РусАрх

Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры

О БИБЛИОТЕКЕ

КОНТАКТЫ

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

Источник: Владимирская В.В. К вопросу об истории строительства Благовещенского собора Московского Кремля. В кн.: Художественные памятники Московского Кремля. Материалы и исследования. Вып. XVI. М. 2003. Все права сохранены.

Материал отсканирован, отформатирован и предоставлен библиотеке «РусАрх» С.В. Заграевским. Все права сохранены.

Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2014 г. 

В.В. Владимирская

К ВОПРОСУ ОБ ИСТОРИИ СТРОИТЕЛЬСТВА

БЛАГОВЕЩЕНСКОГО СОБОРА МОСКОВСКОГО КРЕМЛЯ

Строительная история Благовещенского собора привлекала внимание исследователей русского зодчества со второй половины ХІХ в. Противоречивость летописных сведений, недостаточность, а частично и недоступность полноценного натурного изучения памятника явились причиной появления нескольких версий о возникновении и дальнейшем формировании великокняжеского дворцового храма. Исследователи конца XIX–начала XX в. И.М.Снегирев, В.А.Прохоров, А.М.Павлинов, И.Е.Забелин, В.В.Суслов, М.В.Красовский, Н.Д.Извеков, С.П.Бартенев выделяли в своих трудах два основных этапа создания каменного собора: конец XIV в. – первая его постройка, и конец XV в. – разборка старого и строительство нового, дошедшего до нашего времени сооружения¹. Здесь, однако, мнения ученых разделялись. А.М.Павлинов, С.П.Бартенев, Н.Д.Виноградов считали, что первый храм при строительстве нового был разобран до основания². Другие исследователи, в том числе В.А.Прохоров, И.Е.Забелин, М.В.Красовский, основываясь на летописных сведениях, предполагали сохранение подклета старого храма в объеме вновь созданного³, однако эти соображения не были подкреплены исследованиями самого памятника. Сообщение летописцев о создании в 1416 г. каменной церкви Благовещения часть ученых расценивала как завершение растянувшегося на два десятилетия первого строительного этапа⁴.

Архитекторы-реставраторы 1940-х–1950-х гг. Л.А.Петров, А.И.Хамцов и Н.Н.Воронин, игнорируя летописное сведение 1416 г. (Н.Н.Воронин полагал эту запись в летописи ошибочной⁵), приняли предыдущую теорию о формировании собора в XIV–XV вв. в два этапа, при этом на основании проведенных натурных исследований сделали окончательный вывод о включении в объем нового храма конца XV в. нижнего яруса предшествующей постройки⁶.

В конце 1960-х гг. формируется новая версия о трех строительных периодах в истории памятника на протяжении ХІV–ХV вв. Ученые-реставраторы В.И.Федоров, М.Х.Алешковский, Б.Л.Альтшуллер акцентировали внимание на строительном этапе 1416г. Они пришли к мнению, что дошедший до нас облик первого яруса собор получил не в конце XVв., как полагали предыдущие исследователи, а именно в 1416г.⁷.

Эти версии нашли свое отражение в современных официальных изданиях по истории русской архитектуры⁸.

По вышеупомянутой причине недостаточности имеющихся о памятнике сведений ни одна из предложенных теорий не может быть полностью аргументирована. Поэтому все они, в том числе и изложенная ниже автором данной статьи, имеют право на существование лишь как гипотезы, в большей или меньшей степени, приближающиеся к подлинной строительной истории памятника. В данном сборнике помещена также статья А.А.Сухановой, представляющая еще одну точку зрения на эту проблему.

Излагаемая в нашей статье версия предполагает создание первого каменного храма Благовещения в 1416 г. и последующую фундаментальную перестройку его в 1482–1489 гг. Учитывая неполноценность сведений письменных первоисточников, она базируется, прежде всего, на данных натурных исследований, проведенных в предыдущие годы, а также на изучении памятника автором.

В летописях, отображающих события XIV в., полностью отсутствуют какие-либо сведения о постройке или освящении на территории Кремля храма Благовещения. Первое упоминание о его существовании относится к 1398 г.⁴. Но эта запись не говорит ни о дате постройки храма, ни о материале, в котором он выполнен, она лишь констатирует его наличие и принадлежность к великокняжескому двору. Следующее по хронологии летописное сведение об установлении в 1404 г. часов на княжеском дворе «за церковью за святым Благовещеньем...» также не сообщает никаких данных о самом строении¹⁰.

Предыдущие исследователи считали храм конца XIV в. белокаменным, условно принимая за крайнюю дату его постройки 1397 г., предшествующий первому упоминанию о нем в летописях. Эта версия мотивировалась следующими соображениями. К этому времени белокаменное строительство в Кремле получило широкое распространение: в 1326–1340 гг. возводятся храмы Ивана Калиты, при Дмитрии Донском строятся храм Михаила Архангела с трапезной в Чудовом монастыре и белокаменная крепость. Кроме того, в 1393 г. вдова Дмитрия Донского Евдокия «...постави на Москве церковь камену Рожество святыя богородицы...»¹¹, что, по мнению исследователей, не могло предшествовать строительству каменной домовой церкви великого князя¹². И, наконец, главный довод – это запись в реконструированной М.Д.Приселковым Троицкой летописи о подписании в 1405 г. каменной церкви Благовещения¹³.

Попробуем проанализировать приведенные аргументы. Существование к концу XIV в. на территории Кремля значительного числа каменных храмов не может само по себе служить веским доказательством того, что Благовещенский собор этого времени также был каменный. Москва, в том числе Кремль, в XIV в. в подавляющем объеме имела деревянную застройку, включающую и многочисленные храмы. К концу XIV в. на территории Кремля продолжали оставаться деревянными такие почитаемые культовые сооружения, как церковь Иоанна Предтечи – первый православный храм Москвы, собор Вознесенского монастыря и многие другие культовые постройки, поскольку сакральное значение их не зависит от материалов, в которых они выполнены. В камне в рассматриваемый период строились в основном соборные, то есть главные, храмы городов, монастырей или княжеских резиденций, и здесь не последнее значение имел как общественный, так и оборонительный характер этих сооружений. Домовая церковь великого князя в XIV в. в этом смысле не являлась соборной. Соображение о Благовещенской церкви как о небольшой домовой княжеской капелле – часовне – высказывали и Н.Н.Воронин и Б.Л.Альтшуллер¹⁴. Вполне вероятно, что выстроенная при деревянном княжеском дворце в одном уровне с его жилыми покоями великокняжеская домовая церковь-молельня также могла быть в это время деревянной. Предположение о существовании в этот период именно деревянного храма Благовещения до некоторой степени подтверждается уже указанным выше отсутствием в летописях сведений о его строительстве, что весьма нехарактерно для каменных культовых построек, особенно этого времени, когда сооружение каждого каменного храма было значительным событием для Москвы. На этот факт обращали внимание ученые¹⁵. Что касается довода исследователей о необходимости существования в конце XIV в. каменного придворного великокняжеского храма, то надо принять во внимание, что именно в этом качестве уже присутствовал на княжеском дворе белокаменный храм Спаса на Бору – собор придворного монастыря. Поэтому строительство в 1393 г. каменной церкви Рождества Богородицы не предшествовало созданию великокняжеского храма. Кроме того, по мнению некоторых исследователей¹⁶, храм, построенный Евдокией, возможно, был задуман как мемориальный, в честь победы Дмитрия Донского в Куликовской битве, или, что также допустимо, «по обету». На эту мысль наводит посвящение его празднику Рождества Богородицы, совпадающему с датой Куликовской битвы. Примечательна запись в летописях о создании церкви не на княгинином дворе, а «...на Москве...», это может свидетельствовать о том, что она изначально строилась не как домовая церковь княгини.

