РусАрх

 

Электронная научная библиотека

по истории древнерусской архитектуры

 

 

О БИБЛИОТЕКЕ

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ

КОНТАКТЫ

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

 

 

Источник: Вагнер Г.К. Архитектурная программа Андрея Боголюбского // Древности славян и Руси. М., 1988. Все права сохранены.

Размещение электронной версии в открытом доступе произведено: http://historylib.org. Все права сохранены.

Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2016 г.

 

 

 

Г.К. Вагнер

АРХИТЕКТУРНАЯ ПРОГРАММА АНДРЕЯ БОГОЛЮБСКОГО

 

Восемьдесят лет назад маститый русский ученый Н. П. Кондаков писал: «Множество разнообразных фактов нас убеждает, что национальный подъем и оригинальная художественная жизнь в большинстве стран средневековой Европы начали слагаться только во вторую половину XII столетия, а полный ход национального искусства приходится на XIII в., где раньше, где позже, в зависимости от политических обстоятельств»1.
Во Владимиро-Суздальской Руси во второй половине XII в. действительно начала слагаться «оригинальная художественная жизнь», наиболее ярко заявившая о себе в белокаменной архитектуре.
В истории древнерусского зодчества утвердилось мнение, что владимиро-суздальская архитектура XII в. настолько обязана романскому воздействию, что ничего византийского в ней не осталось. Романское воздействие в ней, конечно, неоспоримо, хотя оно сводится в основном к «оболочке» здания. Н. Н. Воронин в свое время хорошо сказал: Стремление ввести Русь как независимую полноправную державу в семью народов Западной Европы все чаще влекло художественную мысль к искусству романского мира»2. В этой фразе не всегда обращается внимание на слова «ввести Русь». Не Владимиро-Суздальское княжество, а именно Русь. Между тем влечение к романскому миру было выражением не столько желания войти в семью западноевропейских народов, сколько стремления к государственному возвышению в условиях происходящего феодального дробления страны.

Не касаясь этого вопроса в целом, хорошо освещенного в исторической литературе Б. А. Рыбаковым3, остановлюсь только на некоторых моментах архитектурной политики Андрея Боголюбского, в которых мы вправе видеть отражение его более широких планов.
Утвердившись во Владимире на Клязьме, постепенно обстраивая его как свою столицу и одновременно заявляя о своих претензиях на независимость от Киева, Андрей Боголюбский должен был по условиям средневековья облечь свою программу в религиозную форму, результатом чего явились владимирский культ Богоматери и шаги по учреждению во Владимире митрополичьей кафедры. Наиболее убедительной демонстрацией этой политики и была монументальная архитектура.
Еще до Андрея Боголюбского и его зодчих существовала богатая киевская архитектурная традиция, которой придерживались его прадед, Владимир Мономах, построивший первый каменный собор в Суздале, а частично и отец, Юрий Долгорукий. Князь Юрий Долгорукий хотя и ввел в свое суздальское строительство белокаменную технику, но в композиционных формах архитектуры не выходил из границ киевских норм. В условиях настойчивой борьбы за церковную независимость от Киева, принявшей в 60-х годах XII в. ожесточенный характер4, Андрей Боголюбский, естественно, не был расположен следовать тем же путем. Отцовский опыт строительства из тесаного белого камня был учтен, но стремление к суверенности своего княжества, уже лелеемого в качестве нового центра Руси5, требовали создания чего-то совершенно оригинального, ранее невиданного на Руси. Привлечение мастеров «из всех земель»6 облегчало осуществление такой задачи.
Надо полагать, что собранные князем Андреем мастера не замедлили предложить ему не один вариант архитектурных проектов, может быть, даже в какой-нибудь чертежно-схематической форме, поскольку речь шла о серьезном программном выборе. Весьма показательно, однако, что, судя по дошедшим до нас памятникам, Андрей Боголюбский не склонился ни к какому заимствованию иноземного образца. Может быть, только в боголюбовском строительстве он не устоял перед дворцовыми формами романского характера, да и то в весьма своеобразном их преломлении.

Задача заключалась в том, чтобы, противопоставив свое строительство киевскому, не выйти из рамок общей восточно-православной традиции, без чего «владимирская митрополия» не могла претендовать на общерусский авторитет. С первой частью задачи дело обстояло легко, так как навыки мастеров, среди которых, несомненно, преобладали выходцы из романского Запада7, располагали к стилистическому новаторству. Сложнее была вторая часть задачи. Здесь нельзя было полностью откинуть киевскую традицию, заключавшую в себе «архитектурные нормы» византийского православия. Пренебрегши этим, разрешив своим мастерам строить тот же Успенский собор во Владимире, например, в виде романской базилики, Андрей Боголюбский рисковал свести на нет всю свою государственную программу.
Сказанное не означает, что, кроме базилики, нельзя было выбрать какую-нибудь иную архитектурную форму, достаточно некиевскую, но и не явно католическую. В середине XII в. в русской архитектуре как раз наметилось направление, в котором смело переосмыслялась традиционная киево-византийская (или византийско-киевская) крестово-купольная система. Стали появляться так называемые «башнеобразные» храмы, одним из ранних образцов которых считается Спасская церковь Евфросиньевского монастыря в Полоцке (середина XII в.). К концу XII в. такие композиции стали чуть ли не излюбленными, так что родилась теория формирования нового общерусского стиля, представленного такого рода сооружениями8. Казалось бы, это направление должно было быть подхвачено Андреем Боголюбским. На деле этого не произошло. Мастера князя Андрея во всех своих сооружениях культового назначения прочно держались крестово-купольной системы, хотя их романская выучка того не требовала. Мы имеем полное основание считать, что здесь проявлялась контролирующая роль князя.

