РусАрх

Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры

О БИБЛИОТЕКЕ

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ

КОНТАКТЫ

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

Источник: Спегальский Ю.П. Псков. Л.-М., 1963. Все права сохранены.

Сканирование и обработка текста произведены М.В.Домасевым. Все права сохранены.

Размещение электронной версии в открытом доступе произведено: http://nordicdreams.net.ru. Все права сохранены.

Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2007 г.

Ю.П. Спегальский

ПСКОВ

ОЧЕРК РАЗВИТИЯ АРХИТЕКТУРЫ ПСКОВА

Возникновение Пскова. В середине первого тысячелетия пашей эры на землю нынешней Псковщины пришли предки средневековых псковитян, славяне — кривичи. Много веков до них жил человек на этой земле, но все же она оставалась очень слабо освоенной. Лишь кое-где, у берегов рек и озер, были разбросаны небольшие селения финского племени чуди и проникших из Прибалтики летто — литовцев. Нетронутые, непроходимые дикие леса расступались только у водоемов и глубоких топей да на отложившихся в некоторых местах бесплодных толщах песков. Пробираться по этому краю на дальние расстояния можно было лишь водными путями. Главным из них служила широкая полноводная река, названная славянами Великой. По ней ладьи кривичей спускались с юга на север, а по ее притокам расходились в стороны — к западным и восточным пределам будущей псковской земли.

Выше того места, где ныне стоит город Псков, лесные дебри отступали от берегов Великой. Здесь широкие пространства были заняты гигантскими песчаными наносами. А ниже по течению, вблизи впадения в Великую реки Мирожи, пески переходили в обширную богатую растительностью местность, изрезанную ручьями, оврагами, прудами, болотами и холмами. Самым высоким из холмов был мыс у слияния реки Псковы с Великой. Славяне назвали его Кромом. Под его крутыми скалистыми склонами плескались речные воды, и только к узкому южному краю примыкал пригорок — место будущего Довмонтова города. Понижаясь к югу, пригорок сменялся низиной, простиравшейся от Великой до Псковы. За низиной шла цепь возвышенностей, в которую входило высокое место у Псковы, известняковая гряда у берега Великой, а между ними возвышение, известное в древности под названием Городца. Южнее этих высот, примерно на месте нынешней Профсоюзной улицы, пролегало старое русло пересохшей речки, получившее название Усохи. Еще дальше, в междуречье Псковы и Великой, вплоть до знакомых уже нам песков, раскинулась местность с разнообразной почвой и рельефом — кое-где низкая и сырая, кое-где возвышенная, сухая, местами ровная, местами холмистая. Примерно такой же характер носила местность, расположенная за Псковой и названная позднее Запсковьем. Выбирая места для поселении, кривичи облюбовали живописные возвышения, выходившие к широкой красавице Великой, защищенные водой и болотистыми низинами, расположенные в окружении плодородных земель и сочных пойменных лугов.

Давно уже была высказана мысль о том, что на Городце славяне поселились раньше, чем на Крону. Пока это предположение не проверено археологами. Но само название Городца свидетельствует о том, что в дофеодальные времена на нем существовал укрепленный поселок. Неизвестно, был ли он старше Кромского или нет, но Псков, по-видимому, вырос не из одного Крома, а в результате развития двух или даже нескольких поселений.

Вероятно, уже в первой половине X века определилось постоянное место торга (там, где он оставался до 1510 года). С торгом было связано место поклонения языческим богам. Когда в конце X века языческие капища заменяли христианскими храмами, первым был построен храм Троицы на Крому, а вторым — Власия на Торговище.

К X веку, по всей вероятности, уже установились направления важнейших сухопутных дорог, связавших поселения на месте будущего Пскова с окружающими землями. Эти дороги определили потом расположение главных улиц города. Так уже в те времена намечались основные вехи будущей планировки Пскова и слагались такие характернейшие черты его композиции, как парадность западного «фасада» города и доминирующее значение Крома. В X веке у дорог, соединявших Торговище и Кром с окрестностями, разрасталось скопление дворов ремесленников. Судя по результатам археологических разведок, застроенная площадь вышла в это время уже за пределы будущего Старого Застенья. Можно считать, что Псков тогда стал городом, но его посад по характеру застройки напоминал скорее сельское поселение. Раскопки в Старом Застенье показали, что в X веке улиц там еще не было, дворы были рассыпаны в беспорядке и связывались между собой лишь узкими пешеходными мостками. Все строения были деревянными. Жилищами основной массы жителей посада служили небольшие избушки, срубленные из круглых бревен. В состав дворов входили постройки для домашнего скота и других надобностей семейств, не порывавших с сельским хозяйством.

На Крому и, возможно, в Городце были, конечно, и дворы знати, отличавшиеся обширностью, более сложной композицией и более крупными постройками. Расположение Пскова на основной транспортной артерии края и естественная защищенность его Крома способствовали превращению Пскова в центр развития ремесла и торговли, а затем в стольный город псковского княжества.

После нападения на Псков полоцкого князя Рог-волда, то есть после 977 года, укрепления Крома, вероятно, были значительно усилены. За ними разместился двор первого псковского князя Судислава, княжившего с 988 по 1036 год, а близ княжего двора, надо полагать, расселилась княжеская дружина. Может быть, именно с этого времени укрепление на Кромской горе стало называться Детинцем. На псковском посаде, наверное, уже появились «лавицы» — постоянные сооружения, служившие для перехода через топкие места.

Псков XI века и его облик. В XI веке псковский посад превратился уже в настоящее городское поселение. Местами его постройки вышли за пределы будущего Среднего города. Дворы образовали сплошную правильную застройку улиц. Улицы стали замащиваться деревянными настилами, применялся дренаж и другие способы осушения почвы, позволявшие занимать под поселение сырые участки. Наряду с главными складывалась сеть второстепенных улиц и переулков. Обычные жилища были по-прежнему очень простыми по планировке, состояли из одного помещения в бревенчатом срубе с очагом или печью, лавками у стен и большим столом со скамьями в стороне, противоположной входу. Крыша для тепла засыпалась землей. Дым от печи выходил в отверстие в крыше. Окошки представляли собой щели, задвигавшиеся деревянными заслонками.

Есть основания предполагать, что у изб устраивались крытые ходовые галерейки, начинавшиеся у входа и заходившие на заднюю сторону избы, а также небольшие помещения, примыкавшие к избе. В более богатых жилых постройках, имевших частично вторые этажи, галерейки превращались уже в висячие балконы. Великолепный лесной материал, тщательно обработанный, придавал даже самым простым постройкам основательность и своеобразную красоту.

О характере архитектурных украшений, типичных для новгородско-псковской земли того времени, можно судить по найденному при раскопках в Новгороде в 1953 году обломку резного столба. Он покрыт сложной по рисунку и довольно мелкой резьбой. Изображения сказочных существ сочетаются в ней с очень свободно скомпонованным затейливым плетеным орнаментом. Рассматривая этот обломок, нельзя не вспомнить описаний древнеславянских языческих храмов с их резными, ярко расписанными изображениями фантастических зверей, птиц и людей. Резьбой и, вероятно, росписью украшалась и мебель, состоявшая главным образом из столов и скамей, а также деревянная утварь.

Живописным богатством отличались дворы, принадлежавшие представителям верхов укрепившегося в то время на Руси феодального общества. Каждое из жилых, хозяйственных и парадных приемных помещений на этих дворах ставилось в виде особого здания. Отдельные срубы устраивались для летних и зимних спален; отдельно строились залы для пиров — гридницы, самостоятельно сооружались и терема. Все они соединялись между собой крытыми переходами. Жилые помещения поднимались на подклети, переходы между ними были висячими. Для подъема на переходы сооружались особые постройки с лестничными всходами, называвшиеся сенями. Указания летописей говорят, что такие холодные постройки, как сени и терема, поднимались над землей на деревянных столбах. Многие из хозяйственных построек, в их числе конюшни, житницы, кладовые для меда (бретьяницы) и имущества (скотницы, клети), челядни, поварни, тоже соединялись переходами.

Бревенчатые стены жилых срубов кое-где прорезались очень маленькими оконцами. Сени же, терема, переходы открывались наружу рядами проемов, украшенных резными обрамлениями. Гридню русские былины часто называют «светлой». Это говорит о том, что она освещалась большим количеством проемов.

Все эти, очень разные по объемам и обработке постройки объединялись в свободную асимметричную композицию. Сложное сочетание объемов, богатая игра светотени, причудливый силуэт, умелое использование дерева в декорации, местами резной (а кое-где, может быть, и раскрашенной), придавали таким дворам необычайную живописность. Вокруг они огораживались высоким частоколом из бревен с заостренными концами и замащивались деревянными помостами. Ворота этих дворов, вероятно, имели красивую обработку.

В то время в Пскове, несомненно, были гражданские общественные здания. Псков XI века делился уже на пять концов и, следовательно, наряду с общегородским вечем существовали кончанские организации и кончанские сходки. Один из авторов, описывавших древнеславянские города, упомянул о постройках, в которых славяне «имели обычные свои собрания и совещания... сходились пировать и рассуждать о важных делах...» Внутри были «вокруг скамьи и столы». Разумеется, такого рода зданий не могло не быть, хотя бы по одному, в каждом из псковских концов.

Псков того времени, насколько мы можем его себе представить, отличался очень характерным обликом. Среди множества деревянных строений, в числе которых были обширные и богато украшенные дворы, должно быть, совершенно терялись две деревянные, скромные по размерам и отделке церкви города — Троицкая и Власьевская. На длинных главных улицах и в переулках встречались лишь гражданские постройки. За пределами посада были рассыпаны только дворики ремесленников. Такой ярко выраженный светский облик города отражал его внутреннюю жизнь. Христианство, вводимое феодальными верхами, укоренялось тогда на Руси чрезвычайно медленно. Народ относился к новой религии враждебно, не желал оставлять старых привычек и верований, глубоко связанных со всей его жизнью и с явлениями родной природы. Даже феодальной верхушке Руси христианство было чуждо. Слагавшиеся тогда городские обычаи сплетались не с христианскими обрядами, а с остатками языческих. В повседневный быт христианство еще не начало проникать, и это отражалось на всем виде города.

Псков и его архитектура в XII веке. Развитие ремесленного производства и рост торговли в XII веке превратили Псков в большой и богатый город. Во второй половине XII века в Пскове появились первые каменные здания. Недалеко от Крома, на месте будущего Довмонтова города, князь Авед-Дмитрий построил храм в честь Дмитрия Солунского. Следующий каменный храм был возведен уже по заказу церковного владыки — архиепископа Новгорода и Пскова Нифонта. Желая утвердить в Пскове прочный оплот пропаганды христианства, он основал Спасо-Мирожский монастырь, в котором около 1156 года создал соборный храм. Место для монастыря было выбрано в небольшом отдалении от города, на другом берегу Великой, у устья реки Мирожи. Отрезанный рекой, монастырь был в то же время хорошо виден с берегов Великой и с высоких мест города. Архитектурное решение собора определил сам Нифонт, нашедший на юге, вероятно в Херсонесе, тип храма, наиболее отвечавший его вкусам.

Собор Мирожского монастыря. Реконструкция

План собора в нижней части был близок к квадрату, а наверху принимал форму креста. Над перекрестьем возвышался объемистый барабан. Основные покрытия были уложены прямо по сводам, лишь крыши над пониженными углами на западной стороне были скатными, устроенными по деревянным стропилам. Материалом кровли служила скорее всего керамическая черепица или же свинец. Поверхности стен, выровненные розоватой обмазкой из извести с толченым кирпичом, только в перемычках окон и входной двери и в дугах, соединявших вверху лопатки, оживлялись оставленными на виду прослойками красного кирпича. Прекрасно найденные пропорции придавали этому небольшому зданию стройность и монументальность. Внутри его украсили фресковой росписью. В первоначальном виде собор простоял недолго. Уже в XIII веке его западные углы были надстроены. Позднее появился притвор. Этим была нарушена строгость первоначальной композиции храма.

Возможно, к XII веку относится и собор Ивановского монастыря, основанного, как и Мирожский, за рекой, но не к югу, а к северу от города. Упоминается он впервые только под 1243 годом. Это была постройка княжеская. Шестистолпный, с хорами в западном членении, освещенными двумя дополнительными главами, Ивановский собор представлял собой вариант большого Новгородского храма XII века. Строителями его были, вероятно, новгородские мастера.

К концу 80-х или к самому началу 90-х годов XII века следует отнести возведение первого каменного Троицкого собора в Детинце. Церковное предание ошибочно приписывало его постройку князю Всеволоду-Гавриилу и относило ко времени пребывания князя в Пскове — 1137 году. Исследование Н. Н. Воронина установило правильную датировку собора и показало, что архитектура его была тесно связана с подоцко-смоленской школой зодчества. Видимо, из этих земель были вызваны его строители. К обширному и высокому основному объему собора, завершавшемуся главой, покоившейся на четырех столпах, с запада примыкало пониженное деление с хорами, а с севера и юга — боковые притворы. Полоцкие и смоленские аналогии и пример псковского храма Михаила архангела в Городце, повторившего в первой половине XIV века композицию Троицкого собора, говорят за то, что этот собор был одноабсидным.

Торжественная монументальность собора сочеталась с расчлененностью его масс. Благодаря этому собор, при большой величине, позволявшей ему господствовать над всем городом, архитектурно связывался с дробной городской застройкой.

Троицкий собор XII века. Реконструкция. По материалам Н.Н.Воронина

К концу XII века Псков украсили четыре каменных храма. Все они выходили на западную сторону города, к реке Великой. Может быть, уже в XII веке появились на месте будущего Довмонтова города у берега Великой те каменные гражданские постройки, основания которых были недавно открыты археологическими раскопками. Застройка посада вышла уже на Запсковье и в будущий Окольный город. Однако все строения посада, как и стены, окружавшие его главную часть, оставались деревянными. Каменные храмы, выросшие в Детинце, а также в отделенных от посада монастырях, созданных феодальными владыками, лишь окаймляли город, и то только с одной стороны. Они придавали Пскову внешность христианского города, украшали его, и в то же время противостояли ему. Сочетание мирского, полуязыческого деревянного посада и обступивших его каменных храмов в какой-то степени оставалось характерной чертой Пскова и в XIII веке.

Феодальное землевладение на Псковщине не получило большого развития. Сравнительная слабость феодальной верхушки и княжеской власти в Пскове сказалась на характере его церковного строительства. Псковские соборы XII века были несравненно беднее обширных и изукрашенных княжеских храмов южных земель Руси, убранных белокаменной резьбой, медью и позолотой Владимиро-Суздальских церквей, крупных ранних построек Великого Новгорода. Псков в то время не выработал еще даже своей школы архитектуры.

Псков ХIII века. Середина XIII века принесла Пскову тяжелые испытания. Монгольское нашествие непосредственно не коснулось псковской земли, но псковичам пришлось встать на защиту Руси от немецких завоевателей. В среде псковского боярства сложилась сильная партия сторонников сближения с немцами. В 1240 году вследствие происков изменников бояр и бывшего псковского князя Ярослава Псков был предательски отдан в руки немецких рыцарей. Только в 1242 году его освободило ополчение новгородцев, суздальцев и псковичей, предводительствуемое Александром Невским.

После этого Псков, залечив свои раны, продолжал расти и развиваться. В XIII веке посад распространился уже на всю территорию Окольного города и Запсковья, далеко за свои старые деревянные ограды. Автор немецкой хроники писал о Пскове того времени: «Этот город так обширен, что его окружность обнимает пространство многих городов, и в Германии нет города, равного Пскову». Конечно, занятая посадом площадь не была застроена сплошь. Топи, овраги, пруды и речки не были еще засыпаны. Это придавало городу живописность и разрежало скученность застройки.

Большие изменения произошли во второй половине века на Крому. Псковское вече, накрепко взявшее в свои руки верховную власть в Псковской земле, сделало Детинец центром вечевого управления, местом вершения важнейших государственных дел и связанных с ними обрядов. Вблизи Троицкого собора помещались сени, где заседал псковский правительственный совет, были канцелярия и архив веча, велось летописание, хранились государственная казна, печати, грамоты, государственные договоры и копии частных документов. В соборе совершались посажения на княжество псковских князей. На обширном пространстве в глубине Детинца, за собором, в многочисленных клетях, амбарах и житницах хранились запасы продовольствия, имущество, товары, все наиболее ценное, что опасно было держать па посаде. Псковичи теперь особенно строго охраняли Детинец. Его деревянную ограду заменили высокой каменной стеной. Это было первое каменное крепостное сооружение в Пскове. В помощь страже в Детинце стали держать злых собак, «кромских псов». Кража в Детинце отныне каралась смертной казнью. Двор псковского князя, княжеская «судница» и «поле», где происходили судебные поединки, были перенесены, возможно уже в XII веке, из Детинца в примыкающую к нему часть старого посада, позднее получившую название Довмонтова города. Прославленный псковский князь Довмонт-Тимофей обнес эту часть города каменными стенами, сомкнувшимися с укреплениями Крома, и украсил ее храмами. В 1268 году он построил там церковь Тимофея Газского, в 1269 году — Георгия, в 1272 году — Федора Стратилата и там же основал девичий монастырь во имя Рождества богородицы с каменным храмом. Эти постройки не дошли до нас. Между тем, может быть, именно в их строительстве впервые выступили самостоятельно на поприще каменного церковного зодчества псковские мастера. Вероятно, уже в XIII веке в Довмон-товом городе была построена купеческая корпоративная церковь во имя святой Софии. К концу века где-то близ Пскова появилась церковь Петра и Павла. Недалеко от нее в 1299 году Довмонт разбил рать немцев. Около 1276 года на Запсковье, против рыбного торга, на берегу Псковы немецкие купцы основали свой торговый двор. Река Пскова близ Рыбников и «немецкого берега» стала одним из наиболее оживленных мест Пскова.

Псков и его архитектура в XIV веке. В первой половине XIV века псковичи сделали многое для благоустройства своего города и совершенствования его укреплений. Из крайне неполных сообщений летописи мы знаем, что они в 1308 году замостили деревом Торговище, а в следующем году огородили «с приступа», то есть с южной стороны, каменной стеной часть посада, примыкавшую к Довмонтову городу. Стена 1309 года прошла по северному краю Усохи, а оттуда ко Пскове, по удобному для обороны естественному рубежу. По берегам рек Псковы и Великой тогда были оставлены еще старые земляные валы с тыном, но через некоторое время и их заменили каменными стенами. В 1401 и 1404 годах к этим стенам уже делали прикладки и надкладывали их в вышину. В 1337 году псковичи перестроили переднюю стену Детинца и сделали помост через город к воротам Крома и Троицкому собору.

Уже в первой половине XIV века началось строительство кончанских церквей. После того как городское вече обосновалось в Детинце, под покровительством храма святой Троицы, было естественно и кончанским боярам и «лучшим людям» подумать о «небесных покровителях» и святынях своих концов. Строительство церквей началось в Застенье, то есть в части посада, обнесенной уже каменной крепостной стеной. Первой церковью, построенной там. был храм Георгия на Болоте «у Острой Лавицы». Он существовал уже в 1320 году. Эта церковь, вероятно, была тогда деревянной, так как очень уж быстро пришла в негодность. В 1370 году ее разобрали и построили заново из камня.

Церковь Михаила Архангела. Реконструкция

Образцом псковского кончанского храма того времени могла бы послужить возведенная в 1339 году церковь Михаила архангела в Городце, если бы она сохранилась в первоначальном виде. По-видимому, это был первый каменный храм на псковском посаде. Псковские каменщики к этому времени оставили прежнюю технику каменного строительства, перестали применять кирпич и раствор из извести с измельченным кирпичом, перейдя на кладку только из известняковой плиты на известково-песчаном растворе. Приобретенные к началу XIV века технические навыки и понимание работы сложных каменных конструкций дали псковским мастерам возможность перенять из южных земель Руси прием установки купола на ступенчатые своды. Сущность его заключается в том, что подпружные арки, несущие барабан купола, поднимались выше основных сводов храма и частью опирались на эти своды, передавая им некоторую долю нагрузки от купола. Такие своды XIV века сохранились до нашего времени в храме Михаила архангела в Городце.

Здание этой церкви дошло до нас сильно измененным, но сохранило многие первоначальные части. При его осмотре можно заметить, что главный объем храма с абсидой, четырьмя столпами и сводами и западный притвор хотя и переделаны, но относятся к первоначальной постройке.

Наружные фасады основного объема (так называемого «четверика») до сих пор сохранили полукружил, показывающие, что храм был покрыт по трем закомарам с каждой его стороны. Западный притвор, как видно по сохранившимся и на его стенах полукружиям, тоже первоначально был покрыт по закомарам. Возможно, что подкупольные арки, возвышавшиеся над сводами, были выражены снаружи в виде постамента под барабаном.

Нельзя не отметить сходства Михаило-архангельского храма с Троицким собором XII века.

До исследования церкви Михаила архангела нельзя сказать, были ли на ее южной и северной сторонах притворы, подобные притворам Троицкого собора. Но если их и не было, то все равно сходство с Троицким собором остается несомненным. Есть основания думать, что оно распространялось и на восточную сторону этих зданий и что Троицкий собор тоже был одноабсидпым.

Около этого времени псковичи построили храм Бориса и Глеба в Старом Застенье, упоминаемый летописью под 1343 годом. По-видимому, это тоже был кончанский храм.

Надо полагать, что и гражданские общественные здания концов — гридницы в то время тоже строились из камня. Открытые археологами остатки каменных гражданских зданий конца ХП — начала XIII века позволяют думать, что это произошло, может быть, еще задолго до XIV века.

Роль кончанских, сотских и уличанских организаций, объединявших жителей концов, сотен и улиц города, к этому времени стала весьма важной. Жители концов и улиц сообща строили и ремонтировали мосты, укрепления и лавицы, мостили улицы, содержали общественные житницы и амбары на Крому и т. д. В ведении концов была охрана города, его благоустройство, забота об укреплениях, сбор налогов, содержание князя и должностных лиц, набор и снаряжение войска, снабжение его всем необходимым, управление пригородами, словом — вся жизнь города и земли. Дела объединений горожан — сотенных, уличанских, кончанских — решались на общих собраниях соседей. Концы, улицы и сотни устраивали не только свои веча, но и общие праздники, братчины и пиры.

При таких обстоятельствах гридницы, в которых часто собирались сотни людей, должны были представлять собой обширные, прочные и долговечные строения. Вероятно, их стены были каменными, а перекрытия деревянными. Возможно, под ними устраивались перекрытые сводами погреба, а для входа в них служили крыльца.

Вторая половина XIV века была временем расцвета производительных сил северо-западных земель Руси и их культуры. Подъем их в Псковской земле привел к окончательному обособлению Пскова от его «старшего брата» — Великого Новгорода и признанию самостоятельности Псковского государства уже в 1348 году.

За вторую половину XIV века Псков неузнаваемо вырос и украсился. Этим он был обязан неутомимой деятельности его тружеников, развитию сельского хозяйства, ремесла, торговли. Псковские мастера осваивали новые виды производства, новые технические приемы, росла численность ремесленников, упрочивалась их организация. Псковская Судная грамота говорит об установлении в Это время практики работы ремесленников не только в одиночку, но и группами. Нет сомнения в том, что в эту пору расцвета общественной жизни вечевого Пскова его ремесленники создали и свои общие городские объединения по профессиям. Эти объединения вырастали в условиях существования сильных кончанских организаций, почему и не выступали на политическом поприще и почти не оставили о себе памяти.

Концы, или, точнее говоря, богатые влиятельные люди концов, крепко держали в своих руках управление городом.

Кончанская община стала ареной борьбы, порожденной неравенством малоимущей массы соседей с обладающей богатствами и властью верхушкой, с боярами и богатыми купцами. Уже в начале XIV века это приводило к открытым столкновениям.

Одной из форм классовой борьбы, принявшей в Пскове массовый характер, стала ересь стригольников, возникшая в третьей четверти XIV века.

Стригольники выступали против стяжательства, накопления богатств в руках отдельных людей и притеснения богатыми бедных. Основываясь на том, что духовенство наживается на исполнении церковных обрядов, стригольники не остановились перед полным отрицанием необходимости существования духовенства, церковной иерархии и церковных таинств. Но критическое отношение к существующему укладу жизни и стремление к его изменению стригольники обосновали, опираясь на религиозные представления. Основы христианского вероучения к тому времени успели прочно укрепиться в сознании всех слоев населения Руси. Христианские религиозные представления и обряды, смешавшись с пережитками языческих, вошли в общественную жизнь и быт русских людей. Христианские идеи и понятия стали господствующими. Религия получила в Пскове, как и во всей Европе в эпоху средневековья, огромное значение. Всякое дело, всякое начинание должно было подкрепляться обращением к богу и исполнением церковных обрядов. Это необходимо учитывать, чтобы понять, почему с укреплением власти псковских концов было связано строительство кончанских и уличанских храмов, почему корпорации купцов и ремесленников стали возводить свои церкви, почему в Пскове выросло столько монастырей.

Концы являлись как бы отдельными федерациями в городе, сам город представлял собой союз концов. Понятно, что теперь уже ни один из концов не мог обойтись без своего храма. Судя по тому, что в Застенье, делившемся на пять концов, В XIV веке было построено восемь приходских храмов, их строили в некоторых случаях и улицы, конечно, наиболее богатые.

В то же время часто встречающиеся в современной литературе утверждения, что псковские кончанские храмы были местами сбора соседей на вече, на братчины и пиры, предназначались под хранение купеческих товаров и чуть ли не являлись средоточием торговых операций, — лишены серьезных оснований. Кончанские обычаи, кончан-ские сходки и пиры, с которыми были связаны здания для собраний, то есть гридницы, и особые просторные места для сбора на вече сложились уже задолго до распространения строительства кончанских храмов. Церковный же двор (буй или буевище, как называли его псковичи) не мог быть местом кончанских сходок. Он служил местом погребений и обычно был тесен настолько, что не хватало площади для захоронений. Люди собирались на нем главным образом лишь в дни похорон и поминок по усопшим. В церквах могли происходить молебны, связанные с общественными делами и обрядами, но не собрания, братчины и пиры. Не предназначались кончанские храмы и для хранения в них купеческих товаров. Склады для хранения ценного имущества, принадлежащего концам и отдельным частным лицам, были на Крому.

Приходские церкви были не единственным родом церковных зданий, строившихся в XIV веке в Пскове. Со второй половины века в Пскове начали вырастать монастыри, создававшиеся горожанами. По укрепившимся в то время представлениям монастырь был «домом ангельским», Для жителей которого было обеспечено вечное спасение, как бы они ни были грешны до пострижения. Это вызвало обычай постригаться в монахи перед смертью. По воззрениям того времени, молитвы монахов всегда достигали цели. Отсюда обычай делать вклады в монастыри на поминовение своей души, обычай обращаться в монастырь за исцелением или помощью в каком-либо деле. Наиболее верным способом обеспечить себе небесное покровительство считалось основание монастыря на собственные средства. Это было возможно только для очень богатых людей. Поэтому в древнем Пскове встречались также монастыри «мирского построения», то есть основанные на общие средства жителей какой-либо части города. Условия, в которых создавались в Пскове монастыри, придали им весьма своеобразный характер. Они являлись своего рода деловыми предприятиями на паях. Естественно, что они в это время основывались не за городом, а в самом городе или у его окраин, часто поблизости от путей к псковскому Торговищу. Монастыри, основанные ранее далеко от города, начали строить в Пскове свои подворья.

Кроме кончанских и монастырских церквей, в описываемое время в Пскове строились патрональ-ные церкви профессиональных объединений. Их, видимо, было принято ставить в Довмонтовом городе, ставшем центром общегородской общественной жизни. Здесь была церковь купеческой корпорации, возобновленная в 1352 году на старом месте, здесь была общегородская «поповская изба», служившая для собраний всего псковского духовенства, здесь же должны были располагаться и церкви ремесленных братчин Пскова. Надо думать, что созданная псковским зодчим XIV века Кириллом в 1374 году церковь Кирилла над Греблей у Смердьего моста являлась не его личной, а корпоративной постройкой псковских каменщиков, предоставивших своему лучшему мастеру поставить храм «в свое имя» в ознаменование его заслуг.

В 1362 году обрушились своды старого Троицкого собора. Собор разобрали и в течение 1365— 1367 годов псковские каменщики создали его новое здание. Н. Н. Воронин высказал очень правдоподобное предположение, что руководителем этой постройки был мастер Кирилл. Само это здание до нас не дошло, оно было разрушено в 1682 году, но сохранился ряд его изображений, и среди них подробный рисунок его, сделанный в конце XVII века. Как было отмечено псковским летописцем, новый собор построили на сохраненном основании старого. Этим на первое время, до усложнения собора пристройками, была определена композиция его масс. Но совершенно по-новому псковские каменщики XIV века решили верх главной, самой высокой части собора. Здесь они применили ступенчатые своды.

Русские зодчие уже с XII века работали над поисками такой конструкции храма, которая позволила бы в наибольшей степени связать все его части в одну пространственную конструктивную систему и по возможности уравнять работу несущих частей ее. Эта работа в обычных купольных постройках резко неравномерна. Стены, имеющие большую площадь опоры, не несут никакой нагрузки, кроме собственного веса, а столпы, несущие вес куполов, имеют очень незначительную площадь основания. Неравномерность нагрузки вызывала неодинаковую осадку стен и столпов, что приводило даже к разрушению зданий. Средствами предотвращения этого была установка столпов на ленточные фундаменты и устройство связей из мощных брусов, соединявших столпы со стенами. Помимо этого русские мастера искали такого устройства сводов, которое позволило бы нагружать весом главы не только подпружные арки, но и боковые своды, а через них и стены. О первых шагах таких поисков говорят полоцкие постройки XII века: собор Спасо-Евфросиниева монастыря и Борисоглебский храм Бельчицкого монастыря. Здесь часть нагрузки от главы передавалась через сделанные снаружи под барабаном устои на своды, примыкающие с четырех сторон к барабану, то есть перекрывающие ветви подкупольного креста. Вскоре русские мастера-каменщики нашли решение более совершенное и в техническом, и в художественном отношении: своды со ступенчатыми подпружными арками. Такие своды, в частности, были применены на рубеже XII и XIII веков в сохранившемся до наших дней Черниговском храме Пятницы. Компоновка верха этого храма свидетельствует о ясном и глубоком понимании его строителями сложной работы системы каменных конструкций. Ступенчатые своды здесь дополнены в угловых частях сводами в четверть окружности, служившими дополнительным средством передачи нагрузки на наружные стены и придававшими всей системе в целом еще большую связанность и устойчивость. Наследство южнорусских зодчих было воспринято псковскими каменщиками. Ступенчатые своды стали характерны для псковского церковного зодчества. В псковском Троицком соборе 1365—1367 годов, возможно, была полностью повторена конструктивная система Черниговского Пятницкого храма, то есть не только повышенные подпружные арки под барабаном, но и своды в четверть окружности над угловыми частями.