Рассмотрим далее летописное сведение о подписании в 1405 г. каменной церкви Благовещения, которое является основным доводом в пользу существования в конце XIVв. каменного храма. Данная запись дошла до нас в качестве выписки из летописных источников, приведенной Н.М.Карамзиным в примечаниях к 5-му тому «Истории государства Российского»¹⁷ и использованной М.Д.Приселковым при реконструкции текста Троицкой летописи, сгоревшей вместе с другими историческими документами при пожаре 1812г. Н.М. Карамзин не указывает конкретно, из какой летописи она сделана, он лишь сопровождает текст всего примечания ссылкой на Степенную книгу и фразой: «Следует выписка из летописей о разных случаях Василиева княжения». В тексте примечания встречаются пометки автора к отдельным фрагментам выписок: «Следует в Троицк. Лет....», «...(по Никон. Лет….)» «(В других списках...)», «(В Никон. Лет....)» и приводятся разночтения по этим спискам с основным текстом примечания. Однако ссылки на конкретные летописи по этому основному тексту отсутствуют. Нет указания на Троицкую летопись и в примечании, сообщающем о художниках – иконописцах, подписавших церковь Благовещения в 1405 г., оно лишь отсылает к рассматриваемой выписке¹⁸. К сожалению, Н.М.Карамзин, говоря об источниках российской истории, не перечисляет всех летописей, которыми он пользовался, приводя лишь некоторые из тех, которые он считал лучшими, действительно историческими, отмечая при этом, что «их находится, может быть, около тысячи в России»¹⁹.

М.Д.Приселков во вводной части к восстановленному им тексту летописи отмечает трудность и спорность подборки источника реконструкции именно для годов с 1391 г. по 1408 г., которым он ограничивает Троицкую летопись²⁰. Считая, что на этом отрезке времени Н.М.Карамзин фактически использовал только Троицкую летопись, как наиболее надежный источник, М.Д.Приселков, отобрав из числа дошедших до нас те летописные списки, которые тем или иным образом восходят к Троицкой летописи, после сверки их текстов с текстом выписки историка делает вывод о принадлежности данной выписки к Троицкой летописи в случае, если она не находится в других источниках обозначенного им круга²¹. Вероятно, эта методика является единственно доступной в данной ситуации, однако она не может гарантировать аутентичности воссозданного текста, особенно если учесть гибель во время пожара 1812 г. не только Троицкой летописи, но и других неизвестных ним исторических источников, а также отмеченные Н.М.Карамзиным два перерыва в древнем летописании: это интересующее нас время княжения Василия Дмитриевича (1389–1425) и царствование Иоанна Грозного (1533–1584), которые он связывает с возможной смертью «двух Московских современных Летописцев»²². Учитывая вышесказанное, нельзя считать бесспорной принадлежность этой выписки к Троицкой летописи, и, думается, более правомочно было бы отнести ее ко второму типу предложенной М.Д.Приселковым градации текстов, то есть к добываемым «из дошедших до нас летописных сводов с тою или другою степенью достоверности»²¹. Автор реконструкции осознавал сложность и невозможность «в полной мере удовлетворительно» решить поставленную им задачу и расценивал свой труд как первый опыт подобной работы, не исключающий возможности ошибок и неточностей и предполагающий критическое отношение к предложенным материалам²⁴.

Текст, полностью идентичный приведенному Н.М.Карамзиным, действительно не встречается больше ни в одном из известных нам в настоящее время летописных источников. В то же время аналогичные по смыслу, но содержащие некоторые различия в текстах записи мы находим в списках конца XV–XVI вв.²⁵. В отличие от рассмотренной выше, в них отсутствует указание, что подписывалась именно каменная церковь, а кроме того, нет сведений об именах художников, подписывавших церковь. Примечательно, что все они, включая и выписку Н.М Карамзина, в разных вариациях сообщают, что речь идет не о церкви, современной летописанию, а о предыдущей, что наглядно свидетельствует о более позднем происхождении записи по отношении к описываемому событию. Б.Л.Альтшуллер и М.Х.Алешковский считали ее принадлежащей ко времени между 1417 и 1423 гг.²⁶. В.Л.Кучкин, анализируя первоисточники, также пришел к выводу, что она сделана после 1416 г. Считая, что данная выписка сделана из Троицкой летописи, он на этом основании делает заключение, что сама летопись была составлена не в 1408 г., как полагал М.Д.Приселков, а после 1416 г. и соответственно не является самой древней²⁷. Но в этой ситуации правомочен и другой вывод, что данная выписка могла быть не из Троицкой летописи, а из иного, неизвестного нам источника. Несомненно одно, что запись осуществлялась, как минимум, через 11 лет, а возможно, и значительно позже описываемого события, то есть когда уже существовал некий каменный храм Благовещения, выстроенный вместо первой церкви. Эта поздняя запись может быть объяснена указанным выше пробелом в летописании данного периода, засвидетельствованным Н.М.Карамзиным. Следовательно, летописец мог не знать о материале предшествующей постройки и по ассоциации с существующей в его время, назвать предыдущую церковь каменной.

Но есть еще одно письменное свидетельство о росписи Феофаном Греком каменной церкви Благовещения. По мнению некоторых ученых, это послание Епифания Премудрого Кириллу Белозерскому²⁸. Дата письма неизвестна. Если атрибуция его верна, то, как предполагают исследователи, оно могло быть составлено между 1415 и 1418 гг., то есть когда уже существовал вышеозначенный каменный храм, поэтому и в послании он мог быть назван каменным. Но не исключена также и неточность, допущенная по той же причине в дошедшем до нас более позднем списке его. В том же письме говорится, что Феофан Грек расписал у великого князя терем невиданною ранее и великолепной росписью. Мы не располагаем свидетельством о существовании в составе деревянного великокняжеского дворца этого времени каменных жилых палат. Правомочно предположить, что Феофан Грек, в совершенстве владея техникой иконописи, то есть писанием по дереву, мог расписывать не только каменные здания, но и деревянные. Письменные источники уже в ХІ–ХІІ вв. свидетельствуют о богатом декоре фасадов и интерьеров древних деревянных построек, в них упоминаются богатая резьба, златоверхие терема, расписанные повалуши. Сохранились данные о росписи в интерьерах храмов дверей столбов, подшивных потолков, тябел иконостасов, слюдяных оконниц. Наиболее ранние из дошедших до нашего времени деревянных культовых памятников с расписными интерьерами относятся к концу ХVІ–ХVІІ вв.²⁹. В свете вышесказанного существование в начале XV в. деревянного храма Благовещения не противоречит летописному свидетельству о его подписании в 1405 г.

