|
РусАрх |
Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры
|
Источник: Выголов В.П. О первоначальной архитектуре собора Чудова монастыря. В кн.: Средневековое искусство. Русь, Грузия. М., 1978. С. 63-82. Все права сохранены.
Материал отсканирован, отформатирован и предоставлен библиотеке «РусАрх» С.В.Заграевским. Все права сохранены.
Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2009 г.
В.П. Выголов
О ПЕРВОНАЧАЛЬНОЙ АРХИТЕКТУРЕ СОБОРА
ЧУДОВА МОНАСТЫРЯ
За последние годы возрос интерес к раннемосковскому зодчеству. Работы Б.А.Огнева, П.Н.Максимова, Н.Н.Воронина, М.А.Ильина и Б.Л.Альтшуллера обогатили представления о развитии архитектуры Москвы XIV – первой половины XV в. Значительно увеличилось также число рассматриваемых памятников, расширился крут связанной с ними проблематики. Важную роль при этом сыграло углубленное и тщательное исследование самих построек, ставшее возможным особенно благодаря реставрационным работам. Новый материал дали и археологические раскопки. Обращение, с одной стороны, к сооружениям, достаточно хорошо, казалось бы, изученным, а с другой, – к давно забытым, позволило увидеть памятники в совершенно ином свете.
Одним из таких несправедливо забытых памятников раннемосковского зодчества, нуждающихся, на наш взгляд, в своем новом «истолковании», является собор Чудова монастыря в Московском Кремле. Он был, как известно, сооружен в 1365 г., а затем дважды – в 1430-х и начале 1500-х годов – перестроен заново. Эта двойная перестройка собора внесла в известной мере путаницу в вопрос о принадлежности подклета существовавшего до конца 1920-х годов здания одному из указанных строительных периодов.
В дореволюционных работах собор Чудова монастыря неизменно фигурировал среди памятников раннемосковского зодчества 1, причем высказывались противоположные мнения в пользу отнесения подклета как к первоначальному, так и ко второму строительному периоду. Более подробно рассмотрено здание в трудах И.Е.Забелина, М.В.Красовского и Н.А.Скворцова 2. Однако с начала 1920-х годов собор почти совсем исчезает из поля зрения советских исследователей 3. Здание в 1929 г. было разобрано. Архитектура собора, по сути дела, так и осталась в должной мере не исследованной. Лишь Н.Н.Воронин пытался установить отдельные архитектурные особенности здания и одновременно указал на невозможность сколько-нибудь определенного суждения о подклете из-за отсутствия натурных данных 4.
Графические и иллюстративные материалы, а также описания подклета собора никогда не публиковались 5. А детальные обмерные чертежи здания, выполненные П.Н.Максимовым перед самой гибелью памятника 6, исчезли.
В фондах Научно-исследовательского музея архитектуры им. А.В.Щусева нами были найдены три чертежа подклета собора, относящиеся к концу XIX в. 7, и три его фотографии 1920-х годов 8. Чертежи представляют собой планы верхнего и нижнего этажей подклета и поперечный его разрез, выполненные на одном листе плотной бумаги с водяным знаком «J. Whatman 1891». Сделаны они тушью, с раскраской в два цвета: стены здания – бледно-розовым, а земля – светло-коричневым. Масштаб дан в саженях, причем, заметим, разрез сделан вдвое крупнее планов. Чертежи имеют буквенные обозначения и поясняющую их экспликацию 9. На фотографиях изображены интерьеры нижнего и верхнего ярусов подклета (виды из центрального нефа на главную апсиду) и вид изнутри северной апсиды верхнего яруса подклета. Несмотря на то что чертежи не отличаются точностью, особенно в деталях, а количество фотографий невелико, обнаруженные материалы в сопоставлении с документальными данными позволяют разрешить многие спорные вопросы, связанные с подклетом, а кроме того, составить более правильное представление об архитектуре этого памятника раннемосковского зодчества.
Согласно хорошо известным летописным свидетельствам, собор во имя Чуда Архангела Михаила в Хонех был построен в 1365 г. в Московском Кремле по повелению одного из крупнейших общественных деятелей того времени митрополита всея Руси Алексея. Каменное здание храма было заложено, полностью закончено и освящено в течение одного летнего строительного сезона. При вновь возведенном здании митрополитом тогда же был устроен мужской общежительный монастырь 10.
Собор был сооружен, как об этом упоминают некоторые летописи 11, на месте прежнего «царева Посольского двора», который являлся местопребыванием приезжавших в Москву ордынских послов. Более поздние письменные источники 12 указывают на существование здесь конюшенного двора хана Джанибека 13, который его мать царица Тайдула подарила митрополиту Алексею, якобы излечившему ее от слепоты во время своего прихода в Орду. Именно с этим чудом исцеления предание и связывает основание монастыря 14, хотя никаких конкретных данных по этому поводу не имеется.
Летописи действительно отмечают приход митрополита Алексея в Орду и чудесное исцеление им любимой жены хана Узбяка Тайдулы, но относят их к гораздо более раннему времени, чем сооружение собора, к 1357 г. 15 Так как во многих летописных текстах отсутствует указание на учреждение монастыря в 1365 г. при возведении соборного храма 16, ряд исследователей, и в первую очередь И.Е.Забелин 17, предполагали, что основание обители произошло вскоре после возвращения Алексея из Орды, около конца 50-х годов XIV в. При этом в ней якобы была поставлена деревянная церковь, оставшаяся вне внимания летописцев, в то время как пришедший ей на смену каменный собор, сооружение которого являлось для того времени событием достаточно важным, нашел отражение на страницах летописей 18. Заметим, что в ряде самых поздних списков жития митрополита Алексея говорится о существовании в монастыре первоначально деревянной церкви 19.
Собор Чудо Михаила архангела Чудова монастыря в Москве, 1501–1503 гг.
Вид с запада. Снимок 1910-х годов.
План собора Чуда Михаила архангела Чудова монастыря в Москве по чертежу конца XIX в.
Масштаб дан в саженях.
Однако ни в одной из летописей хождение Алексея в Орду и исцеление им Тайдулы не связываются со строительством в Кремле каменного собора во имя Чуда Архангела Михаила и с основанием при нем монастыря. В первоначальной редакции жития митрополита, составленной архимандритом Питиримом (впоследствии Пермским епископом) около середины XIV в. и вошедшей в Воскресенскую летопись 20, прямо говорится что Алексей «постави же на Москве и церковь камену въ имя святаго Архаггела Михаила честнаго его Чюдеси, юже украси иконами и книгами и съсуды священными, и просто рещи всякими узорочии церковными, и устрои ту общий монастырь» 21. Очевидно, основание монастыря все-таки произошло при вновь сооруженном каменном храме 22 и лишь позднее, во второй половине XIV в. под пером жаждущего чудес агиографа было прочно связано с чудесным исцелением Тайдулы 23.
