|
РусАрх |
Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры
|
Источник: А. Смирнов. Новодвинская крепость. Краткий
Материал предоставлен библиотеке «РусАрх» А.П. Петровым. Все права сохранены.
Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2015 г.
А. Смирнов
НОВОДВИНСКАЯ КРЕПОСТЬ. КРАТКИЙ
Беломорский Север богат памятниками истории и культуры. Есть среди них и получившие всеобщую известность, такие, например, как ансамбль Соловецкого монастыря или Гостиный двор в Архангельске, о которых существует специальная и научно-популярная литература и которые известны далеко за пределами нашей области. Однако есть и другие—не менее интересные, с богатой историей, но в силу сложившихся обстоятельств не имеющие сколько-нибудь достаточной популярности. По разным причинам они как бы выпали из поля зрения исследователей-профессионалов и потому не изучены по-настоящему. К таким памятникам относится Новодвинская крепость. А между тем крепость эта с полным основанием—как имеющая отношение к поворотным периодам отечественной истории и как замечательный образец фортификационного искусства своей эпохи—может быть поставлена в один ряд с уникальными памятниками не только Беломорского Севера, по и всей отечественной истории и культуры.
Новодвинская крепость была заложена в самом начале XVIII века. Ее основанию предшествовали драматические события только что начавшейся Северной войны (1700—1721), которую Россия вела против Швеции за возвращение исконно русских земель на восточном побережье Балтийского моря. Первая военная неудача при осаде крепости Нарвы, когда русская армия в ноябре 1700 года потерпела жестокое поражение от войск шведского короля Карла XII, не обескуражила молодого царя Петра, но заставила его еще более решительно проводить в жизнь начатое переустройство огромного государства. Главной задачей в то время, конечно же, было создание новой боеспособной армии. Существующая система набора войска позволяла в довольно короткий срок восполнить людские потери, но вот снабжение его амуницией, оружием и боеприпасами представляло серьезную проблему. Только-только зарождающаяся отечественная промышленность не справлялась с военными заказами. Многое, слишком многое надо было закупать за границей.
Единственным морским и торговым портом России, через который в то тяжелое время страна могла получать необходимые для продолжения войны товары, был Архангельский город. Обладая незаурядным талантом полководца, Петр понимал, что шведы, конечно же, попытаются расстроить русскую торговлю с европейскими странами, поэтому вопросам обороны Севера он уделял особое внимание. Спустя всего лишь месяц после нарвской «конфузии», в Москве был написан указ, согласно которому двинскому воеводе А. П. Прозоровскому предписывалось заняться подготовкой к строительным работам, чтобы уже весной 1701 года приступить к возведению новой крепости на подступах к Архангельску со стороны моря. Указ датирован 17 декабря 1700 года. «И та крепость,— говорилось в нем,— строить города Архангельского и холмогорцы посадцкими и всяких чинов градцкими людьми и уездными Государевых волостей и архиепископскими и монастырскими крестьяны, всеми, чей бы хто ни был».
Для подыскания удобного для крепостного строительства места, составления предварительных чертежей и смет на Двину был командирован инженер-фортификатор Яган (Иоган?) Адлер—иностранец немецкого происхождения, находящийся на русской службе. А чтобы быть в курсе строительных дел, царь обязал двинские власти писать ему «чрез почту почасту».
Летние крепостные ворота.
Однако подготовительные дела на Двине затянулись. Местные власти, ведя дело по старинке, не очень-то спешили с исполнением царского указа. К тому же царь Петр остался недоволен работой инженера-иноземца и не утвердил к исполнению представленные им проектные документы. В. Верюжский, автор известного жизнеописания архиепископа Холмогорского и Важского Афанасия цитирует царскую грамоту, в которой дается негативная оценка Петром адлеровского проекта; «...и тот инженер Яган Адлер привез к Москве тому месту, где той крепости быть, чертеж без розмеру...» Как известно, Петр любил досконально вникать во все тонкости зачинаемых им дел, и поэтому столь существенные упущения, очевидно, не позволявшие проделать окончательные расчеты как по размерам крепости, так и по объемам будущего строительства, обесценили труды военного инженера в глазах деятельного монарха.
