РусАрх

Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры

О БИБЛИОТЕКЕ

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ

КОНТАКТЫ

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

Источник: Заграевский С.В. Успенский собор во Владимире: некоторые вопросы архитектурной истории. В кн.: Памяти Андрея Боголюбского. Сб. статей. Москва – Владимир, 2009. С. 95–114. Все права сохранены.

Размещение электронной версии в открытом доступе произведено: www.zagraevsky.com. Все права сохранены.

Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2008 г. 

С.В. Заграевский

Успенский собор во Владимире:

некоторые вопросы архитектурной истории

Аннотация

Рассмотрены вопросы архитектурной истории Успенского собора Андрея Боголюбского во Владимире, определена основная причина его обстройки высокими галереями при Всеволоде Большое Гнездо – приход в аварийное состояние вследствие невысокой конструктивной надежности. На основе архитектурно-археологических и летописных данных подтверждено первоначальное пятиглавие собора Боголюбского.

1. Собор Андрея Боголюбского

Андрей Боголюбский начал строительство Успенского собора во Владимире в 1158 году¹ и окончил его в 1160 году². Уже в 1161 году собор был расписан³.

Согласно сообщению В.Н.Татищева, «По снисканию бо его (Андрея – С.З.) даде ему Бог мастеров для строения оного из умных земель»; «по оставшему во Владимире строению, а паче по вратам градским, видно, что Архитект достаточный был... Мастеры же присланы были от Императора Фридерика Перваго, с которым Андрей в дружбе был как ниже явится»⁴.

В пользу верности этого сообщения свидетельствует желание Андрея Боголюбского выразить в своем строительстве государственную мощь и имперскую идеологию более ярко, чем они были выражены в зодчестве его отца – Юрия Долгорукого. Подтверждения тому – и увеличенные по сравнению с храмами Долгорукого размеры Успенских соборов во Владимире и Ростове, и огромная избыточная высота (14 м) проема владимирских Золотых ворот (для фортификационных целей даже приходилось устраивать над воротами деревянную галерею, что существенно снижало надежность укрепления), и строительство «на голом месте» церкви Покрова на Нерли, игравшей роль торжественного оформления развилки важнейших водных путей по Клязьме и Нерли, и дворец и укрепления в Боголюбове, возведенные не из дерева, а из белого камня, и наличие на храмах Андрея зооантропоморфного скульптурного декора.

Однако необходимо заметить, что известный стереотип, связанный с приходом к Андрею «мастеров из всех земель», относится только к работам по украшению Успенского собора: «Того же лета создана бысть церква святая Богородица в Володимири благоверным и боголюбным князем Андреем, и украси ю дивно многоразличными иконами, и драгим каменьем бе-щисла и сосуды церковными и верх ея позлати по вере же его, и по тщанию его к святеи Богородице, приведе ему Бог из всех земель все мастеры и украси ю паче инех церквии»⁵. Согласно этому летописному тексту, речь идет не о строителях, а об иконописцах, ювелирах и золотильщиках.

Во второй половине 1180-х годов Всеволод Большое Гнездо обстроил храм высокими галереями с новыми апсидами и малыми главами, демонтировав апсиды, часть стен и малые главы собора Андрея (причины обстройки мы подробно рассмотрим в этой статье).

Успенский собор многократно ремонтировался и реставрировался. Наиболее масштабной была реставрация 1888–1891 годов под руководством И.О.Карабутова⁶, когда было устроено шлемовидное покрытие глав и позакомарное – кровель, были снесены контрфорсы, пристроенные к храму в начале XVIII века, бо’льшая часть стен была перелицована, порталы были переложены, значительная часть декора аркатурно-колончатого пояса была заменена римейками (по всей видимости, достаточно точно повторявшими старые формы⁷). Но в целом собор, построенный при Андрее и перестроенный при Всеволоде, сохранил свой домонгольский облик (рис. 1).

Рис. 1. Успенский собор. Общий вид.

Собор 1158–1160 годов был шестистолпным, трехапсидным, построенным из высококачественного белого камня (качество камня храма Боголюбского было существенно выше, чем камня галерей Всеволода⁸).

Сторона подкупольного квадрата храма 1158–1160 годов – около 6,4 м. Несмотря на то, что храм был шестистолпным, его четверик зрительно воспринимался почти кубичным (длина без учета апсид – около 22,5 м, ширина – около 17,5 м, высота – около 21 м), пропорции были достаточно изящными (рис. 9). И в интерьере, и в наружных формах ощущалась устремленность вверх. План сохранившихся частей собора Андрея и пристроек Всеволода приведен на рис. 2⁹.

Рис. 2. Успенский собор. План существующего здания.

И стены, и крестчатые столпы относительно тонки, столпам отвечают лопатки – как внутренние, так и внешние (с полуколонками, увенчанными лиственными капителями; профиль лопаток над аркатурно-колончатым поясом усложнен валиком).