После анализа письменных свидетельств о храме Благовещения и некоторых основанных на них исследований обратимся к самому памятнику. Ученые 1940-х–1950-х гг. неопровержимо доказали наличие в объеме существующего первого яруса собора по крайней мере двух строительных этапов. Это аргументируется в первую очередь двухслойностью стен четверика подклета, хорошо прослеживающейся в откосах оконного и дверного проемов южной стены, а также вторичностью кладки пристенных столбов.

Проведенные в 1960-х–1970-х гг. сотрудниками музея В.И.Федоровым и Н.С.Шеляпиной археологические исследования в подклете собора³⁰ существенно дополнили сведения о его строительной истории. В шурфах, выполненных в северо- и юго-западных углах палаты, поверх строительного слоя, приуроченного археологами ко времени возведения белокаменных стен подклета, четко прослеживался значительный слой сгоревшей, полуобгоревшей и сгнившей древесины. Это открытие свидетельствует об одновременном существовании здесь каменной палаты большого объема деревянных строительных конструкций, сгоревших впоследствии, вероятно во время пожара, и разобранных (по мнению исследователей) при строительстве на следующем этапе. В то же время в апсиде пожарный слой зафиксирован не был. Кроме того, данные археологические исследования показали, что по периметру стен палаты под нижними каменными блоками точно по толщине стены располагалась деревянная конструкция, состоящая из продольных лежней бревен с поперечными равномерно врубленными схватками. При раскрытии этой конструкции под восточной стеной четверика выяснилось, что ширина ее со стороны апсиды больше, чем толщина ныне существующей стены, и соответствует остальным. В то же время под стеной апсиды, центральным столпом и угловыми столбами она не обнаружена. Авторы исследований, расценивая данную конструкцию как фундамент под стены, сделали предположение, что отсутствие ее под отдельными элементами говорит либо об их более позднем происхождении, либо о конструктивных особенностях, в данном случае – о незначительных нагрузках на те элементы, под которыми деревянной конструкции нет. Однако нельзя согласиться с тем, что на центральный и угловые столбы нагрузка меньше, чем на стены. К тому же подобная конструкция не может служить фундаментом под каменные стены ввиду ее непрочности и недолговечности. Поэтому логичнее, рассматривая ее не как фундамент, а как оклад, то есть разбивочный план будущего сооружения, предположить более позднее происхождение тех конструктивных элементов, под которыми она не обнаружена.

Результаты этих исследований, а также изучение памятника в натуре дали основание автору статьи гипотетически реконструировать первоначальный облик рассматриваемого сооружения (ил. 1). Это почти квадратная в плане палата, стены которой сложены из крупных белокаменных блоков. Первоначальная толщина их хорошо читается в откосах южного оконного проема и составляет 1,45-1,50 м. Толщина стены в откосах южного дверного проема на 10-15 см больше, что дало основание Н.Н.Воронину сделать предположение о существовании вокруг него рельефного обрамления, а также угловых лопаток с аналогичным выступом³¹.

Палата изначально не имела центрального столпа и восточной пристройки апсиды, а также угловых пристенных столбов. Восточная стена, являясь наружной, была одинаковой толщины с остальными, проем в ней, вероятно, отсутствовал. Вход в палату осуществлялся через проем в южной стене, дверь в котором была установлена изнутри помещения, где сохранились подставы для ее навески. В восточном наружном откосе прослеживаются остатки запорного устройства, указывающие, что дверь запиралась снаружи. Предположительное отсутствие центрального столпа, делает практически невероятным перекрытие палаты каменным сводом ввиду её значительной высоты, а обнаруженный в шурфах слой полусгоревшей древесины дает основание предположить изначальное существование здесь деревянного перекрытия балочной конструкции.

Первый этап – конец XIVв.

1. Благовещенский собор Московского Кремля. Схема плана первоначального подклета. Реконструкция автора

Деревянные перекрытия по каменным стенам с промежуточными опорами или без них были распространены в Европе в XI–XIII вв.³², а в России встречаются в дошедших до нас каменных постройках XVI–XVII вв. Так, деревянное перекрытие на столбах имел первый ярус Рухлядной палаты XVI в. в Соловецком монастыре, по деревянным балкам были перекрыты паперть Трапезной палаты XVI в., первый этаж Кожевенной кладовой XVII в. и все крепостные башни XVI в. в том же монастыре³³. Изначально аналогичное перекрытие предположительно могла иметь и ныне подземная палата конца XV–начала XVI в. у Архангельского собора Московского Кремля³⁴.

Отмеченная Н.Н.Ворониным схожесть строительных приемов и деталей (обработка белокаменных блоков, кладка стен, перекрытие проемов, фаски в оформлении углов) в архитектуре подклета Благовещенского собора и церкви Рождества Богородицы, датируемой по летописям 1393 г., позволила ему отнести первоначальную белокаменную палату ориентировочно к этому же строительному периоду³⁵. М.Х. Алешковский и Б.Л. Альтшуллер датировали эту постройку второй половиной XIV в.³⁶

Исследователи, изучавшие памятник в натуре, отмечали его своеобразие и неожиданность для этого времени архитектурного решения храма на подклете, затрудняющего выявление общего вида сооружения. Б.Л.Альтшуллер обозначил его как первый известный тип такой постройки³⁷. Нестандартность облика древнего нижнего яруса еще нагляднее проявилась при археологических исследованиях, которые позволили говорить о непервоначальности существования сводов и апсиды. Эти соображения, а также традиционное расположение в последующее время в этой части территории Кремля Казенного двора дают основание предположить, что палата изначально была построена как хранилище великокняжеской казны при княжеском дворце и могла послужить основанием для деревянного домового храма-часовни, расположенного в уровне жилых княжеских хором, в свою очередь выстроенных на каменных хозяйственных подклетах, и связанного с жилыми покоями в единый комплекс посредством переходов.

Мы не имеем сведений о существовании в этот период деревянных храмов на каменном основании, так же как не располагаем аналогами каменных храмов XIV в. на подклетах, поэтому не можем обоснованно говорить об облике предполагаемой постройки. Наиболее ранние дошедшие до нас памятники деревянного зодчества относятся к концу XIV–началу XV в. и сохранились в единичных экземплярах в отдаленных глухих местах. Поэтому они не дают полного представления о сооружениях такого рода в городах и княжеских резиденциях. Тем не менее, исходя из плана сохранившегося подклета, можно представить близкую к квадрату клетскую церковь-часовню, перекрытую высокой двускатной или с двумя пересекающимися скатами кровлей с главкой на барабане. Но, судя по летописям и историческим документам³⁸, не менее распространенным в это время типом деревянных церквей был восьмигранный столпообразный сруб, перекрытый высоким шатром. Наиболее древний дошедший до нас подобный памятник относится к концу XVI в., а в исторических документах такой тип фигурирует с XII в. От XVII в. сохранились шатровые часовни «восьмерик на четверике», поставленном на землю или подклет для придания большей стройности сооружению. Шатровый храм отличался большей репрезентативностью и возможно, более соответствовал великокняжеской постройке. Деревянный храм мог иметь галереи и крыльца, устроенные на выпусках бревен, а также переходы, связывавшие его с княжеским дворцом.