В середине марта 1701 года царь Петр был вынужден вновь вернуться к вопросу о защите Архангельска со стороны моря. В это время в Москве были получены по дипломатическим каналам важные сведения о том, что шведский король Карл XII отдал тайный приказ о снаряжении военной флотилии для нападения на Архангельск. Понимая, насколько важно в сложившейся ситуации не упустить время, русское правительство немедленно уведомило двинские власти о готовящемся нападении, потребовав принятия самых решительных мер к обороне. Двинскому воеводе предписывается увеличить архангелогородский гарнизон за счет присылки «воинских людей» из Холмогор. В приморские города и посады, на Кольский полуостров и на «немецкую рубежь» (т. е. на границу) было ведено немедленно послать воинские отряды для усиления стоящих там караулов. А чтобы шведы не смогли использовать местных жителей-поморов в качестве лоцманов для проводки своих судов, всему поморскому населению под страхом наказания было запрещено выходить в море.
Во второй половине марта месяца из Москвы на Двину был послан новый инженер, имя которого в царской грамоте значилось как Егор Резен. Ему царь Петр поручил сделать то, с чем не справился Яган Адлер. Причем особо указывалось, что проект должен был содержать не только масштабный чертеж, но и строительное описание укрепления.
Бастион Рогаточный, вид с юго-запада (реконструкция А. Смирнова).
Настоящее имя этого человека было Георг Эрнест Резе. В России он появился в середине 90-х годов XVII века, когда после неудачного первого похода на Азов царь Петр обратился к некоторым европейским правителям с просьбой о присылке на русскую службу военных специалистов. Вместе с еще одним инженером Георг Резе прибыл тогда от курфюрста Бранденбургского. Представляясь в Посольском приказе, Резе показал, что имеет специальность военного инженера и в качестве такового уже участвовал в нескольких военных кампаниях против французских войск. Летом 1696 года Георг Резе уже находился в действующей армии, которая осуществляла повторную осаду Азова. Здесь на инженера была возложена довольно ответственная задача по строительству и ремонту осадных фортификационных сооружений. Как известно, вторая осада Азова для русских войск увенчалась успехом, однако Резе среди победителей не значился. Еще до взятия крепости он получил ранение и был отправлен в Москву. Эти штрихи из биографии фортификатора сохранились до наших дней благодаря исследованиям известного русского военного инженера и историка Ф. Ласковского.
В Архангельск Георг Резе прибыл 18 апреля. Позади был почти месяц дороги, но инженер сразу же приступил к исполнению возложенного на него поручения. Несколько дней ушло на рекогносцировочные поездки по заснеженной Двине и изучение имеющихся в воеводской канцелярии документов. В результате для строительства новой крепости был признан подходящим участок земли, находящийся на побережье острова Линский Прилук — одного из самых больших островов двинской дельты, примерно в двадцати верстах от Архангельского города.
С приездом на Двину нового инженера дела строительства наконец сдвинулись с мертвой точки. В немалой степени этому, очевидно, способствовал и царский указ, подписанный Петром 3 апреля, согласно которому в Архангельске был учрежден особый орган управления строительными работами — «Семиградская ратуша»,— на которую возлагались все вопросы по найму рабочей силы, заготовлению строительных материалов, всевозможные расчеты и ведение отчетной документации. Во главе ратуши был поставлен сведущий в строительных делах дьяк Федор Гусев. По-видимому, в это же время или несколько позже на Двину прибыл стольник Сильвестр Петрович Иевлев, которому было поручено заведование всей материальной частью строительства и осуществление надзора за производством работ.
Точной даты начала строительных работ на острове Линский Прилук пока установить не удалось, однако известно, что в конце апреля 1701 года они уже велись. Сотни собранных на пустом до этого острове для «государева дела» людей чистили снег, рубили и сжигали поросль. Между тем весна 1701 года в Поморье выдалась на редкость холодной и снежной. Архиепископ Афанасий в одном из писем, отправленных тогда из Холмогор в Москву, отмечал: «У нас ныне... на Двине, в Двинском пределе и у града Архангельского по сие апреля 27 число, рекше по фомину неделю, воздух настоит хладен, яко зимней, и снегу на земле много. На Двине и на езерах лёд ни мало не порушился и к весеннему времени воздух мало преклоняется. А на месте и деже... начинается строиться крепость, лесную поросль чистят, а снегу на том месте лежит толщиною по пояс, а в мелком месте—по колен человеку...»