Мы не можем точно указать, когда ступенчатые своды появились в Пскове, так как ничего не осталось от псковских построек последней трети XIII века, а это могло произойти уже тогда. Пониженные подпружные арки собора Снетогорского монастыря, построенного в 1310 году, еще не доказывают, что псковские мастера не знали тогда ступенчатых сводов, так как формы этого собора, очевидно, были продиктованы заказчиком, потребовавшим повторения собора Мирожского монастыря (к тому времени уже надстроенного в западной части). Иначе обстояло дело с храмом Михаила архангела в Городце. Здесь заказчики, видимо, потребовали лишь общего подобия своей постройки Троицкому собору, но не настаивали на сходстве их в частностях, что было и невозможно. Появление же здесь повышенных подпружных арок, вступивших в какой-то степени в противоречие с образцом, говорит скорее всего уже о том, что ступенчатые своды стали к тому времени привычными для псковских мастеров.

Троицкий собор 1365—1367 годов. Реконструкция

Наружные формы верха нового Троицкого собора явились точным отражением конструкции его. Внешняя сторона кладки сводов полностью сохранила здесь свои очертания. Она получила лишь архитектурную обработку, повторявшую мотив обработки основного объема храма. Такой прием решения верха храма не мог появиться ни под влиянием форм деревянной архитектуры (как думают некоторые исследователи), ни в результате воздействия заказчиков. Это плод самостоятельного творчества каменщиков, в котором отчетливо выступили черты природного архитектурного мышления.

Новый Троицкий собор был сложен из плиты. Черты живописности композиции, проступавшие в предшествовавшем ему здании, теперь значительно усилились. Постамент под главой получил сложную форму, понижение угловых частей главного объема собора придало его массам еще большую расчлененность. Стены здания были покрыты обмазкой и побелкой, сверкавшими под лучами солнца.

Нельзя сказать, что от церковного строительства второй половины XIV века совсем ничего не осталось. В Довмонтовом городе под насыпью земляного укрепления, сделанного в 1701 году, существуют остатки храма того времени, по всей вероятности Рождества Христова, построенного в 1388 году. Его восточная часть, сохранившаяся почти на всю высоту, выступает из насыпи. Это было четырехстолпное здание с одной высокой и сильно выдающейся абсидой, обработанное снаружи лопатками. План четверика, по-видимому, был подобен плану основной части Михаило-архангельской церкви в Городце. К западной стороне примыкал притвор, о котором упоминает летопись. Верх храма не сохранился, но, без сомнения, своды его были ступенчатыми. Строители его не могли не воспринять нового веяния в архитектурном творчестве, нашедшего яркое выражение в недавно построенном Троицком соборе, то есть должны были отразить в формах верха конструкцию сводов и прийти в общем к тому же приему, что и зодчие Троицкого собора. В деталях же Этих двух построек была неизбежна разница. На небольшом здании не было ни смысла, ни возможности повторять ту обработку, которую получил постамент под барабаном обширного Троицкого собора. Угловые деления храма Рождества могли быть покрыты не двухскатными, а односкатными крышами, как показано на рисунке. Над притвором храма была, вероятно, звонничка.

Церковь Рождества в Девмонтовом городе. Реконструкция

Во второй половине XIV века уже определились черты псковской школы архитектуры. Псковские храмы, как и другие общественные сооружения, возводились главным образом по заказам объединений горожан, весьма расчетливо расходовавших свои средства. Строили их мастера, работавшие не в порядке феодальной повинности, а по найму, за деньги. Нанимали их не поодиночке и не поденно, а целой дружиной, за заранее условленную плату за всю постройку. Каждая дружина стремилась соорудить здание с наименьшей затратой сил, добиваясь в то же время наилучшего удовлетворения желаний заказчиков и наибольшего художественного эффекта. Здания создавались из дешевых, добывавшихся около места стройки материалов, компоновались с учетом возможно большей экономии средств и сил. Приспособленность к жизненным потребностям и техническая целесообразность этой архитектуры не умалили эстетической значимости ее. Псковские зодчие признавали за эстетической стороной первостепенное значение. Ведь художественная ценность архитектуры не определяется стоимостью строительства и количеством украшений. Псковичи выработали поразительное умение придавать небольшим, простым и почти лишенным украшений постройкам высокие эстетические качества, иногда огромную художественную выразительность.

Обмазка и побелка псковских каменных зданий — необходимое средство сохранения поверхностей плитной кладки от выветривания — легко и быстро наносились тонким слоем, равномерно покрывавшим кладку. Ее поверхностям не старались придать строго геометрические очертания — это привело бы к утолщению штукатурки, очень усложнило бы процесс ее нанесения и уменьшило бы ее прочность. И такая волнистая, не совсем ровная абмазка, сделанная руками древнепсковских мастеров, давала необычайный художественный Эффект, выявляла всю весомость каменных сооружений, придавала им скульптурность, особенную, неповторимую прелесть. Очень жаль, что в наше время такую штукатурку можно увидеть лишь в редчайших случаях, в каких-либо очень давно заброшенных или засыпанных помещениях.

Для обмазки брали поблизости от места стройки мелкий желтый горный песок, содержащий окислы железа и другие примеси. Побелка делалась обычной псковской известью — тоже нечистой, с примесями глины и окислов металлов. Из-за этого она принимала не чисто белый, а желтоватый цвет, а иногда бывала слегка розоватой. И лучшего цвета окраски для этих зданий невозможно придумать. Цветовой контраст между кремово-розоватыми поверхностями стен и голубым или в ненастную погоду свинцово-серым небом — одно из сильнейших художественных средств псковской каменной архитектуры. Необыкновенно красиво выглядят на такой обмазке падающие на нее тени, а самая несложная архитектурная деталь, самый простой орнамент на ее фоне получают особенно сильное звучание. Чудесным было сочетание обработанных этой обмазкой каменных зданий с темной зеленью деревьев, с голубовато-серыми и темными деревянными постройками, пестревшими множеством прозрачных синеватых теней.

В XIV веке псковские каменщики искали наиболее простые, технически целесообразные приемы орнаментации зданий, сложенных из плиты, и к XV веку выработали их.

Характерным для XIV века был обычай расписывать храмы фресками, причем не только внутри, но и снаружи. Росписи второй половины XIV века не сохранились, они погибли вместе со зданиями. Между тем, бесспорно, именно вторая половина XIV века была временем яркого расцвета стенной живописи в Пскове. В эту пору религиозных споров и сомнений стенная живопись, способная говорить с множеством народа на понятном ему языке изображений и несравненно более впечатляющая с первого взгляда, чем живопись икон, должна была широко распространиться по Пскову.

Икона тоже получила большее значение. Около середины XIV века иконостасы стали устраивать в несколько ярусов. Икона стала непременной принадлежностью внутреннего и даже наружного убранства каждого здания, жилого и общественного, за XIV век Псков не только вырос, но и коренным образом изменил свой облик. Городская застройка вышла уже на Завеличье. На территории посада возникли первые каменные храмы и городские монастыри. В 1383 году было основано три монастыря с каменными церквами: Духовский на Усохе, Козьмодемьянский на Запсковье и Никольский на Песках, на окраине посада. В 1398 году в поле, на краю посада вырос Михайловский монастырь. Еще до появления монастырей, в Старом Застенье, рядом с торгом, у самого въезда в город с Запсковья было основано подворье Снетогорского монастыря, на котором в 1365 году построили храм Иоанна богослова. Все эти храмы были каменными. Продолжалось и строительство кончанских и уличанских храмов. В 1371 году был построен кончанский храм Опоцкого конца — церковь Николы на Усохе. В 1373 году взамен разобранной старой деревянной церкви Власия псковичи построили на новом месте каменную церковь во имя того же святого. В том же году построили каменную церковь Петра и Павла в Застенье. До 1377 года была построена, а в 1377 году расписана церковь Василия на Горке, в 1383 году построена церковь Николы на Запсковье, на перекрестке у Старого Примостья, в 1384 году — Спаса у Старого костра, в Застенье.

Изменился Довмонтов город. Один за другим за его стенами вырастали общественные здания и храмы. Здесь строились корпоративные и обетные церкви. В 1352 году купцы перестроили свою церковь, сделав ее снова деревянной. В 1374 году был построен храм во имя признанного святым князя Довмонта-Тимофея и храм Кирилла; в 1383 — Сошествия святого духа; в 1388 году, во время мора, — храмы Рождества Христова и Покрова богородицы; в 1395 году — храмы Воскресения Христова и Николы на Гребле. В 1385 году была заново перестроена церковь Федора Тирона. На пространстве Довмонтова города, не превышавшем полутора гектаров, к концу XIV века стояло уже двенадцать каменных и один деревянный храм и, кроме них, ряд общественных зданий, часть которых, вероятно, также была каменной. Княжий двор в XIV веке был перенесен из Довмонтова города в Старое Застенье, где его построили у крепостной стены, рядом с главным въездом в город с западной стороны. В 1384 году на новом княжьем дворе была возведена каменная церковь Воздвиженья.

За вторую половину XIV века совершенно преобразились крепостные сооружения посада. На месте старых укреплений Среднего города, состоявших из земляного вала и дубовой стенки над ним, которая, по замечанию летописца, была «мало выше мужа», в 1375 году псковичи построили каменную стену — четвертый пояс каменных укреплений по пути к Крому. Тогда же псковичи начали усилять стены башнями, или «кострами», как они говорили.

Реконструкция укреплений коснулась и Детинца. Значительная часть Пскова оказалась обведенной каменными стенами с каменными боевыми башнями. Это придало новый характер облику посада и всего города. Возможно, что в то время башни и стены в Пскове еще не было принято покрывать обмазкой и белить. Если это так, то их серые поверхности, кое-где прорезанные узкими щелями бойниц, своей суровой сумрачностью еще более подчеркнули живописность деревянной застройки, оживленной пестрой игрой света и теней, и контрастировали с каменными церквами, блиставшими выбеленными стенами, а кое-где яркими наружными росписями.

Псков и его архитектура в XV веке. В XV веке борьба с врагами Руси требовала от Пскова еще больших сил, чем прежде. Он не раз обращался за помощью к Новгороду, но, как правило, не получал ее. Только московские князья, заинтересованные в обороне западной границы Руси, не отказывали в покровительстве и в военной помощи псковскому государству.

Подъем экономики и культуры Пскова продолжался. Несмотря на все тяготы, выпавшие на ее долю, псковская земля была в цветущем состоянии. На местный торг шло большое количество разных изделий псковских ремесленников: одежды, обуви, посуды, кожи, деревянных, костяных, керамических и металлических предметов. Произведения псковского сельского хозяйства и ремесла шли и на внешний рынок. Больших успехов достигла в XV веке в Пскове обработка металлов.

Многочисленные церкви были украшены утварью и снабжены колоколами, сделанными псковскими металлистами. Ряд псковских церквей был покрыт листовым железом, выделанным местными кузнецами. Постоянная вооруженная борьба требовала производства военного оснащения, в том числе огнестрельного оружия — пушек и пищалей, ядер и пороха к ним.

О размахе керамического производства в Пскове в то время говорят поиски псковскими гончарами новых областей применения керамики. В Пскове в XV веке были в употреблении керамические плитки для облицовки деревянных поверхностей, которыми, возможно, обивали стены внутри богатых деревянных построек, керамические киоты для икон, служившие украшением жилищ горожан. Применялись покрытие керамических изделий слоем белой глины (ангобом) и поливой, обработка отформованных изделий штампами. В XV веке в Пскове выделывались украшенные рельефными изображениями поливные изразцовые печи. Для покрытия церковных глав, кроме металла, употреблялась керамическая черепица.

Процветала живопись, связанная главным образом с производством икон. Иконостасы приобретали все большее значение в убранстве храмов. Сплошная фресковая роспись стен и сводов церквей уступала место изображениям, сосредоточенным в иконостасе, ставшем теперь богатым поприщем применения мастерства иконников, резчиков по дереву, «среброкузнецов», литейщиков и других мастеров.

В прикладном искусстве, живописи, архитектуре Пскова XV века ярко выражены черты народного творчества. Произведения псковского ремесла того времени замечательны соединением технической целесообразности, позволявшей экономно расходовать материал, время и мускульную силу мастера, с сильным художественным эффектом, достигаемым этими экономными средствами. Тябла иконостасов, как, вероятно, и другие украшенные резьбой части зданий того времени, не знали форм, которые требовали бы вырубания больших масс древесины. Художественное богатство их заключалось в неглубоко вырезанном, но очень четком и необыкновенно красивом орнаменте. Формы и компоновка орнамента, в котором повторялись одинаковые мотивы, позволяли применять минимальное количество рабочих приемов при его выполнении и довольствоваться немногочисленными прорисями. Вкусы псковских мастеров сказывались в их любви к приему контраста и умении пользоваться им. Контраст — любимое средство народного искусства, и его можно проследить даже в старинной псковской крестьянской одежде. Покрытые рельефной резьбой тябла иконостасов, оставаясь непозолоченными (что, по-видимому, было характерно для Пскова XV века), контрастировали с совершенно гладкими, но зато горевшими ярчайшими красками рядами икон. Весь внутренний вид обычной псковской церкви того времени строился на контрасте иконостаса со слабо освещенными поверхностями стен и сводов. Расположение главы и окон было подчинено этому замыслу: свет из барабана лился на иконостас, боковые (северное и южное) окна располагались вверху близко к иконостасу с тем, чтобы большая часть света тоже падала на него.

Любовь к контрастам выражена и в иконописи Пскова того времени. Смелые сочетания ярких цветов, например, насыщенного темно-синего или зеленого с ярко-красной киноварью, коричневого с белым, при лаконичной и очень ясной композиции икон, давали особый декоративный эффект.

Принципы и характерные черты народного архитектурного творчества оказали огромное влияние на характер псковской архитектуры XV века. За этот век в Пскове было построено около четырех десятков церквей в монастырях и более двадцати храмов кончанских, уличанских и других. Из всех этих построек до нас дошли: церковь Василия на Горке (1413), Козьмы и Демьяна с Примостья (1462), Георгия со Взвоза (1494), Варлаама на Зваиице (1495) и Богоявления на Запсковье (1496). До Великой Отечественной войны существовала еще монастырская церковка Никиты в поле, построенная в 1470 году.

От первой половины XV века до нас дошел лишь один памятник псковского церковного зодчества — храм Василия на Горке. Он свидетельствует о больших изменениях, происшедших в архитектуре Пскова за вторую половину XIV века. Четверик храма завершался, как и в первых кончанских храмах, тремя полукружиями с каждой стороны и был покрыт по этим полукружиям. Но три абсиды с восточной стороны, высокое подцерковье, галереи, охватывавшие четверик с трех сторон, приделы, обработка абсид «валиковыми разводами», пояса орнамента из впадин на абсидах и барабане, обработка притвора пятилопастной дугой —- все это приемы, которые только начинали входить в архитектуру Пскова.

В первой половине XV века в Пскове было построено еще не менее двадцати каменных храмов, но все они не сохранились. Среди них было много монастырских и обетных церквей, которые не могли походить на сравнительно богатый и обширный храм Василия на Горке. Скорее они были похожи на его придел.

Во второй половине XV века основным типом здания церкви в Пскове стал трехабсидный кубический храм с одной главой, установленной на четырех столпах. В угловых частях западного деления вверху зачастую устраивались небольшие помещения — так называемые палатки, соединявшиеся между собой узкими деревянными хорами с лестницей (по всей вероятности, винтовой). В этих палатках иногда были свои алтари и службы. Глава возводилась на повышенных подпружных арках.

Наиболее ранний и наилучше сохранившийся образец такого здания находится не в самом Пскове, а в селе Мелетове.

Церковь в селе Мелетове. Реконструкция

Обыкновение покрывать церкви прямо по сводам удерживалось по-прежнему. Наружные формы верха псковского храма со ступенчатыми сводами во второй половине XV века, как и раньше, отражали его конструкцию. Над угловыми частями, где своды опущены ниже, крыши были понижены, а возвышавшиеся над основными сводами подпружные арки с их забуткой образовывали восьмиугольный постамент под барабаном. Но в это время псковичи перешли на покрытие деревянными кровлями, и место полукруглых закомар заняли двухскатные крыши. Это привело к изменению внешнего облика псковских церквей. Для того чтобы композиционно связать все части храма с восьмиугольным постаментом, покрытым теперь на шестнадцать скатов, и с четвериком, покрытым крышей с шестнадцатью, а то и двадцатью скатами, псковские мастера при закругленной средней абсиде делали боковые абсиды прямоугольными и покрывали их кровлями с плоскими скатами. Благодаря этому, а также многоскатным кровлям звонниц, нижняя часть здания приняла единый характер с верхом, изобилующим изломами и пересекающимися плоскостями.

В самом Пскове примером здания типа Мелетовского храма могла бы послужить кончаиская церковь Козьмы и Демьяна с Примостья, если бы она дошла до пас с меньшими переделками. Но первоначальный верх ее со ступенчатыми сводами, шестнадцатискатной крышей и постаментом под барабаном был разрушен в 1507 году, а при восстановлении храма мастера уже не повторили старые формы. Основания двух храмов такого же типа недавно были открыты раскопками в Довмонтовом городе.

Для псковской церковной архитектуры XV века характерны притворы, приделы, галереи и звонницы. Притворы — помещения перед входом в храм — были необходимы зимой для защиты от холодного ветра с улицы. В них помещались те, кто по церковным правилам не допускался для молитвы в самый храм. Притвор перекрывался всегда цилиндрическим сводом. Передний фасад его обычно обрабатывался пятилопастной дугой и тремя нишками с фресковой росписью, а в центре его располагалась высокая дверь. В арке этой двери с наружной стороны всегда делалась выемка (раскреповка). Углы притвора снаружи обрабатывались как бы вставленными в толщу стен круглыми столбами. Вход из притвора в храм обрамлялся наличником.

Приделами назывались небольшие храмики, прикомпоновывавшиеся к церкви снаружи. Распространенное мнение, будто старинные псковские церкви постепенно обрастали приделами, неверно. Правда, в конце XIV — начале XV века к реконструировавшимся старым храмам, например церкви Михаила в Городце и Троицкому собору, пристраивали приделы, но храмы XV и XVI веков компоновались и строились одновременно с их приделами, а впоследствии только теряли их. Приделы связывались между собой и с входом в главный храм закрытыми галереями. В таких случаях западный притвор храма получал с боков широкие проемы с арками, опиравшимися почти всегда на закругленные полустолбы у западной стены храма. Перекрытия галерей обычно были деревянными и, видимо, были наклонными, служа одновременно и основой для кровли. Лишь в XVII веке деревянные перекрытия галерей во всех псковских церквах заменяются сводами. Однако галерея богатой кончанской церкви Богоявления с Запсковья рубежа XV и XVI веков была сразу построена со сводчатыми перекрытиями, и, вероятно, это был не единственный случай. Освещались галереи небольшими редко расположенными окошками.

Обязательной принадлежностью псковских храмов в XV веке были сравнительно небольшие двухпролетные звонницы, возводившиеся на западной стене притвора.

Третий тип псковского храма XV века — бесстолпный. Бесстолпными делались многие из монастырских и, вероятно, обетных храмов, а также все приделы. Бесстолпные храмы не были новостью для Руси, они строились еще в XI—XII веках, но псковичи создали свой тип такого храма, свои конструкции его. О поисках наиболее разумного решения сводов бесстолпного храма можно в некоторой мере судить по дошедшим до нас памятникам. Единственный в своем роде пример решения таких сводов можно видеть в южном приделе церкви Михаила архангела в Городце. Основу здесь составляют две параллельные арки, расположенные поперек оси придела. Между арками и стенами остаются три широких прозора. Средний прозор заполнен ступенчато повышающимися к барабану поперечными сводиками, а с запада и востока к аркам примыкают полусводы. Можно с уверенностью сказать, что это был один из ранних вариантов не получивший потом распространения.

Более совершенен и технически, и художественно прием, который представлен в церкви Петра и Павла бывшего Середкина монастыря близ Пскова. Там основные арки, воспринимающие нагрузку верха, придвинуты вплотную к стенам.

Более простым и столь же удачным в техническом отношении является самое распространенное решение сводов, примеры которого можно видеть теперь в памятниках XVI века — церквах Покрова и Рождества богородицы в Углу и Николы от Каменной ограды. Первый же ярус арок оставлял не перекрытой только узкую щель, которая по обеим сторонам от барабана перекрывалась поперечными ступенчатыми арочками. При этом можно было сузить отверстие под барабаном дополнительной парой арочек, параллельных основным (северный придел церкви Василия на Горке).

При более крупных размерах храма основные арки делали в две ступени каждую. Верхняя ступень опиралась на нижнюю, а нижняя — на наружную стену. Такими сводами были перекрыты приделы церкви Богоявления с Запсковья, уничтоженная фашистами церковь Успения в Гдове и приделы церкви в селе Доможирке у Чудского озера.

Есть основания думать, что нам известны не все варианты устройства сводов псковских бесстолпных храмов.

В последнем десятилетии XV века появились четырехстолпные храмы со сводами упрощенной конструкции, без подпружных арок. Барабан главы основывался прямо на сводах, перекрывающих подкупольный крест. Такие здания покрывались восьмискатпыми крышами. В селе Кобылье Городище церковь такого типа, построенная в самом конце XV или в XVI веке, сохранила до наших дней первоначальную форму покрытия. Техника псковского каменного строительства в XV веке стала еще совершеннее. Точность и чистота кладки, правильность очертаний арок, сводов, абсид, вертикальность углов в лучших постройках стали безукоризненными. Конечно, за века существования этих построек их кладка нарушилась от времени, разрушений, многочисленных неумелых •переделок и поновлений XVIII—XX веков. В наше время именно эту неровность и деформированность стен и сводов многие считают за характерную особенность древнепсковской архитектуры и даже восхищаются ею и воспевают ее. Но это увлечение архаическим видом памятников уводит от истины. В тех местах, где кладка построек XV века сохранилась до нашего времени в малоповрежденном виде (например, в подцерковьях), можно убедиться в этом. Псковским каменным постройкам того времени была присуща пластичность форм, смягченность очертаний. Стены или только углы церковных зданий на некоторой высоте от основания псковские каменщики слегка заваливали внутрь здания. Кроме того, мягкость и скульптурность каменным зданиям придавала обмазка, которой тщательно обрабатывались все поверхности каменной кладки и их пересечения, впадины и выступающие части, все детали орнамента.

В XV веке установились типичные приемы каменной псковской орнаментики. Каноническим стало украшение барабанов церквей «бровками» над окнами, над ними — поясом орнамента из трех рядов впадин, а еще выше — рядом «кокошников»; украшение абсид тем же неизменным поясом из впадин, а средней абсиды, кроме того, так называемыми «валиковьши разводами»; обработка входных дверей храмов наличниками из ровных поставленных на ребро плит, украшение фасадов кишками с фресковыми изображениями в них.

Формы псковской каменной орнаментики были связаны с наиболее удобными приемами кладки и с особенностями материала. Среди пород псковской плиты есть известняки, выламывающиеся ровными слоями определенной для каждой породы толщины. Некоторые из таких известняков очень мягки. Псковские каменщики пользовались этим для создания орнаментации своих построек. Перекрывая отверстие окна в барабане церкви двумя наклонными плитками, каменщик укладывал над ними еще такие же ровные плитки, но выдвигая их на несколько сантиметров за лицо стенки, и таким образом получалась «бровка». Если наружная часть окна была расширена и расширение перекрывалось арочкой, то и бровка получалась закругленной. Таково же происхождение дверных наличников, также складывавшихся из ровных плит, обрамлявших дверной проем, из которых один выдвигались из стены, а другие углублялись.

Классический псковский орнаментальный пояс, состоящий из двух рядов прямоугольных и между ними одного ряда треугольных впадин, складывался из небольших, совершенно необработанных, а лишь обколотых до нужного размера плиток. Окончательная форма придавалась орнаменту обмазкой.

Характерно, что псковская архитектура XV и XVI веков из так называемых «архитектурных обломов», то есть профилей, вытесывавшихся в камне, употребляла только два — валик и полувалик (последний — значительно реже). Иногда они почти совсем не обтесывались, а просто подбиралась плита с очень ровным краем и лишь слегка подрубались ее углы, а иногда и этого каменщик не делал, рассчитывая на последующую обмазку, посредством которой валик слегка скруглялся.

Псковская архитектура в общем сохраняла черты, наметившиеся уже во второй половине XIV века. Практицизм, экономичность, приспособленность к жизненным потребностям — продолжали служить ее основой. С желанием придать храмам возможно более экономные размеры связано применение галерей и приделов, очень невысоких, но существенно дополнявших площадь здания, его вместимость. В то же время эти приделы и галереи чрезвычайно обогащали и разнообразили композицию храма, зрительно увеличивали размер его основного четверика. Чисто практическими соображениями была продиктована композиция звонниц. В них не было ничего лишнего — только столбы для подвески колоколов, приспособления для звона и покрытие для защиты от дождя. Но эти простенькие сооружения были украшением храмов.

Применяя очень немногочисленные архитектурные приемы, скромные и единообразные способы орнаментации и украшения зданий, псковские мастера умели придавать каждому из своих произведений неповторимую своеобразность. Еще больше увеличивалось впечатление богатства и разнообразия зданий благодаря умению мастеров выгодно располагать их в окружающей среде.

В XV веке получило развитие каменное гражданское строительство. К этому времени относятся открытые недавно раскопками остатки трех каменных общественных зданий в Довмонтовом городе.

Псковичи, как и все русские люди допетровской Эпохи, считали, что каменное жилье вредно для здоровья. Естественно, что жилье строилось из дерева не только у малоимущих, но и у самых богатых людей. Но деревянные постройки обладали огромным недостатком: они были опасны в пожарном отношении. Это заставляло псковичей возводить здания из камня. Поэтому церкви и общественные здания часто были каменными.

На посаде, во дворах богачей, из камня также строились иногда погреба и клети.

Псковская деревянная архитектура к XV веку впитала в себя многовековый опыт творчества мастеров-плотников и, несомненно, была не менее интересной, чем каменная. Но все деревянные постройки того времени до нас не дошли, а открытые остатки их крайне незначительны и не изучены пока в достаточной степени.

В XV веке для городов Руси были обычными деревянные здания в два-три этажа. Вероятно, уже с XIV века в состав типичной жилой постройки горожанина среднего состояния входила изба, поднятая на подызбицу, помещение для приема гостей — повалуша или белая, то есть столовая, горница с подповалушьем или подклетью под ней, сени с подсеньем внизу и вышкой или сенницей наверху.

Жилые и приемные помещения хотя и устраивались по-прежнему в отдельных срубах, но вместе с сенями приставлялись вплотную друг к другу, образуя как бы единое здание. От былой их разъединенности осталась лишь «мпогопокровность» — обыкновение покрывать если не все, то многие из срубов особой крышей, нередко резко отличной от соседней. Размеры срубов оставались очень разными, их не старались выравнять.

Богатые люди делили свои жилища на две половины— женскую и мужскую, с жилыми избами и сенями в каждой, а наиболее богатые и знатные уже тогда, видимо, строили при каждой из половин отдельные повалуши и столовые горницы. Их хоромы поэтому вытягивались в длинные корпуса с двумя, а то и более крыльцами и висячими галереями, связывавшими отдельные срубы. В отделке этих хором, вероятно, все еще продолжала применяться неглубокая резьба, украшавшая наиболее видные части деревянных конструкций. Строились в то время иногда и деревянные церкви.

Огромный размах получили работы по совершенствованию и расширению крепостных сооружений. С 1400 по 1404 год были построены две башни Детинца, все стены Застенья были более чем вдвое утолщены и надстроены в высоту. Южная стена Детинца была сделана еще толще и выше. Приступная стена Нового Застенья в 1417 и 1432 годах снова была перестроена. Во второй половине века опять укреплялись стены Детинца, Довмонтова города и Застенья.

Псковичи обнесли стенами новые обширнейшие участки посада. В 1465 году псковские концы построили деревянные стены вокруг всего Запсковья и Окольного города. Окольный город отделили деревянной стеной и от реки Псковы. Стена его вскоре сгорела, но в 1471 году была вновь восстановлена. В 1482 году соседи Богоявленского конца, а в 1484 году Козьмодемьянские соседи построили на Запсковье каменные стены. В Окольном городе это было сделано только в XVI веке.

Стеснявшая застройку Среднего города стена 1309 года была в середине XV века разобрана. К концу XV века в Застенье видимо, стало очень тесно. Зато в Окольном городе в это время большие площади были заняты садами и огородами.

Из сказанного ясно, как Псков изменился за XV век. Рядовые строения посада стали крупнее, повысилась их этажность. Деревянная застройка чаще, чем раньше, стала перебиваться каменными зданиями храмов и гридниц. Чуть ли не на всех крупных перекрестках посада появились монастыри с каменными храмами, белые стены которых, звонницы, блестящие главы и кресты просматривались из конца в конец города. Отдельные части города — Кром, Довмонтов город, Средний город и Окольный город с Запсковьем, отличаясь друг от друга, в то же время приобрели архитектурное единство, главным образом благодаря украсившим их каменным церквам. Старым церквам путем их реконструкции, вернее обстройки приделами и галереями, была придана художественная общность с новыми. В частности, это относится к Троицкому собору в Детинце.