Домовый храм мог иметь связь с подклетом-казнохранилишем посредством лестницы, встроенной в юго-западный угол палаты. Некоторым подтверждением этого предположения является выступ в западной части южной стены, остатки которого сейчас прослеживаются в продолжении западного дверного откоса за плоскость стены на 10-15 см. Вероятно, он был срублен при одной из последующих перестроек для выкладки угловых столбов под столпы верхнего храма. В примыкании кладки выложенного позднее юго-западного столба к своду в последнем просматривается отверстие, которое также может свидетельствовать о существовании здесь ранее лестницы через перекрытие. Некоторыми исследователями этот выступ расценивался как остаток первоначального пристенного столба³⁹.

Предположительно в таком виде деревянный домовый храм на каменном подклете-казне, расписанный по вышерассмотренному летописному свидетельству в 1405 г. Андреем Рублевым, Феофаном Греком и Прохором с Городца, мог существовать до 1415 г., когда (по записям в летописях) «...погоре град Москва»⁴⁰. Никоновская летопись сообщает даже о двух московских пожарах осенью и весной 1415г. Возможно, именно пожары побудили великого князя к созданию каменного домового храма, расположенного над казнохранилищем. В противном случае трудно объяснить, зачем он производил столь дорогостоящие работы по подписанию храма, если в скором времени собирался его снести. Кроме того, в период становления Московского княжества в XIII—XIV вв., когда каменное строительство в нем только зарождалось, мы не знаем документально засвидетельствованного случая разборки каменного храма для строительства нового. Правомочность предположения о существовании до этого времени деревянной церкви Благовещения подтверждается и обнаружением при вышеуказанных археологических исследованиях значительного пожарного слоя, перекрывающего строительный слой времени создания белокаменного подклета.

Под 1416 г. две летописи впервые фиксируют строительство каменного храма Благовещения: «Того ж лета создана бысть церковь камена на великого князя дворе Благовещенье месяца июля 18 день.»⁴¹. У нас нет веских оснований подвергать сомнению достоверность этой записи. К этому выводу пришло большинство исследователей. В.А.Кучкин, анализируя его, высказал мнение, что 1416 г. – это время завершения строительства храма, а начало его постройки неизвестно, но не ранее 1405 г.⁴² Указание на конкретную дату завершения строительства, возможно, свидетельствует об освящении новой церкви 18 июля, а отсутствие летописных сведений о ее закладке дает дополнительный повод предполагать создание нового храма после пожара, в строительный сезон 1415-1416 гг., то есть, как и всех предыдущих храмов Кремля, в течение одного года.

Признав неоспоримым этот строительный этап, исследователи, однако, по-разному его интерпретировали. Ученые конца XIX–начала XX в. считали, что в 1416 г. было завершено создание первого каменного Благовещения, начатого постройкой в конце XIV в. Исследователи 1960-х–1970-х гг. пришли к выводу, что в это время был построен собор, по типологической характеристике и масштабу практически равноценный ныне существующему зданию. Б.Л.Альтшуллер и М.Х.Алешковский утверждали, что именно в 1416 г., после разборки предыдущего каменного храма, сохраненный нижний ярус в виде одностолпной сводчатой белокаменной палаты с одной центральной апсидой был обстроен новыми белокаменными стенами. Тогда же, по их мнению, в углах палаты были возведены и белокаменные столбы в качестве опор для четырех столпов нового храма, расположенного над реконструированным подклетом. Эти ученые, разрабатывая свою версию, не располагали данными архитектурно-археологических изысканий В.И.Федорова и Н.С.Шеляпиной, поэтому их аргументы строились на основании исследований 1940-х–1950-х гг. и собственных наблюдений. Главным доказательством ее они считали вторичность, по отношению к четверику, существующей апсиды и угловых столбов и одновременность этих изменений⁴³. Однако признание этого факта не позволяет аргументировано датировать указанную перестройку именно 1416г.

Далее, при проведении реставрационных работ в 1940-х–1950-х гг. под существующими кирпичными столпами собора были обнаружены белокаменные основания. Это открытие, к сожалению, нигде и никак тогда не зафиксированное, вышеуказанные исследователи расценили как остатки столпов предыдущего белокаменного храма⁴⁴. Но если эти основания точно совпадают с ныне существующими столпами, то их так же правомочно датировать концом XV в. Для дополнительного подтверждения своей версии М.Х.Алешковский и Б.Л.Альтшуллер упомянули существовавшую на Руси традицию строить церкви на месте обветшавших такого же или большего размера и о соответствии по величине предполагаемого ими нового храма возводимым в этот период княжеским и монастырским соборам⁴⁵. Однако даже если принять предложенную ими датировку каменного храма Благовещения второй половиной XIV в., то есть между 1360 и 1393 гг., нельзя 20-50 лет считать сроком обветшания каменного храма. Если же причину строительства нового храма исследователи видели в желании князя увеличить его размеры, то, оценивая целесообразность этого мероприятия, необходимо отметить, что Московское княжество периода становления в ХІІІ–ХІV вв. ни в политическом, ни в материально-хозяйственном отношений еще не достигло уровня развитых домонгольских княжеств. К тому же в это время, на протяжении почти ста лет оно подвергалось систематическим опустошительным татарским набегам. Два белокаменных храма XIV в., дошедшие до нашей эпохи, церковь Спаса на Бору и церковь Рождества Богородицы, а также известные нам документальные чертежи первой четверти XIX в. церкви Иоанна Предтечи, предположительно сохранившей в основе своей постройку середины XV в.⁴⁶, говорят о весьма скромных масштабах каменных сооружений Кремля, созданных до строительной эпохи Ивана III. Судя по проекту реконструкции⁴⁷, даже главное культовое сооружение Кремля – Успенский собор Ивана Калиты – лишь немногим превосходил по размерам эти храмы.

По версии вышеназванных ученых, в 1416 г. был построен великокняжеский домовый храм, в плане равновеликий митрополичьему Успенскому собору, а по высоте, вследствие расположения на подклете, превосходящий его. Невозможно согласиться с тем, что великий князь стремился своим домовым храмом превзойти главный митрополичий кремлевский собор. Недаром и Иван Калита, и Иван ІІІ начинали свою реконструкцию Кремля именно с постройки Успенского собора, олицетворявшего приоритетность духовной власти Москвы. Необходимо также иметь в виду, что сломка храмов в этот период не только не была обоснована экономически, но и осуждалась церковью, считалась кощунственной, как отмечает сам Б.Л.Альтшуллер⁴⁸. Даже в действиях Ивана ІІІ по перестройке соборов духовенство видело «великую государскую нечесть»⁴⁹. Что же касается сравнения предполагаемого нового храма с современными ему соборами за пределами Кремля, то надо учитывать, что начавшие возводиться еще при Дмитрии Донском каменные соборные храмы городов и монастырей-крепостей, располагавшихся на подступах к Московскому княжеству и к Москве и выполнявших роль государственных форпостов, призваны были служить также дополнительным убежищем для населения при нашествии врагов. Поэтому они и имели большие размеры, но при этом отличались относительной скромностью архитектурных форм и декора. А соборы, построенные при участии князя Юрия Дмитриевича, соперничавшего с московским князем за великокняжеский престол, отражали его стремление превзойти великого князя и в своих постройках.