Пока на острове шли подготовительные работы, Резе приступил к составлению проекта крепостных укреплений. Поражает срок, за который инженер сумел справиться с этим делом. В надписи, собственноручно сделанной им на представленном в воеводскую канцелярию проектном чертеже, можно прочесть: «План крепости, которая по указу Его Величества Царя Петра Алексеевича на протоке новая Двинка реки Двины между городом Архангельским и Белым морем определена старанием инженера Георга Эрнеста Резе. В год 1701, 12 мая». А еще через два дня в Москву было сообщено, что выбранное под строительство новой крепости место полностью расчищено и строители приступили к открытию канав под фундаменты оборонительных стен.
Работы шли споро. Еще по зимнику или, как тогда говорили, «по лошадинному пути», к строительной площадке начали подвозить различные строительные материалы. Поскольку кроме промерзшей земли на острове Линском не было других, годных для возведения фортификационных сооружений строительных материалов, везти приходилось буквально все и в большом количестве: свайный и строевой лес, кирпичи, тесаный «стенной» камень для выкладки стен и ломаную «лещадь» для забутовок. Только ледоход приостановил доставку грузов.
После того как Двина освободилась от больших плавающих льдин и был намечен судоходный фарватер, к строящейся крепости потянулись караваны барок из Орлецов и с Пинеги. Они везли строительный камень из традиционных мест добычи на берегах рек. Заготовкой и извозом белого камня занимались в основном кеврольцы и мезенцы — крестьяне тогдашней Койдокурской волости Двинского уезда. Были среди них и искусные каменотесы. Голландский художник и путешественник Корнелий де Бруин, посетивший Двинское понизовье в начале XVIII века, отметил в своих дневниковых записях, что изготовление «стенных» камней для строительства крепости производилось прямо у мест добычи. Используя простые орудия труда, мастера «каменного промысла» обрабатывали только что добытые бесформенные глыбы известняка, превращая их в прямоугольные блоки.
Определенную роль в строительстве крепости сыграли и северные монастыри. Согласно указаниям из Москвы, они должны были наравне с «податными» городами и посадами поставлять для строительства камень и лес, кирпичи и известь, «давать» рабочую силу. Одним из самых активных среди местного духовенства радетелем крепостного дела стал архиепископ Холмогорский и Важский Афанасий. Выполняя волю царя Петра, он неоднократно бывал наездами на месте строящейся крепости и после каждого такого путешествия незамедлительно сообщал в Москву о ходе строительных дел. Именно благодаря сохранившейся части переписки владыки с Петром и некоторыми его сподвижниками, сегодня мы имеем возможность судить о событиях почти трехсотлетней давности не только по сухим текстам официальных донесений, но и на основании, как говорится, живых впечатлений и замечаний современника.
Официальная закладка крепости в устье Двины состоялась 12 июня 1701 года. Накануне в канцелярии двинского воеводы было объявлено, что для участия в торжественном событии приглашаются все желающие. Особое приглашение было сделано для людей именитых — представителей светских, военных и духовных властей. В назначенный день к острову Линский Прилук подошел караван нарядно убранных судов. По существующему издревле обычаю, закладку новой крепости необходимо было произвести по возможности торжественнее, с пышной церковной службой и обязательным всеобщим угощением. После богослужения и совершения обряда освящения трассы будущих фортификационных сооружений, все присутствующие были приглашены на пир, который по обычаю оплачивался из казенных денег. С кораблей на берег доставили съестные припасы и бочки с вином и пивом. Задымились заранее сложенные очаги. Для воеводы и архиепископа на почетном месте был раскинут большой шатер, все прочие расположились прямо под открытым небом за общими, сколоченными на скорую руку столами. Зазвучали тосты и здравницы. Первую чашу верноподданные слуги, разумеется, подняли за здоровье царствующего монарха с подобающим для такого случая тостом и салютом из нескольких, специально доставленных на остров пушек.