Собор Чуда Михаила архангела Чудова монастыря в Москве.
Планы верхнего и нижнего ярусов подклета по чертежу конца XIX в. (вверху),
(пояснения на публикуемом чертеже конца XIX в.; масштабы даны в саженях).
Верхний подвал: E – могила «Преосвященный Платон из Крутицких архиепископов
переведен в Московские в 1748 г. Преставился в 1754 г. июля 14 дня»;
F – преосвященный Тимофей из митрополитов Киевских переведен в Московские в 1757 г.
Преставился в 1767 г. апреля; G – очаг, предположенный к уничтожению, был устроен
для согревания подвала, когда в нем хранилось масло».
«Нижний подвал (Гермогеновский); А – предполагаемое место кончины пр. Гермогена;
в нише помещены образ и лампада; В – при очистке в этой нише найдены человеческие кости:
четыре черепа и прочия; в настоящее время устроены полки, на которых хранятся кости;
С – могила архиепископа Иосифа. Преставился 1745 г. июля 10 дня;
D – выступы предполагаемых двух могил, но неизвестно чьих.
Разрез подклета по чертежу конца XIX в. (внизу).
Создание Алексеем в Кремле монастыря с каменным собором являлось важным фактом в общественно-политической и художественной жизни Москвы середины XIV в. Глава всей русской церкви, к этому времени уже окончательно обосновавшийся в Москве и связавший с нею всю свою обширную государственную деятельность 24, нуждался в подобающей его положению собственной резиденции, которая соответствовала бы его роли в быстро возвышающейся великокняжеской столице. Такой резиденцией и становится Чудов монастырь, с самого начала выступающий как митрополичий, или домовый, и сохраняющий эго свое особое значение среди московских обителей и в дальнейшем.
Каменный собор Чудова монастыря являлся шестым монументальным храмом на всей Москве 25 и как бы противостоял возведенному незадолго перед тем каменному собору Спаса на Бору (1330 г.) придворного княжеского монастыря, основанного в Кремле самим Иваном Калитой. Недаром Алексей богато снабдил свой собор, согласно житийным сведениям, «всяческими добротами... иконами, и книгами, и подписью, и златыми сосуды священными и прочими всякыми узорочьи». Кроме того, монастырь получил от него «многа же села, и домы, и люди, и езера, и нивы, и места... и вся, елико довлееть на потребу манастырю» 26.
К сожалению, судить об архитектуре собора Чудовского монастыря мы можем только по различным косвенным данным, в основном по письменным источникам. В 1431 г. верх храма неожиданно рухнул во время службы, после чего здание полностью разобрали, а на его месте построили новый, второй собор. Об этом сообщает нам Патриаршая летопись под 6939 годом 27. Достоверность этих сведений подтверждают житийные тексты 28. Однако они остались незамеченными позднейшими летописцами, которые при сообщении о возведении следующего, третьего собора в 1501 г. ошибочно указывают на разборку старой церкви, говоря, что ее «заложилъ и совершилъ святый Алексей митрополитъ чюдотворець въ лето 6873» 29. На основе этого некоторые исследователи (В.А.Прохоров и др.) делали ошибочное заключение о том, что новый собор был поставлен на сохранившемся от первоначального здания 1365 г. подклете.
Однако летописная заметка от 6939 г. о падении верха храма и обретении мощей Алексея прямо говорит об особой расчистке места для сооружения и рытье на нем рвов под фундамент нового здания, когда и было найдено нетленным «священное тело... митрополита» 30. Более подробно об этом сообщает житие Алексея, составитель которого описывает данные события столь детально, что есть все основания считать его очевидцем: «...и тогда по некоему божию смотрению во время божественыя литоргии, церковный верхъ святаго Архистратига Михаила, юже церковь чюдотворивый Алексей созда, от ветхости вельма обвалися, священницы же еще во олтари бяху, но благодатию всемогущаго бога и молитвами оугодника его, великаго чюдотворца Алексея митрополита, вси невредими сохранени быша. И тако божиею волею и повелениемъ самодержъца и первосвятителя, новая церкви начинается здати и ветхую церковь разобравше и место очистивше. И егда начаша копати рвы во основание новой церкви внутрь преже бывшия церкви, юже розобраша, и обретоша в земли многочюдесныя мощи блаженного Алексия митрополита целы и нетленны, и ризы его неврежены» 31.
Все указанные данные не оставляют сомнения в том, что древний храм 1365 г., сильно обветшавший уже через 66 лет, видимо благодаря многочисленным пожарам или из-за несовершенства своей конструкции, был полностью разобран в 1431 г. Тем более, по сведениям того же жития, «древняя церковь, юже розобраше, аще и пространнее была всюду, но обаче единокровна была и единъ помостъ имея токмо на самой земли имуще» 32. (курсив наш. – В.В.) – иначе говоря, цокольный или подклетный ярус у нее отсутствовал.
О самих архитектурных формах древнего собора мы можем сказать очень мало, опираясь, в основном, на цитированные выше тексты. Из них следует, что это было одноглавое здание без подклета, пол которого находился непосредственно на уровне земли. Интерьер храма был довольно просторен, особенно по отношению к новому, заменившему его собору. В связи с сооружением здания в течение одного строительного сезона 1365 г. можно предполагать, что размеры его были сравнительно невелики 33. Очевидно, оно не превышало более поздних сохранившихся раннемосковских соборов, таких как Успенский в Звенигороде или Рождественский в Саввине-Сторожевском монастыре.
С самого начала в Чудовском соборе существовал также придел Благовещения 34, в котором позднее, в 1378 г. был погребен митрополит Алексей. Согласно житийным текстам, митрополит завещал похоронить себя «великого ради и конечнаго смиреномудрия» не в самом храме, а вне его, за алтарем, где специально избрал для этого место. Однако после его смерти великий князь Дмитрий Донской, посоветовавшись с епископами и боярами, решил все-таки для большей почести устроить погребение внутри собора, положив тело Алексея в приделе Благовещения «одесную олтаря» 35, или «близ святаго алтаря на десной стране» 36.
Согласно мнению Н.Н.Воронина, придел Благовещения представлял собой небольшой самостоятельный храмик, примыкавший к юго-восточному углу собора аналогично тому, как это имело место в архитектуре соборов времен Ивана Калиты – Успенского с Петровским приделом и Спаса на Бору с притвором и застенком 37. Однако необходимо учитывать, что построенные Калитой соборы первоначально не имели композиционно обособленных приделов, выделенных в их внешнем объеме. Таковые появились у указанных зданий гораздо позже, в результате последующих достроек. Петровский придел был пристроен к Успенскому собору (1326–1327 гг.) в 1329 г., будучи сооруженным всего за два месяца (с 13 августа по 14 октября) 38. В соборе Спаса на Бору притвор-придел возник приблизительно через двадцать лет, законченный в 1350 г. 39 Что же касается придела («застенка») Всемилостивого Спаса этого же здания, где в 1396 г. был похоронен Стефан Пермский 40, то сведения о нем настолько неопределенны, что, по словам самого же Н.Н.Воронина, «этот вопрос не ясен до конца» 41.