В.И.Федоров на основании проведенных археологических исследований сделал дополнительный вывод о непервоначальности центрального столпа и сводов подклета и датировал их также 1416 г., а в зондаже, выполненном в первом ярусе стены южного фасада собора, им была обнаружена врубка кирпичного свода галереи в белокаменную прикладку стены подклета, свидетельствующая о разновременности этих кладок. Считая постройку сводов галерей одновременной строительству собора 1482-1489 гг., В.И.Федоров на этом основании сделал вывод, что белокаменная обкладка стен древней палаты была произведена в 1416 г.⁵⁰. Это заключение можно было бы признать неоспоримым только в том случае, если доказана одновременность возведения собора и галерей в тех конструкциях, которые существуют в настоящее время. Однако как письменные источники, так и натурные данные свидетельствуют о многочисленных перестройках, и прежде всего в этой части сооружения, в чем еще предстоит разобраться.

Исходя из вышеизложенного и основываясь на данных историко-архивных и натурных исследований, попытаемся определить – в соответствии с предлагаемой в данной статье версией о возведении в 1416 г. первого каменного храма Благовещения – результаты этого строительного этапа (ил. 2). Сгоревшее во время пожара 1415 г. деревянное перекрытие палаты заменяется белокаменными сводами, которые опираются на стены и вновь возведенный центральный столп с двумя подпружными арками. О более позднем происхождении сводов говорит не только отсутствие вышеупомянутой деревянной конструкции под столбом и наличие пожарного слоя, но также и их кладка, поскольку своды выложены из блоков меньших размеров, имеющих сравнительно с кладкой стен более правильную форму. К восточной стене пристраивается одна центральная апсида, но не ныне существующая, а более широкая в плане, имеющая очертание, близкое к полуциркульному.

2. Благовещенский собор. Схема плана подклета. 1416. Реконструкция автора. Второй этап — 1416 г.

Восточная стена, становясь при этом внутренней, для увеличения площади алтаря, либо частично срубается по толщине, и срубленная поверхность перелицовывается вновь с использованием старого материала, либо перекладывается по новой направляющей, о чем свидетельствует деревянная конструкция оклада, выявленная археологическими исследованиями. Возможно, что вновь выложенная апсида имела перевязку с реконструированной стеной. В южной ее части устраивается ведущий в апсиду проем, не предусматривающий навеску дверного полотна, о чем говорит отсутствие подставов. Конструкция его перекрытия (это отмечено еще Н.Н.Ворониным⁵¹) отличается от перемычки над южным проемом, что может служить некоторым подтверждением их разновременности. О непервоначальности дверного проема в апсиду говорит также крайне небрежная, без облицовки, выкладка лобика со стороны алтаря. Пилон, устроенный в алтаре посередине отделяющей его стены, судя по совпадению швов кладки, одновременен ей и, вероятно, служил опорой под престол нового храма. Это предположение, сделанное Б.Л.Альтшуллером⁵², очевидно, более правомочно, чем его же мысль о том, что пилон мог служить контрфорсом для погашения распора свода палаты. Над реконструированным таким образом подклетом строится новая бесстолпная, одноапсидная, одноглавая каменная церковь, об облике которой высказывали свои соображения предыдущие исследователи, относя ее, однако, к XIV в.³³.

Появление придела Василия Кесарийского, о времени создания и местонахождении которого также идут дискуссии среди исследователей, правомочно связать со строительством именно этого храма. Это предположение мотивируется тем, что в 1415 г. у великого князя Василия родился сын, которого, как повествуют летописи⁴⁵, нарекли Василием по повелению свыше. Роды были осложнены болезнью матери – княгини Софьи, в связи с чем великий князь просил святого старца из монастыря Иоанна Предтечи возносить молитвы к Богу о здравии и благополучном разрешении княгини, в чем тот и заверил князя. В то же время духовнику князя было указано посланием Бога имя княжеского сына. В Степенной книге сказано: «...и имя отрочати нарече Василий, тезоименитое имя отца его, яко же от Бога известися ему таковое именование»⁵⁵. Утверждение Г.И.Вздорнова о том, что сын Василия Дмитриевича носил имя святого Василия Парийского⁵⁶, вряд ли имеет достаточное основание, так как Василий Васильевич родился в середине марта, то есть между днями святых Василия Парийского, чтимою 12 апреля, и Василия Кесарийского, отмечаемого 1 и 30 января. Поэтому по церковному обычаю он равноправно мог быть назван в честь одного из этих святых. Однако указание Степенной книги о тезоименитстве отца и сына говорит в пользу Василия Кесарийского — святого покровителя Василия Дмитриевича. Вероятно, именно в связи с благополучным рождением сына и был основан великим князем этот придел. Ввиду того, что Благовещенский храм 1416 г. по данной версии был одноапсидным, придел Василия Кесарийского, возможно, размешался в подклете и имел собственный алтарь.

Предположительно в таком виде, ввиду отсутствия летописных сведений о каких-либо перестройках, храм просуществовал до 1482 г., когда по замыслу Ивана III, как сообщают летописи, «...почаша рушити церковь на площади Благовещение...»⁵⁷. Логично предположить, что именно малые размеры и недостаточная репрезентативность старого дворцового храма уже не могли удовлетворить Ивана III. задумавшего реконструкцию всей кремлевской великокняжеской резиденции, чтобы привести ее в соответствие с новой общественно-политической ролью Московского княжества, ставшего к этому времени центром объединенного Русского государства. С этой целью в конце XVв. наряду с новым храмовым строительством, начавшимся с возведения главного Успенского собора, развертывается создание каменного дворцового комплекса, включавшего общественные и представительские палаты, хозяйственные и казенные службы, церкви и жилые покои.

Рассматривая концепцию ученых 1960-х–1970-х гг. о существовании уже в это время храма, практически равновеликого вновь задуманному Иваном III, невозможно логически объяснить причину его разборки через 66 лет после возведения и замену на аналогичный новый. Недостаточно убедительными представляются доводы Б.Л.Альтшуллера о той же традиционности строительства новых храмов вместо обветшавших «по старой основе», так как вряд ли правомочно говорить об обветшании постройки 1416 г., ввиду опять-таки краткосрочности ее существования.

О прочности предыдущего сооружения и сейчас свидетельствует оставшийся неразобранным первый ярус, по версии исследователей 1960-х–1970-х гг. включивший в себя не только раннюю постройку XIV в., но и обстройку 1416 г., возводившуюся из материала разобранного храма XIV в. Строительный материал и конструкция обеих разновременных частей подклета на протяжении пяти веков сохраняют прочностные характеристики и несущую способность.