И тут произошло неожиданное. По воспоминаниям очевидцев события (их рассказы сохранил для нас известный русский просветитель, писатель и книгоиздатель Н.И. Новиков, написавший интереснейшую книгу о деятельности Петра I на Севере), дым салютных выстрелов еще стелился по речной глади, когда безоблачное до того небо внезапно потемнело. «С полудня (т. е. с юга) поднялась туча облачная с великим ветром и против той тучи с моря поднялась другая туча с ветром также, с севером с глубника и сошлись... над новым основанием (т. е. крепостью — А.С.) обе вместе; и в сражении обоих туч гром был велик и со блистанием молнии, и гром велик со градом, и южною тучей всю темность северный тучи обратило в море. Того времени было полчаса с четвертью и паки установися солнечная светлость и тишина ветра полуденного». Внезапная «шутка» северной природы только на короткое время смутила участников пиршества, затем торжества были продолжены. Любопытно отметить, что некоторое время спустя в одной из отосланных в Москву грамот это происшествие было истолковано как предзнаменование будущих побед в Северной войне, поскольку северная туча, под которой подразумели Швецию, была «повержена» южной, по убеждению участников пира, несомненно, олицетворяющей Россию. Такое толкование события весьма понравилось царю Петру и по форме изложенного, и по его сути.
В тот же самый день, когда произошла торжественная закладка крепости в устье Двины и на острове Линский Прилук вовсю шло веселье по этому поводу, в Москве стало известно, что шведская военная эскадра, сформированная по секретному приказу Карла XII для нападения на Архангельский город, уже вышла в море. В срочно отправленной в Архангельск на имя двинского воеводы грамоте, помимо сведений о продвижении неприятеля, Петр потребовал от местных властей приложить все силы для организации отпора «как лучше и пристойнее и бережливее, чтоб тех неприятельских людей в Двинские устья не пропустить и города Архангельского и уезду ни до какого раззорения не допустить». Но грамота эта опоздала. В Архангельск она была доставлена 25 июня, когда у строящейся крепости развернулись события, навсегда вошедшие в историю северного края, когда, в ходе артиллерийской дуэли между авангардом шведской флотилии, состоящим из трех боевых кораблей, и береговыми русскими батареями, устроенными неподалеку от строительной площадки, неприятель понес сокрушительное поражение и был вынужден в беспорядке отступить. В качестве военных трофеев (а это были первые военные трофеи в Северной войне) русским достались два корабля противника с полным вооружением и оснасткой, несколько знамен и большое количество боеприпасов. Стойкость и отвага защитников строящейся твердыни, проявленные при отражении вражеского нападения, сорвали попытку разорения важного стратегического и экономического пункта государства, каким был в то время Архангельск. Сухие строки официальных отчетов и народная память сохранили множество примеров героизма и бесстрашия наших земляков, когда они ценой собственной жизни платили за победу над врагом. В наши дни не только северянам известны имена Ивана Рябова и Дмитрия Попова. Коварный замысел шведов во многом не удался благодаря самоотверженным действиям этих двух простых русских людей. Будучи захваченными в плен, они ввели в заблуждение капитана головного фрегата, в результате чего шведские корабли и оказались под огнем русских пушек. После такой «конфузии» шведы не решились на продолжение похода на Архангельск и убрались восвояси. В неменьшей степени заслуга победы должна быть отдана Сильвестру Иевлеву и инженеру Георгу Резе, которые в течение всего боя руководили действиями береговых батарей, а также десяткам простых русских воинов и «работным людям», имена которых — увы! — остались неизвестными.
Царь Петр высоко оценил победу, одержанную на подступах к Архангельску. В одном из писем своему сподвижнику Ф.М. Апраксину он не смог удержаться от радостного восклицания: «Зело чудесно, что отразили злобнейших шведов!» И радоваться, конечно, было чему. После тяжелого поражения под Нарвой, это была первая победа над неприятелем, одержанная к тому же над частью его военно-морских сил — одними из сильнейших в Европе того времени.
На следующий год, опасаясь нового нападения шведов на Архангельск, царь Петр лично прибыл в Двинское понизовье. Помимо усиления обороны северного края и надзора за строительством крепости приезд царя имел еще одну, тайную, цель, о которой было мало Что известно даже его приближенным. На кампанию 1702 года русское военное командование разработало секретный стратегический план, суть которого сводилась к тому, чтобы протащить посуху через леса и топи от Белого моря на Онежское озеро два боевых корабля, затем выйти на Ладожское озеро, уничтожить там шведскую флотилию и захватить крепость Петербург, запиравшую вход в Неву. Осуществление этого плана могло, по мыслям Петра, внести коренной перелом в ход военных действий на прибалтийском побережье.