Поэтому маловероятно, чтобы придел Благовещения мог иметь форму обособленного храмика, учитывая одновременность его сооружения с самим собором Чудова монастыря. Указания же житийных и летописных источников о погребении Алексея внутри собора в приделе Благовещения, который находился на правой стороне близ алтаря, очевидно, нужно понимать в смысле местонахождения придела в диаконнике здания. Подобное предположение подтверждают и позднейшие данные, связанные со вторым и третьим зданиями Чудовского собора, в которых придел сохранял свое традиционное расположение вместе с гробницей Алексея – внутри диаконника, в правой, южной апсиде алтаря 42. Даже после того, как в 1485 г. в монастыре был сооружен специальный храм Алексея, в который и были перенесены из второго собора мощи митрополита, в новом, третьем здании собора 1501–1503 г. по традиции в диаконнике, в правой стене южного предалтария была сделана на прежнем месте ниша, в которую положили ризы Алексея, а позднее устроили гробницу архиепископа Геннадия, бывшего архимандритом монастыря и описавшего чудеса Алексея 43.
Нижний ярус подклета собора Чуда Михаила архангела Чудова монастыря в Москве.
Фото 1920-х годов.
Верхний ярус подклета собора Чуда Михаила архангела Чудова монастыря в Москве.
Фото 1920-х годов.
Как раз существование таких «внутренних» приделов можно считать одной из особенностей первых каменных московских храмов. Подобный же придел Дмитрия был устроен в южной апсиде – диаконнике Успенского собора одновременно с его сооружением 44. Характерно, что в летописи он фигурирует под наименованием «застенок» 45, т. е. находящийся за стеной по отношению к главному престолу алтаря. Есть основания считать, что застенок Всемилостивого Спаса в соборе Спаса на Бору 46 также был аналогичным «внутренним» приделом. Использование же придельных храмов в качестве «гробниц» для захоронений было для того времени типичным 47, восходя явно к владимиро-суздальской традиции 48.
Вот, пожалуй, и все, что можно с большей или меньшей долей вероятности сказать об архитектурных формах первого собора Чудова монастыря. Падение верха здания в 1431 г., оказавшегося «вельми ветхим» уже через 66 лет после своего создания, вызвало предположение Н.Н.Воронина о необычной, ступенчатой конструкции его венчающих частей 49. Но это предположение так и останется, наверное, в области гипотез.
Письменные сведения о втором соборе Чудова монастыря также довольно скудны и приобретают они большую реальность только благодаря найденным нами материалам. Здание собора было начато строительством по повелению великого князя Василия Васильевича и митрополита Фотия в мае 1431 г., когда при рытье рвов под его фундамент и были найдены мощи митрополита Алексея (20 мая) 50. Ни житийные, ни летописные тексты ничего не сообщают о времени окончания строительства говоря лишь, что после обретения мощей сооружение храма было завершено довольно быстро: «паки начаша прилежати о церковномъ здании, и богу поспешествующу церковь воздвижена бысть» 51. Очевидно, собор был возведен в течение двух-трех строительных, сезонов, по крайней мере не позднее первой половины 30-х годов.
Очень интересную для нас характеристику собора дает составитель жития, по словам которого, эта постройка хотя и была «мнее первыя, но обаче высока и зело пространна, и прекрасна, и трикровна выспрь восходы имея... новую ж церковь святаго архаггела Михаила всяческими лепотами исполнивше и всем освящению... той церкви свершаему бывшу, в ню же внесоша чюдесныя мощи святаго Алексия в раце, с подобающимъ славословиемъ и многою честию и поставиша ту же в пределе преславнаго Благовещения» 52.
Северная апсида верхнего яруса подклета собора Чуда архангела Михаила
Чудова монастыря в Москве. Фото 1920-х годов.
Как мы уже указывали, второй собор просуществовал, так же как и первый, около 70 лет: в 1501 г. он был разобран, а на его месте в течение 1501–1503 гг. построен новый. Об этом в Патриаршей летописи под 7009 г. сказано: «Того же лета повелением великого князя Ивана Василиевича разобраша старую церковь Чюдо святаго Архангела Михаила на Москве... и заложиша на томъ же месте новую церковь при архимандрите Феогнасте». И далее под 7012 г.: «Сентября 6 священа бысть церковь святаго и великаго Архистратига Михаила во имя честнаго его чюдеси, иже въ Хонехъ, на Москве пресвященнымъ Симономъ митрополитомъ всеа Русии и архиепископомъ Генадиемъ Новгородскимъ и епископы» 53. Было ли при этом строительстве прежнее здание разобрано полностью или только по подклет, на котором и поставили новый, третий собор, – письменные источники не сообщают.
Известно, что у нового, возведенного из кирпича собора был высокий, в два яруса белокаменный подклет, существовавший вплоть до разборки здания в 1929 г. В самом начале статьи мы уже отмечали различные точки зрения относительно этого подклета. Основным аргументом в пользу его более древнего происхождения по отношению к храму обычно считали различия в строительных материалах этих частей здания 54. Однако сочетание белого камня и кирпича было широко распространено в архитектуре на рубеже XV–XVI вв. Появившийся в московских постройках в середине XV в. кирпич постепенно вытесняет из строительной практики прежний материал – белый камень, который тем не менее довольно часто используется в различных деталях зданий Москвы не только второй половины XV, но также и в первой половине XVI в.55 А такие сооружения, как Покровский (Троицкий) собор Александровской Слободы (1513 г.) 56 или Успенский собор в Дмитрове (между 1509 и 1533 гг.) 57, имеют даже тождественное распределение материалов – подклеты из белого камня и основные объемы храмов из кирпича. Поэтому отмеченное выше различие в строительных материалах собора Чудова монастыря само по себе еще ничего не доказывает.
В то же самое время Н.Н.Воронин совершенно справедливо обратил внимание на определение второго собора в житийном тексте как «трикровного», «со входами выспрь» в отличие от «единакровного» здания 1365 г., имевшего «помост на самой земле». В противоположность прежним исследователям, объяснявшим значение слова «трикровный» как трехглавый 58 или с тремя крытыми крыльцами на фасаде 59, он высказал предположение, что речь здесь идет о трехэтажности собора 60.