3. Благовещенский собор. Схема плана подклета. 1482-1489.

Реконструкция автора. Третий этап – 1482-1489 гг.

О прочности древней постройки говорит также продолжительность ее разборки в течение двух сезонов. Что же касается строительства «по старой основе», то эти случаи скорее носили экстремальный характер и были связаны с обрушением каменной постройки или быстрым ветшанием деревянных храмов, а перестройка каменных, как правило, диктовалось необходимостью увеличения их размеров, при этом сохранялось место и посвящение старого храма. Сомнительно также данное В.И.Федоровым объяснение перестройки храма поиском нового образа⁵⁹, так как если датировать обстройку подклета 1416г, то образ сооружения, полностью сохраняющего старый план, а следовательно, и типологические характеристики, при последующей перестройке в конце XVв. существенно измениться не мог.

Летописные сведения о разборке старого храма не полностью, а лишь по подклет подтверждены всеми натурными исследованиями. Однако, учитывая вышеизложенное справедливо предположить, что именно при строительстве собора 1482-1489 гг. сохраненный подклет XIV–начала XV в. снаружи обстраивается, использованием материала от разборки предыдущего храма, дополнительными белокаменными стенами, значительно увеличившими площадь нового храма (ил. 3). Эта версия успешно вписывается в строительную концепцию Ивана ІІІ, направленную на создание более величественных и масштабных сооружений культового и гражданского назначения. Запись в летописях под 1484 г. о полном разрушении основания первого каменного храма, созданного великим князем Василием Дмитриевичем⁶⁰, не опровергает сохранение при разборке древнего подклета, а лишь подтверждает версию о том, что вышеописанная перестройка его была произведена не в 1416 г., а в 1484-1489 гг., так как именно полное видоизменение нижнего яруса вновь возводимого собора дало основание летописцам говорить о разрушении всего старого здания.

В это же время по углам подклета возводятся, не прорезая сводов, каменные столбы под новый четырехстолпный храм. Алтарь перестраивается в трехапсидный. При этом центральная апсида для размещения боковых полностью переделывайся, о чем говорит отсутствие перевязки и несовпадение швов кладки стен апсиды с восточной стеной палаты, на это, также предполагая вторичность центральной апсиды, указывал Б.Л.Альтшуллер⁶¹. Обращает на себя внимание и то, что южная стена ныне существующей апсиды, примыкая к дверному откосу восточной стены без заплечика, образует даже небольшой выступ в сторону дверного проема, что нехарактерно при одновременном строительстве двух сопрягающихся стен с проемом и одной из них. В этом же углу в щели между стеной апсиды и восточной стеной палаты просматривается продолжение лицевой поверхности ее вглубь, что также свидетельствует о вторичности узла стыковки двух стен. Кроме того, грубая кладка свода апсиды существенно отличается от выкладки сводов палаты. Очевидно, при перекладке его использовались старые каменные блоки, но изменение кривизны свода не позволило осуществить их аккуратную подгонку. При этом кладка свода примыкает к столбу у западной стены апсиды, который уходит выше свода, что может свидетельствовать о более значительных размерах и высоте первоначальной апсиды. Б.Л.Альтшуллер приводит еще одно свидетельство перестройки апсиды, датируя ее, однако, 1416 г., – в нижнем ряду кладки стены уложен блок вторичного использования со следами стесанных сухариков, вероятно, принадлежавший предыдущей постройке⁶². В.И.Федоров также указывает на аналогичную деталь, найденную в забутовке под древний белокаменный пол в апсиде, предполагая при этом перекладку ее в конце XV в. Забутовка включает также кирпич-половняк⁶³. Какие аргументы, основанные на данных натурных исследований, могут подтвердить или опровергнуть датировку вышеозначенной перестройки храма либо концом XV в., либо его началом? Включение кирпича в вышеуказанную забутовку пола апсиды говорит в пользу перестройки ее в конце XV в., так как кирпич начинает применяться в кремлевском строительстве только с конца XV в. Далее, в 1974 г. в южной части восточного фасада Благовещенского собора, вдоль алтарной стены, археологами музея был выполнен шурф⁶⁴. Вскрывалась юго-восточная часть фундамента стены апсиды собора и примыкающей к ней стены южной галереи. Кладка фундамента под стены апсиды, выполненная из грубо отесанных белокаменных блоков с включением блоков вторичного использования (гладко тесанные квадры, фрагменты капителей и резного фриза), значительно выступает за фасадную плоскость апсид. Характерной особенностью кладки является включение в нее мелкого кирпичного бута. К сожалению, шурф был недостаточно исследован в архитектурно-археологическом плане и не дает четкого ответа, является ли данный фундамент прикладкой под стену сеней казенной палаты к фундаменту уже существовавшей апсиды или составляет с ним единый массив. В последнем случае наличие кирпичного бута в его кладке по вышеуказанной причине также говорит в пользу датировки апсид концом XVв. Не имеет атрибуции и зафиксированный на чертеже плана шурфа фрагмент криволинейной выкладки, который, судя по чертежу, может быть, остатком первоначальной апсиды. На фотографиях обнажившихся цокольных и фундаментных частей восточного фасада памятника, сделанных в 1910-1913 гг. на Соборной площади во время производства работ по понижению ее уровня⁶³, просматривается несоответствие абриса нижнего ряда блоков с вышерасположенными рядами кладки апсид, а также примыкание к ним неких стен. Возможно, более тщательные исследования в этой, наиболее доступной части памятника, как со стороны фасада, так и в интерьере смогут прояснить время и последовательность перестроек собора.

Вернемся к зондажу, выполненному В.И.Федоровым в стене южного фасада собора в 1970-х гг. Доказательством единовременности возведения собора конца XV в. и нижнего свода южной галереи он считает идентичность размеров кирпича, из которого выложены стены собора и свода⁶⁶. Однако аналогичный кирпич был применен в раскрытой в 1947 г. сохранившейся части галереи древнего собора Новоспасского монастыря, который был построен Иваном III в 1491-1496 гг. после вывода с территории. Кремля Спасского монастыря⁶⁷. Это говорит о том, что кирпич данного образца применялся не только при строительстве Благовещенского собора, но и в последующих великокняжеских постройках, поэтому одинаковый размер кирпича не может быть исчерпывающим аргументом для подтверждения одновременности возведения собора и галерей. Квадратные белокаменные капители восьмигранных столбов галереи в Новоспасском монастыре по рисунку и характеру резьбы аналогичны капителям пилястр галереи Благовещенского собора. Возможно, в этих постройках принимали участие итальянцы, работавшие у великого князя в Кремле в конце XV–начале XVI в. Логично предположить, что строительство галерей, связавших собор с вновь возведенным каменным великокняжеским дворцом, осуществлялось одновременно с ним, то есть в 1492-1508 гг., теми же итальянскими мастерами. Они же, вероятно, в это время переделали и северный, и западный порталы собора, а также южное всходное крыльцо.