Во время пребывания на Двине Петр выбрал местом своей резиденции остров Марков напротив возводившейся крепости, как бы подчеркивая, какое большое значение придает он затеянному строительству. Ежедневно царь на лодке переправлялся на строительную площадку и лично наблюдал за ходом работ. 6 августа Петр покинул Архангельск вместе с отрядом преобра-женцев и кораблями, которые по 160-верстной просеке, получившей затем название «государевой дороги», были за 10 суток протащены от Нюхчи до Повенца. Замысел Петра блестяще осуществился. Русские войска взяли Петербург, а затем и Ниеншанц, расположенный в устье Невы. После этих побед внимание Петра прежде всего было обращено на западные границы государства. Но строительство крепости на острове Линский Прилук продолжалось.
Почти пять лет шло возведение крепости на подступах к Архангельску. Основные строительные работы были завершены в 1705 году, о чем сохранилась запись в Двинской летописи, но еще почти десять лет потребовалось на различного рода достроечные дела. Так, например, только в 1711 году окончательно была «доделана» внешняя линия предкрепостных земляных фортификационных сооружений, а в 1714 году на северной стороне крепостной ограды закончено строительство равелина — дополнительного оборонительного сооружения, предназначавшегося как для прикрытия от неприятельских выстрелов северной крепостной куртины, так и для размещения здесь части крепостной артиллерии и гарнизона.
По своим масштабам возведение новой крепости в устье Двины стало крупнейшим строительным делом на Беломорском Севере не только петровской эпохи, но и всего XVIII столетия. В него были вовлечены огромные материальные и людские ресурсы Двинского края. По различным сведениям в строительных работах ежегодно принимали участие от полутора до двух тысяч человек, а в отдельные годы количество работающих здесь людей увеличивалось до трех тысяч. Почти все работы производились силами местного поморского населения и финансировались за счет дополнительных налогов.
Свыше полутора столетий просуществовала Новодвинская крепость как боевая единица Российского государства. И хотя за все это время установленным на крепостных валах орудиям так и не пришлось сделать по неприятелю ни единого выстрела, без всякого сомнения можно утверждать, что безопасность Архангельска во многом предопределялась именно расположением на подступах к нему мощного фортификационного укрепления, возведенного по всем правилам военно-инженерного искусства.
В последний раз свою оборонительную функцию Новодвинская крепость выполнила в период Крымской войны (1853—1856), когда над Архангельском вновь нависла реальная угроза нападения со стороны англофранцузской эскадры. В 1854 году крепость была объявлена на военном положении, а некоторое время спустя и на осадном. В срочном порядке тогда довооружили и подправили крепостные сооружения, усилили крепостной гарнизон. На нескольких островах обширной двинской дельты, в наиболее выгодных в военном отношении местах, были возведены дополнительные артиллерийские позиции и наблюдательные пункты.
Эти и другие превентивные меры русского командования сыграли свою роль: после неудачной попытки высадить морской десант с кораблей на остров Мудьюг, неприятельская эскадра, как и полтора столетия назад, не отважилась войти в устье Северной Двины, опасаясь огня крепостных орудий. Спустя семь лет после окончания Крымской войны, 12 января 1863 года, Новодвинская крепость была погашена в списках укреплений Российской империи, а в мае месяце следующего года все крепостные сооружения были переданы в распоряжение местных церковных властей.
Поначалу «духовные отцы» края намеревались устроить на территории бывшей крепости епархиальное женское училище, но потом передумали и стали потихоньку разбирать внутрикрепостные постройки на различные нужды. Когда же в конце прошлого века к Архангельску стала приближаться ветка строящейся Северной железной дороги, служители церкви, пользуясь попустительством местных властей, превратили фортификационные сооружения в настоящие каменоломни. Из крепостных стен выламывались отлично обработанные белокаменные блоки и продавались строителям железной дороги. Добыча «стенных камней» тогда велась с таким размахом, что даже привлекла внимание общественности Архангельска и властей. В 1898 году архангельский губернатор А.П. Энгельгардт был вынужден даже назначить специальную комиссию, чтобы определить состояние крепостных сооружений. Представленный комиссией отчет оказался удручающим: проведя натурные обследования, комиссия выявила, что на протяжении многих десятков погонных саженей крепостные стены являли собой безотрадную картину варварского намеренного разрушения, а «добытые» из них белокаменные блоки частью оказались вывезенными или лежали грудами обрушений в крепостном рву. Не в лучшем состоянии были и уцелевшие после хозяйствований церковных властей внутрикрепостные сооружения и постройки. По этому поводу «Архангельские губернские ведомости» отмечали, что находящиеся на территории крепостного двора здания производят безотрадное впечатление, поскольку «имеют вид развалин, грозящих падением, так что и ходьба около них не безопасна».