Действительно, такое объяснение слова кажется нам по смыслу единственно правильным, вытекающим из самого контекста приведенного отрывка жития. Согласно тексту, новый собор по сравнению с предшествующей постройкой был гораздо выше («обаче», т.е., наоборот, «высока») и пол его находился уже не на уровне земли, в связи с чем перед порталами были устроены высокие лестницы-всходы («выспрь восходы имея»). Уже из этих слов становится ясно, что здание имело подклет. Само же слово «кровъ» в древнерусском языке означало «крышка» или «кровля» 61, а «кровный» можно перевести как «покрытый» или «перекрытый». Следовательно, «трикровный» в данном тексте нужно понимать как «трижды покрытый» или «с тремя перекрытиями», иначе говоря «трехъярусный», «трехэтажный».
Теперь, обращаясь к архитектуре третьего собора, мы видим, насколько хорошо соответствует ему именно это определение «трикровный». Собственно, храм, поставленный на двухъярусный подклет, как раз и образует трехэтажное здание. И хотя здесь перед нами более позднее сооружение, чем указанное в тексте, однако оно предполагает аналогичную трехъярусную структуру и у его предшественника – второго собора. Более того, учитывая довольно редкое применение высоких, в два яруса подклетов в московской архитектуре XV–XVI вв. 62, трудно допустить, что эта часть собора 1430-х годов была повторена или воспроизведена в храме, вновь сооруженном вместо него в 1501–1503 гг. Видимо, при разработке прежнего здания в 1501 г. его мощный белокаменный подклет в два яруса, оказавшийся достаточно прочным и крепким, был оставлен, послужив своего рода основанием для нового собора. Подобного рода практика неоднократно имела место в строительстве второй половины XV – начала XVI в., наиболее ярким примером чему может служить поставленный на подклете XIV в. Благовещенский собор Московского Кремля (1484–1489 гг.) 63.
Наконец, наиболее серьезным аргументом в пользу принадлежности подклета второму собору начала 30-х годов XIV в. являются обнаруженные нами материалы – чертежи и фотографии. Несмотря на известную неточность, приблизительность чертежей и ограниченное число фотографий, мы можем все-таки в самом общем виде составить достаточно правильное представление об архитектурных формах этой древней части постройки. Это было мощное двухъярусное сооружение с толстыми стенами и массивными столбами, особенно в нижнем этаже, сложенными из крупных блоков белого камня. Нижний ярус был более высокий (высота внутри около 3,5 м) и носил характер глубокого подвала, находившегося значительно ниже уровня земли; верхний, имевший меньшую высоту (около 2,5 м), был согласно чертежу приблизительно наполовину погружен в землю.
Ярусы имели одинаковую в плане форму, представляя собой сильно вытянутый по оси восток-запад прямоугольник, с восточной стороны заканчивающийся тремя полукруглыми апсидами. В длину подклет по наружным контурам достигал 25,5 м (по линии центральной апсиды), а в ширину – 14 м. Глубокие, открытые внутрь апсиды размещались так, что центральная, более крупная, была сильно выдвинута вперед по отношению к меньшим боковым. В центре основных помещений каждого из ярусов находились четыре квадратных, широко расставленных столба, членящие их на три продольных и поперечных нефа: средние – широкие, боковые – узкие. Особенно узкими были боковые продольные нефы нижнего яруса, буквально задавленные массивом столбов и стен.
На столбы опирались коробовые своды, перекрывающие нефы ярусов в продольном направлении и широкий поперечный неф и образующие при пересечении над средокрестием подобие крестового свода. Арки между столбами, западной стеной и межапсидными стенками врезались в своды сильными распалубками; перекрывались апсиды конхами.
По своим общим формам и конфигурации плана эта основная часть подклета, особенно в верхнем ярусе, совпадала или, точнее говоря, соответствовала плану поставленного над ней собора 1501–1503 гг. И это вполне понятно, принимая во внимание тот факт, что подклет всегда выступал как мощное основание, своего рода стилобат здания храма. Однако общая длина подклета значительно превышала по длине третий собор (приблизительно на 7,5 м) 64 за счет мощной дополнительной западной части. В этой части в нижнем ярусе находилось сравнительно узкое прямоугольное сводчатое помещение, вытянутое по оси север-юг, которое двумя проемами в северной стене и лестницами за ними было соединено с основным интерьером и с наружным входом в южной стене подклета. В верхнем ярусе над этим помещением в плане показан сплошной каменный массив, северо-восточный угол которого прорезает проход с лестницей под прямым углом, выводящей наружу.
Указанное несовпадение, резкое различие в размерах подклета и самого собора трудно, а вернее говоря, просто невозможно допустить при одновременности их сооружения, – тем более учитывая мощность и фундаментальность этой западной части подклета, явно предназначенной также служить основанием для каких-то водруженных над ней объемно-композиционных элементов здания собора. Всего вероятнее, что таким элементом был притвор или нартекс, примыкавший к собору во всю ширину его западного фасада. Но такового у собора 1501—1503 гг. нет и никогда не было, поэтому мы вправе говорить о принадлежности подклета предшествующему храму начала 1430-х годов.
Пожалуй, самым убедительным подтверждением этой мысли служит сама белокаменная кладка подклета, хорошо заметная на всех фотографиях. Она выполнена тщательно, из крупных блоков белого камня с хорошо затертыми швами между ними. Кладка довольно свободная. Размеры блоков, к сожалению, определить затруднительно, но они довольно значительно отличаются друг от друга как по высоте, так и по длине. Блоки образуют ряды кладки различной высоты с более крупными камнями, положенными преимущественно в нижних частях стен и столбов. В целом подобный тип белокаменной кладки с внутренней забутовкой характерен для памятников раннемосковского зодчества конца XIV – первой половины XV в. 65
Из отдельных особенностей кладки подклета отметим прежде всего отступление от строгой регулярности в выкладке отдельных рядов, с использованием подтески и врубки «в зуб» смежных камней (см. на одной из фотографий кладку северо-восточного столба нижнего яруса). Аналогичный прием встречается в таких памятниках раннемосковского зодчества, как подклет Благовещенского собора в Московском Кремле, церковь Иоакима и Анны в Можайске и собор Саввина-Сторожевского монастыря под Звенигородом 66, полностью исчезая в зданиях конца XV и начала XVI в.
Не менее показательна также примитивность в выкладке ряда арочных проемов подклета (см., например, нишу в центральной апсиде нижнего яруса, справа от оконного проема), когда боковые части арки образуют скошенные камни-«помочи», а перемычкой служит один большой камень со скошенными краями и вытесанной в нем аркой. Аналогичные упрощенные способы кладки мы находим в подклете Благовещенского собора и в церкви Рождества Богородицы в Московском Кремле 67. Кроме того, способ выкладки сводов центральных апсид обоих этажей подклета в виде «концентрических дуг» из рядов более мелких блоков камня тождествен кладке подклета апсиды Благовещенского собора 68.
Все эти данные, взятые в совокупности, окончательно устанавливают принадлежность подклета второму собору, возведенному в начале 1430-х годов.