О продолжении работ по собору в период строительства дворца говорят летописи, свидетельствующие о его подписании и позлащении верха в 1508 г.⁶⁸. Не исключено, что еще до строительства нового дворца были построены паперти и переходы в старый княжеский дворец, но они могли иметь другую конструкцию, например, открытые паперти на столбах с перекрытиями по деревянным балкам и скатной кровлей. Восстановленные фрагментарно в 1950 г. на южном фасаде первоначальные лопатки и капители, а также отмеченный В.И.Федоровым разрыв лопаток по высоте⁶⁹, могут свидетельствовать в пользу этого предположения. О непервоначальности ныне существующих сводов папертей говорит также нецентричное по отношению к осям лопаток расположение их распалубок.

Процесс формирования папертей и крылец собора также оставляет много вопросов и требует дополнительных специальных исследований.

Подводя итоги изложенной концепции истории формирования Благовещенского собора, необходимо сказать, что, вероятнее всего, время возникновения первой каменной церкви Благовещения в Московском Кремле и облик предшествующего ей храма навсегда останется на уровне догадок и предположений. Однако что касается датировки обстройки подклета и, следовательно, объемно-планировочного решения княжеской домовой церкви, стоявшей до постройки Иваном III в конце XV в. ныне существующего собора, то можно почти с уверенностью сказать, что тщательные натурные архитектурные и археологические исследования, которые должны сопровождать все консервационно-реставрационные работы на памятнике, позволят ответить на эти вопросы.

¹ См.: Снегирев И. Благовещенский собор в Москве. М., 1854. С. 5-6; Прохоров В. Исторический и археологический обзор древних Московских церквей // Христианские древности. СПб.. 1878. С. 10-11; Павлинов А.М. История русской архитектуры. М., 1894. С.113- 119; Забелин И. История города Москвы, М., 1905. С. 107-135: Суслов В.В. Благовещенский собор в Московском Кремле. Памятники древнерусского искусства. СПб., 1908. Вып. I. С. 11; Красовский М. Очерк истории Московского периода древне-русского церковного зодчества. М.. 1911. С. 21-22, 54: Извеков Н. Московский придворный Благовещенский собор. М.. 1911. С. 4-5; Бартенев С.П. Большой Кремлевский дворец, дворцовые придворные соборы: указатель к их обозрению. М., 1916. С. 143.

² См.: Павлинов А.М. История русской архитектуры. С. 119: Бартенев С.П. Большой Кремлевский дворец, дворцовые церкви и придворные соборы. С. 143; Виноградов Н.Л. Новые материалы по архитектуре древней Москвы. Благовещенский собор в Кремле // Сообщения Института истории искусств АН СССР. М.:Л.. 1951. Вып. 1. С. 69-70.

³ См.: Прохоров В. Исторический и археологический обзор древних Московских церквей. С. 11; Забелин II. История города Москвы. С. 135; Красовский М. Очерк истории Московского периода древне-русского церковного зодчества. С. 21-22, 54.

⁴ См.: Снегирев И. Благовещенский собор в Москве С. 5-6: Прохоров В. Исторический и археологический обзор древних Московских церквей. С. 10 Бартенев С П. Большой Кремлевский дворец, дворцовые церкви и придворные соборы. С. 143: Виноградов Н.Д. Новые материалы по архитектуре древней Москвы. Благовещенский собор в Кремле. С. 69.

⁵ См.: Воронин Н.Н. Два памятника архитектуры XIV века в Московском Кремле // Из истории русского и западного искусства. М.. 1960. С. 25.

⁶ См.: Петров Л.А. Реставрационные работы в Московском Кремле // Строительство и архитектура Москвы. 1955. № 10. С. 23—24; Воронин Н.Н. Два памятника архитектуры XIV иска в Московском Кремле. С. 23-52

⁷ См.: Федоров В.И., Шеляпина Н.С. Древнейшая история Благовещенского собора Московского Кремля // СА. 1972. № 4. С. 223-235; Алешковский М.Х.. Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского // Там же. 1973. № 2. С. 88-99: Федоров В.И. Благовещенский собор Московского Кремля в свете исследований 1960-1972 гг. // Там же. 1974. № 2. С. 112-129; Альтшуллер Б.Л. Еще раз к вопросу о древнейшей истории Благовещенского собора Московского Кремля // Реставрация и исследование памятников культуры. М.. 1982. Вып. 2. С. 28-30.

⁸ См.: Всеобщая история архитектуры / Под ред. Н.Я. Колли. М., 1968. Т. 6. С. 39. 74; Памятники архитектуры Москвы. Кремль. Китай-город. Центральные площади / Под ред. М.В.Посохина. М., 1982 С. 29, 265, 318-320; Пилявский В.И.. Тиц А.А., Ушаков Ю.С. История русской архитектуры. М.. 1984. С. 185

⁹ См.: ПСРЛ. СПб., 1853. Т. 6. С. 130: СПб., 1859. Т. 8. С. 71; СПб., 1897. Т. 11.С. 168; М.:Л.. 1949 Т. 25. С. 228.

¹⁰ См.: Карамзин Н. М. История Государства Российского. СПб., 1842. Т. 5. Примечания. Примеч. 249 на с. 96 (в примечании дана ссылка на Троицкую летопись); ПСРЛ. Т. 8. С. 76.; Т. 11. С. 189.; СПб., 1910, Т. 20. ч. 1.С. 221.; Т. 25. С. 232-233.

¹¹ Там же. Т. 6. С. 123; Т. 8. С. 64; Т. 11. С. 155; Т. 20, ч. 1.С. 211; Т. 25. С. 221.

¹² См.: Алешковский М.Х., Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 94.

¹³ См.: Приселков М.Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. М.; Л., 1950. С. 459.

¹⁴ См.: Воронин Н.Н. Два памятника архитектуры в Московском Кремле. С. 31: Алешковский М.Х., Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 89.

¹⁵ См.: Забелин И.Е. История города Москвы. С. 107; Алешковский М.Х., Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 88.

¹⁶ См.: Воронин Н.Н. Два памятника архитектуры в Московском Кремле. С. 34.

¹⁷ См.: Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. 5. Примечания. Примеч. 254 на с. 103. Указание Н.М. Карамзина на Степенную книгу I ошибочно, так как сведения о времени княжения Василия Дмитриевича содержатся в Степенной книге II.

¹⁸ См.: Там же. Т. 5. Примечания. Примеч. 248 на с. 96.

¹⁹ Карамзин Н.М. История Государства Российского. СПб., 1842. Т. 1.: Об источниках Российской истории до ХVІІв. С. XVI, примеч. 2,5.

²⁰ См.: Приселков М.Д. Троицкая летопись. С. 18.

²¹ См.: Там же. С. 29, 32, 44-46.

²² Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. 1. С. XVI, примеч. 2.

²³ Приселков М.Д. Троицкая летопись. С. 24.

²⁴ См. Там же. С. 21,24-25, 46.

²⁵ См.: ПСРЛ. Т. 8. С. 77; Т. 25. С. 233; Т. 28. М.: Л., 1963. С. 90.

²⁶ См.: Алешковский М.Х., Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 91.

²⁷ См.: Кучкин В.А. К истории каменного строительства в Московском Кремле в XV в. // Средневековая Русь. М., 1976. С. 297, примеч. 23.