Троицкий собор в конце XV — начале XVI веков. Реконструкция

В 1413 году был построен притвор с западной стороны собора, затем появились приделы с севера и юга, боковые притворы и галереи. В 1465 году собор покрыли досками, изменив все его криволинейные крыши на прямоскатные и соответственно перекомпоновав восьмерик под барабаном. По всей вероятности, в XV веке были сделаны главки над приделами «на полатях» храма и по сторонам западного притвора, придавшие зданию еще большую живописность. С этого времени в его облике еще ярче выступили черты народного архитектурного творчества, еще больше связавшие его со всей архитектурой города.

В то же время застройка распространилась уже далеко за стены посада, растекаясь в виде слобод, главным образом к югу от города и в меньшей степени к северу и востоку от него, по берегам рек и вдоль дорог. Слободы состояли не из одних деревянных строений, кое-где в них вкрапливались каменные приходские храмы. Поблизости вырастали монастыри. Летописи не сообщали об основании Этих монастырей и обычно умалчивали о постройке их храмов. Почти все из них нам известны только из более поздних случайных упоминаний.

На берегу реки Великой к югу от города, «на Всполье» стояли монастыри: Знаменский, Никитский с Поля, Образский «в Песках, над Великой рекой», Никольский с «Прощи», Фрола и Лавра «над Великой рекой, у песков, у камня», Сретенский Александров.

Дальше от берегов Великой располагались: церковь Рождества в Поле, за Свиными воротами и монастырь Алексея с Поля (упоминаемый только в XVI веке). У берегов Неновы было еще пять монастырей (Дмитрия с Поля, Иоанна богослова на Милявице, Варвары за Петровскими воротами, Николы с Поля, Введенский «Радославль») и церкви: Николы у Козьего брода, близ Взвоза па Пскове, царя Константина, Сергия за Петровскими воротами. Все они упоминаются впервые только в XVI веке, но были основаны раньше.

К северу от города на Запсковском берегу реки Великой «за Варлаамскими воротами» стояли монастырь Лазаревский в Поле и церковь Спаса в Лугу. В XV веке, вероятно, существовал уже и Петропавловский Середкин монастырь.

На противоположном берегу реки Великой были монастыри: Николы с Волоку, основанный еще в XIV веке (против Снетогорского монастыря), Стефановский с Луга, Рождественский Иглин. На Завеличье, кроме известных уже нам Мирожского и Ивановского, было еще семь монастырей.

Все эти церкви и монастыри, обступившие Псков особенно густо с трех наиболее заселенных сторон, стали как бы звеньями, соединявшими насыщенный лесом каменных церквей город с дальними загородными монастырями и деревенскими погостами, сетью покрывшими к тому времени Псковскую землю, и с псковскими пригородами, число которых особенно выросло именно в XV веке.

Псков и его архитектура в XVI веке. В 1510 году остатки государственной самостоятельности Пскова и его вечевой строй были упразднены. Псковская земля вошла в состав общерусского государства и управлялась московским государем через назначаемых им наместников, а впоследствии— воевод. Соединение Пскова со всей русской землей благотворно отразилось на развитии его экономики и культуры. Отрывочные сведения, которыми мы располагаем по некоторым видам псковского ремесленного производства того времени, говорят о его росте и совершенствовании. Псковские иконники, «среброкузнецы», литейщики и другие мастера работали не только для своего города, но выполняли заказы других городов. Еще с XV века установилось обыкновение вызывать в разные места Руси и в самую Москву псковских каменщиков. В XVI веке это стало настолько обычным, что эти вызовы не отмечались летописями. Лишь из одного случайно сохранившегося документа XVI века мы знаем имена двух руководителей дружин псковских каменщиков того времени, которых московское правительство вызывало в Казань, — Ивашки Ширяя и Постника Яковлева. Предполагают, что именно этот Постник Яковлев создал храм Василия Блаженного на Красной площади в Москве — одно из гениальнейших произведений мировой архитектуры. Вклад псковичей в развитие общерусской архитектуры до сих пор еще не оценен по-настоящему. Многие постройки, созданные ими в Москве и иных городах, остались неотмеченными и неизвестными нам, некоторые, даже из дошедших до нашего времени, до сих пор не определены как создания псковских мастеров, а имена их творцов утеряны. Работа псковских зодчих за рубежами псковской земли увеличила их опыт и расширила их кругозор. Богатство архитектуры самого Пскова от этого, разумеется, очень выиграло.

О псковской церковной архитектуре XVI века судить легче всего, так как большая часть сохранившихся в Пскове памятников относится именно к Этому времени. Основным типом псковской церкви остался кубический одноглавый трехабсидный храм. В храмах со столпами наиболее употребительными остались ступенчатые своды, но не были забыты и своды упрощенного типа, без подпружных арок (церковь Жен мироносиц на Завеличье). В то же время псковичи продолжали поиски новых конструктивных приемов. Стараясь как можно надежнее связать подкупольные столпы со стенами четверика, они в некоторых постройках стали сливать столпы с южной и северной стенами, превращая их как бы в сильно выступающие пилястры. Такие столпы сохранялись до Великой Отечественной войны в церкви Ильи в селе Торошине, близ Пскова.

Характерная особенность псковской церковной архитектуры XVI века — применение при ступенчатых сводах восьмискатного покрытия. Ступенчатые своды были наиболее рациональной конструкцией верха храма. Но устраивавшиеся над ними в XV веке шестнадцатискатные покрытия с постаментами, тоже покрывавшимися на шестнадцать скатов, не только были сложны в постройке, но и недостаточно предохраняли здание от протечек и намокания. Проще и надежнее было знакомое псковичам по церквам упрощенного типа восьми-скатное покрытие. Поэтому псковские мастера перешли к XVI веку на восьмискатные покрытия при повышенных подпружных арках.

Практика давно доказала псковичам, что далеко не всегда разумно в компоновке наружных форм здания следовать всем очертаниям его конструктивной основы. Чтобы скрыть под восьмискатной крышей возвышающиеся над основными сводами подпружные арки, конструкцию крыши пришлось укладывать не на своды, как раньше, а поднять ее выше. Коньковые брусья заделывали теперь одним концом в основание барабана над подпружными арками, а с другой стороны — в щипцовые стенки, которые стали поднимать высоко над сводами. Судя по памятникам, дошедшим до нашего времени, первой постройкой такого рода была церковь Богоявления с Запсковья (1496). Соединение ступенчатых сводов с восьмискатной крышей — признак, по которому псковский храм можно отнести к XVI веку.

Наружными украшениями продолжали служить выработанные еще в XV веке узорные пояса на барабанах и абсидах, а также бровки, кокошники, нитки с фресковыми изображениями, членение стен лопатками с завершающими их лопастями и валиковые разводы. Беликовыми разводами в XVI веке иногда стали украшать также и барабаны, иногда стали помещать окна по середине абсиды, а валиковые разводы обводить вокруг окна. Употребительным стало украшение барабанов храмов изразцовыми поясами и надписями, сделанными на керамических плитах. По-прежнему для покрытия церковных куполов, кроме железа и меди, применялась гончарная черепица. Притворы, как и раньше, украшали пятилопастными дугами, нишками с фресковыми изображениями и как бы вложенными в углы притвора закругленными столбами. Галереи продолжали перекрывать деревом.

В XVI веке в Пскове продолжали строить храмы с позакомарными покрытиями. Пример такой постройки в самом Пскове — церковь Жен мироносиц (1546). По закомарам был покрыт собор Крыпецкого монастыря вблизи Пскова (1547). Сохранились псковские церкви, в которых позакомарные покрытия сочетались с пятиглавием. Таков в самом Пскове Никольский храм Любятовского монастыря (до 1569), а в Псковской земле собор Мальского монастыря около Изборска. Эти две постройки близки к пятиглавым храмам, возведенным псковскими мастерами за рубежами псковской земли: Благовещенскому собору в московском Кремле (1482—1490) и Благовещенскому собору в Казани (1562). Очевидно, такой тип церквей был привычным для псковских каменщиков и применялся ими на протяжении долгого времени. Характерными для Пскова оставались в XVI веке бесстолпные храмы, перекрытые перекрещиваюшимися арками. Обычно их покрывали восьмискатными крышами, но бесстолпная церковь Николы в Псково-Печерском монастыре, построенная в 1565 году, судя по ее наружному виду, первоначально завершалась закомарами, располагавшимися в несколько ярусов. С увеличением размера и веса колоколов и с возрастанием в городе числа высоких зданий, увеличились размеры псковских звонниц. Колокола старались поднять на возможно большую высоту. Типична для XVI века установка звонницы на одну из боковых стен четверика храма.

Видимо, уже с конца XV или с первых лет XVI века стали строить при церквах особые отдельные здания для установки на них звонниц.

Обычно здания под звонницами использовались как складские помещения. Однако под звонницей Козьмодемьянской с Примостья церкви, построенной после 1507 года, была устроена церковка. Она была лишена главы и абсид, но имела иконостас и характерные для алтаря ниши в восточной части. Вход в нее устроен по перекрытому ступенчатыми сводами крыльцу. Эта церковь представляет собой ранний тип псковского храма «под звоном» или «под колоколы». Позднее псковские каменщики стали строить такие храмы в виде высоких столпообразных сооружений, завершавшихся выше пролетов с колоколами деревянной шатровой крышей с маленькой главкой.

Храмы-колокольни такого типа с XIV века строились в других землях Руси.

Применение этих столпов в псковской архитектуре было вызвано эстетическими соображениями. Псковские мастера включали их в комплексы монастырей, кремлей и монастырских подворий как архитектурные акценты, которые играли большую роль в композиции масс и в силуэте этих комплексов. Храмы такого рода дошли до нашего времени не в самом Пскове.

Один из них — в гдовском кремле — уничтожен во время Великой Отечественной войны. Он представлял собой высокую восьмигранную башню. Низ его занимало подцерковье, вследствие чего вход в церковь первоначально был с крыльца, располагавшегося с западной стороны столпа. Помещение церкви было сильно вытянутым вверх. Над ним возвышалась еще колокольня с обращенными на все стороны открытыми пролетами для колоколов. Все этажи перекрывали зонтичные своды.

Церковь Николы в Любятове. Реконструкция

До настоящего времени существует такого же типа постройка в бывшем Крыпецком монастыре. Она соединена с каменными трапезными палатами, над которыми возвышались еще деревянные этажи с кельями. Подцерковье слилось с нижним этажом палат. Во втором ярусе — церковка, соединенная дверью с примыкающей к ней с запада трапезной палатой. Третий ярус занят храмиком, план которого внизу квадратный, а наверху при помощи угловых арок (тромпов) переходит в восьмерик. Вход в него был из деревянных келий. Выше — колокольня с открытыми пролетами, перекрытая, как и храмик третьего яруса, зонтичным сводом. В другом загородном псковском монастыре, Елизаровском, строители, не устраивая ненужного монастырю второго храма, прикомпоновали столп к западному входу в собор, преобразив помещение во втором ярусе в паперть и оставив наверху колокольню. Для всех этих псковских столпов характерны зонтичные и крестовые своды, декорация фасадов нишками с килевидными завершениями, горизонтальными валиками, «ширинками», окна с полуциркульными перемычками снаружи. На иконе с изображением древнего Пскова, находившейся раньше в часовне «Владычного креста» на Завеличье, можно было различить на подворье Снетогорского монастыря столпообразную постройку, завершающуюся шатром. Возможно, что Это была церковь-колокольня такого же типа.

Во внутреннем убранстве псковских храмов XVI века главную роль играли иконостасы. Сплошная роспись стен и сводов внутри храма, по-видимому, перестала применяться, хотя небольшие нишки с фресковыми изображениями были, как и в XV веке, почти обязательной принадлежностью убранства наружных фасадов. Иконостасы делались высокими, их резьба стала более выпуклой и для более отчетливого ее восприятия покрывалась позолотой. Не теряя простоты общих очертаний, резные украшения сочетали поверхности, обработанные мелким не глубоким рельефом, с прорезными деталями глубокого рельефа и крупного рисунка, например, пальметками и киотцами.

Строгость орнамента, доходившая в XV веке до его геометризации, смягчилась. Иногда богатство орнамента граничило с пышностью. В псковской резьбе XVI века появились сложные переплетения гибких стеблей, подсказанные наблюдением живых растений.

Верха иконостасов завершались резными киотами «бочками» (то есть луковицеобразного очертания) с большими, украшенными резьбой четырехконечными крестами. Такие завершения существуют еще в церквах Успенской у Парома и Николы в Любятове, хотя сами иконостасы в них более поздние. Большое распространение получил обычай покрывать иконы и царские врата окладами из серебряной, иногда позолоченной басмы (тонких листов, покрытых рельефным штампованным орнаментом), серебряными или золотыми венчиками, «цатами» и «гривнами», украшенными чеканкой, финифтью, сканью. К иконам привешивали драгоценные кресты. Все это украшалось бирюзой, топазами, изумрудами, яхонтами, хрусталем, жемчугом.

Появилось большое количество разных светильников — пышные литые паникадила, лампады и поставные свечи, которые украшались чеканкой, финифтью, позолотой и росписью. Предметы убранства, сделанные из тканей — пелены, покровы, убрусы, плащаницы, — вышивали шелками, серебром и золотом, украшали жемчужным низаньем. Церковные сосуды обрабатывались гравировкой, позолотой, финифтью, сканью. Богослужебные книги заключались в драгоценные оклады, над каждым из которых работали чеканщики и граверы по металлу, мастера финифтяники и живописцы-иконники. Страницы книг нередко украшали заставки, заглавные буквы и миниатюры, иногда написанные по золотому фону. Богатые одеяния священнослужителей дополняли убранство. В самую иконопись стали вводить большое количество золота в виде золотых фонов, нимбов, золотой штриховки («асистов») на одеждах персонажей. Это было необходимым для единства всего убранства, ставшего очень богатым. Очерк церковной архитектуры Пскова XVI века был бы слишком неполным, если бы мы умолчали о весьма распространенном в Пскове того времени типе церковных сооружений — часовнях. На псковских керамических памятных плитах XVI века и резьбе по дереву того же времени часто встречаются изображения восьмигранных столпообразных каменных построек, завершающихся шатрами с главками. Это, несомненно, изображения существовавших тогда в Пскове часовен. Такая часовня, но не с луковичной, а с шатровой главкой нарисована на полях псковского церковного устава XII века. Этот рисунок говорит о большой древности построек подобного типа. Несколько иными были кладбищенские часовни над усыпальницами. Сохранившиеся остатки двух из них свидетельствуют о большом разнообразии этих миниатюрных сооружений. Большую роль в облике церковных и монастырских дворов играли ворота их оград. Некоторые из них строились из камня, украшались росписями и были весьма интересны в художественном отношении.

Сохраняя в общем прежнее направление развития, псковская церковная архитектура в XVI веке обогатилась, как мы видели, новыми видами построек и новыми конструктивными и декоративными приемами. Отчасти это происходило за счет перенесения на родину опыта работы псковских мастеров за рубежами Псковщины. Масштаб построек укрупнился, иногда они были очень большими. В то же время композиция верха наиболее распространенного обычного типа храма намного упростилась. Однако живописность зданий от этого не пострадала. Псковские зодчие в это время с особенным мастерством пользовались живописной асимметричной компоновкой, позволявшей им бесконечно разнообразить облик храмов. Звонницы они ставили не по оси церкви, а сбоку, даже приделы иногда делали разными или заменяли с одной стороны придел палаткой, свободно прикомпоновывали часовни или сходы в подцерковья, иногда поворачивая их под случайными углами к оси здания. Строя звонницы, они не выравнивали толщины столбов и размеры пролетов, а подчеркнуто делали их неодинаковыми, сообразуясь лишь с весом и величиной колоколов. В то время псковские зодчие обладали блестящим умением создавать впечатление больших размеров постройки, смело вводя в ее объемную композицию миниатюрные дополнительные части. Столь же выдающимся было их умение выгодно располагать здания на местности и необычайно развитое чувство ансамбля. Композиционные соображения градостроительного порядка и любовь к живописному разнообразию побуждали псковичей применять иногда столпообразные храмы-колокольни, храмы с позакомарными покрытиями и пятиглавием. Наряду с постройками, проникнутыми интимностью и домашней теплотой, появлялись здания, исполненные выражения мощи и кажущиеся грандиозными.

Значительного развития достигла в XVI веке в Пскове каменная гражданская архитектура. Для Пскова XVI века было характерно строительство в монастырях каменных трапезных, каменных братских корпусов и жилых палат. Остатки их дошли до нас в разных степенях сохранности в Снетогорском, Псково-Печерском и Крыпецком монастырях и на подворьях Печерского, Елизаровского и Снетогорского монастырей.

Трапезные палаты всегда представляли собой обширное каменное здание, к которому обычно примыкал небольшой храм. Своды зала для трапез, находившегося всегда во втором этаже, опирались на один столп, если зал в плане был квадратный, и на два столпа, если план его был удлиненный. В нижнем этаже располагались поварни. Менее обширные подсобные палаты, помещавшиеся в обоих этажах, перекрывали цилиндрическими сводами, очень часто с подпружными арками, усиливавшими их. Компоновались эти здания очень собранно. Входы в верхние этажи были по внутренним лестницам, но применялись и наружные крыльца. Над каменными этажами трапезных возвышались деревянные этажи с кельями. Тепло от печей поварни использовалось для обогрева степ верхних этажей. Кухонные запахи вытягивались специальными вентиляционными каналами. Для выдачи пищи из раздаточной в трапезную устраивался особый проем, напоминающий сквозной шкаф и снабженный вытяжным каналом. Между этажами в стенах проходили узкие канальцы, оканчивавшиеся нишками, служившие для переговоров. Трапезные палаты Крыпецкого монастыря были богато обработаны снаружи нишами, имевшими в нижнем этаже килевидные, а в верхнем бочкообразные завершения. Вверху между большими впадинами с бочкообразными завершениями размещались нишки с килевидными верхами. Судя по тому, что первый этаж отделен от второго поясом с широким поребриком, заключенным между двумя валиками, верх каменной части здания завершался орнаментальным поясом, который до нас не дошел. Оконные проемы с полукруглыми перемычками были раскрепованы.

Такая декорация, и может быть даже еще более богатая, наверняка применялась и в самом Пскове.

Отдельные каменные «братские палаты», в противоположность зданиям трапезных, отличались вытянутым планом. Внизу этих палат были погреба, перекрытые сводами, во второй этаж вели каменные крыльца. Верхние палаты, вероятно, как и низ, служили для хранения монастырского имущества. Судя по палатам Псково-Печерского монастыря, над такого рода постройками тоже бывали деревянные Этажи с кельями для монастырской братии.

В псковских монастырях в то время существовали палаты, служившие жильем отдельным высокопоставленным лицам. Как показывают остатки построек этого типа на подворьях Печерского и Елизаровского монастырей в Пскове, это были отдельно стоящие здания с двумя каменными этажами, над которыми возвышались еще деревянные этажи с жилыми горницами. В каменной части внизу были перекрытые сводами помещения для хранения имущества, а вверху обширный зал, служивший для приема посетителей и торжественных трапез — повалуша. Повалуша перекрывалась деревянным потолком.

По-видимому, совершенно такого же типа были и каменные жилые здания на городских дворах. Сообщая о постройке в 1536 году в Среднем городе палат для архиепископа Макария, летописец добавил, что псковские монастыри ему «повалушу склали» и «мшили» горницы, то есть строили из бревен с прокладкой их мохом.

Не меньше чем монастырям и духовным владыкам, каменные палаты были необходимы псковским купцам того времени. В 1510 году великий князь Московский отобрал от псковичей клети на Крому, и с тех пор купцы хранили свои товары и запасы на собственных дворах. Без каменных зданий они уже не могли обойтись. Даже не особенно богатые псковичи в XVI веке строили каменные клети, погреба и подызбицы. Как мы знаем по памятникам первой половины XVII века, псковские купцы, опасаясь не только пожаров, но и краж и грабежей, тогда не решались еще устраивать склады товаров и других ценностей отдельно от своего жилища, даже на другой стороне собственного двора. Они располагали их в нижних этажах жилых палат. Вместе с тем в этих палатах устраивались обширные помещения для гостей, пиров и увеселений.

Псковские купеческие палаты XVI века не дошли до нас. В 1569 году из Пскова была выселена в другие города вся верхушка купечества, и оставленные ею каменные здания некому было занимать. За время, протекшее после разорения Пскова в Ливонскую войну и в разруху начала XVII века, брошенные хозяевами палаты пришли в полную негодность и, очевидно, были сломаны. Но мы можем судить о них, сопоставляя сохранившиеся монастырские жилые здания XVI века с наиболее старыми из псковских купеческих палат XVII века. Общие особенности этих построек — обширная повалуша, занимающая весь верхний этаж, складские помещения под повалушей, а над ней — жилые деревянные этажи.

Каменное купеческое строительство могло развиваться в XVI веке лишь до конца 60-х годов. Внутренний кризис, а затем Ливонская война прекратили его. Возобновилось оно в Пскове, видимо, не ранее второго десятилетия XVII века.

Купеческими и монастырскими палатами каменное гражданское зодчество в Пскове XVI века не ограничивалось. Зелейная палата (пороховой склад), разрушенная взрывом в 1609 году, была каменной, а постройка ее относилась, несомненно, еще к XVI веку. На Крону были и каменные клети. Были и другие каменные гражданские постройки, о некоторых из них мы узнаём только случайно, как, например, о каменной бане на улице Бармихе, на Завеличье, упоминаемой писцовой книгой конца XVI века.

О деревянной архитектуре Пскова XVI века мы располагаем пока лишь очень общими сведениями. В то время в Пскове рубили иногда деревянные церкви. Большей частью это были временные постройки, ставившиеся по обету, нередко в один день. Потом их заменяли каменными. Об архитектуре их мы совершенно ничего не знаем. Только про церковь Покрова, построенную в 1522 году на Петровской улице, летописец заметил, что она была срублена «с теремцами». Все собственно жилое строительство было деревянным. Даже в монастырях, возводивших каменные здания, кельи строились из дерева, а располагавшие каменными палатами богатейшие люди посада жили все же не в каменных помещениях, а в бревенчатых рубленых хоромах, возвышавшихся на этих палатах. Деревянными были, в подавляющей части, и подсобные дворовые постройки: ограды, ворота, поварни, ледники, сушила, житницы, амбары, конюшни, хлева, навесы, сенники, бани.

Богатые деревянные жилые здания в то время включали до десяти срубов в одном этаже. В нижних этажах были помещения самого разнообразного назначения, вплоть до конюшен. В значительной степени они еще сохраняли ту «многопокровность», о которой мы говорили, характеризуя деревянное зодчество XV века. В то же время, наряду с такими обширными постройками и с обычными трехчленными двухэтажными избами, вероятно, уже появился другой тип жилой постройки среднего горожанина, с которым мы знакомы по памятникам XVII века: очень небольшой в плане, с очень несложной планировкой каждого этажа, но в два-три этажа высотой, иногда еще и на каменной подызбице. Такой тип здания был порожден городской теснотой, малыми размерами дворовых участков и желанием освободить как можно больше места под садик и огород, помещавшиеся всегда в глубине участка.

В наружной обработке богатых псковских деревянных зданий, несомненно, применялись покрытия луковицеобразного профиля — так называемые бочки. Луковицеобразные формы, как сказано выше, вошли в это время в завершения иконостасов, а также киотов и керамических плит. Ниши с завершениями в виде бочек на палатах Крыпецкого монастыря, бесспорно, были связаны с какими-то «бочечными» крышами над кельями этого здания. Без таких покрытий верхние деревянные Этажи этих палат никак не увязывались бы с декорацией каменной части. Вероятно, изменился и характер резьбы, украшавшей деревянные постройки, — рисунок ее стал крупнее, в нее стали входить детали большого рельефа.

О внутреннем убранстве псковских жилищ того времени нет почти никаких данных. В богатых жилищах, без сомнения, стены и лавки, как на всей Руси, обивались войлоком, сукном и другими тканями. Немец Вундерер, описывая Псков конца XVI века, упоминает о зале «где происходили приемы», то есть о повалуше или гриднице, стены которой были сплошь покрыты красивыми коврами. В этом зале он видел «царский трон» «из слоновой кости». Ему показали «редкостные», по его словам, печи — круглые и прямоугольные, установленные в углах помещений. Среди них были лежанки. В другом месте он говорит о «царских палатах», в которых все покои были обтянуты красным бархатом. Вероятно, это тоже были повалуши или гридницы с каменными стенами. Видимо, обычай обивать изнутри материей стены распространялся не только на деревянные здания. Украшением интерьеров были узорчатые окончины. Печные изразцы покрывались зеленой поливой.

Деревянными были тогда в Пскове гостиные — заезжие дворы — Московский и Льняной, а также Соляной двор, Пушечный литейный двор и другие казенные дворы. Они отличались от обычных жилых дворов не только большими размерами, но и совсем другой композицией. Жилые постройки стояли в глубине двора, а конюшни и амбары, располагаясь по его периметру, заменяли собой ограду. Лавки и амбары на псковских торгах тоже были рублеными, деревянными.

За первую половину XVI века Псков чрезвычайно сильно изменился. На Крому, на месте, где раньше собиралось вече, были построены церковь Благовещения, Владычный двор и на нем церковь Сорока мучеников. Вероятно, уже тогда на Владычном дворе были построены каменные палаты. Большой торг после 1510 года был перенесен из Среднего города на Полонище, против Трупеховских ворот Среднего города, на место бывших огородов и садов. Там он быстро разросся, заняв обширнейшую площадь. К середине века в его рядах расположилось не менее полутора тысяч лавок. Во время запустения Пскова после Ливонской войны в Большом торгу было более сорока шести рядов. По соседству с Новым торгом построили упоминавшиеся уже гостиные Заезжие дворы: Московский, Тверской, Льняной. Близко от торга, у крепостного рва, поставили дворы Таможенный, Соляной и важню (помещение, где взвешивали товары). Посреди невысоких (они были не выше двух этажей) деревянных рубленых лавок торга в память упразднения псковского веча была построена каменная церковь Ксении.

От Рыбного торга или, вернее, от Старого Примостья, то есть того места, где и теперь расположен мост через Пскову, вверх по течению Псковы, по ее берегам и островкам, располагался своего рода «промышленный район» города. Здесь в пределах городских стен, было не менее двух десятков водяных мельниц и много разного рода ремесленных мастерских: кожевенных, мыльных, винных, пивных, зеленных (то есть пороховых). Мельницы и трепальни с дворами и слободками возле них тянулись по Пскове и за пределами города, доходя до Любятовского монастыря. По берегам Псковы было разбросано много бань. Ниже Старого Примостья, на правом берегу Псковы, на месте старого немецкого двора стояли «корчемные дворы» и «варницы». Берега Псковы по меньшей мере в пяти местах в пределах города были соединены мостами.

Районом расположения административных зданий и поселения представителей администрации стали Довмонтов город и ближайшая к нему часть Пскова. В Довмонтовом городе была построена Приказная изба, а на площади бывшего торга — съезжие избы. На бывшем Княжьем дворе, названном теперь Государевым двором, в здании старой судницы разбирались судебные дела. Жилой двор наместника был устроен вблизи Рыбницких ворот в старом Снетогорском подворье. Снетогорское подворье было перенесено из Среднего города на Запсковье. Город украсился множеством новых церквей и монастырей. Почти все старые приходские и монастырские храмы были в это время перестроены, сделаны более крупными и богатыми. Церкви строились уже не только по заказам жителей Пскова, но и «по повелению» великого князя или наместника. Общее количество их в городе и самых ближайших его окрестностях дошло почти до полутора сотен. Все они, как и их звонницы, возвышались над общей массой застройки. Этот «густой лес» церквей, как выразился поляк Пиотровский, видевший Псков в 1581 году, производил на всех необыкновенно сильное впечатление.

На улицах Пскова появились и каменные жилые палаты в два, а может быть, и три этажа, над которыми возвышались еще деревянные хоромы.

Грандиозными стали укрепления Пскова. К 70-м годам XVI века, когда стену Полонища полностью перестроили из камня, весь Псков снаружи был окружен поясом каменных стен с высокими башнями, широкими, далеко выдающимися за стены «захабами» и подземными контрминными галереями («слухами»). Только Нижние решетки — стена с двумя «водобежными» воротами, преграждавшая доступ в город через устье реки Псковы, построенная в 1538 году присланным из Москвы «фрязином», оставалась деревянной. Но по сторонам ее стояли уже две каменные башни, построенные еще в 1500 году. Верхние решетки, закрывшие вход в реку Пскову с верхнего течения, были построены из дерева в 1517 году и перестроены по указу Москвы в 1525—1526 годах из камня. Тогда же над ними на Гремячей горе была возведена Козьмодемьянская башня, которая существует и ныне.

Еще до постройки Нижних решеток, в 1535 году Запсковье было защищено со стороны Псковы деревянной стеной, протянувшейся от Гремячей горы до реки Великой.

Укрепления Пскова были в то время единственными на Руси по их размерам, мощи и красоте. «Яко же во всей Руси пресловущий великий град Псков каменный четырми стены огражден, да новый град Смоленск», — говорит автор «Повести о Николе Заразском».

Непомерная высота и толщина кромских Першей, исполинские размеры угловых — Покровской и Вар-лаамской башен, огромная протяженность высоких стен с многочисленными башнями, воротами и захабами производили неотразимое впечатление. Каменные укрепления Пскова, в это время уже, несомненно, покрывавшиеся обмазкой и побелкой, придавали городу величественный, грозный, а вместе с тем и привлекательный вид. Поверх стен блистали главы церквей, покрытые поливной черепицей, блестящим луженым железом, а иногда и золоченой медью и увенчанные позолоченными крестами. Рядом виднелись верха наиболее богатых жилых зданий с их вышками, «чердаками» и теремами.