Переход от подпружных арок к центральному 12-оконному барабану осуществляется не через паруса, а через тромпы, и эту конструкцию можно считать уникальной для домонгольского зодчества Северо-Восточной Руси.

По данным археологических исследований 1951–1952 годов, Успенский собор Боголюбского имел три притвора¹⁰. Цоколь представлял собой простой непрофилированный отлив, как и в храмах Юрия Долгорукого. Стены собора пересекал аркатурно-колончатый пояс (часть его сохранилась in situ на северной стене), над ним – лента поребрика. Капители колонок близки к романской «кубической» форме, в базах – клинчатые консоли. Простенки между колонками были оштукатурены и украшены фресками¹¹.

Фундамент храма 1158–1160 годов представляет собой булыжники, пролитые раствором не на всю глубину, а лишь на два верхних ряда. На них был положен мелкий белокаменный бут, и лишь затем были возведены стены. Археологические исследования открыли под фундаментом северной стены северного притвора лежни – большие деревянные бревна¹², но более вероятно, что лежни относились к северной стене всеволодовых галерей (см. п. 2). Глубина, ширина, форма фундамента собора Боголюбского до сих пор неизвестны (возможно, он является ленточным, как у Успенского собора в Ростове¹³).

Храм 1158–1160 годов был украшен скульптурным декором зооантропоморфного типа. Этот декор при обстройке собора галереями во второй половине 1180-х годов не сохранился in situ, но Н.Н.Воронин обоснованно полагал, что фрагменты этого декора присутствуют на стенах всеволодовых галерей¹⁴ (рис. 3). В.И.Доброхотов видел камни со следами сбитых рельефов в кладке цоколя алтарных апсид Всеволода¹⁵. Мы должны согласиться с Н.Н.Ворониным, что общий объем зооантропоморфного декора Успенского собора 1158–1160 годов примерно соответствовал объему декора церкви Покрова на Нерли (рис. 9).

Рис. 3. Фрагменты сбитого декора на стенах всеволодовых галерей.

Вопрос первоначального вида собора 1158–1160 годов требует особого рассмотрения.

«Стереотипным» вариантом его реконструкции до недавнего времени являлся приведенный в капитальном труде Н.Н.Воронина¹⁶ (рис. 4, 5). Но в этой реконструкции сразу же бросается в глаза несоответствие аксонометрии (рис. 4) и плана (рис. 5) собора. На аксонометрическом чертеже не приведены притворы, а лестничные башни для входа на хоры показаны двухобъемными (объединенными с гипотетическими «владычными сенями» и «теремами»¹⁷ – о них см. далее). А на плане показаны и притворы, и однообъемные лестничные башни.

Рис. 4. Успенский собор 1158–1160 годов. Реконструкция Н.Н.Воронина. Аксонометрия.

Рис. 5. Успенский собор 1158–1160 годов. Реконструкция Н.Н.Воронина. План.

Наличие столь явных противоречий в плане и аксонометрии, хотя и кратко оговоренных Н.Н.Ворониным (аксонометрия представляет собой «первоначальный опыт реконструкции»¹⁸: вероятно, новый аксонометрический чертеж, соответствующий плану, не успели подготовить до сдачи рукописи в печать), создает значительную путаницу. Например, в современном учебнике по истории русской архитектуры¹⁹ реконструкция Н.Н.Воронина, в которой аксонометрия не соответствует плану, приведена безо всяких оговорок.

И поэтому наша реконструкция собора 1158–1160 годов, имея в своей основе реконструкцию Н.Н.Воронина, прежде всего обязана учесть притворы и односекционность лестничной башни. Именно одной башни – северной, и это можно показать.

Во-первых, наличие северной башни данные археологии подтвердили, а южной – нет²⁰.

Во-вторых, на западном прясле северной стены собора Боголюбского (в месте примыкания северной башни) никогда не было аркатурно-колончатого пояса, а на соответствующем прясле южной стены он был²¹.

В-третьих, приведенные в капитальном труде Н.Н.Воронина изображения XVI века²² (рис. 6) являются художественным обобщением, и невозможно определить, какой храм на них изображен – одноглавый с двумя симметричными башнями или пятиглавый без башен. Соответственно, привлекать их в качестве хотя бы косвенного доказательства симметричности пристроек к собору (как это делал Н.Н.Воронин²³) неправомерно.

Рис. 6. Успенский собор. Миниатюры Лицевого летописного свода XVI века.

В-четвертых, во времена Боголюбского комплекс построек, примыкавший к храму, мог быть «владычным» (епископским), но не княжеским: основной резиденцией князя было Боголюбово, а во Владимире Андрей унаследовал великолепно укрепленный двор с белокаменным храмом Георгия от своего отца – Долгорукого, и вряд ли у него была необходимость рядом со своим «старым» двором (бывшим двором Юрия) строить еще и новый – около Успенского собора либо на месте существующей церкви Спаса²⁴.