²⁸ См.: Православный Палестинский сборник. СПб., 1887. Т. 5, вып. 3. С. II. 3-5; Мастера искусств об искусстве. Т. 4 / Под ред. А.Федорова-Давыдова. М.; Л., 1937. С. 15-18; Строков А., Богусевич В. Новгород Великий. Л., 1939. С. 108-110:Лазарев В.Н. Феофан Грек и его школа. М., 1961. С. 8-10 (В.Н. Лазарев считал, что письмо написано Кириллу Тверскому).

²⁹ См.: Забелло С., Иванов В., Максимов П. Русское деревянное зодчество. М., 1942. С. 47. 52; История культуры древней Руси / Под ред. Б.Д. Грекова. М.; Л., 1951. Т. 1. С. 224; Т.2. С. 248.

³⁰ Отчет об археологических наблюдениях в Московском Кремле. 1967-1969гг. – ОРПГФ Музеев Московского Кремля, ф. 20, оп. 1969г., д. 23, л. 31-34; Федоров В.И., Шеляпина Н.С. Древнейшая история Благовещенского собора Московского Кремля. С. 225-232.

³¹ См.: Воронин Н.Н. Два памятника архитектуры XIV века в Московском Кремле. С. 32.

³² См.: Всеобщая история архитектуры / Под ред. Н.Я. Колли. Л.; М., 1966. Т. 4. С. 102, 107, 120, 129, 173, 177, 183-188, 212, 218, 225.

³³ Работая с 1979 по 1992 гг. в В/О «Союзреставрация» главным архитектором проекта, автор непосредственно занимался исследованием перечисленных памятников Соловецкого монастыря.

³⁴ Архив ГУП ЦНРПМ, шифр 130, инв. № 1314. Подземные палаты южной пристройки Архангельского собора. Комплексные научные исследования. М., 1999. Т. 2, кн. 3. С. 8.

³⁵ См.: Воронин Н.Н. Два памятника архитектуры XIV века в Московском Кремле. С. 39. 43-44, 50.

³⁶ См.: Алешковский М.Х. ,Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 95.

³⁷ См.: Воронин Н.Н. Два памятника архитектуры XIV века в Московском Кремле. С. 31; Алешковский М.Х., Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 93, примеч. 11.

³⁸ См.: Забелло С., Иванов В., Максимов П. Русское деревянное зодчество. С. 40-52; История культуры древней Руси / Под ред. Б.Д.Грекова. Т. 1, С. 220-224; Т. 2. С. 247-249; Всеобщая история архитектуры / Под ред. А.В.Власова. Л.; М.. 1966, Т. 3. С. 528-529; Логвин Г.Н. О деревянном зодчестве домонгольской Руси // Средневековая Русь. М., 1976. С. 151-159; Пилявский В.И., Тиц А.А., Ушаков Ю.С. История русской архитектуры. С. 36-47.

³⁹ Алешковский М. Х., Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 93.

⁴⁰ ПСРЛ. Т. 6. С. 140; Т. 8. С. 87; Т. 11. С. 225, 226; Т. 20. ч. 1. С. 230; Т. 25. С. 93, 259.

⁴¹ ПСРЛ. Т. 6. С. 140; Т 20. ч. 1. С. 231

⁴² См. Кучкин В. а. К истории каменного строительства в Московском Кремле в XVв. С. 296

⁴³ См.: Алешковский М. Х. Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 91.

⁴⁴ См.: Там же. С. 92.

⁴⁵ См.: Там же. С 89, 92.

⁴⁶ См.: Памятники архитектуры Москвы. Кремль. Китай-город. Центральные площади. С. 269.

⁴⁷ См.: Всеобщая история архитектуры. Т. 6. С. 35.

⁴⁸ См.: Алешковский М. Х. Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 88

⁴⁹ Померанцев Н. Новый памятник Московской архитектуры конца XV века // Сообщения Института истории искусств. М.; Л.. 1951. Вып. 1. С. 63.

⁵⁰ См.: Федоров В.И. Шеляпина Н.С. Древнейшая история Благовещенского собора Московского Кремля. С.229. 233: Федоров В.И Благовещенский собор Московского Кремля в свете исследований 1960-1972 г.г. С. 113. 124-125.

⁵¹ См.: Воронин Н.Н. Два памятника архитектуры XІV века в Московском Кремле. С. 31.

⁵² См.: Алешковский М. Х. Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 92-93.

⁵³ См.: Воронин Н.Н. Два памятника архитектуры XІV века в Московском Кремле. С. 31-32; Алешковский М. Х. Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 93.

⁵⁴ См.: Карамзи Н.М. История Государства Российского. Т. 5. Примечания. Примеч. 254 на с 107-ПСРЛ. Т. 20. ч. 1. С. 230: Т 25. С . 241.

⁵⁵ Там же. СПб.. 1913. Т. 21. ч. 2. С 458.

⁵⁶ См.: Вздорнов Г. И. Благовещенский собор или придел Василия Кесарийского // СА. 1966. .№ 1. С. 318 и примеч. 19 на с. 318.

⁵⁷ ПСРЛ. Т. 6. С. 234-235: Т. 20. С. 349-350.

⁵⁸ См.: Алешковский М. Х. Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 92-93.С. 92.

⁵⁹ См : Федоров В. И. Благовещенский собор Московского Кремля в свете исследований 1960– 1972 г.г. С. 125.

⁶⁰ См.: ПСРЛ. Т. 6. С. 235: Т. 8. С. 215; СПб., 1903. Т 12. С. 216; Т 18. СПб.. 1913. С. 270; СПб., 1911, Т. 22. ч. 1. С. 503: Т. 25. С. 330.

⁶¹ См.: Алешковский М. Х. Альтшуллер Б.Л. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. С. 91-92.

⁶² См.: Альтшуллер Б. Л. Белокаменные рельефы Спасского собора Андроникова монастыря и проблема датировки памятника // Средневековая Русь. М.. 1976. С. 290.

⁶³ См.: Федоров В. И., Шеляпина Н. С. Древнейшая история Благовещенского собора Московскою Кремля. С. 30.

⁶⁴ Отчет об архитектурно-археологических наблюдениях на территории Московского Кремля. ОРПГФ Музеев Московскою Кремля, ф. 20. оп. 1974 г.. д. 18. л. 9-11.

⁶⁵ Там же. ф. 5. оп. 2. д. 3 (16).

⁶⁶ См.: Федоров В. И. Благовещенский собор Московского Кремля в свете исследований 1960-1972 гг. С. 120.

67 См.: Померанцев Н. Новый памятник Московской архитектуры конца ХV века С. 63, 68

⁶⁸ См.: ПСРЛ. Т 6.С. 247; Т. 8. С. 249; СПб.. 1904. Т. 13. ч. 1. С. 8-9: Т. 20. ч. 1. С. 380.

⁶⁹ См.: Федоров В. И. Благовещенский собор Московского Кремля в свете исследований 1960-1972 гг. С. 112-113.

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.

Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.

Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.

Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.

Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.

Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,

академик Российской академии художеств

Сергей Вольфгангович Заграевский