Первые попытки научного изучения Новодвинской крепости были предприняты незадолго до начала первой мировой войны. В 1911 и 1913 годах крепость обследовала группа специалистов во главе с основоположником отечественной школы научной реставрации архитектурных памятников П. П. Покрышкиным. Исследователи определили тогда степень сохранности фортификационных и внутрикрепостных сооружений, сделали несколько десятков фотоснимков. В результате этих экспедиций был собран ценный материал о, по сути, забытом памятнике военно-инженерного искусства петровского времени. По предложению исследователей, Новодвинcкая крепость (вернее, ее остатки) была введена в свод достопримечательных мест Российской империи. Трудно сказать, как могла бы сложиться в дальнейшем судьба крепости, но дальнейшему ее исследованию помешала начавшаяся вскоре война.
После Великой Октябрьской социалистической революции Новодвинская крепость и все находящиеся на ее территории сооружения были переданы Отделу борьбы с детской беспризорностью и безнадзорностью (ОБДББ) при органах НКВД Архангельского губисполкома. Позже здесь была размещена исправительно-трудовая колония для взрослых преступников (заметим в скобках, что тут же отбывали сроки и те, кто подвергался необоснованным репрессиям в 30-е годы). Часть этого заведения размещается на территории крепости и в наши дни. Понятно, что такое «соседство», конечно же, не способствует сохранности исторического памятника, крепость продолжает разрушаться.
* * *
Комплекс фортификационных сооружений Новодвинской крепости расположен на северо-западной оконечности острова Линский Прилук. Здесь он занимает довольно обширный перешеек между берегом Корабельного рукава Северной Двины и излучиной островной протоки Муткурьи.
Оборонительно-стратегические достоинства этого места очевидны. Когда строительство крепости только-только начиналось, архиепископ Афанасий в одном из своих писем Петру отмечал, что участок островной территории, выбранный для возведения новой крепости, для такого дела — место «зело угодное и во отпор неприятелей во всем потребное и необходимое, яко таковаго другаго... во всем Двинском Березовском устьи не обретается».
План Новодвинской крепости (конец XVIII в.).
Крепостные ворота: I—Летние, II—Двинские, III—к равелину. Бастионы: а — Флажный, б — Морской, в
— Могильный, г — Рогаточный, д — равелин. Внутренние крепостные
постройки: 1 — пороховые погреба, 2—церковь, 3—казарма, 4—амбар;
5—хозяйственные постройки.
Профиль фортификационных сооружений крепости (по линии АБ).
Главный вал (I): а — крепостной
ход, б— бруствер. Наружные
оборонительные линии (II): фоссебрея (в
— дорога, г — бруствер), д — крепостной ров, е — прикрытый путь, ж — частокол, з — гласис.
И действительно, расположенная здесь крепость могла надежно защитить кратчайший и наиболее используемый мореходами фарватер, соединяющий Белое море с Архангельском. Вместе с этим, благодаря топографическим особенностям своего положения и геоморфологии окружающего островного рельефа, крепость сама получала весьма эффективное прикрытие за счет естественных препятствий, или «от натуры», как говорили инженеры-фортификаторы прошлых времен. С запада — полноводным Корабельным рукавом, с севера и северо-востока подступы затрудняют болотистые низины, с восточной стороны — 20-метровой ширины островная протока Муткурья, низкие болотистые и безлесые берега которой служили существенным препятствием для продвижения неприятельских войск. И только южная часть крепостной ограды не получила дополнительного прикрытия за счет элементов естественного рельефа, впрочем, появление неприятеля отсюда, со стороны Архангельска было наименее вероятным. Тем не менее слабая естественная защищенность крепости с южной стороны заботила фортификаторов. Георг Резе, например, южную крепостную куртину спроектировал почти на треть толще по сравнению с остальными, а позже, вероятно уже во второй половине XVIII века, на южных подступах к крепости был устроен искусственный водоем (пруд) площадью почти 1,4 гектара.
В комплексе фортификационных сооружений Новодвинской крепости доминирующее положение занимает квадратная в плане каменно-земляная цитадель, которую составляют 4 угловых бастиона и соединяющие их стены-куртины (см. иллюстрации на вклейке). Это был так называемый главный оборонительный пояс или главный вал крепости—основной рубеж обороны, на который возлагалась защита судоходного фарватера, дальних и ближних подступов к укреплению.