В борьбе за автокефальную «владимирскую митрополию» Андрею Боголюбскому совсем не было нужды усложнять отношения с патриархом. Наоборот! Г. Г. Литаврин и В. Л. Янин тонко заметили, что у Андрея Боголюбского «выступление против Киева принимает очевидные формы поддержки престижа вселенского патриарха»9. Белокаменная техника строительства, разнообразные романские детали (главным образом декоративного характера) достаточно отличали владимирскую архитектуру от киевской, в этом отношении князь Андрей мог быть полностью удовлетворен. Но вряд ли его удовлетворило бы пассивное следование византийским образцам. При сохранении византийской крестово-купольной системы ни одна постройка Владимира или Боголюбова не может быть названа провизантийской. И дело вовсе не в том, что Андрей Боголюбский вдохновлялся библейскими образами знаменитого Соломонова строительства, что, конечно, имело место, но не отразилось на архитектурных формах. Дело в удивительно тонком предвосхищении того, что необходимо для Руси.
Вторая половина XII в. отмечена постепенным созреванием консолидирующих тенденций, заметно усилившихся в эпоху «Слова о полку Игореве». Однако сепаратистские устремления некоторых княжеств были еще сильны. В этих сложных условиях русская архитектура явно разделилась на две линии. Такие князья, как «великий и грозный» Святослав Всеволодович Киевский или Всеволод III Владимирский, с которыми у автора «Слова о полку Игореве» были связаны главные надежды на сбережение единства Руси, последовательно держались великой Ярославовой традиции строительства больших крестово-купольных соборов с круговыми галереями. Они даже как бы соревновались в этом между собой, что в свое время отметил Б. А. Рыбаков10. Отмеченное выше направление, представленное «башнеобразными» композициями, осуществлялось главным образом при дворах князей, тянувших «в сторону», что, конечно, не мешало зодчим этих князей создавать красивые здания. Они привлекли внимание и купеческих слоев города, но все же направление это нельзя назвать общерусским11.

От строительства Андрея Боголюбского до нарисованной картины русской архитектуры должно было пройти еще около 20 лет. Но как раз то и поразительно, что владимирский князь словно предвосхитил будущее. Можно думать, что в отказе от «модных» «башнеобразных» композиций храмов и в предпочтении испытанной временем архитектурной образности, восходящей в своей структурной основе к Византии, но за многие десятилетия хорошо освоенной и прочувствованной на Руси, Андрей Боголюбский исходил не из личных побуждений, а из далеко идущей программы общерусского значения.
В таком свете кажущийся византинизм в структуре владимиро-боголюбовских построек князя Андрея (крестово-купольная система) представляется не столько византинизмом, сколько выражением крепнущего национального сознания. Вместе с попытками церковного отделения от Киева это сулило Владимиро-Суздальской Руси большое будущее, что не могло не беспокоить Константинополь. Недаром патриарх и император не пошли навстречу планам Андрея Боголюбского как «чреватым слишком опасными последствиями»12.
О глубочайшей предусмотрительности и дальновидности архитектурной программы Андрея Боголюбского говорят все факты последующего развития. Как уже было отмечено, брат Андрея Всеволод III, которому в «Слове о полку Игореве» отведены чуть ли не самые лестные строки, оказался совершенно равнодушным к «башнеобразным» архитектурным композициям. Более того. Он обстроил трехнефный Успенский собор Андрея Боголюбского круговыми галереями, превратив его в пятинефный и пятиглавый. Даже свой придворный Дмитриевский храм он перевел из придворно-княжеского жанра в соборный, окружив четырехстолпный объем папертями и выделив западный фасад двумя башнями. В сущности говоря, по этому пути пошел и его сын князь Юрий Всеволодович, перестроивший Суздальский собор в большой храм с тремя притворами и тремя главами. Именно отсюда, а не от Георгиевского собора в г. Юрьеве-Польском пойдет линия московского кремлевского соборного строительства, завершенная Успенским собором Аристотеля Фиораванти.



1Кондаков Н. П. Македония: Археологическое путешествие. СПб., 1909. С. 292.
2Воронин Н. И. Памятники Владимиро-Суздальского зодчества XI-XIII вв. М.; Л., 1945. С. 47.
3См.: Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982. С. 469-564.
4Андрей Боголюбский изгнал епископа Леона, а ставленник князя - владимирский «владыка» Федор, лишившись поддержки, был судим в Киеве и казнен. См. подробно: Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII-XV вв. М., 1961. Т. 1. С. 118-120.
5Там же. С. 122 и след.
6ПСРЛ. Т. 1. С. 35; Т. 21. С. 234.
7Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси... Т. 1. С. 330.
8См.: Воронин Н. Н. У истоков русского национального зодчества //Ежегодник Института истории искусств. М., 1952. С. 200 и след.
9Литаврин Г. Г., Янин В. Л. Некоторые проблемы русско-византийских отношений в IX-XV вв. // История СССР. 1970. № 4. С. 47.
10См.: Рыбаков Б. А. Древности Чернигова//МИА. 1949. № 11. С. 90-91.
11См.: Вагнер Г. К. Архитектура эпохи «Слова о полку Игореве» и ее заказники// «Слово о полку Игореве» и его время. М., 1985. С. 282—317.
12Литаврин Г. Г., Янин В. Л. Некоторые проблемы... С. 47.

 

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

 

 

Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.

Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.

Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.

Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.

Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.

 

Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,

академик Российской академии художеств

Сергей Вольфгангович Заграевский