В-пятых, упоминаемые в летописях «владычные сени» и «терем»²⁵ – скорее всего, один и тот же комплекс построек, который различные летописцы называли по-разному (а не различные постройки, примыкавшие к собору с севера и юга, как полагал Н.Н.Воронин²⁵). Это подтверждается тем, что при пожаре 1185 года в «тереме» сгорели именно церковные книги и утварь²⁷.

В-шестых, для гипотетического южного комплекса пристроек просто не хватало места – обрыв начинается примерно в 10 метрах от южной стены собора, а между храмом и обрывом должны были еще находиться крепостные стены и обязательное для любой действующей крепости незастроенное пространство между стенами и ближайшими зданиями.

Таким образом, мы показали, что к Успенскому собору 1158–1160 годов примыкал только один комплекс пристроек, располагавшийся с северной стороны храма. Этот комплекс соединялся с собором тем самым «столпом»²⁸, о котором Н.Н.Воронин совершенно справедливо говорил как о «восходном столпе», т.е. как о лестничной башне²⁹. В принципе, возможно и то, что «владычные сени», «терем» и «столп» были одной и той же постройкой, игравшей роль и лестничной башни, и «подсобного помещения».

Теперь мы можем перейти к вопросу о количестве глав собора 1158–1160 годов.

Ипатьевская летопись однозначно и неоднократно (под 1158, 1175 и 1183 годами) говорит о соборе Боголюбского как о пятиглавом: Андрей «сверши же церковь 5 верхов и все верхы золотом украси и створи в ней епископью»; «и пять верхов ея позлати»; «и вся пять верхов златая сгоре»³⁰). Н.Н.Воронин, полагавший храм одноглавым, весьма резко назвал эти сообщения «ошибкой летописца»³¹ (впрочем, отметив и дискуссии, которые велись по этому поводу в конце XIX–начале ХХ века, – в частности, мнение Е.Е.Голубинского о пятиглавии собора³²).

В качестве доказательства одноглавия собора Н.Н.Воронин приводил сообщение летописи Авраамки о «едином версе»³³ и уже упоминавшиеся нами изображения XVI века, причем исследователь допускал крайне маловероятную ситуацию, что в это время «сохранилась память об одноглавом соборе Андрея».

В новейшее время на сообщения Ипатьевской летописи о «пяти верхах» впервые обратила внимание Т.П.Тимофеева³⁴. Исследователь допускала возможность справедливости этих сообщений, основываясь на анализе этой и других летописей, на соображениях том, что пятиглавие собора более соответствовало  великокняжеским амбициям Андрея Боголюбского, а также на предложенных автором этой статьи «инженерных» аргументах³⁵.

Мы полагаем, что позиция Е.Е.Голубинского и Т.П.Тимофеевой, которой придерживался и автор этой статьи³⁶, абсолютно обоснована.

Прежде всего, Ипатьевская летопись как источник, непосредственно включивший в себя Владимирский великокняжеский свод³⁷, заслуживает гораздо большего доверия, чем любые более поздние летописные источники.

Е.Е.Голубинский не признавал очевидный факт обстройки собора галереями при Всеволоде³⁸, и, по всей видимости, именно это заблуждение исследователя привело к тому, что и все другие его соображения относительно Успенского собора в дальнейшем не воспринимались всерьез. Такая ситуация выглядит достойной сожаления, так как Е.Е.Голубинский абсолютно справедливо полагал, что в позднейших летописных сводах (в том числе и в летописи Авраамки – С.З.) ошибочное сообщение о «едином версе» собора Боголюбского появилось вследствие буквального истолкования сообщения Лаврентьевской летописи под 1160 годом: «и верхъ (т.е. одну главу – С.З.) ея позлати»³⁹. При этом, как отмечал исследователь, в Ипатьевской летописи (под 1161 годом⁴⁰ – С.З.) приведен аналогичный текст, и там написано «и верхы ея позлати».

Напрашивается вывод, что в Лаврентьевскую летопись, также использовавшую Владимирский великокняжеский свод⁴¹, могла вкрасться ошибка при переписке. В Ипатьевской летописи такой ошибки быть не могло: как мы видели, о «пяти верхах» там говорится неоднократно⁴².

Про неоднозначность толкования изображений XVI века (рис. 6) мы уже говорили выше: по ним невозможно определить, какой храм изображен – одноглавый с двумя симметричными башнями или пятиглавый без башен.

В пользу пятиглавия собора 1158–1160 годов свидетельствуют и архитектурно-археологические данные, и «инженерные» аргументы.

Н.Н.Воронин полагал, что в пожар 1185 года сгорели деревянные связи Успенского собора, храм пришел в аварийное состояние, и в связи с этим Всеволоду пришлось укреплять его высокими галереями, игравшими роль контрфорсов⁴³. Однако никаких свидетельств аварийного состояния собора Боголюбского исследователь не приводил.