Поражала не только общая картина укреплений, открывавшаяся издали, но и ее частности: ворота, прорезавшие могучие толщи кладки стен, массивы башен, узкие щели бойниц, окованные железом тяжелые воротные щиты и решетки, ходовые галереи, шатры над башнями, навесы над иконами.

Вне стен города, вокруг слобод и загородных монастырей раскинулись широким кольцом огороды, пожни и нивы, принадлежавшие жителям города и слобод, монастырям и церквам. Заселенность псковской земли, многочисленность ее населенных пунктов и тщательность обработки земли особо отмечали путешествовавшие по ней в то время иностранцы. Около же самого Пскова все годные земли использовались и обрабатывались особенно тщательно. Не только сам Псков, но и его окрестности были к середине XVI века в цветущем состоянии. Ливонская война разорила и обезлюдила Псков и еще более опустошила окружающие его земли.

Псков и его архитектура в XVII веке. Тяжкими бедствиями начался на Руси XVII век. В 1601—1603 годах был страшный голод. Обострение классовой борьбы вызвало крестьянские восстания и войны, потрясшие русское государство. Создавшимся тяжелым положением Руси воспользовались интервенты. Только в 1618 году, благодаря патриотическому подъему народа, они были окончательно изгнаны из русской земли.

Псков во время борьбы между «меньшими» и «большими» людьми в первом десятилетии XVII века сгорел до тла. Выгорел даже Кром, а взорвавшийся порох разнес часть его стен. Погибли в огне все запасы. Сгорели помосты и крыши псковских стен и башен, воротные щиты. Однако вскоре укрепления были починены.

В 1615 году Псков оказался уже неодолимым препятствием для шведской армии, руководимой ее лучшими полководцами. Но город был разорен и обезлюдел.

К 20-м годам XVII века началось восстановление разрушенной экономики Руси, сопровождавшееся дальнейшим закабалением крестьянства и усилением налогового гнета. В это время в Пскове количество ремесленников и мелких торговцев не увеличивалось, а продолжало еще более уменьшаться. Посадский люд обнищал, но бедственное положение масс не мешало обогащаться верхушке купечества. Летописец, касаясь событий 1606 года, говорил о псковских «гостях», как о «славных» и «великих» людях, «мнящихся перед богом и человеки, богатством кипящих». После того как эти «великие гости» исчезли из Пскова, вероятно, попав в число трехсот семейств, которые в 1615 году были «выведены» в другие города, их место заняли Поганкины, Русиновы, Сырниковы и другие, необыкновенно быстро возвысившиеся купцы. Продолжая по-прежнему заниматься скупкой и перепродажей сырья и изделий мелких ремесленников, некоторые из них, используя дешевизну рабочих рук, начинали уже тогда переходить к созданию своих промышленных мастерских, в которых наемные рабочие обрабатывали часть скупаемого сырья, оставляя в руках своих нанимателей огромную прибыль.

Во второй половине века объем ремесленного производства и торговли, внутренней и заграничной, в Пскове значительно вырос. Но Псков не мог уже догнать такие центры, как Москва, Ярославль, Кострома и другие, выдвинувшиеся в ходе развития экономики Руси на первое место. Псковское ремесло потеряло то значение, которое ему принадлежало в ряде отраслей производства в XVI веке. Лучших псковских мастеров царское правительство теперь просто переселяло в Москву на постоянное жительство, определяя их, например, в Оружейную и Иконописную палаты, «в вечную службу», где они находились на положении, близком к положению холопов. Для исполнения сложных строительных, декоративных и живописных работ в XVII веке в Москву вызывали мастеров уже из Ярославля, Костромы, Нижнего Новгорода, а не из Пскова, как раньше.

Упрочение общерусских связей и сложение единой общерусской культуры сказывались на произведениях псковских ремесленников. Так, например, основная масса изразцовых печей, выделывавшихся в XVII веке около Пскова, повторяла московские и ярославские образцы. Изредка их варьировали или упрощали. Когда же, в еще более редких случаях, псковский мастер сам разрабатывал рисунок печи, то и тогда он выдерживал его в том же общерусском характере. Почти то же можно сказать и о псковских резчиках по дереву, ювелирах, иконописцах.

Но, однако, порой сказывались старые традиции псковского ремесла. Среди псковских ремесленников, пожалуй, наибольшую самостоятельность в творчестве проявляли строители. Псковская архитектура XVII века, приобретя еще новые общерусские черты, все же до самого конца века сохраняла свой особый характер. Разумность старых псковских архитектурных приемов, приспособленных к местным строительным материалам, способствовала их сохранению. Узорочье и росписи в обработке зданий не получили в Пскове XVII века пышного развития. В Пскове совсем не применялись внутренние росписи храмов, получившие тогда такой размах в Ярославле, Ростове, Костроме и других русских городах. Нам известно о росписях только одного из псковских гражданских зданий XVII века — Приказных палат, построенных в 1695—1698 годах. Свойственная Руси XVII века любовь к богатой орнаментации и расцветке зданий отразилась на очень немногих произведениях псковских каменщиков — церкви Одигитрии на Печерском подворье, Стефановской церкви Мирожского монастыря, вторых палатах купцов Меншиковых на Великой улице и в некоторых совсем мелких работах, вроде крыльца, пристроенного к паперти собора Снетогорского монастыря, украшенного изразцами и яркой раскраской.

Но из этого еще не следует, что псковская архитектура XVII века была художественно бедна и маловыразительна. Псковские строители во многом сумели сохранить свои старые навыки и даже развить их. Не уменьшилось и их умение в использовании приема контраста. А XVII век давал в этом отношении большие возможности. По всей Руси в прикладном искусстве развивался вкус к яркой красочности, сочности и богатству орнаментики. Это сказывалось на обработке предметов домашнего убранства, на одежде, вышивках, обработке изделий из металла, иконах. Резьба по дереву становилась все более сочной и выпуклой. Во второй половине века киоты и иконостасы украшались резными карнизами с большими выносами, резными колонками, увитыми виноградной лозой. Размеры иконостасов в это время достигли предела, их верхи доходили до сводов. Обильная позолота сочеталась в них с яркой раскраской. Церковное убранство стало еще богаче и разнообразнее, хотя и потеряло в изяществе и благородстве. Очень сочными по рисунку и эффектными стали сверкающие позолотой ажурные кресты, венчавшие церковные главы. В богатых одеждах чаще стали употреблять пышно орнаментированные ткани, парчу, бархат. Цветные одежды обшивались золотым и серебряным кружевом, украшались ювелирной работы пуговицами и пряжками, кистями, жемчужным низанием. Очень любимы были ювелирные украшения.

В то время особенно развился вкус к художественно обработанным вещам домашнего обихода. Даже в среде небогатых людей он выражался в любви к ярким расписным деревянным изделиям, цветным тканям, поливной керамике. Палаты псковских богачей украшались обширными киотами, которые сверкали позолоченной резьбой, узорной басмой, живописью икон и финифтью лампад, золотом и драгоценными камнями окладов. Эти палаты обогревались печами, пышно орнаментированными и расписанными яркими разноцветными эмалями. Освещали их литые и чеканные паникадила, которые привешивались по пяти штук в каждой палате, со множеством свеч на каждом. Блестящая полированная или украшенная финифтью и сканью металлическая посуда и богатые скатерти, полавочники и ковры, драгоценные завесы и вышивки дополняли убранство.

В последней четверти века, а может быть и раньше, к этому прибавились еще китайский фарфор, иранский фаянс, западноевропейская посуда, а затем европейская резная мебель и зеркала. Все это красочное внутреннее убранство, как и сами люди, одетые в цветные одежды, необычайно ярко воспринималось именно на фоне светлых гладких стен псковских палат, таких же сводов или же очень простых деревянных потолков. То же можно сказать и о псковских храмах XVII века — скромность и простота их были рассчитаны на контраст с богато убранными иконостасами, драгоценной сверкающей утварью и пышным облачением священнослужителей.

В XVII веке в Пскове церковное строительство выразилось главным образом в ремонтах и частичных перестройках старых церковных зданий. За весь век в Пскове было построено всего немногим более десяти новых церквей (из них половина на месте разрушенных старых). Но зато почти все старые храмы подверглись переделкам. Пять храмов XVII века дошли до нашего времени, но все они переделаны и, за исключением Троицкого собора и церкви Одигитрии на Печерском подворье, настолько не изучены, что вполне отчетливого представления о церковной архитектуре Пскова того времени у нас нет.

До 1670—1680-х годов, по-видимому, новые церкви почти не строились. Лишь из сообщения исследователя псковской старины И. И. Василёва мы знаем о постройке в 1601 году церкви Николы Нового на Завеличье. В 1677 году была построена Ильинская церковь на Запсковье, в конце 70-х годов — Николы от Торга, в 1685 году — Николы на Проломе (она не дошла до нас) и Одигитрии на Печерском подворье. С 1682 по 1699 год строился Троицкий собор. Архитектура храма Стефана в Мирожском монастыре свидетельствует о его принадлежности к концу XVII века. К тому же времени относился и храм Иоанна Предтечи на Печерском подворье, существовавший еще в первой половине XIX века.

Ильинская церковь на Запсковье и в решении плана, и в конструкции, и в наружных формах и обработке сохранила связь со старой псковской церковной архитектурой.

Церковь Одигитрии. Реконструкция

В то же время в Пскове появился новый тип пятиглавого храма. Он существенно отличался от многоглавых церквей, созданных псковскими каменщиками в прошлом: храмов Благовещения в московском и казанском кремлях, Николы в Любятове, собора Мальского монастыря и трехглавого храма в Солевычегодске. В старых постройках псковских мастеров все главы были световыми. В псковских же пятиглавых храмах XVII века боковые главы стали только декоративной деталью наружного убранства. Отсюда и необычная постановка их глухих барабанов — не на своды, а на наружные стены, и не по диагоналям четверика, а по его осям.

Первая постройка этого типа, церковь Николы от Торга, несмотря на ее большие размеры, была бесстолпной. Она перекрыта просто сомкнутым сводом.

В отличие от церкви Николы от Торга, центральная глава пятиглавого храма Одигитрии, построенного в 1685 году, установлена на столпах, что было вызвано очень крупными размерами четверика. Звонницу здесь сменила колокольня с высоким восьмигранным шатром. В кладке наряду с плитой применен кирпич, облегчивший каменщикам выполнение декоративных частей. Нужно, однако, отметить, что при всей необычности общего облика этого здания, в деталях оно сохранило связь со старыми псковскими традициями. Обрамление окон и ниш притвора и по технике исполнения, и по профилю повторяет типичные для Пскова XV—XVI веков наличники дверных проемов. Обработка абсиды обычным псковским орнаментом из впадин — совершенно в духе XVI века. Валиковые декорации на барабане, пояс поребрика, ширинки — детали, применявшиеся псковскими каменщиками в XVI веке (собор Елизаровского монастыря и другие постройки). Далеко не столь своеобразна церковь Стефана в Мирожском монастыре. В ее кладке тоже был применен кирпич, употребленный главным образом в декоративных частях, небольшая глава установлена на сомкнутый свод.

В Пскове в конце XVII века получил распространение еще один тип храма, который можно назвать палатным. Постройка этого типа представляла собой вытянутый с запада на восток параллелепипед, покрытый четырехскатной крышей, под которой умещались две палаты. Одна из этих палат представляла собой сам храм, а другая — притвор. Над крышей возвышалась небольшая глухая декоративная главка. Таким был храм Иоанна Предтечи на Печерском подворье, развалины которого зарисовал А. А. Мартынов в середине прошлого века. Подобные постройки продолжали возводиться на Псковщине до конца XVIII века.

Крупнейшая псковская церковная постройка самого конца XVII века — Троицкий собор — выполнена по присланному из Москвы чертежу, который определил если не весь облик собора, то, по крайней мере, общую композицию и некоторые детали. Собор построен из крупной тесаной белой плиты. Свойства этого материала и, возможно, привычки местных строителей привели к упрощению обработки здания. Лишь в нижней части собор был украшен наличниками и поясами, сам же четверик, кроме лопаток и их завершений и очень простого карниза, не получил никакой обработки. Может быть, в этом сказалась просто недостаточность средств на постройку, тянувшуюся с 1682 по 1699 год.

Как уже было сказано, в XVII веке для Пскова были характерны перестройки старых церквей. Некоторые из старых храмов, успевшие сильно обветшать, были изменены до полной неузнаваемости. Иногда они при этом получали довольно случайные формы. Но все же и при перестройках старались придерживаться определенных излюбленных архитектурных приемов. К ним прежде всего следует отнести крыльца, выступавшие из объема здания, с тремя широкими открытыми пролетами. Они сохранились у церквей Иоакима и Анны на Полонище, Образской на Запсковье (боковые пролеты позднее заложены), Рождества на Снятной горе (его боковые пролеты закрыты пристройками XVIII века), Николы на Усохе. У церкви Воскресения на Званице крыльцо сделано без боковых пролетов, а у церкви Преполовения на Спасском подворье оно превращено в галерейку с четырьмя дополнительными световыми проемами, кроме входного.

В Пскове осталось несколько образцов церковных ворот XVII века. Прекрасно сохранившиеся ворота Образской церкви на Запсковье со столбами, обработанными каннелюрами (такая обработка говорит о том, что ворота относятся к концу XVII века), завершаются щипцом. Щипцом заканчивались и более старые, возможно, принадлежащие еще XVI веку ворота храма Козьмы и Демьяна с Примостья. Похоже, что такое завершение составляло особенность церковных ворот, отличавшую их от ворот гражданских дворов, получавших всегда до самого конца XVII века горизонтальное завершение. Другую особенность церковных ворот составляли их решетчатые створы, сквозь которые можно было видеть храм. Такие кованые железные створы до сих пор существуют на воротах Образской церкви, а несколько лет назад еще были целы деревянные решетчатые створы порот у церкви Михаила архангела в Городце.

Иногда ворота принимали вид небольшой кубической постройки. Такими были южные ворота Мирожского монастыря. Изнутри монастыря проем ворот был украшен закругленными столбами. В Пскове сохраняются образцы ворот конца XVII века, объединенных со сторожкой (ворота Снетогорского монастыря), с надвратной церковью (северные ворота Мирожского монастыря) и со зданием подсобного назначения (ворота Михаило-архангельской церкви). Тогда же строились и часовни, но до нашего времени они не дошли.

XVII век был в Пскове временем расцвета каменной гражданской архитектуры. Строительство каменных купеческих палат возобновилось, по-видимому, уже с 20-х годов.

Для начала этого строительства был характерен разительный контраст между обычными жилищами горожан и палатами богатейших псковских купцов. Основную массу застройки города по-прежнему составляли дворы небогатых горожан с небольшими деревянными жилыми зданиями в два-три невысоких этажа и еще более мелкими дворовыми строениями. Как и в XVI веке, под ними встречались каменные подызбицы и погреба, но обычно невысокие.

Первые же каменные жилые здания XVII века были огромными по тем временам. Окна их верхних деревянных помещений достигали высоты крестов, увенчивавших главы больших псковских храмов. Необычайная массивность палат, их высокие суровые стены, обширные деревянные хоромы с гульбищами, возвышавшиеся в четвертом и пятом этажах, каменные ограды дворов, ворота со створами из «досчатого» железа — все это должно было поражать всякого видевшего их тогда. Два нижних каменных этажа таких палат занимали подклети и клети — помещения для хранения товаров и наиболее ценного имущества. Они перекрывались каменными сводами. Освещавшие их небольшие окошки были снабжены углубленными в специальные впадины железными ставнями, защищавшими внутренность палат от искр и головешек в случае пожара, а также решетками, предохранявшими палаты от воров. Двери закрывались железными запорами. Двери подклетей и сеней закладывались еще изнутри толстыми деревянными брусами-засовами, уложенными в специальные каналы. Подклети иногда связывались с клетями внутренними лестницами, проходившими в толще стен.

В сени второго этажа поднимались по наружному крыльцу. Из сеней лестница, проходившая внутри одной из стен, вела в третий этаж, где принимали гостей. В первых постройках такого рода весь Этот этаж был занят одним большим помещением — повалушей, в которой гости пировали и забавлялись музыкой, представлениями скоморохов, плясками, пением, играми и т. д. Когда не было гостей, повалуша, надо полагать, служила общим залом для семьи, местом, где ели, выполняли домашние работы. При довольно большой площади, она была высотой всего метра в два с половиной. Оштукатуренные и выбеленные светлые стены ее сочетались с обширной поверхностью деревянного потолка, гладко отесанный накат которого укладывался поверх балок из толстых брусьев. Внутри повалуши к ее стенам прилегали деревянные тамбуры, защищавшие от сквозняков и от попадания холодного воздуха из междуэтажных лестниц и выходов на гульбища — обширные деревянные наружные балконы. У стен же стояли объемистые, облицованные поливными изразцами печи.

Повалушу старались по возможности лучше осветить. Однако окна тогда были маленькими, а их «оконничные станки» и слюдяные узорные оконницы задерживали много света. Окна повалуш не имели решеток, а только железные наружные ставни. Ниже подоконников кругом у стен шли лавки, резные ножки которых врубались в деревянный пол. Какую-то часть повалуш занимали обширные столы. Четвертый этаж был уже полностью деревянным. В его сени, помещавшиеся над сенями нижележащего каменного этажа, поднимались из повалуши по внутренней лестнице. По сторонам сеней размещались горницы: ближе к улице — мужской части семьи, в стороне, обращенной в глубь участка, — женской.

Еще выше, уже в пятом этаже, располагались холодные помещения — сенники, чердаки, вышки и светлицы. Они не занимали всей площади здания, а возвышались в виде отдельных срубов над его серединой (над сенями) и над торцами. Из них были выходы на балконы (гульбища) для членов семьи.

Такие огромные пятиэтажные жилые здания строили в Пскове до середины XVII века. С каждой новой постройкой в их архитектуру вносились изменения. Совершенствовалось устройство окон и дверей, изменялись состав и расположение помещений, их связь между собой. Эти нововведения сопутствовали переменам в обычаях и укладе жизни богатейшего псковского купечества.

Скоро обычай пировать и развлекаться в одной палате вышел из моды. Повалуши продолжали устраивать лишь не особенно богатые люди. В богатых жилых зданиях повалушу заменили три помещения: верхние сени, столовая палата с пировым столом, занимавшим почти всю ее площадь, и совершенно свободная палата, где гости после пира отдыхали и забавлялись. Как и раньше, первый и второй этажи продолжали служить для хранения имущества, а третий этаж отводился для приема гостей. Существенным усовершенствованием в устройстве палат явилось применение в окнах и дверях закладных деревянных колод, позволившее улучшить утепление и освещение каменных зданий. При палатах стали устраивать не только деревянные гульбища (располагавшиеся над крыльцами), но и каменные открытые галереи.

В середине века стали строить палаты с одной только клетью во втором этаже. Место другой клети заняла столовая палата. Палаты для развлечений заняли почти весь третий этаж.

Еще в первой половине XVII века в Пскове строили жилые здания с двумя каменными этажами. Во второй половине века этот тип здания стал преобладающим. Трехэтажные каменные палаты перестали строить. Даже богатейшие каменные здания стали гораздо меньше, а вместе с тем приобрели более уютный и приветливый вид. Над их крыльцами теперь стали устраивать светелки, входившие в состав помещений жилого деревянного этажа, а гульбища получили вид висячих открытых галереек, обходивших с трех сторон эти светелки. Вошло в обычай устраивать для гостей небольшие дополнительные палатки, куда можно было уединиться, покинув шумные палаты для развлечений. Иногда столовую и палату для увеселений стали перекрывать деревянными потолками.

Во второй половине XVII века каменное строительство начало распространяться и в среде среднего купечества. Появились самые разнообразные каменные жилые здания с двумя и с одним каменным этажом, с двумя палатами для приема гостей или же только с одной повалушей и складскими помещениями, решенными по-разному. Но всегда обязательными принадлежностями жилых зданий были крыльца при каменной части, деревянные жилые верха с «вышками» над сенями, светлицы с гульбищами над крыльцами.

Характерными для последней четверти века стали богатые палаты с крыльцами, включенными в объем здания. Интересным типом псковских богатых жилых зданий последней трети XVII века были палаты с планом в виде «глаголя» (буквы «Г») и сложной объемной композицией. Для построек последней четверти века характерно усложнение состава помещений верхнего (второго) каменного этажа. Кроме дополнительных палат для приема почетных гостей появились еще особые палаты для дневного пребывания членов семьи, для рукоделия и повседневных домашних дел.

С большим размахом применялись гульбища, выходившие зачастую чуть ли не на все стороны.

Дворы в это время стали обстраиваться кругом каменными постройками с жилыми деревянными верхами для слуг над подсобными зданиями. Наряду с описанным, к концу века в Пскове появился тип жилого здания с очень компактным, почти квадратным планом. Такой постройкой был ныне уже не существующий дом Жуковой. Над его крыльцом, выступавшим из объема палат, еще в XIX веке сохранялась светлица с гульбищем. Особенностью этих палат был каменный угловой эркер, или, как псковичи его называли, «жвыль», скопированный с немецких построек того времени. Еще более стремление русского купечества к заимствованию внешних форм культуры от заграницы отразилось на палатах Постникова — здании такого же типа, но со встроенным крыльцом. Уличный фасад двора был уснащен, по примеру немецких жилых домов, крутыми щипцами, устроенными над воротами, и торцом подсобной дворовой постройки. В этом здании жилой этаж с зимними спальнями был сложен из камня.

В XVII веке, особенно во второй его половине, в Пскове строились из камня не только жилые палаты и дворы, но и производственные, торговые, административные здания, постройки военного назначения, ограды казенных дворов и монастырские палаты. Производственные здания можно было с первого взгляда отличить от жилых. Над ними не было деревянных хором с вышками, из их объемов не выступали ни крыльца, ни гульбища. Они бывали одноэтажными и в два этажа, но всегда отличались крайней простотой.

Каменные торговые строения были очень разными, в зависимости от их назначения. Палаты заезжих дворов, низ которых служил для склада товаров, а верх для постоя иногородних купцов, напоминали жилые здания, так как и в этом случае жилые помещения (хотя они и были временными) строили тоже из дерева. Правда, в некоторых случаях в таких зданиях использовали для жилья и каменные палаты. Но эти постройки нетрудно было отличить от частных жилых зданий. Они не имели ни этажей с палатами для приема гостей, ни сенников, вышек и светелок, ни каменных и деревянных гульбищ. В складочные палаты нижнего этажа обычно устраивались отдельные входы, нередко с каменными тамбурами при них. Впрочем, каждая из построек этого рода отличалась какими-либо своими только ей присущими чертами.

Из документов XVII века мы знаем о том, что тогда строились каменные амбары и лавки. Лавки делали закрытыми, с затворами из «досчатого» железа, или открытыми, из которых по окончании торговли товары увозили в склады. Иногда лавки делались двухэтажными, нередко со складом товаров наверху. Перед лавками устраивались поднятые над уровнем земли деревянные помосты. Ряды лавок на торгу объединялись в длинные здания. К концу XVII века Суконный ряд в Большом торгу был образован с двух сторон каменными лавками. К ним примыкал гостиный двор, обведенный в 1694 году кругом каменными зданиями лавок и высокой каменной стеной, протяжением более трехсот метров с двумя проезжими воротами. Внутри двора тоже располагались каменные палаты и лавки. Каменные постройки были и на немецком и шведском дворах на Завеличье.

До сих пор еще существуют построенные в 1685 году палаты, входившие в состав одного из псковских «кружечных дворов», то есть казенных питейных заведений. Здание это мало отличалось от производственных построек.

Как можно судить по недавно еще сохранявшимся остаткам Стрелецкого приказа, а также по существующим остаткам Приказных палат, здания административного назначения возводились на нижнем этаже, служившем для хранения имущества, архива и для временного содержания «колодников». Во втором этаже устраивалась палата для бояр и отдельное обширное помещение для дьяков и подьячих, которые вели канцелярские дела. Второй этаж Стрелецкого приказа был перекрыт деревянными потолками. Все помещения Приказных палат перекрыты сводами. Характерной принадлежностью зданий этого рода были крыльца, которым, судя по Приказным палатам, придавались большие размеры и торжественная композиция, что соответствовало назначению этих построек. Кроме этих двух, были еще и другие каменные здания административного назначения, например, палаты для площадных подьячих, Казачий приказ на площади Старого торга. Но их остатки до сих пор не обнаружены, и потому о них мы не можем сказать что-либо определенное.

Также бесследно исчезли больничные палаты, которые помещались у стены Среднего города, рядом с Казанской «от больницы» церковью.

С нуждами обороны города были связаны зелейные палаты, караульни и шатры, защищавшие от дождя поставленные у городских ворот пушки и пищали. Зелейные палаты были не только на Крому, но и в Среднем городе на «казенном Государевом дворе» (верхний этаж этого здания использовался как арсенал и склад).

«Пушечный амбар» у южной стены Довмонтова города, направо от его главных ворот, был открыт на площадь семью большими проемами, перемычки которых опирались на восемь «столпов каменных круглых». Дверные створы у входа были сделаны ажурные, решетчатые. Строивший этот амбар каменщик Лазарь Мартемьянов возвел также в 1694 году посреди площади Старого торга, против Власьевских ворот, большой каменный шатер «о шести столпах граненых с перемычками», под которым поставили тяжелые артиллерийские орудия (пищали). Шатер был покрыт высокой тесовой кровлей, украшенной резными подзорами и гребнями по конькам. Со всех четырех сторон крышу украшали «бочки», обитые деревянной чешуей. Пролеты шатра были закрыты балюстрадами из точеных балясин, забранных «в брусы», а двое ворот с двух сторон шатра запирались решетчатыми ажурными воротными створами «с чепми железными».

Любопытные каменные здания строились порой и в монастырях. Так, например, над палатами Мирожского монастыря, стоявшими на самом берегу реки Великой, немного южнее собора возвышались не только деревянные рубленые кельи, но и деревянный храм.

Во всех этих разнообразных зданиях были ярко выявлены черты, характерные для творчества псковских каменщиков. Пожалуй, наиболее замечательной и поучительной из них было умение подчинять архитектуру практическим нуждам,— создать по возможности наилучшие условия для сохранения здоровья обитателей жилых зданий, удобства для работы в производственных зданиях. Естественно, что при этом мастера не забывали об эстетических потребностях, так как они Знали, что в жизни людей эстетическая сторона играет очень большую роль. Но применявшиеся ими приемы не являлись результатом подчинения архитектуры отвлеченным каноническим идеалам прекрасного, а полностью зависели от практических требований жизни и быта. Жилые дворы строили так, чтобы в них всему было свое специально приспособленное место: для хранения имущества — клети, подклети и «кладильные палаты», при любом, самом страшном пожаре недоступные для огня; под запасы — амбары, сушила, погребицы, ледники и т. д., в которых для каждого продукта создавались необходимые условия хранения; для сна и постоянного пребывания семьи — поднятые высоко над землей сухие просторные, свободные от ненужных вещей, убранных в клети, деревянные горницы, овеваемые свежим воздухом и освещаемые солнцем, а также летние холодные спальни; для гостей — обширные прохладные палаты со специальными отдушинами для вентиляции, гульбищами, лестницами в погреба, где были вина и лакомства, и с прочими удобствами; для домашнего рукоделия — светлицы с частыми окнами и с гульбищами, на которых сидевшие за работой женщины могли подышать свежим воздухом и погреться на солнце.

Основной прием композиции богатого жилого здания — сочетание каменной части, служившей как бы постаментом для жилых хором, и построенного из дерева верха — был определен предпочтением, которое отдавалось деревянному жилищу, то есть требованиями гигиены. Ими же было вызвано наличие гульбищ и вышек над основным деревянным этажом.

С обычаем торжественной встречи гостей было связано устройство крыльца, игравшего такую большую роль в архитектуре этих зданий; с обрядами, принятыми при приеме гостей, — вся планировка и устройство этажа, предназначенного для приемов. Насколько большое внимание при этом уделялось художественной стороне, можно судить по тому, как, например, устраивали выходы для женщин в пировую палату для поцелуйного обряда. В палатах Трубинского женщины выходили из затененного торца комнаты, повышенного на одну ступеньку и отделенного столбом с опирающимися на него арками. В одном из пролетов, на фоне темной глубины помещения сверкала расписанная разноцветными поливами печь, но она была более отдалена от источника света, чем второй пролет, из которого выходили женщины. Освещенные боковым светом от расположенного рядом окна, одетые в сверкающие шелками и парчой одеяния, в унизанных жемчугом головных уборах, с золотыми вышивками на прозрачных покрывалах, спадающих на их плечи, выходящие женщины должны были представлять необычайно эффектную картину. В палатах Ямского был применен почти тот же прием.

Удивительным было умение псковских каменщиков связывать жилые здания с окружающим пейзажем. Постройки всегда очень удачно ставились на участке. Внутренняя планировка жилого здания компоновалась так, что помещения, в которых семья проводила большую часть дня и у которых устраивались для нее гульбища, а также палаты и гульбища для гостей, — обращались к солнцу и к самым красивым местам города.

С западного гульбища палат Трубинского за ближайшими садами и дворами открывался вид на Пскову, Кром, Довмонтов город, Нижние решетки, реку Великую и Завеличье. Центр панорамы занимал Кром, его скалистая возвышенность, белые стены и башни, собор и Владычный двор. Слева от Крона, за темными деревянными Рыбными рядами выступал Довмонтов город, его белые стены, разноцветные блестящие главы церквей, звонницы, золоченые кресты, лишь кое-где перебиваемые верхами гражданских построек. Направо были Решетки. Темные силуэты стен и башен Детинца и Решеток и отбрасываемая ими тень контрастировали со сверкающей поверхностью Великой и блестками ряби на Пскове. Картина завершалась далекой перспективой, первый план которой составлял противоположный берег Великой с монастырями, а даль сливалась синей полосой лесов с небом.