Теперь на основе подклета можно более точно представить себе и общий характер архитектуры второго собора. Речь идет о прямой зависимости, существовавшей между формами храма и его подклета, их, так сказать, взаимной обусловленности. Опираясь на имеющиеся материалы по древнему подклету, мы можем сделать вывод, что сам собор начала 1430-х годов представлял собой четырехстолпный крестово-купольный храм с тремя апсидами и притвором (нартексом), поставленный на двухъярусный подклет и имевший перед порталами высокие лестничные всходы. Здание было, как указано в письменных источниках, очень значительным по высоте и просторным внутри, что достигалось, видимо, широкой расстановкой столбов. В диаконнике – южной апсиде – находился придел Благовещения, в котором стояла рака с мощами митрополита Алексея. Учитывая общие строительные традиции раннемосковского зодчества и зная материал самого подклета, можно вполне определенно говорить о том, что весь собор был сооружен из белого камня.
Некоторые уточнения в отношении форм архитектуры собора можно сделать, обратившись к житийной иконе митрополита Алексея из Успенского собора Московского Кремля (ГТГ) 69. На трех клеймах иконы (14-е: «Алексей готовит себе гробницу»; 15-е: «Преставление Алексея»; 17–19-е: «Чудо об умершем младенце») в качестве архитектурного фона, как бы определяющего место действия, изображен Чудов монастырь с его собором 70. По последним исследованиям, написание иконы относится к началу XVI в. 71, однако иконописец явно изобразил в указанных клеймах не новый, только что законченный собор 1501–1503 гг. Чудова монастыря, а предшествующее ему второе соборное здание начала 1430-х годов, очевидно, прочно связанное в его представлении с гробницей митрополита и исходящими от нее чудесами 72.
Несмотря на традиционную условность передачи архитектуры в качестве фоновых или кулисных деталей, свойственную вообще древнерусской иконе, это изображение явно сохраняет в основном адекватность своему реальному прототипу 73. Об этом говорит общее сходство изображения здания на всех трех клеймах, имеющее лишь отдельные различия в ряде второстепенных деталей, которое в то же самое время удивительно соответствует выявленному нами ранее облику собора. В клеймах представлен стройный и высокий одноглавый храм с пониженными апсидами слева и тремя закомарами-кокошниками в завершении каждого из фасадов, что явно отвечает трехнефной и четырехстолпной структуре его интерьера. Иконописец отметил даже пониженную пристройку с правой стороны здания типа притвора, которую он, однако, всюду увенчал еще одной малой главой, чтобы подчеркнуть наличие у собора важного для его иконописного рассказа о житии придела Благовещения, где был погребен митрополит. Несмотря на подобную вольность по отношению к натуре (местоположение придела явно показано неправильно 74), есть все основания считать, что придел был отмечен в существовавшем здании дополнительной главой, поставленной над юго-восточным углом основного объема собора.
Изображение собора Чудова монастыря в клеймах, иконы « Митрополит Алексей в житии».
Начало XVI в. ГТГ «Алексей готовит себе гробницу»; «Преставление Алексея».
Таким образом, второй собор Чудова монастыря начала 1430-х годов принадлежал к наиболее характерному типу раннемосковских храмов – крестово-купольным четырехстолпным, одноглавым и трехапсидным зданиям с позакомарным покрытием. По общей конфигурации плана с широкой расстановкой столбов и выдвинутой к востоку более крупной средней апсидой он всего ближе стоит к таким памятникам, как Успенский собор в Звенигороде, Рождественский собор Саввина-Сторожевского монастыря или Спасский собор Андроникова монастыря. Да и по своим абсолютным размерам (взяты по основной части верхнего яруса подклета – 14X19 кв. м) он несколько превышал две первые из названных построек, будучи очень близок по величине к собору Андроникова монастыря (13,5X19 кв. м).
К индивидуальным особенностям собора следует отнести двухъярусный подклет, западный притвор (нартекс) и, видимо, небольшую венчавшую главу. Что касается таких дополнительных главок над приделами, то они нам по памятникам раннемосковского зодчества неизвестны. Мы не знаем, например, были ли выявлены подобными главками Дмитровский придел в южной апсиде Успенского собора или придел Лазаря в диаконнике церкви Рождества Богородицы в Московском Кремле 75. Однако в целом ряде храмов второй половины XV в., явно находящихся в русле развития московских традиций (соборы Спасо-Каменного 1481 г. и Ферапонтова 1490 г. монастырей), устроенные в южной части алтаря приделы отмечены световыми главками, расположенными над юго-восточными углами основного объема зданий 76. Очевидно, истоки этой традиции лежат в раннемосковском зодчестве, что еще больше подкрепляет указание иконописца в отношении существования такой главки у нашего собора, поставленной также над юго-восточным углом его четверика.
Напротив того, широкий и пониженный притвор собора Чудова монастыря находит свою ближайшую аналогию как раз в раннемосковской архитектуре. Тождественный притвор имеет кремлевский собор Спаса на Бору, хотя он и возник несколько позднее самого здания (пристроен в 1350 г.) 77. Правда, подобный элемент композиции (пониженный нартекс) скорее свойствен византийской, а не древнерусской архитектуре, где он встречается все-таки сравнительно редко (собор Спасо-Ефросиньева монастыря в Полоцке середины XII в. и такие псковские постройки, как Троицкий собор 1365–1367 гг. и церковь Михаила Архангела в Городце 1339 г.) 78. Однако в последующее время в архитектуре Москвы он так и не находит своего дальнейшего развития.
Подклеты же, довольно редкие в памятниках ранней Москвы, получают очень широкое распространение во второй половине XV и начале XVI в. Кроме второго собора Чудова монастыря, подклеты в раннемосковском зодчестве мы находим у второго Благовещенского собора в Московском Кремле (1416 г.) 79, у Никольского собора в Можайске (конец XIV – начало XV в.) 80 и, видимо, у Успенского собора в Коломне (1379–1382 гг.) 81. Однако столь обширный подклет в два яруса Чудовского собора являлся уникальной особенностью данного здания, лишь гораздо позднее нашедшей свое дальнейшее развитие в таких постройках рубежа XV–XVI вв., как собор в Дмитрове и домовая церковь Крутицких архиереев. Судя по чертежу (разрезу), нижний этаж подклета достигал высоты около 3,5 м, а верхний – около 2,5 м; общая высота его (включая перекрытия) была очень значительна, равняясь приблизительно 8 м. 82
Может возникнуть в связи с этим предположение, не являлся ли верхний этаж подклета просто нижней частью самого здания собора, которая не была разобрана и в процессе строительства 1501–1503 гг. превращена в его второй ярус? Действительно, столь обширный подклет не мог быть почти полностью погружен в толщу земли, как это следует из чертежей. Показанный на чертежах и фото уровень земли относится к концу XIX и началу XX в.; в 30-е годы XIV в. он был значительно ниже, вероятно, почти полностью обнажая стены верхнего яруса. Об этом также свидетельствует характер арочных оконных проемов подклета. В нижнем этаже два таких проема, расположенных друг против друга в середине северной и южной стен, и один в центре главной апсиды имеют форму узких наклонных «ходов» внутри стен, направленных круто вверх, но так и не выходящих на наружную поверхность стен, видимо, в связи с позднейшей их закладкой или утолщением стен. В верхнем этаже окна центральной апсиды, наоборот, явно не имели прежде таких крутых уклонов вверх подоконных частей, которые возникли, вероятно, позднее при росте культурного слоя. Да и значительная разница в толщине стен ярусов подклета (у нижнего – около 2,7 м, у верхнего – около 2 м), а также имевшийся на стыке между ними уступ, хорошо видный на разрезе, – все это говорит о том, что нижний этаж с самого начала был целиком погружен в землю, являясь своего рода мощным фундаментом, основанием для выступающего над уровнем почвы верхнего.