После того, как собор в 2003 году обследовал автор этой статьи, мы вправе полагать, что такие свидетельства есть. Автору удалось обнаружить наклон центральной главы Успенского собора на 2,5 градуса к востоку. Само по себе это еще ничего не доказывает (теоретически этот наклон глава могла получить и позднее XII века), но рассмотрим и другие факты:

– в галереях Всеволода отсутствуют угловые компартименты с северо-востока и юго-востока, несмотря на то, что они существенно увеличили бы алтарную часть собора;

– восточные малые главы, которые могли бы стоять на угловых компартиментах, образовывать центрально-симметричную композицию и способствовать освещению алтаря, сдвинуты к западу;

– восточные малые главы меньше (и, соответственно, легче) западных;

– стены галерей Всеволода толще стен собора Боголюбского (в среднем 1,75 м против 1,2 м);

– стены собора 1158–1160 годов при возведении галерей были укреплены дополнительными пилонами, между ними и галереями на уровне хор были возведены арочные перемычки, игравшие роль аркбутанов (см. рис. 12).

Все это не могло быть простым совпадением или прихотью Всеволода Большое Гнездо.

Ситуация видится следующим образом: собор Боголюбского в 1180-е годы пришел в аварийное состояние, и его своды вместе с главами и арками «двинулись» в восточную сторону (западную укрепляли хоры). В связи с этим мастера Всеволода, обстраивая храм галереями-контрфорсами, возводя дополнительные пилоны и перемычки-аркбутаны, были вынуждены отказаться от восточных угловых компартиментов и гасить распор центрального барабана на северо-востоке и юго-востоке исключительно надежными конструкциями, каждая из которых состояла из двух взаимно перпендикулярных стен.

На востоке распор дополнительно гасили полукружия апсид, на западе – хоры, на севере и юге – арочные перемычки (и частично также хоры), и благодаря столь существенному укреплению собор благополучно сохранился до наших дней.

Все вышесказанное свидетельствует в пользу того, что собор Боголюбского во второй половине 1180-х годов был обстроен галереями-контрфорсами именно вследствие прихода в аварийное состояние (сдвига сводов и наклона центральной главы к востоку).

А теперь вспомним, что собор 1158–1160 годов пришел в аварийное состояние очень быстро – через четверть века после постройки (а возможно, и ранее). Даже несмотря на то, что храм превышал «предел надежности», определенный для белокаменных зданий (пространство наоса – до 200 кв. м, сторона подкупольного квадрата – до 6 м⁴⁴), этот срок для храма, построенного под руководством западноевропейского зодчего, исключительно мал. Значит, что-то должно было ускорить процесс сдвига сводов, и это могли быть четыре малые главы, создававшие значительные дополнительные нагрузки.

Мастера Всеволода во второй половине 1180-х годов были вынуждены демонтировать эти главы. Демонтаж был именно вынужденным: если бы была малейшая возможность сохранить эти главы собора Андрея, мастера Всеволода ею бы воспользовались. Девятиглавый собор смотрелся бы еще более эффектно, а внутреннее пространство было бы гораздо лучше освещено.

Демонтаж четырех малых глав означал и перекладку сводов соответствующих компартиментов. До недавнего времени факт перекладки сводов не был подтвержден архитектурно-археологическими данными. Внешнее обследование закомар и сводов собора, проведенное автором этой статьи в 2004 году при любезном содействии Т.П.Тимофеевой, не дало результатов, так как при реставрации 1888–1891 годов закомары собора Андрея Боголюбского были полностью перелицованы, изнутри собора своды закрыты густым слоем штукатурки, а провести зондажи возможности не было.

Однако в 2006 году автор этой статьи обнаружил следы перекладки сводов на чертежах И.О.Карабутова «Западная сторона Андреевских арок до реставрации» и «Южная сторона Андреевских арок до реставрации»⁴⁵ (рис. 7, 8).

На указанных чертежах изображены камни внешней облицовки закомар. А поскольку в домонгольской архитектуре форма верхних рядов внешней облицовки обычно повторяла форму располагающихся за ними сводов, то по этим рядам внешней облицовки в сочетании со взглядом из интерьера храма мы можем судить и о форме сводов.

Рис. 7. «Западная сторона Андреевских арок до реставрации». Чертеж И.О.Карабутова.

Рис. 8. «Южная сторона Андреевских арок до реставрации». Чертеж И.О.Карабутова.

На чертежах И.О.Карабутова сразу же обращает на себя внимание контраст между относительно правильной формой коробовых сводов (за исключением одного, обозначенного на рис. 8 буквой «А»), и плохим состоянием кладки под ними (на рис. 7 и 8 видно, что порядовка значительно отклоняется от горизонтали). Такую ситуацию можно объяснить лишь тем, что при Всеволоде новые своды были положены на старые стеновые блоки с уже нарушенной порядовкой. А под сводом с просевшими пятами, обозначенным на рис. 8 буквой «А», хорошо видны камни, оставшиеся от предыдущего свода.