Перед выходившими на гульбище палат в Волчьих ямах открывалась Пскова, от Верхних решеток и почти до Примостья, с ее извилистыми зелеными берегами, по которым внизу рассыпались мельницы и бани, а наверху перемежались монастыри и дворы горожан. Перспектива замыкалась блистающим вдали сквозь воздушную дымку Троицким собором. Не менее прекрасными были виды города, открывавшиеся с гульбищ многих других палат того времени.

Хотя в XVII веке в Пскове была построена не одна сотня каменных гражданских зданий, все же основная масса городской застройки была деревянной. Деревянных строений насчитывалось тысячи. До настоящего времени в Пскове сохраняется памятник деревянной архитектуры XVII века — церковь Варвары в Петровском посаде. Она дошла до нас не в первоначальном виде. От крыльца остались только следы — гнезда в западной стене притвора, в которую были врублены части первоначального крыльца. Однако у наличников окон этой постройки осталась еще часть украшавшей их резьбы.

Сохранившиеся случайно в разных местах обломки и части деревянных построек XVII века показывают, что при всей простоте форм и конструктивности псковской деревянной архитектуры она не оставалась без декорации, без украшений.

Впрочем, фигурные деревянные части зданий того времени не всегда правильно называть резными — они обрабатывались топором, получая крупные формы, издали привлекавшие внимание, и лишь кое-где усложнялись мелкими порезками, сделанными резцами. Крыши прихотливой «бочечной» формы, применявшиеся, как мы предполагаем, в Пскове уже в XVI веке, продолжали украшать деревянные хоромы и крыльца палат или входили в их покрытия в качестве обрамлений слуховых окон. Сохранившиеся документы говорят нам о росписи деревянных частей построек.

В XVII веке застройка Пскова не вышла за пределы, достигнутые уже в середине XVI века. Однако за счет постройки большого числа новых дворов и зданий, среди которых было множество каменных, за счет реконструкции и усиления укреплений вид Пскова настолько обогатился, что 70—80-е годы XVII века можно считать порой наивысшего богатства его архитектурного облика. Своеобразие его в это время ничуть не уменьшилось. Многие из старых псковских монументальных церковных строений сохранялись еще в почти неперестроенном виде, как сохранялась в основных чертах прежняя планировка города и его общая композиция. Более крупный масштаб некоторых построек XVII века, новые архитектурные доминанты, выросшие в это время, не вступали в противоречие со сложившейся композицией города, а подчинялись ей.

Большое внимание в это время было уделено западному «фасаду» Пскова, открывавшемуся целиком глазам каждого подходившего к городу по суше с Завеличья или проплывающего по реке Великой. Название «фасада» здесь можно применить лишь условно, так как открывающаяся отсюда картина имела большую глубину. С высокого берега реки Великой просматривались крупные постройки почти всего города. Вместе с тем уже с давних пор именно у западной стороны Пскова располагались на первом плане наиболее красивые архитектурные комплексы. Здесь был поставлен Княжий двор, сперва в Довмонтовом городе, потом у Власьевских ворот; здесь стояли подворья Спасо-Елизаровского и Псково-Печерского монастырей, «Красный двор» с церковью Пантелеймона и ряд церквей. В XVII веке в этот передний ряд были внесены новые здания, украсившие панораму. Наиболее выдающимся из них являлся храм Одигитрии на Печерском подворье, ставший здесь после Троицкого собора, пожалуй, наиболее сильным архитектурным акцентом. Насколько строители этого здания сознательно решали градостроительную задачу, говорит композиция этой церкви. Ее центральная глава была сделана особенно большой. Огромный купол ее, покрытый блестящей поливной чешуей, золоченые кресты пяти глав четверика и девяти глав колокольни воспринимались отовсюду, откуда только открывался вид на ЭТУ сторону города. Стены, барабаны и шатер колокольни этой церкви были выкрашены желтой охрой. На фоне белых с синими тенями каменных зданий, зелени и темных деревянных построек церковь Одигитрии не только вблизи, но и издали звучала необыкновенно ярким мажорным пятном, придававшим еще более праздничный характер всей картине города. Этому способствовала и смелая группировка ее крупных асимметрично поставленных объемов и ее эффектные украшения, читавшиеся на большом расстоянии.

XVII век внес новые мотивы и в дальние планы Этой картины. На холме бывшего Городца поднялась новая колокольня церкви Михаила архангела, и таким образом не только первый, но и второй план западного «фасада» города украсился каменными шатрами, обогатившими силуэт Пскова.

Прогуливаясь по современному Пскову, трудно представить себе древний Псков. И тем не менее, осматривая памятники старины, необходимо пытаться вообразить ту обстановку, в которой эти памятники создавались. Очень большое значение имеет масштаб планировки города и тех построек, которые окружают памятники. В старинном Пскове, особенно в Пскове XVII века, были не только мелкие здания, но и очень крупные. Однако все же модулем для суждения о величине зданий города и самого города в целом служили многочисленные строения рядовых жилых дворов. Они были очень небольшими. Их величиной диктовались и размеры кварталов, и ширина улиц, — то есть вся сетка планировки, резко отличная от нынешней прежде всего своим масштабом. Когда современный человек узнает о том, сколько церквей и монастырей было в некоторых частях Пскова в XVI или XVII веке, ему кажется, что места для гражданских построек там уже не оставалось. Но в старом Пскове между этими церквами и монастырями размещалось еще множество строений, улиц и переулков. Понятно, что сами эти храмы, кажущиеся теперь такими скромными по величине, выглядели крупными, а некоторые огромными сооружениями. Город казался необыкновенно обширным и богатым.

Псков в XVIII—XX веках. В первых же годах XVIII века судьба Пскова резко изменилась. Сперва Северная война и подготовка к ней парализовали его жизнь. Потом расширение границ русского государства, выход России к морю и открытие новых путей торговли с Западной Европой лишили Псков его прежнего значения. Ожившая было в последней четверти XVII века строительная деятельность в Пскове в первой четверти XVIII века почти прекратилась. В 1710 году «моровое поветрие» и «пожарное разорение» опустошили город. Множество строений осталось без хозяев и быстро разрушалось. По сохранившемуся плану Пскова, снятому около 1740 года, видно, как сильно изменился город уже в первой половине XVIII века. Подавляющая часть дворов, густо заполнявших Псков в конце XVII века, исчезла, повсюду образовались обширные пустыри, группы кварталов превратились в поля и огороды. Частая сетка улиц в этих условиях потеряла смысл. Почти по всему городу мелкие кварталы слились, образовались более крупные. Значительная часть церквей запустела и была разрушена, чуть ли не все ряды Большого торга оказались ненужными и были уничтожены. Монументальные каменные здания, в том числе все крепостные стены и башни, с которых уже в 1701 году были сняты крыши, размывались дождями и ветшали.

К концу XVIII века Псков несколько оживился. Строительство в нем возобновилось. Но оно уже не отличалось какими-либо существенными местными особенностями. Перепланировка города, предпринятая по проекту, утвержденному в 1778 году, и последующая застройка новых улиц преследовали не только практические цели, но и задачу Эстетического порядка: коренным образом изменить характер города во вкусе нового времени.

К этому периоду относится проект перепланировки, выполненный одним из наиболее выдающихся русских архитекторов XVIII века — И. Е. Старовым. Однако он не был утвержден, потому что Старое, тонко чувствовавший красоту архитектур ры, не считал возможным нарушить основные черты планировки старинного города. Был принят к исполнению проект И. Лейма, который эту планировку грубо изменил. Повое строительство пошло не по пути дополнения архитектурного богатства Пскова, накопившегося за прошлые века, а по пути его вытеснения. Однако новая планировка и новые постройки так и не смогли стереть черты старого — обломки прежней архитектурной композиции, остатки древних зданий сохраняли огромную силу эстетического воздействия. В то же время художественная ценность построек, созданных в Пскове в XVIII—XIX веках, была невелика.

Старинные здания, перестроенные, часто полуразрушенные, ставшие уже непонятными, загадочными, окутанные дымкой легенд и неясных сказаний о славном прошлом Пскова, придавали городу романтичность, вносили в его облик своеобразный уют и живописность. Но этих зданий становилось все меньше и меньше. Не понимая огромной культурной ценности памятников древнепсковской архитектуры, их владельцы и городские власти, руководствуясь мелкими практическими целями, уродовали и уничтожали эти памятники.

Повреждения, нанесенные Пскову во время Великой Отечественной войны, сделали неизбежным изменение облика его старой, центральной части, заключенной внутри древних крепостных стен. В ходе восстановления большое внимание уделялось вопросам сохранения своеобразия этой части города, увязке нового строительства с архитектурно-художественными традициями Пскова, включения памятников архитектуры в общий ансамбль. Но далеко не во всем эти вопросы решались удачно. Архитекторы, восстанавливавшие Псков, видимо, не поняли, что сочетать его старую архитектуру с новой можно только сопоставляя их по принципу контраста. Пытаясь добиться органичной связи нового со старым, они пошли по пути архаизации нового строительства и осовременивания памятников старины и окружающих их участков.

Печальное состояние памятников, искаженных в XVIII—XIX веках до неузнаваемости, неизученность их, отсутствие правильного представления об их первоначальном виде и о древнепсковской архитектуре вообще препятствовали успеху реставрации памятников, созданию на участках у памятников соответствующего окружения. В последнее время намечаются успехи в области реставрации памятников крепостного зодчества Пскова, но ни одна реставрация памятников гражданского или церковного зодчества в Пскове еще не получила удачного завершения. Поистине богатейшие возможности, предоставленные в наши дни реставраторам, позволяют надеяться, что не пройдет много времени и замечательным творениям псковских зодчих будет возвращена их былая красота.

ПО ПАМЯТНИКАМ ГОРОДА

Кром

Осмотр памятников лучше всего начать с Крома. Он уже издали привлекает внимание крепостными стенами и высокими могучими зданиями собора и соборной колокольни. На некоторых дорогах, идущих к Пскову, за много километров от города виден светлый четверик Троицкого собора и серебряные луковицы его глав. В старину, когда на окраинах Пскова не было крупных строений, золоченая большая глава старого собора была видна почти из всех окрестностей. Она являлась символом самого Пскова и его власти над псковской землей. «Увидеть верх живоначальные Троицы» на языке псковичей значило побывать в Пскове.

Хотя на Крому не сохранилось памятников древнейшей поры существования Пскова, само это место говорит о далеком прошлом. Когда видишь обветшалые склоны кромской скалы, потерявшие былую крутизну, засыпанные землей и заросшие травой, среди которой кое-где проглядывают еще поросшие мхом одряхлевшие пласты известняка, невольно начинаешь думать об истории этого примечательного места, так много видевшего на своем веку.

Хочешь представить себе, как на берега Великой пришли славяне, как они поселились на верху этой горы, как под защитой тына на ней жил первый псковский князь с его дружинниками и многочисленной простой «чадью», как шумело у подножия собора общегородское вече, как кипела напряженная жизнь центра псковского государства, как она была прервана драматическими событиями 1510 года, как полыхало пламя пожара и потряс кромскую скалу взрыв порохового склада в разгар борьбы «больших» людей с беднотой Пскова в 1609 году. Стараешься мысленно воссоздать облик этого места в давно прошедшие времена — прежнюю полноводную Пскову, запруженную ладьями и парусными судами, былую Великую, подмывавшую своими волнами каменный отвесный обрыв Крома, дремучие леса, подходившие к ее берегам. Хочешь представить себе, как из века в век обогащался вид города, как украшалось монастырями и церквами Завеличье, как разрастались укрепления Пскова. Реставрированные недавно в том виде, какой они имели в XVII веке, западные стены Крома и Довмонтова города, башня Кутекрома и башня у Нижних решеток в значительной мере помогают вообразить былую панораму Пскова.

Пройдем к южной стене Детинца — Персям или Першам, как называли ее псковичи. Впервые каменная стена была возведена на этом месте не позднее середины XIII века. Она имела решающее значение в системе обороны Крома, и псковичи до середины XV века уделяли ей особое внимание. Ее перестраивали в 1337, 1393—1394 (когда на ней

Через них еще не попадали внутрь Детинца, а входили в длинный и узкий охабень или захабень, — коридор, ведший до следующих ворот, открывавшихся уже прямо на площадь перед собором. И теперь еще за нынешними воротами, по левую руку, сохраняются остатки внутренней стены охабня, прикрытые облицовкой, сделанной в 1866 году.

Выходившего из вторых ворот в Детинец ожидал ошеломляющий контраст. Сумрачная тесная щель охабня, зажатого с двух сторон высокими каменными стенами и нависшими сверху бревенчатыми боевыми настилами, сразу сменялась широким пространством вечевой площади, залитой светом. На правой стороне площади вздымался исполненный праздничного великолепия, сверкающий куполами Троицкий собор. Впрочем, не следует представлять себе собор выходившим прямо на площадь. Из сообщении летописи известно, что у собора был двор, «буй», огороженный тыном. Близ собора стояло здание «сеней», в котором помещались канцелярия псковского веча, архив и заседал правительственный совет.

С XVI века, когда добрая половина площади отошла под Владычный двор, примкнувший к Першам, характер ее изменился. Архитектурное богатство площади, может быть, и возросло благодаря церквам и палатам, украсившим ее южную сторону, но прежней богатырской шири и лаконичности композиции не стало. К нашему времени здесь отложилась огромная толща мусора, состоящая главным образом из остатков разрушенных строений Митрополичьего двора. Несколько лет назад при реставраций западной стены Детинца реставраторы раскопали небольшой участок у этой стены. Стена открылась здесь на всю ее высоту. Обнажились сохранившиеся под землей нижние части церкви Благовещения и Митрополичьих палат. Могучий массив нижнего этажа палат возвышался над очень тесным пространством прохода между палатами и крепостной оградой.

Троицкий собор (1682—1699) дошел до нас в сравнительно хорошей сохранности, но все же не избежал переделок. В конце XVIII века духовное начальство, обеспокоенное трещинами, вызванными неодинаковой осадкой высокого главного объема собора и низких галерей, распорядилось заложить галереи нижнего этажа сплошной каменной закладкой и пристроить к ним снаружи контрофорсы. В результате этого ненужного варварского «укрепления» собора нижний этаж его лишился боковых галерей и вместе с тем естественного света, который до этого проникал в среднюю часть нижнего этажа из галерей через специально сделанные для этого проемы. В XIX веке подверглось переделке крыльцо собора. Характерная для XVII века крутая лестница с высокими ступенями была заменена пологой, крыльцо удлинилось, боковые проемы старой нижней площадки были заложены, новая площадка придвинулась вплотную к крепостной стене.

В 1894—1895 годах собор, снаружи сверху донизу, а внутри лишь частично, был оштукатурен цементом и отделан отлитыми из цемента лепными наличниками окон и орнаментами. Старательно выравненные линии и плоскости новой штукатурки, претендующие на геометрическую правильность, придали наружным формам собора неприятную сухость. Новая орнаментация, выполненная по рисункам архитектора Ф. П. Нестурха в ложном «византийском» духе, изменила характер наружной обработки и внесла в декор, и без того не совсем выдержанный, еще больший разнобой.

Первоначально галерея была украшена почти на всем протяжении только поясом ширинок с цветными изразцами и карнизом под крышей с сочным валиком в виде витого жгута. Только с восточной и отчасти южной стороны собора нижние ярусы окон получили при постройке тяжелые наличники, высеченные из крупной белой плиты, с колоннами, кронштейнами и «петушьими гребешками» в завершениях. Окна четверика остались тогда совсем без обработки, четверик был украшен только завершающими его лопатки дугами и карнизом под крышей. Барабаны же обработаны лопатками и наличниками окон, сделанными в характере архитектуры XVIII века, близком к раннему петербургскому барокко.

Внутри собор поражает высотой, стройностью подкупольных столпов и обилием света. Портит его лишь плохая поздняя роспись сводов и барабанов глав и набранное за последнее десятилетие священнослужителями, без строгого отбора убранство нижних частей стен. Интерьер собора украшен иконостасом XVII века с иконами того же времени.

Из отдельных старинных произведений живописи и прикладного искусства заслуживают внимания «Ольгин крест», сделанный в 1623 году по образцу более древнего, сгоревшего в 1509 году, иконы XV—XVI веков — Чирской божьей матери с клеймами на рамке, Всеволода-Гавриила, изображенного с моделью Троицкого собора в руке, Тихвинской божьей матери и Николы. Под средней главой висит старинное медное паникадило, а вход в храм из притвора запирается кованой железной решеткой, одновременной зданию.

Как памятник последних лет XVII века собор интересен и ценен. Его простая и смелая композиция и крупный масштаб, характерные для строительства той поры, придают ему внушительность. Но нет в нем того, что так ярко было выражено в предшествовавшем здании Троицкого собора, возникшем во время первого расцвета самобытной псковской архитектуры и усложнявшемся в продолжение двух с лишним веков дальнейшего ее развития. Нет в нем ни уникальности старого собора, единственного в своем роде здания, не похожего ни на какое другое на свете, ни его теснейшей связанности со всей архитектурой средневекового Пскова.

Крупным масштабом и простотой композиции отличалась и колокольня Троицкого собора, построенная, видимо, тоже в конце XVII века. Ее основная часть первоначально представляла собой подобие крепостной башни, со сводчатыми перекрытиями внизу, деревянным помостом в верхнем ярусе и амбразурами для «огненного боя». Над башней возвышалась колокольня, верх которой был покрыт пирамидальной тесовой крышей. Ход к колоколам идет с самого низа башни в толще ее стены.

Существующие теперь верхний ярус колокольни с четырьмя проемами и покрытие над ним со шпилем относятся к началу XIX века. С XIX века появилась и деревянная пристройка с западной стороны колокольни, возобновленная в нынешнем виде в 1950-х годах. Эта пристройка и поздний верх искажают и мельчат композицию башни-колокольни, в какой-то мере лишают ее лаконичности и былого выражения силы.

Закончим ознакомление с Кромом прогулкой по его северной части и осмотром крепостных стен. В наше время идет реставрация, в процессе которой остатки полуразрушенных участков древних стен закрываются новой облицовкой. Но было бы большой ошибкой жалеть о том, что скрываются остатки древней кладки. Эта кладка, ничем не защищенная, в последние десятилетия очень быстро разрушалась и через сравнительно недолгое время могла исчезнуть совсем, если бы не была возобновлена защищающая ее облицовка, не был бы надложен верх стен и покрыт кровлей. Восстановление стен и башен Крома имеет огромное значение для сохранения своеобразия всего города в целом. Проект реставрации выработан на основе изучения материалов, которые позволили детально, с исчерпывающей точностью установить былой вид укреплений Крома и Довмонтова города. Можно посетовать лишь на то, что в ходе реставрации были допущены некоторые отступления от проекта и что до сих пор не переделана неудачная реставрация Першей и Смердьей башни, выполненная в 1866 году.

Довмонтов город

В начале существования Пскова Довмонтов город, видимо, представлял собой обычное поселение посада. Возможно уже в XII веке, на его территорию перешел княжий двор. Здесь1 как мы уже знаем, с этого времени стали возводиться княжеские храмы и монастыри. Ко времени же признания самостоятельности Пскова в Довмонтовом городе сосредоточилось управление производственными, купеческими и церковными объединениями города. Общественные постройки — корпоративные гридницы, избы и церкви с дворами при них — вытеснили отсюда не только рядовые дворы посадских людей, но и княжий двор со всеми сопутствовавшими ему учреждениями и строениями, перешедшими в Старое Застенье. Западная сторона, где, вероятно, располагался княжий двор, особенно юго-западный угол Довмонтова города, оставались занятыми гражданскими зданиями. На остальном же пространстве начиная с XIII века, помимо прочих построек, вырастало все больше и больше церквей. В XV—XVI веках здесь одновременно существовало семнадцать или восемнадцать храмов, многие из которых были далеко не маленькими. При них были приделы, притворы, галереи, палатки, усыпальницы и хоть и тесные, но все же дворики и кладбища с оградами и воротами. На этих кладбищах погребали, конечно, богатых людей, и над некоторыми захоронениями, вероятно, возвышались часовенки.

Особенности существования Довмонтова города, сложившиеся во времена расцвета древнего Пскова, придали ему облик, резко отличный от облика Крома. На Крому решались тогда главным образом наиболее важные государственные вопросы и свершались при стечении народа всего Пскова торжественные обряды, имевшие общепсковское значение. Довмонтов же город оживляли многочисленные и хлопотливые повседневные прозаические дела. Каждый день здесь собиралось множество людей, заполнявших гридницы и храмы, сновавших по улочкам и дворам. Тут не было площади, способной сразу вместить многотысячные толпы; тесную застройку разрезали лишь две узкие улочки да небольшие переулки. Зато было множество уголков, двориков и буев у церквей и гражданских общественных зданий.

Величавая, спокойная грандиозность и лаконичность Крома в Довмоитовом городе сменялась дробностью застройки, живописным сочетанием разнообразных строений, обилием чередующихся одна за другой перспектив, замкнутых и тесных. Глаз не встречал здесь крупных форм, обширных поверхностей, залитых светом или покрытых сплошной тенью. Тень перерезалась повсюду пятнами света, а свет дробился и разбивался тенями на изломах каменных стен, на абсидах и барабанах храмов, звонницах, крышах, колоколах, воротах, избах, искрился на блестящих главах, золоченых крестах и изразцовых украшениях церковных верхов. Каменные здания перемешивались с деревянными. Только широкие плоскости кромских Першей, высоко поднимавшихся над Довмонтовым городом, да пояс его собственных стен, обрамляя всю эту картину, умеряли ее пестроту.

За тяжелые годы конца XVI — начала XVII века Довмонтов город пришел в упадок. Многие постройки его разрушились. В конце XVII века в нем оставалось только одиннадцать храмов. Жизнь здесь уже не кипела, как прежде. Но в какой-то мере и в XVII веке Довмонтов город сохранял значение общегородского центра. Кроме церквей, в нем тогда располагались здания административного назначения: Съезжая, Приказная и Дьячья избы, Дворцовый приказ и другие казенные строения. Конец XVII века внес в застройку Довмонто-ва города новую черту: на его южном краю, на месте обветшавшей уже крепостной стены выросли большие каменные здания и среди них крупное лаконично решенное здание Приказных палат, как бы перекликавшееся с новым Троицким собором. В 1701 году земляное укрепление, присыпанное к восточной стене Довмонтова города, скрыло под собой четыре храма. Остальные постройки, оказавшиеся в XVIII—XIX веках ненужными, ветшали и сносились. Ко второй половине XIX века здесь остались лишь Приказные палаты.

Несколько лет назад археологи начали расчищать основания храмов Довмонтова города, сломанных в XVIII—XIX веках. Стоит потратить время на осмотр этих остатков, так же как и тех частей храмов, которые выступают теперь из-под насыпи 1701 года. Нигде не было места, подобного псковскому Довмонтову городу, и никакие аналогии не помогут представить себе его вид в XV—XVII веках. Только бродя между раскопанными основаниями его храмов, представляя их в первоначальном виде, в тесном окружении кладбищенских часовен, оград, ворот, мысленно группируя вокруг них другие храмы с их буями, деревянные избы и ограды, каменные гридницы с их крыльцами и дворами, можно приближенно вообразить себе эту удивительную картину.

Средний город

Большая часть стены, отделявшей Средний город от Окольного города, сломана уже в конце XVIII века, крепостной ров давно засыпан, и теперь Средний город сливается с Окольным. Но тому, кто хочет иметь представление о старинном Пскове, необходимо отличать эту часть города от остальных. Ознакомление с ней мы начнем с нынешней Советской площади. До XVI века здесь была площадь Старого торга. После перенесения торга в Окольный город по краям площади возводились казенные здания, а в конце XVII века посередине ее, против Власьевских ворот, был построен пушечный шатер. К Старому торгу сходились все главные улицы Пскова — Великая, переходившая за городом в Смоленскую дорогу (ныне Советская улица), Трупеховская (ныне Октябрьский проспект), Петровская, представлявшая собой продолжение Новгородской дороги (ныне улица Карла Маркса), Званица— продолжение дороги из Гдова и Нарвы (ныне улица Леона Поземского). Через плавучий мост и Изборскую улицу (теперь часть ее сохраняется под названием Конной улицы) площадь была связана с сухопутной дорогой на Изборск и Ригу, а пристани на Пскове и Великой соединяли ее с водными путями.

Если западная сторона Пскова, выходящая на Великую, могла быть названа «главным фасадом» города, то былую площадь Старого торга следует уподобить его «входным сеням». Жизнь этой площади и до 1510 года, и после него была непохожей на жизнь всех других частей города. Сохранилось достаточно материала, особенно относящегося к XVII веку, чтобы судить обо всем своеобразии облика этого места. Но мы на нем не будем останавливаться, потому что от прежнего здесь ничего уже не осталось. Из многих зданий, украшавших в старину площадь, существуют лишь Приказные палаты, от остальных же в лучшем случае сохраняются основания, скрытые ниже современного уровня мостовых под толщами мусора.

Пройдем к церкви Михаила архангела в Городце. Церковный двор отделен от улицы одноэтажным каменным зданием с проездом, над которым возвышается шатровая колокольня. Здание и колокольня — конца XVII века. Верхушка шатра колокольни с главкой в середине XIX века была сломана. Восстановлена она в 1947 году. Корпуса по сторонам колокольни были построены первоначально вместе с нею и представляли собой, по-видимому, лавки. В XIX веке корпуса были переделаны и надстроены еще одним этажом. В 1948—1949 годах их сломали и выстроили заново в характере псковской архитектуры XVII века. Но в левом корпусе ни размеры, ни рисунок проемов не соответствуют первоначальным. Старые окна были вдвое больше, проемы открытых лавок были ниже, арки их имели иное очертание, более близкое к полуциркульному. Правый же корпус здания перед сломкой остался не исследованным, и его первоначальный вид — совершенно не выясненным.

Церковь Михаила архангела в Городце— один из наиболее ценных памятников Пскова. Ее исследование может пролить свет на еще неизвестные нам черты псковской архитектуры XIV века. О дошедших до нашего времени частях постройки 1339 года и предполагаемом ее виде сказано на странице 25. Уже в конце XIV или в самом начале XV века первоначальная композиция храма перестала удовлетворять соседей Городецкого конца. Об этом свидетельствует пристроенный тогда южный придел. Верх придела можно видеть под крышей, покрывающей боковые части храма. Под надкладкой XVII века на нем сохраняются первоначальные закомары, по три с каждого фасада придела. Придел строители расположили на поперечной оси главного объема храма, обнаружив этим стремление к возможно более симметричному построению масс здания. Надо думать, что такой же придел был тогда возведен и с северной стороны церкви. Примыкающая теперь к этой стороне низкая часть здания носит следы многих перестроек. Не исключено, что в ее состав входят не только остатки придела одновременного и подобного южному, но и фрагменты бокового притвора, относящегося к 1339 году. С устройством приделов старый западный притвор получил еще два деления по бокам с двумя закомарами над ними. По положению окон и пропорциям южного придела видно, что толщина отложившихся у здания напластований очень велика и что во время пристройки приделов храм был стройным, вытянутым вверх. Богатство композиции храма, вероятно, усиливалось еще звонничкой, поставленной над притвором, на продольной оси здания.

В начале XVII века храм оказался в запущенном состоянии. Резная каменная памятная плита, вставленная в южную стену главного помещения его, сообщает о том, что в 1613 году состоялось освящение алтаря, очевидно, после капитального ремонта здания. Та же плита приводит ряд подробностей ремонта, проведенного в 1694—1695 годах. Тогда были починены своды и сделан ныне существующий барабан, глава покрыта луженым железом и увенчана позолоченным крестом. На барабане сделали цветистый поясок из печных изразцов. Однако яркие эмали изразцового пояса, сверкающая глава и крест не могли возместить утраты былой стройности здания и опрощения и огрубления его форм, в частности его покрытий (четверик храма получил четырехскатную крышу, а притвор и приделы — односкатные). Храм потерял свою былую соразмерность и торжественность.

Изменения его продолжались и в XVIII—XIX веках. Ныне это здание предстает перед нами в облике, свидетельствующем прежде всего о тяжелых ударах судьбы, обрушивавшихся на него в прошлом. Его первоначальные части, одряхлевшие от перенесенных невзгод и потерявшие четкость: форм, стянуты железными связями конца XVII века. Под поздней штукатуркой видны неровности, говорящие о многочисленных переделках, которым подвергалось здание. Но и в таком виде памятник обладает своей особой прелестью, заключающейся не в легкой возможности ясно представить себе его былой вид и оценить его эстетические качества, а, наоборот, в неразгаданности его подлинного облика, сулящей какие-то, может быть очень интересные, открытия, которые сделает будущий его реставратор. Узкие неровные проходы церковного дворика сохраняют очертания, принадлежащие еще XVII веку. И хотя в его строениях (за исключением колокольни) нет уже остатков старины, дворик напоминает о древнем Пскове. Отсюда удобнее всего перейти к церквам Василия на Горке и Николы на Усохе, а заодно и Одигитрии на бывшем подворье Псково-Печерского монастыря. В прошлом все три храма были расположены на одной улочке, которая начиналась от стены Среднего города около храма Василия на Горке, огибала горку, на которой стоял этот храм, пересекала Великую улицу у церкви Николы на Усохе, и шла к воротам Печерского подворья, встречая другие улицы и переулки. Предполагают, что она называлась Враговкой. Под названием Краснофлотского переулка часть ее, от Николы на Усохе до Печерского подворья, существовала до Великой Отечественной войны. В допетровские времена на этой улочке между церквами Василия на Горке и Николы на Усохе, на углу Великой улицы, стоял Духовский монастырь с Усохи с каменным храмом, а немного западнее храма Николы на Усохе — Варваринский с Усохи монастырь, тоже с каменным храмом, построенным впервые здесь в 1421 году. Печерское подворье в XVI—XVII веках, кроме Одигитриевского, украшали еще храмы Петра и Павла и Иоанна предтечи, а также каменные палаты, возведенные над въездными воротами и посреди подворья.