Однако предположение о перестройке низа собора в верхний ярус подклета полностью опровергает вышеуказанный текст жития о высоких всходах, ведущих к дверям второго собора. Ибо если пол собора совпадал с полом верхнего яруса подклета, по сути дела находясь на одном уровне с землей, то, конечно, ни о каких высоких лестницах перед порталами и говорить не приходилось бы. Такого типа всходы, существовавшие у целого ряда памятников второй половины XV в. (соборы Спасо-Каменного и Ферапонтова монастырей, собор в Волоколамске, церковь Ризоположения в Московском Кремле и др. 83), представляли собой обычно деревянные лестницы, как это хорошо заметно по изображению церкви Богоявления в Кремле (1480–1481 гг.) на одном из рисунков в «Книге избрания на царство Михаила Федоровича» 1672–1673 гг.
Встает вопрос, для чего же был устроен у второго собора столь обширный подклет с нижним ярусом, глубоко уходящим в землю? Ответ на него уже отчасти содержится в сопровождающей чертежи экспликации. Согласно экспликации в нижнем этаже, названном «гермогеновским подвалом», в двух нишах в стенах боковых апсид, а также в притворе находились захоронения, в то время как в верхнем прежде хранилось масло 84. На погребальный характер нижнего яруса указывает значительное число ниш-аркосолий в его стенах; две ниши – в боковых стенах центральной апсиды и по две – в юго-западном и северо-западном углах помещения.
Согласно летописным данным, уже в первом соборе Чудова монастыря был захоронен ряд церковных иерархов: в 1392/93 г. – тверской владыка Евфимий Вислень, адрианопольский митрополит, грек Матфей, видный боярин Даниил Феофанович, племянник митрополита Алексея: в 1397 г. – смоленский епископ Даниил 85, что положило начало превращению здания во второй после Успенского собора пантеон видных деятелей русской церкви. Очевидно, именно в расчете на такое погребальное назначение и был создан у нового, второго собора столь обширный нижний ярус подклета, где действительно позднее продолжали хоронить различных епископов, архиепископов и архимандритов 86. Что же касается верхнего яруса, то он, очевидно, служил для различных хозяйственных нужд монастыря.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. См.: И.М.Снегирев. Памятники московской древности. М., 1842–1845, стр. 131–152; В.А.Прохоров. Исторический и археологический обзор древних московских церквей.– «Христианские древности». СПб., 1875, стр. 17–18: А.М.Павлинов. История русской архитектуры. М, 1894, стр. 113, 137–138; В.В.Суслов. Памятники древнего русского зодчества, вып. VII. СПб., 1901, текст к табл. 1; Ф.Ф.Горностаев. Очерк древнего зодчества Москвы.– «Путеводитель по Москве», Изд. под ред. И.П.Машкова. М., 1913, стр. XXX.
2. И.Е.Забелин. История города Москвы, ч. 1. Изд. 2. М., 1905, стр. 283–308; М.В.Красовский. Очерки истории московского периода древнерусского церковного зодчества. М., 1911, стр. 16–19, 70–75; Н.А.Скворцов. Археология и топография Москвы. М., 1913, стр. 159–168.
3. Лишь А.И.Некрасов довольно бегло упоминает этот памятник в своих работах. См.: А.И.Некрасов. Очерки по истории древнерусского зодчества XI–XVII веков. М., 1936, стр. 236
4. Н.Н.Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси XI–XV веков, т. II. М., 1962, стр. 181–183, 265–266. По словам автора, «специальных исследований этих подклетов сделано не было, а собор был снесен без достаточного научного обследования». См. также об этом: И.В.Рыльский. Архитектура Московского Кремля. – «Русская архитектура». М., 1940, стр. 43.
5. Опубликованы лишь чертежи собора 1501–1503 гг. (план, фасад, разрез и отдельные детали), выполненные в последней четверти XIX и начале XX в. См.: В.А.Прохоров. Указ. соч., табл. между стр. 18 и 19; В.В.Суслов. Указ. соч., табл. 1; М.В.Красовский. Указ. соч., рис. 10, 37–39.
6. Со слов самого П.Н.Максимова (сообщено нам Б.Л.Альтшуллером).
7. Музеи архитектуры им. А.В.Щусева, отдел графики, Арх. 190/3.
8. Там же. Фототека Музея, колл. I, негативы №№ 9523–9525.
9. См. подписи к рис., стр. 67.
10. См.: «ПСРЛ», т. XI, стр. 4. Эти же сведения с некоторыми вариациями повторяются под тем же годом и в других летописях, см.: «ПСРЛ», т. VIII, стр. 13, т. XXI, стр. 358, т. XXIV, стр. 123.
11. См.: И.Е.Забелин. Указ. соч., стр. 284; Н.А.Скворцов. Указ. соч., стр. 159.
12. И.Е.Забелин. Указ. соч., стр. 284; Н.А.Скворцов. Указ. соч., стр. 159.
13. Интересно заметить, что еще в XVII–XVIII вв. с северной стороны монастыря находился обширный конюшенный двор с различными постройками, который, по мнению И.Е.Забелина, сохранил свое местоположение с древнейших времен. См.: И.Е.Забелин. Указ. соч., стр. 298 и 340.
14. Ряд позднейших исследователей вслед за церковными писателями предполагали, что исцеление произошло 6 сентября, в день празднования Чуда Архангела Михаила в Хонех, что и обусловило наименование монастыря. См.: И.Е.Забелин. Указ. соч., стр. 283–286; Н.А.Скворцов. Указ. соч., стр. 159–160.
15. «ПСРЛ», т. X, стр. 229.
16. См., например, Воскресенскую летопись под 6873 г.: «Преосвященный Алексей митрополитъ всеа Руси заложи церковь каменну на Москве бывшу чюду въ Хонехъ Архаггеломъ Михаиломъ, того же лета и кончана бысть» («ПСРЛ», т. VIII, стр. 13).
