истории и Древностей Российских. М.
Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.
Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.
Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.
Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.
Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.
Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,
академик Российской академии художеств
Сергей Вольфгангович Заграевский