О протяженности его стен можно судить по сведениям из обмерной «росписи» XVIII столетия, где указано, что у Новодвинской крепости «всего кругом башен (бастионов — А.С.) и городовых стен междобашея мерою 728 сажений... троеаршинных», что по нынешней системе мер составляет более полутора километров.
Вокруг цитадели были расположены так называемые внешние оборонительные сооружения, предназначавшиеся для размещения части крепостного гарнизона и артиллерии, а также служившие в качестве искусственных препятствий для неприятеля на случай штурма. По используемой в военно-инженерном деле прошлых времен терминологии, они назывались: фоссебрея, крепостной ров, прикрытый путь и гласис. С северной стороны крепости дополнительно был возведен равелин. Если бы неприятель решил захватить крепость приступом, то ему пришлось бы штурмовать поочередно каждую из этих позиций, находясь все время под перекрестным огнем защитников. Причем по мере приближения к главной крепостной ограде плотность огня нарастала. О том, насколько глубокоэшелонированной была оборона фортификационного комплекса, можно судить по такому факту: площадь, занятая непосредственно оборонительными сооружениями Новодвинской крепости почти в пять раз превышает площадь крепостного двора.
Крепостные бастионы и куртины конструктивно состоят из двух частей: наружной или эскарповой и внутренней или валганговой. Валганговая часть — это мощный земляной вал (валганг), толщина которого по уровню подошвы превышает 20 метров при высоте 4,6 метра. Когда-то высота валганга равнялась почти 5 метрам, однако со временем он оплыл и стал ниже. С наружной стороны на всем своем протяжении валганг был «одет камнем», т. е. укреплен каменной опорно-оборонительной стеной, предохранявшей его от осыпания. Характерной деталью этой стены является хорошо заметный наклон наружной поверхности. Стена сложена в технике панцирной кладки: основной ее массив состоит из каменного лома, залитого известковым раствором. Снаружи бутовое тело облицовано отлично обработанными прямоугольными блоками. Для большей прочности в стену при строительстве были уложены железные полосы, а часть облицовочных «стенных» камней скреплена между собой железными скобами или круглого сечения штырями-пиронами.
Ширина главной крепостной ограды в верхней части составляла около 15 метров. Здесь, на так называемом крепостном ходу, были установлены батареи крепостной артиллерии, а в случае приступа, или как раньше говорили «в нужнее время», могли быть свободно развернуты и стрелковые позиции для солдат гарнизона. От неприятельских выстрелов крепостной ход защищался земляным бруствером, толщина которого равнялась почти шести, а высота двум метрам. Для каждого орудия в толще бруствера в прошлом существовала отдельная амбразура в виде расширяющегося наружу лотка, что обеспечивало возможность канонирам вести секторный огонь. В наши дни остатки бруствера еще довольно хорошо сохранились в виде земляного, поросшего травой оплыва в верхней части крепостных стен. Если приглядеться повнимательнее, то можно заметить и следы амбразур.
Окружающая со всех сторон главную крепостную ограду фоссебрея когда-то представляла собой полосу ровной земли шириной около 7,5 метра, примыкающую непосредственно к подошве опорно-оборонительной стены и защищенную со стороны поля земляным бруствером высотой почти два метра. В фоссебрее так же, как и на крепостном валу, располагались артиллерийские батареи и были оборудованы стрелковые позиции для ведения ружейного огня.
В прошлом, лет 180 назад, определенную выразительность всему комплексу фортификационных сооружений Новодвинской крепости придавали навесные башенки-бартнзаны консольной («эшогетной») конструкции. Они располагались по гребню опорно-оборонительной стены в угловых частях бастионов и соответствующих им выступах фоссебреи. Таким образом, каждый крепостной бастион был отмечен сразу шестью расположенными в два яруса друг над другом навесными башенками. Еще две башенки были возведены в центральных частях стен, отделяющих крепостной ров от реки. В фортификационной практике такие стены получили название ботардо.