В связи со всем вышеизложенным мы полагаем пятиглавие Успенского собора 1158–1160 годов доказанным.

Соответственно, мы разработали на базе реконструкции Н.Н.Воронина свой вариант реконструкции аксонометрии (рис. 9) и плана (рис. 10) Успенского собора Андрея Боголюбского: с пятью главами, одной лестничной башней («столпом») с севера и притворами с юга, севера и запада.

Рис. 9. «Западная сторона Андреевских арок до реставрации». Чертеж И.О.Карабутова.

Рис. 10. Успенский собор 1158–1160 годов. Реконструкция автора. План.

На капителях, венчавших полуколонки лопаток собора 1158–1160 годов, располагались «звериные» белокаменные водометы⁴⁶ (рис. 11). По неизвестным причинам Н.Н.Воронин не включил их в свою реконструкцию (рис. 4), но они присутствуют в нашей реконструкции храма (рис. 9).

Рис. 11. «Звериный» белокаменный водомет Успенского собора. Реконструкция Б.А.Огнева.

2. Перестройка собора Всеволодом Большое Гнездо

Обстройка высокими галереями Успенского собора 1158–1160 годов, пришедшего в аварийное состояние после пожара 1185 года, – первое каменное строительство Всеволода Большое Гнездо. В п. 1 мы показали, что имели место не только обстройка галереями и возведение новых апсид, но и перекладка сводов старого собора в связи с демонтажом четырех малых глав. В связи с этим нам видится более верным говорить не об обстройке, а о перестройке собора.

Согласно летописным данным, эта перестройка была завершена в 1189 году⁴⁷. Н.Н.Воронин полагал, что она началась в 1185 году – сразу после большого владимирского пожара, имевшего место 13 апреля⁴⁸. Но начало строительства в год пожара маловероятно, так как перед закладкой галерей требовалось обследовать поврежденный храм, принять решение о его перестройке, найти мастеров и провести большой объем проектных работ. Вряд ли это было возможно успеть сделать до зимы. Соответственно, наиболее вероятной датой начала строительства является 1186 год.

Галереи построены из белого камня среднего качества (желтоватого и достаточно пористого). Фундаменты разнотипны: их глубина – от 4 до 8 рядов камня, присутствуют и крупные, и мелкие блоки различной степени обтески, и известковые плиты, и булыжники, и деревянные лежни⁴⁹.

План Успенского собора в перестройке 1186–1189 годов приведен на рис. 2. Это пятинефный, трехапсидный, пятиглавый храм длиной (с учетом апсид) около 37,5 м, шириной около 30 м. Ширина собственно галерей Всеволода – в среднем 5,5 м.

Членение стен галерей Всеволода повторило членение стен собора 1158–1160 годов. Закомары галерей расположились несколько ниже закомар собора Андрея, что придало храму в перестройке 1186–1189 годов некоторую «ступенчатость». Новые апсиды были вынесены к востоку от старых. В п. 1 мы отмечали, что в галереях Всеволода отсутствуют угловые компартименты с северо-востока и юго-востока, а восточные малые главы сдвинуты к западу и существенно меньше западных глав.

В стенах собора Андрея Боголюбского при перестройке были пробиты дополнительные арки, призванные обеспечить единство внутреннего пространства храма. Однако интерьер все равно оказался весьма затесненным и темным (впрочем, иначе при сохранении столь значительных объемов старых стен и замене малых глав собора 1158–1160 годов глухими сводами быть не могло).

Хоры собора после перестройки слились с хорами собора Андрея, образовав единое пространство значительной площади. Весьма вероятно, что арочные перемычки, соединившие на уровне хор галереи 1186–1189 годов со стенами собора 1158–1160 годов (рис. 12), играли двоякую роль:

– дополнительно укрепляли храм, играя роль аркбутанов между галереями-контрфорсами и стенами собора Андрея;

– в древности на них мог располагаться бревенчатый настил, расширявший хоры на всю площадь галерей. Подобную гипотезу в отношении западной галереи выдвигал Н.Н.Воронин⁵⁰, отмечая, что данных для ее подтверждения нет. Но на самом деле у этой гипотезы все же есть подтверждение – верхние обрезы перемычек-аркбутанов горизонтальны и выведены по всем галереям на одинаковую высоту. Вряд ли это могло быть простой случайностью.

Рис. 12. Арочные перемычки между стенами собора Андрея и галереями Всеволода.

Соответственно, и вход на хоры собора в перестройке Всеволода мог быть устроен в виде простой деревянной лестницы изнутри здания (хотя вероятен и вход с севера, со стороны «владычных сеней», – через дверь, позднее заложенную и до настоящего времени не обнаруженную архитектурно-археологическими исследованиями).