17. И.Е.Забелин. Указ. соч., стр. 286; см. также: Н.А.Скворцов. Указ. соч., стр. 160.
18. Такой же точки зрения придерживался и Н.Н.Воронин. См. указ. соч., т. II, стр. 181.
19. См. житие, помещенное в «Прологе», 1777 г.
20. О различных редакциях жития Алексея см.: В.О.Ключевский. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871, стр. 132–140; Н.П.Барсуков. Источники русской агиографии. СПб., 1882, стр. 27–33; И.У.Будовниц. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV–XVI веках (по «житиям святых»). М., 1966, стр. 95, прим. 52.
21. «ПСРЛ», т. VIII, стр. 27–28.
22. Нелишне при этом указать, что другой кремлевский монастырь Спаса Преображения, возникший незадолго перед Чудовским, был также основан вместе с постройкой каменного храма Иваном Калитой в 1330 г. См.: «ПСРЛ», т. XVIII, стр. 91.
23. См.: В.А.Кучкин. Из литературного наследия Пахомия Серба. (Старая редакция жития митрополита Алексея). – «Источники и историография славянского средневековья». Сборник статей и материалов. М., 1967, стр. 249.
24. См.: Е.Е.Голубинский. История русской церкви, т. II, ч. 1. М., 1900, стр. 193 и сл.; А.Е.Пресняков. Образование Великорусского государства. Очерки по истории XIII–XV ст. Пг., 1918, стр. 290–298; М.К.Любавский. Образование основной государственной территории великорусской народности. Заселение и объединение центра. Л., 1929, стр. 17–30; Л.В.Черепнин. Образование русского централизованного государства в XIV–XV веках. М...1960, стр. 549–551, 555–556; И.У.Будовниц. Указ. соч., стр. 94–101.
25. К этому времени в Кремле были сооружены Успенский собор (1326–1327 гг.), церковь Иоанна Лествичника (1329 г.), собор Спаса на Бору (1330 г.) и Архангельский собор (1333 г.), а на торговом посаде – собор Богоявленского монастыря (около 1340 г.). До митрополита Алексея в Москве было всего четыре монастыря – Данилов, Спасо-Преображенский, Богоявленский и Петровский, два из которых имели каменные храмы.
26. Патриаршая, или Никоновская летопись. – «ПСРЛ», т. XI, стр. 33. Очень показательно в этом отношении духовное завещание митрополита Алексея (составлено не позднее 1377 г.) с различными пожертвованиями Чудову монастырю. См. М.Н.Тихомиров. Средневековая Москва в XIV–XV веках. М., 1957, стр. 290–291.
27. «ПСРЛ», т. XI. стр. 35.
28. См. «Житие митрополита всея Руси святого Алексия, составленное Пахомием Логофетом», изд. ОЛДП, вып. 4. СПб., 1877–1878, стр. 201–206, 212–214; см. также: В.А.Кучкин. Указ. соч., стр. 251.
29. «ПСРЛ», т. XII, стр. 253; т. VIII, стр. 240.
30. «ПСРЛ», т. XI, стр. 35.
31. «Житие митрополита всея Руси святого Алексия...», стр. 202–206.
32. Там же, стр. 213.
33. На это совершенно справедливо указывает И.Е.Забелин (см.: «История города Москвы», стр. 287). Однако мы никак не можем согласиться с Н.Н.Ворониным, который на основе вышеприведенного текста делает более чем странный вывод об очень крупных размерах собора, не просто соперничавшего с постройками Калиты, но и превосходившего их (см.: Н.Н.Воронин. Указ. соч., т. II, стр. 182).
34. Согласно самым различным редакциям жития Алексея, придел был создан одновременно с собором (см. Патриаршая, или Никоновская летопись. – «ПСРЛ», т. XI, стр. 33; «Житие митрополита Алексия...», стр. 135–136).
35. «Житие митрополита Алексия...», стр. 178 и 189; см. также: «ПСРЛ», т. XI. стр. 33 и 34.
36. Воскресенская летопись. – «ПСРЛ», т. VIII, стр. 28; см. также: «ПСРЛ», т. XXIV, стр. 137.
37. Н.Н.Воронин. Указ. соч., т. II, стр. 181.
38. «ПСРЛ», т. VII, стр. 202; т. XXIII, стр. 103; И.Е.Забелин. Указ. соч., стр. 76; см. также: Н.Н.Воронин. Указ. соч., стр. 152.
39. «ПСРЛ», т. X, стр. 222; т. XV, вып. 1, стр. 59–60; см. также: Н.Н.Воронин. Указ. соч. стр. 159–160.
40. «ПСРЛ», т. VII, стр. 69.
41. Н.Н.Воронин. Указ. соч., стр. 160.
42. В этом отношении интересно летописное свидетельство 6979 г. (1471 г.) о том, что великий князь Иван III, собираясь в поход на Новгород, молился о победе и заступничестве в кремлевских соборах и монастырях, обходя храмы и «вшед в церковь» Чуда Архангела Михаила, а затем «паки в той же церкви входит в придел Благовещения» («ПСРЛ», т. XXVIII, стр. 124 и 293; т. XXVI, стр. 234; см. также т. XII, стр. 131).
43. Н.А.Скворцов. Указ. соч., стр. 160–161.
44. «ПСРЛ», т. VIII, стр. 171.
45. Там же, стр. 203.
46. Там же, стр. 69.
47. Н.Н.Воронин. Указ. соч., т. II, стр. 153, 159–160.
48. Там же, стр. 142.
49. Н.Н.Воронин. Указ. соч., т. II, стр. 181.
50. «ПСРЛ», т. XI, стр. 35.
51. «Житие митрополита Алексия...», стр. 212.
52. Там же, стр. 212–214.
53. «ПСРЛ», т. XII, стр. 253 и 257; см. также: «ПСРЛ», т. VIII, стр. 240 и 243.
54. См.: А.М.Павлинов. Указ. соч., стр. 11З, 137, № 123; В.В.Суслов. Указ. соч., текст к табл. 1; Н.А.Скворцов. Указ. соч., стр. 161; Ф.Ф.Горностаев. Указ. соч., стр. XXX.
55. Характерно, что в середине XV в. летописи проявляют особый интерес к строительному материалу, из которого возводятся те или иные каменные здания в Москве, особо отмечают кирпичные сооружения. В этом смысле наиболее любопытны, пожалуй, одни из первых гражданских зданий в Кремле: палаты из «кирпича ожиганного» – возведенные в 1471 г. купцом Тороканом, в 1473–1474 гг. митрополитом Геронтием, в 1485 г. боярином Дмитрием Ховриным, а в 1485–1486 гг. боярами Василием Образцом и Иваном Головою-Ховриным («ПСРЛ», т. XII, стр. 154, 157; т. XX, ч. 1, стр. 282, 352). Не менее показательно сооружение в 1450 г. боярином и гостем Владимиром Ховриным на своем дворе (по другим данным около двора) церкви Крестовоздвижения, которую он «повеле заложите около кирпичемъ, а изнутри белымъ каменемъ» («ПСРЛ», т. V, стр.270).