В одной из этих стен существовал пропускной шлюз, через который в случае осады ров можно было наполнить водой. А за крепостным рвом располагались две оставшиеся линии обороны: прикрытый путь и гласис. Прикрытый путь предназначался для маневрирования живой силой гарнизона при производстве вылазок из крепости. Со стороны поля он был защищен или «прикрыт» (откуда и название) частоколом из врытых вертикально бревен и почти двухметровой высоты земляным валом-гласисом. Отличительной особенностью гласиса был очень пологий наружный скат, который хорошо простреливался с крепостных сооружений. В наши дни остатки прикрытого пути и гласиса еще можно различить на восточной стороне крепости.
Находившийся к северу от главной крепостной ограды равелин представлял собой мощный фортификационный узел, который со всех сторон окружали рвы. С крепостью равелин соединялся нешироким деревянным мостом. На его валах располагалась батарея, которая вместе с артиллерией северного крепостного фронта должны были создать огневой заслон перед противником с направления, наиболее подверженного нападению, — со стороны моря.
Во внутрь крепости можно было попасть через двое главных ворот — Западные (их еще иногда называли Двинскими, т. к. они выходили на берег Северной Двины) и Летние (или Полуденные), обращенные в сторону Архангельска. К Летним воротам через крепостной ров был перекинут деревянный свайный мост, часть которого могла подниматься в случае необходимости при помощи специального подъемного устройства. В прошлом, помимо двух главных въездов и малых ворот к равелину, в крепостной ограде находились около полутора десятков тайных подземных ходов, позволявших защитникам крепости в случае обложения неприятелем устраивать внезапные вылазки, а также иметь скрытное сообщение с внешним миром.
Оба главных въезда в крепость возведены по одному проекту. В оформлении их наружных порталов использована композиция античной триумфальной арки, что для начала XVIII века в практике отечественной строительной школы можно считать случаем уникальным. Ворота украшают белокаменные пилястры, на которых покоится классический антаблемент, включающий в себя архитрав, фриз и карниз. Венчает композицию аттик — прямоугольный фронтон, украшенный двумя упруго изогнутыми накладными каменными волютами, поддерживающими округлый картуш. Отличительная черта всех художественных элементов оформления порталов ворот — тонкая профилировка деталей.
Внутреннее пространство ворот также организовано по одной схеме. Чтобы попасть внутрь крепости, необходимо пройти через две камеры, перекрытые высокими цилиндрическими сводами. Камеры разделены массивной каменной аркой. В ее своде и сегодня еще можно увидеть щелевое отверстие, в которое когда-то убиралась подъемная крепостная решетка-герса. Надежность обороны ворот обеспечивалась также комплексом запорных устройств и ружейным огнем, который можно было вести через узкие вертикальные бойницы, устроенные в боковых стенах проездов.
Со стороны крепостного двора над воротами были выстроены кирпичные двухэтажные здания крепостных казематов, где размещались жилые помещения, а также хранилось оружие. Большинство помещений каземата Летних ворот использовалось как квартиры старших гарнизонных чинов, а в каземате Западных ворот находились апартаменты коменданта крепости и его канцелярия.
Кроме зданий казематов на территории крепостного двора располагались казармы для солдат, два деревянных «цейхгауза» и несколько хозяйственных построек. Центральную часть крепостного двора занимала небольшая деревянная церковь с отдельно стоявшей шатровой колокольней.
На свободном пространстве внутри бастионов одновременно с возведением крепостной ограды были отстроены здания пороховых погребов. Это были массивные каменные сооружения с толстыми кирпичными стенами, крепкими сводчатыми перекрытиями и узкими, устроенными по специальной схеме, окнами. Их конструкция должна была обеспечить сохранность порохового «припаса» при самом жестоком артиллерийском обстреле. Для гарантии непробиваемости погребов при навесных попаданиях, в конструкцию перекрытий были введены земляные амортизационные подушки толщиной почти полтора метра.
К сожалению, до наших дней большинство внутри-крепостных сооружений не сохранилось. Сегодня можно увидеть только случайно уцелевший, хотя и несколько измененный поздними перестройками пороховой погреб в северо-западном бастионе и имеющие значительные разрушения здания казематов обоих крепостных ворот. Остальные постройки исчезли без следа.
Из сооружений фортификационного комплекса в относительно хорошем состоянии находятся южная и западная части главной крепостной ограды и небольшой по протяженности участок фоссебреи, расположенный на берегу Двины. Все прочие оборонительные сооружения сохранились фрагментарно и чрезвычайно плохо.
Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.
Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.
Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.
Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.
Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.
Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,
академик Российской академии художеств
Сергей Вольфгангович Заграевский