Храмы Василия на Горке и Николы на Усохе, как все приходские церкви, были тогда окружены оградами, за которыми размещались кладбища с их зеленью, крестами и часовнями. Из случайного сообщения летописи мы знаем, что в 1473 году вокруг буя Николы на Усохе была построена каменная ограда с каменными воротами, а сам буй «садом яблонями насадили».

За оградами монастырей, кроме кладбищ, теснились еще деревянные кельи и хозяйственные строения. Сама улица в старину была, вероятно, застроена небольшими двориками небогатых посадских людей. Лицевая сторона таких дворов занимала обычно от пяти до двадцати метров. На нее выходил торец жилой постройки, чаще всего целиком деревянной, рубленой, изредка — с каменной подызбицей, рядом с ней — ворота и ограда. В более ранние времена оградой служил «тын стоячий» из вкопанных в землю бревен с заостренными концами, а к XVII веку более употребительным стал «лежачий» тын, из горизонтально положенных бревен, забранных в столбы. Если участок был сравнительно Широким, ни улицу могла выходить еще какая-либо из подсобных дворовых построек.

Вся улица в местах такой застройки была деревянной — бревенчатой и тесовой и даже на солнечной стороне изобиловала тенями, падавшими от широких свесов крыш, от подзоров, покрытий над воротами, от каждого бревна в рубленых стенах. Сады размещались в глубине участков, за дворами и редко выходили к улице, и, может быть, именно потому наши предки так любили оживлять улицы березками и рябинками, которые сажали у ворот, в каких-либо укромных частях улиц, и у колодцев, часто устраивавшихся «для пожарного времени».

Древние псковичи провели эту улочку не прямо, а с переломами, давшими ряд красивых перспектив. Идущий по ней от Трупеховских ворот Среднего города к Василию на Горке видел этот храм красующимся над расположенной у его подножия темной (она всегда была в тени) деревянной застройкой и поднимавшимися по склону холма надгробными сооружениями и деревцами буя, вид-пыми из-за его ограды. Храм, если на него смотреть с этой стороны, всегда был очень эффектно освещен светом, скользящим по абсидам, барабану, куполам и крышам.

От Василия на Горке улочка поворачивала направо, и тогда впереди над пересеченной синими тенями деревянной застройкой прохожий видел перед собой верхушку церкви Варвары с Усохи. Эта картина возникала перед ним ненадолго, улочка резко сворачивала влево. Десяток-другой метров она шла прямо на расположенный совсем рядом Духовский монастырь с его храмом, а затем принимала почти прежнее направление, открываясь на богатый, казавшийся грандиозным, восточный фасад храма Николы на Усохе. Огибая буй этого храма, она направлялась на церковь Варвары.

Идя в обратном направлении, можно было видеть в перспективах улицы то весь комплекс Печерского подворья, то церкви: Варваринскую, Никольскую, Духовскую, Василия на Горке. Они представали то с одной стороны, то с другой, то издали, то вблизи, то в одиночку, то в сочетаниях друг с другом. А вся длина этой улицы, разворачивавшей перед проходящим столько разнообразных картин, была равна тремстам пятидесяти метрам!

Осмотр храмов начнем с Василия на Горке. Впервые на ртом месте церковь Василия была построена в XIV веке. Летопись упомянула лишь об украшении этой церкви росписью в 1377 году. Под 1413 годом в летописях помещены записи о построении новой церкви Василия на Горке, той, что дошла до нас. Она не избежала больших переделок. Ее галереи перестроены, верхний ярус их, видимо, в XVII веке был сломан и построен заново. Северный придел во время Великой Отечественной войны потерял главу и верхние окончания стен. Покрытия храма и придела уже давно, вероятно с конца XVII века, изменены. С южной стороны в галерее обращает на себя внимание выходящее наружу окно, представляющее собой верхнюю часть двери, низ которой заложен. Это говорит о том, что с юга к галерее еще в XVII веке примыкала какая-то часть, позднее уничтоженная. Скорее всего, здесь был придел. Трудно допустить чтобы этот храм, судя по его остаткам, очень богатый по композиции, не имел второго придела. Западная часть совершенно искажена, к ней в XVIII веке пристроена неуклюжая каменная колокольня, к которой примыкает еще более новая деревянная лестница.

Чтобы судить о былом облике церкви Василия на Горке, нужны исследования, к которым до сих пор никто даже не пытался приступить. Но немыслимо говорить об этом памятнике, обходя вопрос о его первоначальной архитектуре. Поэтому приходится делиться с читателем предварительными неполными и еще не проверенными соображениями.

Основной объем храма был покрыт позакомарно — по трем полукружиям с каждой стороны. Об этом свидетельствуют сохранившиеся остатки полукружий на фасадах. Вопрос о том, были ли выражены снаружи повышенные подпружные арки этого храма, пока остается нерешенным. Сохранявшаяся до Великой Отечественной войны наружная обработка северного придела говорит о том, что его верх был подобен верху церкви Рождества в Довмонтовом городе. На западной стене северного придела до ремонта, проводившегося в 1948—1950 годах, была видна пята арки, судя по которой можно предполагать, что первоначальная галерея во втором ярусе была открытой, с широкими проемами. На северной стене придела до его оштукатурки были видны внизу остатки пят двух арок, указывавшие, что к нему примыкала пристройка с широкими открытыми проемами, перекрытыми арками, похожая на часовню-усыпальницу XVI века при церкви Николы на Усохе. Благодаря подцерковью, пол церкви был высоко поднят над уровнем земли, и потому для входа в храм должно было служить крыльцо, примыкавшее к притвору. Церковь, несомненно, была построена со звонницей, поставленной, как обычно, над западной стеной притвора (позднее звонница была перенесена на соседнюю крепостную башню).

Церковь Василия на Горке. Реконструкция

Обступавшие главный объем здания боковые части ступенями поднимались к нему, как бы следуя подъему холма, па котором возвышался храм. Сравнительно мелкие, ажурные и дробно расчлененные боковые части, свободно скомпонованные по отношению к продольной и поперечной осям четверика, переходили в выраставший из них кубический объем главного храма, который завершался полукружиями закомар и центральной главой. Для интерьера этого храма было характерно сопоставление иконостаса, горящего яркими красками живописи и изукрашенного тонкой резьбой, со светлыми гладкими стенами и сводами, которым в общем художественном эффекте была отведена очень важная, но тем не менее подсобная роль, роль фона, украшенного лишь той бесподобной игрой отраженного света, которую иногда можно наблюдать и теперь в псковских храмах XV—XVI веков, сохранивших еще первоначальные окна и штукатурку.

Не утратившие первоначальную обработку барабан и абсиды свидетельствуют об остром чувстве формы и пропорций у зодчего, строившего это здание, о его художественной одаренности. Возможно, что это был мастер Еремей, создавший в 1416 году в Довмонтовом городе купеческую церковь Веры, Надежды, Любви и матери их Софии и упомянутый летописью, может быть, именно потому, что он прославил перед этим себя постройкой церкви Василия на Горке. Представляя себе храм Василия на Горке в его первоначальном виде и в былом окружении, можно по-настоящему оценить его художественную ценность.

Высоко вздымавшийся над тенистыми деревянными улочками, храм казался по контрасту с ними особенно светлым и изысканно стройным. Но таким он существовал лишь до конца XVII века. Переделки в конце XVII и в XVIII веке лишили его былой законченности, обеднили композицию, испортили силуэт, отяжелили формы.

За XVIII век этот выдающийся памятник творчества псковских каменщиков пришел в такую ветхость, что «по неудобпости к исправлению и безобразному виду» его он был назначен на слом. Лишь по счастливой случайности он не был уничтожен. При ремонтах в XIX веке он потерял старый иконостас, а затем и резной клирос XVII века. Первоначальные окна сохранились лишь в барабане, да в боковых частях абсид, в серединах которых пробиты новые большие окна. Глава на храме целиком сделана в XIX веке, а до нее была глава, покрытая поливной чешуйчатой черепицей яркого голубовато-бирюзового цвета. Главка на приделе сохраняла до Великой Отечественной войны старинную форму и была завершена кованым железным крестом конца XVII или первой половины XVIII века. Заслуживает осмотра подцерковье. Кладка его стен, арок и сводов еще сохраняет остатки былой правильности и четкости очертаний.

Кончанский храм древнего Опоцкого конца — церковь Николы на Усохе (или в Опоках) — впервые был построен в 1371 году. В 1535 году он был сломан и построен заново. В то время это было в Пскове второе по величине здание после Троицкого собора. Теперь оно не менее чем на два метра от его первоначального основания закрыто напластованиями, наросшими с XVI века. С северной стороны четверика находились придел и притвор, сохраняющиеся и теперь. Над северной стеной возвышалась звонница. С южной стороны главного объема храма к притвору примыкала с востока палатка. Эту сторону украшала небольшая, но очень заметная, благодаря широким открытым наружу проемам, часовня над усыпальницей, примкнувшая к южной боковой абсиде. Притворы—главный, западный и боковые — северный и южный, соединялись галереей, перекрытой деревянным настилом. Объемистая луковичная глава храма была покрыта темно-зеленой поливной черепицей. Три стены четверика (северную, западную и южную) и лицевые стороны притворов украшали восемь ниш с ликами святых. Одна такая ниша с изображением Николая Мирликийского располагалась под навесом часовни.

В XVII веке храм оказался в сильно запущенном состоянии. Верхние части его были размыты водой и осыпались, своды поросли травой и кустами. Ремонт, сделанный в конце этого века, лишил здание его восьмискатного покрытия, а вместе с тем и его былой стройности, внес изменения в покрытия его придела и притворов. Были расширены окна, часовня сделана закрытой, деревянные перекрытия галереи заменили сводами, галереи отделили от притвора перегородками, к западному притвору пристроили приземистое крыльцо. Стройное и, несмотря на свои большие размеры, изящное здание стало после этого грузным, приземистым, барабаны глав его от переделки крыш укоротились, формы здания опростились, приняли грубоватый характер.

Церковь Николы на Усохе. Реконструкция

К концу XVIII века церковь Николы еще более «заросла» землей. При очередной крупной перестройке, относившейся к 80-м годам XVIII века, была сломана старая звонница и построена с юго-восточной стороны храма колокольня и новая часовня, совершенно скрывшая древнюю. После этого храм окончательно лишился былой пропорциональности и собранности, он как бы расползся по земле. Новая форма главы и окраска в два цвета — белый и желтый — еще более изменили его облик. Продолжали искажать его и перестройки XIX века, в ходе которых были сломаны южный притвор, палатка и галерея, внесены многие мелкие изменения. Здание окрасили в обычный для того времени мертвый синевато-сероватый цвет. В XX веке храм потерял иконостас, в котором еще оставались древние иконы, и все внутреннее убранство, а во время Великой Отечественной войны он горел.

Начатая в 1946 году реставрация храма осталась неоконченной. Не восстановлен притвор, который был при южном входе в храм, кладовая палатка при нем, галереи с севера, юга и запада (хотя остатки их первоначальных частей все еще существуют). Не восстановлены звонница и крылечко при часовне над погребальным склепом. У западного входа в храм все еще существует крыльцо, пристроенное в конце XVII века, не связывающееся с первоначальной композицией здания. Барабан храма по-прежнему искажен карнизом, надложенным в конце XVIII века, окна его расширены, завершен он главой, сделанной в конце XVIII века. Части здания, реставрированные в 1946 году, остались не обработанными обмазкой, которая соответствовала бы памятнику XVI века. Совсем без всякой обмазки остались возобновленные в 1946 году только в кладке узорные пояса на абсидах и на барабане придела. Внутри все поверхности стен и сводов остались покрытыми штукатуркой, сделанной в XIX веке, скрывшей, в частности, отверстия от голосников. Пол, в конце XIX века намного поднятый над уровнем старого, так и остался на этом уровне, деревянные брусчатые связи, вырезанные в XVIII—XIX веках, не восстановлены.

Осматривая этот памятник снаружи, нужно мысленно освободить его низ от двухметровой толщи земли и увидеть здание с уровня почвы XVI века, в первоначальном состоянии, с колоколами на звоннице, с золочеными крестами па блестящих чешуйчатых зеленых главах, представить себе его стоящим посреди буя у той улочки, что была уже описана выше.

Церковь Одигитрии на Печерском подворье построена целиком в 1685 году вместо стоявшего здесь до нее храма XVI века.

Она благополучно существовала под покровительством богатого, никогда не приходившего в упадок Псково-Печерского монастыря до середины XIX века, когда яркой жизнерадостностью своего облика вызвала недовольство монастырского начальства, и в 1866 году ее фасады были обработаны в новом духе. После этой переделки, совершенно неузнаваемо изменившей ее наружный облик, церковь стали считать плохо сохранившейся и неинтересной. Первоначальный вид ее был забыт. Во время Великой Отечественной войны она горела и лишилась всех покрытий. В 1946—1948 годах от стен ее стали отставать и отваливаться толстые слои штукатурки, нанесенные в 1866 году, и тогда выступившие из-под них первоначальные формы храма показали, что это наиболее замечательный из дошедших до нашего времени памятников псковской церковной архитектуры XVII века. С характерными для XVII века смелостью и широким размахом была задумана его необычайно декоративная композиция, с удивительным чувством целого исполнены эффектные детали. В решении плана здания, в его деталях можно найти много известного ранее, даже традиционного для Пскова. Мастера, строившие храм Одигитрии, не избегали использования старых приемов. Но они подчинили их новаторским художественным замыслам. Верх колокольни с ее девятью главками был скомпонован по подобию центрального столпа храма Василия Блаженного в Москве, покрытия напоминали покрытия церкви Бориса и Глеба в Новгороде. Стены колокольни каменщики обработали по-своему — поясами и большими ширинками с выложенными в них из зеленых изразцов крестами самых разнообразных видов. Из изразцов от разобранных старых печей они создали чудесную декорацию. В убор барабана пошли даже гладкие зеленые половые плитки. Можно уверенно сказать, что мастера строили этот храм, критически оценивая свою работу глазом художника и внося в нее, когда это было нужно, изменения. По кладке завершений фасадов видно, что сперва крыша была задумана восьмискатной и мастера начали кладку ее щипцов — по одному на каждой стороне четверика. Но потом они передумали и сделали с каждой стороны по три щипца под двадцати-четырехскатное покрытие. Столпы верхнего яруса («звона») колокольни были уже сложены на более чем метровую высоту, когда мастера решили повысить колокольню и, заложив пролеты, подняли их значительно выше. Изразцы в декорацию они подбирали, как живописец подбирает краски на палитре для картины: самые яркие, разноцветные ставили на наиболее выгодные и видные места, кресты складывали только из зеленых изразцов и т. д.

Нельзя не обратить внимания на то, как они искусно решали свою задачу сразу и в широком градостроительном плане, и в плане создания ансамбля самого подворья. О значении храма Одигитрии в общей панораме города уже говорилось (стр. 111). Не менее блестящий эффект храм производил на самом подворье. Входящего на подворье он ошеломлял еще в воротах сочетанием ярко-желтой охры стен с зелеными изразцовыми крестами, причудливыми «бочками» фасадных завершений, величиной главного купола и тринадцатью дополнительными главами, блиставшими поливной черепицей их луковиц и золочеными крестами. Од так удачно был поставлен на довольно тесном пространстве подворья, что весь попадал в поле зрения выходившего из ворот, воздействовал сразу всеми своими частями и деталями. Не случайно колокольня обращена в сторону ворот.

Изнутри храм Одигитрии, как и теперь еще можно заметить, выглядел грандиозным. Его крупные размеры и здесь были хорошо выявлены благодаря очень умело преувеличенному масштабу. Мощь восьмигранных столпов была подчеркнута превышающими рост человека четырехугольными постаментами у их основания. Лаконизм гладких стен, сводов, столпов, лишенных мелких деталей, создает впечатление, что храм строили великаны. В свое время эта мощь архитектуры подчеркивалась иконостасом, его резьбой и членениями ярусов, клиросами и всем убранством. Большая площадь храма делала его несколько темноватым, особенно в северо-западном и юго-западном углах, но это только усиливало впечатление от иконостаса и придавало еще большую грандиозность всему интерьеру.

Немного к югу от Печерского подворья находится Бурковский «костер», построенный, по-видимому, в конце XIV века, может быть в 1375 году, и носивший потом название Кислинской и Мстиславской башни. В подземелье под башней в древности была тюрьма. Это угловая башня Нового Застенья, позднее — Среднего города. От нее южная «приступная» стена Среднего города шла па восток, а потом, близ Великой улицы поворачивала на северо-восток и подходила к берегу Неновы, примерно напротив церкви Богоявления с Запсковья. На большей части своего протяжения эта стена давно сломана и на ее месте проведена Пушкинская улица. Пройдя по этой улице, легко представить себе размеры и очертания Среднего города, а также густоту его былой застройки. На нем к 1510 году размещалось, кроме всех других построек, шесть с половиной тысяч дворов. Такому количеству дворов соответствовала, разумеется, и протяженность его улиц и переулков.

На южной стене Среднего города в старину размещалось десять башен. Недалеко от Печерского подворья была круглая глухая (то есть без проезда) Никольская башня, затем, на пересечении стены с Великой улицей — проезжая четырехугольная Великая башня, за ней, против церкви Василия на Горке — четырехугольная глухая Ва-сильевская башня. Там, где теперь Пушкинская улица пересекается с Октябрьским проспектом (в старину тут проходила улица Трупеховка), стояла Трупеховская воротная башня, за ней — глухая, круглая в плане, Куричья башня, а на пересечении стены с Петровской улицей находилась проездная четырехугольная Петровская башня. Дальше стояли три круглые башни — Козья, Ку-мина и угловая Кстовская, на самом берегу Пско-вы. От последней башни стена шла по берегу к Довмонтову городу. Кроме башен, в стене Среднего города было еще немало ворот. С внешней стороны крепостную ограду прикрывал глубокий мокрый ров с деревянными мостами против ворот. Небольшие остатки южной стены Среднего города сохраняются еще во дворе Педагогического института (на Советской улице) и во дворе клуба ДОСААФ (улица Красных Партизан, 10).

Ha территории Среднего города стоит осмотреть еще два памятника: двор и палаты богатых псковских купцов XVII века Русиновых и кончанскую церковь Петра и Павла с Буя. Оба они находятся на улице Карла Маркса, сохранившей направление старинной Петровской улицы — одной из главных магистралей древнего Пскова.

Двор Русиновых построен примерно в середине XVII века. До нас дошли остатки трех каменных построек двора. В двух из них, видимо, располагались склады товаров и поварни. Над ними, надо полагать, по обыкновению, было устроено деревянное жилье для слуг. Третья, главная, постройка служила жилищем семьи хозяина двора. По расположению зданий видно, что вход во двор был не с Петровской улицы, как теперь, а с улицы, проходившей в старину севернее двора Русиновых у самого торца палат. В допетровские времена эта улица, по-видимому, шла к Козьей башне, а от Козьей башни продолжалась за стенами Среднего города, пересекая там, между прочим, Бродскую улицу — одну из важных магистралей Пскова.

Перед входившим во двор представали с правой стороны жилые палаты хозяина с их крыльцом и гульбищами, а прямо и с левой руки — подсобные каменные строения с деревянными надстройками для слуг. Среднее здание тоже было с каменным крыльцом, часть которого сохраняется и ныне.

Все постройки этого двора за XVIII—XIX века утеряли былой вид. Хозяйские жилые палаты сохранили лишь два нижних этажа. Третий каменный этаж и самые верхние деревянные этажи давным-давно уничтожены. Сломано и входное крыльцо, которое, как видно по некоторым признакам, было «на отлете», то есть направлялось под прямым углом к зданию. Оставшиеся этажи палат подверглись многим переделкам. До сих пор Этот памятник подробно не исследован, и раскрытие его сохранившихся частей от новых закладок и штукатурки даст интересные результаты. Но и теперь уже сопоставление с другими зданиями XVII века, более изученными и менее перестроенными, позволяет в общих чертах догадываться о первоначальной его композиции.

Нижний этаж служил складом товаров и ценного имущества. Его обширные боковые палаты сохранили до сих пор некоторые из старых окон с решетками и крюками для навески железных ставень, старые шкафики в стенах с архаическими деревянными колодами для навески дверец и красивые своды с распалубками, опирающиеся на квадратный столп в центре палаты, подобно сводам монастырских трапезных. Круглые столбы, поставленные в XVIII или XIX веке в четырех местах каждой палаты каким-то владельцем здания, испугавшимся трещин, очень загромождают и портят интерьер.

Во втором этаже, налево от сеней, теперь расположено два проходных помещения. Раньше они были перегорожены еще продольной каменной стенкой и тут были четыре небольшие палатки. Две из них, не проходные, служили кладовыми для ценного имущества, а две другие являлись подсобными сенями. Через них проходили на лестницу в стене, которая вела в третий этаж- Она сохранилась в пределах второго этажа до сих пор. Направо от сеней расположена обширная палата, служившая столовой. Вероятно, она была первоначально перекрыта такими же сводами, опиравшимися на столп посередине палаты, как и в нижнем этаже1 во своды здесь давно сломаны. Однако не так уже трудно представить себе эту палату с такими сводами, с длинными столами, размещенными кругом, и скамьями вокруг них, с лавками, врубленными в тесовый пол около стен, с подвешенными к сводам паникадилами, с расписной печью, со стоящим на полу большим резным киотом, наполненным иконами, с узорными оконными переплетами — окончинами, с полавочниками и наоконниками, постеленными по лавкам и подоконникам.

Из этой палаты гости после пира поднимались по лестнице в стене наверх, в третий этаж. В каком месте проходила эта лестница для гостей — пока неизвестно. В третьем этаже была палата для развлечений. Обычно из таких палат устраивался выход на большое деревянное гульбище. Вероятно, так было и здесь. Потолки в третьем Этаже были не сводчатые, а деревянные. Южную часть этажа занимала, вероятно, небольшая проходная домашняя палата, через которую ходили наверх в деревянные этажи, где располагались спальни.

Такой представляется первоначальная общая компоновка здания. Но художественный облик его зависел и от решения таких частей, как крыльцо, гульбища, и от обработки их, о которой мы пока ничего не знаем. Эти палаты были в свое время одним из наиболее крупных гражданских строений Пскова, отличались большой высотой, так как нижний Этаж их почти совсем не был углублен в землю. Расстановка подсобных зданий двора говорит о большом внимании, которое было уделено красоте всего ансамбля в целом.

Кончанский храм Петра и Павла с Буя, или «из Среднего города», первый раз был построен в 1373 году, а затем на этом же месте заново — в 1540 году. Ныне существующий храм представляет собой остатки постройки 1540 года. Во время Ливонской войны и последующей разрухи Кром не ремонтировался. К началу XVII века он успел сильно обветшать. Старые клировые ведомости сообщают о том, что в 1610 году были капитально отремонтированы его стены, своды, иконостас, кровля и глава. Через сто лет он снова оказался в плохом состоянии, и в 1713 году его приводили в порядок «приходский человек Петровские сотни» Семен Русинов со старостами Герасимовым и Бобыниным. Видимо, именно тогда сделана существующая теперь глава с кровлей из железа, украшенного выбитым на нем рельефным орнаментом и исполненный совершенно еще в духе XVII века железный (некогда позолоченный) крест. Следующая крупная переделка произошла в 1810 году. Тогда было сломано два придела: южный — Знаменский, и «верхний» — во имя апостола Фомы, уничтожена старая звонница и пристроено крыльцо перед западным притвором.

Этот далеко не полный перечень перестроек храма объясняет, почему к нашему времени его архитектура оказалась так сильно искаженной. Почти все старые окна и двери расширены, заново пробиты большие окна. Внутри храм покрыт новой штукатуркой, окрашенной в серый цвет, и, кроме того, обезображен плохой малярной росписью XIX века. Изразцовый пояс на барабане с надписью о построении храма в один из ремонтов был сбит и наглухо заштукатурен. Досадно, что храм подвергся искажению и в 1962 году, когда на нем сделали шестнадцатискатное покрытие, которого он никогда не имел. Коньки новых кровель, без всякого к тому основания, завершены охлупнями, характерными для деревенских северных построек XVIII века.

Но не следует спешить уйти от этого памятника. Нужно осмотреть его как можно внимательнее, и тогда он вознаградит осматривающего ясным представлением о первоначальном богатстве его композиции. Монументальность и благородство пропорций его интерьера, красота очертаний ступенчатых сводов свидетельствуют о былых высоких эстетических качествах здания.

Поднимемся в палатки, расположенные наверху, в северо-западном и юго-западном углах, и соединенные деревянными хорами. Для этого придется воспользоваться новым лестничным ходом, пробитым в западной стене четверика, так как прежний ход на хоры давно уже не существует. Попав в южную палатку, увидим здесь старинную штукатурку, покрывающую стены, свод и нетронутые первоначальные ниши, окна и дверной проем. Сохраняющийся еще деревянный брус, заделанный поперек палатки, к которому при постройке храма был прикреплен иконостас, свидетельствует о том, что эта палатка представляла собой небольшой придел. Алтарная его часть занимала более половины помещения, так что молиться здесь могли всего лишь несколько человек.

Северная палатка кажется на первый взгляд совершенно такой же. Здесь тоже сохраняются первоначальная штукатурка, первоначальные двери и ниши и остались гнезда от бруса, поддерживавшего иконостас. Но в северной стене палатки видна сделанная при постройке дверь, выходившая за пределы четверика и только значительно позднее превращенная в окно. Западная стена палатки прорезана широким входным проемом, замурованным, как видно по характеру заделки, не так уж давно. Судя по обработке притолок и перекрытию проема деревянными брусьями, он сделан в XVIII веке. По-видимому, дверь была здесь и раньше, но оказалась узкой, и в XVIII веке ее расширили.

Так выясняется, что к северо-западному углу главного объема храма примыкала снаружи еще какая-то часть, достигавшая той же высоты, что и палатки. Без сомнения, это был тот «верхний» придел, который сломали в 1810 году.

Если мы выйдем теперь наружу и посмотрим на северо-западный угол четверика храма, то увидим некоторые следы примыкания этого придела, хотя большая часть их незаметна под поздней штукатуркой. Там, где примыкал придел, на стене четверика нет лопаток. Они начинаются в этом месте очень высоко, почти у пят лопастей, завершающих фасады, следовательно, алтарная часть верхнего придела, так же как и его южная часть, соединявшая его с северной палаткой, заканчивались немного ниже свеса крыши четверика. Сам придел был, конечно, выше, чем его алтарная часть, и свесы его крыши, видимо, почти равнялись со свесами крыши основного объема храма.

Почему мастера разместили придел на столь необычном месте? Видимо, заказчики пожелали, чтобы при храме было пять приделов. Два придела разместились в палатках, два — на обычных местах — у восточных оконечностей галерей, а для пятого нужно было найти место. В выборе этого места, несомненно, играли роль широкие архитектурно-художественные соображения. Необычная композиция этого храма соответствовала его роли в ансамбле города. Здесь был узел больших, имеющих важное значение улиц. От него начиналась Петровская улица и поперечная улица Среднего города, проложенная на месте стены Старого Застенья, а также улицы, шедшие от площади Старого торга. Перекресток был украшен еще церковью Бориса и Глеба, но храму Петра и Павла принадлежало более ответственное место. Он стоял на самом краю возвышенности, у крепостной стены Среднего города и был виден с берегов Псковы, из многих мест Запсковья и из других частей города. Верхний придел поставили так, что, при небольшой его величине, он был очень заметным издали и придавал виду храма необычное богатство, усложняя его силуэт и композицию масс, намного усиливая его живописность.

Чтобы представить себе первоначальный облик этого здания, остается вспомнить о том, что и приделы «на полатях» храма имели главы и что на южной стене его четверика стояла двухпролетная звонница, наверное такая же крупная, как у Николы на Усохе. Вокруг храма к нашему времени нарос толстый культурный слой, и первоначально четверик был гораздо выше. Все три наружных придела, как и четверик, были покрыты восьмискатными крышами и увенчаны главами с луковичными покрытиями и с крестами. Изразцовому поясу на барабане соответствовали черепичные покрытия глав. К притвору храма, снабженному обычными украшениями, примыкали с боков галереи, которые, может быть, были перекрыты сводами, так как над частью северной галереи стоял верхний придел.

Верхний придел не вошел органически в интерьер храма. Его пространство присоединилось к палатке как случайный отросток. И все же пять приделов, пять различно решенных интерьеров, придавали зданию особую художественную ценность. Интересным было сочетание столь разных по величине помещений. После тесной, почти игрушечной церквушки «на полатях» особенно остро воспринималась обширность и монументальность главного храма и его иконостаса.

От церкви Петра и Павла пройдем высоким берегом Псковы до улицы Красных Партизан. Этот скалистый берег лишь недавно подсыпан землей, придавшей теперь ему более пологий уклон и геометрическую правильность очертания. По нему шла стена Среднего города к угловой Кстовской башне. В старину, идя от Петра и Павла с Буя к Кстовским воротам, мы бы встретили на этой короткой улочке еще две церкви: Богоявления со Кстовы (или из Среднего города) с ее колокольней, стоявшей в XVII веке на крепостной стене, и Рождества со Кстовы, по другую сторону улицы. Однако первый памятник, который окажется теперь на нашем пути, будет уже за пределами Среднего города.

ОКОЛЬНЫЙ ГОРОД

Это был один из живописнейших участков старого Пскова. В глубокой древности река Пскова здесь была очень широкой, но затем у высокого, пробитого рекой в скале левого берега она намыла ряд песчаных островов, превратившихся через некоторое время в плоское низкое место, названное псковичами Подгорьем, которое застроилось мельницами, банями, разного рода «варницами», трепальнями, кожевенными мастерскими и маленькими скромными двориками самых небогатых посадских людей. В XVII веке среди этих построек появились каменные здания промышленных мастерских и небольшие каменные подызбицы. Над низкой, дробно измельченной деревянной застройкой Подгорья, изрезанной узкими улочками и переулками, высился высокий скалистый обрывистый берег, по краю которого выстроились один за другим храмы и монастыри с каменными церквами. С 1465 года по этому берегу прошла деревянная крепостная ограда.