Лопатки галерей 1186–1189 годов украшены полуколоннами с лиственными капителями. Диаметр полуколонн меньше, чем в соборе Боголюбского (35 см против 45 см), и это позволило Н.Н.Воронину справедливо утверждать, что в галереях Всеволода проявляется «тяга к дробности деталей»⁵¹. Арки закомар галерей уширяются к замку, как и в соборе 1158–1160 годов.

Порталы галерей сохранились в перекладке 1888–1891 годов. Если доверять точности проведенной в то время реставрации, то порталы с резными архивольтами, поребриком и колонками, украшенными лиственными капителями, были значительно вытянуты в ширину, что гармонирует с общей продольной ориентацией фасадов, но снижает «торжественность» оформления входа в храм.

Профиль цоколя галерей имеет форму простого отлива, за исключением цоколя апсид (там профиль аттический). Галереи украшены аркатурно-колончатым поясом с поребриком. Пояс стены южной галереи существенно отличается от поясов других стен и апсид: он заглублен в плоскость стены, а колонки «стоят» на отливе (рис. 13; на других стенах колонки свободно «висят»).

Рис. 13. Успенский собор. Южная стена.

Н.Н.Воронин показывал, что галереи Всеволода практически не имели «собственного» скульптурного декора: немногочисленные зооантропоморфные барельефы попали туда со стен собора Андрея⁵² (рис. 3). «Собственный» скульптурный декор зооантропоморфного типа присутствует на галереях только в некоторых консолях аркатурно-колончатого пояса⁵³. Промежутки между колонками галерей были расписаны, как и на соборе 1158–1160 годов⁵⁴.

Окна галерей Всеволода разнотипны:

– в первом ярусе они строги и лишены профилировки;

– во втором ярусе они богато профилированы, украшены розетками и «репьями»;

– в апсидах и боковых пряслах восточной стены они имеют профиль, соответствующий профилю окон собора Боголюбского.

После перестройки 1186–1189 годов Успенский собор потерял «башнеобразность» и приобрел пропорции, вытянутые по горизонтали. Архитектурные формы перестроенного собора стали исключительно «мощными». По всей видимости, именно в связи с этим Н.Н.Воронин полагал перестроенный Всеволодом храм самостоятельным архитектурным произведением и писал, что Успенский собор был «крупнейшим делом владимирских зодчих Всеволода»⁵⁵.

А.И.Комеч не только соглашался с Н.Н.Ворониным в том, что собор в перестройке 1186–1189 годов был самостоятельным архитектурным произведением⁵⁶, но и полагал, что в 1186–1189 годах, как и на рубеже 1150-х и 1160-х годов, над Успенским собором работал немецкий зодчий⁵⁷. Исследователь обосновывал это тем, что формы владимирского храма в перестройке Всеволода близки формам собора в Вормсе (вторая половина XII века, рис. 14), у этих храмов схожи оконные профилировки и перспективные углубления стен⁵⁸.

Рис. 14. Собор в Вормсе. Фрагмент общего вида (западная часть).

Отметим, что принадлежность домонгольского владимиро-суздальского зодчества поздней романике не вызывает никаких сомнений⁵⁹. Сходство ряда архитектурных деталей наводит на мысль об общем архитектурном влиянии собора в Вормсе на Успенский собор (как и на все современное «знаковому» вормсскому храму церковное зодчество Западной Европы и Северо-Восточной Руси). Однако существует слишком много аргументов против того, что храм в Вормсе (как и любой иной храм⁶⁰) являлся прямым образцом перестроенного Успенского собора, и тем более против того, что во Владимире во второй половине 1180-х годов работал зодчий из Западной Европы.

Во-первых, перспективные углубления стен всеволодовых галерей являются прямой реминисценцией перспективных углублений стен собора Андрея Боголюбского.

Во-вторых, оконные проемы в вормсском соборе совсем иной формы, чем во всеволодовых галереях (рис. 15).

Рис. 15. Собор в Вормсе. Восточный фасад.

В-третьих, кроме оконных проемов, схожих по профилировке с вормсскими, в галереях Всеволода присутствуют окна иных форм и профилировок (см. выше).

В-четвертых, в вормсском соборе абсолютно иная аркатура, иной скульптурный декор (рис. 16).

Рис. 16. Собор в Вормсе. Аркатура, колонки, скульптурный декор.

В-пятых, вормсский собор объединен единым замыслом и единой логикой строительной реализации. В случае же Успенского собора мы видим наслоения архитектурного мышления двух разных эпох – Андрея и Всеволода.

В-шестых, вряд ли стоило приглашать западноевропейского архитектора лишь для того, чтобы перестроить владимирский собор, сохранив не только стены и столпы, но даже центральную главу старого храма.

В-седьмых, приглашение западноевропейского архитектора было весьма длительной дипломатической процедурой⁶¹. После пожара 1185 года у Всеволода на это было очень мало времени.

В-восьмых, стены галерей Всеволода имеют различную толщину (от 1,7 до 1,8 м), разбивка их членений нерегулярна, арочные перемычки имеют различную ширину и перекосы, фундаменты разнотипны, в них применены архаичные лежни⁶².