56. См.: Г.Н.Бочаров, В.П.Выголов. Александровская слобода. М., 1970, стр. 9–11.
57. М.А.Ильин. Успенский собор в Дмитрове. – «Материалы по истории русского искусства», вып. 1. М., 1928, стр. 8–10; Г.В.Попов. Художественная жизнь Дмитрова в XV–XVI вв. М., 1973. стр. 106, 108–109; «Памятники архитектуры Московской области», т. I. М., 1975, стр. 62.
58. В.А.Прохоров. Указ. соч., стр. 17; И.Е.Забелин. Указ. соч., стр. 288.
59. Ф.Ф.Горностаев. Указ. соч., стр. XXXII.
60. Н.Н.Воронин. Указ. соч., стр. 182.
61. См.: И.И.Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка, т. I. М., 1958, стлб. 1326.
62. Нам известны два таких сооружения – Успенский собор в Дмитрове (между 1509 и 1533 гг.) и домовая митрополичья церковь Крутицкого подворья в Москве (рубеж XV–XVI вв.)
63. См.: Н.Н.Воронин. Указ. соч., т. II. стр. 245–252; М.Х.Алешковский, Б.Л.Альтшуллер. Благовещенский собор, а не придел Василия Кесарийского. – «Советская археология», 1973, № 2, стр. 88–99; В.И.Федоров. Благовещенский собор Московского Кремля в свете исследований 1960–1972 гг. – «Советская археология», 1974, № 2, стр. 112–129.
64. Согласно М.В.Красовскому (указ. соч., стр. 18), собор имел размеры 13,7 X 18 м2.
65. Н.Н.Воронин. Указ. соч., т. II, стр. 246–252, 255–263, 272–278, 280–287, 290–345.
66. Там же, стр. 247, рис. 110, стр. 284, рис. 138.
67. Н.Н.Воронин. Указ. соч., т. II, стр. 250–251, рис. 113, стр. 343–345, рис. 170 и др.
68. Там же, стр. 249, рис. 111а (хотя Н.Н.Воронин и говорит здесь о перекладке этого свода в более позднее время).
69. В.И.Антонова, Н.Е.Мнева. Каталог древнерусской живописи [ГТГ], т. I. М., 1963, стр. 336–341. табл. 224; см. также: И.Е.Данилова. Житийные иконы митрополитов Петра и Алексея из Успенского собора в Кремле в связи с русской агиографией. – «ТОДРЛ», вып. XXIII. М.–Л., 1968, стр. 199–216.
70. В клейме 20-м «Чудо об иноке-хромце Науме» также изображен Чудов монастырь с храмом, явно отличавшимся по формам от собора на остальных трех клеймах. По мнению В.И.Антоновой (В.И.Антонова. Н.Е.Мнева. Указ. соч., т. I, стр. 339 и 340), здесь представлена церковь Алексея, построенная в 1483-1485 гг. специально для мощей митрополита, а по предположению И.А.Кочеткова (И.А.Кочетков. О принципах изображения архитектуры на иконах митрополитов Петра и Алексея. – «Советская археология», 1973, № 4, стр. 126–129), – новый третий собор 1501–1503 гг.
71. См.: В.И.Антонова, Н.Е.Мнева. Указ. соч., т. I, стр. 336 и 340; И.А.Кочетов. Указ. соч., стр. 124. Г.В.Попов. Живопись и миниатюра Москвы середины XV – начала ХVI века. М., 1975, стр. 118–119, 133–134.
72. Н.Н.Воронин ошибочно предположил, что на клеймах 14-м и 15-м изображен первоначальный собор Чудова монастыря 1365 г., а на клеймах 17–19-м – второй собор 1430-х годов (указ. соч., т. II, стр. 182, рис. 88, стр. 266, рис. 121). Если исходить при этом из самого текста жития, то так оно и должно быть. Однако создавший икону мастер не мог, конечно, ни видеть первый собор, ни знать, каков он был, вполне логично поэтому он заменил его хорошо известным ему вторым зданием собора. К тому же на всех трех клеймах изображено, как легко заметить, одно и то же здание. Ср. об этом: И.Е.Данилова. Указ. .соч., стр. 200; И.А.Кочетков. Указ. соч., стр. 123–129.
73. См. об этом: В.И.Антонова, Н.Е.Мнева. Указ. соч., т. I, стр. 340; ср. И.А.Кочетков. Указ. соч., стр. 123–129.
74. На неправильное местоположение придела на изображениях собора в клеймах уже неоднократно указывалось. См.: И.А.Кочетков. Указ. соч., стр. 125.
75. Н.Н.Воронин. Указ. соч., т. II, стр. 253–255, 259.
76. См.: Н.П.Покрышкин, К.К.Романов. Древние здания в Ферапонтовой монастыре Новгородской губернии. – «Известия Археологической комиссии», вып. 28. СПб., 1908, стр. 118–119, 122–123; С.С.Подъяпольский. Архитектурные памятники Спасо-Каменного монастыря (XV–XVI вв.). – «Древнерусское искусство. Художественная культура Москвы и прилежащих к ней княжеств XIV–XVI вв.» М., 1970, стр. 442.
77. Н.Н.Воронин. Указ. соч., т. II, стр. 158–161.
78. Н.Н.Воронин. У истоков русского национального зодчества. – «Ежегодник Института истории искусств. 1952». М., 1952, стр. 261, 284–289, 302–306; Ю.П.Спегальский. Псков. Художественные памятники. Изд. 2. Л., 1972, стр. 25–37.
79. М.X.Алешковский, Б.Л.Альтшуллер. Указ. соч., стр. 90–93; В.И.Федоров. Указ. соч., стр. 125, 128–129.
80. Н.Н.Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси, т. II, стр. 267–278.
81. Там же, стр. 194–203.
82. Небезынтересно, что высота подклета Никольского собора в Можайске, одного из крупнейших для того времени, достигала всего лишь 3,2 м (см.: Н.Н.Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси. т. II, стр. 272), т.е. была даже менее высоты нижнего яруса подклета Чудовского собор
83. С.С.Подъяпольский. Указ. соч., стр. 443.
84. Небольшая палатка с северной стороны здания, также служившая для захоронений, не одновременна подклету, а относится явно к более поздней эпохе
85. См.: «ПСРЛ», т. XI, стр. 127, 154, 166; т. XXVIII, стр. 86, 88; т. XXVI, стр. 252; И.Е.Забелин. История города Москвы, стр. 301.
86. И.Е.Забелин. Указ. соч., стр. 301–302.
Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.
Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.
Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.
Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.
Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.
Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,
академик Российской академии художеств
Сергей Вольфгангович Заграевский