Северо-восточнее двора псковского купца Никифора Ямского и теперь еще можно видеть остатки храма Богоявления с Бродов, возвышавшегося над крепостной стеной у проходившего здесь взвоза. Этот храм построен в XVI веке на месте более старого, относившегося к 1444 году, и был засыпан землей при фортификационных работах в 1701 году. По просьбе Никифора Ямского, в палатах которого жил в то время Петр I, южный придел храма оставили незасыпанным, но за XVIII век и он разрушился.

Обширный, сложный по композиции, богато убранный храм Богоявления стоял на скрещении улиц у Высокого моста через Пскову, игравшего важную роль в древнем Пскове. Главы храма были покрыты ярко-желтой поливной черепицей, барабан украшен изразцовым поясом с надписью, притвор — большим резным каменным крестом, вложенным в нишу в стене галереи, и наружными фресковыми росписями. К спуску на мост из Окольного города подходила Бродская улица от полевых Петровских ворот, Луцкая улица — прямо из Большого ряда Нового торга и улицы из Песков — района теперешних Лапиной горки и «Солодежни».

От развалин храма Богоявления в Бродах пройдем вверх по течению Псковы, к Лапиной горке. Этот путь можно проделать либо верхним высоким берегом, либо низом. Сверху, особенно если подниматься на остатки петровских земляных укреплений, открываются красивые виды на Запсковье, Пскову, Гремячую гору, Волчьи ямы и Хлебную горку. По дороге встретятся засыпанные землей монастырские храмы: Пятницы в Бродах, построенный в 1534 году, и Благовещения в Песках на Бугру, который впервые был построен в 1421 году, но разобран и выстроен заново в XVII веке. Между ними, почти напротив Некрасовской улицы видны остатки засыпанных богатых каменных палат XVII века. За Гоголевской улицей у крепостной стены возвышается земляная петровская батарея, так называемая Лапина горка. Под ней скрыт засыпанный в 1701 году храм Никольского «из Песок» монастыря.

Если же мы от улицы Красных Партизан спустимся вниз и пройдем по бывшему Подгорью, мы выйдем на Островок. Эта часть города, с Волчьими ямами и Гремячей горой на другом берегу, в недавнем прошлом была самым поэтичным из всех уголков Пскова, не утерявших еще черты старинного облика. До Великой Отечественной войны это тихое заброшенное место сохраняло еще узкие изгибающиеся улочки, дожившие до нашего времени от допетровских времен, тесные дворики с деревянными домами, окруженными густой зеленью деревьев, заборы со старыми тесовыми воротами, калитки с коваными железными узорными кольцами, а рядом с ними — поросли кустов и зеленые лужайки у берегов Псковы, затененных плакучими ивами. Были здесь старинные каменные здания и их остатки, то в виде таинственных сводов, неожиданно открывающихся в провалах земли, то в виде кусков изразцов и кирпичей XVII века, неведомо откуда появляющихся, то в виде торчащих в воде у берега необычайно толстых бревен, оставшихся от срубов мельниц и плотин, которых так много было здесь в старину. Все это придавало Островку неповторимое своеобразие.

Эту картину очень хорошо дополняли возвышающаяся за Псковой Гремячая гора с ее скалистым основанием, из трещин которого бьют тихие прозрачные родники, Волчьи ямы с неисследованными загадочными развалинами древних зданий и Гремячая башня, романтизм облика которой побуждал псковских обывателей XIX века сочинять о ней разные небылицы со «спящими царевнами» необычайной красоты, «несметными сокровищами» и «нечистой силой».

После Великой Отечественной войны это место теряет остатки строений и все более превращается в обычную зеленую площадку для прогулок, но благодаря живописным перспективам, открывающимся с него, оно заслуживает внимания.

Путь в юго-западную половину Окольного города — Полонище, как ее всегда называли псковичи, идет мимо церквей Николы и Покрова от Торга. Церковь Николы от Торга построена в 1676 году. Об истории ее перестроек можно судить по виду самого здания. Первоначальное покрытие изменено, скорее всего оно было восьмискатным. К входу в притвор с запада пристроена в конце XVIII — начале XIX века паперть. Над старой двухпролетной звонницей, тоже, по всей вероятности, в конце XVIII или же первой половине XIX века, надстроен верхний ярус, состоящий из одного пролета. О его позднем происхождении говорит неточное воспроизведение форм старинных псковских звонниц и неприятная, заглаженная теркой поверхность штукатурки этого яруса звонницы, резко отличающаяся от поверхностей старой ее части. Бросаются в глаза сильно расширенные в позднейшие времена проемы окон храма. Главы его еще во второй половине XIX века сохраняли кровлю из зеленой поливной черепицы, хорошо вязавшейся с зелеными же валиками и поясом поливных керамических кокошников, украшающих верх барабана средней главы.

В старину храм был богато украшен внутри. Его железные входные двери, хранившиеся до Великой Отечественной войны в Псковском музее, были покрыты медными пластинами с выгравированными на них картинами, изображающими историю трех христиан-мучеников: Анания, Азария и Мисаила. Крупный масштаб и грубоватость форм в интерьерах— черта, свойственная некоторым псковским церковным постройкам последней трети XVII века.

Наружному облику храма строители уделили большое внимание, рассчитывая на восприятие Этого высокого здания и с близкого, и с далекого расстояния. ' Энергично скомпонованные, лаконичные, массивные объемы храма очень эффектно дополнялись главами с их блестящими луковицами и звонницей и были украшены яркими пятнами фресковых росписей, помещавшихся в больших нишах на стенах четверика и притвора.

Церковь Покрова от Торга впервые была построена в 1522 году из дерева. В 1590 году она сгорела, но была восстановлена, вероятно, на этот раз в камне. Как можно судить по перекрывающему ее сомкнутому своду, она подверглась капитальной перестройке во второй половине XVII века. Неоднократно перестраивалась она и позднее. Из-за Этих переделок и покрывающих ее стены толстых слоев новой штукатурки невозможно без специального исследования что-либо сказать о ее первоначальной архитектуре и о том виде, какой она приняла в XVII веке. От церкви Покрова от Торга пройдем к церкви Анастасии в Кузнецах. Идя к ней, мы пересечем место, яа котором с 1510 года по конец XVIII века размещался Новый Торг. Церковь Анастасии стояла немного поодаль от Торга, доходившего только до Трупеховки (теперь— Октябрьского проспекта). Храм с его буем располагался на площади у пересечения Новой улицы с Анастасиевской. Новая улица в XVI— XVII веках шла отсюда к Нововознесенской церкви и дальше — к церкви Похвалы на Ромаиихе, стоявшей напротив Поганкиных палат. Анастасиевская улица шла поперек Новой, от Кузнецкой улицы, проходившей вдоль рва Среднего города, к Окольной стене.

Впервые церковь Анастасии поставили здесь деревянную — «однодневку», то есть построенную в один день, в 1488 году. Видимо, через некоторое время ее перестроили из камня, так как в 1539 году во время пожара «в Настасеи каменыя церкви верх падеся». Сохранившееся здание построено целиком в XVI веке. Оно перестраивалось в XVII веке, когда были переделаны первоначальные приделы, и позднее. В 1819 году была уничтожена его звонница и крыльцо и построены существующая теперь паперть с лестничными всходами и колокольня. О первоначальной композиции храма ясно говорит план сравнительно хорошо сохранившегося подцерковья. Храм был совершенно симметричным, с приделами с севера и юга, галереями, притвором и крыльцом перед притвором. С южной и с северной сторон к галереям недалеко от приделов примыкали еще небольшие объемчики входов в погреба, помещавшиеся под галереями и приделами. Ход в среднее подцерковье был из-под крыльца.

Окна храма расширены, внутри главное помещение его испорчено сделанной в XIX веке обработкой в духе классицизма (над столбами налеплены подобия дорических капителей с плинтами). Галереи во втором этаже перестроены в XVII веке, причем правый придел был совсем уничтожен, левый же переделан в верхней части (его сомкнутый свод, как и заслуживающая внимания главка с крестом, относятся к этому времени). Глава храма — поздней формы (хотя узорный крест ее — XVII века). Орнаментация барабана срублена и заштукатурена. У входа в четверик храма обрублен наличник. Несмотря на все эти переделки, можно заметить прекрасные пропорции здания и совершенство его былого интерьера. В XVI (веке это была одна из красивейших церквей Пскова.

Отсюда по Некрасовской улице или через двор Областной библиотеки можно пройти к Нововознесенской церкви. Нововознесенский монастырь стоял на «Новом Кресте», где пересекались Романиха и Новая улица с улицей, шедшей от рва Среднего города к стене Окольного города. Каменный храм был построен в этом монастыре в 1467 году, однако дошедший до нас относится уже к XVI веку, причем он неузнаваемо изменен во второй половине XVII века. От Здания XVI века остались более или менее нетронутыми лишь звонница с ее основанием и западный притвор, В основе примыкающей к четверику с севера низкой части здания сохраняются остатки северной галереи и северного придела XVI века. Южный придел, сломанный в 1830 году, тоже сохранял до этого части стен придела и галереи XVI века. Первоначальная композиция этого очень небольшого монастырского храмика не отличалась от композиции богатых кончанских храмов, например Богоявления с Запсковья.

К группе, состоявшей из основного объема с двумя симметрично расположенными приделами, притворами и галереями, с левой стороны от западного входа примыкала приставленная к углу галереи звонница. Звонница замечательна прекрасными пропорциями и тонко найденным силуэтом. Секрет ее красоты заключен в значительной мере в очень удачно найденном утонении кверху ее стен и столпов, придавшем ей особенную стройность и подчеркнувшем ее высоту. Эти качества звонницы говорят о былом художественном совершенстве всего здания. При таком великолепном исполнении столь сложной композиции этот храмик, вероятно, производил впечатление своего рода изысканной архитектурной миниатюры. Но в XVII веке его коренным образом изменили. Столпы и своды четверика сломали, стены перестроили, новую главу, с нешироким барабаном и с почти шарообразной луковицей, поставили на сомкнутый свод. Восьмискатное покрытие храма заменили четырехскатным, боковые части здания до предела упростили, а к западному притвору пристроили паперть с широкой входной аркой.

В храме до сих пор сохранилась кованая железная дверь входа в притвор. Она, по всей вероятности, относится к XVI веку. Внутри четверика — деревянные стенные шкафики второй половины XVII века. Звонницу и главу завершают кресты того же времени.

С северной, западной и южной сторон храма существуют до сих пор небольшие деревянные строения XIX века. Они, видимо, расположены по контурам былой площади и в какой-то степени свидетельствуют о ее очертаниях и масштабе.

Прямо против западной, высокой части, на другой стороне Большой (теперь Некрасовской) улицы (ширина которой в старину в этом месте была всего около шести метров) стояла приходская церковь Похвалы богородицы на Романихе с большой четырехпролетной отдельно стоящей звонницей (церковь эту впервые построили из камня в 1466 году, но заново перестроили в XVI веке).

Обратимся к памятникам юго-западной части Полонища.

Старовознесенский монастырь с Полонища уже в первой половине XV века звался «старым» и основан, может быть, еще тогда, когда эта часть города оставалась незастроенной. И теперь еще можно заметить, что монастырь был поставлен на холме. Позднее вокруг монастыря образовалась площадь. В 1467 году его старый храм заменили новым, который, однако, в следующем столетии был сломан и построен заново. Постройка XVI века дошла до нас в плохой сохранности. Уцелел лишь четверик с абсидами, но без главы, и остатки галерей. Теперь здание реставрируется.

В первоначальном виде это была типичная псковская монастырская церковь XVI века. Четверик ее высоко поднимался на подцерковье, но в то же время был виден менее чем наполовину своей высоты из-за примыкавших к нему высоких двухэтажных галерей. По восточным концам галерей не было приделов — в этих местах помещались лестничные сходы в подцерковье.

Церковь Преполовения на бывшем подворье загородного Спасо-Елизаровского монастыря построена в XVII веке на месте более старой и сильно переделана в XIX веке. Самое интересное в этом здании — открытое крыльцо и звонница. К звоннице в XIX веке пристроены столбы, и она обращена в колокольню, пролеты крыльца закрыты и застеклены в XIX веке.

Один из очень немногих памятников XV века — храм Георгия со Взвоза. Он построен в 1494 году. По архитектуре, особенно по богатой общей композиции он примыкал уже к постройкам XVI века. При довольно скромных размерах четверика, позволивших основать главу на сводах без подпружных арок, здание было скомпоновано по образцу, ставшему обычным для приходских храмов XVI века. С двух сторон его были приделы, от западного притвора шли к приделам галереи. Северный придел и северная часть галереи сломаны в 1825 году, а в 1831 году были уничтожены южный придел и звонница, стоявшая на южной стене. Существующее теперь перед притвором крыльцо пристроено в XVII веке, а звонница над ним — 1831 года. На барабане этого храма очень любопытные зеленые поливные изразцы XV века, возможно, печные. Орнамент из впадин на абсидах заштукатурен.

Храм Иоакима и Анны точно не датирован, но архитектура его позволяет уверенно относить его к XVI веку. Это храм монастырский. Он подробно не исследовался. Очень может быть, что при первоначальных его галереях (о том, что они были, свидетельствует обработка северного и южного фасадов) приделов не существовало. В XVII веке галереи были перестроены, перекрыты сводами и превращены в приделы. Старый притвор при этом был сломан, а к новому пристроено крыльцо и звонница.

В 1949—1950 годах барабан и главка церкви были реставрированы (до этого верх барабана отсутствовал). Тогда же было восстановлено первоначальное восьмискатное покрытие (к сожалению, как и нишки на южном фасаде, не совсем точно). Остальные части здания остались в том виде, в каком они были в XIX веке. Монастырь, подобно Старовознесевскому, стоял на горке и, как и многие другие псковские городские монастыри, посреди площади, в которую вливались окрестные улочки.

Очень любопытный памятник — двойная церковь Рождества и Покрова в Углу, или на Проломе, принадлежавшая в прошлом Покровскому, монастырю. Построена она, по всей вероятности, в XVI веке. Это как бы срощенные воедино два совершенно одинаковых бесстолпных храма, с общей стеной между ними. Южный, Покровский храм сохранил первоначальные своды.

Своды северного храмика, обе главы, покрытия и звонница не дошли до нас. Они сделаны при реставрации здания в 1961—1962 годах. Реставрация основана на исследовании остатков первоначальных форм на самом здании и изучении изображений этой церкви на старинных иконах. Формы глав — докомпоновка автора реставрации. Неточности в кладке и грубоватая обмазка снижают качество этой, в общих чертах правильно решенной реставрации.

После храмов Полонища на некоторое время отдадим свое внимание остаткам крепостных сооружений Окольного города. В зависимости от временя, отведенного на них, осмотр можно начать от угловой башни Среднего города — Бурковского «костра» или только от Покровских ворот. Продолжать осмотр можно до реки Псковы, то есть до Верхних решеток. Почти весь путь лучше всего проделать с наружной стороны стен, проходя между стеной и остатками рва.

Но чтобы почувствовать былой характер псковской крепостной архитектуры, яснее ощутить, что она представляла собой в XVI—XVII веках, надо непременно пройти сперва к Покровской башне и осмотреть ее и прилегающие к ней участки стен. Благодаря недавно проведенной внимательной и серьезной реставрации, эта часть укреплений древнего Пскова открывает нам свой первоначальный вид, не теряя подлинности, не превращаясь в подделку. Древние части башни в восстановленном целом воспринимаются совсем не так, как они воспринимались в составе развалин, — они выглядят серьезнее, если можно так сказать, более настоящими, и очень выигрывают в выразительности. Благодаря этому вся реставрированная башня производит сильное впечатление. Как-то, в прошлом веке, один из страстных любителей древнего Пскова — Н. Иваницкий негодовал в одном из своих сочинений на то, что псковичи равнодушно «всходят на обросшие мохом и покрытые трещинами величавые башни городских стен», не думая о подвигах своих предков, «для того только, чтобы выкурить папироску и полюбоваться веселеньким видом». Но надо сказать в оправдание таких псковичей, что уже в XIX веке очень многие из некогда грозных и внушительных крепостных сооружений Пскова успели превратиться в какие-то холмики, поросшие травой, жалкий вид которых далеко не у каждого мог вызывать мысли о героических делах прошлого. В значительной степени это относилось и к Покровской башне. Откопанная из-под земли, дополненная и достроенная, она теперь совсем иначе выглядит и заставляет вспоминать о борьбе Пскова с войсками Стефана Батория в 1581 году, о штурмах, подкопах и других попытках врагов ворваться в Псков. Вновь обретшие, благодаря реставрации, близкий к прежнему вид, сумрачные проходы и галереи башни, лестницы, бойницы с глубокими нишами как бы ожили и получили способность вызывать в нашем воображении тени былого. Конечно, если бы башня (как и стены около нее) дошла до нас в своем первоначальном виде, она поразила бы нас гораздо сильнее, а многое бы выглядело несколько иначе (например, деревянные конструкции, на которые в старину шли огромные бревна). Но и реставрация дает возможность почувствовать очень многое, что ранее было скрыто от нас.

Псковские башни были далеко не одинаковыми. Кроме башен, были захабы и раскаты, стены на разных участках имели различное устройство и размеры, ворота тоже разнились между собой, но все же одно было единым (по крайней мере, в пределах одного века) — характер и масштаб крепостных сооружений. Их нужно уловить и почувствовать, перед тем как начать осмотр всей Окольной стены.

К сожалению, до сих пор не приведена в порядок хотя бы часть «слухов» — постоянных каменных сводчатых подземных контрминных галерей, которые проходили между стеной и рвом на всем протяжении внешней крепостной ограды от Покровской башни до Верхних решеток, а оттуда — вдоль Запсковской стены до Варлаамской башни. От Гремячей горы в XVI веке спускался еще каменный подземный «подлаз», до уровня воды, для снабжения водой защитников Верхних решеток в боевое время. Уже в XVII веке он оказался ненужным, вход в него заложили, и до сих пор он не был никем обнаружен.

ЗАПСКОВЬЕ

Во все времена существования Пскова Запсковье было попроще и несколько однообразнее центральной междуречной части города. Зато на нем было много тихих уютных уголков. На Запсковье не было торга, и богатые купцы до второй половины XVII века, видимо, избегали тут селиться. Церквей и даже монастырей здесь было меньше, чем в Довмонтовом городе или на Завеличье — в XVI—XVII веках число их не заходило за полтора десятка. Стройно распланированная, но в значительной части ее скучноватая сетка улиц (с которой нынешняя не имеет ничего общего) была застроена преимущественно дворами средних и мелких посадских людей. Среди них расположились монастыри, строившиеся здесь несколько свободнее и занимавшие более обширные площади, нежели в Среднем и Окольном городе, и приходские храмы.

Главными улицами Запсковья были: Званица (теперь — Леона Поземского) и Большая Запсков-ская (теперь улицы Герцена и Верхне-Вереговая). На них ставили приходские церкви, и к ним тяготели монастыри. Во второй половине XVII века на них, особенно на Званице, стали уже строить дворы псковские богачи. Обе улицы отличались особенной живописностью благодаря своей извилистости и тому, что они шли по краю или местами близко от края высоких берегов Великой и Поповы, с которых открывались далекие панорамы.

Перейти из центра города на Запсковье можно по мосткам около церкви Богоявления (то есть у Бродов) или же у Старого Примостья по новому широкому мосту, от Советской площади.

В старину с площади к мосту выходили через проезд в высокой Рыбницкой башне. Старинный мост был гораздо ниже современного, и башня с въездом высоко поднималась над ним. Вид с моста па Средний город был одним из наиболее интересных в древнем Пскове. Направо от Рыбницкой башни возвышался Довмонтов город с лесом церковных глав и позолоченных крестов, за ним еще выше поднимался Кром. По левую сторону над стеной Среднего города высился храм старого Снетогорского подворья. С 1510 года подворье стало жилищем псковского наместника, а потом воевод. Из-за тесноты через некоторое время его пришлось расширить, пристроив двор и жилище воевод к старому двору с внешней стороны стены, у берега Псковы, почти у самого моста. До нас дошли лишь остатки нижнего этажа Воеводских палат, по которым видно, что палаты были очень обширны и высоки, с тремя каменными этажами. Т-образный план палат говорит о сложности их композиции.

Внушительный и в то же время живописный комплекс старого Воеводского двора, выдвинутый к реке, блестящие главы церквей Довмонтова города, грандиозные громады Крома, низкие деревянные Рыбные ряды и «обрубы» у берега Псковы, белые крепостные стены и башни с шатрами, ладьи с парусами и флажками на мачтах — все Это сочеталось в очень яркую и насыщенную картину.

На Запсковье к «Званицкому кресту» — перекрестку, от которого начиналась Званица,— нужно было подниматься от моста в гору. С XIV века «Званицкий крест» был украшен храмом Николы с Примостья. В 1462—1463 годах козьмодемьян-ские соседи поставили здесь обширный каменный кончанский храм во имя «бессребреников» Козьмы и Демьяна. Из первой части этой книжки (стр. 47) мы уже знаем, что это была постройка того же типа, что и сохранившийся доныне храм в селе Мелетове — с шестнадцатискатным покрытием и восьмиугольным постаментом под барабаном, с прямоугольными боковыми абсидами, с окнами, перекрытыми полукруглыми арками с соответствующими им полукруглыми бровками. Она, правда, отличается значительно более крупными размерами и наличием палаток внутри. Кроме того, у нее, помимо притвора, который имела и Мелетовская церковь, был еще придел, а вернее — два придела. Об одном приделе мы знаем из сообщения летописи о взрыве в нем пороха в 1507 году. Повреждения, нанесенные взрывом зданию, показывают, что этот придел примыкал к юго-западному углу четверика. Но сохранившийся первоначальный притвор храма прорезан арками как с юга, так и с севера, галереи к нему примыкали с двух сторон, и надо думать, что и с севера галерейка заканчивалась приделом, как и подобало кончанскому храму. Звонница, без сомнения, была поставлена на переднюю стенку притвора.

Церковь Козьмы и Демьяна с Примостья. Реконструкция

При восстановлении храма после 1507 года он получил восьмискатную крышу и новую главу, которую мастера были вынуждены поставить на пониженные подпружные арки, чтобы не повторять постамента под барабаном. Какими стали приделы при Этой перестройке — мы не знаем, но, надо полагать, их тоже решили в духе XVI века и, вероятно, перенесли на восток от старых. Случай с взрывом пороха в 1507 году показал Козьмодемьянским соседям, что при церкви необходимы складские помещения, и они построили большую четырех-пролетную звонницу на обширном основании, в котором наверху был храм, а внизу хорошо защищенные от пожара склады. Это массивное, почти кубическое здание встало на самом углу перекрестка и делило людской поток, движущийся от моста, на две части: следующую налево, на улицу Званицу, и направо — на Козьмодемьянскую улицу.

В XVII веке и позднее приделы храма подвергались перестройкам, и не только от XV, но и от XVI века в них уже ничего не осталось. В XVIII веке были сломаны столпы звонницы и на старое ее основание взгромоздили восьмигранную колокольню, простоявшую до Великой Отечественной войны.

Ворота буя Козьмодемьянской церкви — редчайший образец такого рода сооружения. Дошли до нас они, конечно, не в первоначальном виде. Над аркой проезда видна широкая впадина. Это, несомненно, нижняя часть ниши, в которой помещалось большое фресковое изображение Козьмы и Демьяна. Верхняя часть ниши сломана вместе с щипцом, завершавшим ворота. Крыльцо церкви, пристроенное к первоначальному притвору, относится к XVII веку и носит на себе следы многих переделок.

В 1925 году в палатках храма были найдены остатки иконостаса начала XVI века. Это были светлые гладкие липовые доски с вырезанным на них мелким строгим стилизованным растительным орнаментом, который никогда не был покрыт позолотой (доски хранились до Великой Отечественной войны в Псковском музее).

Судя по ним, иконостас Козьмодемьянского храма был очень строгим по композиции и рисунку и вся изукрашенность его состояла в необычайно изящной резьбе, покрывавшей его простые формы. Глава завершена очень красивым позолоченным крестом XVII века с ажурным яблоком.

Черты первоначального облика храма в какой-то степени читаются на его восточной стороне. Злесь на абсидах остались еще первоначальные орнаментальные пояски из впадин, верхние части ваяиковых разводов и старые узкие окошки. Форма средней абсиды характерна для XV века: примерно до трети ее высоты она сложена отвесно, затем заваливается «на стену», а в самом верху, над дугами валиковых разводов опять идет отвесно. Сужение абсиды создает иллюзию большой ее высоты, придает впечатление устойчивости и прочности сооружения.

Очень интересно основание звонницы, в частности уникальная церковка в верхнем ярусе, с двумя столпами, поддерживающими ее своды, очень характерные для XVI века. В северной и южной стенах остались гнезда от брусьев иконостаса. Сохранились двери, ниши и окна XVI века и часть старинной штукатурки. Снаружи это здание, с его заметно заваленными стенами и кое-где прорезающими их узкими окошками, производит впечатление суровой и строгой силы. Но нужно не забывать, что это только постамент для звонницы, с ее оживленными пестрой игрой света столпами, перемычками, колоколами, приспособлениями для раскачивания колоколов и изломанной формы крышами.

От Примостья лучше всего направиться к церкви Богоявления по улице Герцена (часть бывшей Большой Запсковской улицы). Эта улица, улица Леона Поземского (в старину — Звапица) да пара небольших переулочков — все, что осталось от старинной планировки Запсковья. Званица уже успела изменить свои очертания, но улица Герцена на протяжении от Примостья до бывшего Снетогорского подворья сохранила не только направление, но и прежнюю ширину.

Во дворе дома № 6 по улице Герцена находятся остатки любопытного гражданского здания второй половины XVII века. Дальше улица расширена и обращена в площадь. На поверхности почвы этой площади отчетливо видны остатки основания каменных палат Снетогорского подворья, сломанных в середине XIX века. На протяжении около пятидесяти метров по левой стороне улицы тянулись каменные постройки подворья — трапезные палаты с храмом при них, длинный братский корпус и каменная столпообразная постройка (надо полагать, храм-колокольня). «Богоявленский крест», где пересекалась Большая улица с перпендикулярной ей Богоявленской, идущей отсюда вниз к мосту на Броды, был украшен еще, помимо храма Богоявления с Запсковья, церковью Иоанна архиепископа, стоявшей напротив Богоявленской звонницы на другом краю взвоза. Около Богоявленского буя улица шла у самого края обрыва. Здесь по правой стороне уже не было никаких строений и открывался вид на Пскову и противоположный берег ее, на Броды, Кстову, Пески. Дальнейшее продолжение Большой Запсковской улицы сохраняется и теперь под названием Верхне-Береговой улицы, и ее непременно нужно осмотреть. Как и в старину, сторона улицы, обращенная к реке, застроена небольшими деревянными домиками, а более крупные строения, среди них и каменные, располагаются на противоположной стороне.

Кончанский храм Богоявления с Запсковья был одной из крупнейших церквей древнего Пскова. Время его постройки — 1496 год. Псковские летописи сообщают под 1538 годом о том, что богоявленские соседи «замыслили» «в других приделах новый храм свершити Трех Святитель и освящаша месяца майя в 12 день». Эта запись говорит не о постройке придела (как иногда думают), а об освящении в существовавшем уже приделе нового престола. Сложная композиция этого храма, ставшая характерной для псковской архитектуры XVI века, была задумана и полностью осуществлена в последних годах XV века. Храм с приделами был скомпонован совершенно симметрично, но зодчий сумел так приставить к нему звонницу, что здание совсем не казалось симметричным. Выступающая на первый план звонница своей передней стеной, единой с низу до верха, и мощным основанием (крупный масштаб и массивность которого подчеркивало круто взбегавшее вверх легкое деревянное крыльцо, расположенное на северной стене звонницы) сразу же поражала каждого подходившего к храму. Восточная же сторона храма была более расчленена.

Сходы в расположенные под приделами погреба были разбиты каждый на три ступени, и это дало возможность сделать последнюю ступень такой низкой, что рядом с нею даже придел выглядел большим.

Церковь Богоявления с Запсковья. Реконструкция

В конце XVII века восьмискатные крыши храма были переделаны на четырехскатные, в конце XVIII или начале XIX века изменена глава, к звоннице пристроен (существующий и теперь) контрфорс, затем был перестроен южный придел и сломана глава и барабан северного придела. В начале Великой Отечественной войны пожар уничтожил все деревянные части здания, покрытия его и иконостас, заполненный древними иконами. К 1947—1948 годам из-под отвалившейся поздней штукатурки обнажились следы первоначальных форм здания, позволявшие точнейшим образом восстановить его (за исключением внутреннего убранства и некоторых деталей). Начатая в 1948 году реставрация храма велась крайне небрежно и была оставлена незаконченной. В результате этой попытки реставрации скаты крыши четверика восстановлены неточно, сохранявшиеся совершенно нетронутыми первоначальные скаты крыши северного придела почему-то надложены и сделаны круче, декорация абсиды и главы этого придела искажена, так же как формы окон галереи и другие детали. Южный придел остался в развалинах.

Храм бывшего Ильинского монастыря — «Илья Мокрый», названный так в отличие от «Ильи Сухого», который был на Завеличье, построен в 1677 году. Однако и в композиции, и в обработке он сохранил тесную связь с псковской архитектурой XVI века. Образованный сводами без подпружных арок, подкупольный квадрат уменьшен при помощи двух пар перекрещивающихся арок. Они не отличаются от арок храма Петра и Павла бывшего Сереткина монастыря. Применение таких арок для уменьшения подкупольного отверстия не было новостью для псковских каменщиков— об этом свидетельствуют своды Благовещенского собора в Казани, построенного в 1562 году псковскими мастерами. Арочные тромпы, примененные под барабаном Ильинской церкви, также были хорошо знакомы псковским строителям XVI века. Паперти с большими открытыми проемами, в которых иногда могли даже вешать колокола, вероятно, встречались в Пскове XV— XVI веков, хотя потом бесследно исчезли. Небольшие, покрытые двухскатными крышами входы в подцерковье и погреба под притворами — тоже старый псковский прием, уходящий в XVI, а может быть, и в XV век. Полукруглые же бровки Ильинского храма прямо перекликаются с такими же бровками XV века.