В-девятых, аркатурно-колончатый пояс южной стены располагается ниже поясов других стен. Н.Н.Воронин полагал, что этот пояс был рассчитан на восприятие снизу (с противоположного берега Клязьмы)⁶³, но логика в этом случае могла быть только обратной – нижнюю часть собора закрывали край обрыва и крепостные стены, следовательно, пояс следовало бы поднять выше. В связи с этим мы придерживаемся точки зрения А.И.Некрасова, который называл такое расположение пояса южной стены «крупным дефектом и архитектурной нелепостью»⁶⁴.

В-десятых, в стенах и апсидах галерей различна форма цоколя.

В-одиннадцатых, летопись абсолютно однозначно утверждает, что Всеволод «иже не ища мастеров от Немець, но налезе мастеры от клеврет святое Богородици и от своих»⁶⁵.

Мы не можем безоговорочно принять и точку зрения Н.Н.Воронина и А.И.Комеча относительно того, что собор в перестройке 1186–1189 годов являлся самостоятельным архитектурным произведением. Этому также имеется ряд причин.

Во-первых, на галереях Всеволода практически отсутствует «собственный» скульптурный декор – при том, что и храмы Андрея, и все последующие храмы Всеволода декорировались очень богато.

Во-вторых, из-за того, что мастера Всеволода совместили членения галерей с членениями собора Андрея, в членениях северной и южной стен храма в перестройке 1186–1189 годов исчезла не только симметрия, но и всякая логика.

В-третьих, как мы видели в п. 1, замена старых малых глав и расположение новых были продиктованы прежде всего конструктивной необходимостью.

В-четвертых, высота галерей, придавшая храму новый облик, также была обусловлена конструктивной необходимостью – они играли роль контрфорсов.

В-пятых, про разнотипность архитектурных решений стен, фундаментов, цоколей, архитектурно-колончатых поясов галерей Всеволода мы уже говорили выше.

В-шестых, внутреннее пространство перестроенного храма, несмотря на возведение новых световых барабанов и пробивку в старых стенах арок, стало темным, тесным и лабиринтообразным, что противоречило основным принципам нарождавшейся готики. В соборе исчезла и «башнеобразность», сближавшая храмы Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского и последующие храмы Всеволода с архитектурными достижениями ранней готики и романики⁶⁶.

Таким образом, в галереях Всеволода недостаточно «собственных» архитектурных решений для того, чтобы однозначно считать собор в перестройке 1186–1189 годов самостоятельным архитектурным произведением.

Сформулируем иначе: перестройка 1186–1189 годов придала Успенскому собору Андрея Боголюбского принципиально новый облик, не менее уникальный, чем облик храма до перестройки. Случайностью это ни в коем случае не было. Имело место исключительно удачное решение владимирскими мастерами двух сугубо утилитарных задач – укрепления и расширения храма 1158–1160 годов.

«Архитектурный прагматизм» Всеволода не раз проявлялся как в обстройке храмов «неэстетичными» галереями (Дмитриевский и Рождественский соборы), так и в «непрестижном» кирпичном строительстве (Успенский собор «Княгинина» монастыря, часть стен владимирского детинца). В случае Успенского собора этот «архитектурный прагматизм» выразился в том, что Большое Гнездо не стал сносить храм Боголюбского и строить на его месте новый, а предпочел расширить и укрепить старый. Благодаря такому решению Всеволода до наших дней сохранились стены, столпы и центральная глава собора Андрея Боголюбского, что позволяет нам с достаточной степенью достоверности судить о том, как выглядел шедевр древнерусской архитектуры – Успенский собор 1158–1160 годов.

Примечания

1. ПСРЛ 1:348.

2. ПСРЛ 1:351.

3. Там же.

4. В.Н.Татищев. История Российская. М., 2005. Т. 2, с. 687.

5. ПСРЛ 1:351.

6. Подробнее о ремонтах и реставрациях храма см.: Н.Н.Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси XI–XV веков. Т. 1. М., 1961. С. 355-360.

7. Там же, с. 372.

8. В частности, в высоком качестве камня собора Боголюбского можно убедиться по капители, находящейся в экспозиции Владимиро-Суздальского музея-заповедника. А галереи Всеволода построены из белого камня среднего качества (желтоватого и достаточно пористого).

9. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 151.

10.  Там же, с. 164.

11. Там же, с. 170. Согласно уточнению Т.П.Тимофеевой, фрески были обнаружены и скопированы еще в 1880-х годах иконописцем Н.М.Сафоновым.

12. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 306.

13. О.М.Иоаннисян, А.Е.Леонтьев, П.Л.Зыков, Е.Н.Торшин. Памятники древнерусского зодчества XII–XIII вв. в Ростове Великом. В кн. Труды VI Международного Конгресса славянской археологии. Т. 5. История и культура древних и средневековых славян. М., 1999. С. 255.

14. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 173, 177.

15. Там же, с. 173.

16. Там же, с. 168.

17. Там же, с. 160.

18. Там же, с. 168.

19. В.И.Пилявский, А.А.Тиц, Ю.С.Ушаков. История русской архитектуры. Л., 1984. С. 137.

20. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 162.

21. Там же.

22. Там же, с. 161, 163.

23. Там же.

24. Подробнее обоснование наличия во Владимире двора Юрия Долгорукого и отсутствия «собственного» двора Андрея Боголюбского см.: С.В.Заграевский. К уточнению даты и статуса церкви Спаса во Владимире. М., 2007. Статья находится на Интернет-сайте www.zagraevsky.com.

25. ПСРЛ 1:392; 2:630.

26. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 160.

27. ПСРЛ 1:392.

28. ПСРЛ 2:582.

29. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 160.

30. ПСРЛ 2:349; 409; 439.

31. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 518.

32. Е.Е.Голубинский. История русской церкви. Т. 1, ч. 1. М., 1901. Т. 1, ч.2. М., 1904. Репринтное изд. М., 1997. Т. 1, ч. 2, с. 113.

33.  ПСРЛ 16:310.

34. Впервые идея возможного пятиглавия Успенского собора Боголюбского была сообщена Т.П.Тимофеевой автору этой книги в 2003 г. и встретила полную поддержку. Автор считает своим долгом выразить Т.П.Тимофеевой глубокую благодарность.

35. Т.П.Тимофеева. К вопросу о пятиглавии Успенского собора Андрея Боголюбского во Владимире. Материалы краеведческой конференции 2004 г. Владимир, 2005. С. 27-34.

36. С.В.Заграевский. Реконструкция Успенского собора 1158–1160 годов во Владимире. В журн. «Реставратор», № 1(8)/2004, с. 118-122.

37. М.Д.Приселков. История русского летописания XI–XV вв. СПб, 1996. С. 98.

38. Е.Е.Голубинский. Указ. соч., с. 113.

39. ПСРЛ 1:351.

40. ПСРЛ 2:363.

41. М.Д.Приселков. Указ. соч., с. 166.

42. Подробный анализ всех известных летописных сообщений о количестве глав Успенского собора приведен в указ. соч. Т.П.Тимофеевой.

43. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 150.

44. С.В.Заграевский. Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество. М., 2002. С. 78, 85.

45. Памятники архитектуры в дореволюционной России: очерки истории архитектурной реставрации. М., 2002. С. 278.

46. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 182.

47. ПСРЛ 1:407.

48. ПСРЛ 1:392.

49. Подробнее см.: Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 470-471.

50. Там же, с. 375.

51. Там же, с. 365.

52. Там же, с. 362.

53. Там же, с. 372.

54. Там же.

55. Там же, с. 374.

56. А.И.Комеч. Архитектура Владимира 1150–1180-х гг. Художественная природа и генезис «русской романики». В кн. Древнерусское искусство. Русь и страны византийского мира. XII век. СПб, 2002. С. 249.

57. Там же, с. 246.

58. Там же, с. 249.

59. Подробнее см.: С.В.Заграевский. Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество. М., 2002; С.В.Заграевский. Начало «русской романики»: Юрий Долгорукий или Андрей Боголюбский? М., 2005. Статья находится на Интернет-сайте www.zagraevsky.com.

60. И.Э.Грабарь справедливо утверждал: «Нигде нельзя встретить ни одной церкви, собора, дворца или здания, которое могло бы быть принято за образец владимирских церквей. Можно найти только частности, но нельзя встретить в целом ничего тождественного» (Цит. по кн.: Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 332).

61. Подробнее см.: С.В.Заграевский. Начало «русской романики»: Юрий Долгорукий или Андрей Боголюбский? М., 2005. Статья находится на Интернет-сайте www.zagraevsky.com.

62. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 470.

63. Там же, с. 370.

64. А.И.Некрасов. Из суздальско-владимирских впечатлений. В журн.: «Среди коллекционеров», №№ 5-6, 1924. С. 33, 34.

65. ПСРЛ 1:411.

66. Мы не вправе применять к архитектуре, как и к искусству, слово «регресс» – архитектурное произведение может оказаться шедевром вне зависимости от примененных в нем конструктивных решений. И Успенский собор в перестройке 1186–1189 годов в итоге стал весьма величественным зданием, главенствовавшим над городом (впрочем, вряд ли более величественным, чем пятиглавый «башнеобразный» собор Боголюбского). Но «мэйнстрим» европейской архитектуры последней трети XII века диктовал принципы доминирования внутреннего пространства, и в этом плане собор, перестроенный Всеволодом, оказался определенным «шагом назад» по сравнению не только с собором Андрея, но и с храмами Юрия Долгорукого.

НА СТРАНИЦУ АВТОРА

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.

Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.

Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.

Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.

Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.

Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,

академик Российской академии художеств

Сергей Вольфгангович Заграевский