Двухэтажные галереи, стеснившие четверик храма, — характерная черта псковских монастырских церквей XVI века. Лишь суженный барабан главы — признак XVII века, связанный с типичной для того времени формой луковицы, очень круто расширявшейся над барабаном (существующее полусферическое покрытие главы — позднее).

На Запсковье нам остается осмотреть еще четыре церкви — Воскресенскую, Варлаам-скую, Образскую и Козьмодемьянскую с Гремячей горы.

Храм Воскресенского монастыря со Званины принято датировать 1532 годом, на основании сообщения летописи о пожаре в монастыре, во время которого каменный храм «не доделан бысть». Но от постройки XVI века если и осталось что-либо, то очень немногое. Крыльцо, притвор, звонница, южный придел и северная часть храма относятся к концу XVII века. Упрощенная конструкция сводов храма, при значительной его величине, плохо скругленный барабан — сделаны грубовато и не особенно умело. Так могли строить в Пскове в начале XVII века, после большого перерыва в практике каменного строительства, или в конце XVII века, когда каменщики стали порой допускать небрежность, но не в XVI веке. Может быть, от здания XVI века остались стены четверика, столпы и абсиды, но не более. Один из трех пролетов звонницы (левый) пристроен уже в XIX веке. Небольшой одноабсидный храмик Варлаама на Званице датируется 1495 годом. Особенность его — пониженные подпружные арки под барабаном. Судя по тому, что притвор храма, построенный вместе с его основным четвериком, и с севера и с юга был открыт широкими проемами, у храма изначально были с двух сторон галереи и приделы. Позднее они не раз перестраивались, а теперешние южный придел и северная пристройка сооружены в 1875 году. Видимо, к тому же году относится и крыльцо перед притвором. В конце XVII века при переделке крыши был надложен барабан, причем на нем сделан поясок из двух рядов зеленых печных изразцов.

Образскую церковь «у Жабьей Лавицы» псковичи поставили по обету в один день (разумеется, деревянную) в 1487 году. Когда ее заменили каменной — неизвестно. В 1852 году четверик храма начали разбирать, но через два года снова надстроили. Нетронутыми остались притвор, крыльцо и звонница. Все они, как и южный придел храма, относятся к концу XVII века. Характерны для этого времени столбы с каннелюрами. В воротах еще висят железные решетчатые кованые створы XVII века.

От церкви Козьмы и Демьяна с Гремячей горы (принадлежавшей Гремяцкому монастырю), построенной в 1540 году, остались лишь стены четверика и абсиды. По следам на этих стенах видно, что первоначальный храм был окружен стрех сторон обычными для XVI века притворами, галереями и, быть может, приделами. Звонница стояла на южной стене четверика. Глава была установлена на четырех столпах. В конце XVII века были сломаны его глава, своды и западная пара столпов, три старых притвора, галерея, приделы и звонница. С западной стороны сделали небольшой притворчик, к нему пристроили крылечко на двух столпах с небольшой колоколенкой над ним (они разрушились в недавнее время). Новая главка с очень маленьким глухим барабанчиком была поставлена на сомкнутый свод. Четверик был покрыт на четыре ската. В результате эта церковь приобрела совершенно другой облик, случайный и эклектический. В наше время она избавилась от части наслоений XVII века, но, однако, потерянные части XVI века ей не возвращены.

Недалеко от храма, несколько юго-западнее его, у склона Гремячей горы еще заметны в земле остатки монастырских палат, существовавших (и перестраивавшихся) еще в XIX веке.

Знакомящемуся с памятниками старого Пскова обязательно нужно совершить прогулку вокруг стен Запсковья. Ее можно начать осмотром сравнительно хорошо сохранившейся Козьмодемьянской башни (теперь ее называют Гремячей), а потом пройти с внешней стороны стен до самых Нижних решеток (то есть до реки Великой). Полузасыпанные землей, местами совсем исчезнувшие, а местами даже сохраняющие древнюю обмазку, стены трогают своей подлинностью — их нигде не касалась еще рука реставратора. Сначала эти остатки кажутся слишком уж незначительными и не производят сильного впечатления. Но чем дальше, тем все более и более они действуют на воображение, и уже задолго до Варлаамского захаба осматривающий их оказывается в плену непередаваемого ощущения, которое вызывает этот некогда грозный и в то же время в целом прекрасный памятник горячей и деятельной любви псковичей к своему родному городу.

ЗАВЕЛИЧЬЕ

Первый памятник, который встречает каждого переходящего по мосту из центральной части Пскова на Завеличье, — церковь Успения у Парома или, как называют ее псковичи, Пароменская. Мост на этом месте существовал с незапамятных времен. Еще в начале нашего века он сохранял древнее устройство, был основан на плотах и почти не возвышался над поверхностью воды. Каждый год его зимой разбирали и собирали после половодья, а пока мост еще не был готов, его заменял паром.

Существующая Пароменская церковь построена в 1521 году на месте более старой. Современный облик в основных чертах она получила в последние годы XVII — начале XVIII века. К этому времени относятся ее глава с перехватом, четырехскатная крыша, закрывающий фреску над абсидами навес (теперь его уже нет), крайние боковые пристройки с типичными для конца XVII века прямоугольными абсидами и глухими декоративными главками. Крытая паперть перед западным притвором, по-видимому, конца XVIII или начала XIX века.

Памятник этот еще никем не исследовался и нет точных данных о его первоначальной архитектуре. Несомненно лишь, что четверик храма покрывала восьмискатная крыша, глава имела луковичную форму, с юга находились придел и притвор. По всей вероятности, придел с притвором были и с северной стороны. Между тремя притворами шли соединявшие их галереи. Внутри храма, кроме палаток с западной стороны (в них первоначально были устроены приделы), в юго-восточном углу четверика, вверху, под самой крышей, устроен тайник. Узенькая щелочка освещающего его оконца видна снаружи церкви. Над сравнительно поздним иконостасом сохранилось завершение, принадлежащее XVI веку. До 1944 года главу украшал крест XVI века. Он был деревянным с позолоченной медной облицовкой. Увенчивала его литая фигурка голубя, немного превышавшая натуральную величину этой птицы. Нынешний крест (как и глава) — неточная реставрация, выполненная в 1948 году.

Интерьер храма испорчен поздней малярной росписью, но его очень удачно найденные пропорции придают ему внушительность. Интересны палатки. В их стенах остались гнезда от брусьев, поддерживавших миниатюрные иконостасы. Сохранились старые плиты пола и окна (часть их заделана), а во многих местах — старая штукатурка. В двух окнах еще существуют деревянные подоконники, вставленные в 1521 году. Лестница в палатки — поздняя, первоначальный вход в палатки был с хор, куда всходили, видимо, по деревянной лестнице.

Судя по четверику, этот храм первоначально отличался монументальностью и казался огромным. Нескладные пристройки конца XVII века, заменившие старые приделы, нарушили его первоначальную масштабность, которая чувствуется еще в старых абсидах четверика. Звонницу искажает сделанное в конце XVII или в начале XVIII века покрытие, заменившее первоначальную пощипцовую крышу (с двумя скатами над каждым пролетом), и огромные деревянные карнизы, относящиеся к тому же времени. Но, несмотря на это, необычно тяжелые столпы и умело рассчитанное сужение звонницы кверху и теперь придают ей подчеркнутое выражение мощи. Чтобы яснее представить себе, как все это выглядело в старину, нужно сойти к самому берегу и подходить к памятнику от реки, как бы от бывшего плавучего моста. Очень хорош этот храм издали, в общей панораме реки.

Отсюда перейдем берегом Великой к Мирожскому монастырю. По пути можно полюбоваться панорамой города и, может быть, даже попытаться вообразить ее во времена расцвета древнего Пскова. Тогда высоких набережных не было, виды реки были отделены от крепостных стен лишь узкой неровной полоской низкого берега и стены н башни в тихую погоду отражались в реке как в зеркале. Плавучий мост был почти незаметен, он стелился у самой поверхности воды, и Кромская гора с возвышавшимися над ней постройками Детинца господствовала над всем пейзажем. Очень красива панорама Великой из-за Мирожского монастыря. Вид этого монастыря в старину был, конечно, иным, чем теперь. Каменная стена его построена между 1799 и 1805 годами, а до Этого его окружала деревянная бревенчатая ограда, охватывавшая кругом, словно поясом, все монастырские строения. Церковь Стефана с вратами под ней — постройка самого конца XVII века. До нее на этом месте тоже был храм Стефана, возводившийся заново в 1404 и 1546 годах, но ворота монастыря стояли отдельно, западнее, и были деревянными. В XVIII веке над этими воротами существовала еще деревянная церковь Николы. К западу от ворот возвышались деревянные настоятельские покои, про которые в XVIII веке писали, что они «составляли украшение монастыря». Все эти постройки по величине своей не спорили с центральными зданиями ансамбля — собором и главным корпусом, стоявшим чуть южнее собора, а кроме того, между ними оставались еще большие разрывы, позволявшие ясно воспринимать пространственную композицию монастыря. В 1789 году старые настоятельские покои были уничтожены, и на их месте построили существующее теперь громоздкое каменное здание, а между ним и Стефановской церковью — новые ворота (они заделаны в 1945 году, когда были раскрыты ворота XVII века). На этом стремление монастырского начальства создать «благолепный» фасад монастыря не остановилось. В конце XIX века над новыми воротами выросла еще каменная колокольня, последний прозор между постройками северной стороны монастыря был заполнен, и вид на собор отсюда закрыт.

Немного южнее собора и теперь еще можно видеть остатки старинных (вероятно, XVII века) каменных палат (погреб и часть стены второго Этажа с окном в ней). Над ними были деревянные кельи и при них деревянная церквушка. Возможно, что в каменной части этого здания помещалась трапезная. Прямо против собора, западнее его, сохранился еще каменный этаж здания, относящийся, вероятно, к началу XVII века, с более поздним деревянным верхом, в котором с 1800 года располагались жилые покои настоятеля. Все Эти здания, по-видимому, ограничивали передний, парадный двор монастыря. Южнее их, вероятно, шли уже хозяйственные постройки и дворы, занимавшие в старину еще большее пространство, чем теперь.

О первоначальном виде Спасо-Преображенского собора и первых его перестройках уже сказано (стр. 17). Последующие изменения этого храма состояли, кроме пристройки звонницы, только в переделках покрытий, а также окон и дверей, и почти не разрушали старой основы здания. Нетрудно представить его первоначальный внутренний вид. Для этого нужно мысленно заменить пробитые в XVII веке широкие окна такими же узкими окнами, как в барабане, вообразить их закрытыми окончинами в виде досок с небольшими отверстиями, в которые были вставлены круглые стекла, опустить не менее чем на метр пол и соответственно понизить арки, отделяющие северо-западный и юго-западный углы храма. Для полноты картины необходимо представить себе невысокую алтарную преграду, отделявшую среднюю абсиду от храма.

Фрески испорчены неудачной реставрацией XIX века, омертвившей рисунок и исказившей краски. Но композиция их, расположение фигур и всех деталей — сохранены. О характере первоначальной росписи говорят расчищенные от записи подлинные ее части, особенно изображения Благовещения, Рождества, Успения богоматери (за исключением нижней части), Положения во гроб. Особенно существенна разница между красивым глубоким синим цветом первоначального фона и неприятным белесым с лиловатым оттенком фоном реставрации, который портит общее впечатление.

Мирожские фрески — редчайший по своей цельности и всемирно известный памятник русской монументальной живописи XII века. Их стройная, строго выдержанная композиция и общий характер изображений близки к византийским образцам. Характерны для искусства раннего средневековья статичность и условность изображений. Манера исполнения этих фресок необычна. Ее отличительная черта — графичность, решительное преобладание линии даже в тех случаях, когда художник хотел передать объем. Эта особенность говорит за то, что авторами росписи были русские мастера. Однако нет признаков, по которым можно было бы отнести мирожские фрески к какой-либо из известных нам русских школ живописи того времени.

На самом берегу Великой, напротив Георгиевского взвоза стоял в старину Климентовский монастырь, от которого остался храм Климента, построенный в XVI веке. Он сравнительно неплохо сохранил свой четверик, поднятый на подцерковье (хотя его восьмискатное покрытие переделано на четырехскатное, а форма главы поздняя), но потерял первоначальный притвор, крыльцо и звонницу. Южный придел пристроен в середине XVIII века. На главе крест XVII века.

Храм Николы от Каменной ограды — монастырская бесстолпная церковь, построенная, вероятно, в XVI веке. Он сохранил только четверик с главой и абсидой, потеряв притвор, звонницу и примыкавший к абсиде с северо-восточной стороны сход в подцерковье. Над входом в храм из притвора был написан по сырой штукатурке красной краской крест с «Голгофой». Почти вся наружная орнаментация здания уничтожена или заштукатурена. Форма главы, возможно, старая. Монастырь стоял на Изборской улице, шедшей сюда от моста.

Церковь Жен мироносиц построена в 1546 году на подцерковье, с главой на столпах и упрощенных сводах. Придел у нее в старину, возможно, был только с юга. Покрытия храма (и, очевидно, придела) были позакомарные. От старого придела осталась только абсида с окнами и голосниками, остальные его части перестроены в XIX веке. За~ падный притвор и старые галереи сломаны в XIX веке и вместо них сделаны новые пристройки. Звонница также не сохранилась. Лишь древний сход в подцерковье остался нетронутым. Юго-западнее храма стоит надгробная часовня конца XVI — начала XVII века. Несколько лет назад ее старая штукатурка была заменена новой, совсем не похожей на старинную. Тогда же сделан нынешний шатрик, отличающийся, однако, от первоначального, который был круче.

Один из наиболее старых псковских монастырей, Ивановский, упоминаемый летописью под 1243 годом, оставил нам собор, построенный, может быть, еще в XII веке. Это единственная сохранившаяся в Пскове княжеская постройка. В течение нескольких веков она служила местом погребения псковских княгинь. К нашему времени Ивановский собор дошел сильно измененным пристройками и переделками, которые начались еще с XV—XVI веков и продолжались до XX века. Во время Великой Отечественной войны пожар и последующее запустение почти полностью разрушили поздние добавки, а в 1949—1950 годах покрытия глав и основного объема храма были восстановлены в формах, близких к первоначальным. Однако реставрация этого памятника далеко не закончена. Более всего его вид искажает толща отложившихся около него напластований земли, закрывших его нижнюю часть и изменивших основные пропорции. Нынешняя обмазка и побелка —- собора не соответствуют его первоначальным формам. С ними в свое время сочеталась отделка каменных поверхностей розовой цемяночной обмазкой, оставлявшей в некоторых местах на виду красные плинфы (кирпичи), которые очень оживляли фасады, придавая им живописность и своеобразный характер.

С западной стороны все еще существует пристройка, относящаяся, видимо, к XVII веку, то есть представляющая остаток той композиции, которую получил Ивановский собор в XVII веке. Какой была эта композиция — пока что не выяснено. На южной стене храма сохраняется звонница XVI века. Как выглядел собор в XVI веке, нам тоже неизвестно. Интерьер храма не изучен в должной мере и не реставрирован. Все это очень затрудняет восприятие этого интересного памятника.

БЛИЖАЙШИЕ ОКРЕСТНОСТИ ПСКОВА

Среди памятников, сохранившихся в окрестностях Пскова, особенно замечательны остатки Снетогорского монастыря. В ряду монастырей и погостов, украсивших берега Великой от Псковского озера до города, Снетогорский монастырь отличался особенно красивым местоположением, был самым крупным и самым древним (его основали уже в XIII веке). К нашему времени от его старинных зданий оставались: Рождественский собор, построенный в 1310 году и вскоре расписанный фресками, трапезные палаты с церковью Николы при них, построенные в 1518 году, храм Вознесения с колокольней над ним — памятник начала XVIII века и «святые врата» монастыря со сторожкой, относящиеся к концу XVII века. Теперь от Вознесенского храма-колокольни, подымавшегося над всей округой на огромную высоту, остались лишь груда камня и мусора, да глубоко ушедший в землю погреб. Трапезные палаты и храм Николы сохраняются в сильно измененном виде и почти недоступны для осмотра. Рождественский собор, как уже было сказано выше (стр. 34), в первоначальном виде повторял композицию Мирожского собора (уже с надстроенными западными углами), отличаясь лишь несколько иными пропорциями и иной обработкой верха барабана главы. В XV веке при нем появился притвор. В следующем веке этот притвор, видимо, был сломан, и с западной стороны собора сделали более обширную пристройку, сохраняющуюся до сих пор, которую, может быть, уже тогда соединили широкими проемами с самим храмом. Дверной проем этой пристройки украсили росписью, а выше, в большой нише, занимавшей среднюю треть наружной стены, написали фреску, которая до Великой Отечественной войны сохранялась на чердаке, под крышей более поздних пристроек. Фресковые росписи поместили еще и в нишах на боковых фасадах храма. Впрочем, возможно, что в этих местах они были уже с XIV века, а в XVI веке их лишь реставрировали. Старая внутренняя роспись храма была подновлена. После осады Пскова в 1581 году храм и его фрески оказались сильно поврежденными, а при ремонте в последних годах XVI века росписи были забелены. До нашего времени они оставались под слоями побелки. В XVII веке к старой пристройке добавили с запада притвор, при входе в него сделали открытое крыльцо, щедро декорированное снаружи зелеными поливными печными изразцами, а изнутри — украшениями из фигурного кирпича с яркой раскраской. Этот притвор заслонил фреску XVI века на западной стене. В конце XVII века над храмом была сделана четырехскатная крыша. Она закрыла нижнюю часть барабана, который пришлось повысить, чтобы придать ему более стройные пропорции. Завершавший его ранее очень своеобразный пояс срубили, а выше сделали обычный пояс орнамента из впадин с кокошниками над ним (в 1950 году старый пояс был восстановлен).

Последним крупным переделкам собор подвергся в XVIII веке. Тогда к его западной стороне примкнула обширная пристройка, в которую были включены части притвора, сделанного в XVII веке и его крыльцо. Приделы, устроенные в этой пристройке с северной и южной сторон, были соединены большими проемами, пробитыми в старых стенах, с частью здания, относящейся к XVI веку. Возможно, что только в XVIII веке сделаны каменные хоры храма. Такова, в общих чертах история перестроек этого памятника

Фрагменты снетогорских фресок —это все что осталось от псковской монументальной живописи XIV века. Выполненная, как можно предполагать, в 1.Ш году, снетогорская роспись относится не к вершине расцвета стенной живописи Пскова, а лишь к началу его. Временем этого расцвета была вторая половина XIV века. Тогда вся Русь была захвачена новым направлением в изобразительном искусстве, связанным с общим подъемом ее экономики и культуры. Для этого направления характерен живой интерес к источникам христианского вероучения и глубокое внимание к человеку, особенно к его внутреннему миру.

Собор Снетогорского монастыря в XIV веке. Реконструкция

Псковские живописцы оказались в первых рядах последователей нового течения. В поисках новых тем они углублялись не только в признанные церковные писания, но и в запрещенные церковью апокрифические легенды, и из них выносили на стены храмов новые сюжеты, вкладывая в их изображения значительную долю собственных мыслей и чувств. Огромный интерес и внимание к человеку сказывались в самом выборе сюжетов, отражавшем стремление художников передать богатство внутренней жизни людей и разнообразие их внешнего облика, отражавшего эту жизнь. Стремясь раскрыть перед зрителем всю бездну человеческих переживаний, художник искал наиболее броское и захватывающее зрителя общее решение росписи, искал таких тем и композиций, в которых эти чувства и переживания выражались бы в резких, бросающихся в глаза позах и движениях, поражающих воображение. Художники выработали смелый стиль письма: «пробела» (белильные блики), оживляющие фигуры, они наносили в быстрой энергичной манере, иногда слишком увлекаясь этими выразительными динамичными мазками.

Эти черты отчетливо проступили уже в снетогорской росписи, хотя она еще несколько архаична. Все композиции ее необыкновенно оживлены. Люди, изображенные художником, двигаются, порой стремительно и порывисто, жестикулируют, они полны разными чувствами, по-разному их выражают и сами совершенно различны. Их движения то бурны, как в сцене «Успения», занимающей всю северную стену, то сдержанны, как в изображении «Введения во храм» (над дверью в жертвенник). Поразителен ряд святых (внизу восточной предалтарной стены). Несмотря на их однообразные положения и жесты, каждый из них — совершенно особенный человек, как будто бы выхваченный из реальной жизни.

Собор Снетогорского монастыря в XVI в. Реконструкция

Общая цветовая гамма росписи к нашему времени коренным образом изменилась вследствие утери красок, положенных поверх подмалевка по уже подсохшей штукатурке, а также из-за выцветания некоторых непрочных красок. До сих пор нельзя еще с полной ясностью ее представить. В некоторых местах сохраняются положенные по кирпично-красному подмалевку яркая зелень с бирюзовым оттенком, темно-красный «багор» с малиновым оттенком, ярко-желтая краска, но в подавляющей части росписи они отсутствуют совершенно. Сильно изменился лазурный фон. В первоначальном колорите росписи кирпично-красная «черлень псковская», которой исполнен весь подмалевок, не играла такой роли, какую она получила теперь.

Утраты и искажения привели к тому, что роспись теперь не производит на входящего сразу того ошеломляющего воздействия, какое она, несомненно, оказывала в свое время. К ней нужно хорошо присмотреться, понять ее замысел, и, в конце концов, по возможности мысленно «реконструировать», чтобы почувствовать всю ее былую красоту и своеобразие.

На середине пути от Снятной горы до Пскова, на самом берегу Великой, находятся остатки Петропавловского Сереткина монастыря — бесстолпный храм и развалины погребов монастырских палат. Своды Петропавловской Сереткинской церкви — единственный дошедший до нас пример бесстолпного перекрытия с последовательно перекрещивающимися арками. Четверик храма, возможно, относится к XV веку. К нему примкнула пристройка начала XVII века с любопытной четырехпролетной звонницей, два пролета которой обращены на юг, а два — на запад. Во второй половине XVII века эта пристройка была повышена и расширена к западу и на северную сторону. Нынешняя колокольня надстроена над звонницей (пролеты которой при этом заложили), по-видимому, в начале XIX века. Звонница с западной и южной сторон была украшена крестами, сложенными из печных изразцов. Эти любопытные изразцы можно видеть теперь только на южном фасаде. Наверху, под самыми столбами звонницы — тесная каменная «палатка», служившая, по преданию, кельей одному из псковских «духовных владык» XVII века, прославившемуся в свое время образованностью архиепископу Арсению. В палатке и расположенном рядом с нею более обширном помещении, примыкающем к основному четверику храма, сохраняются не испорченные переделками оконные проёмы XVII века и живописная розоватая штукатурка того же времени. Полы были деревянными и давно уже не существуют.

Палаты монастыря стояли у самого берега реки, к юго-западу от храма, за пределами нынешней ограды. На их месте остались лишь погреба, своды которых уже местами провалились и засыпались Землей.

На восточных и юго-восточных окраинах Пскова есть еще старинные храмы: Иоанна богослова с речки Милявицы, даря Константина и матери его Елены в бывшей Царевской слободе, Дмитрия с Поля, деревянный храм Варвары в бывшем Петровском посаде, а на юг от центра — Алексея с Поля.

Церковь Иоанна богослова — памятник XVI века, имевший некоторое сходство с церковью Климента на Завеличье, но очень измененный перестройками. Первоначальные своды главной части храма, подкупольные столпы, глава, звонница, притвор, лестница, по которой всходили в этот храм, поднятый на высокое подцерковье, — не дошли до нашего времени, С северной стороны можно видеть боковой вход в четверик, сделанный при постройке здания и украшенный наличником. Вход находился на значительной высоте от земли, и подойти к нему снаружи можно было лишь по галерее или же (что менее вероятно) крыльцу с лестничным исходом. Эти боковые части здания тоже не сохранились. Они были сломаны при капитальных передедках в конце XVII и в XVIII веке. В это время четверик перекрыли сомкнутым сводом, на который поставили новую небольшую главу, восьмискатное покрытие заменили четырехскатным, вместо звонницы построили существующую теперь колокольню и внесли другие изменения, менее значительные, но тоже отразившиеся на облике здания.

И все же этот памятник сохранил очень многое из своей старой основы, а также некоторые детали, заслуживающие внимания. Характерно для XVI века обрамление окна средней абсиды валиковыми разводами в форме креста. Оно пострадало при расширении окна, но по остаткам можно представить себе его былой вид.

К XVI веку относится и церковь Константина и Елены, сохранившая старый четверик, пострадавший от долгого пребывания его без крыши в XVII—XVIII веках. На барабане, сохранившем старую обработку, — керамические, покрытые зеленой поливой «кокошники» — деталь, характерная для псковской архитектуры XVI века. Паперть, южный придел и колокольня — поздние. Образец псковского монастырского храма XVI века — церковь Дмитрия тоже сохранила из первоначальных частей только четверик, хотя, видимо, в XVI веке была с боковыми галереями и, может быть, с приделами. Церковь Варвары построена в 1618 году. Она была значительно изменена в XVIII—XIX веках, потеряла первоначальный верх, крыльцо и звонницу. Это единственный памятник деревянной архитектуры в Пскове. Церковь Алексея с Поля (находится на Советской улице) — монастырская бесстолпная церквушка XVI века, перестроенная в XVIII веке. Ее придел, притвор, колокольня, глава и перекрытие самого храма — поздние.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Произведения искусства и архитектуры древнего Пскова были созданы народом. В них находили выражение его творческие силы, его изобретательность, художественное чутье и строгое понимание прекрасного.

Памятники архитектуры Пскова могут рассказать не только о событиях прошлого, о быте и культуре древних псковичей. Они позволяют проникать в сокровенные тайны творчества талантливейших народных зодчих.

В основе характерных для древнепсковской архитектуры приемов очень часто можно увидеть ярко выраженные черты творчества, свойственные каменщику, человеку труда, мастеру, который своими руками обрабатывал материал и созидал из него конструкции и декорации построек.

С поразительной мудростью решали псковские зодчие сложнейший вопрос о соотношении в архитектуре утилитарной и экономической стороны с художественной. Чудесным образом в творениях псковичей самое простое и практичное решение оказывалось в то же время и наиболее удачным в эстетическом отношении.

Весьма поучительно умение мастеров — строителей Пскова связывать свои постройки с природой. Древнепсковская архитектура была необыкновенно созвучна окружающему ландшафту, теснейшим образом связана с особенностями местности. Благодаря этому сила ее эстетического воздействия была глубокой и неотразимой.

То, что досталось нам от художественных сокровищ, созданных в течение ряда веков талантливыми тружениками древнего Пскова, имеет для нас огромную ценность. Проникновенно и целеустремленно изучая памятники, мы сможем многое почерпнуть из этого богатейшего источника. Они обогатят наше понимание подлинной красоты и помогут в создании новых художественных произведений. Это несомненно принесет большую пользу, окажет неоценимую помощь делу совершенствования нашей культуры.

Вот почему эти памятники для нас бесконечно дороги.

Эта небольшая книжка, разумеется, отнюдь не может показать все замечательные качества древнепсковского зодчества.

Автор не ставил, да и не мог ставить перед собой такой задачи.

Для этого нужны еще многие исследования, нужна долголетняя упорная работа ученых и реставраторов.

Однако автору очень хотелось бы, чтобы книжка могла подсказать читателю путь к более сознательному, более деятельному восприятию памятников древнего зодчества, могла бы помочь представлять памятники в их первоначальном облике, научить хоть в какой-то мере раскрывать художественные замыслы их талантливых создателей.

ЛИТЕРАТУРА

Василёв И. И. Археологический указатель и его окрестностей. СПб., 1898

Васильев Арк. и Янсон А. К. Древний Псков. Л., 1929.

История русского искусства (под редакцией И/Э. Грабаря), т. I. M., 1909, стр. 237—302.

История русского искусства, т. II. М., 1954, стр. 307—373.

История русской архитектуры. Краткий курс. М., 1951, стр. 42—46.

История русской архитектуры. М., 1956, стр. 72— 77 и 137—139.

Лавров В. и Максимов П. Псков. М., 1950.

Некрасов А. И. Древний Псков. М., 1923.

Окулич-Казарин Н. Ф. Спутник по древнему Пскову. Псков, 1911 и 1913 (два издания).

Покрышкин П. П. Церкви псковского типа XV—XVI столетия по восточному побережью Чудского озера и на р. Нарове. «Известия императорской археологической комиссии», вып. 22. Спб., 1907, стр. 1—37.

Покровский Н. В. Заметки о памятниках псковской церковной старины. М., 1914.

Прозоровский Д. Новгород и Псков по летописям. Спб., 1887.

Романов К. К. Псков, Новгород и Москва в их культурно-художественных взаимоотношениях. «Известия Российской Академии истории материальной культуры», IV. Л., 1925.

Рыльский И. В. Гражданское зодчество в Пскове. «Древности». «Труды комиссии по сохранению древних памятников Московского археологического общества», т. VI. М., 1915.

Спегальский Ю. П. Псков. Л., 1946.

Спегальский Ю. П. Псковские каменные жилые здания XVII века. «Материалы и исследования по археологии СССР», вып. 119. М.—Л., 1963.

Толстой М. В. Святыни и древности Пскова. М., 1861.

Чернышев Н. М. Искусство фрески в древней Руси. М., 1954.

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.

Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.

Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.

Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.

Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.

Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,

академик Российской академии художеств

Сергей Вольфгангович Заграевский